Глава 15

Сквозь белую пелену прорвалось яркое пламя факелов. Где-то над головой зазвучали голоса. Сильные руки подняли ее из сугроба.

Кто-то раздвигал ей губы, заставляя пить. Порция поперхнулась и закашлялась: огненная жидкость обожгла горло. Она вздрогнула и широко распахнула глаза.

— Провалиться мне на месте! Это же девчонка из замка Грэнвилл! — удивленно воскликнул Джордж. Он снова поднес к ее губам горлышко фляжки: — Выпей, малышка. Ты едва не окочурилась! — И пока Порция пыталась проглотить хоть каплю бренди, добрый малый заботливо подсунул ей под нос склянку с нашатырем. Порция моментально закашлялась, и брызги дешевого бренди полетели во все стороны.

Тесная будка, устроенная для часового, обогревалась с помощью жаровни. Здесь было тепло, и дым от углей смешивался с запахами человеческого пота, жареного лука и эля. Джуно завозилась у Порции под плащом, выскочила на пол и ринулась к каровне, где и устроилась, свернувшись клубком, все еще трясясь от холода.

— Лопни мои глаза! А это что за чертовщина?! — рявкнул Джордж.

Порция не в силах была промолвить ни слова. Она беспомощно посмотрела на Джорджа и его молодого подручного, которые глазели на девушку так, будто она вернулась с того света.

— Джейми, — приказал Джордж, почесав в затылке, — спускайся в деревню да приведи хозяина. Скажи, что здесь девчонка Грэнвилл… дескать, вернулась за каким-то дьяволом.

Джейми застегнул плащ, снял со стены факел и побежал по крутой тропинке вниз от сторожевого поста. Юноша единым духом пронесся по деревне и остановился, тяжело дыша, только у дома Руфуса. Он громко забарабанил в дверь и закричал:

— Эгей, милорд! Выйдите поскорее! Вас зовут наверх, на наш пост!

— Что случилось? — Руфус мигом оказался на крыльце. — Солдаты? Нас атакуют? — Он накинул на плечо перевязь меча, поспешно сорванного со стены.

— Нет, нет… это не солдаты, сэр. — Джейми неистово затряс кудлатой башкой. — И никто нас не атакует.

Руфус уже без спешки застегнул ремень и сурово спросил:

— Так что у тебя там стряслось, Джейми?

Молодой парень был от рождения тугодум, а под сердитым взглядом хозяина растерялся еще больше.

— Сэр, это мистер Джордж прислал меня вам сказать.

— Что сказать, Джейми? — Тем временем Руфус успел надеть теплый плащ.

— Эта девка, Грэнвилл, — гордо выпалил Джейми. — Она, стало быть, вернулась, да мистеру Джорджу невдомек зачем. Но она чуть не умерла от холода. Мы уж подумали, она совсем концы отдала, как увидали, что она лежит в снегу, ну и…

Договорить он так и не успел. Руфус смел его с дороги и полетел вверх по тропе, на одном дыхании ворвался в будку часового и громко захлопнул дверь.

— Боже милостивый! — В два шага Руфус оказался возле Порции, бессильно скрючившейся на трехногом табурете возле жаровни. Губы у бедняжки буквально посинели от холода, и даже слезы не успели оттаять на мертвенно-бледных щеках. С рыжих ресниц до сих пор не осыпался снег, а на лбу блестела тонкая корка льда.

— Что же ты натворила? — сдавленно прошептал Руфус. — Что же ты с собой сделала? — Он рухнул на колени и крепко сжал в ладонях стылые щеки, с отчаянием всматриваясь в глаза в надежде различить в них хоть искорку жизни. Но девушка смотрела сквозь него, в пространство, как будто не узнавала.

Ах, как нелегко было выбросить ее из головы! Как нелегко было перестать думать и тревожиться о ней! В конце концов ему почти удалось убедить себя, что краткая сцена в постели — это все, на что могли рассчитывать и тот и другой. Она принадлежит Грэнвиллам. И этого ничем не изменишь. Она встала на сторону Грэнвиллов даже тогда, когда он поделился с ней своим горем. Она предпочла бросить его, оставить один на один с неизбывной душевной мукой. Если бы она захотела, то смогла бы понять, что его словами и поступками движет справедливый гнев, но она предала его. Она не посмела изменить роду Грэнвиллов.

И Руфус старательно лелеял в себе этот праведный гнев, помогавший ему выжить. Но вот теперь он стоит на коленях и пытается отогреть собственным дыханием ее лицо, ее глаза — а от гнева не осталось и следа.

А она… она вернулась. Но почему?..

Вряд ли в таком состоянии можно будет добиться от Порции внятного ответа. Руфус усилием воли подавил в себе бушевавшие чувства: сейчас есть дела поважнее. Он вскочил и подхватил ее на руки, плотно закутав в плащ.

— Я отнесу ее вниз.

Каким-то образом эти слова достигли ее сознания.

— Джуно! — выдавила Порция, громко клацая зубами.

— Ага, это, поди, ихняя собака, сэр. — Джордж поднял с пола щенка. — Цеплялась за щенка как утопающий за соломинку, да и только.

Руфус, придерживая Порцию так, чтобы та не свалилась на пол на подгибавшихся ногах, с удивлением уставился на грязный комок шерсти. Джуно приветливо замахала хвостом и высунула розовый язычок.

— Она спасла мне жизнь, — прохрипела Порция. — Она останется со мной.

Руфус не стал вдаваться в смысл ее слов: он слишком обрадовался тому, что Порция вообще заговорила. Не тратя времени даром, Декатур закинул ее себе на плечо, подхватил Джуно и поспешил вниз.

Порции было наплевать, что ее переносят столь малоуважительным способом. Главное, что она жива… что стоит подождать еще немного — и она избавится от холода, сковавшего ее до костей, перестанет дрожать и сможет спокойно отдохнуть. Думать о чем-то ином она была просто не в состоянии.

Руфус пинком распахнул дверь и вошел в дом. Щенка он бросил на пол, а Порцию осторожно опустил на стул возле очага. Она все еще казалась полумертвой: даже рыжая шевелюра как-то поблекла и поникла.

Внезапно у Декатура возникла дикая догадка: а ведь она, чего доброго, плелась сюда пешком от самого замка Грэнвилл! Последовавшая за этим вспышка чувств напомнила тот случай, когда Тоби погнался за мячом и прямо в одежде угодил в реку возле мельницы, как раз в мельничный желоб. Необузданная ярость, в которую вылился отцовский испуг, после того как маленького негодника удалось спасти, надолго запомнилась и Руфусу, и Тоби.

Порцию била дрожь.

— Нога… — простонала она. — Нога ужасно болит… Руфус встал на колени, чтобы снять с нее сапог, и выругался. Лодыжку разнесло так, что голенище засело намертво.

— Что за чертовщину ты вытворяешь?! — бурчал он, вытащив из сапога ее кинжал и осторожно разрезая голенище. — Это же в голове не укладывается! Не иначе как ты взбесилась!

— Ага, я точно взбесилась, — прохрипела Порция, едва преодолевая волны боли и отчаяния, накатывавшие одна за другой. — Только бешеной может быть не все равно, повесит тебя Като на самой высокой башне или нет!

Руфус замер, сжимая в руках сапог. И серьезно глянул в белое лицо с застывшей на нем решительной гримасой:

— Я могу узнать, о чем ты толкуешь?

Но Порция в ужасе уставилась на свою лодыжку, распухавшую на глазах. Эта жуткая картина окончательно лишила ее самообладания.

— Похоже, что нет, — буркнул Руфус в ответ на свой же вопрос. Впрочем, сейчас было не до разговоров. Он тоже взглянул на поврежденную ногу и громко сказал: — Обычно в таких случаях можно снять опухоль с помощью льда, но…

— Нет! — взвизгнула Порция. От одной мысли об этом слезы хлынули в три ручья. — Я не вынесу!

— Если бы ты дала мне докончить, то я бы сказал, что ты и так промерзла до костей и потому лед вряд ли принесет облегчение. — Он осторожно опустил ее ногу и выпрямился. — Пока я наложу тугую повязку, а там посмотрим. Прежде всего тебе надо избавиться от одежды.

И он направился наверх, каждым движением выражая снедавшее его нетерпение. Порция попыталась совладать со слезами. Ну почему он так злится — после всего, что она испытала, стремясь ему на помощь?.. А еще эта ужасная усталость. Джуно прижалась к ее промокшим юбкам и сочувственно заскулила.

— Вот, это поможет тебе согреться. — Руфус уже вернулся со своей шерстяной рубахой и подбитым мехом халатом. — Ты попробуй привстать хотя бы на одной ноге… А чего надо этому отродью?

— Она замерзла, устала и проголодалась.

— И к тому же вся извозилась в грязи. — Одной рукой Руфус поддерживал Порцию за плечо, а другой пытался стянуть с нее мокрую одежду. Она покачнулась — скорее от слабости, чем от потери равновесия.

Руфус понимал, что сейчас жизненно необходимо как можно скорее согреть ее, чтобы кровь снова побежала под этой удивительной нежной кожей. Пугала возможность обморожений — особенно в поврежденной ноге. Прикрывая тревогу нарочитой грубостью, Декатур торопливо расстегивал, развязывал и снимал одну вещь за другой.

Порция промокла насквозь — не помогли даже кожаные штаны, надетые под юбку. Руфус провел руками по ее ногам, по животу и по спине. Ладони касались мертвенно-ледяной кожи — от страха у него захватило дух.

— Черт побери, девочка! Ты же вся мокрая! Ну разве можно так делать? Ты что, совсем рехнулась? Что ты себе вообразила? Ведь это не воскресная прогулка в горы на пикник!

Порция молча смотрела на свое белое дрожащее тело. Ее передернуло от отвращения при виде жуткой бледности, покрывавшей кожу. Передернуло при мысли о том, что он сейчас тож^ смотрит на это тело, холодное, скользкое, как у рыбы. Какой ужас! Наверное, ее ноги кажутся Руфусу голыми палками, а груди вызывают брезгливость своими сморщенными сосками и холодной, в пупырышках, кожей!

Выпалив нечто невнятное, она отпихнула его и потянулась за халатом, который висел возле очага. Халат выпал из неловких пальцев.

— Я сама… Уйди отсюда. — Впопыхах Порция наступила на больную ногу и скорчилась от резкой боли.

— Не дергайся! — взорвался Руфус, прижимая Порцию к себе. Джуно испуганно тявкнула и спряталась под стол.

. Порция покорилась. Она окончательно обессилела. А Руфус принялся растирать ее полотенцем. Ему приходилось действовать грубо, чтобы победить мертвенную бледность, чтобы на смену ей вернулся нормальный, здоровый цвет кожи. Он вертел Порцию так и этак, поднимал ей руки, раздвигал ноги, чтобы добраться до внутренней стороны бедер, не позабыл ни об одном дюйме ее тела. Он действовал целенаправленно и последовательно, и если хоть на миг вспомнил, что именно это тело когда-то вызывало в нем такую страсть, играло и трепетало — у него в руках от желания и экстаза, то ничем не выдал своих чувств. А Порция, в свою очередь, стиснула зубы и старалась вести себя покорно, ни о чем не думая. Под конец ее кожа горела, как от огня, однако она не проронила ни звука.

— А теперь надень вот это. — И Руфус через голову натянул на Порцию свою рубашку. Она повисла, как на вешалке, спускаясь до самых колен. Руфус ловко продел ее руки в рукава халата, как если бы одевал одного из своих сыновей, и подтолкнул к табурету: — Садись.

Теперь, когда можно было не бояться упасть, а постыдная нагота надежно укрылась под одеждой, Порция смогла найти в себе силы, чтобы оглядеться.

— Когда ты ела в последний раз? — Руфус уже бинтовал ей ногу плотным полотном.

— Сегодня утром я съела последний ломоть хлеба. Сыр и мясо пришлось отдать Джуно — она умирала от голода, — сонно отвечала Порция. Наконец-то она согрелась. Чудесное, волшебное тепло ласково разливалось по всему телу, и даже нога после перевязки стала меньше болеть.

Джуно замахала хвостом и отважно поставила лапку Руфусу на сапог.

— Она тоже проголодалась, — без всякой необходимости пояснила Порция. — Будь добр, покорми ее тоже.

Руфус поглядел на Порцию, сидевшую на табурете и закутанную в его вещи по самый нос. Пожалуй, на виду оставались одни волосы — неизменное оранжевое облако, реявшее над темным пушистым воротником его халата. В ее взгляде снова светилась отвага, которая всегда вызывала в Руфусе уважение.

С тех пор как они расстались, эти зеленые кошачьи глаза не давали Руфусу покоя по ночам. Этот прямой нос. Скуластые щеки. Невероятно нежная кожа, которую так приятно ласкать. Он боролся с наваждением, гнал его прочь. Твердил себе, что, доведись их отношениям оборваться более естественно, он не стал бы мучиться от непонятной тоски, ощущения какой-то незавершенности. Но теперь, глядя на Порцию Уорт, Руфус вынужден был признаться, что ни к одной женщине не испытывал ничего подобного. Пожалуй, теперь он мог более точно назвать это чувство. И оно подразумевало нечто несравнимо более глубокое, чем краткая физическая близость, в которую оба вступили по взаимному соглашению на одну ночь.

Собака снова царапнула его сапог. Он впервые посмотрел повнимательнее на это несчастное создание и громко расхохотался. Порция недоуменно уставилась на Руфуса, так, словно он лишился рассудка, — уж слишком неожиданной была смена настроений. Однако ей тут же припомнилось, что такие вот резкие повороты как раз характерны для Руфуса, от которого снова исходили привычные волны душевного тепла и силы. Порция с несмелой улыбкой откинула волосы с глаз.

— Ты рад, что снова меня увидел?

— Да, черт побери! — со странной горячностью воскликнул он. — И не спрашивай меня почему. Ты заблудилась в пурге, чуть не замерзла в снегу и перепугала меня до печенок… — Тут ему на глаза снова попалась Джуно, и он опять захохотал. — Нет, вы только полюбуйтесь на эту парочку! Надо же было выбрать себе в спутники такую несчастную тварь! — Он поднял Джуно за шкирку и принялся разглядывать. — Наверняка она еще вчера сосала молоко! И где ты ее раскопала?

Порция кратко описала ему поле боя, и Руфусу стало не до смеха.

— Ублюдки, — проворчал он. — Последние недели постоянно ходят слухи о случаях такого вот варварства, однако я впервые слышу свидетельства очевидца.

— Может, это просто работа какой-то одичавшей банды мародеров?

— Нет, — возразил Руфус. — Хотя я от всей души желал бы, чтобы ты была права. Но в этой войне ни одна сторона не может похвастаться великодушием, солдаты с каждым днем все больше ожесточаются и вытворяют совершенно жуткие вещи. — Беседуя с Порцией, он налил в миску молока и поставил ее на пол. Джуно тут же принялась громко и жадно лакать.

Декатур налил виски в два стакана, один подал Порции, посоветовав пить медленно, а сам уселся в угол и спросил, не спуская с нее пронзительного взгляда:

— Итак, что это за обещания повесить меня на башне замка Грэнвилл?

— Я пришла предупредить, что Като готовит тебе ловушку. Передать предупреждение через твоих людей не могла, поскольку ни с кем не знакома. Ты ведь считаешь меня, своим кровным врагом, и твое недоверие вряд ли меня удивит. — Порция, к собственному изумлению, обнаружила, что еще способна на такую дерзость.

— Ты пробыла со мной слишком недолго, чтобы успеть заслужить доверие, — ответил Руфус.

— Хороша бы я была, если бы осталась после всего, что ты наговорил. И я по-прежнему считаю, что ты не прав, посвятив свою жизнь кровной мести. Но я не желаю становиться ее соучастницей, Руфус. — В запальчивости Порция чуть не вскочила на ноги, но вовремя вспомнила про вывих. Зеленые глаза смотрели на Декатура с тревожным вопросом.

Руфус, задумчиво щурясь и теребя бороду, глядел на огонь. Наконец он поднял глаза на бледное взволнованное лицо Порции.

— Но послушай, если я, по-твоему, не прав, то как же ты решилась рисковать жизнью и бросить свое единственное пристанище только ради того, чтобы мне помочь? Ведь для тебя логичнее было бы сидеть да радоваться, любуясь на то, как Грэнвилл станет вешать меня на башне.

— Многие подумали бы точно так же, — живо отвечала Порция. — И ты можешь поверить, что я пыталась подавить в себе этот дурацкий порыв. Но по какой-то необъяснимой причине у меня ничего не вышло.

Руфус не смог удержать улыбку. Сердце пело у него в груди. Пело от восторга и облегчения, что с Порцией все будет в порядке.

— Ах ты мой гадкий утенок! Ничто на свете не заставит тебя держать за зубами свой острый язычок! Ну а теперь расскажи про ловушку.

— Я подслушала разговор Като с его правой рукой, сержантом Гилом Кромптоном. У меня вошло в привычку бродить по замку по ночам. — Вместо объяснения Порция неопределенно повела плечом. Вовсе ни к чему было выдавать подробные описания тайных подземных переходов. Пока она пересказывала содержание подслушанного разговора, Руфус не проронил ни слова, медленно потягивая виски с непроницаемым лицом.

— Я знал о том, что Като со своими прихвостнями обобрал потихоньку всю округу, — заметил Декатур, когда Порция умолкла. — И наверняка ему удалось накопить изрядную казну. — Его губы скривились в жестокой улыбке. — Королю она придется весьма кстати.

Но тут же его настроение переменилось. Он встал и подошел к Порции. Приподнял за подбородок ее лицо и серьезно, чуть ли не торжественно произнес:

— Я очень рад, что ты вернулась. Не знаю, что смогу тебе предложить, но раз уж ты решилась отказаться от места в доме Като, боюсь, придется тебе поселиться у моего очага. — И он ласково провел пальцем по ее губам.

— Я не нуждаюсь в твоей благотворительности. — Порция гордо отвернулась. Его слова могли показаться довольно бессмысленными. В приглашении — если только это действительно было приглашение — чего-то явно недоставало. И если он предлагает убежище только потому, что ей некуда податься, а он должен расплатиться за оказанную услугу, Порция его не примет. — Я пришла сюда не за этим.

Руфус растерянно опустил руку. Он не верил своим ушам.

— Благотворительность!.. — вырвалось у него.

— Я прекрасно проживу сама, — поспешно добавила Порция. — Я всегда могла о себе позаботиться.

— Черт побери! Не будь ты сейчас в таком жалком виде… — Руфус резко отвернулся и принялся шагать из стороны в сторону. Наконец он встал прямо перед ней и спросил: — Скажи, ты сама хотела бы здесь остаться?

— Нет, если ты всегда будешь видеть во мне потомка Грэнвиллов, — выпалила Порция. Внезапно оказалось, что на карту поставлено слишком много. Столько, что она даже боялась думать об этом.

— Но ведь это правда, — честно отвечал Руфус. — И вряд ли я смогу об этом забыть.

— Но насколько это важно?

— Я ужасно скучал по тебе, Порция, — со вздохом признался он. — Именно по тебе. И Грэнвиллы тут ни причем.

Порция медленно улыбнулась, чувствуя, как теплеет на сердце.

— Ну, тогда все в порядке.

И у Руфуса возникло очень странное ощущение, как будто он только что выиграл битву, о которой даже и не подозревал. Порция мягко продолжила:

— Я тоже по тебе скучала. Все ходила по замку и высматривала, не притаился ли где-нибудь в углу горбатый старикан в плаще.

Руфус ласково гладил ее по лицу: опасное мгновение миновало. И тут же ему в глаза бросился ее жалкий вид, ее бледность и слабость. Нужно было поскорее что-то сделать.

— Пойду-ка принесу из столовой что-нибудь поесть. Я мигом.

Порция осталась одна, уютно пристроившись у очага. Виски притупило боль в вывихнутой ноге. И впервые в жизни она почувствовала, что вернулась домой.

Не прошло и десяти минут, как вернулся Руфус. Следом за ним вошел паренек с накрытым подносом. Пристраивая поднос на столе, он то и дело бросал любопытный взгляд на Порцию и явно искал повода задержаться подольше.

— Спасибо, Адам, — веско промолвил Руфус и повесил над огнем накрытый крышкой котелок.

— Рад служить, сэр. — Мальчик снова покосился на закутанную фигуру у очага. Ему явно не хотелось возвращаться назад, на холод.

— Что там? — Порция с аппетитом принюхалась.

— Суп, копченый язык и подогретое белое вино с пряностями. — Действуя уверенно и споро, Руфус наливал в тарелку овощной суп. Подал суп Порции и с удовольствием следил, как она ест. «Прямо раненая голубица над голубенком», — ехидно подумала Порция, но подавила желание ухмыльнуться. Потому что это пристальное, заботливое внимание оказалось весьма приятным. Оно подтверждало, что Порция действительно имеет какую-то связь с этим домом, что эта связь достаточно важна, раз ее благополучие и здоровье волнуют хозяина.

Она моментально проглотила суп. Вряд ли манна небесная была такой же вкусной. Руфус тут же поставил перед Порцией тарелку с языком, а кости из супа бросил Джуно. Собака набросилась на лакомые куски, издавая звуки, которые должны были изображать рычание. Наконец, Руфус счел возможным налить себе еще виски и пристроился у камина в своей любимой позе: локоть опирается на полку, нога в сапоге — на решетке для углей. Его радовало и собственное умиротворенное настроение, и то, с каким нетерпением поглощали обед его подопечные. К щечкам Порции возвращался прежний цвет — так же как и к ее несравненной шевелюре.

Но вот наконец Джуно нашла в себе силы оторваться от миски и проковыляла к огню. Она развалилась у ног хозяйки, подставив теплу набитый до отказа животик и весело болтая в воздухе лапами.

Руфус забрал у Порции тарелку и снял с огня котелок.

— Выпей это, пока горячее, и я уложу тебя в постель. — Он наполнил кружку ароматной обжигающей жидкостью, и Порция сжала кружку в ладонях, с наслаждением вдыхая терпкий запах.

— А где мальчики? — Тишина за занавеской в углу комнаты даже немного пугала Порцию. — Надеюсь, они не бродят где-то в снегу среди ночи?

— Нет, конечно же, нет. Я не выпускаю их наружу в такую метель. — Руфуса явно покоробило при одной мысли об этом. Он набирал на противень угли, чтобы согреть спальню. — Этой ночью они спят у Уилла.

— И часто это случается?

— Довольно часто… — Руфус неопределенно пожал плечами, — по крайней мере в тех случаях, когда сон настигает их у Уилла. — И он понес противень наверх.

Порция машинально допила содержимое кружки. Подобные методы воспитания по-прежнему казались ей возмутительными, но кто она такая, чтобы спорить? Можно подумать, ей самой во время бесконечных скитаний приходилось много заботиться о режиме дня! Но ведь это не значит, что поведение Джека можно считать за образец родительской любви.

Когда же вернулся Руфус, чтобы отнести ее в постель, Порцию охватила приятная истома. Уютно устроившись у Руфуса на руках, Порция медленно погладила его по щеке.

— Даже и думать не смей, — заявил Декатур, придерживая ее на колене и откидывая одеяло.

— Я вовсе не так сильно устала, — с надеждой возразила Порция.

— Поверь мне, что именно так, — отрезал он, решительно вынимая Порцию из халата и укладывая в кровать. Благодаря жаровне с углями постель обволакивала благословенным теплом и уютом.

Джуно обиженно захныкала у подножия лестницы. Для такой малышки с коротенькими лапками высокие деревянные ступеньки служили непреодолимым препятствием.

— Собака может спать на полу у очага, — твердо сказал Руфус — он понял, что Порция собирается просить за щенка. Под грудой наваленных сверху одеял она казалась особенно маленькой и хрупкой. Но при этом Руфус отлично знал, какая энергия таится в этом теле — по крайней мере тогда, когда ей не приходится по двенадцать часов кряду таскаться по горам сквозь пургу ради спасения его собственной шкуры.

— Мне надо поговорить с Джорджем насчет ночных пикетов. Ты сможешь ненадолго остаться одна?

— М-м-м. — Порция широко зевнула, чувствуя, как неумолимо подступает дремота. — А может, Джуно поспит со мной?

— Нет. Она слишком грязная и наверняка блохастая, — отрезал Руфус. — Ей и так будет хорошо у огня. А теперь спи и не пытайся спорить. — Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и оторвался далеко не сразу. Оказывается, Руфус успел забыть, какой восхитительный вкус у ее губ. Какие они мягкие, горячие и чуткие.

— Еще, — взмолилась Порция, стоило ему поднять голову.

— Позже. Ты получишь столько поцелуев, сколько пожелаешь, — пообещал Руфус с ласковым смехом и поспешил покинуть маленькую сирену, пока та не запела одну из своих чарующих песен. Спустился по лестнице и вышел из дома, плотно притворив дверь.

Джуно продолжала ныть и скрестись у кровати. А когда поняла, что Порция не собирается спуститься и взять ее к себе, принялась тявкать, да так настырно и пронзительно, что Порции стало не до сна — несмотря на жуткую усталость.

— Джуно, замолчи!

Это только подлило масла в огонь. Лай перешел в пронзительный визг, резавший уши. Со стоном Порция выбралась из-под теплого одеяла и неловко встала на верхнюю ступеньку одной ногой.

— Ну как я спущусь за тобой, если не могу наступать на одну ногу?

Собака отчаянно подпрыгнула, стукнулась о верхнюю ступеньку и свалилась обратно. И снова принялась отчаянно визжать, не спуская с хозяйки умильного взгляда.

— И к тому же ты жутко грязная, — напомнила Порция. В ответ раздался горестный вой.

— О Господи! — Порция, кряхтя, присела на ступеньку и так, сидя, попыталась сползти вниз. Несмотря на то что лестница была довольно крутой, это только облегчило путь вниз — нужно было лишь следить, чтобы больная нога ни за что не задевала.

Оказавшись на полу, Порция взяла на руки разбушевавшуюся собаку и собралась ползти обратно наверх. Но не тут-то было — для такого восхождения непременно потребуются обе руки. Но тогда нечем будет придерживать Джуно.

Порция снова застонала. Неловко развернулась лицом к лестнице и запихнула Джуно сразу на три ступеньки наверх.

— Подожди там!

После чего, пыхтя и охая, доползла до собаки сама и опять пихнула Джуно наверх.

Это увлекательное занятие так поглотило Порцию, что она даже не заметила, когда открылась дверь в спальню. И не услышала шагов Руфуса, пока он сам не воскликнул, подойдя вплотную:

— Глазам своим не верю! Порция, скажи скорее, что это мне снится!

— Это все Джуно. — Порция смеялась сквозь слезы. — Я знаю, что ты запретил брать ее наверх, но она так визжала и выла, что не дала мне заснуть. Вот и пришлось попытаться втащить ее на кровать, чтобы заснуть самой! И я ужасно устала, Руфус. — Последнее утверждение прозвучало едва ли не со стоном.

Она была просто невыносима со своим упрямством, способным довести до бешенства кого угодно. Любому нормальному человеку в данной ситуации было бы наплевать на какого-то там щенка — пусть хоть надорвется от воя! Но не такова мисс Уорт!

Руфус протянул руку и брезгливо ухватил Джуно за шкирку.

— Ох, пожалуйста, только не выбрасывай ее! — взмолилась Порция.

— Я собираюсь ее искупать. — Руфус все еще держал щенка двумя пальцами на расстоянии вытянутой руки. — Вообще-то это не самое мое любимое занятие, особенно посреди ночи. Но иногда приходится заниматься всякой чертовщиной против воли — а вы, мисс Уорт, самая настоящая чертовка! — Руфус разжал пальцы, Джуно плюхнулась на пол, а Порция снова оказалась у него в объятиях.

— Ну, на этот раз ты окажешь мне одолжение и останешься на месте? — поинтересовался он, укладывая ее обратно в постель.

— А ты больше никуда не уйдешь? — У Порции опять слипались глаза.

— Нет. — Он так старательно подоткнул одеяло, что Порции показалось, будто ее запеленали, как младенца. — Ради всего святого, поспи теперь хоть немного!

Порция еще с минуту лениво вслушивалась в убаюкивающие звуки его возни внизу. Она слышала, как он негромко отчитывает Джуно. Она даже попыталась вникнуть в смысл его слов, но в тот же миг провалилась в такое глубокое забытье, куда не смогли бы проникнуть ни вой, ни возня несносной собаки.

Джуно стояла насмерть, не желая подвергаться унизительной процедуре омовения, да еще с мылом. Но Руфус был неумолим. Щенок оказался достаточно догадливым, чтобы оценить силу хозяйской руки, и вскоре покорился судьбе, хотя выглядел в мокром виде таким жалким и несчастным, что скорее напоминал крысу, чем собаку.

— Черт побери, я прекрасно знаю, что ты скорее лопнешь, чем останешься на полу, — бурчал Руфус, энергично вытирая мокрую шерсть. — А эта твоя хозяйка так будет смотреть на меня своими зелеными глазищами, что рано или поздно я уступлю, — Джуно радостно замахала хвостом, отчего брызги разлетелись по всей комнате. — Негодяйка! — сердито шикнул на щенка Руфус. — Да будет тебе известно, что я не намерен пускать в кровать мокрую вонючую псину, так что веди себя смирно!

Наконец он решил, что теперь собаку можно досушить у огня, опустил Джуно на пол и устало сел у очага сам с бокалом виски в руках. Джуно с шумным довольным вздохом положила мордочку ему на сапог. Руфус сердито уставился на дерзкую тварь, но та лишь умильно посмотрела в ответ.

А Руфус уже задумался над теми сведениями, которые доставила сегодня Порция. Его проницательный ум оценивал ситуацию и так и сяк, и вскоре Декатура охватил привычный азарт. Он понял, как можно обставить Като Грэнвилла, практически не подвергая риску своих людей, и при этом наверняка завладеть вражеской казной.

А с такой казной он, Руфус Декатур, сможет торговаться с кем угодно.

Подвижные губы сжались в напряженную линию, так что их почти не было видно. Если король пожелает заполучить Декатура в союзники, ему придется за это заплатить.

Глава 16

Порция проснулась не сразу, с неохотой расставаясь с ласковыми объятиями забытья. Ее тело нежилось в мягкой теплой постели, и сонная истома не давала даже пошевелиться. В какой-то момент все смешалось: обрывки сна, комья льда и снега, запертые двери, застывшие на ветру трупы. Но вот наконец она все вспомнила. Рассудок прояснился, и, хотя Порция все еще не могла двинуть и пальцем, она сообразила, что лежит в постели Руфуса Декатура, что он крепко обнимает ее и это его сильное тело так прижало ее к тюфяку. В комнату прокрался белесый рассвет, который спросонок Порция приняла за белизну снега. Она сразу же вспомнила метель. Лежа в уютной постели под белоснежным теплым одеялом, Порция вспомнила про Джуно и тут же услышала ее радостное пыхтение в ногах кровати.