Глава 7

Порция моментально узнала голос. Именно он заполнял ее воображение в последние недели и лишал душевного покоя.

— Покорнейше просим прощения, милорд, да только девица оказалась чересчур шустрой, — своим флегматичным тоном пояснил Джордж, не спеша развязывая путы.

Как только их сняли, Порция, от ярости даже позабыв на миг про свою неотложную нужду, избавилась от одеяла с удивительным проворством. Секунда — и она уже на ногах, распутывает узел на капюшоне, по-прежнему закрывавшем все лицо.

— Зачем ты сделал это опять?! — вскричала пленница, тряхнув головой так, что капюшон свалился на плечи.

— Боже милостивый, Джордж! — вырвалось у Руфуса. — Какого черта ты мне приволок?! — Не веря своим глазам, Декатур уставился на взъерошенное бледное зеленоглазое создание с яркими веснушками и еще более яркими волосами.

. — Ну, стало быть, это дочка Грэнвилла, сэр, — робко промямлил Джордж.

— Ох, Матерь Божья! — выдохнула Порция. — Так ты охотился за Оливией… — Тут ее коленки непроизвольно сжались. — Мне нужно в уборную.

Руфус молча махнул рукой на дверь у себя за спиной; на его выразительной физиономии все еще застыла гримаса человека, обнаружившего какую-то гадость в своем праздничном пироге.

Порция ринулась в уборную.

— Значит, это не та? — нерешительно уточнил Джордж.

— Да, это не та! — Руфус из последних сил старался сдержать неистовую вспышку гнева. — Малый, и как тебя угораздило схватить не ту?

— Вы сами сказали, сэр, что та, которая вам нужна, носит синий плащ. А на второй девчонке плащ был коричневый. — Джордж совсем растерялся.

— Черт побери! — До Руфуса, не спускавшего глаз с виноватого лица Джорджа, постепенно стала доходить нелепость сложившейся ситуации. За спиной послышались шаги, и Декатур резко обернулся к своей бесполезной заложнице, покидавшей уборную. — Синий плащ?..

Порция нахмурилась, не сразу сообразив, что он имеет в виду. Но в следующий миг все встало на свои места.

— Этот плащ принадлежит Оливии, — небрежно пояснила она. — Она позволила мне его сегодня надеть.

— Понятно, — коротко отвечал Руфус. — Ладно, Джордж, можешь идти.

— Виноват я, милорд.

— Откуда ты мог все знать? — И Руфус жестом дал понять, что не сердится на своего подручного. Однако Джордж все еще нерешительно топтался у дверей. Солдатам Декатура не позволялось делать ошибок. А если это все же случалось, они сами должны были исправить ошибку любой ценой. И Руфусу пришлось заговорить более мягко: — Ступай же, Джордж. Тебя не в чем винить.

— Это и впрямь случай нас подвел, верно, милорд?

— Ты просто чертовски догадлив, дружище, — с сухим невеселым смешком заметил Руфус. А затем испытующе глянул на Порцию и резко спросил в гробовой тишине, пришедшей на смену его язвительному смеху: — Вот только как ее угораздило так исцарапаться?

— Малышка удрала, когда мой конь споткнулся, — виновато пояснил Джордж из своего угла возле двери. — И угодила прямиком в терновник.

— Похоже, у тебя вошло в привычку удирать, — сердито буркнул Руфус.

— Да, это вполне естественно, когда у кого-то входит в привычку меня похищать, — фыркнула Порция. Ей ужасно хотелось зареветь в голос, и стоило большого труда не выдать свою слабость перед врагом.

— И нам всем было бы лучше, если бы ты удирала более искусно, — без тени юмора отвечал Руфус. Он снова обратился к растерянному малому у дверей: — Пока все, Джордж. Ступай и заправься как следует едой и элем. Если повстречаешь Уилла — пришли его ко мне.

Джордж неловко поклонился и выскочил вон. А Руфус посмотрел на Порцию, которая застыла возле стола, до боли вцепившись в грубые доски.

— Ну и что теперь прикажешь с тобой делать? — бесцеремонно, с откровенно оскорбительным раздражением в голосе осведомился Декатур. — Вряд ли Като Грэнвилл дорожит потомством своего сводного брата!

Давно сдерживаемые слезы прорвались наконец наружу и полились в три ручья. Порция яростно вытирала их — бесполезно, из глаз все равно катились соленые капли.

Руфус на миг опешил. Пожалуй, из всех возможных ответов на подобную ситуацию он меньше всего ожидал, что Порция Уорт разревется. Он привык видеть в ней закаленного бойца с трезвым, холодным взглядом на жизнь, и столь откровенная слабость повергла его в замешательство. Декатур нерешительно шагнул вперед и спросил:

— Да что с тобой такое?

— А ты сам не видишь, что со мной такое? — выкрикнула пленница, разъяренно всхлипывая. — Я измучена, голодна, мое лицо исцарапано в кровь, а платье изодрано в клочья — и все это впустую! Потому что с самого начала я не была тебе нужна! — Пожалуй, это звучало довольно смешно, и даже в нынешнем жутком состоянии Порция не могла этого не заметить. Однако именно осознание собственной ненужности; слившись с ощущениями отверженного, лишнего существа, впитанными еще с молоком кормилицы, оказалось последним, сокрушительным ударом по ее выдержке.

— Ты действительно не могла быть объектом этого небольшого Приключения, — бесстрастно согласился Руфус. — И я приношу извинения за перенесенные тобой неудобства. Но если бы ты просто подчинилась и делала все, как велит Джордж, этих неудобств могло и не быть.

— Да как у тебя язык повернулся?! — Злые слезы чудесным образом иссякли в один миг. — Это Оливия стала бы делать так, как ей велят, потому что перепугалась бы до смерти. Она не такая, как я… она воспитана как леди, и о ней заботились всю жизнь. Оливия бы просто окаменела от ужаса. И это ты называешь неудобствами, которых могло и не быть?!

— Джордж вовсе не страшила, — напомнил Руфус, с великим облегчением глядя на возвращение привычной Порции Уорт. — И оттого я поручил все дело именно ему. Он такой заботливый и спокойный — настоящий папаша.

— Настоящий папаша!.. — От возмущения глаза у Порции полезли на лоб, она не поверила своим ушам. — Настоящий папаша?!

— Он самый старший и самый уважаемый член нашего отряда, — словно извиняясь, пояснил Руфус. — Его советами и поддержкой я дорожу больше всего. Он знает, как вежливо обходиться с девушками, и должен был сделать все как надо.

— И ты хочешь меня уверить, что дочь Като Грэнвилла нашла бы у вас вежливый прием?! — Яд так и сочился с острого язычка Порции. — .Да ты же ненавидишь этого человека, и я не сомневаюсь ни минуты, что и его дочь ты заставил бы поплатиться за эту ненависть не моргнув глазом!

— Поосторожнее со словами, — вкрадчиво предупредил Руфус. Даже под слоем загара было видно, как от гнева побелело его лицо, а синие глаза зажглись недобрым огнем. Порция рассудила, что стоит прислушаться к совету — по крайней мере до тех пор, пока в глазах не потухнет это пронзительное пламя. И она добавила более мягко:

— Ты не можешь винить меня в том, что я так думаю.

— Могу, — отрезал он. — Я определенно могу винить тебя в том, что ты вообразила, будто у меня хватит совести заставить невинную девушку расплачиваться за чужие грехи.

— А что же тогда ты проделал со мной? Или я в чем-то виновата перед тобой? Или ты не заставил меня расплачиваться за чужие грехи?

Руфус молча пригвоздил ее взглядом, а потом вдруг расхохотался:

— Твоя взяла, малышка. Присаживайся. — И он нажал ей на плечи, чтобы заставить опуститься на стул. Однако Порция не уступала, с вызовом глядя в лицо Руфусу. Он почувствовал, как напряглись ее плечи, такие худенькие, что сожми пальцы посильнее — и сломаются. — Присядь, — повторил он. — Я ведь должен хотя бы частично возместить причиненный тебе ущерб. Или ты слишком напугана, Порция?

— Нет! — Девушка опустилась на стул возле стола. — А, мне следует бояться?

— Нет, — покачал головой Руфус. — Но я же предупреждал о том, что иногда становлюсь буйным.

Из чайника, висевшего на крюке над очагом, он наполнил водой таз и принес его к столу. Поворачивая ее лицо так и этак, хозяин принялся вытирать влажным полотенцем лицо своей пленницы, осторожно смывая засохшую кровь и грязь.

— Нянька из меня никудышная, — пробормотал он. — И как это тебя угораздило так разукраситься?

— Я и не знала, что этот терновник такой колючий, пока не залезла в куст, — отвечала Порция, чувствуя странное тепло от прикосновения этих больших, сильных рук, действовавших с удивительной нежностью.

— Просто ради интереса — можно узнать, куда бы ты подалась, если бы и вправду сбежала? — Руфус с удовлетворением еще раз осмотрел ее лицо — вроде бы все царапины были промыты. — Местность тебе не знакома, до любого жилья идти далеко.

— Об этом я не задумывалась.

— Просто у тебя в обычае такие выходки?

— Вообще-то у меня не было обычая спасаться бегством от похитителей! — Раскосые зеленые глаза так и сверкали под рыжей растрепанной шевелюрой.

Безрассудная отвага этой взъерошенной, в драном платье, тощей и неуклюжей, как пугало, девицы с россыпью ярких веснушек на угловатом бледном лице не могла не задеть Ру-фуса за живое.

— Да у тебя тут настоящее воронье гнездо, — буркнул он с невольной улыбкой, вынимая сухие листья из спутанных волос. Осторожно расчесывая их пальцами, Декатур продолжал находить все новые колючки и ветки.

Порция удивленно распахнула глаза, а бледные щеки слегка зарумянились. А Руфус как ни в чем не бывало распутывал особо тугой колтун, образовавшийся вокруг ниток из одеяла, и все также бормотал себе под нос:

— Где-то тут у меня была мазь. — Он бросил на стол полотенце и заглянул в выложенную камнем кладовку в задней части дома. — Ага, вот она. Воняет жутко, зато отлично помогает. — И он снова показался в комнате, снимая крышку с маленькой гипсовой коробочки. — А теперь не дергайся. Она немного жжет. — С этими словами Руфус обмакнул палец в пахучую массу и принялся намазывать Порции царапины.

Порция недовольно сморщилась. Ничего себе немного! Все лицо горело так, будто на нее напал целый рой пчел!

— Через минуту станет легче, — уверял Руфус, вертя ее за подбородок и высматривая, не осталась ли какая-нибудь ссадина незамеченной. — Сойдет, пожалуй. — И он снова закрыл коробочку. — Так, что еше мне следует возместить… Ах да, пища. Путь от замка Грэнвилл чертовски долгий, ты, должно быть, умираешь с голоду…

Действуя все так же спокойно и невозмутимо, он двигался между кухней и кладовой, подавая на стол хлеб, сыр и холодное мясо. Как странно: это большое, полное скрытой мощи, тренированное тело закаленного бойца скорее было бы уместно на поле брани, а не в тесноте убогой кухни, и все же Руфус выглядел совершенно по-домашнему.

— Сперва отведай вот это. — Из медного кувшина он налил густых белых сливок и поставил перед ней полную кружку.

— Я не пила молоко с тех пор, как была маленькой девочкой, — запротестовала было Порция, но тут же, к собственному недоумению, обнаружила, что содержимое кружки выглядит на редкость аппетитно.

— Сколько тебе лет?

— Семнадцать.

— Только-то? — Естественно, это относилось не к ее внешнему виду, а к поведению и суждениям, говорившим о богатом жизненном опыте.

— Безродным бродягам волей-неволей приходится взрослеть быстро, — язвительно заметила Порция. Руфус в ответ ограничился тем, что выразительно приподнял бровь и пожал плечами. И потянулся за каменным кувшином с виски на верхней полке.

— Ну и что ты теперь собираешься делать? — поинтересовалась Порция, набив себе рот хлебом с мясом. Руфус ответил не сразу.

— Хохотать как безумный — это одна возможность. Завывать как баньши — другая.

Не успела Порция задать следующий вопрос насчет размера выкупа, который он собирался потребовать за Оливию, как в дверь кто-то забарабанил. В дом ворвался Уилл — с таким видом, будто за ним гнался сам Люцифер.

— Тысяча чертей, Руфус, Джордж сказал, что украли не ту девчонку! — И он ошалело уставился на Порцию. — Это ее, что ли?

— Как видишь, Уилл, — отвечал Руфус, невозмутимо поддев на кончик ножа кусок сыра и отправляя его в рот. Тем временем Уилл прошел в комнату и разглядел пленницу повнимательнее.

— А что у нее с лицом?

— Исцарапано и намазано мазью. — Руфус отпил прямо из кувшина. — Да ты бы лучше присел и выпил эля.

Порция прижала руки к лицу, которое все еще горело. Судя по всему, ссадины опухли и вид у нее был неприглядный — вон как пялится на нее этот молодой разбойник. Предложенная ей мазь запросто могла оказаться очередной дьявольской уловкой, чтобы обезобразить еще сильнее.

— Ничего страшного, — заверил Руфус, правильно угадав ее мысли. — Жжение скоро пройдет. И через час ты станешь свежа, как июньский дождь. — Он заботливо отрезал еще мяса и положил ей на тарелку. — Добавить тебе сливок или теперь лучше эль?

— Эль, пожалуйста. — Вроде бы не имело смысла отвечать грубостью на столь щедрое гостеприимство, хотя ситуация выглядела невероятной, и пленнице временами казалось, что она вот-вот проснется.

А Уилл словно прирос к полу, не в силах оторвать от нее недоверчивый взгляд.

— А эта-то кто такая?

— Порция Уорт, — фыркнула она, не в силах долее выносить, когда какой-то идиот обсуждает ее, словно мебель. — Если у вас еще есть вопросы, не лучше ли обратиться с ними ко мне?

Уилл покраснел до самых корней своих светлых волос, а синие глаза, совсем не такие яркие, как у его кузена, наполнились смятением.

— Тысяча извинений, мэм. Я вовсе не желал вести себя непочтительно.

— Непочтительно? — воскликнула Порция. — После того как меня похитили, стянули и связали, как сардельку, и отбили все бока на этом ужасном коне, у вас поворачивается язык говорить о почтительности?!

Уилл беспомощно посмотрел на Руфуса, который стоял, небрежно прислонившись к каминной полке и держа тяжелый каменный кувшин на сгибе пальца за узкое толстое ушко.

— Но… но разве Грэнвилл заплатит…

— Сильно сомневаюсь, — перебил его Руфус. — Хотя все равно будет забавно, что он ответит. Письмо с требованием выкупа отправлено сразу после того, как увезли девицу. Потребуется какое-то время, чтобы он собрался с мыслями.

— А если маркиз не станет отвечать?

Из ярко-синих глаз моментально улетучилось лукавство, и волевое лицо закаменело.

— Тогда придется искать другой способ, Уилл.

— Но… Но я так и не понял, кто она… то есть кто вы такая. — Уилл неуклюже попытался обратиться прямо к Порции, которая давно позабыла про свой голод и жадно ловила каждое слово в надежде выяснить наконец, чего же именно граф Ротбери хочет добиться от маркиза Грэнвилла.

— Джек Уорт — сводный брат Като Грэнвилла. Эта девушка — его дочь.

— Ох! — вырвалось у Уилла.

— Незаконнорожденная дочь, — скрупулезно уточнила Порция, возвращая взгляд. — Ради которой никто не потратится и на фартинг… после того как умер Джек.

Между ними возникло напряженное молчание, которое невольно нарушил сам Уилл:

— Кстати, я вспомнил. Мальчики, Руфус. Они шли сюда вместе со мной, но по дороге на что-то отвлеклись. — Он распахнул дверь пошире и закричал в темноту: — Люк! Тоби! Куда вы пропали, чертенята?

Порция поежилась: в дверь проник холодный ветер. Внезапно два снежных комка прокатились у Уилла между ног и заметались по кухне, как пара бесноватых дервишей. Малыши были так закутаны, что казались совершенно круглыми. Две пары живых голубых глаз моментально обшарили все закутки.

— Мы пришли, — объявил Тоби.

— Вижу, — веско отвечал Руфус.

— А она кто? — Люк ткнул пальцем в Порцию.

— Моя гостья, — отвечал ему отец в том же тоне.

— Она как Мегги? — поинтересовался рассудительный Тоби. Уилл только крякнул, а Руфус сказал:

— Не совсем. Мисс Уорт просто поживет у нас несколько дней.

«Ах вот как!» — пробормотала Порция про себя. Ей сразу стало любопытно, что это за мальчишки и что за Мегги обитает в этом доме?

— Может, уложить их спать? — предложил Уилл. Мальчики уже пристроились возле очага.

— Ты бери Тоби, а я возьму Люка. — И Руфус подхватил одного из сыновей. Он понес его в угол, отгороженный занавеской. Уилл со вторым мальчишкой шел следом. Порция вслушивалась в приглушенную возню, совершенно растерявшись. Сколько еще сюрпризов скрыто в этом человеке? Из-за занавески доносились невнятные протестующие голоса, однако на них никто не обращал внимания, и уже через пару минут Уилл и Руфус вернулись в комнату.

— Вы что, уложили их спать прямо в одежде? — не удержалась Порция.

— Они слишком устали, чтобы раздеваться, — небрежно заметил Руфус. — Утром успеешь познакомиться с ними поближе.

— Они твои?

— Они мои сыновья, — отчеканил Руфус. — И для меня они бесценны.

Порция почувствовала, что краснеет. Она поспешно спрятала лицо за кружкой с элем.

— Я еще понадоблюсь тебе сегодня? — спросил Уилл, играя застежкой на своем плаще.

— Нет. Только постарайся удержать Джорджа, чтобы не напивался до чертиков. Он ни в чем не виноват и клянет себя понапрасну.

Уилл кивнул и направился к двери. Но все же задержался и глянул через плечо на Порцию, которая задумчиво изучала дно своей кружки. Руфус повелительно взмахнул рукой, и Уилл вышел, не сказав ни слова.

— И где же ты собирался держать малютку Оливию? — Порция наконец подняла глаза. — Впрочем, в любом разбойничьем логове, наверняка есть место для узников.

— Конечно, есть. — Руфус подтвердил это с ангельской улыбкой. — Но я полагаю, что ты почувствуешь себя удобнее там, наверху. Я приказал освободить теплую кладовку для яблок.

Порция поднялась. Внезапно навалившаяся усталость не позволяла продолжать дуэль со столь неутомимым противником.

— Как ни приятно мне ваше общество, лорд Ротбери, в данный момент я бы предпочла обойтись без него.

— Это твое право, — проронил он. — Идем, я покажу твою постель.

Следом за хозяином Порция поднялась по узкой деревянной лесенке в просторную, хорошо обставленную комнату. Она бросила взгляд на широкую кровать, массивный дубовый гардероб, жарко полыхавший камин и теплые пушистые ковры на выскобленном дочиста полу.

— Чья это спальня?

— Моя. — И он распахнул дверь в маленькую тесную каморку. — А вот эта приготовлена для тебя.

Порция замялась.

— Меня можешь не бояться, — сказал Руфус. .

— Насколько мне известно, все мужчины, которые твердят, что их можно не бояться, имеют в виду совершенно обратное, — заявила Порция.

— Малышка, если бы я нуждался в женщине, то без труда нашел бы кого-то посговорчивее, — покачал головой Декатур. — Уверяю тебя, что от упрямых женщин нет никакого удовольствия. — С этими словами он отступил на шаг и жестом предложил пленнице войти внутрь.

Порция ему не доверяла и надеялась, что сможет запереть дверь изнутри. Она смело шагнула в комнату.

— По-моему, приготовлено все, что нужно. Ночная рубашка, полотенце, мыло, вода в кувшине, ночной горшок под кроватью. — Руфус еще раз придирчиво осмотрел обстановку — ни дать ни взять опытная экономка — и добавил: — Если понадобится что-то еще, только скажи.

— Ну что за миленькая уютненькая тюрьма! — пробормотала Порция, чей наметанный взгляд сразу заметил узкое слуховое оконце, забранное решеткой.

Руфус пропустил колкость мимо ушей. Он просто сказал:

— Доброй ночи, Порция, — и вышел, мягко притворив за собой дверь.

Девушка испуганно уставилась на дверь. Оказывается, на ней не было ни крючка, ни задвижки. Она не может запереться изнутри — но и снаружи никаких запоров на двери не было. Пленница не спеша осмотрела свою тюрьму. Здесь, конечно, не разгуляешься, но дышать можно, и к тому же одна стена примыкала к камину в большой комнате, и раскаленные пламенем кирпичи давали сюда достаточно тепла.

Девушка уселась на кровать и постаралась обдумать свое положение. Положение заложницы, за которую даже не потребуешь выкуп. Руфус Декатур запросто может перерезать ей глотку и закопать втихаря где-нибудь в горах — и поступит весьма разумно. Как-то трудно было представить себе Като, посылающего вооруженный отряд на битву ради освобождения своей племянницы. В надвигавшейся гражданской войне маркизу предстояло столкнуться с куда более серьезными проблемами, чем благополучие нищей дочери своего беспутного братца.

А что же с Оливией? Как она пережила весь этот ужас на льду возле острова? Наверняка перепугалась до полусмерти. Все случилось так внезапно, жестоко и дико. От такого кто хочешь испугается, тем более Порция знала: кузина будет думать, что могла бы ей помочь, и без конца проклинать себя за то, что не сделала этого, а лишь оставалась безучастной свидетельницей. И никому в замке не придет в голову утешить ее. Ее отец слишком занят собой, а мачеха…

Порция задумчиво накручивала на палец прядь рыжих волос. В ее положении все равно бесполезно ломать голову над тем, каково сейчас Оливии. Вполне вероятно, что Декатур, так яростно ненавидевший все, что имеет отношение к Като Грэнвиллу, постарается поскорее отделаться от нее и перешлет обратно в замок — пусть даже это будет признанием поражения. Впрочем, как ни крути, а ее положение не завидное.

— Никаких следов… Ни одного проклятого отпечатка! — говорил Като на ходу, появляясь в гостиной своей супруги. — Просто уму непостижимо, как она могла вот так исчезнуть… и не оставить ни следа. — Он сел в большое кресло возле камина и наклонился поближе к огню.

Диана грациозно встала, подплыла к буфету, налила бокал вина и протянула мужу.

— Эта девочка принесла нам одни неприятности. И я с самого начала была против их привычки кататься на льду.

— Я лично все проверял. — Като выпил вино и нахмурился еще больше. — Все время, пока они катались на коньках, их видели часовые с башен.

— Но судя по всему, на какой-то момент их все же упустили, — мягко заметила Диана, возвращаясь на свое место.

— Да, похоже что так. — Като не сиделось на месте, он вскочил и принялся мерить шагами комнату. — Как там Оливия? Она все еще не в состоянии рассказать, что стряслось?

— Ее речь слишком невнятна. — Диана отложила свою вышивку. — Но что же еще от нее ожидать? Бедная малютка, она и в лучшие-то времена не могла толком изъясняться.

— Так было не всегда. — Маркиз остановился у окна, заложил руки за спину и разглядывал внутренний двор. Прошло уже три часа с той минуты, когда в замок прибежала Оливия, испуганно выкрикивая нечто невразумительное насчет трех человек и Порции, однако ее так и не удалось привести в чувство настолько, чтобы получить связный рассказ о происшествии — кроме бесспорного факта, что Порция пропала.

— Доктор дал ей снотворного, — говорила теперь Диана. — Надеюсь, что, когда она отдохнет, сможет нам хоть что-то объяснить.

— М-м-м, — нетерпеливо пробурчал от окна Като. — Лучше я пойду сейчас и попытаюсь с ней поговорить.

— Я тоже пойду, — тут же поднялась с места Диана.

Оливия лежала в кровати, и в ее широко распахнутых глазах не было и намека на сонливость, несмотря на принятое лекарство. Как только в комнате показались отец и мачеха, она зажмурилась что было сил и затаила дыхание, молясь про себя, чтобы ее оставили в покое. Като постоял какое-то время, с горестной миной всматриваясь в измученное лицо, и наконец спросил:

— Оливия, ты не спишь?

Оливия ответила не сразу. Ясно, что рано или поздно разговора не избежать, но насколько ей было бы легче, если бы при этом не присутствовала мачеха!

— Ее нашли?

— Милая, ты должна рассказать нам, что с вами случилось. А до тех пор я вряд ли что-то смогу предпринять.

В голосе отца звучали столь необычные утешительные ноты, что Оливия решилась открыть глаза. Она прилагала все усилия, чтобы говорить медленно и как можно меньше заикаться.

— Мы к-катались и к-кормили уток. А п-п-потом напали трое мужчин и схватили Порцию. — В полном изнеможении Оливия откинулась на подушки.

— Это были знакомые Порции? — Отец говорил по-прежнему мягко, едва ли не ласково.

— Они н-набросили ей на голову одеяло, — покачала головой Оливия. — И утащили с-силой.

— Они что-то говорили?

Бедняжка снова покачала головой. Вся сцена вспоминалась теперь как жуткое наваждение. Они чувствовали себя совершенно спокойно и не слышали ни звука. Только что Порция стояла рядом и кидала кусочки хлеба уткам — а в следующий миг ее уже волокли прочь. Устрашала сама молниеносность и бесшумность произошедшего. Оливия не успела даже охнуть. Наверное, она запоздало попыталась кричать, но крикнула всего один раз. Да и то без толку — никто не пришел им на помощь.

— Они пытались захватить и тебя?

Еще один отрицательный кивок и сокрушенный шепот:

— Н-не знаю, наверное, я должна была что-то сделать.

— Ты же сказала, что их было трое. Что бы ты смогла сделать против троих мужчин? — Като смотрел на дочь все так же мрачно, но мысли его были уже далеко. Происшествие совершенно сбивало с толку. Ну кому могло взбрести в голову похитить Порцию? Но тут же память подсказывала, что девчонку похищают уже не в первый раз. И это выглядело весьма любопытно. В первый раз она отделалась легким испугом, но сейчас все обстояло иначе. Похоже, второе похищение было тщательно спланировано. Похитители точно знали, какая из двух девушек им нужна, и действовали ловко и целеустремленно. И от их хладнокровной жестокости Като делалось не по себе. Уж не собирались ли негодяи нарочно напакостить дочери Джека?

А ведь на ее месте запросто могла оказаться Оливия. Маркиз машинально погладил дочку по лбу. Широко распахнутые темные глаза вспыхнули от изумления, и Като запоздало подумал, что и сам не помнит, когда в последний раз вот так просто выражал свою привязанность.

— Постарайся заснуть, — промолвил он и хотел было поцеловать Оливию, но заметил, как поморщилась Диана, и передумал. Просто отошел от кровати и добавил своим обычным тоном — Тебе наверняка станет легче, когда отдохнешь.

— Вы разыщете ее, сэр?

— Я уже отправил людей на поиски, — отвечал Като. — Они отыщут ее, если это вообще возможно.

— Н-но они не сделают Порции ничего плохого? — В голосе Оливии звучали тоска и страх, а грустные глаза были полны мольбой.

— Надеюсь, что нет, — это все, что мог сказать в утешение маркиз.

— Идемте, милорд. Ребенку нужен покой. — Диана взяла мужа под локоть, увлекая к двери. Но Като снова оглянулся на кровать. Оливия лежала неподвижно, закрыв глаза.

— Оливия, я делаю все, что в моих силах. — Като ужасно пожалел о том, что больше ему нечего сказать. И с неохотой последовал за женой.

— Милорд!.. Милорд! — почтительно, но настойчиво окликал хозяина Гил Кромптон.

— Что такое? — Маркиз замедлил шаги.

— Вот! — Гил подал свернутый в трубку пергамент. — Это получено только что, милорд.

— Кто его доставил? — Еще не развернув пергамента, Като вздрогнул от недоброго предчувствия.

— Сынишка пастуха, сэр. Сказал, что военный человек дал ему это письмо и наказал принести в замок только на закате.

Грэнвилл сердито прищелкнул языком.

— А девчонки, надо полагать, и след простыл? — Он снова зашагал в свой кабинет в стене бастиона.

— Прям как в воздухе растворилась, сэр, — подтвердил Гил. — И никто ничего не слышал и не видел.

Но Като, судя по всему, уже не слышал сержанта. Его внимание поглотила печать, скреплявшая пергамент. Знакомый с детства орел — герб Ротбери. И снова от недобрых предчувствий зашевелились волосы на голове. Маркиз сломал печать и развернул письмо. Оно было кратким и ясным. Дочь Грэнвилла, Оливия, взята в заложницы. Цена выкупа: весь доход с земель Ротбери, который успел недавно прибрать к рукам маркиз Грэнвилл, плюс к тому доход с тех же земель, который успел получить Джордж, маркиз Грэнвилл, за годы своего опекунства над опальными поместьями.

И тут Като засмеялся. Он смеялся как безумный, рухнул без сил в кресло и все равно продолжал смеяться. Он потешался над бесславным провалом, которым кончилась выходка его заклятого врага. Ибо вместо Оливии им в лапы попала безродная сирота, нищая. Хотя она и родственница Грэнвиллам, но никто не даст для ее выкупа и ломаного гроша.

Внезапно Като заметил, как смотрит на него Гил, застывший на пороге кабинета, — старый сержант явно решил, что его хозяин повредился в уме. В двух словах Като растолковал смысл письма, и Гил расплылся в улыбке.

— Хотел бы я знать, что теперь делают эти чертовы ублюдки, сэр. — Но в следующую минуту его лицо помрачнело, а глаза подозрительно прищурились. — Странноватое совпадение — ее увели во второй раз, верно, сэр?

— Но в первый раз все действительно произошло случайно, а теперь охотились не за ней, а за Оливией, — сердито возразил Като.

— Может, оно и так, а может, и нет. В первый раз он ее и пальцем не тронул. А что теперь? — Гил даже притопнул ногой. — И кто может поручиться, что она не в сговоре с этим мерзавцем, а? Кто может поручиться, что она не нарочно подвела леди Оливию к такому месту, откуда можно было ее умыкнуть, да только в последнюю минуту у них что-то разладилось?

Като не сводил глаз с Гила. Сержант всегда славился своей подозрительностью, а Порцию он невзлюбил с самого начала, после памятной стычки с Декатуром. Но представить себе, что Порция окажется в сговоре с Декатуром? Невозможно!.. Или все-таки возможно?..

Что ему вообще известно про эту девчонку? У нее нет ни гроша за душой и нет никаких зримых источников дохода — только его покровительство. А что, если она успела попасть под чары Декатура во время той встречи на дороге? Не она первая, не она последняя — если верить слухам…

За Гилом давно закрылась дверь, а Като все еще стоял возле окна, всматриваясь в чернильную ночную тьму. Перед его мысленным взором представали все повороты, подъемы и спуски долгого пути до логова Декатура так ясно, как если бы он проделывал этот путь наяву среди бела дня.

Декатур и Грэнвилл. Все ближе и неотвратимее тот день, когда они смогут подвести итог многолетней вражде.