Феникс Кока
Люсипаф
К О К А Ф Е Н И К С
Л Ю С И П А Ф
* * *
На земле все было по-прежнему. Только Фефела, сидя на скамейке уносящегося глубже и глубже под землю вагончика метро, говорил Зигфриду:
- Скоро со всеми нами должно что-то произойти. Мы у распутья. Зигфрид, черненький крепыш поправил очки и повернул свои увеличенные линзами глаза к Фефеле:
- У Владика новая жиличка.
- О! - оживился Фефела.- Кто, откуда?
- Люси! Все, что известно пока. Я только по телефону...
Грохот подземелья заглушил его слова, и собеседники умолкли. Пассажиры,как обычно, углубившись в газетную требуху, сопели, пыхтели, ворочались на потных лидериновых сидениях...
Под землей тоже все было по-прежнему.
* * *
Люси и Пафнутий бесились. Только что их навестил Лопоухий. Как и положено, они ему запарили мозги. И теперь Пафнутий бегал по кухне и, потирая свои мужицкие ладошки, приговаривал:
- Ну вот, и этому поможем! Как много, все же, Люси, людей нуждаются в нашей помощи.
- Да не шныряй ты,- недружелюбно оборвала его Люси. Пафнутий остановился и недоуменно уставился на нее. - Твою жену аферисткой назвали...- беспомощно опустила она на руку голову и скрипнула зубами.- Козел.
- Кто назвал?- вперился в Люси Пафнутий.
- Да Хока этот. Только шо, - воспрянула духом Люси.- Я сказала, шо у меня склонность характера к аферизму - пошутила. А он и скажи:"Это видно!" Ты шо,не помнишь ?
- Ах, это!- улыбнулся Пафнутий.- Ну, Люси, ты ж сама первая... Да к тому же у него порча, а мы должны помочь.
- Помочь, помочь,- пригладила руками волосы Люси и, откинув их назад, встала.
Орлиный нос шипел, втягивая вонь помойного ведра и не предвещал Пафнутию на сон грядущий ничего доброго. Но Люси как-то странно успокаивалась, когда слышала о помощи.
- Все ж это дело!- подбадривала она мужа.- И притом, из самых высших побуждений, Влад!
Пафнутий, смущенный возложенной на себя задачей, мягко потирал ладошки и устремлял свой серьезный взгляд в голубое небо за прозрачными стеклами. Там во весь рост вставало гигантское астральное тело, упираясь тремя ногами в спины трех китов и раскачиваясь на космическом ветру.
Вот уж три месяца как Пафнутий ощущал себя экстрасенсорною рукою. И основание тому было куда как значительно. Взять хотя бы этот астрал! Постоянно маячит за окном трехногий и, вероятнее же всего, просит о помощи. Но как ему поможешь? Простые человеки - вот, материал.
Лопоухий, к примеру. Заманил его Пафнутий сегодня запросто. Тот отнекивался по телефону, мол, невмоготу, устал, Славик трехчасовой визит нанес..."Да мы тебя нагружать не будем!"- весело тарабанил Пафнутий. - "У нас и фанера тут. Люси чего-нибудь сбацает".
Люси в это время благожелательно мотала головой и подбадривала: "- Давай, Влад, давай!" - "Ну, мы ждем! Через часок? Добрецо".
Люси захихикала и прыгнула под одеяло. Прошел час. В дверь постучали. Пафнутий кинулся открывать. На пороге стоял Лопоухий и улыбался. Уши его, филигранного мастерства изделия светились и Пафнутию показалось, что даже и лучились зачем-то.
"Ведь это я видеть стал!" - восхищенно произнес он про себя.
- А, Гока, проходи! - поприветствовал он Лопоухого.
- Владик! - здоровался тот. - Люси! Очень и очень.
- Садись Гока, садись, где хочешь, - прыскало гостеприимство из Пафнутия.
Но Люси, та перещеголяла.
- Можешь и прилечь, Хока, - как-то уж прозрачно намекнула она, будто рядом не было ни мужа, ни его гигантского друга за окнами.
Но Лопоухий, казалось, ничего этого не услышал, а присел рядом с фанерой и прошелся пальчиками по закрытой крышке.
- Слышите? - встрепенулся он. - Смеется!
- Кто? - приподнялась Люси со своего стульчика.
- Давай-ка я тебя на порчу проверю, - без предисловий перешел к делу Пафнутий.
- Чего?! - не понял Лопоухий. Он отбил еще пару тактов по закрытой крышке фортепиано. Вот уже должна пробежаться флейта - тра-та-та-там, но, разрушая мелодию Моцартовой песенки, в уши влетел идиотский смех.
- Черт! - рассердился Лопоухий, и уши его сложились в трубочки. Пафнутий быстро перекрестился. Один крест он положил слева направо, второй справа налево, а третий для пущей верности - двумя перстами. "Уж какой-нибудь да поможет!" - рассуждал он трезво.
Люси вскочила со своего стульчика и с криком: "До каких пор, Влад?!" опустилась назад.
- Люси! - укоризненно произнес Пафнутий.
- Мы сегодня утром со Славой арию из Zauberflоеte музицировали. Славная музыка! - уши Лопоухого опять выпрямились и просвечивали.
- Славик, - мрачно проговорила Люси. - Этот "Майн кампф" ходячий.
Пафнутий хохотнул.
- И сейчас напеваю, ну то есть слышу ее все время, а тут вместо флейты смех!
- "Чушь какую-то порет!" - смотрела на него с тоскою в глазах Люси. "Эх, если б не мои планы! Сидела бы я тут с этими..."
- Ага, - поддержал разговор Пафнутий. - Давай-ка я тебя на порчу проверю.
Лопоухий опять непонимающе посмотрел на Пафнутия.
- Ты что, Владик?!
- Да я же целителем стал, - нагревая медные палочки на свече, объяснял серьезно Пафнутий. - Сиди ровно, руки на яйца положи.
- Куда? - уши Лопоухого зажглись.
- На яйца, - сосредоточенно продолжал Пафнутий. - Ладошки вверх. Готов?!
И они с Люси жадно впились в голову Лопоухого. Пафнутий стал перед ним и повел медные прутики над головою Лопоухого. Они, дойдя до темени, быстро сошлись и застыли.
- Н-да! - тяжело цыкнул Пафнутий. - Есть порча! Люси счастливая, но серьезная как на кладбище поддакнула: - Скрестились штанги, сильная порча. - В ушах у Лопоухого опять засмеялись.
- Да что это?! - возмущенно, но улыбаясь пока, попытался понять он. А Пафнутий, приняв вопрос на свой счет, пустился в объяснения: - Видишь ли, порча - это наговор. Тебя сглазили.
- И давно? - заинтересованно спросила Люси.
- Восемь лет уже, - вздохнул Пафнутий.
- Да какая порча? - попытался вставить словечко Лопоухий, но Люси, не замечая, продолжала как по-писаному:
- И где, Влад?
- А мы сейчас проверим.
Пафнутий подошел к Лопоухому со спины и, вспомнив о необычайно вспыхнувших ушах, посмотрел на них. Уши вели себя наинормальнейшим образом. Мягко струился через них закатный Петербургский свет. Крякнув, Пафнутий повел ладонями вниз по позвоночнику.
- Ой тепло, Владик, - проговорил Лопоухий.
- Внизу, на крестце. Огромная, жаба! Точно восьмилетняя.
- Что будем делать? - проговорила Люси с таким неподдельным интересом, будто они изобретали колесо.
- Снимать, - твердо ответил Пафнутий. - И срочно! Лопоухий хотел откинуть крышку фортепиано, но Пафнутий положил свою мужицкую ладошку поверх музыкальных его пальчиков и заглянул ему в глаза:
- Ты завтра свободен?
- Завтра? Ха, - будто поддерживая чей-то смех, хохотнул Лопоухий. - Ха!
- Ты зря смеешься, Хока. Мне тоже в кассе "Аэрофлота" такую навесили... Влад еле поднял!
- Да? - ушки Лопоухого приподнялись, готовые послушать интересную историю, но Люси хранила профессиональную тайну. Она быстро встала и, задев Лопоухого невзначай бедром, вышла из комнаты.
Пафнутий пыхтел, вытирая медяшки:
- Я тебе безо всяких яких сниму ее, - уверял он Лопоухого.- Не ты первый, не ты последний. Только не тяни. Приходи завтра, и все уладим. Почувствуешь, наконец, за последние восемь лет в первый раз, что такое жизнь!..- изливался Пафнутий.
А за окном в неугасимом зареве ночи раскачивался и хохотал, щекоча ногами своих китов, гигантский Астрал.
* * *
Фефела зашел с одного бока, развернулся, зашел с другого.
- Стоит! - недоуменно смотрел он на небо. - Смотри сюда, Дима!
Зигфрид вылез из дивана и припал к телескопической трубе. - Семь звезд видишь, да? - вел Зигфрида по небу Фефела. - Это ковш. Всегда был на своем месте. А вот эта восьмая, яркая, ее никто никогда не описывал. Да и вид у нее, как у кометы.
- Только хвоста нет! - вставил юный Зигфрид.
- Вот-вот! - Фефела сел за стол, взял линейку, арифмометр, и принялся что-то чертить, считать.
Зигфрид смотрел в телескопическую трубу и не видел не то, что восьмую, а и семи первых не замечал. "Так, туманность Андромеды! - думал он про себя. И воспользовавшись тишиной, осторожно отошел от телескопа и забрался назад в свой диванчик.
Он уже восемнадцать лет сидел в этом диванчике и рос, рос, крепчал и здоровел, не находя себе применения.
Однажды он вот также лежал в парке в старом глубоком диване, притащив его для этого из дому, и глядел на развалины некогда наполненных до краев водою и людьми бань. Как откуда ни возьмись прямо в диван прилегло нечто среднее между мужчиной и женщиной. Легло и начало смешить Зигфрида, а рассмешив, стало щекотать, но не так, как мама и тетя щекотали - подмышками, а пониже - животик, там... и шептать, мол, в баньке, сладенький, попаримся! Зигфрид уж не знал, что и думать, но о чем-то стремительно догадался. Как вдруг рядом появился Фефела. Он пристукнул неопределенного рода существо зонтом-тростью и повелительно проговорил:
- А ну-ка проваливай, гомосек недоношенный. Существо, не вымолвив слова, выпрыгнуло из дивана и понеслось к разрушенным баням, вломилось в провал окна и сгинуло.
- Sieg heil! - победно приветствовал Фефела Зигфрида.
- Sieg heil! - ответил Зигфрид. - Дима!
- Ну вот и хорошо, молодой человек. Забирайте свой диван, и пойдемте заниматься делом. Да, Слава! - он протянул Зигфриду два пальца. А Зигфрид встряхнул их с такой силой, что Фефела подпрыгнул и на мгновение повис в воздухе, удерживаясь только на спице своего зонтика, как виолончель.
* * *
Люси сидела на кухне и чистила миног.
- Черт, черт и черт, - чертыхалась Люси. Она решила все здесь зачертыхать. Все эти уголки с иконками, все Пафнутьевы справа налево и слева направо.
- Черт, перечерт, - не унималась Люси.
- Миноги скользили из рук, расползались и, вообще, черт связал ее со всем этим! И если б не чувство, верное чувство Люси, что она через этих миног упрочит свое положение, ха, стала бы она ломать свои ногти! Но что здесь зарыта собака, Люси смекнула сразу, когда увидела выражение лица Пафнутия.
- Ты шо, дорохой? - забеспокоилась она, поняв, что не исключен и сердечный приступ.
- Миноги, - как загипнотизированный произнес Пафнутий. - Надо брать, Люси!
Не поняв, о чем идет речь, Люси все же воткнулась в очередь, и, когда увидела, что продавец взвешивает змей, ей стало нехорошо. Она посмотрела на Пафнутия. Но, заметив его сосредоточенность, поняла: "Это что-то такое!"
Для подтверждения своей мысли она оглянулась по сторонам. На лицах стоявших вокруг лежала такая же окаменелость, как и у Пафнутия. Тогда Люси, стараясь изо всех сил, изобразила нечто похожее и на своем личике.
"Змеиного яду им всем что-ли надо?" - металась Люси.
Продавец работал молча и быстро. "Ну, уж если стоим, значит, нужно! решила Люси. - Мне, во всяком случае, точно нужно!"
Подошла их очередь.
- Пятьдесят две! - решительно заказал Пафнутий.
- А деньхи?! - поперхнулась Люси. Пафнутий разжал ладошку - там оказалась крупнющая купюра.
У Люси захватило дух.
"И зачем нам эти змеюхи!" - взмолилась она про себя.
Пафнутий принял мешочек, потом остатки, жалкие пятаки, - "Это с такой-то банкноты!" - чуть не закричала Люси, - получил сдачу, и пошел к дому. Люси за ним. Еще ничего не соображая, она вскипала и пенилась на ходу, ударяясь о невозмутимость и решительность Пафнутия.
До дверей никто из них не произнес ни слова, а как только Пафнутий аккуратно поставил мешочек в раковину, тут же его и прорвало.
- Теперь все! - закричал он. - Миллионеры!
- Как?! - опешила Люси от такого оборота. Она ожидала услышать что угодно, но только...
- А так, - тут же спохватившись и откинув пробившееся некстати ребячество, сделался серьезным Пафнутий. - Это, Люси, миноги, - принялся он объяснять. - Рыбы такие. С их помощью я могу снимать порчу. То есть я и так могу, но с ними...
- Да ну, Влад! - захлебнулась Люси.
- Тут пятьдесят две штуки. Ты сейчас сядешь и перечистишь их, а я... Да, осторожно снимешь с каждой кожицу. Только не порви, Люси. Это дело очень серьезное, и я бы сам... Да нельзя нам самим готовить, мы только порчу снимать должны.
- А-ха, - входила в становившееся вдруг окончательно прочным свое положение Люси.
Ведь сколько сил убито, девичьей чести сколько загублено было, чтоб оказаться в этом райском месте. Из Своего-то Нижне-Пупыринска да почти что в столичный город! И это отдать? - Врееешь!
А Пафнутий продолжал:
- Ты видела, кто стоял в очереди?
- Нет, - растерялась Люси.
- Все наши, - тихо ответил Пафнутий.
- И продавец наш? - не зная зачем спросила Люси.
- Ты думала, - не задумываясь ответил Пафнутий.
- А-ха, - среагировала Люси. "Вот это шаечка!" - восхищенно думала она. - "Православные-то тоже тово-с, минохами лечат. Зубками, Люся, крепче садись за эту рыбку, так в тайну и проникнешь. А там..." - у Люси захватило дух, и перед глазами закружился хоровод серебристых миног.
- Ух-х, - опомнилась она. - Ладно, Влад, я сажусь!
- Давай-давай, а я пока к нашим схожу...
И вот Люси шкрябала эту таинственную мутотню. Вонь, уколы рыбьих жабр, плавников, слизь - словом, Люси показалось, что она попала в родной свой Пупыринск и готовит обед для идиота отца и десяти младших братьев, и никакого ей будущего.
- Черт! - откинула ножницы Люси и выбежала из кухни. Она вошла в ванную, вымыла руки, весело мелькнули цветные этикетки шампуней, и даже полегчало.
- Европа! - понюхала свои, уже пахнущие лимончиком ладошки Люси, и пошла бродить по квартире.
Шаг за шагом она успокаивалась и возвращалась из своего мрачного прошлого, накинувшегося вдруг на нее с этими миногами, сюда - в европейское свое будущее. А что будущее ее еще лучше будет - это уж Люси чувствовала.
- Что ж, дочищу эту хадость, пойду, - окончательно образумилась она. Влад придет, а у меня уже все в шляпе!
И Люси опять засела за миног.
* * *
Фефелу рвало. Комната была уже вся заблевана, и он начал пробираться в коридор. Здесь его сразу же вырвало одной желчью и сдавливало, и сдавливало живот. Спазмы подходили ко рту, Сжимали горло.
- Уже блевать нечем. Ох! - побежал он в ванную. - Под воду, холодную воду! - дошло до него.
Навстречу из темноты выскочил папаша Ферсит. Обычно Ферсит сидел в своей спальне, которую он называл Броненосец Потемкин, и пил. Света в этой спальне не было, окно Ферсит уже давно заложил кирпичом и забаррикадировал пустыми пузырями, лампочки подавил. Сидел там день и ночь и пил. Но тут он услышал шум и выскочил в коридор.
- Ты что, Славик? - озабоченно спросил Ферсит.
- Иди ты на хуй! - закричал на него Фефела.
- Ты, еб твою мать! - резко повернул на 180 градусов Ферсит и, строя трехэтажные матюги, полез снова в недра Броненосца.
Но Фефела его и не слушал. Он повернул кран, и сунул голову под струю.
- Проклятый Пафнутий. Всех этих коновалов в газовые камеры.
Дело в том, что утром Фефеле неспалось, и он решил прогуляться. Шаг, другой и не заметил он, как оказался на Васильевском.
- Ну, тут уж и податься некуда! - рассердился Фефела и сразу же вспомнил, что как раз на Васильевском-то и квартирует Пафнутий с этой новой Люси.
"А ну!" - подбодрил себя Фефела и двинулся к дому, стоявшему, как пуп земли Русской, в середине острова.
Запыхался, поднявшись, отдышался, перевел дух и деликатно постучал.
Тишина.
"Ну, - подумал Фефела, - тем лучше". Хотел уже постучать другой раз, но в этот момент дверь распахнулась, и на пороге нарисовалась Люси.
- А Влада нет, - моментально оценив ситуацию, качнула она головой. Проходи!
Фефела, сам еще не зная зачем, зашел.
- Он скоро придет, - сверкнула глазами Люси, прошмыгнула в спальню и юркнула под одеяло. - Проходи, садись! - и она повелительно похлопала по краю своей кровати. - У Влада все равно ключа нет. Он стучаться будет.
Фефела присел.
- Вот ты, Слава, все астрология, астрология, - начала Люси. - А ты знаешь, что я хиромантию...
- Нет, не знаю, - поспешил перебить ее Фефела.
Он и так-то не знал, зачем здесь сидит, а тут еще эта околесица. "Приехала, сам черт не найдет откуда, запрыгнула Владику на холку, вцепилась и сосет нашу Петербургскую кровушку", - думал Фефела.
А Люси шла напролом:
- Не знаешь... Вот, дай-ка мне руку. Тут посмотришь и в сто раз точнее всяких звезд увидишь. Давай-давай, - и она ухватила Фефелу за руку.
"Теплая. Баба, - почувствовал Фефела. - Сейчас завалит к себе в постельку, и Владик как раз придет. Зачем мне не спалось утром?!"
В дверь постучали. Люси дернулась и нехотя отложила руку Фефелы.
- Иди открой, Слава, - будто через силу и в то же время властно проговорила она.
"Черт! - прошептала про себя Люси, и вонзила длинные ногти в ладошку. Ну, тогда мы тебя под захохулину!"
Пафнутий вбежал, сразу начал его кружить, тискать, и Фефела сам не заметил, как оказался на стуле. А дальше все шло как по маслу. У Фефелы, конечно, была найдена восьмилетняя порча со всеми вытекающими отсюда последствиями.
И вот, наконец, рвота кончилась и облегченный, бледный еще, но уже светлеющий Фефела, утираясь полотенцем, напевал:
- Von Wasser haben wir's gelehrnt,
Von Wasser
В дверь постучали.
Фефела на цыпочках подбежал к засову и закричал на всякий пожарный не своим голосом:
- Кто?
- Это я! - ответил Зигфрид.
- А, Дима, проходи! Проходи, Sieg heil! - улыбался Фефела.
- Sieg heil! Я штудировать, - смело начал Зигфрид.
- Хорошо, хорошо! Давай, вот сюда! - и Фефела распахнул дверь в свою залитую солнцем комнату.
* * *
Пафнутий пришел домой черный.
- Ты шо, Влад? - вышла ему навстречу с тазом Люси.
В тазу скользили очищенные змеи.
- Вставили мне! - сердито ответил Пафнутий, не обращая внимания на лихо исполненную работу.
- Шо вставили, куда? - буквально поняла его слова Люси, и заглянула осторожно Пафнутию за спину.
- Пистон! - еще злее крякнул Пафнутий, и, плюхнувшись в кресло, уставился в окно.
Люси прямо с тазом присела на кружащийся пианический стульчик и завыла себе под нос что-то невероятно грустное. Пафнутий постукивал ей в такт по спинке кресла, а потом, будто опомнившись, грохнул своим шахтерским кулаком и закричал:
- Да перестань ты выть!
От неожиданности Люси вздрогнула, тазик вырвался из ее разбухших рук, и змеи заструились по лакированному паркету. Пятьдесят две роскошных сочащихся змеи.
Пафнутий, глядя на эту картину, начал судорожно накладывать на себя кресты, а Люси, задыхаясь от обиды, вскочила и хотела было бежать, но подскользнулась на первой же змеюке и упала. Да в шевелящийся миножий клубок, где начала сама извиваться, пытаясь подняться, и тем самым оживляя всю эту вражью кучу.
- Да ты, Люси, минога! - закричал Пафнутий.
- Никакая я не миноха! - фыркала зло Люси, пробуя встать. - Лучше б руку подал, помох бы!
Пафнутий привстал в кресле и подал Люси руку. Она поднялась, отступила на шаг от змеиного клубка, и дружелюбно спросила:
- А за шо тебе вставили-то его?! - она забыла, что вставили там Пафнутию.
- Да в том-то и дело, что ни за что! - чуть не плача закричал Пафнутий. - Видите ли я еще не въезжаю в технологию очистки...
- Так ведь ты же не чистил! - закричала Люси, чувствуя боль в руках и уходящую из-под ног почву.
- Да это не так важно! - лихо отрезал Пафнутий. - Короче, все это - в унитаз! Не имею ранга!
- Какого ранха! В какой унитаз, Влад, ты шо?! Я же своими фортепианными пальцами всю эту хадость от А до Я, а теперь в унитаз. Ну нет! - свирипела Люси. - Раз так, я буду их есть. Жарить, парить, солить, консервировать, закопчу пару! В унитаз! Ты сколько денех, Влад...
И тут Люси осеклась. Пафнутий, сидя в кресле и вскинув руки вверх, повернулся к окну и молился.
Люси со слезами на глазах собрала змеюк в тазик, высыпала их в унитаз и надавила черный шарик рычажка. Вода с удовольствием вырвалась из бачка и понесла рыб обратно в их родную стихию - вертеть жабрами и качать плавниками. Отпустив последнюю миножку, Люси села на очко и заплакала, обхватив свою остроконечную голову.
* * *
Лопоухий выгрузился из метро и расслабился. Погода вокруг курилась весенним ароматом пирожков и семечек. Улыбаясь ветру и зданиям, он вступил на пихтовую аллею, собираясь проделать свой обычный путь исцеления. Когда ему бывало нехорошо, Лопоухий шел одним и тем же, найденным еще в юности маршрутом и пока проходил его, оглядывая вдоль и поперек изученные реалии, пока следовал не спеша, как господин, обходящий свои владения, скорбь его улегалась, он оживал и набирался сил.
Так и сейчас. Этот визит к целителям с поисками восьмилетней порчи вывел его из состояния равновесия, и Лопоухий заспешил сюда.
"А вдруг порча?" - плескало ему в уши.
"Да какая порча! Да откуда ей быть?" - смело выталкивал ее из ушей Лопоухий.
И так весь день.
"А вдруг порча?" - "Да откуда ей быть?!"
Ни есть, ни спать, даже ни одной мысли, кроме этих "А вдруг - да откуда?!" - ни одного звука!
И вот он извелся до того, что появился сейчас в начале пихтовой аллейки. Только он на нее ступил, как в ноздри ударил свежий запах рыбы. Лопоухий оглянулся, уверенный, что где-нибудь рядом из ящиков ее и продают, но ничего не увидел. Зато к своему изумлению заметил движущегося ему навстречу Маргинального Морга.
Маргинальный Морг был одет в глухозастегнутый зеленый китель, и ударял в асфальтовые проталины подковками дюжих кирзовых сапог.
- Здравствуй, Фока! - протянул могучую ладонь Маргинальный Морг.
- Здравствуй, Юра! - протянул свою ладошку Лопоухий, и она мягко исчезла в Маргинальной лапе.
Маргинальный Морг выразил желание прогуляться еще раз по аллейке, хотя он и прошел ее, как оказалось, раз уже пять оттуда и наоборот.
Пошли молча. Маргинальный Морг любил помолчать. Он считал или, по крайней мере, рассказывал Лопоухому уже как-то, что при молчании какие-то субстанции как раз не молчат, а общаются, перетекая от одного молчащего к другому, и, таким образом,умолкают, а молчащие, мол, в связи с их молчанием и перетеканием, наоборот, общаются!
"Сам черт ногу сломит!" - подумал тогда Лопоухий, а сейчас беззаботно вертел головой и оглядывался вокруг, делая ревизию своим баранам.
А Маргинальный Морг скосил на него глаза и начал:
- От онанизма, как и от алкоголя, тяжелое похмелье всегда.
- Не понял, - заинтересовался Лопоухий. - Как это?
- Ну, как похмелье, - продолжал тему Маргинальный Морг. - Все время хочется и хочется.
- Ах, это! - разочарованно константировал Лопоухий. - Так и с женщиной так же.
- Нет, вот до изнеможения, - не унимался Маргинальный Морг. - Уже до самого конца пока не дойдешь - не успокоишься.
Лопоухий еще раз внимательно взглянул на него: "Нет ли тут чего?"
- Я, вот, читал об этом много, - повисла фраза Маргинального Морга.
"Да, рассказывай, практик. Лет пять тебя знаю, ни разу с женщиной не видел. В твои годы только об этом и читать!" - улыбался Лопоухий.
Они проходили мимо киоска, где продавались желтые связки бананов.
- А бананы ты, Фока, ешь? - начал, казалось, новую тему Маргинальный Морг, закружившись вокруг киоска.
- Не-а, я их объелся. Вот, Слава ест, - безучастно сообщил Лопоухий.
- А зря, - не унимался Маргинальный Морг.
Он стал уже было в очередь, потом вышел из очереди, опять вернулся, а потом, будто окончательно в чем-то разочаровавшись, решительно отошел от киоска, и они пошли дальше по аллейке.
- В бананах, вот и в фигах, - продолжал возбужденно Маргинальный Морг, - есть такое вещество, вещество, от которого третий глаз открывается, вот. Будда сидел под фиговым деревом, ел фиги - у него и открылось...
- Нет, я их не люблю. Они скользкие - бананы, - поклонился между делом кому-то повстречавшемуся Лопоухий.
- Так и я не люблю, - гмыкнул, оглянувшись на киоск Маргинальный Морг. - А вот еще зелеными хорошо мастурбировать.
- Ты тоже, что ли читал, Юра?
- Ну, да.
- И как, с кожурой что ли? - "Подруге надо порекомендовать", - игриво подумалось ему.
- Да нет, очищают и мастурбируют. Женщины, - Маргинальный Морг смотрел на Лопоухого в упор.
- Ну и что?
- Ничего. Нога вот болит. Прямо в коленной чашечке. Идти тяжело.
- Слушай, Юра! - оживился Лопоухий. - Может быть у тебя порча?
- Может быть, - просто согласился Маргинальный Морг.
- Ну и беги ты к Владику. Он тебе раз-два и готово!
- А ты что уже был у него что ли? - в упор спросил Маргинальный Морг.
- Конечно.
- Ну ладно, схожу, - согласился Маргинальный Морг. - Тогда пока!
- Пока! - Лопоухий взмахнул ушами, и они расстались.
* * *
Подруга в глиссерованной юбочке кремового цвета вальсировала по своей комнате и напевала:
- Это лимонное дерево так пахнет хорошо!
Только что ей позвонил Лопоухий и сказал, что зайдет.
- Ну, конечно, - завибрировал ее голос. - Конечно!
Она захлопнула книжку. Перевод что-то никак не клеился. Казалось бы чего проще: с французского на латинский. Но автор попался англоязычный и, вероятно... Словом, не шло. И надо же! В этот кризисный момент - Йокочка, какая прелесть!
- Это лимонное дерево так пахнет хорошо!
Это лимонное дерево
так пахнет
хорошо!
За стенкою разорвался снаряд пьяного смеха.
- И быдло веселится! - одернула Подруга юбочку и полезла по ступенькам вверх, где под потолком у нее был устроен будуар. Она взбила перину, разгладила складочки на покрывале, аккуратною стопкой уложила книги на ночном столике и начала спускаться в гостиную.
"Сколько лет я протяну вот так, - думала Подруга. - Сейчас мне уже сорок. Ну, десяток-другой, в лучшем случае, а потом?! Не хочется стареть!.."
Она подхватила котика и засеменила, подгоняемая барабанной дробью к двери. "Вот, воин-то стучит, воин", - радовалась Подруга. - "У-ух!"
- Проходи, Йокочка, проходи. Это мой котик. Не узнаешь? - потираясь о кошачью шерстку, улыбалась Подруга.
- Да я его и не видел никогда, смутно проговорил Лопоухий.
- А это мой котик, - заглядывая в персидскую мордочку, разливала елей Подруга.
- Тапочки. Вот. Сюда-сюда. Ты что забыл?! - Да я же у тебя и не был никогда, Юра, - начиная нервничать, объяснялся Лопоухий. - Как?! - деланно воскликнула Подруга, взмахнула руками - котик вылетел в воздух - и хлопнула в ладоши. - Тогда за встречу!
Она засмеялась, крутанулась вокруг своей оси, так что юбочка зонтиком приоткрылась кверху и, якобы, даже и не якобы, а просто подошла к присевшему было Лопоухому и уронила ему на плечо голову.
"Дело пахнет керосином!" - подумал тот. - "Ярко выраженная индивидуальность".
Лопоухий потерпел, пока Подруга подняла голову, взглянула влажным взглядом в упор, оперлась о его крепкое колено и привстала - тут он заговорил:
- Чем это у тебя, Юра, так пахнет? - оглянулся он для вещественности своего вопроса.
"Мол, где это у тебя, в каком углу здесь протухло?"
Но Подруга, не моргнув глазом, сияя, ответила: -Да это лимонное дерево так пахнет хорошо.
- А где оно? - Лопоухий крутанул ушами. - Ах, Йокочка, это паркет из лимонного дерева, наборный, - она возилась с чаем.
- Хм-м, - смолчал Лопоухий. "Ладно, шут с ним, с Юрой, но ведь действительно болит. Целитель!" - ерзал на стуле Лопоухий и от нечего делать отрывал кусочки кожаной обивки.
- Вчера мимо твоего дома, Юра, проходил - дядечку встретил.
- У-гу, реагировала Подруга, приподняв над головой чайник с кипятком и наливая длинной струей кипяток в заварочный чайничек, который она опустила на вытянутую руку вниз.
- В пиджаке, брюках, галстук, рубашка, а сверху панама!
- И очки зеленые! - подытожила Подруга. Лопоухий замер, наблюдая, как она метко справляется с водицей. - И очки, Йокочка, зеленые? - А, да, да он в очках. Точно: зеленые очки. Солнца нет, ничего нет, а он... - Так это Клюква. - Кто? - Клюковякин
Женька. Я его Женечкой зову. Мой аккомпаниатор. Очень, очень хороший пианист. И растяжечка классная. И, что главное, чувствует инструмент. И меня...
"Ну, понесло! - тихо подумал Лопоухий. - Это надолго. Тема ведь такая первостепенная, Клюква!"
Он особенно откровенно рванул кусочек кожицы со стула.
- Ты что, Йокочка! - кинулась к нему Подруга. - Ох, Юра, извини, я не нарочно. Просто нервничаю. - Ну, ничего, ничего, - оказалась рядом на лимонном полу Подруга, и упала своим лбом на колено Лопоухого.
- Давай, тебя успокою, - проговорила она осторожно из этого положения.
"Чтобы это могло значить?!" - ушки на макушке. - Да не успокоиться мне! - резко встал Лопоухий, половичка скрипнула. - Я у Пафнутия был... - Ну, женатый человек, - отрекомендовала того Подруга. "Значит, не знает еще!" встрепенулся Лопоухий, и решил почему-то умолчать о том, что у него найдена порча.
- Ладно, Юра, мне как-то нехорошо. Я уйду, - не глядя в сторону расположившейся на полу Подруги, проговорил Лопоухий.
- Тебе что, Женечка не понравился? - начала заупокойно та.
- Причем тут Женечка. Мне одному побыть надо! - чуть не закричал Лопоухий.
- А, ну ладно, - спокойно произнесла Подруга и снова схватила очутившегося под боком котика. - До свидания!
- До свидания, Юра, - скрипнул напоследок лимонным деревом Лопоухий, прикрыл за собой дверь и...
- Ф-ф-у-у-к, - дунула в мордочку Персидскому Шаху Подруга, - Пади, - и выпустила бестию из рук.
* * *
Женечка Клюковякин шел против ветра. На закате торжествующе играло с облаками солнце. Оно стягивало их к себе голубыми ладошками, и, как возница, неслось к западу, обдувая Женечку свежим балтийским ветром.
