Экзорцизм - Образ зверя

Волчица поскользнулась и с разбега ударилась плечом в тело мертвого самца. Чайлд воспользовался этим и сделал выпад. Лезвие вонзилось в плечо волчицы, она зарычала и оскалилась. Чайлд навалился всем своим весом на рукоять, уперевшись ногами в доски пола. Лезвие ушло глубоко в тело зверя, но, еще прежде чем кончик рапиры заскрипел о пол, волчица затихла. Хрипло дыша, словно его легкие нуждались в смазке, Чайлд выдернул клинок и вытер лезвие о шерсть. Он поднял фонарь и осветил тела волков, желая убедиться, что они мертвы. На его глазах силуэты волков расплывались„теряя очертания. Чайлд рассмотрел, на чем поскользнулась волчица. Это была лужица его спермы.

С дальнего конца коридора, откуда до того появились волки, приближались голоса. Чайлд бросился бежать по проходу в надежде, что они будут слишком заняты борьбой с пожаром, чтобы преследовать его. Коридор под прямым углом пересекся с другим, и Чайлд свернул налево. Танцующий впереди луч фонаря выхватил стенную панель и новый запорный механизм. С рапирой в руке он скользнул в потайную дверь, но не смог удержаться и чихнул. Черт, теперь любой, кто бы ни оказался в комнате, если только он не глух, будет знать о его присутствии.

Эта комната была просторной и с очень высоким потолком — настолько высоким, что, должно быть, поднималась до высоты второго и третьего этажей. Стены комнаты уходили чуть ли не к самой крыше. Они были обшиты панелями темного — очевидно, мореного — дуба, и под самым кроющимся в тенях нотолком шли гигантские дубовые балки. Половицы паркета также были из темного дуба. Тут и там на полу лежали волчьи и медвежьи шкуры.

Каркас кровати составляли восемь тесаных колод; как и положено кровати, к каркасу крепилось изголовье и изножье, но вместо матраса тут имелся настил.

На планках разместилась громадная дубовая колода со стесанными углами. Грубо — топором и зубилом — в ней была проделана выемка. Углубление было достаточно большим, чтобы в нем мог поместиться взрослый мужчина. Мужчина там и помещался. В выбоине лежал барон, по шею укрытый медвежьей шкурой. Матрасом ему служила земля, на земляной же насыпи, служившей ему подушкой, покоилась и голова барона.

Барон лежал на спине, его большой тонкий нос будто смотрел прямо в потолок. Нижняя губа чуть отвисла, обнажились длинные белые зубы. Лицо у него было странного серовато-зеленого оттенка, как будто он только что умер. Возможно, причиной тому был странный зеленоватый свет, лившийся от трех толстых зеленых свечей, которые были установлены по углам колоды-гроба.

Чайлд откинул медвежью шкуру. Барон был наг. Чайлд положил ему руку на грудь — никакого движения. Он попробовал нащупать пульс на запястье — сердцебиения не было. Чайлд интереса ради оттянул левое веко лежащего, но увидел только белок закатившегося глаза.

Оставив барона, Чайлд подошел к окну и отдернул большие пыльные шторы. Два огромных французских окна затеняло что-то серое. День уже занялся, но свет за окном был тусклым, как будто ночь оставила по себе несмываемый след. Небо было темно-серым с вившимися по нему тут и там серо-зелеными облачками.

Чайлд заглянул во мрак под кроватью. Там оказалась грубо сработанная дубовая крышка гроба. Он похолодел. Мертвая тишина, потрескивание горящих свечей, тяжелое темное дерево кругом, огоньки, которые как будто разбрасывали вокруг себя не свет, а тени, грубая, скорее даже архаичная обстановка комнаты и ее похожий на труп обитатель, которого он вполне ожидал тут увидеть, а увидев, все равно вздрогнул от неожиданности — все окутывало его будто саваном. Собственное дыхание царапало ему горло.

Возможно, эта комната воспроизводит обстановку в карпатском родовом замке барона? И почему кругом сплошь примитивно обработанный дуб? И почему столь грубой работы гроб, когда Игеску в состоянии позволить себе самое лучшее?

Некоторые предметы в комнате соответствовали суевериям (он теперь знал, что это далеко не суеверия). Назначение других предметов оставалось неизвестным.

У Чайлда мелькнула догадка, что комната была построена и обставлена в соответствии с традициями, гораздо более древними, чем те, что приписывали нечистой силе даже средневековые легенды, что колоду, дуб и свечи использовали задолго до того, как получили свое название Карпатские горы, задолго до того, как возникла в качестве римской колонии Румыния, задолго до того, как была воздвигнута мать всех городов — Вечный Рим. А возможно, и задолго до того, как первые говорящие на индоевропейских языках люди начали распространяться со своей прародины на земли, которые через несколько тысячелетий будут называться Австрия и Венгрия. Архетип этой комнаты, архетип лежащего в колоде — в той или иной форме существовал в Европе и в иных землях, когда люди говорили еще на языках, канувших теперь без следа, когда говорившие на них люди еще использовали каменные орудия.

Каково бы ни было происхождение таких, как Игеску, независимо от того, насколько близко или отдаленно он напоминал существо, порожденное фольклором, легендами и суевериями, при свете дня барон ничем не отличался от покойника. Солнечные лучи несли в себе силу, отвечавшую за временную задержку анимации или какой-либо активности. Возможно, причиной этого странного сна являлся какой-то другой связанный с солнечной энергией феномен. Или, может быть, наоборот, все дело в отсутствии луны? Нет, последнее — не слишком логично, поскольку луну нередко можно видеть в небе и днем тоже. Возможно, правда, наличие иного светила значительно снижает влияние луны.

Не будь Игеску вынужден, он ни за что не прекратил бы поисков Долорес и Чайлда в потайных ходах дома. И опять же, если он знает, что они бродят где-то на свободе, он должен был позаботиться о том, чтобы не быть особенно уязвимым в дневное время.

Чайлд еще более похолодел, если не считать жаркой точки между лопаток, фокуса чего-то, что, спрятавшись невесть где, пристально смотрело ему в спину.

Он быстро огляделся по сторонам, внимательно осмотрел потолок, где к дубовым балкам льнули темные тени, еще раз заглянул под кровать, за немногие стоявшие по стенам комнаты стулья — ничего.

В ванной тоже никого не было. В соседней комнате, находящейся за массивной дубовой дверью в западной стене, тоже ничего живого не было, только в дальнем углу стоял массивный гроб из красного дерева с золотой окантовкой и ручками из листового золота.

Чайлд поднял крышку гроба, совсем уже приготовившись обнаружить там тело. Однако гроб был пуст. Или он служил убежищем тому, кто вынужден был спать днем, или его использовал в чрезвычайных случаях сам барон. Чайлд отвернул краешек атласной обивки и тоже нашел под ней землю.

Он вернулся в обшитый дубом зал. Внешне за время его отсутствия ничего не изменилось. И все же гнетущая тишина как будто потрескивала. Как будто вмешательство «иного» создавало разреженную атмосферу, которая тут же излишне сгустилась. Тени внезапно стали казаться гуще, зеленый свет свечей стал более темным и еще более зловещим.

Сжимая в руке рапиру, Чайлд застыл в дверях. Он даже задержал дыхание, чтобы лучше слышать.

Что-то вошло в эту комнату, то ли из потайного хода в стене, то ли через дверь в стене западной. Чайлд сомневался, что оно могло попасть сюда через потайной ход, поскольку поставленный там страж атаковал бы его прежде, чем он, Чайлд, попал в усыпальницу барона.

Значит, это нечто находилось в соседней комнате и, должно быть, наблюдало за ним через какое-то отверстие или щель; их Чайлд вполне мог и проглядеть. Оно не бросилось на него сразу же, как только его увидело, поскольку он не пытался причинить вреда барону.

Возможно, это неприятное ощущение было всего лишь следствием перенапряжения и издерганных нервов. Чайлд не видел ничего необычного, вообще ничего, что могло бы вызвать у него столь острое чувство опасности.

Однако барон не заснул бы, оставив свой гроб без охраны.

ГЛАВА 19

Чайлд шагнул вперед. Стояла мертвая тишина, но он каким-то шестым чувством ощущал нарастающее напряжение. Казалось, вокруг раздается сухое потрескивание, словно некое тело вторглось в магнитное поле… Подняв рапиру, Чайлд стал медленно приближаться к огромному дубовому гробу, примявшему простыни. Потрескивание усилилось; он осторожно заглянул под кровать. Никого!

В это мгновение на-спину обрушился страшный удар. Чайлд рухнул на пол, потом с трудом перекатился. Он не смог удержаться от крика: спину и ноги словно поджаривали на медленном огне. Пересилив себя, Чайлд вскочил и отпрыгнул в сторону. Позади не смолкало рычание и фырканье. Он медленно обошел кровать. Рука все еще сжимала оружие. Странно, что Чайлд не выпустил клинок при падении. Во всяком случае, он поступил так неосознанно. Что ж, на сей раз мускулы сработали без приказа рассудка.

Это был великолепный грациозный зверь, внушавший и ужас и восхищение. Черно-белый пышный мех; в неотрывно следящих за противником желто-зеленых глазах отражался зловещий свет горящих свечей. Оскаленная черная пасть, ряд острых желтоватых клыков. Он казался небольшим для леопарда, но, несмотря на скромные для своей породы габариты, вызывал немалый страх, хотя Чайлд надеялся, что привык к потрясениям и неожиданным поворотам. Зверь прятался внутри гроба, прильнув к телу Игеску, терпеливо дожидаясь, когда враг подойдет поближе.

Сейчас он вновь припал к днищу гроба и глухо зарычал. Глаза излучали ярость, на лапах поблескивали выпущенные когти.

Внезапно зверь пружинисто прыгнул, покинув свое убежище. Чайлд перегнулся через неподвижное тело барона и выставил вперед клинок. Леопард напоролся на рапиру, лезвие проткнуло шею. Перед глазами Чайлда мелькнули когти, бессильно скребущие по воздуху, но зверь не мог дотянуться до своего убийцы. Все же могучая лапа выбила из руки рапиру, и Чайлд рухнул на спину.

Когда он поднялся на ноги, леопард уже бился в агонии. Вернее, самка леопарда. Жизнь медленно покидала могучее тело, словно птицы, одна за другой слетающие с веток векового дуба.

Чайлд задыхался; тело сотрясала дрожь, сердце колотилось так, словно хотело вырваться из груди. Он уперся в неподвижное тело ногой и с трудом выдернул лезвие. Затем забрался на постель и подобрался к гробу, крепко сжимая рапиру обеими руками, направив ее острием вниз. Он держал оружие, как монах, отгоняющий Силы Зла, — крест. Кто знает, возможно, он сейчас действительно выполняет подобную миссию?

Собрав все силы, Чайлд вонзил клинок в тело барона. Лезвие прошло сквозь плоть и пробило сердце. Клинок пронзил тело и застрял в дереве.

От страшного удара мертвец содрогнулся, голова откатилась набок. И все! Из свежей раны не пролилось ни капли крови. Ни стона, ни вздоха.

Казнь совершилась с помощью стали, а не осинового кола, как полагалось бы. Однако рукоятка рапиры образует крест. Чайлд надеялся, что священный знак имеет большее значение, чем материал, из которого изготовлен предмет, положивший конец вампиру. А может, символика никакой реальной помощи не оказывает? Что, если поверья, согласно которым живого мертвеца, Носферату, можно уничтожить, лишь пробив ему колом сердце, а крест лишает его силы, ошибаются?

В романе «Дракула», который Чайлд читал много лет назад, говорилось, кажется, что вампиру нужно обязательно отрубить голову.

Наверняка из всего обилия легенд, окутывающих подобные создания, многое — ложь или сказка; масса фактов так и осталась тайной. Но выдумки это или нет, сейчас он делал и постарается сделать все, чтобы барон никогда больше не поднялся из гроба. Ну а леопард? Обычный дрессированный зверь, которого Игеску держал в качестве охраны? Чайлд подозревал, что это была Панчита Посьотль либо Ребекка Нгима, уж очень он казался маленьким. С другой стороны, маловероятно, чтобы Панчита — родом из Мексики, чьи предки несомненно говорили на исконном наречии своего народа, приняла такую форму, скинув человеческое обличье. Скорее она стала бы ягуаром! Нет, либо это настоящий зверь, либо африканка Нгима, а может, китаец Пао.

Как бы там ни было, никаких метаморфоз с трупом животного пока не произошло. Все-таки перед ним обычный выдрессированный зверь — гроза грабителей.

«Господи, я еще сомневаюсь! — воскликнул он про себя. — Никаких вампиров, оборотней — волков или леопардов — в природе не существует! Возможно, встречаются психопаты, воображающие себя кровососами, либо так называемые энергетические вампиры. Но сказочное создание, способное к перевоплощению!.. Немыслимо даже представить себе, каким образом такое может происходить! Кости должны приобрести эластичность, потом вновь затвердеть, изменения затронут даже структуру клетки. Фантастика! Ну, может, у них по-иному устроены кости… Хорошо, а откуда берется энергия, необходимая для подобной метаморфозы? И даже если допустить возможность изменения формы тела, как быть с мозгом? Он ведь должен все время сохранять объем и конфигурацию, свойственную человеку!»

Чайлд окинул взглядом мертвого леопарда и вспомнил о волках. В их маленьких черепах поместился бы лишь мозг обычного животного.

Надо выкинуть наконец из головы всю эту ерунду! Его одурманили; все остальное — результат внушения!

Чайлд оглядел себя. Только сейчас он заметил, что леопард за несколько секунд схватки успел причинить ему гораздо больший ущерб, чем казалось вначале, — порвал рубашку, брюки. Детектив провел рукой по телу. Вся в крови! Боль и страх заставили тщательно обследовать раны. К счастью, зверь нанес гораздо более серьезный урон одежде, чем ему самому. Царапины оказались неглубокими.

Чайлд отправился в соседнюю комнату, оказавшуюся небольшим кабинетом, набрал охапку газет и журналов. Вернувшись в гигантское помещение, где стоял гроб, скомкал бумагу и обложил ею голову барона. Потом, обрызгав бензином из зажигалки образовавшуюся груду, а также волосы и грудь мертвеца, поднес крохотный огонек к гробу.

Распахнув широкие окна, Геральд развел еще один костер под дубовой обшивкой и третий — под левой стороной каркаса кровати. Добавив в разгорающееся пламя стул, он стал смотреть, как постепенно обугливается и чернеет старое дерево. Огонь пожирал гроб, по комнате стелился черный дым. Запахло палеными волосами и горящей плотью Игеску.

Бумага и капли бензина помогли поджечь занавески. С большим трудом подтащив тело леопарда к костру, он бросил его в пламя. Обрызганная бензином голова мертвого животного яростно заполыхала; некогда блестящий, словно лакированный, нос поблек и растрескался от страшного жара.

Чайлд распахнул дверь в коридор. Там тоже было дымно, и черные облака смешались, образовав густую завесу.

Настоящая тяга отсутствовала, и вскоре дым заполнил комнату. Чайлд начал судорожно кашлять. Неожиданно, как будто спазмы в горле послужили неким стимулятором, все тело сотряс мощный оргазм. Словно раскаленная лава залила спину. Когда брызнула сперма, ему показалось, что вместе с ней наружу выплескивается обратившийся в жидкий огонь позвоночник.

Когда фаллос Чайлда извергнул последние капли семени, из полыхающего костра в центре комнаты раздался леденящий душу вопль. Чайлд резко повернулся, но разглядеть что-нибудь сквозь черный дым было невозможно. Значит, одно из существ, сожженных им, он напрасно посчитал мертвым. Оно жило до сих пор: страшные протяжные крики не умолкали!

И тут, прежде чем он успел отреагировать на новую опасность, раздалось странное похрюкивание и взвизги. Потом — отчетливый цокот копыт. Доски паркета под ногами задрожали. Через мгновение мощный удар подбросил его в воздух.

Оглушенный, не в силах опереться на ушибленную ногу, Чайлд с трудом сел и сразу зашелся в кашле. Снова сопение и визг, на этот раз громче, опять поскрипывает паркет. Надежно укрытый плотной завесой дыма, Чайлд успел откатиться в сторону. Существо, сбившее его с ног, с топотом рыскало вокруг в поисках пропавшего врага.

Чайлд пополз на четвереньках вдоль стены, пригнув голову к полу, чтобы поменьше вдыхать дым, к спасительным окнам. Хрюканье сменилось звуками кашля. Со страшным шумом втянув в себя задымленный воздух, существо вновь зацокало копытами.

Чайлд миновал угол, прокрался, прижавшись к стене, до следующего. Протянув вслепую руку, нащупал нижнюю часть рамы. Если память ему не изменяет, до открытых окон осталось еще футов десять.

Цоканье неожиданно смолкло. Существо — очевидно, свинья — застыло на месте. Потом — новая серия задыхающихся взвизгов. Сейчас в них угадывались угроза, вызов противнику. Снова яростный стук копыт, сопровождаемый громким шипением второй твари.

В комнате, скрытая от глаз Геральда плотной завесой дыма, разгоралась отчаянная битва. Стены несколько раз содрогнулись от ударов могучих тел, пол ходил ходуном, звуки тяжелых ударов, — словно сильная рука молотила по массивной плоти, — сопровождаемые громким потрескиванием горящего дерева, дополняли какофонию поединка.

Оставаться в горящем доме дальше было немыслимо, даже если бы Чайлд захотел увидеть, что происходит и как закончится невидимый бой. Дым прикончит его быстро, огонь — немного позже, так что надо побыстрее выбираться отсюда! Времени доползти до выхода не оставалось. Единственный шанс спастись — окна. Он смог открыть задвижку, толкнул раму и вылез наружу.

Чайлд повис на руках, потом разжал пальцы. Тяжелый удар, хруст веток… Он упал на куст и сломал его. Судя по ощущениям, пострадало не только растение! Он скатился на землю и с трудом поднялся. Левую ногу, уже пострадавшую от нападения огромной свиньи, пронзила боль. По крайней мере, крови не заметно.

Его сразу же охватил еще один оргазм — значит, по крайней мере детородные органы остались целыми и невредимыми! — так что, когда из окна, выломав раму, вылетели два вцепившихся мертвой хваткой друг в друга существа, он мог лишь беспомощно наблюдать за развитием событий. Сминая кустарник, на землю свалились мадам Грасачева и Магда Холиани и покатились по траве.

На крыльцо выскочили остальные обитатели дома.

Обе участницы поединка были покрыты кровоточащими ранами, их лица почернели от копоти. Магда в конце концов замерла у ног Чайлда и даже успела застать самый конец оргазма. Несколько последних капель спермы попали ей на лоб. Целительная мазь и благословение свыше! Несмотря на боль, он не смог удержаться от смеха.

Толстуха обрушилась на землю, как мешок с мокрой мукой, и сейчас лежала без сознания. Из ноги, прорвав кожу бедра, торчала серая кость. Из ушей и ноздрей сочилась кровь.

Чайлд перевел взгляд на крыльцо дома. Бендинг Грасс, Панчита Посьотль и О'Райли. Чайлд перечислил про себя отсутствующих обитателей логова: Игеску, Василий Хоркин, миссис Крачнер, Ребекка Нгима, Фред Пао, Вивьен Мабкруф, две горничные и баронесса. Кажется, он знает, куда делись первые трое. Василий и Крачнер погибли от его клинка, африканка, судя по всему, горела сейчас вместе с бароном. Где же другие?

Их выжившие приятели, столпившиеся у выхода, были в плачевном состоянии: одежда изорвана, волосы всклокочены, из многочисленных ран сочится кровь. Должно быть, сцепились с Магдой, миссис Грасачевой или Долорес. Как бы там ни было, они никак не выглядели обессиленными и сейчас явно пытались найти его. Возбужденно переговариваясь, соратники барона указывали на кусты, где он прятался.

Чайлд побежал к «роллс-ройсу», припаркованному на дороге в двадцати футах от него. Боль в ноге заставляла прихрамывать, но страх придал новые силы. Позади раздался крик, под ногами преследователей заскрипели деревянные ступеньки крыльца. Машина оказалась не запертой, ключ торчал в замке зажигания. Она с ходу завелась и рванулась с места. Подоспевшие как раз в этот момент Бендинг Грасс и О'Райли какое-то время бежали рядом, колотили по стеклам и протяжно, по-волчьи, выли, потом наконец отстали и заспешили к стоящему у дома красному «ягуару».

Чайлд быстро затормозил и дал задний ход, вдавив педаль акселератора в пол машины. «Роллс-ройс» ударил правым бампером О'Райли. За долю секунды, до того как автомобиль Чайлда прижал второго преследователя к «ягуару», тот успел развернуться. Смуглое широкое лицо индейца несколько мгновений смотрело на Чайлда сквозь заднее стекло.

Чайлд отъехал. Наконец он смог разглядеть распростертое тело. Бендинг Грасс рухнул на дорожку лицом вниз, его ноги превратились в красное месиво. Потом очертания фигуры стали неясными, она начала на глазах разбухать.

Наблюдать за происходящей метаморфозой было некогда. Он вновь затормозил, потом направил машину на О'Фэйтхэйра, пытавшегося подняться на ноги. Переехав О'Райли, он трижды прошелся колесами по телам злосчастного ирландца, Бендинг Грасса, Холиани и Грасачевой. Панчита Посьотль, что-то выкрикивая, грозила детективу сжатым кулаком, потом опрометью бросилась к зданию. Чайлд подъехал к крыльцу.

Из окон всех трех этажей левого крыла и центрального корпуса дома вырывались языки пламени, валил дым. Если огонь не унять, обитель барона сгорит дотла через пару часов. А тушить пожар было некому.

Чайлд повел машину к линии деревьев. Разворачиваясь перед тем как выехать на дорогу, ведущую в глубь чащи, увидел часть двора. Босая Панчита Посьотль, обе горничные и Вивьен, чье белоснежное тело и ярко-рыжая копна спутанных волос выделялись яркими пятнами на фоне сумрачного неба, спешили добраться до леса. Следом бежала нагая Долорес. Ветер развевал ее распущенные иссиня-черные роскошные волосы; на лице экзотической красавицы застыло выражение мрачной решимости. Преследуемых тоже переполняло это чувство, но оно было вызвано страхом.

Интересно, что произойдет, если она их догонит? Судя по всему, женщины, за которыми она гналась, в отличие от Чайлда, хорошо представляли последствия и имели веские основания избегать поединка. Детектив подозревал, что отсутствие баронессы и Пао объяснялось их встречей с разгневанной Долорес. Правда, их могла убить Магда или чудовищная мадам Грасачева… Скорее всего именно они превратились тогда в питона и огромную свинью и стали крушить все на своем пути.

Трое добежали до леса и скрылись среди деревьев.

Чайлд стукнул себя ладонью по лбу. Господи, неужели он поверил во все это нагромождение небылиц? Вампиры, оборотни, перевоплощения… Чушь!

Он снова обернулся. Машина сейчас ехала по возвышенности; отсюда были хорошо видны неподвижные тела Грасачевой и Бендинг Грасса. Индеец почернел, стал вдвое массивнее, так что вся одежда порвалась. Сейчас он явно походил на медведя. Кожа мадам стала темной, в ней тоже угадывалось что-то звериное.

В этот момент из-за дома выскочила черная лиса и бросилась в лес. Такой огромной Чайлду никогда не доводилось видеть! Она трижды тявкнула, повернула голову. Ее светящиеся глаза смотрели на него, пасть растянулась в усмешке.

И вновь, как при первом столкновении с Долорес, тело пронзил ледяной холод. Животное напомнило ему о том, что он когда-то читал о китайских оборотнях-лисах. Согласно поверьям, они теряют способность к превращению в людей, когда напиваются. Тогда за ужином барона явно беспокоило неумеренное поглощение вина китайцем. Почему? Может быть, он не хотел, чтобы Чайлд увидел, как тот превратится в лиса? Нет, очевидно, у хозяина дома все-таки имелись другие причины для раздражения. Ведь Игеску никак не думал, что «гость» когда-нибудь сможет покинуть их и рассказать обо всем, что произошло.

Чайлд пожал плечами. Хватит с него страшных тайн и потрясений. Надо поскорее выбраться отсюда! Его заставили поверить в то, что человек, весящий добрых сто пятьдесят фунтов, может «размягчить» тело, придать ему звериную форму, а во время метаморфозы сбросить больше двух третей, как бы сложив лишние фунты в гипотетический чемодан, чтобы при необходимости «надеть» их вновь. А если «чемоданчик» отсутствовал, избыточная масса следовала за владельцем, как невидимый хвост энергии, способной в любой момент послужить хозяину.

Перед ним находились ворота в первой стене, окружавшей владения барона. Чайлд выбрался из машины, открыл их, вновь забрался в автомобиль и последовал дальше. Вскоре показалась вторая ограда. Здесь он оставил «роллс-ройс», не забыв стереть тряпкой отпечатки пальцев, прошел в высокие ворота. Его «понтиак» стоял под деревом в самом конце дороги.

Чайлд разыскал спрятанные им ключи от машины — сколько же времени прошло с тех пор: день, неделя, месяц? — и сел за руль. По дороге он попытался подвести итоги своих злоключений. Он едет домой обнаженный, покрытый кровоточащими ранами. Все тело ноет, — кроме ненасытного фаллоса! Судя по состоянию, в котором до сих пор пребывает этот орган, он готов подарить хозяину очередной оргазм! О Господи! Но у счастливого обладателя подобного чуда осталось лишь одно желание — поскорее добраться до своей квартиры. И пусть весь мир, вместе со смогом и вереницей странных чудовищ, катится ко всем чертям!

Когда он проехал примерно полмили, мимо, по направлению к покинутой им горящей усадьбе, промчался черный «линкольн» с калифорнийскими номерами. В нем находились три парочки. Все шестеро отличались привлекательностью и изысканной одеждой; на напряженных лицах застыло озабоченное выражение. Чайлд был почти уверен, что они опаздывали на какое-то важное мероприятие, назначенное Игеску, либо кто-то из обитателей дома призвал своих соратников на помощь.

Чайлд мрачно усмехнулся. Что ж, они будут неприятно удивлены. А ему следует убраться подальше отсюда, и как можно быстрее!

Небо потемнело, раздался гром, засверкали молнии. Сильный ветер разорвал смог. Дождь очистил воздух и землю. Чайлд оставил машину в подземном гараже дома и на лифте поднялся на свой этаж. Он никого не встретил по дороге к своей квартире.

Закрыв дверь, он принял душ, переоделся в пижаму, закусил бутербродами с сыром и ветчиной и забрался в постель.

Прежде чем провалиться в забытье, он вспомнил, что с ним нет сумки с уликами. Он потерял ее где-то по дороге от спальни барона к собственной спальне.

ГЛАВА 20

Чайлд проспал беспокойным сном более полутора суток. Он вставал только для того, чтобы перекусить или сходить в туалет.

Его мучили кошмары, навеянные пережитым за последние дни, но некоторые сцены насилия оказались весьма возбуждающими. Толстенная мадам Грасачева, Магда, Долорес, оседлав его беспомощное тело, неистово двигались в бешеной пляске наслаждения; он со стоном пробуждался, извергая сперму на простыню. Часто он сам грубо мял покорное изнемогающее тело Сибил, других любовниц или некоей безликой женщины, а по крайней мере дважды насиловал животных — волчицу и самку леопарда.

Проснувшись, Чайлд попытался разобраться в своих сновидениях. Согласно учению Фрейда любой сон, как бы ужасен он ни был, выявляет скрытые желания.

Когда он наконец стряхнул с себя остатки смертельной усталости, пижама и простыни оказались мокрыми насквозь, но зато действие афродизиака-свечи закончилось. Как счастлив был Чайлд, разглядывая свой бессильно опущенный, съежившийся пенис!

После завтрака и душа он просмотрел последние выпуски «Лос-Анджелес тайме». Жизнь в городе почти вошла в обычную колею. Газеты доставлялись вовремя; возобновился бизнес. Жители еще покидали город, но массовый исход прекратился. Однако морги были переполнены, каждый день кого-то хоронили, а полицейские участки пытались разобраться с потоком заявлений о пропавших без вести. В остальном все шло как обычно. Вновь собирались тучи смога, но, пока дул бриз, городу не грозили новые страшные испытания. Чайлд пробежал глазами заголовки и статьи, вынесенные на первые страницы.

Сибил так и не вернулась; обеспокоенный Чайлд связался с Сан-Франциско. На звонок ответила сестра Сибил Черрил. Она сообщила, что у них умерла мать, и Сибил ожидали на похороны. Очевидно, как только ей сообщили горестную весть, она сразу собралась и покинула квартиру, но не смогла достать билет на самолет, а машина как назло не заводилась. Поэтому Сибил перезвонила им и сказала, что появится с другом, который тоже хотел уехать из города.

Кого она имела в виду? Неизвестно… Сибил была просто в исступлении и отчаянно пыталась перед отъездом связаться с ним, но после пяти неудачных звонков оставила бесполезные усилия. Полиция сообщила, что, по их сведениям, данный индивидуум не пострадал ни в одном из многочисленных инцидентов.

Чайлд попросил Черрил не беспокоиться. Сейчас многие считаются пропавшими; Сибил наверняка скоро вернется живой и невредимой. Он сам не бросит поисков, пока не найдет ее, и так далее, в том же духе.

Повесив трубку, он почувствовал себя опустошенным. Это чувство не покидало его и на следующий день. Чайлд признался себе, что за все время ему не удалось узнать ничего нового: «друг» Сибил, с которым, как он предполагал, уехала бывшая жена, некий Ал Портхауз, заявил, что не видел ее уже две недели.

Чайлд решил временно прекратить-поиски и заняться другими неотложными делами. Он выяснил, что усадьба Игеску сгорела, хотя дождь не дал пожару уничтожить дом полностью. Ни в его развалинах, ни во дворе или в лесу, окружавшем особняк, не нашли никаких мертвых тел. Сумки с уликами, потерянной им во время бегства, тоже не обнаружили.

Он вспомнил о встреченном на дороге автомобиле с шестью пассажирами, явно спешившими добраться до владений Игеску. Кем бы ни были эти люди, они тщательно убрали все свидетельства трагедии.

А что произошло с Долорес?

Он съездил к усадьбе. Поскольку вход опечатали, снова пришлось перелезть через стену. Поиски ничего не дали. Полиция, конечно, ничего не знала о том, что с ним произошло. Он сказал им только, что однажды встречался с бароном. После допроса следователь заявил, что не может понять, куда исчезли все обитатели дома во главе с хозяином, но пока никакой информации не поступало. Так что на сегодняшний день единственная версия состоит в том, что после отъезда барона, его личного шофера, секретарши и слуг в неизвестном направлении особняк случайно сгорел, а его владелец может объявиться со дня на день.

Чайлд вернулся поздним вечером. Открывая дверь, он рассеянно размышлял о том, как хорошо было бы уехать туда, где по крайней мере несколько лет можно не бояться смога, и не сразу отреагировал на надрывающийся телефон. Он зазвонил, как только детектив вошел в квартиру.