Невеста (№1) - Невеста-заложница

Девушка напряженно задумалась. Нет, в ее мыслях замок Грэнвилл всегда выглядел неприступной твердыней. Управляемой твердой рукой и железной волей. Там не была упущена ни единая мелочь. И она сдалась, покачав головой:

— Нет, не знаю.

Он улыбнулся — одними губами, без тени тепла или радости.

— Значит, скоро узнаешь. — И с коротким кивком Декатур направился прочь.

После его ухода Порция словно осталась в замкнутом, пустом пространстве. Тем сильнее бросалась в глаза царившая в деревне суета. Люди метались по улицам, громко возбужденно перекликаясь под грохот барабанов и пронзительное пение труб, звавших тех, кто находился за границами лагеря. Миновало время позиционной войны и мелких стычек. Армия Декатура готовилась впервые принять участие в настоящей, масштабной военной кампании.

А что же станет с простыми, ни в чем не повинными людьми, живущими в замке? С Оливией и с Фиби? С детьми? Даже с Дианой? Чем они заслужили ужасы этой войны? Горе голода и разрушений? Отчаяние при виде врага, подступившего к самым воротам? Страх во время атак и грохота пушек? Смертоносное пламя, перелетающее через крепостные стены? Безнадежность и унижения, вечные спутники осады?

Нет, Порция не чувствовала ни малейшего возбуждения — только горечь и растерянность. Чтобы оставаться верной Руфусу, она будет вынуждена принять участие в осаде. Но все в ней восставало против этого. Интересно, на что намекал Декатур, с помощью чего надеялся сломить сопротивление осажденных?

Нехотя, со странной для нее медлительностью, Порция направилась к дому. Зато Джуно вела себя как ни в чем не бывало: носилась взад-вперед по тропинке, обнюхивала каждый куст и старалась не пропустить ни одной кроличьей норы, радостно размахивая мохнатым хвостом.

В доме было непривычно тихо и пусто. Даже огонь не потрескивал в очаге: в эти теплые весенние дни его разводили только чтобы согреть воду. Порция поднялась наверх, чтобы собрать свои вещи. Их оказалось совсем немного: небольшая кучка на широкой кровати выглядела попросту жалко. Смена белья, носки, теплый плащ да две холщовые рубахи. Порция машинально стала складывать старые тряпки, которыми пользовалась обычно во время месячных недомоганий. И внезапно застыла. Потрясенный взгляд был прикован к кучке вещей на кровати.

Так и есть, обычный срок недомоганий давно миновал. Вот только как давно? Порция лихорадочно пыталась собраться с мыслями и вспомнить поточнее. Прежде ей и в голову не приходило обращать на такие мелочи внимание. Они начинались и кончались и всегда приносили одни хлопоты. О тонкостях строения собственного тела у Порции было весьма смутное представление. С детства у нее почти не было подруг, и никто не собирался занять место ее матери. Когда она впервые обнаружила у себя кровь, то вся в слезах примчачась к Джеку, полная уверенности, что в ее теле внезапно отворилась какая-то ужасная смертельная рана.

Он, конечно, был в стельку пьян, но ради такого случая постарался держать себя в руках и достаточно внятно объяснил, что это совершенно обычная вещь, что случается она со всеми женщинами на свете и что Порции остается только смириться. На следующий день отец отвел ее на свидание с содержательницей своего любимого борделя в Глазго. Мадам прочла растерянной девочке грубую, но толковую лекцию о некоторых жизненных премудростях, после чего Порция окончательно успокоилась и'почти не обращала внимания на мелкие неприятности.

Однако теперь это невнимание сыграло с ней плохую шутку. Порция трясущимися руками провела по своему телу. Вроде бы все оставалось прежним. Если она действительно беременна, то когда сможет почувствовать перемены? До сих пор, ей не приходилось жаловаться ни на какие недомогания. И если это все же случилось, наверняка она что-то должна была бы почувствовать!

Внизу с грохотом распахнулась входная дверь.

— Порция… Порция… Порция! — Возбужденный визг мальчишек моментально вывел ее из ступора.

— Что такое? — крикнула она с верхней ступеньки.

— Нас послали собрать вещи, потому что…

— А я хочу взять с собой солдатиков! — взвизгнул Люк, перебивая менее проворного в словах братишку. — Только нигде их не могу найти!.. Я думал, что оставил их у Сайласа, но там их нет! — И он принялся скидывать на пол свою постель, то погружаясь, то выныривая из тряпья, словно обезумевшая морская чайка.

Джуно, проскочившая в дом вместе с мальчишками, приняла участие в этой замечательной охоте с восторженным лаем. Тоби, безуспешно пытавшийся дотянуться до деревянной свистульки, уцепился за край полки и обрушил ее на себя вместе с ворохом игрушек и каких-то особо ценных деревяшек.

— Что за чертовщина?! — Голос Руфуса, явно готового вот-вот взорваться, едва перекрыл ужасный гам. — Здесь что, сумасшедший дом?

— Похоже, они решили, что отправляются с нами, — отвечала Порция. — Наверное, они ошиблись?

— Но я не могу их здесь оставить. За ними некому будет присматривать. — И Руфус сердито взмахнул кулаком над продолжавшейся свалкой: — А ну тихо!

Наступила мгновенная тишина. Растерянные дети в испуге уставились на отца.

— Ты не можешь тащить за собой детей. Там будет слишком опасно, — настаивала Порция.

— С нами отправятся все, кто способен держать меч. — Руфус сердито почесал затылок. — Ты ведь не предложишь мне оставить эту парочку на попечение дряхлых дедов, верно?

Об этом нечего было и думать.

— Нет, конечно, нет. Но можно найти кого-то еще… Как насчет женщин из заведения мадам Белдэм?

— Я не собираюсь оставлять их в борделе!

— А я не думаю, что военный лагерь во время осады будет более подходящим местом!

— А что такое бордель? — тут же поинтересовался Тоби.

— Место, где живет много женщин, — пояснила Порция.

— Мы не хотим там жить! — Тоби даже скривился от отвращения.

— Нет, нет, только не там! — подхватил Люк, брезгливо морща нос. — Мне надо найти солдатиков! — Он с прежним энтузиазмом ринулся на поиски.

Руфус долго думал, глядя на всю эту суету, и наконец сказал:

— Их придется взять с собой. Все-таки осада — это не активные бои.

— Ты отец — тебе и решать, — отвечала Порция, повернувшись к лестнице.

— Но я всегда прислушивался к твоему мнению. — Руфус поднимался следом, оставив за спиной шум и гам.

— Ну, тогда подумай вот о чем. Ты — граф Ротбери. Ты больше не отверженный… не разбойник с большой дороги. Тебе вернули твои владения. Твой дом будет отстроен заново. И ты скоро вернешься в свет, чтобы занять принадлежащее тебе по праву место. А какое место в этом обществе ты уготовил своим сыновьям?

Руфусу стало ясно, что во всех своих хитроумных, тщательно составляемых планах, как и теперь, в горячке триумфа, он совершенно об этом не думал. Собственно говоря, он не очень-то представлял, как сам возвратится в свет. Он не имел представления о его законах и обычаях.

— Не знаю, — пробормотал Декатур. — Как-то не заглядывал так далеко… — И добавил с нетерпением: — Ради Бога, Порция, гонец прибыл только нынче утром. И вокруг нас бушует война. Мне и без того есть о чем заботиться.

— Да, конечно. — Порция снова посмотрела на тряпки на кровати. — Я помогу мальчикам собрать вещи. Ты наверняка нужен где-то в деревне.

Руфус заколебался — его насторожил необычный тон их разговора. У него было ощущение, что Порция пыталась намекнуть на какую-то важную деталь, которую он сам упустил. И он почел за благо вернуться к начальной теме:

— Все же я не вижу иного решения, кроме как взять мальчиков с собой.

— Да, пожалуй, ты прав. Я просто не сразу сообразила. Честное слово, теперь я вижу, что для них не будет особой разницы, где находиться.

— Кроме того, что там придется жить в палатках.

— Ну, это наверняка им понравится. — Она машинально улыбнулась, глядя на него через плечо и комкая в руках рубашку. — Тебе лучше вернуться к делам.

— Да… — Он все еще колебался, но наконец, просто пожал плечами и заспешил вниз. Вместе с ним выбежали и мальчишки.

Порция устало опустилась на кровать, по-прежнему сжимая в руках рубаху. Теперь ей было ясно, что она пыталась говорить о себе. Или по крайней мере отождествить свою судьбу с судьбой этих мальчишек. Найдется ли для нее место в восставшем из праха роду графов Ротбери? Подобно Люку и Тоби, она могла прийтись ко двору в военном лагере, в разбойничьей деревне. А что, если она еще и беременна? И на свет появится очередной незаконный отпрыск Руфуса Декатура…

— Порция… Порция… ты нам нужна! — Оказывается, Тоби успел подняться на второй этаж и теперь умоляюще глядел на нее по-отцовски выразительными глазами. — Я потерял свою зеленую рубашку. Это же моя самая любимая рубашка!

Она к тому же давно была самой рваной — после многочисленных стычек с колючими кустами. Руфус в одном из нечастых приступов родительской заботы ужаснулся тому, что носят его сыновья, и зашвырнул рубашку подальше — в надежде, что Тоби про нее забудет. Но это сработало всего на неделю.

Порция встала, твердя про себя, что слезами горю не поможешь и лучше ей взяться за дело.

— Я постараюсь ее отыскать, Тоби.

Было уже совсем темно, когда основные силы отряда Декатура пересекли кольцо сторожевых костров вокруг деревни. Порция ехала рядом с Руфусом в голове кавалькады и держала Джуно в седле перед собой. Собака напряженно застыла под полами ее плаща. Люк с Тоби путешествовали в обозе; вместе с полевой кухней и Биллом их поместили в повозку.

Порция, хотя и провела в логове Декатура почти пять месяцев, не уставала удивляться, с какой слаженностью и эффективностью действовало это скопище людей. Отряд выступил на марш в рекордно короткий срок. И при этом ничуть не нарушились правила секретности. Вниз по реке сплавили лодки, нагруженные тяжелой амуницией. Их должны были встретить и разгрузить незадолго до рассвета, как раз на той излучине, после которой река выбегала на простор долины у подножия замка Грэнвилл. Горными дорогами ехали крестьянские повозки: под охапками сена для коров в них были спрятаны припасы для огнестрельного оружия.

Деревню оставили практически пустой. Там нечего было красть. Руфус надеялся, что мародеры вряд ли станут терять время, чтобы добраться до глухой деревушки, в которой остались лишь старики да калеки.

Ряды всадников двигались в полном молчании. Все были одеты в темное и почти сливались с безжизненным ландшафтом под покровом глухой безлунной ночи. Однако над отрядом по-прежнему витал боевой дух, к которому, похоже, оставалась равнодушной одна Порция. Она отлично чувствовала, какое нетерпение гложет Руфуса. Даже в его посадке не было привычной небрежности. Он ехал тревожно выпрямившись, и от пронзительного взгляда суровых глаз не ускользала ни одна мелочь, будь то пучок травы у обочины или промелькнувшая в кустах мелкая ночная зверюшка. В ночной тишине особенно пугающими казались уханье совы и жалобный предсмертный вопль ее жертвы. Джуно задрожала и крепче прижалась к хозяйке.

По большей части Руфус выбирал окольные тропы, подальше от человеческого жилья, и все же однажды им пришлось проехать через маленькую ферму. Копыта лошадей едва слышно ступали по мягкой лужайке в самом центре селения.

Порции показался настоящей феерией такой вот рейд среди безмятежно спавших людей, не потревоженных ни топотом копыт, ни блеском мечей, кинжалов и пистолетов, надежно укрытых под темными плащами. Утром фермеры проснутся как ни в чем не бывало и даже не заподозрят, что ночью через их деревню проехала целая армия.

Примерно к двум часам пополуночи отряд достиг лесистого спуска в долину напротив замка Грэнвилл. Под прикрытием деревьев солдаты спешились, привязали лошадей и подкрепились сухим пайком, заранее припасенным в седельных сумках. По кругу пошли кожаные баклаги с вином… но по-прежнему не было слышно ни звука — ничего, что могло бы достичь дальнего края долины и потревожить стражу на замковых башнях.

Порция, не спеша откусывая от ломтя хлеба, щедро намазанного маслом, прошлась до самой опушки и посмотрела на серую громаду замка, смутно проступавшую в предрассветной тьме. Руфус собирался сделать последний рывок перед самым восходом, чтобы его воины успели атаковать и окружить замок кольцом прежде, чем опомнится стража. И как только кольцо сомкнётся, Грэнвилл окажется в мышеловке.

Она обернулась, услышав осторожные шаги у себя за спиной. Руфус встал с ней рядом. Он ласково обнял девушку за плечи и поднес к ее губам флягу с вином.

Порция с удовольствием отпила алой терпкой влаги, но отрицательно покачала головой, когда ей предложили еще.

— Что ты станешь делать, если Като пошлет отряд на вылазку? — Ее шепот был еле различим в напряженной тишине, окутавшей долину.

— Не пошлет, — самодовольно возразил Руфус и основательно приложился к фляжке. — Это грозит слишком большими потерями. Ему придется опустить подъемный мост, и мы наверняка успеем застопорить наш конец.

— Да, понятно. Но ведь для этого тебе может не хватить людей?

— Уже к полудню сюда подойдет пехота принца Руперта. Пехота и военные инженеры — самые большие мастера по части ведения осады. Из замка Грэнвилл и мышь не проскочит.

В ее памяти невольно возникла потайная дверь под подъемным мостом. Она мысленно ощупала пальцами неровные борозды в камне, прошла, пригибаясь, по низкому коридору через подвал, а потом вверх по лестнице, ведущей к кухне.

Когда Порция рассказывала Руфусу о подслушанном разговоре Като и Гила, она не стала упоминать про подземный ход. В то время для нее важнее всего было предупредить Декатура о ловушке. Все подробности оказались забыты — слишком дорогой ценой она попала тогда в деревню.

Может, она обязана сообщить о туннеле сейчас? Но ведь ход слишком узок, через него не пройдет большой отряд. Как только начнется осада, часовые Декатура будут стеречь каждый дюйм крепостного рва. Может, одинокий лазутчик и сумеет от них уберечься, но никак не вооруженный отряд.

Стало быть, Руфусу ни к чему знать о потайной двери. Ведь Като не сумеет воспользоваться ею, чтобы прорвать осаду роялистов, — значит, и Руфусу не следует про нее сообщать. Лучше вообще забыть о ее существовании.

…Но если бы Руфус все же проведал про эту дверь, он сумел бы воспользоваться ею, чтобы неожиданно ворваться в замок…

От одной этой мысли Порция похолодела, по всему телу побежали колкие мурашки. Она просто обязана рассказать обо всем Руфусу, если считает себя действительно верной его • делу. Так обязана она или нет?

— Руфус? — из темноты раздался приглушенный оклик Уилла, и тот отвернулся от Порции. Она осторожно перевела дыхание. Удобный момент был упущен… по крайней мере на этот раз.

— Ты все сделал, как сказано, Уилл? — В вопросе явно прозвучало едва сдерживаемое нетерпение.

— Да. — Уилл приблизился к ним вплотную.

Он с самого начала не присоединился к отрядному строю, и теперь даже во тьме Порция могла различить, как ярко блестят на измазанном грязью лице белые зубы. От юноши словно исходили волны радостного возбуждения.

— Я все сделал как надо. Не пройдет и недели, как у них кончится вода.

— Молодец! — Руфус не сдержался и хлопнул его по плечу. — Тебе поручается охрана дамбы.

— Так точно! — просиял Уилл.

— Что это значит? — Порция нетерпеливо схватила Руфу-са за руку. — Какая еще дамба?

— Ах да, я ведь обещал тебе устроить для Като сюрприз. — И Руфус улыбнулся той самой, ненавистной Порции улыбкой. — Единственное уязвимое место замка Грэнвилл — его запасы воды. Колодец питает ручей, стекающий с гор у нас за спиной. Стоит перекрыть ручей — и вода уйдет из колодца. — Он широко развел руки, подчеркивая простоту этого эффективного приема. — Представляю, как запрыгает Като, когда обнаружит, что остался без воды!

Порция понимала, что по логике вещей ей не может претить эта тактика, если она сама собирается участвовать в осаде. В интересах любого из членов отряда — покончить с осадой как можно быстрее. Если бы не этот отвратительный злорадный блеск у Руфуса в глазах… это его самодовольство… Даже когда он захватил в плен целый отряд полковника Ниса, она не видела у него такого торжества. Он позволил своим врагам сохранить воинскую честь и обращался с ними вполне по-товарищески. Но ведь полковник Нис был просто солдатом из вражьего войска. Чего нельзя сказать про Като.

Из темноты вверх по холму стали карабкаться неясные силуэты. Их продвижение сопровождали треск мушкетных выстрелов, рокот барабанов, пение труб и яркие вспышки факелов.

Часовые на укреплениях замка Грэнвилл были захвачены врасплох столь неожиданной атакой. Ночь прошла так спокойно. Одна вахта сменяла другую, башенная стража по обыкновению резалась в карты и в кости. Тишину нарушали лишь привычные ночные звуки. И вот теперь, всего за час до рассвета, откуда ни возьмись на них налетела орущая орда.

Снаряды щелкали у самого основания крепостного вала, как раз надо рвом, и взрывались один за другим, испуская тошнотворные тучи дыма. Каким-то чудом прямо под носом у часовых кто-то умудрился разместить пушки по ту сторону рва. Мало того — нападавшие умудрились переправить через ров кучи хвороста и сложить их у подножия стены. Теперь сухие ветки воспламенились разом, как по волшебству, и их жаркое пламя, лизавшее замшелые стены, придавало нападавшим неистовую ярость. Они шли на приступ, сгорая от желания крушить и жечь все на своем пути.

Като, которому впервые за последние несколько недель удалось наконец, по-человечески заснуть, был разбужен самым безжалостным образом.

— Что это? — причитала Диана, подскочив на кровати. — Что это за шум?

У Като не было времени отвечать. Он кое-как натянул штаны и выскочил из комнаты, позабыв про рубашку. По коридору уже бежал Гил Кромптон.

— Это осада, милорд. Они обложили замок и норовят перебраться через ров. И мы до сих пор их не засекли. Ни звука не услыхали. Будь я проклят, сэр, но эти разбойники подобрались неслышно, как привидения! — Сержант в замешательстве размахивал руками, однако Като и не подумал что-то сказать.

Не обращая внимания на холодные камни под босыми ногами, он выскочил на укрепления и помчался к сторожевой башне, расположенной над мостом.

— Матерь Божья! — вырвалось у маркиза, когда он увидел освещенные зловещим пламенем факелов толпы неприятеля, сгрудившиеся у дальнего конца моста. Дым пожарищ наполнил легкие, и Като судорожно закашлялся. Сам по себе огонь не мог быть опасен для крепостных стен — каменную кладку вряд ли разрушишь какой-то там охапкой хвороста, — однако он совершенно лишал обзора осажденных. Впрочем, огонь в равной степени ослеплял и нападавших, не позволяя им прицельно стрелять.

Маркиз приказал солдатам покинуть стены и собраться во внешнем дворе. На ступенях донжона показалась Диана. Она едва успела накинуть поверх ночной рубашки одеяло и выглядела ужасно испуганной.

— Милорд, что происходит? На нас напали?

Като едва не послал жену к черту. В конце концов, женщина была напугана и имела право знать, что случилось.

— Похоже, что нас осадили, мадам, — как можно небрежнее отвечал Като, поднимаясь по лестнице к жене. — Но вам не о чем беспокоиться. Мы успели подготовиться и выдержим самую длительную осаду. Наши кладовые полны припасов. А Фэрфакс наверняка явится нам на помощь. Вы и глазом не успеете моргнуть, как осаду снимут. — Решительно обняв Диану за хрупкие плечи, он повлек ее обратно в замок. — Мне нужно одеться. А вам, мадам, придется самой успокоить челядь… и особенно девочек. Позаботьтесь, чтобы они не напугались.

Он отпустил Диану и заспешил в спальню. Диана застыла на месте, не веря своим ушам. Впервые в жизни с ней обращались столь непочтительно. Ее мир рушился на глазах под грохот мушкетов и дикие вопли нападавших. Диана попыталась зажать уши, чтобы не слышать этот жуткий шум.

— Диана, что случилось? Что все это значит? — налетела на сестру Фиби, за которой по пятам следовала Оливия. — Снаружи идет бой?

Диана лишь беспомощно затрясла головой, не смея отнять от ушей руки. Ее кукольное личико стало белее мела. Она проковыляла к себе в комнату, ни на кого не обращая внимания.

— Господи, никогда не видела Диану в таком расстройстве! — воскликнула Фиби. — Ну, кто бы мог подумать! — задумчиво добавила она.

— Идем. — Оливия нетерпеливо дернула ее за рукав. — Идем н-на укрепления. Там сразу станет ясно, что случилось.

Девушки оказались на ступенях донжона в тот самый миг, когда первые лучи рассвета потеснили ночную мглу. Из казарм во двор выбегали ополченцы, на ходу размахивая мушкетами и мечами. Оливия бочком пробиралась по самому краю двора, Фиби — следом за ней. Им удалось проскочить до самой лестницы, по которой можно было подняться на внешнюю стену. Оливия опасливо выглянула наружу и тут же спряталась обратно.

— Жуть! — выдохнула Фиби, едва успев бросить взгляд через парапет. — Ты только полюбуйся на них, Оливия. Их же целые тысячи! — Естественно, страх изрядно приумножил в ее глазах вражеское войско, но трудно было разглядеть что-то наверняка в таком огне и дыму.

— Они напали на замок. — В голосе Оливии послышалось странное возбуждение. — Совсем так, как сказала Порция.

— А Порция откуда могла знать? — тут же удивилась Фиби.

— Порции известно все, — просто заявила Оливия.

— Что-то я в этом сомневаюсь. — Фиби не изменила ее обычная рассудительность. — Даже если она и примкнула к роялистам, она не может знать все.

— Ну, во всяком случае, она знает немало, — не сдавалась Оливия, на что у Фиби возражений не нашлось.

— А чье это знамя? — Подслеповато щуря слезящиеся глаза, Фиби старалась разглядеть герб на клочке шелка. — Кажется, королевское? Да, похоже, оно… вот только там еще один штандарт… и на нем орел… Да, точно, лазурный орел на золотом поле!

— Декатур!!!

Девушки так и подскочили на месте. Позади них стоял Като: прежней высокомерно-безразличной мины как не бывало, породистое лицо исказил гнев. Его кровный враг подступал к воротам. И это был не король Карл.

Над облаками дыма пронзительно запели фанфары. Осадные огни постепенно тускнели, им на смену шел дневной свет. На краю рва, как раз в том месте, где должны были опустить подъемный мост, открывая путь победителю, появился Руфус Декатур верхом на своем караковом жеребце.

Он гордо выпрямился в седле и повелительно махнул рукой герольду, который снова приложил к губам трубу.

Немедленно прозвучал ответ от герольда Като, и маркиз спустился ко рву с высоты парапета. Правила войны гарантировали неприкосновенность во время переговоров.

Руфус привстал в стременах, и его торжественный голос прогремел в напряженной тишине:

— Милорд Грэнвилл, я явился сюда по воле Его Суверенного Величества, Богоизбранного короля Карла, и его именем требую от вас сложить оружие, отказаться от мятежа и сдаться на милость своего верховного сюзерена.

Като отвечал столь же безличным, торжественным тоном:

— Именем парламента на меня возложена обязанность отстаивать интересы народа. Замок Грэнвилл не сдается.

Он вернулся назад. Над долиной висела мертвая тишина. Фиби показалось, что обе стороны растерялись и не знают, что делать дальше. Но Като хрипло рявкнул:

— Вам тут нечего делать! Укройтесь в замке и не высовывайтесь!

Девушки беспрекословно подчинились.

В тот момент, когда переговоры закончились и стало ясно, что битвы не избежать, к горлу Порции подкатила волна тошноты. Она пыталась сдерживаться, но безуспешно. Ей едва удалось вовремя соскочить с Пенни и укрыться за кустами, прежде чем дать волю взбесившемуся желудку.

Глава 20

—Порция, ты что, съела какую-нибудь дрянь? — раздался взволнованный голосок Люка, как только она выползла из кустов, и потная маленькая ладошка погладила ее по спине.

— Наверное. — Порция уселась на корточки и вытерла губы краем шейного платка.

— Это наверняка крыжовник, — уверенно заявил Люк, хлопнувшись перед ней на землю и внимательно заглядывая в лицо то с одного бока, то с другого.

Его собственный опыт по желудочным расстройствам обычно становился еще богаче после очередного визита в заросли дикого крыжовника.

Порция через силу улыбнулась, желая выглядеть более уверенной. До сих пор ей удавалось держать в тайне приступы утренней тошноты, и ни к чему, чтобы мальчишки сейчас же помчались докладывать Руфусу про ее недомогание.

— Все уже прошло, мне намного легче. Ты завтракал? — При одной мысли о еде Порцию опять едва не вывернуло наизнанку.

— Билл дал нам вареные яйца, — ответил Люк. — А тебе правда стало лучше?

— Да, правда. — Порция встала и подобрала с земли истрепанную соломенную шляпу. Эта деталь наряда не очень-то вязалась с солдатской экипировкой, но ей приходилось как можно тщательнее укрывать бледную нежную кожу от обжигающих солнечных лучей. — А где Джуно?

— Копается в кроличьей норе. Действительно, где ей еще быть?

— Давайте возвращаться. — Она взяла мальчиков за руки и повела к палаточному лагерю, разбитому напротив замка Грэнвилл. Но еще на полпути внимание ребят привлек солдат, менявший на телеге поломанную ось. Тоби с Люком вприпрыжку помчались ему на помощь, мгновенно позабыв про Порцию.

Они стояли под замком уже две недели. Инженеры пытались навести через ров мосты, способные выдержать тяжесть осадных орудий, а грохот пушек стал уже привычным, как закат или восход. И хотя толстые каменные стены почти не пострадали от ударов ядер, среди осажденных нарастали тревога и страх.

Лучники непрерывно стреляли из бойниц на внешних стенах, и роялисты вели ответный огонь, однако ни той, ни другой стороне этот обстрел не приносил почти никаких результатов. Защитники замка не рисковали целиться точно — для этого пришлось бы слишком долго торчать над спасительным краем парапета. По ночам разжигали вонючие смоляные костры, досаждавшие дымом и копотью и осажденным, и нападавшим. Однако Порция понимала, что за пределами крепостных стен можно было хотя бы ненадолго выйти из задымленной зоны, тогда как обитателям замка ничего не оставалось, как терпеть эту пытку каждую ночь. Им некуда было идти, и они не имели возможности загасить костры. Даже погода в эти дни стояла на редкость душная — где-то громыхал гром, но так и не пролилось ни капли дождя.

Вот и в это июньское утро небо заволокли тяжелые грозовые тучи, и от одного их вида у Порции щемило сердце. Она мучилась от жуткой головной боли, а тошнота стала почти непереносимой, и ее тайну могли вот-вот раскрыть. Слава Богу, что в эти дни у нее оставалось не так уж много обязанностей по лагерю. Порция помогала в строительстве мостов и плетении легких веревочных лестниц на случай штурма. Кроме этого, ей полагалось по очереди участвовать в патруле, обходившем с дозором весь лагерь, крепость и ров: из замка не должна была проскочить даже мышь, а кроме того, нужно было следить за всем, что делают осажденные. И всякий раз, когда патруль проходил мимо заветного места у основания подъемного моста, Порция старательно отводила глаза от тайного хода — он словно магнитом притягивал ее взор.

Принц Руперт со своим батальоном прибыл на подмогу Декатуру, как и обещал, и вот теперь, поравнявшись с его палаткой, Порция могла слышать его добродушный, безмятежный смех — видимо, он о чем-то беседовал со своими командирами. Совсем недавно принцу удалось прорвать блокаду мятежников, обложивших кольцом королевскую резиденцию в Йорке, и вельможа до сих пор грелся в лучах славы, не сомневаясь в грядущих победах.

Чтобы не страдать от жары, офицеры расположились под тенью старой березы: туда вынесли большой стол и разложили на нем штабные карты. Сам принц, неотразимо прекрасный в своем ярко-синем камзоле с алой перевязью, с длинными волнистыми волосами, спускавшимися на роскошный воротник из испанского кружева, указал стеком на какое-то место на карте.

— Итак, джентльмены, мы должны одержать победу в решающей битве, и мы это сделаем. Этого требует от нас король.

Руфус внимательно изучал карту, и на его физиономии не отразились ни блеск, ни уверенность, исходившие от принца. Порция, оказавшись всего в каких-нибудь десяти ярдах, не могла не заметить, что Декатур вот-вот очертя голову ринется в спор. Она видела это и по напрягшимся широким плечам, и по упрямо поджатым тонким губам. Но Руфус, к ее удивлению, так ничего и не сказал, а продолжал с мрачной миной разглядывать карту.

Внезапно он поднял глаза — наверняка ощутил ее присутствие. Коротко извинился перед офицерами и подошел к ней.

— Как дела, утенок? — Он улыбался, однако с его лица все еще не сошло выражение тревоги. — У тебя выдалось свободное утро?

— До самого полудня. Тебя что-то беспокоит?

— И сам толком не знаю. Принц уверен, что его люди готовы к решительным действиям. Я так не считаю.

— Означает ли это, что осаду придется снять?

Руфус задумчиво глянул на замок. Над его башнями по-прежнему гордо реяли знамена и вымпелы — живое свидетельство отваги и стойкости осажденных.

— Через пару дней у них должен кончиться запас воды. Даже если им удалось наполнить все бочонки в погребах, пять сотен людей и черт знает сколько лошадей вряд ли долго на этом продержатся. — Заботливый взгляд скользнул по ее лицу. — Вряд ли будет толк от шляпы, которую таскают в руках. — Он надел на Порцию шляпу, заломив поля самым залихватским образом. — Ты какая-то вялая. Не заболела?

— Нет. Это все из-за жары, — с напускной бодростью заверила она. — А что будет с Оливией, и с Фиби, и с Дианой и ее девочками?

— Они вольны отправиться куда им угодно. Это все еще тебя тревожит?

— Меня тревожит то, что им приходится сейчас страдать, — прямо призналась она.

— У Като есть все возможности прекратить их страдания, — отрезал Руфус. — Нужно только спустить знамена и открыть ворота в крепость.

— И тогда ты повесишь его на башне, — заключила она.

— Нет. Он станет королевским пленным, а не моим. А я заинтересован только в том, чтобы он сдался. — Его холодный тон давал понять, что вопрос исчерпан.

Порция промолчала, однако не скрывала своего недовольства. Угловатое лицо упрямо застыло в тени от полей шляпы. Она не поверила Руфусу. Он ввязался в войну только ради собственной выгоды. И уже добился помилования и восстановления в правах, однако все еще желал отнять у Като жизнь в отместку за отца.