Глава 24

О'Киф ласковыми поцелуями осушил бегущие по лицу Пенелопы слезы. И она, закрыв глаза, с благодарностью приняла его нежность.

Теперь, когда волна страсти схлынула и на душе было тихо и спокойно, Пенни старалась объяснить себе свое странное влечение к этому человеку. И в общем-то не находила ничего необычного в своей внезапной слабости. Просто Рэмзи появился в ее жизни в такой момент, когда она как никогда нуждалась в обществе близких людей. И поэтому неудивительно, что он так быстро завоевал ее расположение. Сегодня ей казалось, что О'Киф знает даже те ее мысли, которые она не высказала вслух, что он видит насквозь ее душу и способен залечить незримые раны сердца. Он вновь и вновь доказывает свою таинственную власть над ней. И хотя Пенни не раз уже клялась себе не сближаться ни с одним человеком, она чувствовала, что острое желание забыться, потерять себя в бурной стихии любви все больше и больше привязывает ее к Рэмзи.

— Уж очень путано у тебя в душе, — тихо шепнул он ей на ухо, словно угадав то, о чем она думала. И Пенелопа, высоко вскинув длинные ресницы, внимательно посмотрела в его глубокие карие глаза. Прильнув, она нежно поцеловала его в щеку.

— Ты самый притягательный мужчина из тех, что я встречала, — пробормотала Пенни, осыпая его поцелуями.

Он поднялся и, торопливо застегнувшись, взял ее на руки. «Словно в старой доброй сказке», — подумала она, прижимаясь к теплому мускулистому телу. Нежно коснувшись губами ее лба, он двинулся к лестнице. И только старый рояль видел, как они поднимались по крутым широким ступеням.

Не задержавшись в комнате, Рэмзи сразу же прошел в ванную. Он с необыкновенной ловкостью скинул с себя одежду и раздел Пенелопу. Включив воду, он ласково поцеловал Пенни. И жаркая страсть вновь овладела их душами. Крепко сжав руки влюбленной в него женщины, О'Киф мягко подтолкнул ее к струящейся в душе воде.

— Увидев эту прелюбопытную штуковину, — сказал он, — я сразу же пожелал разделить с тобой доставляемое ею удовольствие.

«Слишком горячо твое удовольствие», — подумала Пенелопа, вставая под теплые, ласкающие ее тело струи.

— Это грех, — произнесла она вслух.

— Мы поделим этот грех на двоих, — успокоил он ее, медленно проводя кусочком мыла по вздымающейся груди Пенни.

— Тебе, похоже, ни одна женщина еще не отказывала в удовольствии.

Он с силой прижал ее к стене, продолжая ласкать мыльной рукой.

— Все, кто был до тебя, не в счет.

Мыло мягко скользнуло по ягодицам и проникло ей между ног. Она тихо вздохнула и закусила губу.

— Так я тебе и поверила.

— Не надо быть такой недоверчивой, миледи.

Его теплая скользкая ладонь мягко касалась ее дрожащих ног.

— Как же можно верить тому, кто, лишь только появился в доме, сразу же потащил хозяйку в свою ванну?

— Но разве ты не видишь, что наш союз больше чем простое плотское соединение?

Она что-то невнятно пробормотала в ответ. И он, отбросив мыло, сжал ее лицо своими ладонями. Пристально посмотрев в глаза, Рэмзи нежно провел рукой ей по щеке.

— Не мучай меня, милая, — тихо попросил он.

— Это сказано от избытка вожделения?

— Нет, конечно, нет. Как ты не можешь понять, что я рядом с тобой не для того, чтобы что-либо взять у тебя? Нет, я хочу лишь отдавать. Неужели это не понятно? — Он горестно покачал головой. — Может быть, мне лучше оставить твой дом? Твой упрек слишком тяжел для меня. Клянусь, я бы был не в состоянии выжить.

— Рэмзи, не надо, — остановила она его, быстро целуя в грудь.

Он чувствовал рядом с собой ее теплое трепещущее тело. Твердые упругие соски касались его кожи, а маленькие мягкие ладошки легко скользили по спине. Выставив вперед ногу, она коснулась бедром его ягодиц. А затем, торопливо проведя рукой между ног, жестом пригласила разделить свою разгоревшуюся страсть.

И Рэмзи ответил на ее призыв. Рывком слившись с ней воедино, он крепко обнял ее за плечи, не давая упасть. Закрыв глаза, они соединились в одном порыве. И вода теплым стремительным потоком окутала их предавшиеся любви тела. Пенни все крепче и крепче прижималась к О'Кифу, все горячее и горячее пульсировала в ней огненная волна страсти. Пока наконец извергнувшееся из жерла любви пламя не переполнило их кипящим, как лава, восторгом.

Пенелопа замерла в руках Рэмзи, как скованная внезапно охватившей ее жаркой смолой древняя ширококрылая бабочка, навсегда оставшаяся в прозрачной, обкатанной морем золотящейся капле янтаря. О'Киф дрожал всем телом, словно прибежавший с поля битвы рысак. Его темные полузакрытые глаза были в упор устремлены на Пенни.

— Ты навеки похитила мое сердце, — восторженно сказал он.

«Да и у меня, похоже, ничего не осталось», — подумала она и в каком-то блаженном тумане, окутавшем ее сознание, будто со стороны увидела всю эту сцену.

Вновь в руке у Рэмзи кусок мыла. Он ласково проводит им по ее раскрасневшейся коже, И от этого любовное возбуждение снова охватывает ее. Сердито нахмурив брови, она пытается отнять у него мыло, но он ловко уворачивается и улыбается, очень довольный своей проделкой. Пенни делает вид, что ей все равно, и равнодушно отворачивается в сторону. Но еще через мгновение они уже страстно целуются среди тонких струй заливающей их воды, пока те вдруг не становятся холодными. И тогда О'Киф быстро выскакивает из ванны и, схватив с вешалки пушистое махровое полотенце, закутывает Пенелопу в большое, будто парус, мягкое ласкающее полотно. Они торопливо и весело вытираются, и он несет ее на руках на свою широкую кровать. Затем растирает полотенцем ее дышащее чистотой и свежестью тело, и Пенни становится необыкновенно тепло и радостно на душе. Сев рядом с ней на постели, он кладет ее ноги себе на колени и принимается вытирать их маленькой пушистой салфеткой, внимательно разглядывая каждый пальчик.

Все это, как сон, промелькнуло перед глазами Пенелопы. Она подивилась заботливости и нежности Рэмзи.

— Это старая рана? — спросил он, рассматривая ее лодыжку.

— Не знаю. Мне кажется, она была у меня всегда, — сонно ответила она. — Скоро ее совсем не будет видно.

— Почему?

— После пластической операции.

О'Киф хотел спросить, что это такое. Но вовремя спохватился и решил не выдавать своего невежества, резонно рассудив, что речь, вероятно, идет о каком-то новомодном медицинском открытии.

— Ты тщеславна, — задумчиво произнес он.

Пенни приняла его определение за комплимент. Приподнявшись на локтях, она задорно посмотрела на него и начала рассказывать:

— Знаешь, мы решили снять фильм ужасов. Так вот, режиссер думает, что меня непременно смутит сценарий, когда я разберусь с любовной сценой, которую он хочет показать крупным планом.

— Ты собираешься заниматься любовью? — спросил, нахмурившись, Рэмзи, вспоминая набитый видеокассетами шкаф. — С первым встречным? На виду у всего мира?

— Ну, во-первых, не с первым встречным, — ответила бодрым голосом Пенелопа. Его возмущение было ей приятно. — А с хорошо знакомым мне актером. И во-вторых, все это будет происходить на студии в присутствии еще двадцати человек.

— 'Но ведь это очень интимное дело.

О'Киф продолжал угрюмо хмуриться. И Пенни не знала, плакать ей или смеяться. Она и сама была не в восторге от того, что ей порой приходилось делать на съемках.

— Это только для камеры, — пыталась объяснить она. — Поцелуи, прикосновения и тому подобное. Но конечно, никаких настоящих интимных отношений.

Публичное раздевание и имитация сексуальных связей были ей неприятны не меньше, чем Рэмзи. Но особенности ее профессии требовали от нее выполнять то, что навязывало ей общество.

О'Киф сидел задумавшись, словно решая, можно ли всерьез доверять ее словам. Наконец он вздохнул и печально покачал головой.

— Боюсь, мне никогда не понять вашего странного мира, — тихо пробормотал он, забираясь на кровать.

«Вашего?» — удивилась она. Это было сказано так, словно сам он прибыл из какого-то другого, неведомого ей мира. «Откуда он?» — подумала Пенелопа, слегка подвинувшись, когда Рэмзи скользнул к ней под одеяло и отбросил в сторону ненужные полотенца.

— Мне бы надо вернуться в свою комнату, — сонно проговорила она.

— Неужели ты хочешь оставить меня?

Он склонился над ней, нежно гладя по груди и с невольным страхом ожидая ответа.

— Я, кажется, уже не в силах сделать это.

Отвернувшись от него, она свернулась калачиком на постели. Поцеловав ее в затылок, он взял Пенни за плечи и, повернув к себе лицом, крепко прижал к груди.

— Ты совсем уже обнаглел, — проворчала она. — Ведешь себя просто несносно.

— Что ж, возложи всю вину на меня, — усмехнулся он. — Я выдержу вас обеих. — Он перешел на шепот. — Оставайся со мной, радость моя, и никто не посмеет тебя обидеть.

Но она уже не слышала его. Сонная пелена сомкнула ей веки. Он окинул взглядом черты ее лица и подумал, что отныне должен беречь этот хрупкий одинокий цветок, встреченный им на прихотливой тропе жизни. Недаром какая-то смутная печаль веет над головой лежащей в его объятиях женщины. Словно в наказание самой себе отказалась она от радостей дружбы, от семейного счастья, от любви. Но несчастья не оставили ее. Беды вновь обступили со всех сторон. И он обязан помочь ей выпутаться из паутины жизненных бед. Встать на ее защиту. Вот только бы разрушить все еще разделяющий их барьер.

Запах цветущей вишни и горьковатый запах дыма от горящего неподалеку костра. Чувство безопасности и покоя. Тепло и тихое жужжание танцующих над цветами пчел.

Она любима и счастлива. Сильные добрые руки, нежно обнимающие ее, защищают от всех бед и опасностей жизни. Их светлая ласка тоже пахнет цветами.

Она тянется к белым матовым лепесткам. Так хочется прикоснуться к их шелковистой прохладной поверхности, но видение меркнет, темнеет; его прекрасные черты затягиваются мраком. И в душе воцаряется боль и тоска одиночества,

Рэмзи проснулся внезапно. Широко раскрыв глаза, он быстрым взглядом окинул темную комнату, кровать, женщину, лежавшую рядом. Пенни, крепко сжав кулаки и прижав к подбородку колени, дрожала всем телом. Придвинувшись к ней поближе, О'Киф ласково погладил ее по плечам.

— Я здесь, я с тобой, моя хорошая, — прошептал он. — Я никому не позволю обидеть тебя. Со мной ты в полной безопасности.

— Не оставляй меня, — всхлипнула она, прижимая его руку к своей груди. — Я больше не буду ругаться.

И она заплакала, как маленький ребенок. Сердце Рэмзи сжалось от жалости.

— Ну что ты, моя маленькая, — нежно приговаривал он. — Успокойся. Все будет хорошо.

— Темно, страшно, — бормотала она, не открывая глаз. — Больно. Папа!

— Тише, тише, — успокаивал ее О'Киф, продолжая ласково поглаживать по плечу. И она доверчиво прижалась к его груди. — Ты в безопасности, никто не сделает тебе больно. Все пройдет. Все будет прекрасно.

Пенни успокоилась и затихла. Но Рэмзи чувствовал, что все может повториться снова, и боялся лишь того, как бы ее замкнутость не помешала ему помочь ей.

Жаркий, душный воздух затруднял дыхание. Белая рубашка взмокла от пота и прилипла к спине. И Энтони раздраженно повел плечами. Тяжелый продолжительный перелет сказывался на его настроении. К тому же он чувствовал себя несколько неуверенно в этой части города, хотя филиппинский Анджела-Сити был знаком ему. Но последний раз он бывал здесь по делам Пенелопы десять лет назад.

Усталый и раздраженный, он не спеша шел по узкой, обсаженной невысокими деревьями аллее следом за своим старым приятелем Аргарло, который важно вышагивал впереди, провожая гостя до крыльца своего дома. Этот худой темнокожий человек знал едва ли не каждого жителя города. В любой момент он мог отыскать что угодно и кого угодно в этом забытом Богом краю. И Тони ничуть не сомневался, что поступил совершенно правильно, сразу же обратившись именно к нему.

Они прошли мимо деревянных, крытых широкими пальмовыми листьями хижин, от которых густо и терпко пахло смолою. У некоторых из них на крыше красовались большие неровные листы железа, и тонкие желтоватые подтеки ржавчины тут и там покрывали их стены. Другие, более ветхие, сочетанием дыр, испещривших деревянные полусгнившие каркасы, напоминали шахматные доски, на которых по ночам играют подземные духи. Отвратительное зловоние размытых дождями нечистот стояло в воздухе.

Возле одной из хижин у большого узкого корыта мылась девочка лет тринадцати. Ее простое серое платье лежало рядом на земле, хрупкое, худенькое тело прикрывали лишь маленькие трусики и полупрозрачный лифчик. Но она, кажется, совсем не смущалась проходящих по улице людей. Энтони деликатно отвернулся и едва не налетел на Аргарло.

— Ты хочешь женщину? — спросил тот, кивнув в сторону девочки.

Достав из кармана сигару, он не спеша чиркнул спичкой, и ее тонкое желтоватое пламя бросило отблеск на густые черные волосы, широко ниспадавшие на узкие костлявые плечи, и отразилось в больших неровных серьгах, оттягивающих мочки ушей. Одет он был в легкий бледно-голубой саронг, небрежно открывающий слежавшиеся складки невообразимо грязного нижнего белья.

— Нет. Спасибо, — поспешил отказаться Тони, стараясь скрыть свое отвращение к этому малопривлекательному месту.

Аргарло пожал плечами и повел рукой в сторону одной из лачуг. Дверью ей служило свисавшее с притолоки одеяло. Энтони перешагнул порог и вошел внутрь. В ноздри ему ударил резкий запах пота и старого виски. Несколько находившихся в лачуге мужчин с любопытством посмотрели на вошедшего.

— Эй, бармен! — крикнул за его спиной Аргарло.

Тони пересек грязную, заваленную мусором комнату и, облокотившись о стойку бара, заказал два пива. Оглядевшись, он увидел голые заляпанные стены и два выцветших рекламных щита кока-колы. У противоположного конца стойки, окруженные сильно подвыпившими мужчинами, стояли несколько женщин, вернее девочек. Их лица выражали скорее недоумение и робость, нежели довольство такой компанией.

Аргарло небрежно привалился рядом с Энтони, который попытался заговорить с ним на местном наречии, чем вызвал снисходительную улыбку своего темнокожего приятеля. Коренастый смуглокожий бармен с интересом, прищурившись, глянул в лицо Тони и не спеша отошел в сторону. Тот кинул на деревянную панель стойки несколько банкнот в счет уплаты за пиво. И этот жест сразу же привлек внимание бармена. Жадным взглядом окинул он зеленые американские доллары, и на его лице появилось что-то напоминающее любезную улыбку. Уэйнрайт увеличил кучку Зеленых бумажек, и угрюмая физиономия хозяина изобразила неподдельное добродушие. Аргарло нетерпеливым жестом остановил безмерную щедрость Энтони и, достав из кармана кривой нож, что-то грубо крикнул через стойку на своем, корявом языке.

Сразу поскучневший бармен с меланхоличной невозмутимостью сгреб широкой ладонью часть лежавших перед ним денег и, искоса глянув на Энтони, небрежным жестом положил их себе в карман. Затем, кивнув в сторону скрытой за стойкой небольшой деревянной двери и пригласив Тони следовать за ним, исчез в деревянном проеме. Уэйнрайт воспользовался его приглашением и пошел за хозяином. Он настолько верил своему темнокожему приятелю, что даже не подумал об ожидавшей его за дверью неожиданности.

Глава 25

Еще не открыв глаз, Пенелопа сладко потянулась в постели, словно отведавшая густых сливок кошка. Рэмэи с улыбкой наблюдал за ней, глядя в приоткрытую зеркальную дверцу бельевого шкафа.

— Доброе утро, радость моя, — сказал он, застегивая манжеты.

«Еще бы не доброе», — подумала Пенни, окидывая взглядом его стройную крепкую фигуру. Чистая белая рубашка выгодно подчеркивала бронзовый загар его лица, а темные свежевыглаженные брюки обрисовывали тонкую талию. И Пенелопа подумала, что теперь она точно знает, какой стиль одежды предпочитает ее необычный гость. Сам покрой его тонкой, без воротничка, со спускающимися вниз двумя белыми полосами, как у англиканских священников, рубашки говорил за себя.

Заметив ее пристальный взгляд, О'Киф придирчиво осмотрел свой наряд и, недоуменно пожав плечами, спросил:

— Тебе не нравится?

— Все зависит от того, что у тебя в голове, — ответила Пенни, многозначительно взглянув на него.

Быстро вскочив с кровати, она прикрыла свою грудь простыней, и Рэмзи весело улыбнулся, заметив, что этот импровизированный занавес более демонстрирует, чем скрывает предназначенные для утаивания секреты. Обернувшись к ней, О'Киф обхватил руками ее талию и, приподняв над полом, крепко поцеловал. Его руки ощутили теплоту и мягкую бархатистость ее кожи, возбуждающую желание вновь разделить с нею безумные восторги.

Но утро уже было в самом разгаре, все давно поднялись. И Рэмзи не хотел афишировать свои отношения с Пенелопой. Поэтому, опустив ее на пол и отступив в сторону, он задал ей тот вопрос, который мучил его целое утро:

— Что тебя беспокоит во сне?

— Не помню, — ответила она. — Я забыла все образы, остались одни лишь чувства. Меня уже пытались излечить от дурных снов. Гипнотизировали, анализировали, заговаривали зубы. Но ничего не помогло. Сны остались снами. Впрочем, я уже привыкла к ним.

— Похоже, во сне ты представляла себя ребенком, — подсказал он, внимательно наблюдая за выражением ее лица. — Я сужу по тону твоего голоса, по тому простодушию, которое звучало в нем.

— Мне говорили об этом.

По ее интонации он понял, что она не хочет говорить о своих проблемах, и решил сменить тему разговора.

— Я хочу купить кое-какие книги и ноты, — шепнул он ей на ухо. — Рахманинов, как я понял, весьма неплохой композитор.

— Я слышала об этом, — засмеялась она.

Ее веселость приободрила Рэмзи. Ему захотелось крепко стиснуть Пенни в своих объятиях. Но он сдержался, лишь тихо спросив ее:

— Хочешь пойти со мной?

— Мне обещали прислать посыльного, — сказала она, взглянув на стоящие у кровати часы. — И он придет через два часа.

Поправляя подушки и сбившееся на сторону одеяло, она уронила на пол простыню. И глазам О'Кифа предстали мягкие стройные бедра и аккуратные упругие ягодицы, вызывающие его неизменное восхищение. Не удержавшись, он бросился к этом любезным ему предметам и вновь сгреб Пенелопу в свои могучие объятия.

— Пусти, — отбивалась она.

Но он, не отпуская, целовал ее до тех пор, пока она, усталая и счастливая, не затихла у него на груди.

— Я уже достаточно хорошо знаю тебя, — сказал Рэмзи, взяв ее на руки и направляясь в комнату Пенни. — Но если я еще несколько минут буду созерцать твое божественное тело, то посыльному придется подождать.

— Неужели? — спросила она, чувствуя, как дрожат от волнения его руки.

— Именно так, — ответил он, опуская ее на пол возле двери.

— Значит, ты будешь думать обо мне сегодня?

— Ода.

— Прекрасно, Она откинула простыню, давая ему вдоволь налюбоваться своим обнаженным телом. А затем, быстро толкнув его в грудь, скрылась за дверью.

— Ах плутовка! — воскликнул, засмеявшись, О'Киф и пошел по коридору. Но не успел он пройти и двух шагов, как дверь тихо распахнулась, и в проеме появилась взлохмаченная рыжеволосая голова.

— И все же, — произнесла ему вслед Пенелопа, — признайся, существует какая-то связь между моим сундуком и посылкой, переданной тебе Бейли.

— Это всего лишь совпадение, — невозмутимо сказал он. — Лишь по чистой случайности мы получили эти посылки в одно и то же время. Даже если бы меня здесь не было, Бейли все равно передал бы тебе сундук.

— Ты когда-нибудь будешь со мной до конца откровенен?

Он нерешительно посмотрел на нее и, мгновение поколебавшись, произнес:

— Сегодня вечером.

Детектив Пит Мэтерс с размаху бросил трубку на рычаг, телефона. Аппарат звякнул и испуганно затих. Мэтерс отшвырнул в сторону карандаш и провел ладонью по волосам.

— Ну как? Сдаешься? — насмешливо спросил его сидящий у стола напарник.

— Черт возьми! — ответил тот, скорчив злобную физиономию. — Но по моим сведениям, этот мистер О'Киф вообще не существует и не может существовать на свете. А английская фирма уж точно не откроет нам своих секретов. И мы никогда не выясним, откуда они его знают.

— Говорят, кто-то заплатил им большие деньги, — заметил Дейв Даунинг. — Может быть, вам поможет Скотланд-Ярд.

— Пустая затея. Они принципиально не занимаются людьми без криминального прошлого, а до нас им вообще дела нет.

— Ну и плюнь на этого О'Кифа. Не пойму, зачем ты привязался к нему? Парень как парень. Никаких темных дел за ним не числится. А то, что он подъезжает к Пенелопе Гамильтон, так это ее проблемы.

— Просто я никак не могу понять, откуда он взялся. Нет ни сведений о его работе, ни налоговой декларации. Ничего нет. Словно он с луны свалился или никогда не рождался на свет. И потом, это его странное произношение…

— Твое произношение, знаешь, тоже не образец для подражания. Но мы же из-за этого не заводим на тебя дело, — проворчал Даунинг, покосившись на него.

Очень довольный своим, остроумием, Дейв засмеялся и налил себе чашечку кофе. Намазав пончик вареньем, он скептически покачал головой, словно соглашаясь с тем, что О'Киф и действительно разговаривает так, как случайно заехавший в их город рыцарь времен короля Артура, — А я бы на всякий случай засадил его за решетку.

— Это за что же? За то, что он защищал свою бабу? В таком случае нам придется пересажать половину населения Америки.

— И все же что-то тут нечисто, — пробормотал Мэтерс, просматривая лежащие у него на столе полицейские донесения. — Я нутром чую, что Ренфри каким-то образом связана с О'Кифом.

— Но она же мертва.

— Этого мы не знаем. Она всего лишь пропала при морской прогулке.

— Что мертва, что пошла на корм акуле, — усмехнулся Дейв, — какая разница? Лейтенант с «Королевы Нассо» видел, как она утонула. К тому же у нас нет никаких сведений о появлении Тесс Ренфри ни на Багамах, ни где бы то ни было еще. И это тебе известно. Ни береговая охрана, ни Багамская спасательная ассоциация не нашли никаких следов. — Даунинг на минуту замолчал, пережевывая кусок сладкого пончика. — Судебным решением установлена ее смерть. Недаром оперативники опросили всех пассажиров лайнера. И у нас нет повода не доверять им. Тем более что хлопотать все равно незачем. Ведь у Ренфри нет ни близких родственников, ни большого наследства, из-за которого они перегрызли бы друг другу глотки. Так что выгоднее считать это происшествие самоубийством.

— Глупости, женщины, отдыхающие на роскошных лайнерах, не кончают с собой. — Мэтерс рассеянно постучал пальцами по столу и посмотрел в окно. В тонком солнечном луче, пробившемся в комнату, плясали маленькие легкие пылинки. — Зачем она вообще путешествовала под именем Пенелопы Гамильтон, пользовалась ее кредитной карточкой, разъезжала в шикарном «ягуаре»?

— Ты имеешь в виду ту машину, что доставили в гараж на следующий день? — вспомнил Дейв. — Но если это было не самоубийство, то что же? Ведь нет никаких улик. Даже тело не обнаружено. Да и зачем было убивать ее? Большим состоянием она не обладала. Исчезла как-то нелепо. Причем на территории Багамских островов. А на Багамах не любят, когда вмешиваются в их дела. Хотя сами проводят расследования уж очень неторопливо. Кстати, и с Гамильтон не так-то просто иметь дело. Ведь она, как всем известно, затворница. Может быть, и в тот раз она при помощи подружки пыталась обмануть прессу? Не так уж это невероятно. Как мы знаем, Ренфри никогда раньше не претендовала на место Пенелопы. Да и на борту «Королевы Нассо» вела себя более чем скромно. Приобретала, например, по ее кредитной карточке только самое необходимое.

— Знаю, читал отчеты.

— Так что, Пит, ты напрасно стараешься. Тем более что вокруг этой актриски всегда происходят странности.

— Это ты об угрозе перерезать ей горло и о выстрелах в ее любовника на пирсе?

— Вот именно.

— И все же я думаю, что Ренфри не сама прыгнула в воду. Ей, вероятно, помогли.

— Ты уверен? — Дейв удивленно посмотрел на него, не донеся до рта чашку кофе.

— Только так можно объяснить, почему человек Фэлона Ротмера оказался так близко от места этого, так сказать, несчастного случая и при этом даже не побеспокоился хоть как-то помочь ей.

— Вот это уже серьезный аргумент, — задумчиво произнес Даунинг и откинулся на спинку стула. Наклонившись вперед и облокотившись руками на край стола, он тихо продолжил:

— Но до того как ты выдвинешь подобное обвинение, необходимо найти веские доказательства.

— Знаю. — Мэтерс понимал, что такое заявление может стоить ему работы. — Если у тебя есть другие версии, я готов их выслушать.

— Этот парень Ротмера еще у нас, — улыбнулся Дейв. — Возьми резиновую дубинку и узнай всю правду сам.

Мэтерс засмеялся. В это время стеклянная дверь кабинета распахнулась, и в комнату вошел молодой светловолосый полицейский.

— Ну что у тебя там? — недовольно поморщился, глядя на него, Пит. — Говори, да поскорее. Полицейский открыл блокнот и прочитал:

— Танкер возил его в город, там он обошел магазины, расплачиваясь наличными. Велел доставить покупки в дом мисс Гамильтон. Затем посетил отдел регистрации, архив, музей, библиотеку и две гостиницы. Был в редакции газеты и магазине спортивного оружия.

— Он с кем-нибудь разговаривал?

— Нет, если не считать продавцов и клерков.

— Значит, он хотел купить оружие? — поинтересовался Мэтерс, поигрывая карандашом.

— Только осматривал. Но с большим интересом. — Полицейский вновь заглянул в свой блокнот. — Купил он словарь, несколько книг по стратегии ведения войн на море и по истории войн, кое-что из одежды, бумажник, часы, калькулятор, шариковую ручку, бинокль, нотную тетрадь и оценил бриллиант.

— Бриллиант? — удивился Пит.

— Да, сэр, — кивнул полицейский. — Такой круглый, темно-розовый, около пяти карат и довольно редкий. Оценка была произведена сразу в трех магазинах.

— И во сколько его оценили?

— О, сумма просто невероятная!

— Хорошо, — недовольно оборвал его Мэтерс. — Вставь это в отчет. А пока можешь идти.

Как только тот вышел, Дейв подошел к Питеру и с недоумением спросил:

— Не пойму, зачем ты сел ему на хвост? Ведь он ничего предосудительного не совершил. Ты лишь понапрасну гоняешь людей. Такое впечатление, будто ты лично заинтересован в этом деле.

— А хоть бы и так, — Мэтерс поудобнее устроился на своем стуле, — у меня есть на то основания: вчерашнее оскорбление словом и делом. Этот О'Киф вообще очень подозрительный тип. Не успели его выудить из океана, как он уже в чужой одежке разгуливает по магазинам и предлагает всем розовый бриллиант стоимостью не менее полумиллиона. Как тебе это понравится?

— Не вижу в этом ничего особенного. Как и твое нутро, мое тоже стоит на страже общественного порядка и чует, что мистер Рэмзи О'Киф не из тех субъектов, которые падки на чужие деньги. Недаром лондонская фирма отнеслась к нему с таким почтением. И в конце концов, подозрительный тебе бриллиант мог оказаться в той посылке, которую передал подозреваемому Бейли. К тому же, как ты знаешь, на днях он спас маленькую девочку, забравшуюся на высокое дерево и боявшуюся слезть оттуда. И это как нельзя лучше говорит в его пользу. Да и капитан спасательной ассоциации, выловивший его из океана, утверждает, что О'Киф никогда ранее не встречался с Пенелопой Гамильтон и, следовательно, не мог замышлять против нее ничего предосудительного. И вообще все обстоятельства дела говорят за то, что Рэмзи либо получил каким-то образом провал в памяти, либо провел долгое время на необитаемом острове. Где, возможно, соорудил из подручных средств лодку, которая, не выдержав напора волн, затонула, когда берег уже скрылся из виду. Все это, конечно, только предположения. Но одно я знаю наверняка: если ты не убавишь свою прыть в этом деле, то можешь приготовить свой зад под розги городского прокурора. А в таком случае я, как ты понимаешь, тебе не потатчик.