Глава 18

Но Пенелопу было не так-то легко обмануть показной веселостью. Как только О'Киф занял свое прежнее место, она, хмуро поглядев на него, вновь задала ему вопрос:

— О чем ты думал?

— Радовался своей удаче.

Энтони, стоявший неподалеку, тихо посмеивался, наблюдая эту сцену. Пенни же было не до смеха. Она видела глубокую затаенную, печаль в глазах Рэмзи. Вспоминая, о чем они только что говорили, она пыталась понять причину его внезапной грусти. Но О'Киф не дал ей сосредоточиться. Обернувшись к Бейли, он спросил:

— Эй, послушайте, сэр, это не те ли Блэквеллы с острова Корал-Ки, коих я знавал в лучшие годы?

Рэмзи хотел перевести разговор на другую тему, чтобы отвлечь внимание присутствующих от своих проблем. Он вновь приблизился к Пенни и спокойно взял ее за руку.» Слишком спокойно, — подумала она. — Он позволяет себе лишнее «. Пенелопа никому еще не разрешала вести себя с ней так бесцеремонно. И Рэмзи не должен стать исключением. Не то он будет считать себя хозяином положения. Да, похоже, уже и считает. А это ей ни к чему. Она попыталась выразить негодование во взгляде, но вместо этого у нее получилась жалобная улыбка. Слишком уж приятно было прикосновение его руки.

— Значит, Блэквеллы появились в этом городе двести лет назад? — прервал ее размышления Энтони. — И кажется, все уже умерли.

Его слова заставили вздрогнуть О'Кифа, — Наверное, не. все, — с сомнением покачала головой Пенни. — Ведь кто-то же должен был поддерживать отношения с компанией, чтобы все это, — она указала на бумаги и ключ, — было доставлено вовремя. Хотя я тем не менее совершенно не знаю этих-людей и не понимаю, зачем им нужно было посылать мне какой-то ящик.

Бейли пожал плечами и ничего не ответил на это. Он и сам не понимал, почему Блэквеллы решили передать сундук именно Пенелопе Гамильтон. Ведь она, что совершенно очевидно было теперь, никогда не общалась ни с кем из их семейства. К тому же, что было еще большей загадкой, она в момент отправления послания еще даже не родилась, и потому отправители в прошлом никак не могли поручиться за то, что в будущем будет кому получать их посылку. Загадок в этом деле было вообще немало. Например, отправитель каким-то образом предугадал изменение цен в следующем столетии и оставил компании именно ту сумму, которая требовалась для доставки. Так что сотрудникам оставалось лишь разводить руками, удивляясь такой поразительной проницательности.

— Я не имею права обсуждать с клиентами работу компании, — сказал Бейли после некоторого молчания и, обернувшись к Рэмзи, деловито осведомился:

— Ваше полное имя, сэр?

— Рэмзи Мэлачи Гамейлиел О'Киф, — ответил тот. Агент удовлетворенно кивнул и, заглянув в толстую, обшитую кожей тетрадь, задал следующий вопрос:

— Где вы родились?

— В Лексингтоне, Массачусетс.

Бейли величественно поднялся из-за стола и, торжественным жестом одернув свой короткий пиджачок, решительно произнес:

— Я вынужден просить всех, кроме мистера О'Кифа, покинуть комнату.

Рэмзи хотел возмутиться, но Энтони и Пенелопа уже направились к выходу. И он решил, что так, наверное, будет лучше. Ведь заставить ее присутствовать при передаче послания из далекого прошлого — значит лишний раз причинить беспокойство. А она и так достаточно взволнована получением посылки от Тесс. И пусть лучше сначала разберется со своими проблемами; а уж тогда можно будет рассказать ей и о себе.

— Извините, мисс Гамильтон, — объяснил свое поведение Бейли. — Но я вынужден строго следовать имеющимся инструкциям.

Однако Пенни не торопилась покинуть комнату. Остановившись возле двери, она не спускала главе лежащих на столе конвертов, впечатанных большими восковыми печатями. Широкие, потемневшие от времени, они были перевернуты лицевой стороной вниз, так, что нельзя было прочесть имени отправителя.

Испытующе взглянув на Рэмзи, она еще раз подумала о том, что почти совсем не знает этого человека. Кто он? Откуда пришел? Нет ни удостоверения личности, ни каких-либо сведений в архивах государственных служб, как это выяснил Тони, которые могли пролить хоть какой-нибудь свет на тайны его существования. Согласно данным спецслужб, Рэмзи О'Киф вообще не существует. Однако он здесь, живой, деятельный и довольно нахальный, ставший к тому же близким для нее человеком. И надо примириться с загадками его прошлого, попытаться преодолеть свои вновь и вновь возникающие сомнения. Чтобы получить наконец возможность нормально жить рядом с ним.

Но странности его речи, необычные старомодные манеры, обстоятельства его появления в ее жизни — все это опять и опять заставляло Пенелопу возвращаться к одному и тому же вопросу: кто он на самом деле? Женщина чувствовала, что с каждым днем все больше доверяет ему, но загадка его судьбы не становилась от этого менее загадочной.

Поглядывая искоса на Бейли, Пенни недоумевала, как лондонский агент мог убедиться, что перед ним именно тот человек, который ему нужен. Ее интересовало и то, кто мог отправить послание для Рэмзи. Неужели тоже Блэквеллы? Кто они — эти таинственные Т. и Д.?

Взявшись за ручку двери и нагнувшись за случайно выроненным при этом ключом, она вновь взглянула на запись в толстой тетради. Сомнений быть не могло: это почерк Тесс. Она почувствовала, как колючий холодок пробежал у нее по спине. Не веря своим собственным глазам, Пенни беспомощно огляделась вокруг и встретилась со взглядом внимательно наблюдающего за ней Рэмзи. Тряхнув головой, она спокойно выпрямилась и тихо вышла из комнаты, прикрыв за собою дверь.

— Я безмерно рад, что наконец-то нашел вас, — сказал Бейли, с восторгом глядя на О'Кифа. — Пожалуйста, садитесь.

Он указал на кресло возле стола и, словно обессилев от радости, расслабленно опустился в другое. Присевший рядом Рэмзи закинул ногу на ногу и с любопытством посмотрел на него.

— Ты хочешь мне что-нибудь сообщить?

Ничего не отвечая, лондонский агент сломал большую восковую печать и, вскрыв один из конвертов, достал из него какую-то бумагу. Прочитав то, что было на ней написано, он вновь обратился к О'Кифу:

— Снимите, пожалуйста, рубашку.

— Я вижу, ты желаешь подшутить надо мной.

— Ничуть, — Бейли деловито оглядел его с ног до головы, словно проводя осмотр поступившего в его распоряжение багажа, — я должен уточнить некоторые детали.

Фыркнув, Рэмзи быстро расстегнул пуговицы и небрежным жестом отбросил рубашку в сторону. И агент тут же принялся не спеша осматривать его, изредка сверяясь с документом, который держал в руках.

— Повернитесь, пожалуйста, — попросил он.

О'Киф едва не поперхнулся от возмущения. Поистине нахальство этого коротышки переходило все допустимые границы. Похоже, он выискивал рубцы от старых ран. Видимо, послание действительно от Дэйна. Ведь только тот знал все его швы и шрамы и мог досконально описать их местонахождение.

А Бейли, осматривая покрытое рубцами тело Рэмзи, ужасался их величине и изобилию. Перекрещивающиеся шрамы тянулись почти вдоль всего позвоночника, на правом плече темнела неровная рваная отметина в форме звезды, а под левой лопаткой извивалась тонкая тугая борозда.

— Спасибо, мистер О'Киф, — сказал агент, подробно изучив все детали этого лунного пейзажа. — Можете одеваться.

Рэмзи снова фыркнул, давая понять, что не нуждается не в чьих разрешениях, и, накинув на плечи слегка помявшуюся рубашку, с вызывающим спокойствием опустился в кресло, застегивая на груди пуговицы. Бейли заметил его раздражение и, не менее спокойно поправив свой пиджачок, деловито произнес:

— Я, конечно, извиняюсь за столь пристрастный осмотр вещественных доказательств, но такова была воля клиента, и я вынужден выполнить его указания. Впрочем, испытания еще не закончились. И потому я должен вас предупредить, что, если хотя бы один из ваших ответов не будет соответствовать имеющимся у меня сведениям, я прекращу дело о передаче послания и впредь не скажу о нем ни одного слова.

Рэмзи кивнул в знак согласия и насмешливо посмотрел на агента. Он не сомневался, что Тесс получила большое удовольствие, составляя эти вопросы. Она вообще была большая забавница. Была? Острая боль пронзила сердце О'Кифа. Он вдруг вспомнил, что эти конверты — это все, что осталось от его друзей. Лишь жалкие бумажки преодолели барьер времени. И похоже, нет ничего бессмертнее бумаг.

Бейли вскрыл второй конверт и пробежал глазами находившийся в нем пергамент. Перечитав текст еще раз, он с недоумением подумал о том, что вряд ли кто-нибудь из живущих ныне людей может ответить на эти вопросы. Но выбирать не приходилось, и, добросовестно исполняя свой долг, он прочитал вслух первый из них:

— Как назывался американский корабль, бросивший якорь в Карибской гавани ночью 30 июня 1789 года?

—» Барстоу «, — спокойно ответил Рэмзи. — Оный шлюп был взят в полон той ночью.

Лондонский агент едва не упал в обморок, глаза его неестественно заблестели, словно он вместо шампанского хватил стакан медицинского спирта, а на носу проступил розовый девичий румянец. Но чувство ответственности возобладало над слабостью организма. И, устояв на ногах во имя престижа компании, он продолжил свой исторический допрос:

— Кто сидел по правую руку от Блэквелла за ужином накануне?

Рэмзи наморщил лоб и попробовал представить себе расположение обеденного стола в кают-компании» Морской ведьмы «.

— Конечно, Давид Камерон. Кто же еще? — ответил он. — Первый помощник на» Воли Тритона «. Ах черт! — О'Киф нервно тряхнул головой. — Теперь он, должно быть, капитан.

Бейли как-то странно посмотрел на него, но, ничего не сказав, задал следующий вопрос:

— Кто был капитаном» Чатама «?

— Беннет, сукин сын, — усмехнулся Рэмзи, скорчив пренебрежительную гримасу. Агент тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, ослабевшей рукой вытер маленьким платочком выступивший на лбу пот. Он не верил своим ушам, хотя его уши и принадлежали столь уважаемой компании.

— Есть проблемы? — спросил его О'Киф.

— Нет, нет, — поспешил Себастьян заверить уважаемого клиента, ослабив неожиданно сдавивший ему горло галстук. — Просто торжественность момента слегка утомляет. Признаться, я и не думал, что мне придется когда-нибудь вскрыть эти старинные конверты.

« Уж не родственник ли Блэквеллов? — думал он между тем. — Может быть, они хотели таким путем сохранить какие-нибудь семейные драгоценности, избежав при этом налогов?» — Тогда понятно, почему О'Киф знает ответы на такие странные вопросы. Видимо, он выучил их, прочитав в каком-нибудь старинном документе, доставшемся ему по наследству. Но откуда его родственники могли знать двести лет назад, что именно он окажется в нужном месте в нужное время, чтобы иметь возможность получить их посылку? К тому же еще более загадочным представляется в таком случае подробное описание тела их потомка, который должен родиться спустя два века. Мистика какая-то!

Мистики же в деловых вопросах Себастьян допустить не мог. Он хорошо знал свои обязанности, в которые не входило общение с загробным миром. И поскольку в реестрах его фирмы потусторонние силы не значились, был совершенно уверен, что никакого загробного мира не существует. Он был убежден, что конверты никогда с той поры, когда были запечатаны, не вскрывались. Порукой тому — отдел хранения компании. А раз так, значит, все идет так, как должно. И незачем задумываться обо всякой посторонней чепухе.

Успокоившись, Бейли вновь поправил свой пиджачок и, сосредоточенно осмотрев мистера О'Кифа, задал следующий вопрос:

— Где вы познакомились с капитаном Дэйном Блэквеллом?

Лицо Рэмзи искривилось в насмешливой улыбке. Глубокая борозда воспоминаний легла поперек лба.

— О, сие было во время прелестной драки в таверне у старого Джо.

— Да? А здесь упоминается скандал в баре. Впрочем, — Себастьян слегка замялся, — это одно и то же.

О'Киф усмехнулся, ожидая следующего вопроса. И он не замедлил последовать:

— Какой подарок после свадьбы получили мистер и миссис Блэквелл?..

— Портрет миссис Блэквелл, идущей по берегу моря.

Бейли, отложив старинный пергамент в сторону, вновь бессильно поник в кресле. Он не ожидал такой поразительной точности в ответах клиента. Казалось, тот сам составлял список вопросов. Но этого быть не могло. Ибо сам престиж фирмы ручался за это.

С трудом поднявшись со своего места, Себастьян, уныло шаркая, на негнущихся ногах подошел к столу и, взяв с него все ту же толстую тетрадь, дрожащим пальцем показал Рэмзи, где тому поставить свою подпись. Затем, любезно улыбнувшись кривой от волнения улыбкой, протянул ему шариковую ручку.

О'Киф с недоумением взял в свою большую руку этот странный самопишущий предмет и с любопытством осмотрел его со всех сторон, не обращая внимания на косой взгляд Бейли. Покрутив его и так и эдак, вдоволь налюбовавшись игрой маленького серебристого стерженька, то высовывающего, то прячущего тонкую металлическую головку, он наконец написал в указанном месте желтоватой страницы свое полное имя.

Себастьян, любезно улыбнувшись, сверил его подпись с записью, сделанной на каком-то старом пожелтевшем листе бумаги, и Рэмзи, как ни быстро проделал агент эту нехитрую операцию, успел опознать в листе страницу, вырванную из судового журнала. Затем неторопливым жестом совершающего таинство жреца Бейли извлек из своего огромного кожаного портфеля небольшую темную коробочку и поставил ее на стол перед О'Кифом. Продолжая священнодействовать, он положил рядом широкий плотный пакет, туго перевязанный крепким корабельным шпагатом.

Чувствуя, как замирает сердце, Рэмзи медленно поднялся из кресла и шагнул к столу. Коробка и пакет были так хорошо знакомы ему, что появление их в этой чужой странной комнате казалось противоестественным, как визит в супермаркет Христофора Колумба. Он словно чувствовал на своих ладонях прикосновение их шершавой поверхности. И, подойдя к столу, он вновь провел рукой по старой, покрытой потертой кожей коробке, а затем по тонкой золотой пластине, на которой были выгравированы буквы Р.М.Г.О. — его инициалы.

— Вы позволите задать вам один вопрос? — вежливо осведомился Бейли, собирая в портфель свои бумаги; он выждал небольшую паузу, словно собираясь с силами, и, звонко щелкнув замком, спросил:

— Кто вы такой на самом деле, мистер О'Киф?

Черные брови Рэмзи сурово сошлись у переносицы. Он явно не торопился отвечать.

— Тебе было недостаточно тех вопросов, что ты задал на допросе? — хмуро проворчал он.

— Но я лишь исполнял свой долг, — оправдывался агент. — Необходимо было убедиться, что вещи переданы по назначению. Но ваши ответы привели меня в изумление. Никто не мог знать так точно о событиях двухсотлетней давности.

О'Киф усмехнулся и посмотрел ему прямо в глаза. Ну что ж, если этот коротышка желает правды, то он ее получит.

— Я капитан» Воли Тритона «, — ответил он. — Того самого фрегата, что принадлежал Дэйну Блэквеллу и находился в распоряжении Джорджа Вашингтона.

На губах Бейли появилась какая-то бессмысленная полусумасшедшая улыбка, глаза помутнели, а уши словно слегка обвисли под грузом забот, утратив былую стойкую самоуверенность хорошо выдрессированной служебной собаки.

— Что вы говорите? — невнятно пролепетал он, робко спрятав голову в плечи, отчего стал похож на небольшого, несколько пережаренного цыпленка табака.

— Говорю, что считаю нужным, — резко отозвался Рэмзи, постучав по кожаной коробке. — Я прибыл оттуда, а до сегодняшнего дня служил в континентальном флоте.

Агент растерянно заморгал глазами, пытаясь хоть как-то понять только что услышанное. Ему показалось, что он попал в сумасшедший дом.

— Вы хотите сказать, что вылезли из коробки, в которой плавали на корабле под командованием Джорджа Вашингтона? — переспросил он, боязливо отступая в сторону.

Теперь настала очередь Рэмзи таращить глаза и дивиться человеческой глупости.

— Ты никак издеваешься?! — рявкнул он, окончательно перепугав растерявшегося Бейли.

— Хорошо, хорошо, — извиняющимся тоном залепетал тот, боком пятясь к двери. — Я все понял, все уяснил, усвоил, принял к сведению. Чего и вам желаю. Извините, если что не так. — С этими словами он осторожно потянул на себя ручку двери.

Пенни замерла на месте, прислушиваясь к разговору в комнате. Континентальный флот? Что бы это могло значить? Даже если предположить, что Рэмзи просто шутки ради разыграл агента, то все же тут было что-то, о чем стоило задуматься. Слишком уж убедительно звучали его слова. Да и тон его речи не походил на тон розыгрыша. А то место, откуда он прибыл? Что он хотел сказать? На что намекал этой фразой? Пенелопа задумалась и опустила глаза вниз. Но тут ручка двери дрогнула, и Пенни, так ничего и не придумав, бросилась бегом по коридору.

Не притронувшись пока к коробке и пакету, Рэмзи церемонно и вежливо поблагодарил агента за исполненное поручение. Тот сразу же пришел в себя и не менее церемонно раскланялся в ответ. Уши его стали торчком, а лицо приняло выражение изысканной деловой отрешенности.

— Передавайте мои наилучшие пожелания мисс Гамильтон, — солидно произнес он. — И пожалуйста, извинитесь от моего имени за внезапное вторжение в столь неурочный час. Всего хорошего, мистер О'Киф.

— Всего хорошего, мистер Бейли.

Рэмзи еще раз учтиво поклонился, и лондонский агент снисходительно шаркнул ножкой. Улыбнувшись, Он представил О'Кифа в тельняшке и капитанской фуражке и, добродушно покачав головой, подивился изобретательности человеческой фантазии. Тому, что рассказал ему клиент, он, конечно, не верил.

Проводив Бейли до двери, Рэмзи вернулся к столу и облегченно вздохнул, проведя рукой по взмокшему от волнения лбу. Повернувшись, он вдруг увидел стоящего в дверях и с любопытством наблюдающего за ним Энтони. В одной руке тот держал недоеденный бутерброд, а другой небрежно почесывал затылок.

— Ты уже ответил на все каверзные вопросы? — спросил Тони, прерывая это приятное занятие.

— Да, преодолел все подводные камни.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Затем Энтони, будто о чем-то вспомнив, широко улыбнулся и шагнул вперед.

— Ну тогда поедем, положим твой чек на депозит. — Он откусил кусочек от своего бутербродами, невнятно шепелявя, продолжил:

— Я буду ждать тебя в машине.

Рэмзи кивнул и проводил Тони до поворота коридора. Когда он вернулся, то увидел сидящую в кресле у стола Пенелопу. Она с любопытством разглядывала лежащие перед ней коробку и пакет.

— Ты поступила не очень хорошо, — сказал он, нахмурившись. — Почему ты не проводила лондонского агента?

— Не читай мне нотаций, — откликнулась она, вздернув подбородок. — Я давно уже не ребенок.

Вновь опустив глаза, Пенни принялась внимательно разглядывать что-то лежащее между коробкой и пакетом, нервно поигрывая надетым на палец ключом. Это беспокойное движение, обличавшее ее волнение, заставило Рэмзи снова ощутить тягостное чувство вины перед ней. И все же он и теперь не хотел рассказывать ей о своем прошлом, считая, что время для этого еще не пришло.

— Мистер Бейли просил меня извиниться за его бесцеремонное вторжение, — сказал О'Киф, увидев, как вздрогнули ее плечи. — Все проходит. И твое горе когда-нибудь пройдет.

— Что ты говоришь? — Она сердито прищурилась. — Разве ты знаешь, что я чувствую? Моя лучшая, моя единственная подруга исчезла, утонула, погибла, пропала, умерла! А я так никогда и не узнаю, как это случилось. Я уже было смирилась с этой мыслью и решила тихо оплакать свою потерю. Но и тут мне не дают покоя! Мешают мне на каждом шагу.

— Что ты, радость моя, — возразил ей Рэмзи, — никто не мешает тебе плакать сколько ты пожелаешь.

— Нет, мешают! — в ярости воскликнула она. — Эти проклятые Блэквеллы с их ящиками и ключами! Эти несносные агенты с деловыми сосредоточенными физиономиями! Пакеты, письма, сундуки. Да пропади они все пропадом! — Пенни вскочила и стукнула кулаком по столу. — Валялись бы в своих хранилищах и дальше. Две сотни лет пролежали, могли бы пролежать и еще две сотни. Так нет же! Вылезли! Извольте любоваться ими! Целуйтесь с ними, обнимайтесь. Ненавижу!

Она бросила ключ на стол и, резко повернувшись, направилась к двери. О'Киф попытался остановить ее, поймав за руку, но Пенни вырвала руку и, еще раз напоследок что-то злобно прошипев, вышла из комнаты. Он замер на месте, решив дать ей время прийти в себя и почувствовать тяжесть своего одиночества, которого она так жаждала сейчас.

— Женщина бросается в воду с переполненного пассажирами корабля, и никто ничего не видит. Это же абсурд! Нонсенс! — Пенелопа гневно хмурилась, прижимая к уху телефонную трубку, — Полиция должна расспросить всех, кто был в тот день на борту. Вы слышите меня, капитан? Да! Я думаю, что команда тоже несет ответственность за случившееся. Я еще выясню, как так происходит, что люди падают в море, кишащее акулами, с вашего судна, а вы спокойно позволяете им погибать в морских волнах. — Она перевела дыхание и, хотя все ее тело дрожало от едва сдерживаемой злобы, продолжила холодным язвительным тоном:

— Неужели? Не лгите мне. Я посмотрю, что вы запоете, когда к этому делу подключится полиция не только Багам, но и всей Америки. Да, да. Вы не ослышались. А пока желаю здравствовать.

Она положила трубку на рычаг и с вызовом скрестила руки на груди. «Спокойствие, только спокойствие», — прошептала Пенни, опуская глаза. Главное — это полный самоконтроль и собранность. Только так можно чего-нибудь достичь. И потому прежде всего надо успокоиться. Почувствовав, что приходит в себя, она подняла глаза и увидела выходящего из дома Рэмзи.

«Мерседес» весело катил по тихой неширокой дороге, обсаженной пышными карликовыми пальмами и маленькими апельсиновыми деревьями, отбрасывающими зыбкую тень на серую панель тротуара. Рэмзи сидел в мягком автомобильном кресле рядом с Энтони, лихо выкручивающим черный, матово поблескивающий руль, и любовался прелестными пейзажами, бегущими наперегонки мимо мелко подрагивающих им в такт окон.

Почти два часа провели Рэмзи и Энтони в банке, пытаясь получить деньги по чеку О'Кифа. Проблема была в том, что Рэмзи, не имеющий при себе никакого удостоверения личности, никак не мог доказать банковским служащим истинности своего имени. После долгих разбирательств и совещаний они наконец решили, что Энтони выступит поручителем клиента, подпишет необходимые документы, и мистер О'Киф получит возможность открыть счет в банке. Но это означало, что Рэмзи отныне не сможет получить свои деньги без участия Тони. И конечно, ему это было не по душе.

Самолюбие О'Кифа было сильно задето. Но когда служащие увидели сумму, обозначенную в предъявленном им чеке, их вытянувшиеся позеленевшие лица лучше всего доказали, что они наконец-то поняли всю выгоду представившегося им дела. И тут уж извинениям и уверениям в своей искренней симпатии не было конца. Сам президент банка, привлеченный возникшим переполохом, рассыпался в любезностях и комплиментах. Так что казалось, он в конце концов рассыплется на дюжину маленьких приветливых улыбочек. Но Рэмзи был неумолим. Холодно и неприветливо смотрел он на лебезящих перед ним служащих. Насмешливое презрение застыло в его глазах.

Энтони вновь и вновь удивлялся, искоса поглядывая на своего спутника. Поистине этот человек был загадкой. Загадочно было и его прошлое, и его необычайный старомодный выговор, и нелепая, излишне церемонная манера поведения, и многое-многое другое. Где был он все эти годы до появления в их обществе? Почему скрывает это от них? Эти вопросы всерьез беспокоили Тони. Он попытался узнать о том, какую посылку передал Рэмзи агент из Лондона. Но тот ловко уклонился от ответа и, даже когда они заглянули по дороге в любимый кабачок Энтони, остался столь же непреклонен в своем запирательстве, несмотря на изрядное количество спиртного, которое они выпили там.

Самое любопытное, что Рэмзи сам вспомнил про этот кабачок, хотя внешний вид заведения, видимо, не вызывал у него особого энтузиазма. И все же все то время, что они провели здесь, он оставался неизменно любезен и предупредителен со всеми посетителями кабачка. Даже девицы легкого поведения, облепившие его, как мухи кусок сыра, не только не услышали от него ни одного грубого слова, но, более того, встретили в его лице необыкновенно галантного кавалера и обходительного рыцаря со старомодной учтивостью манер. Он был предельно вежлив и терпелив в обращении с ними, но тем не менее, что, признаться, несколько удивило Энтони, не принял от них ни одного предложения. Хотя его карманы были, конечно, до отказа набиты любовными записочками и номерами с именами девиц.

«Неужели он хранит верность Пенелопе? — думал Тони, с любопытством поглядывая на него. — Знает ли она о его преданности? И интересно, что напишут корреспонденты, когда узнают об этом необычном союзе?» Ничего хорошего ждать, конечно, не приходилось. Трудно было даже вообразить все последствия такого необдуманного шага. И это после стольких лет безмятежной идиллии! Энтони печально покачал головой и сказал Рэмзи, что пора возвращаться домой.

И вот теперь, сидя рядом с ним в салоне быстро приближающегося к дому автомобиля, он вновь вспоминал то, что произошло сегодня утром. О'Киф вдруг быстро повернул голову к боковому стеклу и, тронув Тони за локоть, попросил:

— Натяни вожжи. Будь другом.

— Вожжи? — удивился Энтони. — Ах да. Ты, вероятно, хочешь остановиться?

Он нажал на педаль тормоза, и машина медленно остановилась перед высокими витыми воротами, украшенными сверху острыми железными пиками. Они вышли из автомобиля и подошли к калитке.

— Черт возьми! — выругался Рэмзи, неодобрительно покосившись на небольшую медную табличку, прикрепленную к воротам. Взглянув на большой белый дом, скрывавшийся за массивным каменным забором, он что-то невнятно пробормотал и, вернувшись к машине, опустился в мягкое кресло.

— У тебя какие-нибудь проблемы? — спросил его Тони.

— Разве этот дом не принадлежит Блэквеллам?

— Теперь нет. Хотя, возможно, они и были когда-то его хозяевами. Лет двадцать назад Блэквеллы заявили свои права на этот дом, утверждая, что это их фамильные владения, некогда незаконно отнятые у них. Разразился большой скандал. Но доказать ничего не удалось.

Рэмзи печально смотрел на светлое величественное здание, поднимавшееся перед ним. Нахлынувшие воспоминания вновь заставили быстрее биться его сердце. Ведь как-никак это было родовое имение Дэйна. Здесь каждая комната помнила так много, что, казалось, таила в себе бесценные сокровища памяти. О'Киф вспоминал гостиную, где они мирно беседовали по вечерам, спальню, в которой он иногда оставался ночевать. И грудь его снова сжимало тоскливое чувство невосполнимой утраты.

Этот дом был для него тихим убежищем, спокойной гаванью среди бушующих штормов неприветливого мира. Здесь он никогда не чувствовал себя чужим и одиноким. Пока надо всем этим не встала зловещая тень Филипа Ротмера, который нарушил спокойствие и уют мирного пристанища. И как оказалось теперь, на два столетия простер над тихим домом черные крылья своей сатанинской злобы. Так что и ныне на воротах красовалась медная табличка с ненавистным Рэмзи именем — Ротмер.