Глава 8

Небольшая серебристая дверь фюзеляжа широко распахнулась, открыв темное полукруглое отверстие, напоминающее судорожно округлившийся рот, словно маленький реактивный самолет сладко и радостно зевнул, расправляя затекшие после ночного отдыха крылья. Пенни подошла чуть ближе к его стройному, поблескивающему в утреннем свете корпусу. «Лир» — было написано на нем.

— Дэйн! — позвала она, стараясь перекричать низкое гудение работающих двигателей. — Пора в путь!

Поднявшись по ступенькам трапа, она зашла внутрь самолета. Дэниэл поспешил убрать трап и захлопнуть герметичную дверь. Блаженно потянувшись, Пенелопа опустилась в мягкое высокое кресло и откинула со лба волосы. Мысли ее невольно вернулись к только что пережитым ею событиям, и она взглянула сквозь толстое стекло иллюминатора на залитый солнцем невысокий серый ангар. «Где теперь Рэмзи?» — подумала она и покачала головой, решив, что напрасно отдала ему ключи от машины, ведь он, похоже, не слишком-то хорошо умеет обращаться с ней.

Все так же низко и монотонно гудели двигатели самолета, и его корпус слегка дрожал от их могучей сдерживаемой силы.

— Пристегнитесь, мы взлетаем, — послышался в репродукторе голос пилота.

Пенни машинально исполнила его распоряжение, по-прежнему рассеянно глядя в маленькое круглое окно. Самолет вырулил на взлетную полосу, и тут она увидела Рэмзи. Упершись вытянутыми руками в широкое окошко газетного автомата, он, казалось, о чем-то печально задумался, сгорбившись над серым печатным листом.

Когда гул двигателей достиг его слуха, он медленно повернул голову и с изумлением посмотрел в сторону скользящего мимо него серебристого фюзеляжа. Поднявшийся ветер растрепал его волосы, вздыбил на спине трепещущую от резких порывов теплого воздуха куртку, наполнил своим дыханием вздувшиеся рукава. Но Рэмзи, казалось, не замечал этого. В немом удивлении смотрел он на двигающийся по взлетной полосе самолет, словно никогда в жизни не видел ничего подобного.

Сердце Пенелопы екнуло, какое-то беспокойство стеснило ее дыхание. Она сама не понимала, что творится у нее в душе. Но чувствовала, что нужно что-то сделать, нужно изменить что-то в этом невыносимом, бессмысленно тревожном положении.

«Он одинок, а я его бросила, — нервно пульсировала мысль в ее вдруг воспалившемся мозгу. — Но он же не ребенок, — возражала она сама себе, — он взрослый человек и сам может справиться со своими проблемами. С ним ничего страшного не случится. Правда, он до странности наивен, а порой и беспомощен, как маленький мальчик, попавший в чужую страну. Но может быть, это только кажется из-за необычности его характера?»

Пенни вспомнила его недоумение по поводу сотового телефона, опасливость по отношению к машине, его необычный выговор. Неужели он и вправду провел всю жизнь на необитаемом острове, и блага цивилизации не коснулись его?

Пенелопа вдруг резко выпрямилась в кресле и щелкнула тумблером переговорного устройства.

— Стой, Дэниэл!

— Но мы уже на взлетной полосе.

— Я говорю: стой! Останови сейчас же!

Она вскочила с места и бросилась к бортовому люку, торопливо нажимая кнопки управления трапом. И прежде чем колеса самолета перестали вращаться, небольшая полукруглая дверь распахнулась, и в салон ворвался свежий ветер ясного багамского утра. Трап не успел еще коснуться земли, а она уже, высунувшись наружу, громко звала оторопевшего от удивления Рэмзи:

— Мистер О'Киф, идите сюда!

— Это вы, мисс Гамильтон? — изумленно спросил он, прикрываясь рукой от бьющего в глаза солнца. Трудно было что-нибудь разобрать в ярком солнечном свете, слепящем ему глаза. Он видел лишь тонкую женскую фигурку на фоне легкого серебристого сияния.

Наконец он признал ее и неторопливо двинулся навстречу, осторожно разглядывая большое серебристое сооружение, из которого доносился ее голос.

— Рэмзи, скорее! — звала она. — Поторопись. Мы тебя ждем.

«Это моя самая большая глупость», — подумала она, глядя, как он приближается к самолету. Но не бросать же его здесь одного. Он и правда был похож на маленького заблудившегося мальчика. И право, было жалко смотреть на его несчастное, потерянное выражение лица.

Рэмзи подошел ближе; он придирчиво осмотрел фюзеляж, постучал по корпусу и крыльям, как доктор выстукивает грудь больного, и, скептически покачав головой, не спеша поднялся по ступенькам трапа.

— Побыстрее, пожалуйста, — торопила Пенни.

Но он, с той же неторопливой обстоятельностью в движениях, остановился в дверях и внимательно осмотрел резиновую прокладку герметичного люка. И Пенелопа не выдержала. Сердито нахмурившись, она резко схватила его за руку и втащила в салон. Помощник пилота тут же, повинуясь ее хмурому взгляду, захлопнул дверь. А она, подведя Рэмзи к высокому креслу, указала ему его место и, щелкнув тумблером переговорного устройства, все еще недовольным голосом произнесла:

— Все в порядке, Дэниэл. Можем взлетать.

— Хорошо. Я понял.

— Спасибо.

— Не за что. Это наша работа.

Двигатели заревели громче, и самолет двинулся по взлетной полосе. Пенни с интересом наблюдала за Рэмзи. Он с каким-то восторженным любопытством оглядывался по сторонам. Одной рукой ласково поглаживая велюровую поверхность кресла, другой осторожно подергивал маленький, привинченный к полу столик, словно испытывая его на прочность. Причем на лице его застыло такое забавное выражение восторга и удивления, что Пенелопа едва не засмеялась. Ну просто маленький очаровательный мальчик, впервые увидевший самолет.

— Садись в кресло, — пригласила она его, мягко тронув за плечо. И когда он сел, словно заботливая мама, внимательно осмотрев кресло, застегнула ремень безопасности.

«Превыше всего им, верно, нравятся ремешки», — подумал Рэмзи, глядя на нее, но усилившийся рев двигателей привлек его внимание к иллюминатору.

Мир за окном, воя и подпрыгивая, все быстрее убегал назад, скрываясь за огромным металлическим крылом гигантской серебряной птицы, в брюхе которой сидел О'Киф. Казалось, еще немного, и земля, не выдержав напряжения этого стремительного панического бегства, дрогнет и разлетится вдребезги на множество маленьких корявых осколков. И тогда и он, и сидящие рядом с ним люди провалятся в кипящую под ней огненную преисподнюю. Рэмзи стало не по себе.

— Что это за странная железная утка? — спросил он, чтобы немного отвлечься.

— Это реактивный самолет, — ответила Пенни. — Мы зовем его «Лир».

Рэмзи кивнул с самым невозмутимым видом. Хотя, честно говоря, мало что понял из этих загадочных пояснений.

— Он так же ездит по земле, как твоя скороходная мыльница? — задал он следующий вопрос. Пенни с недоумением посмотрела на него.

— Нет, — сказала она, пожав плечами. — Он летает.

— Что? — О'Киф едва не поперхнулся от удивления, у него перехватило дыхание и защекотало в носу. — Уж не врешь ли ты? Летают птицы, шары летают, но железу летать нельзя.

Он взглянул в иллюминатор. Бежавшая под колесами земля дрогнула и стала медленно проваливаться в какую-то неведомую пустоту.

— Боже праведный! — пробормотал оторопевший О'Киф, с силой вцепившись в металлическую оправу иллю» минатора. — Мы покидаем землю!

Он прижался лицом к толстому стеклу и с ужасом следил за тем, как падают вниз, уменьшаясь, тонкие взлохмаченные пальмы, голубые озера, окаймленные светлой лазурью золотые широкие пляжи. Горизонт раздвинулся и стал нестерпимо ярким. И, словно вырезанные тонким резцом на старинной бытовой гравюре, поплыли внизу маленькие домики, темные купы деревьев, светлые, четко очерченные поля. Рэмзи не мог оторвать взгляда от плывущего под ним фантастического пейзажа. Он чувствовал прикосновения к своему плечу, слышал голоса, окликавшие его по имени, но раскинувшаяся перед ним картина будто поглотила всю его волю, приковала его к своему жуткому и прекрасному простору.

«Я лечу! Боже всемилостивый! Сколь предивно дело твое! Я не мог и представить подобного доселе».

— Рэмзи! — звала его Пенни. — Рэмзи, отзовись.

— Что? — откликнулся он, все еще не отрывая глаз от иллюминатора.

— С тобой все в порядке?

— Ах госпожа! — вздрогнул он, стараясь унять сердцебиение; это ему удалось, и он с улыбкой откинулся на спинку кресла. — Очень приятно, что ты заботишься обо мне. Можно надеяться, что имеешь ко мне симпатию.

— Мне трудно поверить, что ты ни разу не летал. Неужели это правда?

— Да. Я не имел такой возможности.

— Через два часа мы будем во Флориде.

Рэмзи посмотрел на нее с удивлением, но не стал возражать. Этот мир превосходил все, что он мог себе представить. И смешно было бы спорить о неведомом. Наоборот, ему нужно как можно внимательнее присматриваться и прислушиваться к тому, что происходит вокруг. Может быть, так он узнает все необходимое ему для жизни в новом времени.

Он согласно кивнул и вдруг потерял сознание. Испуганная Пенни потрогала ему лоб. Жара не было. Она пощупала пульс. Сердце стучало так, словно хотело выскочить из груди. И Пенелопа в нерешительности замерла перед ним, не зная, что предпринять. Она ослабила напряжение ремней безопасности и решила, что будет неплохо, если она принесет ему воды. И вдруг вспомнила о том, сколько времени он ничего не ел. «Боже мой, — подумала она, — я ведь даже не знаю, когда он в последний раз принимал пищу!»

Торопливо пошарив в небольшом, прикрепленном к стене шкафчике, она нашла голубой пластиковый стакан для коктейлей и, подставив его под серебристый носик стоявшего рядом автомата, нажала на синюю кнопку, получив порцию газированной воды со льдом. Вернувшись на свое место, она поставила стакан на маленький столик и еще раз пощупала пульс Рэмзи. Благодарение Богу, он стал спокойнее. Она уже хотела отпустить его руку, но тут какая-то грубая, словно наждачная бумага, поверхность задела ее ладонь и поцарапала ей кожу. Нахмурившись, она повернула его руку ладонью вверх и удивленно осмотрела твердые толстые мозоли, почти полностью покрывавшие ее. «О Боже! — подумала она. — Что же нужно делать, чтобы нажить такие мозоли? Похоже, ему нелегко давалась жизнь». И, пристально глядя в его лицо, она опустилась в кресло напротив.

Что это за человек? Откуда он пришел? Почему говорит словно герой исторического романа? Она покосилась jia заткнутый за пояс старинный пистолет. Он был еще одной загадкой Рэмзи О'Кифа. Пенни улыбнулась, вспомнив болтающего ножками Максвелла под дулом этого странного оружия. «Макс точно наложил бы в штаны, если бы знал, что эта штука еще и стреляет. Впрочем, я бы, наверное, тоже». Она взглянула на высокие ботфорты сапог Рэмзи и вспомнила его стройные загорелые ноги, мускулистые, сильные, покрытые маленькими темными волосками. Они предстали в ее воображении так отчетливо и рельефно, со всеми мельчайшими деталями, вплоть до маленького кривого шрама возле правого колена, что Пенни слегка смутилась.

«Нет в нем ничего такого уж особенного, — подумала она. — Слегка странный, довольно нахальный мужчина.

Ничего сверхъестественного. Просто в голове его непонятным образом уживаются застарелая галантность средневекового рыцаря и наивная бравада маленького мальчика, играющего в пиратов. Вот, собственно, и все». И все же она чувствовала, что какая-то неразгаданная тайна по-прежнему продолжает таиться для нее в необычном облике этого странного человека, сколько бы ни старалась она объяснить себе простыми причинами загадочные причуды его поведения. Что-то неизбежно оставалось за рамками всех объяснений, что-то неуловимо ускользало от ее пристального взгляда. И потом, эта трогательная беспомощность, оставленность, одиночество. Порой, глядя на него, она словно в зеркале видела смутное отражение своей собственной одинокой души.

— Я вижу, вам очень нравятся мои ботфорты, миледи?

Она вздрогнула и посмотрела ему в лицо. Он улыбался лукаво и ласково.

— Смею надеяться, что я не так уж неприятен тебе. Даже в этих ботфортах.

Пенни слегка смутилась и протянула ему стакан с газированной водой. Она совсем не хотела оправдываться перед ним.

— Возьми, выпей. Тебе будет легче. А то, не дай Бог, опять потеряешь сознание.

— А я ничего не терял, просто вздремнул немного. — И он отхлебнул глоток воды и принялся с любопытством изучать протянутый ему стакан. — Ты напрасно беспокоилась.

— Что ж, если тебе так хочется, можешь звать это сном.

Она насмешливо улыбнулась. «Вот уж, право, большой ребенок». И стала с интересом наблюдать за его манипуляциями с пластиковым стаканом. Он на мгновение оторвался от своего занятия, и глаза его блеснули озорством.

— Неужели леди беспокоится?

— И не надейся.

— Какая строгая кошечка! Скажите пожалуйста!

Он с улыбкой оглядел ее с ног до головы, а потом покосился в сторону иллюминатора. Море белого пушистого тумана тянулось под крылом самолета от горизонта до горизонта. «Господи Иисусе! Мы летим над облаками!» Рэмзи все еще никак не мог прийти в себя от первоначального испуга.

— Красиво, правда?

Пенни сказала это так тихо, что он едва расслышал ее слова.

— О да! Великолепно!

Он подумал, что даже братья Монгольфье , вероятно, подивились бы тому, что с ним происходит. Все еще испытывая легкий трепет волнения, он поудобнее расположился в кресле, словно рассчитывая, что более устойчивое положение на сиденье придаст большую уверенность ему самому.

— Как ты себя чувствуешь? Здоровье не подведет?

Рэмзи было приятно, что Пенелопа заботится о нем. Но все же он чувствовал некоторое излишество в этом ее чересчур пристальном внимании.

— Не подведет, не пугайся.

Он нахмурился, покосившись на нее неодобрительно. И Пенни усмехнулась, поднимаясь со своего места и подходя к противоположной стене салона. О'Киф подумал, что она хорошо держится. Даже в минуты волнения или недовольства ей свойственна какая-то особая врожденная пластика и грациозность движений.

Вот и теперь легким изящным жестом она сняла со стены длинную продолговатую коробочку, похожую на ту, с которой она разговаривала в автомобиле, и нажала на несколько белых кнопок. «Телефон», — вспомнил Рэмзи. И невольно залюбовался красотой ее четко очерченных губ. Изящно изогнутые, алые, как заря, они, казалось, просили долгого нежного поцелуя, как рассветное солнце просит ласки набегающих волн. И так же как и солнце, часто сияла на этих губах светлая добрая улыбка. И все же прикоснуться к ним казалось Рэмзи почти невозможным.

Эту женщину словно окружал незримый подводный риф, воздвигнутый ею из независимости и силы ее характера. И если созерцание доставляло удовольствие, то приближаться к ней было явно небезопасно. И ему, старому опытному моряку, еще в детстве изведавшему соленый привкус морских ураганов, было это заметно как никому другому. «Неудивительно, — подумал он, — что ее не сопровождает ни компаньонка, ни свита. Эти кошачьи глаза изряднее любой пики удержат любого на расстоянии. Они порой сверкают холодом толе декой стали».

Многих женщин, улыбавшихся очаровательной соблазняющей улыбкой сирен, знал в прошлом Рэмзи. Но не слишком спешил навстречу обольстительному танцу их тел. Чувствуя таящийся за их очарованием подвох. Может быть, потому и бросился с борта «Морской ведьмы» к волшебному туману времени, что отчаялся найти в своем столетии близкую ему душу. И теперь тоже не торопился обольщаться первой попавшейся на глаза красоткой, лишь бы заполнить томящую пустоту сердца.

Внимательно изучал он фигуру и лицо стоящей перед ним Пенелопы. Ее неизменное спокойствие вызывало уважение. Одухотворенная красота лица наводила на мысль, что он вряд ли встретил бы подобную женщину в своем веке. Ведь она в полной мере одарена и твердым умом, и крепкой волей, и особым, редким у женщин прошлого, стремлением к самостоятельности. То есть всем тем, что так ему нравилось в Тесс.

Но впрочем, ее независимость могла быть следствием не ума, а всего лишь капризной вздорности характера. И не только ли ее умение лихо управляться с людьми и машинами привлекло его к ней? В этом стоило разобраться. К тому же Рэмзи не мог с уверенностью поручиться, что не ее соблазнительная манера одеваться повлияла прежде всего на его симпатию к ней. А это было бы весьма сомнительным критерием оценки ее душевных качеств.

И все же Пенелопа показала себя очень спокойной и выдержанной женщиной в тот момент, когда он в темноте зажал ей рот ладонью. И вообще всем своим видом она как бы говорила: «Не тронь меня». Потому так или иначе требовала осторожного и внимательного подхода. А значит, не стоило ускорять события. Тем более что Рэмзи был в явном недоумении относительно того, чем можно соблазнить Пенелопу Гамильтон. Потерпев уже несколько неудач, он предпочитал наблюдать и помалкивать, а не лезть напролом, рискуя нарваться на неприятности.

Пока Рэмзи подобным образом размышлял, Пенни, нетерпеливо постукивая пальцами по столу, прижав к уху телефонную трубку, ждала, когда ей кто-нибудь ответит. Подняв глаза, она встретилась с пристальным взглядом О'Кифа. Без всякого смущения он внимательно осматривал ее с ног до головы. Пенелопа привыкла к подобным взглядам. И все же в этот раз в ее душу закралось какое-то необычное чувство. Словно взгляд Рэмзи чем-то отличался от взглядов всех ранее смотревших на нее мужчин.

Она старалась не придавать значения тем особенным чувствам, которые вызывал в ней этот человек. Но порой у нее это плохо получалось. Вот и теперь она будто не могла оторвать взгляда от его внимательных, изучающих глаз. И это было крайне досадно. Они словно завораживали, поглощали волю Пенни, как взгляд удава, говорят, парализует волю обезьян.

— Алло, алло! Кто говорит? — раздался голос в телефонной трубке.

— Тони? Привет!

Разговор отвлек внимание Пенелопы от Рэмзи. И она повернулась к нему спиной.

— Пенни, ты где?

— В тридцати тысячах футов над землей.

— Прекрасно! Хэнк уже готовит выход. — Пенелопа услышала голос Хэнка, подсчитывающего время их прибытия. — Но если ты опоздаешь, я его съем.

— Не ешь его, пожалуйста, Энтони! А то некому будет водить мою машину.

— Тогда съешь его ты. Все равно этот динозавр так ездит, что того и гляди опрокинется вверх колесами. И твоя машина отправится в автомобильный рай.

Пенни засмеялась. Хэнк и правда любил быструю езду. И Тони каждый раз осуждающе покачивал головой, глядя на то, как их заносит на поворотах.

— Машина, конечно, стоит немало.

— Можно подумать, это тебя когда-нибудь беспокоило.

Энтони Уэйнрайт усмехнулся. В трубке что-то затрещало, и разговор на время прервался. Когда связь восстановилась, Пенелопа после некоторой паузы произнесла:

— А знаешь, я ведь лечу не одна.

— Ты шутишь?

— Ничуть.

Она посмотрела на Рэмзи. Он сидел вполоборота к ней, опершись локтем на подлокотник кресла и закинув ногу на ногу. Ее внимание вновь привлекли высокие блестящие ботфорты. «Черт возьми, — подумала она, — опять мне не дают покоя его ноги!»

— Пенелопа, алло, Пенелопа! — кричал в трубку Тони, но она никак не могла отвести глаз от Рэмзи. А он все так же пристально смотрел ей в лицо. Фыркнув, она отвернулась.

— Что? — недовольно сказала она в телефонную трубку.

— Тебе, видно, не по душе твоя компания. Наверное, уже сожалеешь, что пригласила попутчика?

«Да», — хотела сказать она, но передумала и, чтобы скрыть свое волнение, равнодушным тоном произнесла:

— Есть какие-нибудь новости?

— Что? Извини, плохо слышно. Что ты сказала?

Пенни недовольно поморщилась. Дурная связь всегда вызывала у нее чувство досады.

— Они звонили тебе? — спросила она.

— Это ты о спасателях с Багамских островов?

В трубке что-то зашипело, и связь прервалась.

— Как ни странно, но… — прорвался сквозь шипение голос Тони и вновь смолк. — Нужно поговорить с тобой на земле…

На этот раз связь прервалась окончательно. Пенелопа повесила трубку и с волнением подумала о том, что Тони явно что-то знает, но выяснить, что именно, она сможет лишь встретившись с ним после посадки.

— Кто капитан сего корабля?

Вопрос прозвучал несколько неожиданно. Она так увлеклась своими мыслями, что совсем забыла о присутствии Рэмзи. Он сидел все так же неподвижно, закинув ногу на ногу, и пристально смотрел на нее.

— Что? Ах, это ты о пилоте! Его зовут Дэниэл.

— Он прячется за этой решеткой? — О'Киф кивнул в сторону динамика внутренней связи.

— Нет, — засмеялась Пенни. — Он находится вон за той металлической дверью. — Щелкнув тумблером переговорного устройства, она произнесла в микрофон:

— Дэниэл, мы идем к тебе.

Пенни жестом пригласила Рэмзи следовать за собой. Он дернулся, чтобы подняться, но ремни безопасности удержали его на месте, и, отчаянно чертыхаясь, О'Киф принялся расстегивать их замки, все время ощущая на себе насмешливый взгляд Пенни. Наконец все трудности остались позади. И, слегка хмурый от недовольства собой, он оказался рядом с ней. Только теперь она обратила внимание на его необычайно высокий рост. Его голова касалась потолка салона, и казалось, что если Рэмзи привстанет на цыпочки, то в корпусе самолета появится новый люк.

Он взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. И на одно короткое восхитительное мгновение ей показалось, что О'Киф хочет ее поцеловать.

— Ах, миледи, я вполне способен пожертвовать своей жизнью, лишь бы угодить вам.

Рэмзи сказал это так тихо и ласково, что Пенни сразу поверила в искренность его слов. И в смущении, отвернувшись в сторону, повела рукой по направлению к двери:

— Сюда. Идем.

Рэмзи грустно вздохнул и последовал за ней. Они миновали небольшой коридор и оказались перед низкой металлической дверью. Пенни постучала. Дверь распахнулась, и они увидели сидящего в кресле Дэниэла. Рядом с ним, на соседнем кресле, широко улыбался щуплый лопоухий блондин — помощник пилота. Пенелопа пригнулась и переступила порог кабины. О'Киф вошел следом.