Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Шпионка Гарриет

ModernLib.Net / Детская проза / Фитцью Луис / Шпионка Гарриет - Чтение (стр. 2)
Автор: Фитцью Луис
Жанр: Детская проза

 

 


Гарриет записала в блокнот:

ДЖЕНИ С КАЖДЫМ ГОДОМ СТАНОВИТСЯ ВСЕ БОЛЕЕ СТРАННОЙ. ДУМАЮ, ОНА КОГДА-НИБУДЬ ВЗОРВЕТ ВЕСЬ МИР. ЭЛЛИН ВЫГЛЯДИТ ТАК, БУДТО ВОТ-ВОТ ЗАПЛАЧЕТ.

Рэчел Хеннесси и Мэрион Хоторн подошли вдвоем. Они неприменно ходили парой.

— Доброе утро, Гарриет, Саймон, Джени, — вежливо произнесла Мэрион Хоторн.

Она всегда держалась, будто учительница, которая через минуту усядется за учительский стол. Рэчел во всем копировала Мэрион, так что и она посмотрела на них сверху вниз и приветствовала их небрежным кивком головы. Обе направились в школу.

— Ну, это уже немножко слишком, — презрительно глянула им вслед Джени.

Карри Андрюс вылезла из автобуса. Гарриет записала:

КАРРИ АНДРЮС СТАЛА ЕЩЕ ТОЛЩЕ С ПРОШЛОГО ГОДА.

Лаура Петерс вылезла из машины. Гарриет записала:

А ЛАУРА ПЕТЕРС СТАЛА ЕЩЕ ТОНЬШЕ И ПРОТИВНЕЕ. МНЕ КАЖЕТСЯ, ЕЙ ПОРА ПОСТАВИТЬ ПЛАСТИНКУ НА ЗУБЫ.

— Ну и ну, — сказал Спорти.

К ним подходил Пинки Уайтхед. Пинки был бледный, тощий и слабый, он напоминал стакан молока, такой высокий и узкий стакан молока. Спорти просто не мог на него смотреть. Гарриет по привычке тоже отвела глаза, а потом все-таки повернулась, чтобы поглядеть, не изменился ли он за лето. И записала:

ПИНКИ УАЙТХЕД НИСКОЛЬКО НЕ ИЗМЕНИЛСЯ. ПИНКИ УАЙТХЕД НИКОГДА НЕ МЕНЯЕТСЯ.

Гарриет мысленно припомнила все, что знает о Пинки. Он живет на Восемьдесят Восьмой улице. У него очень красивая мама, а отец работает в магазине. Еще у него есть сестра, ей три годика. Гарриет записала:

МОЯ МАМА ВСЕГДА ГОВОРИТ, ЧТО ВСЯ ПРОБЛЕМА ПИНКИ УАЙТХЕДА В ЕГО МАТЕРИ. НАДО БЫ СПРОСИТЬ, ЧТО ОНА ИМЕЕТ В ВИДУ. МОЖЕТ БЫТЬ, МАТЬ ЕГО НЕНАВИДИТ? ЕСЛИ БЫ Я БЫЛА ЕЙ, Я БЫ ЕГО НЕНАВИДЕЛА.

— Пора идти туда, — усталым голосом произнес Спорти.

— Да, давайте уж покончим с этим, — подхватила Джени и направилась к двери.

Гарриет закрыла блокнот, и они вошли в школу. На первом уроке было общее собрание всей школы в актовом зале.

Мисс Анджела Уайт, директор школы, стояла на сцене. Усевшись, Гарриет, нацарапала в блокноте:

НОГИ МИСС УАЙТ СТАЛИ ЕЩЕ БОЛЬШЕ В ЭТОМ ГОДУ. У НЕЕ ТОРЧАТ ЗУБЫ, ВОЛОСЫ РЕДКИЕ, А НОГИ, КАК ЛЫЖИ, И ЖИВОТ ВЫПИРАЕТ. ОЛЕ-ГОЛЛИ СКАЗАЛА, ЧТО ОПИСАНИЕ ПОЛЕЗНО ДЛЯ ДУШИ И ПРОЧИЩАЕТ МОЗГИ, КАК СЛАБИТЕЛЬНОЕ. ДУМАЮ, ЭТОГО БУДЕТ ДОВОЛЬНО ДЛЯ МИСС УАЙТ.

— Доброе утро, дети, — мисс Уайт склонилась, словно плакучая ива. Школьники с шумом поднялись с мест.

— Доброе утро, мисс Уайт, — начали одни нараспев, и тут же, наподобие подводного течения, поднялась вторая волна бормотания. Мисс Уайт произнесла короткую речь о жевательной резинке и фантиках от конфет, разбросанных по всей школе. Она отметила, что не видит никакого смысла в подобном поведении. Потом началось чтение, обычно две-три старших девочки читали отрывки из книг, чаще всего из Библии. Гарриет никогда не слушала. Ей вполне хватало Оле-Голли с ее цитатами. Она воспользовалась моментом, чтобы записать в блокнот:

ОЛЕ-ГОЛЛИ СКАЗАЛА, ЧТО ЕСТЬ СТОЛЬКО ЖЕ СПОСОБОВ ПРОЖИТЬ ЖИЗНЬ, СКОЛЬКО ЛЮДЕЙ НА ЗЕМЛЕ. И Я НЕ ДОЛЖНА ДЕРЖАТЬ ГЛАЗА ЗАКРЫТЫМИ. МНЕ НУЖНО УВИДЕТЬ ВСЕ, ЧТО МОЖНО, ТОГДА Я СМОГУ РЕШИТЬ, КАК МНЕ ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ, А НЕ ПРОСТО СЛЕДОВАТЬ ТОМУ, КАК ЖИВЕТ МОЯ СЕМЬЯ.

МОГУ СРАЗУ СКАЗАТЬ, НЕ ХОЧУ ЖИТЬ, КАК МИСС УАЙТ. ПАРУ ДНЕЙ НАЗАД Я ЕЕ ВИДЕЛА В МАГАЗИНЕ, ОНА КУПИЛА МАЛЕНЬКУЮ БАНОЧКУ РЫБНЫХ КОНСЕРВОВ, БАНКУ КОКА-КОЛЫ И ПАЧКУ СИГАРЕТ. ОНА НЕ КУПИЛА НИ ОДНОГО ПОМИДОРА. ЭТО, ДОЛЖНО БЫТЬ, УЖАСНАЯ ЖИЗНЬ. СТРАШНО ХОЧЕТСЯ СНОВА НАЧАТЬ ПОСЛЕ ШКОЛЫ МОЙ ОБЫЧНЫЙ ШПИОНСКИЙ МАРШРУТ. МЕНЯ НЕ БЫЛО В ГОРОДЕ ВСЕ ЛЕТО, А В ДЕРЕВНЕ ДОМА СТОЯТ СЛИШКОМ ДАЛЕКО ДРУГ ОТ ДРУГА, И, ЧТОБЫ БЫТЬ ХОРОШИМ ШПИОНОМ, НАДО ВОДИТЬ МАШИНУ.

Собрание в актовом зале закончилось. Их класс поднялся и направился в комнату, предназначенную для шестиклассников. Гарриет немедленно заняла парту посередине, так чтобы Спорти был с одной стороны, а Джени, — с другой.

— Ура! — обрадовался Спорти. Если бы им не удалось занять эти парты, было бы труднее перебрасываться записочками.

Мисс Элсон стояла около учительского стола. Она была их классная руководительница. Гарриет с любопытством посмотрела на нее и записала:

МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО МИСС ЭЛСОН — ОДНА ИЗ ТЕХ, НА КОГО, УВИДЕВ, ВРЯД ЛИ ОБРАТИШЬ ВНИМАНИЕ.

Она захлопнула блокнот, как будто посадила мисс Элсон в коробку и закрыла крышку. Учительница скрипучим голосом читала список учащихся — Андрюс, Велш, Гиббс, Мэтьюс, Петерс, Рок, Уайтхед, Хансен, Хеннесси, Хоторн.

Все быстро отвечали: «Здесь».

— А теперь, дети, давайте выберем старосту класса. Кого вы предлагаете?

Спорти вскочил:

— Я предлагаю Гарриет Велш.

Джени закричала:

— Я поддерживаю.

Они это делали каждый год, потому что староста класса командовал всем. Когда учителю надо было выйти из класса, староста мог написать на доске имя любого, кто плохо себя вел. Еще староста редактировал страницу класса в школьной газете.

Рэчел Хеннесси вскочила и голосом примерной ученицы произнесла:

— Предлагаю Мэрион Хоторн.

Мэрион Хоторн бросила на Эллин Хансен взгляд, от которого у Гарриет волосы на голове зашевелились. Повинуясь взгляду, Эллин робко поднялась и испуганно пискнула:

— Поддерживаю.

Все было подстроено, как и каждый год. Никто больше никого не предложил, и после голосования Мэрион Хоторн стала старостой. Каждый год либо Мэрион Хоторн, либо Рэчел Хеннесси выбирались в старосты. Гарриет записала в блокноте:

МОЖНО БЫ ПОДУМАТЬ, ЧТО УЧИТЕЛЬНИЦЕ СЛЕДУЕТ ЧТО-ТО ЗАПОДОЗРИТЬ, ЕСЛИ ПЯТЬ ЛЕТ ПОДРЯД НИ Я, НИ СПОРТИ, НИ ДЖЕНИ ТАК НИ РАЗУ И НЕ БЫЛИ ИЗБРАНЫ.

Мэрион Хоторн прямо сияла от радости. Спорти, Джени и Гарриет переглянулись.

Джени прошептала:

— Наш день еще придет. Подождите.

Гарриет решила, что, когда они взорвут весь мир, Мэрион Хоторн увидит, кто они такие — Джени это имела в виду. А может, она намеревалась сначала взорвать Мэрион, что тоже было неплохой мыслью.

В конце концов в полчетвертого уроки закончились. Спорти подошел к Гарриет:

— Эй, придешь сегодня?

— Как закончу со шпионским маршрутом, и если время останется.

— Ну, а Джени собирается работать в лаборатории. Вечно вы обе работаете.

— Почему бы тебе не потренироваться? Ты же собираешься стать футболистом?

— Не могу. Надо дома убрать. Заходи, если время останется.

— Ага, — сказала Гарриет, а потом добавила «пока» и побежала к дому.

Приближалось время молока и печенья. Каждый день без двадцати четыре она получала молоко и печенье. Гарриет нравилось каждый день делать все в одно то же время.

— Время для печенья и для молока, время для печенья, печенья с молоком, — она вбежала в дом, пробежала через переднюю, столовую и гостиную прямо на кухню и налетела на кухарку.

— Ну, ты прямо как ракета, запущенная из школы, — вскрикнула кухарка.

— Привет, привет, тебе привет, привет тебе, тебе привет, — распевала Гарриет. Потом открыла блокнот и записала:

ДА-ДА-ДА. МЕНЯ ВСЕГДА ПРЕКРАСНО СЛЫШНО. ОДНАЖДЫ ОЛЕ-ГОЛЛИ СКАЗАЛА: «ТЕБЯ НЕЛЬЗЯ ПОТЕРЯТЬ В ТОЛПЕ, ТЕБЯ ВСЕГДА МОЖНО ОБНАРУЖИТЬ ПО ГОЛОСУ».

Она с такой силой захлопнула блокнот, что кухарка даже вздрогнула. Гарриет рассмеялась.

Кухарка поставила на стол печенье и налила девочке молока.

— Зачем ты всегда пишешь в своем треклятом блокноте? — с кислым выражением лица спросила она.

— Потому что я шпионка.

— Шпионка, ну и ну. Тоже мне, шпионка.

— Я шпионка, и притом преотличная. Меня еще ни разу не поймали.

Кухарка налила себе чашечку кофе.

— А сколько времени ты шпионка?

— С тех пор, как научилась писать. Оле-Голли сказала, что, если я хочу стать писателем, я должна все записывать. Так что я стала шпионкой и все записываю.

— Гм-гм, — Гарриет знала, что если кухарка производит эти звуки, ей больше нечего сказать.

— Я о тебе все знаю.

— Прямо смешно, — похоже, что кухарка слегка испугалась.

— Мне тоже смешно. Я знаю, что ты живешь с сестрой в Бруклине, и она собирается замуж. А еще ты мечтаешь о машине, и у тебя есть сын, он выпивает, и у него полно неприятностей.

— Что же это такое? Под дверьми подслушиваешь?

— Да, — призналась Гарриет.

— Ну, а я никогда не подслушиваю. Я считаю, что это плохие манеры.

— А Оле-Голли так не считает. Она сказала, надо узнавать все, потому что жизнь трудна, даже если ты много знаешь.

— Спорю, она не знает, что ты шныряешь по дому и подслушиваешь.

— Ну, а как я еще могу обо всем узнать?

— Не знаю, — покачала головой кухарка. — И эта самая Оле-Голли, уж не знаю…

— Что такое? — забеспокоилась Гарриет.

— Не знаю, ну, просто не знаю. Я вот думаю, что она…

— Что это вы такое не знаете? — вошла в комнату Оле-Голли.

Кухарка готова была сквозь землю провалиться. Она встала и робко спросила:

— Не хотите ли чашечку чая, мисс Голли?

— С превеликим удовольствием, — Оле-Голли уселась за стол.

Гарриет открыла блокнот:

ИНТЕРЕСНО, ЧТО ВСЕ ЭТО ЗНАЧИТ? МОЖЕТ БЫТЬ, ОЛЕ-ГОЛЛИ ЗНАЕТ ЧТО-ТО ТАКОЕ КУХАРКЕ, ЧТО КУХАРКА СКРЫВАЕТ. ПРОВЕРИТЬ.

— Какие предметы в этом году в школе, Гарриет? — спросила Оле-Голли.

— Английский, история, география, французский, математика, уф, природоведение, уф, история искусств, уф-уф-уф, — унылой скороговоркой пробормотала Гарриет.

— А какая история?

— Греки и Рим.

— Они очень интересны.

— Что?

— Да-да, очень интересны. Кстати о шпионах, их боги все время друг за другом шпионили.

— Ага?

— Да, Гарриет, а не ага.

— По мне, так я бы лучше о них век не слышала.

— Тогда вот тебе мысль из Эзопа: «Мы бы часто сожалели, если бы наши желания всегда исполнялись», — разразившись цитатой, Оле-Голли даже хмыкнула от удовольствия.

— Ну, мне пора, — сказала Гарриет.

— Да-да, — подхватила кухарка, — иди, погуляй, поиграй.

— Я иду не ИГРАТЬ, я иду РАБОТАТЬ, — Гарриет поднялась и с важностью вышла из кухни, но тут же помчалась галопом с первого этажа через гостиную и столовую, наверх мимо спальни родителей и библиотеки к себе на третий этаж.

Гарриет любила свою комнату. Она была маленькая и уютная, с крохотной ванной рядом, в которой было окошко с видом на парк через дорогу. В самой комнате было окно побольше. Девочка оглядела свое хозяйство, довольная порядком. Она никогда ничего не разбрасывала, не потому, что ей кто-то об этом напоминал — напоминать не приходилось — а потому, что это была ее комната, и ей самой нравилось, чтобы все было именно в таком порядке. Гарриет вообще любила определенный порядок. Комната была такая милая. Небольшая кровать у окна, полка с книгами, ящик, в котором когда-то были игрушки, а теперь ее блокноты — ящик был хорош тем, что запирался, — письменный стол, чтобы делать домашние задания. Казалось, все предметы в комнате тоже смотрят на нее с любовью. Гарриет положила школьную сумку и поспешно стала переодеваться в шпионскую одежду.

Шпионская одежда состояла из старой-престарой пары джинсов, такой старой, что мама запретила их носить. Гарриет любила эти джинсы, потому что у них был ремень со специальными крючками для шпионских инструментов: фонарика, на случай если придется выйти ночью (пока еще ни разу не приходилось), кожаного планшета для блокнота, еще одного — для запасных ручек, фляжки с водой и перочинного ножа, у которого в дополнение к разным лезвиям были штопор и поломанная вилка. Гарриет пока не случалось есть во время своих походов, но вдруг еще придется.

Она прикрепила инструменты к ремню, и все бы хорошо, только они слегка позвякивали при ходьбе. Потом она влезла в старый темно-синий свитер с капюшоном, который часто носила этим летом у океана, так что он все еще весьма приятно пах морским соленым воздухом. Потом надела старые кроссовки с дырками на носках. Мама вообще-то уже выбросила их, но Гарриет извлекла кроссовки из помойки, когда кухарка отвернулась.

Под конец она нацепила старые очки без стекол. Она нашла их в папином письменном столе и иногда даже носила в школу, думая, что в очках выглядит как-то солиднее.

Гарриет встала и осмотрела себя в большом зеркале, висевшем на двери ванной. Потом помчалась вниз и громко хлопнула входной дверью.


ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Она была ужасно довольна, потому что обнаружила еще одно добавление к обычному шпионскому маршруту. Она нашла способ пробраться в один из соседских домов. Это был небольшой частный дом, а в такие дома было куда трудней забраться, чем в большие многоквартирные здания. Гарриет впервые удалось пробраться в такой дом. Он принадлежал миссис Агате К. Пламбер, весьма странной даме с театральными манерами. Когда-то она вышла замуж за довольно богатого человека, но потом с ним развелась и теперь жила одна и целыми днями болтала по телефону. Гарриет узнала все эти подробности, подслушав разговор служанки миссис Пламбер и весьма дружелюбно настроенного мусорщика. Гарриет успешно делала вид, что играет в мяч.

Гарриет обнаружила, что в доме есть специальное устройство — подъемник для подачи блюд из кухни на первом этаже в комнату на втором. Если правильно рассчитать время, то его как раз хватит на то, чтобы прыгнуть в подъемник и закрыть за собой дверцу, пока служанка совершает одно из непрерывных путешествий с первого этажа на второй и обратно. Этим подъемником давно никто не пользовался, но его еще не забили наглухо. В дверце была небольшая щелка, через которую девочке все было видно и слышно.

Подойдя к дому, она заглянула в кухонное окно и обнаружила, что служанка как раз ставит еду на поднос. Она знала, что сейчас та понесет поднос на второй этаж. Нельзя терять ни мгновенья. Служанка направилась в кладовку. Гарриет шмыгнула в кухню и одним прыжком забралась в подъемник. Только она успела захлопнуть за собой дверцу, как служанка вернулась в кухню, весьма немузыкально напевая себе под нос.

Наконец, все было поставлено на поднос. Служанка взяла его и вышла из комнаты. В ту же секунду Гарриет принялась тянуть веревки, приводившие в движение механизм подъемника. Раздавшийся скрип привел девочку в ужас, но делать было нечего. В следующий раз надо захватить немножко масла.

Она добралась до второго этажа. От страха сердце билось так быстро, что было трудно дышать. Она поглядела в щелку. Первым делом девочка заметила огромную кровать с балдахином, в ней, прислоняясь к бесчисленным подушкам, сидела миссис Пламбер с телефонной трубкой в руке, окруженная ворохами журналов, книг, конфетных коробок и еще большего числа крохотных розовых подушечек.

— Понимаешь, — решительно говорила миссис Пламбер в телефонную трубку, — я открыла секрет жизни.

«Ну и ну», — подумала Гарриет.

— Дорогая моя, это так просто, остаешься в постели, вот и все. Просто никогда не встаешь — ни для кого и ни для чего.

«Подумаешь, секрет, — сказала сама себе Гарриет, — никогда не слышала такой глупости». Гарриет ненавидела время, проведенное в кровати. У нее был девиз — лечь-встать, и чем меньше времени это займет, тем лучше.

— Конечно, дорогая, я знаю. Нельзя убежать от жизни, совершенно с тобой согласна. Ненавижу тех, кто пытается убежать от жизни. Но я-то не бегу от жизни. Лежа в постели, я на самом деле работаю, понимаешь, это и есть божественный миг, я решаю, что мне делать.

«У нее, наверно, температура поднялась, — подумала Гарриет, — ей пора лечиться».

Тут вошла служанка с подносом.

— Поставь сюда, — довольно сердито сказала миссис Пламбер и продолжала болтать по телефону.

Гарриет записала в блокнот:

ОЛЕ-ГОЛЛИ МНЕ ГОВОРИЛА, ЧТО БОГАТЫЕ УЖАСНО СКУЧНЫЕ. ОНА СКАЗАЛА, ЧТО ТЕ, КТО НИЧЕГО НЕ ДЕЛАЮТ, НИ О ЧЕМ И НЕ ДУМАЮТ. А ЕСЛИ ОНИ НИ О ЧЕМ НЕ ДУМАЮТ, ТО И О НИХ ДУМАТЬ НЕЧЕГО. ЕСЛИ БЫ У МЕНЯ БЫЛ ПОДЪЕМНИК, Я БЫ ТУДА ВСЕ ВРЕМЯ ЗАГЛЯДЫВАЛА, ПРОСТО ПРОВЕРИТЬ, НЕ СИДИТ ЛИ ТАМ КТО.

Словно читая ее мысли, миссис Пламбер сказала служанке:

— Слышала, как вдруг старый подъемник заскрипел?

— Нет, мэм.

— Наверно, почудилось, — она вернулась к телефонному разговору. — Дорогая, у меня просто неограниченные возможности. Не кажется тебе, что я бы могла стать замечательной актрисой? А как насчет картин — я могу писать картины. Что ты об этом думаешь? Мне всего сорок, дорогая, подумай о Гогене…

Гарриет медленно, затаив дыхание, потянула за веревку, чтобы спуститься вниз. Она решила, что безопаснее исчезнуть, пока миссис Пламбер болтает, а не то она опять услышит скрип. Подъемник тихонечко скрипнул всего один раз, но она была уверена, что на это никто не обратил внимания. Ну вот и первый этаж.

Девочка сквозь щелку оглядела кухню. Никого. Пора. Она выскочила из подъемника и пустилась бежать.

«Никогда еще так быстро не бегала», — подумала она, скрываясь за углом. Запыхавшись, она присела на ступени какого-то дома и принялась писать:

МНЕ КАЖЕТСЯ, ЭТО БЫЛО СЛИШКОМ ОПАСНОЕ ЗАДАНИЕ. ХОТЕЛОСЬ БЫ МНЕ ЗНАТЬ, КЕМ ОНА БУДЕТ РАБОТАТЬ. НО КАК РАБОТАТЬ, КОГДА ТЫ ВСЕ ВРЕМЯ ЛЕЖИШЬ? НАВЕРНО, ОНА ЖИВЕТ НА ДЕНЬГИ МУЖА. А МОЯ МАМА СИДИТ НА ШЕЕ У ОТЦА? Я НИКОГДА НЕ БУДУ СИДЕТЬ НИ У КОГО НА ШЕЕ. ВОЗЬМИ БЕДНОГО СПОРТИ. У НЕГО И ТАК ДЕЛ ВЫШЕ ГОЛОВЫ, НЕ ХВАТАЛО ЕЩЕ, ЧТОБЫ И Я ЦЕЛЫЙ ДЕНЬ ВАЛЯЛАСЬ В ПОСТЕЛИ И ТОЛЬКО И ЗНАЛА, ЧТО ЕЛА.

Гарриет запланировала на сегодняшний день еще три вылазки, но решила, прежде чем приняться за дело, повидать Спорти. Тут ей захотелось пить, и она остановилась, чтобы выпить молочный коктейль в любимом маленьком кафе. Это кафе было замечательно тем, что именно здесь она впервые начала прислушиваться к разговорам, которые люди вели между собой. Она любила потягивать молочный коктейль, сидя за стойкой, где ей хорошо было слышно, о чем говорят сидящие за столиками. Она всегда прислушивалась к нескольким разговорам сразу. Иногда она играла в игру, условием которой было не оглядываться и не смотреть на говорящих, пока не решишь, на кого они похожи. Тогда можно обернуться и проверить, попала ли в точку.

— Шоколадный молочный коктейль, пожалуйста.

— Хорошо, Гарриет, как поживаешь?

— Нормально, — довольная, что ее узнали, устроилась поудобнее Гарриет. Она положила на стойку двенадцать центов и принялась прислушиваться.

— Мой отец — просто крыса.

— Ну, должен признаться, я прекрасно провел это дело, просто прекрасно. Я сказал судье…

— Он — крыса, а думает, что просто совершенство.

— Послушай, Джейн, надо поехать на Садовую и купить эту материю. Не могу больше жить в доме без занавесок. Каждый может заглянуть в окно.

Гарриет постаралась удержаться от того, чтобы включить в свой шпионский маршрут еще один дом. Если каждый может заглянуть…

— Знаешь, я могу сказать, что проиграл в своей жизни всего несколько дел.

— Он такая крыса, что не дает матери даже пасть раскрыть.

«Крысиную пасть», — хмыкнула про себя Гарриет.

— Ты не представляешь себе, как это — прятаться все время. Я не могу даже ходить по дому в комбинашке.

Молочный коктейль кончился. Гарриет подытожила догадки. Парень, называвший отца крысой, должен быть тощим, с черными волосами и кучей прыщей. Адвокат, выигравший все дела, будет плотненьким коротышкой, немножко опухшим, все время при разговоре наклоняющимся вперед. Она не могла представить себе девушку, мечтающую о занавесках, но решила, что та должна быть толстушкой. Гарриет обернулась.

Сначала она не могла разобрать, кто есть кто. Потом увидела паренька с черными волосами и прыщами. Она была в восторге от собственной проницательности. Гарриет принялась разглядывать того, кто, похоже, был адвокатом, одного из двух сидящих за столиком мужчин. Ей пришлось дожидаться, пока он снова заговорит, чтобы решить, который из них адвокат. Нет, адвокатом оказался второй. Он не был ни толстым, ни коротышкой, наоборот, оказался высоким, тощим, с весьма привлекательным лицом. Девочку немножко утешили только припухшие мешки под глазами.

«Неудивительно, что она не может разгуливать в одной комбинации», — подумала Гарриет, глядя на девушку. Такой толстухи она сроду не видывала.

Неплохо, два из трех. Иногда получается лучше. Иногда хуже. Она соскользнула с высокого табурета и направилась к дому, где жил Спорти. Гарриет взобралась на четвертый этаж. Спорти открыл дверь в фартуке, с кухонным полотенцем в руках.

— Привет, Гарриет, входи, я тут мою посуду.

— А что потом будешь делать?

— Подметать.

— У тебя слишком много дел, Спорти.

— Ага, но что делать? Кому-то надо этим заниматься. Однажды я целую неделю ничего не делал, так в гостиную зайти было нельзя.

Они прошли на кухню, и Спорти вернулся к мытью посуды. Гарриет ткнула пальцем в закрытую дверь:

— А он здесь?

— Да, всю ночь работал, теперь спит. Мне еще надо сходить в магазин и вернуться вовремя, чтобы успеть сготовить ему ужин.

— Я бы не смогла сготовить ужин, даже для папы. Как у тебя получается?

— Ну, чаще всего, сама знаешь, это яичница.

— А ему все равно, что есть?

— Писатели не заботятся о том, что едят. Им куда важнее, что ты о них думаешь. Подержи-ка, Гарриет.

— Мне куда важнее, что я ем, — она услышала громкий стон из спальни и чуть не уронила тарелку. — Что с ним?

Спорти ничуть не взволновался.

— Ничего, просто дурной сон. У него все время дурные сны. У писателей вообще часто бывают дурные сны.

— Не хочешь быть писателем, Спорти? Твой отец мог бы тебе помочь.

Спорти от смеха согнулся над мойкой пополам:

— Шутишь? Ты же знаешь, я хочу быть футболистом. А если из меня не получится хорошего футболиста, тогда, скажу тебе, стану Д.Б.

— А это что такое?

— Не знаешь, что такое Д.Б.? — Спорти чуть не потерял дар речи.

— Нет, — призналась Гарриет. Она никогда не боялась признаться в своем незнании. И что такого, думала она, всегда можно спросить и узнать.

— Пошли, я тебе покажу. Пошли, — Спорти положил полотенце, взял Гарриет за руку и повел в свою комнату. Можно было сразу догадаться, чья это комната, поскольку в ней не было ни соринки. Там стояла койка типа армейской, стул и маленький стол. На столе абсолютно ничего не было. Спорти достал из кармана связку ключей и принялся отпирать ящики стола. — Видишь книги, это мои книги, — сделав шаг назад, гордо заявил он. Гарриет поглядела, ящики были полны огромных счетных книг. В одном ящике лежала шкатулка, тоже запертая на замок.

— Ну и ну, — только и могла пробормотать девочка.

— Чтобы ты знала, Д.Б. — это дипломированный бухгалтер, — торжественно заявил Спорти, хватая Гарриет за руку, потому что она сразу же потянулась к счетным книгам.

— А там внутри? — спросила Гарриет, подозревая, что все эти счетные книги пустые.

— Наши ФИНАНСЫ. А ты думала, что? — уже раздраженно ответил мальчик.

— Ненавижу деньги.

— Можешь распрекрасно их ненавидеть, если тебе не надо о них беспокоиться, — высокомерно произнес Спорти. Гарриет задумалась. Это была правда. Ей никогда не приходилось думать о деньгах.

— А тебе нравится, Спорти? Это же куча математики.

— Ну, математика — не самая большая проблема, не в том дело. Я не могу объяснить. Понимаешь, о чем я? Когда ты знаешь, где все находится.

— Ага, — отозвалась девочка, хотя не вполне поняла, что он имеет в виду.

— Знаешь, отец получает чек, и если я его сразу не заберу, на следующий день от него ничего не останется, и он просто разведет руками и запрется у себя в комнате. И тогда нам нечего будет есть.

— Правда?

— Правда. Поэтому я забираю чек и несу его в банк и планирую, как расходовать все эти деньги день за днем. Тогда у нас есть еда. Понимаешь?

— Да, это очень разумно.

— Ну, если бы я не начал этим заниматься, не знаю, что бы с нами было.

— Я об этом и не догадывалась, Спорти.

Мальчик постукивал ногой по полу. Оба были слегка смущены, и Спорти направился обратно на кухню, а Гарриет пошла в гостиную и, воспользовавшись случаем, заглянула через замочную скважину в комнату отца. Она ничего не увидела, только старый носок, лежащий на полу. Спорти вошел в гостиную, Гарриет поспешно отпрыгнула от двери и сказала:

— Ну, я пойду обратно на шпионский маршрут. Завтра увидимся.

— Пока, до завтра.

Закрыв за собой дверь, Гарриет на минутку остановилось, чтобы подумать. Потом понеслась вниз по ступенькам. Выйдя из подъезда, она уселась на крыльцо и записала:

В ДОМЕ, ГДЕ ЖИВЕТ СПОРТИ, ПАХНЕТ, КАК В СТАРОЙ ПРАЧЕЧНОЙ, ТУТ ШУМНО И КАК-ТО БЕДНО. МОЙ ДОМ НЕ ПАХНЕТ, ТАМ ТИХО, КАК У МИССИС ПЛАМБЕР. ЗНАЧИТ, МЫ БОГАТЫЕ? ОТЧЕГО ОДНИ ЛЮДИ БОГАТЫЕ, А ДРУГИЕ БЕДНЫЕ?

Она немного прошлась, и тут ей пришла в голову еще одна мысль.

МОГУТ ЛИ БОГАТЫЕ, КОГДА ВЫРАСТУТ, СТАТЬ ПИСАТЕЛЯМИ, ИЛИ У ПИСАТЕЛЕЙ, КАК У МИСТЕРА РОКА, НИКОГДА НЕТ ДЕНЕГ? МОЙ ОТЕЦ ВСЕГДА ГОВОРИТ БЕДНЫЙ АКТЕР ИЛИ БЕДНЫЙ ПИСАТЕЛЬ. МОЖЕТ, МНЕ ЛУЧШЕ НЕ СТОИТ СТАНОВИТЬСЯ ПИСАТЕЛЕМ?

Гарриет направилась к магазинчику, принадлежащему семье Дей Санти, первой остановке ее регулярного шпионского маршрута. Магазин был на Йоркском проспекте, и за ним находился маленький проулок с тремя наблюдательными пунктами. Первым было окно, выходящее в проулок, сквозь него виднелась та сторона прилавка, где стоял Папа Дей Санти. Через другое окошко просматривалась комната за магазином, в которой вся семья собиралась на обед. Еще одно окно выходило на задний двор, и, заглянув в него, можно было наблюдать за работавшим в кладовой за магазином Малышом Джо Карри.

Девочка кралась по проулку. В первом окне ничего не происходило. Она чуть не на четвереньках пробралась ко второму окну. Тут она увидела все семейство. Ей пришлось быстро наклониться, чтобы ее не заметили. К счастью, окошко было слегка приоткрыто и она слышала каждое слово.

Говорила Мама Дей Санти:

— Несчастный случай! Он берет грузовик, он убивается.

Гарриет знала, что она имеет в виду Фабио. Он всегда хотел взять грузовик. Она заглянула через подоконник.

Фабио сидел, прислонясь к большому мешку, между губами тлел окурок. Он был высокий, тощий и неулыбчивый. Замечание матери привело его в раздражение. Мать угадала его настроение и всплеснула руками.

— Что я сделала Богу, чтобы заслужить эту жизнь? Приехать в страну, как эта, только для того, чтобы воспитывать такого сына?

— Ну, мама! — это была Мария Елена, она целыми днями смотрела в зеркало и говорила глупости. Ей уже стукнуло семнадцать, и она была красавица.

— Ты мне не мамкай. Посмотри на Бруно, весь день, всю ночь, все время в магазине. Вот это сын, — Мама Дей Санти чуть не шипела.

Гарриет снова заглянула в окно. Франка, четырнадцатилетняя девочка, не представляющая из себя ничего интересного, застыла у стены, как будто ее там кто-то прислонил. Дино, шести лет, возил игрушечную машинку по полке. Папа Дей Санти медленно повернулся к Фабио.

— Mio figlio[5], — начал он голосом усталого родителя, — я отдал вам всю жизнь. Я приехал сюда с пустыми руками. Сначала я продавал овощи с тележки. Знаешь, сколько можно заработать на продаже овощей с тележки?

Фабио нахмурился и процедил сквозь зубы так, что сигарета во рту почти не пошевелилась:

— Теперь у тебя магазин, папа. Теперь у тебя грузовик. Могу я взять грузовик ненадолго?

— Нехорошо, нехорошо, — во всю мочь прокричал отец.

В полном молчании сын и отец стояли друг против друга. Тяжело ступая, в комнату вошел Бруно. Он был тяжеловесный, медленно передвигающийся мужчина с такими же тяжеловесными мыслями в голове. Он говорил медленно, как будто мыслям нужно было много времени, чтобы прийти откуда-то издалека.

— Дай ему машину, папа. Пусть немного развлечется. Ему восемнадцать лет. Ему хочется немного поразвлечься.

— Развлечения, развлечения. В восемнадцать пора вырасти из развлечений. Какие у тебя развлечения, Бруно?

— Мы совсем разные, папа. Не запрещай ему развлекаться. Если ты ему будешь все запрещать, он станет совсем плохим.

— Плохим? Плохим?! Он уже и так плохой. Вылетел из школы. Целыми днями слоняется тут, лентяй. Это что, я его таким сделал?

— Ну, папа, — прошептала Мария Елена, наклоняясь к зеркалу.

— З-з-з-з-з-з, — тихонько гудел Дино, превратив машинку в самолет.

Прозвенел дверной колокольчик, прервав мучительный разговор. Папа Дей Санти бросился из комнаты, прошептав на ходу:

— Покупатель. Никаких разговоров, все за работу.

— Папа, — одно только слово, но каких усилий Фабио стоило выдавить его из себя.

— Никаких машин, — слова просвистели как пули, Папа Дей Санти даже не обернулся.

Фабио с размаху сел на стул и глубоко затянулся сигаретой. Мария Елена перед зеркалом пробовала новую прическу. Мама Дей Санти вслед за Бруно, тяжело ступая, направилась в магазин. Никто даже не взглянул на Фабио. Гарриет примостилась под окном и записала в блокнот:

ЭТОТ ФАБИО, МОЖЕТ, И ПЛОХОЙ, НО Я ЕГО НЕ ОСУЖДАЮ. Я БЫ НЕ ХОТЕЛА БЫТЬ ТАКОЙ, КАК БРУНО. БРУНО ПОХОЖ НА ЗДОРОВОГО ТУПОВАТОГО МЕДВЕДЯ.

КОГДА-ТО Я ДУМАЛА, ЧТО ХОЧУ БЫТЬ ФРАНКОЙ И ЖИТЬ В ЭТОЙ СЕМЬЕ. НО ФРАНКА СЛИШКОМ ТУПАЯ. ЕСЛИ БЫ Я БЫЛА ФРАНКОЙ, МНЕ БЫ БЫЛО СКУЧНО С САМОЙ СОБОЙ. НЕ ДУМАЮ, ЧТО ДЕНЬГИ ДЕЛАЮТ ЛЮДЕЙ ТАКИМИ ТУПЫМИ. ПРАВДА, Я НЕ СЛИШКОМ МНОГО ЗНАЮ О ТОМ, ПОЧЕМУ ЛЮДИ ТУПЫЕ. НАДО БЫ ПРО ЭТО УЗНАТЬ, А ТО ВДРУГ Я ТОЖЕ ТУПАЯ?

НА ЧТО ЭТО ПОХОЖЕ, КОГДА У ТЕБЯ ЕСТЬ БРАТЬЯ И СЕСТРЫ? С ОДНОЙ СТОРОНЫ, ЕСЛИ РОДИТЕЛИ СЕРДЯТСЯ, ТО НЕ ВСЕГДА НА ТЕБЯ. ИНОГДА ОНИ СЕРДЯТСЯ НА БРАТА, ТОГДА МОЖНО ПОСМЕЯТЬСЯ.

А КОГДА ВЫРАСТАЕШЬ ИЗ РАЗВЛЕЧЕНИЙ? НЕЛЬЗЯ ВЫРАСТИ ИЗ ТОГО, ЧТОБЫ БЫТЬ ШПИОНОМ. ХОТЯ, ЕСЛИ ТЕБЕ ПЯТЬДЕСЯТ, МОЖНО СВАЛИТЬСЯ С ПОЖАРНОЙ ЛЕСТНИЦЫ. ВПРОЧЕМ, МОЖНО ШПИОНИТЬ, НИКУДА НЕ ЗАЛЕЗАЯ.

Гарриет закрыла блокнот и на четвереньках поползла на задний двор, чтобы посмотреть, что делает Малыш Джо Карри. Он был разносчиком у Дей Санти и всегда делал одно и тоже. Он всегда ел. Не похоже было, чтобы у Дей Санти оставалась хоть какая-то прибыль, если посмотреть, как Джо ел.

Гарриет заглянула в окошко. Вместо того, чтобы работать, Джо сидел и уплетал огромный кусок сыра. Рядом с ним, готовые к употреблению, лежали два огурца, три помидора, буханка хлеба, пирог со сладкой начинкой, бутылка молока, громадный бутерброд с мясом, две банки — одна с солеными огурцами, другая с майонезом, четыре яблока и небольшой кусок копченой колбасы. Вытаращив глаза от изумления, Гарриет записала:


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12