Она нахмурилась скорее озадаченно, чем раздраженно.

— Да, я поняла. Но в чем проблема? Ваше отношение кажется мне нелогичным. То, как вы восприняли сегодня школу, очень меня удивило.

— Что именно вас удивило? Предприятие весьма впечатляющее. Я с уважением и одобрением отношусь к вашим достижениям. К вашему героизму. Да к чему угодно. Что ни на секунду не означает, что я сплю и вижу, как бы попасть к вам в штат.

— Вы не понимаете, — сказала она с улыбкой. — Незауряден ваш подход. В большинстве своем англичане не одобряют женского образования.

Джордж удивленно вскинул брови:

— Чепуха. Почти все мужчины положительно к этому относятся. Лишь у некоторых, возможно, сохранились предрассудки…

— Возможно? Но вы забыли, что я даю образование бедным женщинам! Многие говорят, что я прививаю своим подопечным мысли, которые недопустимы для особ, занимающих столь низкое положение в обществе.

— Нельзя учить их готовить и вести хозяйство? Это же смешно.

Улыбка Оливии потеплела.

— Спасибо, — с чувством поблагодарила она Джорджа. — На своем пути я часто сталкивалась с сопротивлением, даже встречала резкий отпор со стороны представителей мужского пола. В том числе и со стороны священников. — По ее лицу пробежала тень. — К моему великому сожалению. Я постоянно подвергаюсь нападкам и жесткой критике. Это невыносимо.

— Какая наглость! — воскликнул он, вне себя от удивления. — Кто смеет вас критиковать? С какой стати?

— Причина всегда одна и та же. Понимаете, я основала школу без чьей-либо помощи. Использовала для этого деньги, унаследованные от матери. Все, что она оставила, тратится в рамках благотворительной организации, которую я назвала в ее честь. Только женщины поддерживают школу материально, работают здесь, держат все под контролем. Я сама веду даже финансовые дела.

Тайное становилось явным.

— Понятно, — медленно произнес Джордж. — У руля школы нет ни одного мужчины.

— Да, — сказала она, уставившись на стиснутые на коленях руки. — Поэтому меня не одобряют. Когда женщина работает в благотворительной организации, это считается нормальным, даже если костяк организации составляют женщины. Но если женщина стоит во главе, это не одобряют.

Джордж подумал после паузы сказал:

— Значит, вам нужен номинальный руководитель? Своего рода марионетка, который будет, не глядя, подписывать ваши бумажки, вести финансовые дела и все такое, выслушивая критику, направленную на вас? — Он сверкнул глазами.

— Нет, сэр, ничего подобного!

— Не сердитесь на меня. — Он скрестил руки на груди и насмешливо улыбнулся. — Я подумал и решил, что могу оказаться полезным для школы. Я умею ставить подпись.

— Вы меня не поняли. Мне не нужна ваша помощь, по крайней мере не в таком виде. Я просто рассуждаю о вашем странном отношении к женскому образованию, а также к предприятиям, которые возглавляют женщины. Вы ничего не имеете против такого порядка вещей, просто не хотите в этом участвовать.

— Несмотря на ваш ум, вы иногда удивительно недогадливы, — сказал Джордж, сменив гнев на милость. — Как вы недавно заявили, я ничего не знаю о жизни старой девы. Позвольте сообщить вам, что вы ничего не знаете о мужчинах.

— Я никогда и не претендовала на это, — сухо сказала она. — А в чем проблема?

— В большинстве своем мужчины, радость моя, не любят, когда ими командуют женщины, — любезно сообщил он, скрывая раздражение. — Тем более женщины, в которых мы принимаем участие.

Оливия широко распахнула глаза.

— Но вы не принимаете во мне участия! — воскликнула она.

Наверное, ее обеспокоило выражение его лица.

— Вы же отказались от этого… этого смешного намерения ухаживать за мной? Мы теперь просто знакомы! Мы… мы же друзья!

Джордж ухмыльнулся.

— Если только мы не враги, — напомнил он. Она сдвинула брови:

— Вы сказали, что мы партнеры! Как бы то ни было, нам предстоит работать вместе.

— А вот это еще вопрос, — отрезал он. — Мы до сих пор не решили, что бы я мог делать в вашей школе. Кроме того, у меня нет ни малейшего желания находиться у вас в подчинении.

Он откинулся в кресле и, прикрыв глаза, наблюдал за ней. Оливия смутилась.

— Как бы нам обойти это? — спросила она. — Надеюсь, вы не думаете, что в угоду вашему тщеславию я откажусь от своей должности и позволю вам управлять школой!

— У меня нет необходимых навыков, равно как и желания управлять школой для девочек, — заявил он. — Я лишь пытаюсь объяснить, что не буду пахать в упряжке. Со мной невозможно было справиться, еще когда я был мальчишкой. А теперь и подавно. Любая попытка заставить меня подчиниться обречена на провал. Особенно, как я уже говорил, если отчитываться придется перед вами. Думаю, вам мое сопротивление кажется необоснованным, но…

Она вдруг рассмеялась и коснулась его рукава, чем очень удивила Джорджа.

— Знаете, я всю жизнь сталкиваюсь с необоснованным сопротивлением. Это моя главная беда, она причиняет мне немало неприятностей. Интересно, могли бы мы работать на равных? Никто никем не командует. Или у каждого свой участок работы.

— Ха! Интересно! — Он улыбнулся. — Простите мое стремление к лидерству. Я достаточно упрям, на компромиссы не иду. Но если на кону кругленькая сумма, я могу пойти на уступки. Говорите, радость моя. Что я могу для вас сделать? Я имею в виду — для вашей школы?

Она стиснула сложенные на коленях руки.

— Я должна начать с одного очень личного вопроса, ваша милость.

Он сверкнул глазами:

— Вы не можете задавать личные вопросы человеку, к которому обращаетесь «ваша милость».

Она покраснела:

— Хорошо, Джордж. У меня к вам личный вопрос. Одной преградой меньше. Он кивнул, пытаясь скрыть свою радость:

— Спасибо. Задавайте.

Она, не дрогнув, встретила его взгляд.

— Вы назвали наследство мистера Биба кругленькой суммой. Пожалуйста, скажите, оно избавит вас от денежных трудностей? — Оливия смущенно отвела глаза. — Этот вопрос ужасен, знаю, — быстро сказала она, — но я должна знать ответ. Это сильно повлияет на нашу возможность работать вместе. Ведь вы сказали, будто собирались преследовать меня, точнее, наследницу, потому что…

— Потому что нуждаюсь в деньгах, — вежливо подсказал Джордж. — Разумеется. Зачем еще надо преследовать наследницу?

Оливия сделала глубокий вдох:

— Да. Именно. Поэтому я надеялась, что…

Она заколебалась. Этот вопрос давался ей почти с таким же трудом, что и ему. Почти, подумал он, стиснув зубы, но не совсем. Неприличен сам факт того, что они дошли до этого. Жаловаться на свои финансовые затруднения крайне унизительно, а уж если отчитываться непосредственно перед ней… В ярости он поднялся со стула и начал мерить шагами комнату.

— Вы подумали, что наследства Биба мне может хватить. И если я заполучу восемьсот фунтов в год, то могу прекратить поиски богатой невесты, — произнес он, скривив губы. — Вы сочтете меня алчным, но я вынужден ответить отрицательно. Нет, восемьсот фунтов в год не покроют моих нужд.

Разумеется, он не будет зависеть от капризов фортуны, играя в азартные игры. Ему не придется выманивать драгоценности и карманные деньги у женщин, скрывать свою финансовую несостоятельность от высшего общества. Наследство могло облегчить ему жизнь как в мелочах, так и в целом.

Но лишь ему одному. На его арендаторах это никак не отразится. Для спасения поместья Рай-Вейл потребуется гораздо больше.

Он знал это наверняка, потому что сотни раз продумал положение за последние два дня. Джордж постоянно сражался с расчетами, пытаясь растянуть наследство на весь год так, чтобы покрыть все текущие расходы на восстановление. Это невозможно. Даже если он сам будет жить в Лондоне, полагаясь лишь на свои мозги и карточные таланты, как он и делал последние двенадцать лет, а все до последнего пенни посылать в поместье. Он сможет лишь нанять квалифицированного управляющего. Но что может даже самый лучший управляющий, если в землю нечего вложить? Джордж мог избрать другой путь и вложить деньги, надеясь на удачу в будущем, но три процента в год — слишком мало, а все остальное — слишком рискованно.

Придется жениться на одной из женщин этого проклятого списка. Если леди Оливия намерена лишь флиртовать с ним, придется от нее отказаться. Или заставить передумать.

Он посмотрел на нее. Лучше бы она передумала.

Сейчас вряд ли получится. Оливия не отодвинулась от стола, она сидела всего в трех шагах от него, но казалась невероятно далекой. В ее ясных серебристых глазах читался упрек, а расстояние между ними все увеличивалось. Но отказаться от своих надежд и обратиться к другой теперь, когда он встретил ее, невероятно сложно. Цепкий ум опытного картежника с легкостью просчитал вероятность встречи с другой состоятельной женщиной, которая заставит его кровь кипеть: увы, вероятность эта была равна нулю.

— Я надеялась, что мы сработаемся. Даже станем в какой-то мере друзьями. — В ее голосе Джордж уловил нотки сожаления.

Он выдавил улыбку:

— У нас все еще есть шанс. По-моему, я достаточно четко разъяснил, что в моем положении не отказываются от гарантированного дохода. Как бы неприятно мне ни было, в конце концов я, возможно, забуду гордость и приму все как есть. Как вы и предложили, можно выполнить условия завещания таким образом, чтобы мое мужское самолюбие не пострадало.

Попытка Оливии улыбнуться оказалась еще более неудачной, чем его собственная.

— Думаю, ваше мужское самолюбие это переживет. Вопрос, который волнует меня, иного рода. Не покажется ли вам предложенное задание чересчур скучным?

— А в чем оно состоит?

Нервозность вернулась к ней. Она жестом пригласила его сесть, а сама вскочила и стала мерить шагами комнату. Сидя в кресле, он наблюдал за ней. Дойдя до края самого большого стола, она остановилась и обернулась, испуганно глядя на него, словно загнанный в угол зверек.

— Вы знаете что-нибудь о счетоводстве? — спросила она.

Напряженность, с которой она задала столь банальный вопрос, позабавила его.

— Вы угадали, это занятие представляется мне скучный. А разве у вас нет счетовода?

— Почему же, есть. Калпеппер этим занимается для школы. — Она поджала губы. — Я была бы рада освободить его от этой обязанности.

— Бог мой, с чего это вдруг? В жизни не поверю, что он обворовывает сироток.

— Ох нет, конечно, ничего подобного, — быстро сказала она. — Я ни на секунду не усомнилась в его честности. Но его взгляды слишком устарели. Временами с ним бывает очень трудно. — Она вздохнула и потерла лоб. — Думаю, лучше все объяснить.

— Будьте так любезны, — сказал Джордж не без любопытства.

Оливия вновь устроилась на стуле напротив него, сложив перед собой руки.

— Калпеппер был поверенным моего отца, — начала она. — Несмотря на разницу в положении, они по-настоящему дружили, насколько мой отец мог дружить с человеком, на которого смотрел свысока. Они были похожи во всем, кроме положения в обществе и темперамента. Калпеппер был вполне благожелателен, в то время как отец весьма суров. Но Калпеппер беспрекословно соглашался с ним во всем. Они полностью сходились в своих подходах, оценках, идеях, мнениях и отношении к жизни. Создавалось впечатление, что Калпеппер поддерживает в моем отце деспотизм и властолюбие, какие бы чудовищные формы ни принимала его тирания.

— Зачем же вы пользуетесь его услугами? Разве вы не противились его влиянию?

— Да, очень сильно! Но он желает только добра. Он полностью предан мне, как когда-то моему отцу. Но дело в том, что… — Она вновь вздохнула. — Его взгляды вообще невозможно изменить. Он, например, искренне верит в то, что женщины не способны здраво мыслить.

Джордж чуть было не рассмеялся:

— Даже вы?

— О да. — Она криво улыбнулась. — Невозможно заставить его изменить свое мнение. Он тут же начинает говорить о френологии, приводить отрывки из Библии, научных трудов. Вспомнит все, что может подтвердить его правоту, причем написанное, разумеется, мужчинами. Женщины, без сомнения, низшие существа. Мозг меньше, тело слабее и так далее. А еще у нас нет моральных устоев. Вы в курсе?

Он моргнул:

— Не знал.

— Калпеппер убедит вас, что так и есть. Без руководства и защиты мужчин женщины были бы не только беспомощны, но и развратны.

Джордж небрежно закинул ногу на ногу.

— Подумать только. Я потерял столько лет, пытаясь совратить женщин с пути истинного, не понимая, что разврат у них в крови. Надо же так притворяться! Что, кстати, Калпеппер думает по этому поводу? А как насчет вашего умения говорить так, что это кажется разумным? Теперь-то я понимаю, что женщины учат английский, как попугаи…

Оливия захихикала.

— Не знаю, как там попугаи, — сказала она смеясь, — но большинство знакомых мне женщин прекрасно владеют речью. Да и отвечают не наобум, не то что птицы.

— А я знавал и таких, — задумчиво произнес Джордж.

— Ваша милость, мы все дальше отходим от темы, — строго напомнила Оливия. — Позвольте мне закончить рассказ.

— Пожалуйста.

— Калпеппер составил завещание моего отца. Вы знакомы с материальным положением моей семьи?

— Немного.

Он проводил небольшое расследование, когда собирал сведения об имеющихся наследницах. Информация о леди Оливии была весьма ограниченной.

— Я знаю, что вы ребенок второй жены покойного графа.

Она кивнула:

— Совершенно верно. Первая жена моего отца, Блайт, родила ему сына, ныне графа Бадсворта. Она умерла, а отец вскоре женился на моей матери. У нее было довольно большое приданое. В рамках брачного соглашения все ее состояние должно было сохраниться для ее детей. Я оказалась ее единственным ребенком. Она умерла, когда мне было семнадцать, и я все унаследовала. До последнего пенса. — Оливия сделала паузу и уставилась на свои руки. — Мой отец немедленно заставил Калпеппера искать способ отобрать у меня наследство, так как я была несовершеннолетней, и к тому же женщиной. Справедливости ради должна сказать, что поручение отца пришлось ему не по вкусу, и они впервые разошлись во мнениях. Однако он сделал все, чтобы выполнить поручение. К счастью, это ему не удалось.

Она вновь подняла глаза на Джорджа.

— Нет нужды говорить, что мои отношения с отцом стали очень напряженными.

— Не могу в это поверить.

— Мама много лет играла роль посредницы в наших с отцом отношениях, я не понимала этого в детстве. После ее смерти я в полной мере испытала на себе его тиранию. Он пытался полностью подчинить меня, следил за каждым моим шагом, но я изо всех сил сопротивлялась. Не самое лучшее было время.

— Отвратительно.

— Мой брат Ральф меня не поддерживал, скорее радовался нашему противостоянию и подстрекал нас забавы ради. А сторонника я неожиданно нашла в лице Калпеппера. Он по возможности сглаживал наши конфликты и даже пытался объяснить мне поступки отца. — Она усмехнулась. — Калпеппер считал, что мой долг — подчиняться его требованиям независимо от того, справедливы они или нет. Он просто старался облегчить мое положение.

— Какая необыкновенная доброта, — сухо заметил Джордж.

— И все же, — возразила она, — он желал мне добра. Напряженность в наших с отцом отношениях нарастала. Мне повезло, что он всего на несколько месяцев пережил маму. Он погиб на охоте прежде, чем я успела убить его. — Она осеклась и покраснела. — Прошу прощения. Такими вещами не шутят.

Он улыбнулся:

— Мне можете говорить все, что угодно.

— Нет! Это низко. Но спасибо вам за то, что вы не осудили меня. — Она покачала головой, легкая улыбка коснулась ее губ. — А теперь о завещании отца.

— Милостивый Боже, неужели он вам ничего не оставил?

— Не все так просто. — Она поморщилась. — Какое-то наследство он мне оставил, но какое — не знаю. Да, ваше удивление вполне понятно. Ну разве это не смешно? Я получаю с него доход, и неплохой. Калпеппер выделяет мне его небольшими порциями. Сумма одна и та же каждый квартал. Но я понятия не имею, откуда она берется.

— А вы не спрашивали у поверенного?

— Само собой! Но таковы условия завещания. Наследство сохраняется, но никакой информации ни по состоянию счета, ни по вложениям я не получаю. — Она невесело рассмеялась. — Может, все вложено в ценные бумаги? Может, я владею судоходной компанией или фабрикой по производству шерсти, или алмазными копями в Африке? Можно ли его распродавать? Можно ли вложить деньги более выгодно? Я не знаю, следовательно, не могу проконтролировать. Я не имею ни малейшего представления о своем собственном капитале. Не могу ни приумножить его, ни растратить. Если, конечно, не выйду замуж. — Ее голос зазвенел от гнева. — Калпеппер имеет право открыть правду только моему мужу. Который, по английским законам, будет распоряжаться моим наследством.

Джордж кашлянул:

— Дорогая моя Оливия, на вашем месте я бы немедленно вступил в брак, хотя бы для того, чтобы разгадать загадку. Ваш муж наверняка откроет вам тайну.

Оливия поморщилась:

— В этом случае наследство уже не будет принадлежать мне, и я утрачу к нему всякий интерес. — Она сжала ладонь в кулак, глаза ее сверкали. — Я никогда не выйду замуж. Никогда.

Джордж предпочел не комментировать ее заявление и, изобразив на лице сочувствие, спросил:

— Разве не Калпеппер составлял завещание?

— Он самый. Но идея принадлежала отцу. Я уверена. Он хорошо меня знал. Чтобы свести меня с ума, лучше ничего не придумать. — Она печально улыбнулась. — Осмелюсь предположить, что я похожа на него гораздо больше, чем мне казалось. Я пришла в ярость и ушла из дома. Навсегда. Ральф с радостью отпустил меня, и мы с кузиной переехали в Челси, где я и живу по сей день. Как только я получила первую выплату по завещанию отца и узнала размеры своего дохода, сразу же основала школу имени Хелен Фэрфакс, вложив в нее все мамины деньги.

Ее глаза светились серебристым пламенем, пеки раскраснелись. Он с восхищением смотрел на нее.

— Выходит, вы живете на деньги отца, а состоянием матери распорядились по велению своей своенравной души. И поэтому буквально одержимы школой.

Она натянуто рассмеялась:

— Пожалуй, что так. Справедливости следует сказать, что моя заинтересованность в успешной работе школы исключительно альтруистическая. Хотя, стыдно признаться, я испытываю неправедную радость, видя, насколько хорошо справляюсь. Так что мотивы моих поступков не лишены эгоизма.

Он мягко улыбнулся:

— Ничто человеческое нам не чуждо, Оливия. Какими бы ни были мотивы ваших поступков, вы действительно прекрасно справляетесь. И это самое главное. Но почему вы позволили Калпепперу вести все счета?

— У меня не было на это времени, а он предложил свою помощь. И мне не хотелось его обижать. К тому же я полностью ему доверяю. Не делайте такое лицо! Мы обязаны воздать ему должное. Он всегда действует в моих интересах.

— Гм… Думаю, он оставляет за собой право решать, что именно в ваших интересах.

— Он пытается, — призналась она. — Поэтому я бы охотно приняла вашу помощь, чтобы его отстранить.

Джордж наклонился вперед, глаза его сияли.

— Будьте осторожны, Оливия! Я тоже всего лишь человек. Быть может, наши представления о ваших интересах не совпадут.

— Уверена, полностью совпадут, ваша милость. Атмосфера в комнате разрядилась. Глаза Оливии сияли весельем.

На лице Джорджа появилась улыбка.

— Если вы еще хоть раз назовете меня «ваша милость», я продемонстрирую вам парочку своих идей прямо сейчас.

Она вскинула бровь:

— Это угроза, ваша милость, простите, Джордж?

— Нет. Это обещание.