Черные Мантии (№2) - Карнавальная ночь

— Не смейтесь надо мной, сударыня, — сказал Леон, — ведь я страдаю, смертельно страдаю!

— Да что ж тут страдать, вам ведь говорят…

— Страдаю, — прервал ее Леон, — ибо в ваших насмешках есть доля правды. Я не поверю, пока не услышу признания из уст самой Ниты де Клар.

Лицо Маргариты вспыхнуло под маской странной радостью.

— Вы его услышите.

Сказано было так уверенно, что сердце Леона бешено забилось.

— Уже на этом балу вы услышите признание из ее собственных уст, я все устрою. Теперь вы довольны?

— Если это свершится, сударыня, — сдавленным голосом прошептал нотариус, — я стану вашим рабом навеки.

Тем временем бал продолжался. Церемонные фигуры кадрили сменяли одна другую, под звуки новомодного «Черного домино» и нестареющую мелодию «Лужайки» лились важные и пустые речи. Обсуждался свежевышедший роман и отставка министерства, новая опера Мейербера и драма Виктора Гюго, истерзанная цензурой; болтали о герцогине, которая перехитрила танцовщицу, и о танцовщице, которая того гляди прыгнет в герцогини, прости, Господи! Говорили о приданом бельгийской королевы: жалкий миллион, десятая часть того, что дают за какой-нибудь баронессой из дочерей Израиля, причем находили, что для дочери и жены короля это многовато!

Из-под гомона всех этих разговоров, который как отчетливый рисунок вышивки рождается из хитросплетения ниток, проглядывала история де Кларов — не менее запутанная.

Известный адвокат господин Мерсье беседовал с принцем Поличени уже почти полчаса.

По-видимому, речь шла о восстановлении в правах — предмете особенно милом сердцу господина Мерсье, как, впрочем, и почти всех собравшихся.

Матери, обремененные дочками на выданье, уже исподтишка приглядывались к неаполитанскому лейб-гвардейцу — невзрачной куколке, обещавшей вот-вот обернуться бабочкой. Господин Сердце, хозяин мастерской Каменного Сердца, вызывал лишь смех. Чтоб герцог де Клар малевал вывески! Нет уж, увольте! Ему не сочувствовал никто, кроме, пожалуй, старухи-маркизы Ля-Рошгару, опоры всех Людовиков XVII — прошлых, настоящих и будущих.

Графиня направилась через гостиную к бильярдной, помещавшейся, как уже говорилось, под покоями ее мужа. Дойдя до крайнего будуара, она поманила пальцем дворецкого и с минуту что-то шепотом втолковывала ему.

Тот немедля направился к дверям бильярдной, где в это время отдыхали и беседовали гости. Курительная находилась в противоположном крыле особняка, по другую сторону бала.

С этой минуты дворецкий неотлучно нес караул у двери. Он ничего не говорил выходившим, но преграждал путь желавшим войти и вкрадчиво и твердо повторял пять слов: «Госпожа графиня просит ее извинить…».

Понять можно было как угодно, но люди поспешно удалялись.

Итак, гости мало-помалу выходили из бильярдной, новых туда не пускали, и она постепенно опустела.

Графиня вернулась к Леону, и беседа их возобновилась.

— Кто этот Буридан, что с ней танцует? — спросил Леон.

— Злополучный костюм! — ответила Маргарита. — Вы тоже выбрали его, чтоб напомнить мне прошлое?

В голосе ее прозвучали строгие ноты, но Леон их не расслышал.

— Кто этот Буридан? — повторил он свой вопрос.

— Понятия не имею. Человек, попирающий моду, вроде вас…

— А Господин Сердце здесь? — снова спросил нотариус.

— Я его жду, — ответила Маргарита, — но покуда не приметила.

Кадриль закончилась. Мимо них прошествовала к бильярдной принцесса Эпстейн со своим кавалером.

Два Буридана обменялись взглядом.

— Я попрошу ее оставить за вами одну кадриль, — сказала графиня. — Вы не против?

Внезапно Леон почувствовал, как чьи-то пальцы коснулись его руки. Он обернулся. Мимо медленно проходили два черных домино, мужчина и женщина.

— Берегись, не играй с огнем, — сказала женщина, обратясь к Леону.

Она намекала на вулкан.

— Прекрасная маска, мой огонь не обжигает, — задорно парировала графиня.

Леон недоумевал, чей это был голос. Он показался ему знакомым.

Домино скрылись в толпе, а графиня с Леоном и принцесса с Буриданом разошлись в разные стороны.

В дверях бильярдной, где Нита и ее Буридан вскоре очутились, они не встретили никаких преград. Очевидно, на них запрет не распространялся. При виде пары дворецкий посторонился, и они вошли.

Следом за ними, но на расстоянии, стараясь не попадаться на глаза, подошли к бильярдной дама в черном домино (та, что посоветовала Леону не играть с огнем) и ее спутник. Но едва они собрались войти, перед ними вырос дворецкий, поклонился и сказал:

— Госпожа графиня просит ее извинить.

Черные домино, чуть пошептавшись, отошли.

Тем временем графиня, отпустив руку Леона со словами «скоро увидимся», кивком головы подозвала красавца виконта и направилась к выходу.

— Больше они не встретятся никогда! — прошептала она. — Уж я позаботилась!

И затем добавила:

— Мадемуазель Мальвуа на балу, доктор Ленуар тоже. Войска стали в боевой порядок!

ПЕРЕОДЕВАНИЯ МАРГАРИТЫ

Превосходный игрок была Маргарита Садула, под стать Маргарите Бургундской! Она не старалась заглянуть в карты противника, ей это было ни к чему. Рукава у нее всегда были полны козырей. Вместо того чтобы положить конец соперничеству, Маргарита всячески его разжигала. Взгляните, какие райские кущи уготовила она для первого любовного свидания Ниты и Ролана! Как убрала с их пути все препоны! Как сумела укрыть их от нескромных глаз!

Под маской легко уединиться даже в толпе. И кому это знать, как не Маргарите, ведь за свою жизнь она успела сменить столько масок! И однако, как заботливо устранила она малейшие неровности с их пути; будь ее воля, она усыпала бы его лепестками роз. О, сегодня ей не нужны были робкие влюбленные. В эту ночь она намеревалась раскалить докрасна прохладную атмосферу аристократического предместья Сен-Жермен.

Для спектакля ей требовались два молодых первых любовника — одержимых, пылких, нетерпеливых, страстных. Хороши были любые средства, способные разжечь их кровь и чувства. Что ждет лучшую из пьес, если ее плохо сыграют? Провал! Пьеса Маргариты была превосходной, хотя дерзостью переходила все известные границы. Сыграть ее могли лишь марионетки, в жилах которых струилась огненная лава.

Читатель давным-давно догадался, что Буридан, танцевавший с принцессой Эпстейн, был не кто иной, как собственной персоной Ролан де Клар, Господин Сердце. Прежде чем последовать за Роланом и Нитой в заботливо устроенный графиней храм чистой и юной любви, нам придется еще некоторое время сопровождать Маргариту, взвалившую на свои хрупкие плечи тяжесть целого мира, который она вознамерилась подчинить себе.

Итак, она покинула залу, где настоящим образом расставила исполнителей по местам и разыграла пролог своей дерзкой комедии.

Пролог завершился, а в первом действии она была не занята. Пока его разыгрывали другие, у графини было время передохнуть и сменить костюм.

Маргарита стремительно поднималась к себе, за ней поспевал, запыхавшись, виконт Аннибал Джожа.

Две горничные ожидали у дверей будуара. Она отослала их со словами:

— Мне нужно лишь немного побыть одной и отдышаться.

Она вошла в сопровождении Аннибала и бесшумно задвинула щеколду.

Отдышаться в эту ночь! Хорошая шутка! Сейчас вы увидите, каким образом собиралась отдыхать Маргарита!

— Господин виконт, — обратилась она к Аннибалу, отпирая створки шкафа ключом, который носила с собой, — слыхала я, в вашей прекрасной стране мужчины нередко ловко делают женскую работу?

— Так говорят, сударыня, — ответил виконт, усаживаясь в кресла и обмахиваясь расшитым платком.

— Видите ли, мне нужны услуги камеристки, — продолжала графиня.

— Я надеялся угодить вам в ином качестве, — расплылся в белозубой улыбке Аннибал.

Меж тем графиня доставала из шкафа вороха шелка, лент, газа и раскладывала их на стульях.

— Поднимайтесь-ка, — сказала она. — Иное амплуа не про вашу честь. У вас, Аннибал, бесспорно, немало достоинств, но мне, знаете ли, нужна беззаветная доблесть, а с этим у вас, боюсь, не ахти. По-моему, доблести ваши чисто гражданского свойства.

— Но, сударыня, я семь раз дрался на дуэли, — невозмутимо ответил виконт. — Однако признаюсь, предпочел бы видеть перед собой острие шпаги, чем иные глаза.

— Например, глаза Господина Сердце?

Аннибал встал и поклонился, словно говоря — вы совершенно правы.

Они давно понимали друг друга без слов.

— И нотариуса? — смеясь, спросила Маргарита.

— Эти двое готовы загрызть друг друга! — убежденно ответил Аннибал.

Маргарита дружески поманила его и сказала:

— Вы весьма проницательный неаполитанец. Подойдите и помогите одеться. Они загрызут друг друга, стоит мне пожелать.

Ковер был усыпан останками «вулкана». Пурпур, багрянец, языки кровавого пламени облетали с Маргариты, как сухой осенний лист. Она и впрямь была актрисой, и только ею. Вам не кажется? Это блистательное создание некогда освистали, все подстроил маклер одной мерзавки. И как знать, не с того ли все и пошло? Двадцать пять луидоров за свист могут ввергнуть душу в ад. Двадцать пять луидоров биржевого маклера!

Да, в ней по-прежнему жила лицедейка: под одеждой «вулкана» оказалось будничное городское платье. Так в ночь перед битвой воины спят в мундирах. Маргарита была готова к любому обороту дела. В случае нужды ей довольно было набросить накидку, сесть в почтовую карету и проснуться свежей как роза в Брюсселе или Турине.

— Поздравляю! Нравственность не пострадала! — сказал виконт Аннибал, увидев это нижнее платье.

В ответном взгляде Маргариты сквозила насмешка.

— За работу, — сказала она, — и пошустрей. Я сюда не болтать пришла.

Право слово, виконт Аннибал обладал, может статься, и другими талантами, но уж камеристкой он был непревзойденной. Вряд ли много найдется виконтов, способных причесать даму не хуже заправского парикмахера. Этому надо учиться.

Виконт ловко взял белокурый парик (заказанный Маргаритой у великого мастера причесок на улице Ришелье в тот вечер, когда она впервые встретилась с Леоном де Мальвуа), оглядел его с видом знатока и ловко надел на темные волосы графини.

— Точь-в-точь волосы нашей милой принцессы! — пробормотал он. — А знаете, ведь уже после первых фигур кадрили они держались, как очень близкие люди: во всеуслышание называли друг друга кузеном и кузиной.

— Подумать только! — сказала Маргарита. — Быстро же они!.. Ну а теперь, коль уж цвет волос совпадает, уложите их как у Ниты.

К чести его будет сказано, Аннибал делал это мастерски. Да и кто знает, чем эти виконты занимаются там у себя, прежде чем заявиться в Париж?

Причесывал он хорошо, даже очень.

Маргарита посмотрела в зеркало и потрепала его по щеке.

Она стала блондинкой и еще красивее прежнего. Обворожительной блондинкой.

— А теперь, Лизетта, грим! Под цвет лица блондинки! Как у Ниты!

Надувшийся было за «Лизетту» Аннибал подергал себя за черный ус, но потом взял со столика коробку с гримом, в которой отделений было почти как в коробке акварели.

Нам известна его любовь к живописи. За пару минут он создал блондинку, прекрасную, как бенгальская роза.

Горе тем, кто не умеет ценить таланты! Графиня не поскупилась на похвалы.

— Теперь костюм, — сказала она, — только внимательно! Главное — ничего не напутать!

Аннибал повиновался. Его глаза разбегались от изобилия мягких и нежных красок. Сначала он ничего не мог разобрать.

— А в зале вы ничего похожего не заметили? — вкрадчиво спросила Маргарита.

— В зале… — задумчиво переспросил Аннибал.

Тут он умолк и начал трудиться над нарядом. Маргарите почти не пришлось подсказывать. Работа уже подходила к концу, когда виконт прервал молчание:

— Сударыня, быть посвященным в такие вещи слишком опасно.

— Ну, наконец-то вы поняли, — сказала Маргарита.

— Я давно все понял, сударыня!

— И молчали?

— Я размышлял, — медленно произнес Аннибал. — Разве тут не о чем поразмыслить?

Маргарита обернулась, их взгляды встретились.

— Так! — сказала она. — Вы размышляли без моего позволения. О чем же?

— Человека, посвященного в такую тайну, либо прочат в супруги, либо убивают.

Графиня пожала плечами. Теперь оставалось набросить газовую накидку. Статью и осанкой она вполне могла сойти за Ниту.

— Мой милый Аннибал, — сказала она, — ведь все равно не поверите, если я скажу, что люблю вас. И будете совершенно правы. Я никогда никого не любила, не люблю и не полюблю в будущем… Пожалуйста, завяжите эти голубые банты повыше, у Ниты они почти на плече. Но кто сказал, что вы не будете моим мужем?

— Так вы ведь придумали еще одного герцога де Клар, того, что появился сегодня на балу! Тоже итальянец, как и я: принц Поличени.

— Да, и других придумаю. Поверните зеркала, чтоб я могла оглядеть себя сзади. Так. Хорошо! Нужно, чтоб вся история выглядела безнадежно запутанной. Поэтому необходимо… Шарф слишком спущен; заколите его у талии прямо, слева. Вы укололись, бедненький мой Аннибал! Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Мне нужен самозванец для принародного разоблачения. Этим самозванцем и станет Поличени…

— Принц Поличени?

— Сын бывшего прихлебателя герцога Гийома, который благодаря этому мог узнать кое-какие семейные тайны и воспользоваться ими в своих целях.

От удивления Аннибал раскрыл глаза.

— А Господин Сердце? — спросил он.

— Когда вы помянули их с нотариусом, — очень тихо произнесла Маргарита, — я решила, что вы догадались. Неужто нет?

Аннибал расправил складки вуали.

— Это прямо машина в сто лошадиных сил с приводными ремнями из паутины! — пробормотал он. — У меня голова идет кругом!

— Сети Вулкана, куда попался Марс, говорят, были как раз из паутины, — беспечным тоном сказала Маргарита. — За меня не тревожьтесь. Шелковым шнурочком из двадцати нитей можно задушить слона. Многие на моем месте запутались бы в такой паутине, для меня же это одна забава. А теперь, Аннибал, посмотрите мне в глаза и запомните: вы — герцог де Клар. Я просто говорю это вам, без клятв: ведь у нас с вами нет ничего святого, чем мы могли бы поклясться или во что верили. Итак, вы — герцог де Клар! Единственный возможный, во всяком случае, чтобы герцогиней де Клар сделалась я. Я избрала именно вас потому, что хорошо знаю вас, а вы — меня, и потому что нет в мире второго человека, которого я презирала бы настолько, чтоб дать ему хоть видимость власти над собой. Теперь вы мне верите?

Ее большие глаза были сощурены, а изящные ноздри трепетали.

На девичьих ланитах виконта выступила краска. В нем закипали разом бешенство и радость.

Эта женщина умела подобрать для каждого именно те слова, которые разили наповал.

Виконт поверил ей настолько, насколько человек его склада мог поверить женщине склада Маргариты.

Отойдя в сторону, она грациозным движением сбила воздушные складки вуали, и та подобно туману окутала ее, таинственно искрясь.

— Вы моложе, чем она! — в порыве искреннего восхищения проронил виконт.

— И красивее! — самодовольно сказала Маргарита.

— И красивее! — эхом повторил Аннибал. — О да! Это просто чудо!

Маргарита надела маску.

— Браво! — воскликнул виконт, хлопая в ладоши. — Просто колдовство! Ведь это же она! С головы до пят!

— Только вот голос… — вдруг прервал он себя.

И тут он услышал, как тихий и задумчивый, но очень нежный голос произнес из-под маски, скрывавшей теперь уста:

— Мой бедный отец так долго искал вас, кузен…

Аннибал вздрогнул и огляделся.

— Неужели это сказали вы, сударыня? — растерянно спросил он.

— Да! — торжествующе рассмеялась Маргарита. — О, я выучила свою роль назубок!

— Но ведь это те самые слова, которые она говорила Господину Сердце. Я сам слышал, оказавшись позади них во время кадрили.

— Конечно, те самые! — воскликнула Маргарита. — Я ничего не изменила!

— Но вас же там не было! Вы были с нотариусом!

— Когда мне нужно, я могу быть сразу повсюду. Итак, господин герцог, — сказала она, бросив последний взгляд в зеркало, — вы мною довольны? Сейчас мне предстоят решительные испытания. Я собираюсь навестить моего добрейшего опекуна и узнать, как он себя чувствует. Ведь именно так должна поступить примерная воспитанница?

— Вы хотите показаться мужу? — в ужасе воскликнул виконт.

— Чего мне бояться? — спросила Маргарита. — Даже если обман откроется, до последней минуты мне ничего не угрожает. Маскарад у нас или нет? Всяческие шалости, переодевания, подражания, розыгрыши, пусть порой неудачные — разве не в них главная прелесть бала-маскарада?

— Разумеется, — сказал Аннибал. — Ну а последняя минута?

Голос Маргариты стал жестким.

— В последнюю минуту действовать буду я, — проговорила она с мрачной решимостью. — Вы отнесли пистолеты в домик принцессы?

— Отнес.

— Там никого не было?

— Никого… ни единого слуги!

— И куда вы их положили?..

— На круглый столик… Нельзя ль узнать…

— Нельзя! — холодно отрезала графиня. — Еще решите, что я не в своем уме. Когда все кончится, сами поймете… и восхититесь! А теперь все. Пошли.

Аннибал направился к двери, но Маргарита его остановила.

— Сюда, — сказала она. — Через ту дверь вошел «вулкан», а потому «вулкан» же должен из нее и выйти. Для «облака» есть другой выход. По-видимому, некогда здесь предавались любовным утехам. Эти добрые старые герцоги де Клар и их герцогини не могли обойтись друг без друга. В моем алькове есть особая дверца в коридор, ведущий в покои противоположного крыла дома. Ей пользовались во времена старого Ролана де Клар, который мог в любое время тайком навещать свою супругу Раймонду Доротею де Шеврез-Лоррэн. Проходите!

Они вышли в коридор. Маргарита заперла дверь на два оборота и протянула ключ Аннибалу.

— Для чего он мне? — удивился виконт. Маргарита крепко сжала его пальцы.

— Аннибал, — с каким-то странным выражением произнесла она, — если сегодня ночью со мной что-нибудь случится… если я оступлюсь… Ведь всякое бывает… Словом, случись мне оплошать, Аннибал, вы меня пожалеете?

— О, сударыня! — воскликнул виконт.

— Нечего лукавить, виконт! — перебила его Маргарита. — Вы не пожалеете меня, и даже могу сказать почему. Вы не успеете. Я все предусмотрела, друг мой. Если нынче ночью я умру — вы не доживете до утра. Уж поверьте мне!

Даже в сумраке тесного коридора было заметно, как итальянца затрясло.

— Успокойтесь, — заверила Маргарита, — сто шансов против одного, что я не умру. Я вполне здорова, а от других, в том числе от вас, себя обезопасила. Вот вам высшее доверие. Вы сказали, что я с вами даже слишком откровенна; я пойду и гораздо дальше; вся судьба моего предприятия в ваших руках. Подойдите поближе, буду говорить очень тихо, возможно, у этих старых стен есть уши.

Графиня почти коснулась губами блестящих волос виконта и что-то прошептала. Аннибал не смог сдержать жест удивления.

— Так надо, — заговорила она снова. — Всенепременно! Графиня дю Бреу де Клар не может просто так покинуть бал. Время от времени она должна мелькать среди гостей. А горничные, которые видели, как она вошла к себе, должны увидеть, как она выходит. Вы знаете кого-нибудь моего роста и с похожей фигурой?

Аннибал задумался.

— Только не давайте много денег, — продолжала Маргарита, — большая сумма вызовет подозрение. Луидоров пятнадцать-двадцать довольно, приличная плата за шутку. Вы проведете ее этим коридором, поможете нарядиться в костюм «вулкана», пройдете с ней мимо горничной и не отойдете от нее ни на шаг до той минуты, когда понадобитесь мне. На этом ее роль закончится. Вы все поняли?

— Да, — озабоченно ответил виконт, спускаясь с лестницы.

Вместо гостиной он отправился в прихожую, надел редингот и вышел.

Тем временем Маргарита своей легкой и спокойной походкой прошла в дальнее крыло дома, где были покои графа. Она сейчас не думала ни о чем, все было решено и расписано заранее. Графиня уверенно шла своей извилистой тропой, все петли и повороты которой разметила загодя.

В передней графа сидел, клюя носом, старый лакей.

— Валентин, как он? — спросила, входя, Маргарита.

— Ах, принцесса! — воскликнул лакей. — Вас нельзя не узнать даже в маске! У господина графа сейчас врач и какая-то дама, я ее не знаю. Он будет так вам рад!

Маргарита заколебалась и уже хотела повернуть обратно. «Но, в конце концов, — подумала она, — чем не проверка? Да какая! Лучше и не придумать!» Маргарита знала, кого увидит с доктором Ленуаром: предстояло встретиться с Розой де Мальвуа, подругой Ниты по пансиону, в которой чутье Маргариты угадывало смертельного врага. Не дрогнуть бы под ее взглядом!

Она вошла и заговорила прямо с порога:

— Друг мой, я решилась потревожить вас. Мне сказали, что вы чувствуете себя гораздо лучше.

— Нита! — воскликнула женщина в черном домино, стоявшая у изголовья постели графа. — Как я рада тебя видеть!

— Роза! — графиня застыла на месте, как бы остолбенев от удивления. — Но ведь ты писала, что не будешь на балу, да и брат твой сказал — ты заболела!

Доктор Ленуар и граф молчали; по-видимому, здесь шло совещание.

Маргарита подошла прямо к Розе и обняла ее.

— Я не буду снимать маску: шнурок запутался у меня в волосах, и теперь, наверное, придется отстригать их, чтобы ее снять.

— Так ты видела моего брата? — спросила Роза де Мальвуа.

— Ну, конечно, — ответила лжепринцесса, приближаясь к больному и подставляя ему лоб для поцелуя. — Мы только расстались.

— А он знает, что здесь творится?

— Здесь? — с невинным видом повторила лжепринцесса. — Здесь что-то творится?

— Итальянец этот, с которым так носятся! — в ярости продолжала Роза. — Этот принц Поличени! Ты не слышала, все его величают герцогом де Клар.

— Конечно, нет, — ответила лже-Нита, — я разговаривала с Роланом…

— Дорогое дитя! — прошептал граф. — Мы позаботимся о вас.

«Ясно! — подумала Маргарита. — Значит, мой муж откровенно против меня! Какие уж после этого муки совести!»

— Вам повезло больше, чем нам, принцесса, — сказал тут доктор Ленуар. — Мы пытались поговорить с господином Мальвуа, но графиня не отпускала его от себя.

— Да, в самом деле, — сказала Маргарита. — Интересно, что у них общего? Друг мой, вы сейчас гораздо лучше выглядите.

— Позволительно ли мне спросить вас, — заговорил снова доктор, — не вы ли это были сейчас в бильярдной под нами?

— Ведь ты была с Роланом? — добавила Роза.

— Где мы только не были, — весело ответила Маргарита. — Кажется, в бильярдную тоже заходили.

— Вас пропустили? — спросил граф.

— А-а! Нет! — лже-Ниту будто внезапно осенило. — Теперь припоминаю. Этот увалень Констан, переодетый дворецким, вдруг преградил нам путь и сказал: «Госпожа графиня просит ее извинить…» или что-то в этом духе.

— Значит, — воскликнула Роза, — она кого-то там прячет!

Доктор поднялся.

— Принцесса, — сказал он, — надеюсь, с вашей помощью мы сможем наконец найти господина Мальвуа!

Маргарита залилась звонким смехом, который так красил Ниту.

— Что за спешка? — спросила она.

— Бедняжка! — прошептала Роза ей на ухо. — Знала бы ты, что здесь замышляется!

— Надеюсь, Ролану, моему кузену, ничего не угрожает? — воскликнула Маргарита, отшатываясь в великолепно разыгранном испуге.

Ей не ответили.

— Постойте, — сказала она, — что-то мне нынче не по себе. Какая-то тревога на сердце. Все-таки я не верю предчувствиям. И о чем я думала! Что же я сразу не сказала? Господин Мальвуа ушел.

— Ушел?! — в один голос повторили все трое.

— Он пошел к себе… за бумагами, которые у него украли. Да-да, теперь припоминаю… Графиня ему сказала…

— Она обманула его! — прервала Роза дрожащим от гнева голосом. — Ей надо было его спровадить, и она своего добилась!

— Он у себя в конторе, вы уверены? — спросил Ленуар, беря со стула шляпу.

— Да… И потом, я помню, он упоминал улицу Сорбонны.

— Мастерская Каменного Сердца! — воскликнула Роза.

— Или дом Жафрэ! — сказал граф. — Я бы дал пятьсот луидоров, только бы там очутиться!

Доктор был уже в дверях. Роза бросилась за ним.

— Я с вами, доктор, — сказала она.

— Что на них нашло? — спросила лже-принцесса, когда они ушли. — Друг мой, мне тоже придется вас покинуть. Я обещала следующий вальс кузену Ролану… а потом сразу вернусь. Представьте, они меня даже напугали…

— Не волнуйтесь, дитя мое, — сказал больной, целуя ее руки, — мы защитим вас.

Она упорхнула.

Спускаясь по парадной лестнице, она заслышала удаляющийся стук отъехавшей коляски.

— Две победы разом! — подумала она. — И испытание выдержала, и от них избавилась! Теперь у меня в запасе не меньше часа, а еще через час все будет кончено.

ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ

Что до принцессы Ниты Эпстейн и ее кузена Ролана де Клар, Господина Сердце, они и не подозревали, какие сети плетутся вокруг них. После памятного вечера с фейерверком мы потеряли из виду Господина Сердце и узнали лишь, что на другой день он встретился с Розой де Мальвуа у могилки своей матери близ огромной усыпальницы де Кларов. Роза, девушка из хорошей семьи, отличалась от природы прямотой и преданностью. Три сильных чувства владели ею: давняя детская дружба с Нитой, глубокая привязанность к Леону, заменившему ей отца, и любовь к Ролану.

Эта романтическая страсть вспыхнула с первого взгляда и вначале, возможно, питалась разговорами пансионерок, но по выходе из монастыря заполнила одинокую жизнь Розы и поглотила все ее помыслы. У тех, кто никогда не увлекался чтением романов, собственные романы бывают куда более глубокими. Дело, наверное, в том, что непривычная к вымыслу душа оказывается почти беззащитна перед силою воображения. Так или иначе, как бы ни были однобоки и лживы книги, чтение их как-то приобщает к опыту. Того же, кто вступает в жизнь, не зная о ней ни правды, ни лжи, происходящее с ним застает врасплох и поражает, как головокружительный поворот театрального действа.

Девушке, наделенной, подобно Розе, умом, воображением и отвагой, куда важнее обрести подлинный опыт.

Роза носила в себе некое воспоминание. В наших бретонских селениях бытует, знаете ли, одно поверье, в нем есть доля истины. Вам покажут чистейшие родники, сверкающие струи которых несут беду. На девушек, испивших той воды, нападала непонятная хвороба. Врачи, ясное дело, разводят руками — в легендах врачи всегда разводят руками; один говорит одно, другой другое, все по-гречески да по-латински, которые попроще — так и по-французски, а девушки все мрут и мрут…

И представьте, когда над покойницей начинают читать молитвы, изо рта несчастной выползает змея, да-да, большущая змея!

Оказывается, в прозрачном источнике обитают невидимые глазу ужи; они попадают внутрь с брызгами воды. Очутившись в нежном девичьем теле, где тепло и вдоволь пищи, отвратительные твари принимаются расти и пожирают все, оставляя одно лишь сердце.

Тогда надо сплести венок из белых цветов, какой в тех местах принято класть на лоб умершим в девичестве.

Любовь прекрасна и вовсе не похожа на мерзкую гадину, но и ею заражаются, не замечая того.

О! Не верьте тем умникам, для которых все написанное в романе — заведомое вранье. Но и верить романам надо не слепо, а с выбором, ибо трогает и привлекает в романе лишь правда. Если бы меня попросили определить, чем вредны романы, я бы сказал так: роман убивает в человеке веру — подобно тем лжецам, что обесценивают самое истину.

Оставьте умникам их сомнения. Итальянским певчим, стараниями хирурга сохранившим детский голос, многого не дано испытать, как слепорожденному не постичь богатства красок.

Субстанция, рождающая любовь, прозрачней ключевой воды, быстрее молнии, легче воздуха. В половине случаев любовь возникает с первого взгляда. С этой истиной согласились бы все, когда бы ее без конца не опошляли в романах.

Есть и еще одна истина: влюбленный различает лишь то, что озарено огнем его страсти. Ролан даже не догадывался о тайне Розы. Нита заслонила Розу от его взгляда, как яркий луч света, упавший в глаза, скрывает от них лежащие рядом предметы.

В Розе он видел лишь Ниту.

На кладбище Монпарнас они говорили лишь о Ните. Но и после этого свидания страсть еще настолько ослепляла Розу, что она была готова биться за своего любимого. Лишь новая встреча с Нитой заставила ее смириться и, переступив через свои чувства, целиком посвятить себя подруге.

Тогда-то, после этих двух встреч, прекрасная в своей печали, Роза пришла в контору к брату, где ее ожидало новое открытие.

Ум ее пребывал в смятении. В объятом любовью сердце вспыхнула надежда, однако чувство долга взяло верх. Отныне Розе впервые в жизни предстояло все решать самой, не советуясь с братом.

Тот не напоминал о своих признаниях; Роза догадывалась почему: графиня приложила руку.

Роза вознамерилась сама спасти брата, вопреки его воле.

Меж тем Ролан, отрекшись от престола мастерской Каменного Сердца и покинув павильон Берто, снял квартиру в городе и поселился там простым обывателем.

В судьбе каждого наступает час перелома.

И для Ролана этот час пробил.

Еще за минуту до появления Ниты в павильоне Берто Ролан скорее согласился бы бежать на край света, лишь бы никто не видел, как оживают призраки его прошлого. Но всем известно: и былые горести, и привычные страхи, усугубляемые природной робостью характера, исчезают с первым дуновением просыпающейся страсти.

Уже вечером того дня Ролан был готов ринуться в бой.

Для него перестал существовать разрыв времен, отделивший пролог его жизни от начинавшейся ныне драмы.

Он чувствовал это и всей душой жаждал победы во имя той, которую любил. Теперь он сам хотел сорвать личину, под которой скрывался столько лет. Уже на второй день своей новой жизни он отыскал адрес доктора Ленуара и открылся ему.