Экзорцизм - Образ зверя

Были и другие участники. Так, например, однажды появилась чрезвычайно толстая женщина с прекрасной белой кожей. Лица ее ни разу не показали. Была и еще женщина с превосходной фигурой, но ее лицо всегда скрывала маска. Обе активно использовали свой рот и влагалище.

Кроме того, в действии принимали участие двое мужчин в масках. Один из них походил сложением на Игеску, другой — мускулистый гигант — напоминал Глэма. Но Чайлд не был уверен на сто процентов, что может опознать кого-либо из них.

Чадлер, судя по всему, имел скрытую склонность к гомосексуализму, которая обнаружилась скорее всего под действием наркотиков. Один из мужчин несколько раз «вдувал» Бадлеру, а сам Бадлер выступал в активной роли по отношению к мускулистому гиганту.

Когда неожиданно в одной из сцен появился третий мужчина, Чайлд— решил, что дело идет к развязке, и приготовился уже было к ужасному финалу. Но ничего дурного с Бадлером не случилось. Странные мужчины и женщины отправляли какой-то ритуал, свиваясь в причудливые фигуры, центром которых неизменно оставался Бадлер.

— Похоже, мы имеем дело с организацией, — прокомментировал происходящее сидевший рядом с Чайлдом комиссар. — Кроме шести непосредственных участников, должно быть еще по меньшей мере двое для работы с камерой.

В последней сцене фильма (о том, что сцена последняя, Чайлду сказал комиссар перед самым просмотром) Бадлер занимался любовью с женщиной, обладавшей изящной фигурой. Женщина стояла на четвереньках. Камера передвигалась, показывая различные ракурсы, избегая только снимать ее лицо. Многие кадры были сняты 6 близкого расстояния, очевидно, с использованием гибких световодов — гигантский пенис, входящий под набухшим анусом в похожую на каньон щель.

Камера двинулась вдоль пениса в расщелину, вспыхнуло освещение, и зрители оказались в окружении тысяч тонн плоти. Камеру направили вниз — пенис был похож на кита, бьющегося в подводной пещере.

Внезапно резкий свет погас, а камера вновь стала показывать сзади соитие Бадлера с женщиной. Теперь они находились в постели. Она — лицом вниз, ягодицы приподняты подушкой, подсунутой ей под живот. Бадлер вошел в нее сзади, заведя колено между ее широко раздвинутых ног, и теперь раскачивался в такой позе взад-вперед.

И вдруг… Чайлд весь внутренне сжался… Женщина превратилась в волчицу. От неожиданности у Чайлда замерло сердце. В момент трансформации Бадлер был в той же позиции, медленно отклоняясь назад. (Разумеется, съемки были комбинированные. Бадлер же, по всей видимости, находился под действием наркотика, поскольку он реагировал так, словно метаморфоза происходила у него на глазах.) Он остановился и сел, его эрекция начала спадать. Выглядел он так, как будто происходящее глубоко потрясло его.

С глухим рычанием волчица молниеносно повернулась и цапнула его за пенис. Это произошло так быстро, что Чайлд не сразу понял, что мощные челюсти оторвали Бадлеру член.

Из обрубка на постель и зверя потоком хлынула кровь. Бадлер с диким криком завалился назад. Волчица выплюнула член и вцепилась в яички. Бадлер больше не кричал. Кожа его посерела. Камера дала крупный план рваной раны, затем медленно сместилась на лицо умирающего.

Опять раздались звуки разбитого пианино, которое играло «Юморески» Дворжака В комнату вошел Дракула, отдернув драпировку тем же драматическим жестом Камера пошла вниз по его фигуре Его длинный тонкий пенис комично торчал из расстегнутой ширинки Рассмеявшись, Дракула ринулся вперед и схватил волчицу сбоку за шерсть, чтобы засадить в нее сзади свой член Волчица завыла, изо рта ее вывалились куски мяса. Дракула пристроился сзади нее, она же принялась остервенело рвать зубами кровоточащую рану между ног Бадлера.

Экран потемнел. На нем появились белые буквы: «Продолжение следует» Фильм кончился.

Чайлду опять стало дурно. После просмотра он переговорил с бледным и потрясенным комиссаром Впрочем, не настолько потрясенным, чтобы увиденное повлияло на его отказ провести расследование в поместье Игеску. Он даже привел против этого вполне логичные доводы (Чайлд и сам их знал). Улик против барона почти не было.

Содержание волков в поместье, предположительное отравление Чайлда, волчья шерсть в машине, волк в фильме — всех этих улик было бы достаточно, чтобы возбудить против барона уголовное дело. Но Игеску — богатый и очень влиятельный человек, и никакого досье на него, вообще ничего, что говорило бы о том, что у него когда-либо были неприятности с полицией, в департаменте не имелось Даже если от полиции и потребуется принять какие-то меры — а оснований для подобных действий недостаточно, — заниматься этим делом будет полиция Беверли-Хиллз.

Вывод из его рассуждений не был для Чайлда неожиданностью Чтобы полиция могла возбудить дело против Игеску, Чайлду придется представить неопровержимые свидетельства его вины На помощь полиции в получении этих доказательств ему рассчитывать нечего.

Возвращаясь домой, Чайлд обратил внимание, что за последние несколько часов воздух снова приобрел серовато зеленый оттенок.

По дороге детектив заехал на станцию техобслуживания, чтобы заправиться и заменить фару.

— А вы, знаете ли, мой последний клиент, — сказал ему хозяин, снимая деньги с кредитной карточки Чайлда. — Вот только покончу с писаниной — и закрываюсь, сваливаю из города С меня хватит!

— Я сделаю то же самое, как только улажу пару дел.

— Да? Город становится городом призраком, отсюда уезжают все, кто может себе это позволить.

Чайлд заехал в супермаркет. На стоянке он с трудом нашел свободное место. Непохоже, что из города уезжают решительно все. Впрочем, возможно, жители закупали продукты для второго исхода или просто спешили сделать покупки до того, как магазины начнут закрываться. Как бы то ни было, Чайлду пришлось потратить два с половиной часа, чтобы закупить все необходимое. Еще час ушел на то, чтобы проехать полторы мили по забитым машинами улицам.

Детективу не терпелось немедленно отправиться в усадьбу Игеску, хотя он знал, что разумнее будет подождать, пока схлынет поток машин. На его улице крыши машин сливались в единую пеструю реку, и Чайлд сообразил, что ему не удастся даже вывести машину из гаража.

Он попробовал позвонить Сибил, но линия опять не работала. Тогда он отправился к ней пешком, не забыв захватить с собой только что купленный противогаз. Многие пешеходы были в таких же, так что улицы напоминали кадры из фантастического фильма о, например, жизни на Марсе.

Сибил дома не было. Машина стояла на своем месте в гараже. Оставленная им для нее записка все так же наполовину выглядывала из-под половичка, где он ее оставил. Он попытался дозвониться до ее матери, ему даже удалось пробиться на коммутатор, но оператор сказал, что придется долго ждать своей очереди. Он может оставить свой номер, и ему позвонят. От этого варианта Чайлд, поблагодарив, отказался.

Вернувшись домой, Чайлд на всякий случай проверил автоответчик. Звонков в его отсутствие не было. По телевизору передавали знакомые, хотя и слегка подновленные новости. Главной темой оставались смог и массовое бегство жителей. Все это действовало угнетающе. Чайлд попробовал читать, но не смог отвлечься от мыслей о своей бывшей жене и Бадлере. Бездействие изматывало нервы, и детектив решился ехать, несмотря на пробки. Оставалась надежда, что в пригороде будет посвободнее и удастся двигаться с большей скоростью. Он выглянул в окно. Улица была по-прежнему забита машинами, ползущими в одном направлении. Автомобили отчаянно гудели, водители переругивались или стоически сидели за баранками, сжав зубы. Было ясно, что он не сможет выехать из гаража на улицу. В семь вечера неожиданно пробки исчезли, дороги стали свободными. Словно где-то открыли шлюзы и спустили избыток машин.

Спустившись вниз, детектив без дальнейших осложнений выехал на улицу. К усадьбе он добрался еще до наступления сумерек. Правда, по дороге ему пришлось ненадолго остановиться, чтобы сменить колесо. По всей автостраде были разбросаны различные предметы, один из которых оказался гвоздем, проколовшим левую заднюю покрышку машины Чайлда. Еще одну остановку пришлось сделать из-за полиции. Измученные патрульные разыскивали бандита, ограбившего заправочную станцию. По описанию, у него была машина той же марки, что и у Чайлда. Он заверил полицейских, что он не преступник, по крайней мере не тот, кого они разыскивают Сам факт, что полицейские стали останавливать машины, свидетельствовал о том, что движение сделалось не таким напряженным, как раньше.

Чайлд развернул машину в конце идущей вдоль усадьбы дороги и задним ходом заехал в кусты. Затем вышел из машины, снял противогаз и открыл багажник.

Пришлось немало потрудиться, чтобы продраться через подлесок к стене, да еще таща на себе тяжеленный вещмешок. Оказавшись наконец у подножия стены, Чайлд собрал легкую алюминиевую лестницу и привязал к ней веревку. Конец веревки он перекинул через стену, затем, прихватив с собой небольшой рюкзак, взобрался на лестницу. Когда его голова оказалась вровень с колючей проволокой, он подтянул за веревку с земли наверх игрушечный резиновый туннель.

Накрыв колючую проволоку игрушкой, детектив осторожно пополз, но не сквозь туннель, а поверх него. Под его весом туннель сплющился, так что тело было защищено от металлических колючек двойным слоем резины. Оказавшись на заборе, он осторожно повернулся и подтянул вверх лестницу, после чего опустил ее на землю с внутренней стороны стены. Как только он миновал колючки, туннель он тоже поднял и сбросил на землю.

Ту же процедуру он повторил, перелезая через внутреннюю стену. Оказавшись наверху, он, однако, не стал спускаться вниз, а достал из рюкзака два куска мяса и как мог дальше забросил их во тьму. Оба куска упали на опавшие листья где-то среди корней большого дуба. Затем Чайлд стянул туннель назад и спустился по лестнице вниз. Он сел, облокотившись спиной о стену, и принялся ждать. Если эта часть плана не сработает в ближайшие два часа, все равно придется рискнуть и пойти дальше.

Тьма сгустилась, но воздух не стал прохладней. Не было ни ветерка, ни шороха, не было слышно птиц и насекомых. Поднялась луна. Несколькими минутами позже волчий вой заставил его вскочить на ноги. По голове пошли мурашки, словно кто-то погладил его по волосам холодной рукой. Вой повторился, на этот раз ближе. Послышалось сопение и ворчание, затем чавканье. Время ожидания не прошло впустую — Чайлд не спеша проверил свой револьвер системы «смит-и-вессон» тридцать второго калибра. Выждав еще пять минут, он перебрался через стену, используя все ту же лестницу и игрушечный туннель. Эти свои приспособления детектив спрятал в кустах за деревом на тот случай, если кто-нибудь патрулирует стену. С оружием в руке он пошел искать волков. Вскоре он наткнулся на несколько раздробленных костей — вот все, что осталось от мяса.

Волков он не нашел. Вместо них на листве в лунном свете лежали два обнаженных тела. Оба человека были без сознания, как это, впрочем, и должно было быть, поскольку в мясо было добавлено сильнодействующее снотворное. Чайлд без труда узнал их. Эта пара играла на бильярде, когда он был в доме Игеску. На земле в лунном свете спали Василий Хоркин и миссис Крачнер. Парень лежал на боку, согнув ноги и прижав руки к лицу. Девушка лежала на спине, вытянув ноги и сложив руки под головой. Тело у нее было на редкость красивое. Она весьма смахивала на превратившуюся в волчицу девушку из фильма.

Чайлд был потрясен. Ноги у него подкашивались, ему пришлось сесть на землю, чтобы хоть немного прийти в себя. Он не раздумывал, возможно такое или невозможно. Это просто было. Здесь-то и крылось самое страшное, угрожавшее его представлениям о порядке, царящем во вселенной. Несколько минут спустя он взял себя в руки и принялся за дело. Клейкой лентой он связал спящим руки за спиной и для верности обмотал ею же несколько раз лодыжки. Затем, тщательно заклеив им рты, он положил парочку на бок лицом друг к другу и остатками клейкой ленты с&язал их вместе, намотав ленту вокруг шей и лодыжек. Когда работа была закончена, он весь взмок от пота. Чайлд оставил их лежать на поляне, надеясь, что они будут счастливы вместе. А им следовало бы быть счастливыми эти последние часы, поскольку волкам он намеревался перерезать глотки.

Детектив угрюмо зашагал по направлению к поместью. Через пять минут показался силуэт стоящего на вершине холма дома. Приблизившись к нему слева, Чайлд остановился, едва не выстрелив от неожиданности из револьвера, — прямо перед ним мелькнула фигура в длинной старинной одежде. Женщина вышла из тени на освещенную луной полянку и скрылась в чаще леса.

Третий раз за эту ночь его прошиб пот. Это была Долорес или женщина, играющая роль ее призрака. Но зачем актрисе находиться там, где ее никто не видит? Ведь никто же не знает, что он здесь. По крайней мере, он на это надеялся.

Может быть, как раз сегодня в доме прием и барон, решив попугать гостей, нанял какую-то женщину, загримировав ее под Долорес?

Перед домом, кроме «роллс-ройса» барона, стояло еще пять машин. На посыпанной гравием подъездной дорожке разместились два «кадиллака», «линкольн», «корд» и «дюзенберг» 1929 года выпуска. В боковых пристройках было темно, центральная же часть дома была залита ярким светом.

Глэма нигде не было видно.

Чайлд обогнул дом. К стене пристройки примыкал увитый виноградом трельяж, который давал возможность без особого труда забраться на балкон второго этажа. Балконная дверь была закрыта, но не заперта на щеколду. В комнате было темно, жарко и пахло чем-то затхлым. Чайлд ощупью продвигался вдоль стены, пока не нащупал дверь. Она вела в чулан, набитый заплесневелой одеждой.

Детектив опять пошел вдоль стены, пока не обнаружил еще одну дверь. Она вела в тускло освещенный лунным светом из окна коридор. Чайлд включил маленький, тонкий, как карандаш, воровской фонарик. Миновав лестницу, ведущую на верхний и нижний этажи, он толкнул дверь в другой коридор. Здесь царил полный мрак. Освещая себе путь фонариком, он вошел.

Внезапно ему почудилось, что позади него кто-то шепчется. Постояв немного, он понял, что там никого нет — его подвело разыгравшееся воображение.

В конце длинного коридора его ждала запертая дверь. Пришлось воспользоваться отмычкой. Пока он возился с замком, несколько раз ему казалось, что он слышит у себя за спиной шаги и чужое дыхание, пот заливал ему глаза, струйки бежали по ребрам.

Когда дверь открылась, в глаза ему ударил резкий свет и откуда-то пахнуло холодом. Только он успел выйти в освещенный коридор, как слева в дальнем конце прохода что-то мелькнуло. Чайлду показалось, что это был шлейф платья Долорес. Он — насколько это было возможно в кроссовках — бесшумно бросился бежать по выложенному мраморными плитами коридору. Коридор круто сворачивал вправо, Чайлд затормозил и осторожно заглянул за угол. В дальнем конце коридора лицом к нему стояла высокая черноволосая женщина — он уже видел ее однажды на портрете над камином. Женщина приветливо кивнула, судя по всему, именно ему, Чайлду, раз больше никого в коридоре не было, и скрылась за поворотом.

Чайлд растерялся, ему показалось, что сами стены вокруг него закачались. И снова — бегом по коридору, и снова — поворот; на этот раз темный шлейф мелькнул в дверях какой-то комнаты в самой середине очередного, уже третьего по счету, коридора.

Дверь вела в темную комнату. Пошарив рукой по стене, детектив нащупал выключатель, повернул его. Загорелась лампочка в торшере, стоящем возле огромной кровати под балдахином. Чайлд плохо разбирался в мебели, но он сумел определить, что кровать была сделана в стиле какого-то из Людовиков, скорее всего Людовика Четырнадцатого.

Остальная обстановка соответствовала кровати. В самом центре комнаты из лепной розетки в потолке свисала массивная хрустальная люстра.

Стены были обшиты белыми панелями; одна из них прямо у него на глазах поворачивалась, закрывая какой-то ход или лаз. Других дверей в комнате не было.

Но разве привидению, чтобы попасть из комнаты в комнату, нужно открывать двери? Разве они пользуются потайными ходами?

Может, и пользуются, если только они вообще существуют.

Однако у Чайлда не было никаких свидетельств того, что Долорес — кто бы она ни была — призрак.

Если эту женщину подослал Игеску, то она специально привела его сюда к этому потайному проходу. В статье из коллекции Хипиша говорилось, что в старинной части дома в стенах имелись потайные проходы, что были даже подземные ходы, ведущие в лес. Дон дель Осоройо специально устроил их при строительстве дома, поскольку жил в постоянном страхе перед бандитами, индейцами, взбунтовавшимися крестьянами и, возможно, правительственными войсками. Похоже, у дона частенько случались неприятности со сборщиками налогов. Ходили слухи, что в своих подвалах он прячет золото и серебро.

Когда первый барон Игеску, дядя нынешнего владельца, добавил к дому пристройки, он тоже не забыл о потайных ходах, которые, влившись в общую систему, соединили новые строения с центральной частью дома. Существование лабиринта потайных ходов ни для кого не было таким уж секретом: строительные рабочие немало судачили об этой причуде барона. Однако никаких планов дома не сохранилось, а работавшие в поместье строительные рабочие теперь были или мертвы, или слишком стары, чтобы хоть что-то помнить.

Настенная панель, закрывшаяся у него перед носом, как раз и вела в такой потайной ход. Возможно, ему специально ее показали. Возможно, это подстроенная бароном ловушка. Впрочем, есть возможность, что Долорес показала ему проход по собственной воле. Но зачем? Как бы то ни было, он решил пойти этим путем.

Насущной проблемой было найти способ открыть потайную дверь. Он прощупал и простучал панель. Нигде ни малейшего намека на выступ или отверстие. Внезапно Чайлд резко обернулся: ему показалось, что за его спиной что-то шевельнулось. Однако никого там не было. Детектив увидел только свое отражение в огромном зеркале, занимавшем полстены в дальнем конце комнаты.

ГЛАВА 13

С этим зеркалом было что-то не так. Оно не искажало отражение, так как это делают зеркала в комнатах смеха. Искажения, если только их можно так назвать, были едва различимы. Все в этом зеркале менялось: картина на стене, кровать с балдахином и он сам. Словно все предметы, отраженные в зеркале, находились под водой, а он смотрел на все это сквозь иллюминатор. Отражение немного рябило, предметы воспринимались то нормально, то начинали искажаться и покачиваться, и все приобретало зловещий вид. Сам он в зеркале выглядел порочным, злобным, безжалостным.

Чайлд медленно подошел поближе. Его отражение, покачиваясь, тоже приблизилось. Отражение улыбалось. Чайлд неожиданно понял, что улыбается — и достаточно ехидно — он сам. Но улыбка в зеркале излучала какую-то извращенную любовь. Любовь на грани ненависти ко всему живому. Любовь, несущую разложение.

В этой улыбке чувствовался привкус отвращения, злобы и смерти. К горлу подкатил противный комок. Чайлду даже показалось, что у него начинается морская болезнь.

Пришлось отвернуться от зеркала, но при этом появилось чувство неуверенности и беспомощности, как будто человек с той стороны стекла вот-вот всадит ему в спину нож.

Его сильно раздражало и само зеркало, и отраженная в нем комната. Нужно выбираться отсюда. Если в ближайшее время ему не удастся открыть панель, он покинет комнату через дверь.

Искать скрытую защелку было бессмысленно. Возможно, запорный рычаг находился не на панели, а где-то в другом месте — может быть, за картиной.

На картине был изображен человек, похожий на Игеску — вероятно, его дядя. Чайлд приподнял картину, снял ее с крюка и поставил на пол. Но стена за картиной была гладкой, во всяком случае, скрытой кнопки, управляющей панелью, там не нашлось.

Он повесил картину на место. Когда он ее поднимал, ему показалось, что рама стала вдвое тяжелее. Комната будто высасывала из него силы.

Повесив картину и повернувшись, Чайлд замер на месте. Панель распахнулась внутрь, и внутри была тьма. Затем панель вновь стала закрываться. Чайлд подождал, пока она закроется полностью, и слегка повернул картину. Ничего не произошло. Тогда он резко приподнял раму, и панель тут же покорно распахнулась.

Чайлд не стал мешкать. Он подбежал к открывшемуся проему и решительно, но осторожно пощупал мрак ногой, убеждаясь, что пол там есть и он, пол, прочен. Затем сделал шаг во тьму, давая панели закрыться.

Детектив оказался в полной темноте. В застоявшемся воздухе пахло гнилыми досками, осыпавшейся штукатуркой и мышами. Принюхавшись как следует, можно было также различить легкий запах вечерних духов.

Луч фонарика осветил пыльный коридор шириной в четыре фута и высотой в семь. Коридор не заканчивался перед стеной холла, как он подумал вначале, черный колодец в конце коридора оказался лестницей вниз. Внизу находилась небольшая площадка, а на ее противоположной стороне начиналась следующая лестница, ведущая вверх — к проходу по другую сторону холла.

На противоположной стороне проход шел прямо футов пятьдесят, затем поворачивал. Чайлд медленно продвигался вперед, тщательно осматривая стены, потолок и пол. Это помогло ему обнаружить небольшую дверку.

Для потайной двери она была слишком мала и располагалась слишком высоко. Он открыл щеколду, выключил фонарь и медленно распахнул дверку, стараясь избежать скрипа петель. За ней находилось полупрозрачное зеркальное стекло, сквозь которое Чайлд увидел спальню. Тут же в спальню из холла вошла женщина тициановского типа. Она прошла мимо него в каких-то пяти футах и скрылась в другой двери. На ней было платье в больших красных цветах и босоножки.

Женщина оказалась очень красивой, от ее вида Чайлда словно током ударило. Такое чувство при виде женщин, которыми он не мог обладать, он испытывал всего лишь трижды за всю жизнь.

Чайлд стал нервничать, подумывая о том, что пора двигаться дальше. Но его удержало предчувствие, что если он немного подождет, то сможет узнать что-то очень важное. У женщины был слишком уж решительный вид.

Такой вид бывает у людей, которым предстоит сделать что-то особенное.

Чайлд приложил ухо к стеклу и уловил звуки мелодии Штрауса. Опять «Так говорил Заратустра»! Музыка, должно быть, доносилась из комнаты, в которую ушла женщина.

Обстановка спальни была, пожалуй, мрачноватой для молодой женщины. Спальня барона, из которой он прошел в потайной ход (если только та комната действительно принадлежала барону), без сомнения, больше подошла бы этой красавице. А уж это помещение никак не располагало к веселью, если не считать за веселую шутку то небольшое зеркало, сквозь которое он подглядывал. Снизу до высоты шести футов стены комнаты были обшиты темными деревянными панелями, выше начинались темные обои с бледными изображениями странных птиц, извивающихся драконов, Адама и Евы под яблоней. Рисунков змея не было.

Узор некогда пышного темного ковра на полу изрядно выцвел от времени. Большая кровать под балдахином опиралась на ножки, сделанные в форме лап дракона, покрывало на ней и сам балдахин были кроваво-красного цвета. На противоположной стороне комнаты находилось трехстворчатое зеркало, какие обычно ставят в примерочных магазинов одежды. Оно отражало окно, сквозь которое Чайлд смотрел в комнату. Вернее, оно отражало зеркало, висящее над большим красно-коричневым туалетным столиком.

Люстра, собранная из кусков почти нешлифованного кварца, мерцающая многочисленными темно-желтыми плафонами, не горела. Комната освещалась только торшером и настольной лампой. По углам лежала густая тень.

Чайлд ждал обливаясь потом. В узком проходе было жарко и душно. Запахи гнилого дерева, штукатурки и давно сдохших мышей усилились и перестали радовать обоняние, а запах парфюмерии совершенно выдохся. Когда Чайлд уже начал терять надежду что-нибудь увидеть, женщина вернулась.

Теперь она была совершенно нагой. Ее рыжие волосы свободно спадали на плечи и спину. В руках у нее была бутылка, которую она ласково сжимала за горлышко, часто поднося к губам. Женщина уверенно подошла к туалетному столику и остановилась, запрокинув голову.

Когда в бутылке осталось не больше двух дюймов жидкости, она поставила ее на столик и наклонилась к зеркалу.

Быстро стерев макияж, она стала всматриваться в зеркало, очевидно, выискивая дефекты в своем отражении. Чайлд поспешно отшатнулся, но затем вновь придвинулся к зеркалу. Если женщина и знала, что это зеркало с секретом, то, видимо, ей было все равно, есть ли кто-нибудь с той стороны стекла. Возможно, предполагалось, что чужих там быть не может. Вероятно, только барон мог знать об этом скрытом проходе.

Судя по улыбке, появившейся на ее лице, женщина осталась удовлетворена результатами инспекции. Она встала на цыпочки, внимательно оглядела свое тело и улыбнулась еще шире. Чайлд немедленно почувствовал половое возбуждение и неловкость за то, что подсматривает. Испытывать возбуждение было приятнее, чем стыдиться.

Женщина немножко повертелась перед зеркалом, покачивая бедрами. Затем погладила себя по ягодицам, подхватила ладонями груди снизу и нежно потеребила соски. Соски стали набухать и вскоре напряглись. У Чайлда тоже набухло и напряглось, но в другом месте.

Продолжая поглаживать грудь левой рукой, женщина опустила правую. Чуть-чуть раздвинув безымянным и указательным пальцами малые губы, она вложила между ними средний и прикоснулась к клитору. Несколько минут она энергично работала пальцем, затем неожиданно с выражением полного блаженства на лице запрокинула голову.

Чайлд почувствовал одновременно нечто вроде оргазма и отвращения. Наверное, подглядывать за женщиной в таких обстоятельствах было скверно. Ему очень захотелось уйти, но он мужественно объяснил себе, что находится здесь не из любопытства, а чтобы расследовать случаи похищения людей и их убийства.

Женщина продолжала поглаживать клитор и влажно-розовые половые губы. Неожиданно из глубины влагалища роказалось что-то, похожее на тонкий белый язык. Чайлд понял, что потрясен, хотя, честно говоря, чего-нибудь подобного ожидал.

Это был не язык. Скорее нечто, похожее на змею или угря. Какой длины было это, еще нельзя было с уверенностью определить, потому "что змеиное тело продолжало выползать. Кожа существа была белой и гладкой, совсем как женский живот, а само оно блестело от слизи.

Существо поднялось в воздух, подобно пенису во время эрекции, притронулось к животу женщины, опустилось на него и, изгибаясь и извиваясь, поползло вверх. А змееподобное тело все продолжало выползать из чрева. Вот это уже обвилось вокруг левой груди женщины… Тут Чайлду наконец удалось рассмотреть голову существа. Была она размером с мяч для гольфа, трогательно лысая, вокруг крохотных ушек — щеточка черных волос, перепачканных слизью. Еще на мордочке существа обнаружились две черные бровки — также покрытые слизью — и влажная черная бородка — как у Мефистофеля. Нос, подпертый сопливыми усами, был непропорционально большим и мясистым. Глаза казались черными. Впрочем, были они такими маленькими и посажены так глубоко, что казались бы черными, даже если б в действительности были ярко-голубыми. Рот был похож на маленькую щель; когда существо приоткрыло его, Чайлд успел заметить два ряда крохотных желтых зубов и красный язычок.

Хотя лицо было размером с фотографию на удостоверении, на нем ясно читалось зловещее выражение.

Губы женщины задвигались. Хотя Чайлд не мог ее слышать, он предположил, что она напевает. Змея продолжала ползти вверх, ее тело все выползало из розовой расщелины, обрамленной рыжеватыми кустиками. Вот она уже заползла на плечо, обвилась вокруг шеи, головка зависла в воздухе, глядя женщине в глаза.

Тициановская красавица повернулась, позволяя Чайлду полюбоваться ее профилем. На змею она смотрела с такой гордостью и любовью, словно тварь была ее пенисом. Ее длинные красивые пальцы поглаживали змеевидное тело. Одной рукой она нежно и крепко обхватила змея за шею около головы, другая рука скользила вниз и вверх по телу странного создания так, будто женщина продолжала мастурбировать — теперь уже по-мужски.

Змеевидное существо затрепетало. Головка дотронулась до нижней губы женщины. Казалось, что оно укусило женщину за губу, та отдернула голову назад, будто ужаленная. Затем она, открыв рот, наклонила лицо и засосала змеиную голову в рот. Чайлд не мог пошевелиться. Он подумал: как это существо там во рту дышит? Затем до него дошло, что тому, наверное, еще труднее дышать, когда оно, свернувшись, лежит во чреве.

Хотя у существа и есть нос, по-видимому, он ему нужен не для дыхания. Кислород поступает к нему из системы кровообращения женщины через соединяющие их тела кровеносные сосуды.

Эта голова раньше принадлежала взрослому мужчине; по непонятной причине Чайлд интуитивно был уверен в этом. Теперь, при помощи какого-то невероятного средства, голову уменьшили до размера мячика для гольфа и посадили на туловище змеи, или его тело было трансформировано, или… Чайлд потряс головой. Да разве все это возможно? Может, его опять накачали наркотиком? Сначала зеркало, теперь эта змея…

Тело змеи изогнулось, головка выскользнула изо рта, змея стала покачиваться, как кобра перед флейтой. Тем временем женщина запустила руку в рот и вытащила вставную челюсть. Ее губы запали, она сразу постарела. Прежде чем она успела положить зубы на столик, змея рывком кинулась в беззубый рот, ее тело изогнулось, и она начала скользить вперед и назад между ее губами.

Сначала движения змеиного тела были медленными, затем они ускорились. Женщина побледнела, по ее телу прошла волна дрожи, глаза полуоткрылись, веки затрепетали, взгляд застыл, дрожь усилилась. Она попятилась, пока не уперлась в кровать. Тут она рухнула спиной на красное покрывало; одна нога осталась на полу, вторая поднялась в воздух. Минуты полторы ее тело содрогалось.

Когда она затихла, змея выскользнула изо рта и поднялась в полный рост, покачиваясь из стороны в сторону. Затем она опустилась на грудь женщины и начала покусывать ее сосок.

Руки женщины приподнялись, как сонные птицы, встревоженные шумом, затем успокоились.

Змея тоже затихла и начала медленными зигзагами втягиваться обратно в темно-рыжий кустарник, волоча за собой головку.