Джеймс Мартин, который так же, как и другие, был поражен словами этого одутловатого человека в шлафроке, не может скрыть свое изумление. "Мистер Мэнор, прошу вас: не надо насмехаться над нашей участью, мы и так много перенесли. Поэтому, будьте добры, скажите прямо, зачем надзиратель привел нас к вам".
      "Мой дорогой друг, а вы, должно быть, тот, кого ваши товарищи называют Писателем, не так ли?" Он хватает руку Мартина и пожимает ее, а сам говорит: "Разве вы не знаете, что о вашем побеге напечатаны статьи в двух самых влиятельных газетах нашего города, "Лондон кроникл" и "Лондон газетт", и многие люди высказывают мнение, что вы боролись за свою свободу так упорно и мужественно, что было бы стыдно и позорно, если вы теперь утратите ее и вас повесят на одной из виселиц Лондона. И я намереваюсь направить письмо, чтобы установить контакт с одним из моих влиятельных друзей, который спасет вас от виселицы. Ну что вы на это скажете?"
      На этот раз слово берет Джеймс Мартин: "Мой великодушный господин, конечно, ваши слова радуют нас, но позвольте сказать, что мы так долго находились вдали от Англии и не знаем, кто вы".
      "О дорогой друг, откуда вам это знать? Незадачливая судьба из-за нехватки денег отняла у меня право выступать наряду с моими учеными коллегами на судебных заседаниях в Эдинбурге. Но я еще поддерживаю лучшие отношения с моими прежними друзьями и знакомыми не только в Эдинбурге, но также в судах на Боу-стрит и в Олд-Бейли, где будет слушаться ваше дело. И я намерен помочь вам". Он достает с пола бутылку и наливает стакан. "Позвольте мне, мистер Мартин, выпить стакан за ваше здоровье и здоровье ваших товарищей".
      Мартин говорит устало и сдержанно: "У нас нет денег, сэр".
      "Здесь нельзя установить предел, - отвечает мистер Мэнор. - Я должен только заручиться вашим словом, что, если благодаря моим связям мне удастся спасти вас от виселицы, я получу какое-то вознаграждение за хлопоты от вашего благотворителя".
      Одновременно мистер Мэнор обещает им, что он благодаря своему дружескому контакту с надзирателем, мистером Арчером, создаст им более сносные условия, чем многим другим в Ньюгейте, и просит всех их поставить свое имя или знак под документом, который составлен по этому поводу. Конечно, Мэри отделяют от ее товарищей-мужчин, но все получают столь приличные условия в камерах, что впоследствии Батчер говорит на суде, что он ощущал, как будто "из ада попал в небесное царство при переводе в Ньюгейт". И конечно, он единственный заключенный в истории британского судопроизводства, который произнес такие слова.
      Мэнор написал письмо о беглецах из Ботани-Бея своему прежнему коллеге Джеймсу Босвелу, эсквайру, владельцу поместья Аучинлек в южной Шотландии, троюродному брату его величества короля Георга III и в то время довольно ничтожному человеку в Лондоне, адвокату, который не выиграл ни одного дела в лондонских судах, любителю изящной литературы (его работа о докторе Джонсоне ныне признается наилучшей в этом жанре), но более или менее презираемому, хотя сам он и его окружение выражают это следующим образом: "Подобострастный и бессовестный, пошлый и педантичный, ханжа и пьяница, одолеваемый фамильным тщеславием и безудержным прославлением достоинства прирожденного джентльмена... все, что другие люди хотели бы скрыть, за что они были бы повешены, если бы это стало известно, - все это эта развращенная душа рассказывала всему свету".
      Этот большой толстый увалень сначала был гвардейским офицером. Военная карьера ему не удалась. Затем он попытался добиться известности как опытный донжуан, но для этого он не обладал соответствующей внешностью и не имел денег, так что данный путь тоже совершенно не увенчался успехом и последствиями эксперимента оказались алименты и венерические болезни. Далее он, будучи одним из шотландских пэров, решил стать политиком, членом палаты лордов. Но никто не принимал его всерьез. Когда он наконец обосновался в качестве адвоката в Лондоне, в возрасте 50 лет он выполнял такую работу, которую в других адвокатских конторах выполняет младший клерк или стажер. Однако обо всем этом он пишет без стеснения в своих дневниках, одновременно столь же откровенно порнографических, сколь и слезливо сентиментальных. По странному капризу судьбы эти дневники обнаруживают спустя почти двести лет. И здесь нам открывается совершенно иной облик Джеймса Босвела - филантропа, намного опережавшего свою эпоху, который осмеливался писать сам для себя как самостоятельно мыслящая личность о том, каковы были условия жизни в Лондоне в последние два десятилетия восемнадцатого века.
      2
      Дневники Босвела и их исследование, проведенное профессором Фредериком Поттлом, открыли связь между Босвелом и Мэри Брайент. И речь идет не о литературном произведении детективного жанра, а о правдивой истории. Дневники Босвела, содержащие материалы об истинном облике этого человека, в настоящее время хранятся в Йельском университете в США, где покойный Фредерик Поттл занимал должность профессора английской литературы. Дневники Босвела имели столь откровенный характер (теперь это определяют словом "порнография"), что было немыслимо издать их в конце восемнадцатого века, не говоря о более поздней, викторианской эпохе. После смерти сыновей Босвела поместье Аучинлек было унаследовано группой дам из полузнати, которые презирали все, связанное с памятью их дедушки. Портрет Джонсона, нарисованный сэром Джошуа Рейнольдсом [56] и поныне считающийся одним из шедевров британского портретного искусства, был унесен из гостиной на чердак и поставлен лицом к стене. Это, конечно, вряд ли удивит нас, так как в то время многие так называемые благовоспитанные люди из образованных классов, скорее всего, предпочитали закрывать глаза на правду жизни. На том же чердаке был обнаружен большой деревянный ящик с дневниками и письмами Босвела.
      Как известно, в сбмом сыром платяном шкафу сохраняются кости мертвецов, но редко случалось, чтобы спустя много лет на каком-нибудь скелете сохранилось столько живой плоти, как в рассматриваемом случае - с Босвелом. Многими странными и витиеватыми путями всплыли документы Босвела, некоторые из них использовались в качестве упаковочной бумаги в одном из магазинов в Булони [57], другие были обнаружены эксцентричным американцем старшим лейтенантом Ральфом Хейуордом Исхемом, который приобрел их за столь большую сумму, что сам обанкротился. Чтобы возместить убытки, он продал их Йельскому университету, где профессор Поттл получил возможность изучать их. Исхем проследил родословную Босвелов до старинного поместья Малахайд в Ирландии. В течение многих месяцев он обследовал весь замок, его угловые башни, многочисленные чердачные помещения, погреба, стенные шкафы и старые сундуки и в 1937 году нашел на чердаке над конюшней деревянный ящик, в котором, как он вначале полагал, лежали крокетные молотки. Оказалось, между прочим, что среди прочих бумаг там хранились последние дневниковые записи, сделанные Босвелом незадолго до своей кончины. Там он рассказал о помощи, оказанной им Мэри Брайент, которую он называл Мэри Брод, и четырем остальным участникам путешествия на "Надежде". Между страницами дневника лежали несколько листьев сарсапарильи в небольшом конверте с надписью, сделанной рукой Джеймса Босвела: "Листья из Ботани-Бея, используемые как чай". Благодаря этому дневнику Босвела стала известна судьба Мэри и ее товарищей по возвращении в Англию. Листья сарсапарильи были подарены Йельским университетом библиотеке имени Митчелла в Сиднее, где они находятся и поныне.
      3
      Джеймс Босвел не терял времени: на следующий день он сообщил в тюрьму Ньюгейт и подарил Мэри Брайент фунт стерлингов и широкопузую бутылку "напитка, с помощью которого мы, шотландцы, устанавливаем знакомство".
      "Позвольте мне обратить ваше внимание на дезертиров из Ботани-Бея", продолжает он в письме тюремному надзирателю, так как самое разумное установить добрые отношения с этим неприятным человеком (при встрече он сразу же даст ему несколько шиллингов). "Теперь вы хорошенько позаботьтесь о том, чтобы несчастные беглецы находились в приличных условиях, дружелюбно замечает сэр Джеймс. - В противном случае я буду вынужден жаловаться на вас, мистер Арчер".
      Надзиратель кланяется ему, когда он приходит с судебными документами. "Я сделаю, что могу, ваша милость, чтобы обеспечить всем необходимым этих дезертиров, пока их не повесят, - ухмыляется он. - В подтверждение истинности моих слов, будьте добры, спросите моего друга, мистера Мэнора, и вы поймете, что я говорю правду!"
      Капитан Эдвард Эдвардс собственноручно расписался в доставке своих узников в Ньюгейт. Их вид описан, о Мэри сообщается следующее: "Мэри Брайент, она же Брод, возраст 25 лет, рост 5 футов 4 дюйма [163 см], каштановые волосы, мертвенно-бледный цвет лица, уроженка Корнуолла, вдова".
      "Я хочу поговорить с заключенными. Будьте добры, сначала приведите женщину из дезертиров в следственное помещение".
      "С удовольствием, ваша милость". Надзиратель просит одного из помощников привести Мэри. Она вскоре предстает перед Босвелом, исхудавшая, измученная, убитая горем, с безжизненными глазами и в одежде, которая скоро превратится в лохмотья.
      Босвел дает понять, что она должна сесть перед ним. "Я буду пытаться помочь вам и вашим товарищам", - говорит он.
      Она посылает ему слабую улыбку в знак благодарности.
      "В одном вы должны быть уверены: вас не повесят! Статьи в газетах привлекли внимание к вашему делу, что показывает, что не может быть речи о смертной казни".
      "Я скорее бы предпочла, чтобы меня повесили, чем послали обратно в Порт-Джексон. Не дай бог пережить то же самое еще раз".
      "Этого не произойдет, моя дорогая, - повторяет Босвел много раз. - К сожалению, я не очень хорошо знаком с министром иностранных дел Генри Дандесом. Он хороший друг короля и мог бы добиться помилования. Но все же я попытаюсь устроить встречу с ним и поговорить о вашем деле".
      После того как Мэри отправляют в женское отделение, Босвел просит позвать мужчин. Он предлагает, чтобы они с Джеймсом Мартином как писателем подготовили отчет о своих впечатлениях, который он может представить в Олд-Бейли [58].
      Тот из судей в Олд-Бейли, перед кем, вероятно, предстанут дезертиры из Ботани-Бея и который в первой инстанции будет участвовать в решении их судьбы, - мистер Николас Бонд. Джеймс Босвел его тоже хорошо знает, поскольку он в течение многих лет неоднократно защищал карманных воров, угонщиков овец и похитителей торфа, то есть брался за дела, от которых многие другие адвокаты презрительно отказывались, потому что у обвиняемых не было денег. Мистер Бонд с большим удовольствием прочитал "Дневник путешествия на новые Гебридские острова" и "Жизнь Сэмюэла Джонсона" книги, написанные Босвелом, которые принесли ему признание в высоком литературном кругу, но юридической квалификацией этого ученого господина мистер Бонд вряд ли столь восхищен, потому что Джеймс Босвел, по правде говоря, проигрывал каждое дело, по которому выступал в качестве защитника. Николас Бонд во многих случаях ставил вопросы своим коллегам по суду Олд-Бейли, какова истинная причина того, что столь хорошо известный господин, принадлежащий к одной из лучших семей, стремится защищать интересы самых низов общества.
      Однако способность Босвела убеждать колоссальна, и на этой первой встрече с судьей Бондом он добивается того, что угроза смертного наказания исчезает и вместо этого "дезертиры должны быть отправлены в тюрьму его величества и оставаться там впредь до исполнения прежнего приговора", а это означает, что, когда предоставится возможность, их отправят обратно в Ботани-Бей. Прокурор, правда, не настаивал на смертной казни, но министр внутренних дел Ивен Непин, который считал своей обязанностью выявить свое отношение к делу, заявил, что, "хотя дезертиры не должны понести самое суровое наказание, предусмотренное законом, власти также не должны проявить к ним большую снисходительность, так как это легко может подействовать как поощрение для других к побегу".
      И вот они опять сидят в Ньюгейте, где им, может, придется пробыть годы, если Босвелу не удастся пробиться к влиятельному лицу, которое выхлопочет им королевское помилование. Конечно, их считают привилегированными заключенными, но при том жалком состоянии здоровья, в каком они находятся после долгих месяцев пребывания в трюмах кораблей и тюрьмах, не исключена опасность того, что они в большей мере, чем многие другие, подхватят страшную тюремную лихорадку. Эта болезнь, напоминающая малярию, особенно поражает заключенных, которые получают плохое питание, и она, как правило, имеет смертельный исход. За несколько лет до водворения "ботаников" в Ньюгейт Джон Говард написал классическую работу "Состояние тюрем", посвященную условиям содержания заключенных в британских тюрьмах, причем основное внимание было уделено Ньюгейту. Этот автор проделал путь в 42.033 мили, чтобы посетить тюрьмы Великобритании. Он предпочитал ездить на лошадях под открытым небом в надежде, что свежий воздух хоть немного устранит въедливое зловоние, остающееся в его одежде после посещения тюрем. "Страницы в моем дневнике часто столь запятнаны и склеены, что перед чтением мне приходилось час или два расправлять их перед огнем, и даже мое противоядие, маленькая бутылка с уксусом, после применения в нескольких тюрьмах стала отдавать этой омерзительной вонью".
      В начале августа 1792 года Джеймсу Босвелу удалось наконец получить аудиенцию у министра иностранных дел Генри Дандаса, который после короля был самым влиятельным лицом в стране и его обычно называли "королем Шотландии". Оба они в молодости вместе изучали право в Шотландии, но, как это часто случается со старыми товарищами по учебе, что-то произошло между ними, и Босвел для себя решил, что никогда не будет искать у Генри Дандаса помощи и поддержки. Однако теперь он потерял всякий стыд, чтобы помочь дезертирам, и договорился о времени аудиенции с секретарем Дандаса. Это время неудобно для Босвела, но он предпринимает путешествие в Корнуолл, чтобы встретить министра иностранных дел и представить дело, запавшее ему в душу, которое было для него важно. Дандас вскоре забыл об этой беседе и не появляется в своем министерстве. Босвелу пришлось написать ему короткое письмо, в котором он несколько обиженно дает понять, что, так как он не был принят, не может ли старый товарищ по учебе черкнуть ему несколько строк в Корнуолл о том, чтобы "несчастным путешественникам из Нового Южного Уэльса не причинили ничего дурного". Дандас ответил в коротком письме, что он пересмотрит дело.
      На это ушло от восьми до пятнадцати месяцев, но Босвел постоянно оказывал нажим, и 2 мая 1793 года в тюрьме Ньюгейт Мэри сообщили о помиловании и выпустили ее на свободу. Джеймс Босвел, который сам был малообеспечен, пытается предоставить молодой женщине какие-нибудь средства к существованию и пишет, между прочим, одному из своих товарищей по учебе, Вильяму Темплу, приходскому священнику в Корнуолле, не может ли он в приходе, где жила Мэри, и соседних приходах организовать сбор пожертвований для нее. Но приходит удручающий ответ, что родные Мэри известны в округе как угонщики овец и поэтому будет трудно заставить людей раскошелиться. Босвел подыскивает ей комнату на улице Литл-Титчфилд-стрит в Лондоне и посылает за ее 21-летней сестрой Долли, которая занята на подсобной работе на кухне у зажиточной лондонской семьи.
      Мэри страдает от упадка сил. Она не хочет оставаться в Лондоне и не хочет возвращаться домой в Фовей. Но Босвел настаивает, чтобы она вернулась в Корнуолл. Он обещает ей предоставить скромное ежегодное пособие в размере 10 фунтов стерлингов, которое он выплачивает ей до своей смерти, наступившей через несколько лет, и наконец отправляет ее на шхуне "Энн и Элизабет", которая 13 октября 1793 года выходит из Лондона и держит курс на Корнуолл.
      О последней встрече с Мэри Джеймс Босвел пишет в своем дневнике, который также содержит конверт с листьями сарсапарильи из Ботани-Бей. "Я поел дома и нанял экипаж до ее жилища на Литл-Титчфилд-стрит, где я захватил ее с баулом. Мой сын Джеймс сопровождал меня и ждал у мистера Дилли, пока я вернусь с верфи Биль в Саутуорке, где она должна была сесть на судно. Я провел с ней почти два часа, сначала в кухне, затем в баре трактира у верфи. Мы выпили по бокалу пунша, причем хозяин трактира и капитан судна пили вместе с нами".
      Босвел поднялся к ней на борт маленькой шхуны, где он заплатил за ее каюту. Наступило время прощания, и он стоит, несколько смущенный, рядом с ней.
      "Ты поплывешь сейчас совсем иначе, чем во время твоего последнего рейса на борту корабля", - говорит он.
      Она кивает головой и протягивает ему маленький пакет из кармана своей кофты. "Мне нечего вам подарить, сэр, - говорит она. - Единственный способ, которым я могу выразить свою благодарность за все, что вы сделали для меня и моих товарищей, - это дать вам эти листья дикого чайного растения".
      В то время как Джеймс Босвел осторожно разворачивает пакет, Мэри рассказывает, что она сама собирала их в роще за Рыбачьей бухтой в районе Сиднея. "Я надеялась, что они помогут нам, когда у нас не будет другой еды. Мы заваривали их как чай. Однако, как видно, они недостаточно помогли, так как не только Вил, но и оба наших ребенка и многие наши товарищи погибли. Теперь вы должны взять их на память обо мне".
      У Босвела на глазах выступают слезы, когда он благодарит ее. "Я всегда буду хранить этот маленький пакет между страницами дневника, - говорит он, - и думать о тебе, глядя на них".
      И вот они тоже обнаружены через полтораста лет. В этом месте дневника есть запись: "Мэри сказала, что она была в очень скверном настроении, и досадовала, что покидает меня; она не была уверена, что родственники примут ее хорошо. Я утешал ее, насколько мог, и напомнил ей, что она может рассчитывать на получение от меня 10 фунтов стерлингов в год и что она должна известить меня в случае, если не получит деньги. Поскольку она не умела писать, я показал ей, как нарисовать буквы М и Б так, чтобы я понял, что она сама продиктовала письма, которые будет мне посылать. Я видел, что она хорошо устроилась в каюте, и пожелал ей счастливого пути".
      С этими строками из дневника Босвела Мэри Брайент исчезает из нашего повествования. Из записей в церковных книгах приходов Фовей и Лоствитхиль совершенно определенно вытекает, что женщина по имени Мэри Брайент обвенчалась с Ричардом Томасом в Сент-Бридже в 1807 году. Это могла быть наша Мэри в возрасте 42 лет.
      Джеймс Босвел, впрочем, не забыл и четырех других узников Ньюгейта. Узнав, что губернатор Филлип прибыл в Англию, Босвел навещает его и одновременно продолжает просить министра внутренних дел Непина ускорить пересмотр дела. Когда 2 ноября 1793 года он возвращается домой после деловой встречи в городе, все четверо сидят и ожидают его в его квартире. В конце концов их помиловали и выпустили на свободу.
      Джон Батчер отправил прошение о том, чтобы вернуться в Новый Южный Уэльс. Как рядового Новоюжноуэльского корпуса его снова отправляют через океаны, и 5 сентября 1795 года он получает 25 акров земли в округе у Питерхем-Хилла, недалеко от Рыбачьей бухты, где некогда жили Мэри и Вил с двумя детьми и был задуман план побега.
      Приложение
      Сведения об участниках побега
      Супруги Вильям и Мэри Брайент с сыном Эмануэлем и дочерью Шарлоттой. Дочь родилась на борту каторжного транспортного судна "Шарлотта" в 1787 году. Вил и Мэри обвенчались сразу же после прибытия в Сидней, и большую часть времени они принадлежали к привилегированным "бескандальным каторжникам". Вильям был несправедливо приговорен к наказанию 100 ударами кнутом, это глубоко потрясло его, он утратил достоинство и начал пить, что по прибытии в Ост-Индию возымело печальные последствия. Он был первоначально осужден на смертную казнь за то, что занимался контрабандой. Наказание было заменено семью годами каторжных работ в Новой Голландии. Мэри, урожденная Браунд или Брод, была дочерью рыбака из общины Фовей на Корнуолле, но в Плимуте она приняла участие в ограблении и вместе с двумя приятельницами приговорена к смертной казни, которая была заменена на семь лет каторжных работ в недавно основанной королевской колонии на другом конце мира. Во время побега ей 21-22 года.
      Джеймс Мартин, прозванный также Писателем, потому что пишет письма от имени неграмотных в Ботани-Бее. Ему во время побега 31 год. Он ирландец. Его приговорили к семи годам ссылки за кражу 11 нарезных винтовых болтов. Он написал подробный дневник путешествия, который впоследствии был утрачен, но он еще раз описал свои впечатления в документе под названием "Меморандум", который позволил в общих чертах восстановить путь "Надежды".
      Джеймс Кокс, около 35 лет, приговорен к пожизненному заключению за кражу бриллианта. По современным представлениям его считали бы мошенником международного класса, и в нем есть что-то от гангстера. У него замечательные способности к языкам; он, между прочим, бегло говорит по-голландски. Он единственный из беглецов, имеющий деньги, что позволило ему финансировать побег. Во время побега он выступает как "предводитель на суше".
      "Предводителем на море" был бывший пират, моряк Вильям Мортон, он же Морж, прозванный так за висящие книзу усы, или просто Шкипер. Ему лет 55. Он служил в качестве мичмана на пиратском судне. За участие в нападении на британский военный корабль его должны были повесить, но ему случайно удалось вместо смертной казни отделаться пожизненным заключением.
      Сэмюэл Бёрд, он же Джон Симс, показывает на суде, что ему 35 лет, но на самом деле он гораздо моложе. Он принадлежит к низшим слоям общества. В шесть лет его из сиротского приюта отправляют работать на угольную шахту. Он убегает в Лондон и становится карманным вором. За кражу его схватили и приговорили к семи годам каторжных работ в Новой Голландии.
      Нат (Натаниэл) Лилли - боязливый ирландец на четвертом десятке. Приговорен к смертной казни за кражу рыболовной сети, но этот приговор был заменен семью годами ссылки на каторгу.
      Джон Батчер, 49 лет, - сельскохозяйственный рабочий из Хертфорда. Осужден на каторгу за то, что стащил молочного поросенка у помещика. Это тип крепкого крестьянина; он умеет различать следы зверей и искать пресную воду. Он единственный вернулся в Новую Голландию, где стал колонистом.
      Вильям Аллен, по прозвищу Старик, в тюрьме Ньюгейт показывает, что ему 55 лет, но на самом деле он старше 60. Осужден за кражу 29 носовых платков из магазина в Норидже. Приговорен к семи годам ссылки.
      Все 11 человек благополучно добрались до острова Тимор в Ост-Индии.
      ПРИМЕЧАНИЯ
      Если не указано другое - прим. автора.
      1. Неточное выражение редактора, который, по-видимому, писал этот очерк. В СССР до данного труда были изданы только две названные книги А. Фальк Рённе и никаких больше. К настоящему времени положение не изменилось, если судить по сведениям из Российской Книжной палаты. (Прим. выполнившего OCR.)
      2. В 1788 г. на шлюпе "Баунти" капитан Вильям Блай отправился в Полинезию для выполнения особого поручения английского Адмиралтейства. Он должен был взять на Таити саженцы хлебного дерева и доставить на Антильские острова. Трудные условия морской службы, плохое питание, нехватка пресной воды и, главное, жестокость капитана побудили команду судна поднять мятеж. Взбунтовавшиеся матросы высадили Блая и с ним 18 членов команды, не осмелившихся нарушить корабельный устав, в баркас вместе с запасом продовольствия и пресной воды. Понимая, что о возвращении на родину не может быть и речи, так как бунта на военном корабле не прощают, моряки с "Баунти" после шести месяцев, проведенных на Таити, решили начать новую жизнь. Они разделились на две группы. Одна из них пожелала поселиться на одном из отдаленных островов Тихого океана. Матросы обманом завлекли на судно красивых таитянских девушек и, проплыв 1300 миль, добрались до острова Питкэрн, где основали самостоятельную общину, которая существует до сих пор. Другую группу моряков с "Баунти", которая предпочла остаться на Таити, впоследствии арестовали, им было предъявлено обвинение в мятеже, большей частью малообоснованное, и всех этих лиц повесили без суда и следствия. (Прим. пер.).
      Из книги А. Фальк-Рённе "Слева по борту - рай" (М.: Наука. 1980. - 221 с.) следует, что повесили только троих, а многих просто помиловали. (Прим. выполнившего OCR.)
      3. В переводе книги А. Фальк-Рённе "Слева по борту - рай" другая транслитерация названия острова: не Питкэрн, а Питкерн. В Большом атласе мира (1987 г.) именно Питкэрн. (Прим. выполнившего OCR.)
      4. В переводе книги А. Фальк-Рённе "Слева по борту - рай" транслитерация фамилии главного героя "Баунти" другая: не Кристиан, а Кристчен. Правильнее кажется Кристиан. (Прим. выполнившего OCR.)
      5. В переводе книги А. Фальк-Рённе "Слева по борту - рай" другая транслитерация названия острова: не Тофоа, а Тофуа. В Большом атласе мира (1987 г.) именно Тофуа. (Прим. выполнившего OCR.)
      6. Голотурии (подтип "Свободноживущие иглокожие", класс "Морские кубышки"; около 900 видов) - морские донные животные, у которых при прикосновении сильно сжимается тело, становясь у многих форм похожим на кубышку или огурец (поэтому другие их названия - "морские кубышки" или "морские огурцы"). Питаются мелкими животными и растениями у дна. Съедобных голотурий называют трепангами.; обычный размер от 10 до 40 см. (Прим. выполнившего OCR.)
      7. В книге "Слева по борту - рай" А. Фальк-Рённе приписал эти слова другому собеседнику. С ним тогда был почему-то не Девенпорт, а Беркли: "Но провести на нем послеобеденный отдых вряд ли было бы приятно, - смеется Беркли...". Ни о каком Девенпорте не упоминается вообще. Таким образом, труды писателя во многом приобретают характер художественного вымысла. (Прим. выполнившего OCR.)
      8. Скорее всего, здесь имеется в виду хардейбергия однолистная (Hardeubergia mo-nophylla). В тексте оставлено название "сарсапарилья". (Прим. пер.)
      9. Секстант (в морском деле - секстан) - астрономический угломерный инструмент, применяемый в мореходной и авиационной астрономии. Лимб секстанта составляет 1/6 часть окружности. (Прим. выполнившего OCR.)
      10. Квадрант - старинный угломерный астрономический инструмент для измерения высоты небесных светил над горизонтом и угловых расстояний между светилами. Лимб квадранта составляет 1/4 часть окружности. (Прим. выполнившего OCR.)
      11. Библиотека названа в честь Томаса Митчелла (1792-1855) английского исследователя, который провел четыре экспедиции по Австралийским Альпам и внутренним районам Австралии. (Прим. пер.)
      12. "Первая флотилия" была отправлена в мае 1787 г. из Англии в составе 11 парусных судов, на борту которых находилось более 1000 человек, из них 3/4 - каторжники. В январе 1788 г. корабли бросили якорь в заливе Ботани, но вскоре стоянка была перенесена немного севернее, в залив Порт-Джексон. Этот день, 26 января, считается датой основания Сиднея и официально празднуется как День Австралии.
      13. Золотой Берег - территория в Западной Африке у Гвинейского залива, населенная народностями ашанти, эве, люси, га и другими, которые несколько столетий вели борьбу с английскими колонизаторами. В 1957 г. на территории Золотого Берега и западной части соседнего Того образовалась республика Гана. (Прим. пер.)
      14. Шиллинг - монета и счетно-денежная единица Великобритании до перехода на десятичную денежную систему в 1971 г. Равнялась 12 пенсам, или 1/20 фунта стерлингов. (Прим. выполнившего OCR.)
      15. Экспедиция Кука находилась в районе Ботани-Бей с 20 апреля до 6 мая 1770 г. Здесь впервые произошла встреча европейцев с австралийскими аборигенами. (Прим. пер.)
      16. По-видимому, неточный перевод. В то время и еще лет пятьдесят спустя в тюрьмах и работных домах "трепали пеньку" - распускали старые канаты, а не тросы. (Прим. выполнившего OCR.)
      17. Пандан (панданус) - род древовидных растений семейства пандановых. От разветвленных стволов отходят придаточные, так называемые ходульные, корни. Около 600 видов; главным образом в тропиках Восточного полушария. Плоды некоторых панданов идут в пищу, жилки листьев - материал для плетения. (Прим. выполнившего OCR.)
      18. Название здания Центрального уголовного суда Великобритании в Лондоне. (Прим. пер.)
      19. Сомнительный тезис. Все-таки самыми дерзкими попытками колонизации являются авантюры Кортеса и Писсарро в XVI в. С горсткой людей в огромных отлаженных государствах-империях. (Коммент. выполнившего OCR.)
      20. Спитхед - восточная часть пролива Солент, отделяющего остров Уайт от Великобритании, находится близ Плимута. (Прим. пер.)
      21. На большинстве других транспортных судов первой флотилии мужчины оставались закованными в кандалы во время своего плавания из-за попытки заключенных захватить корабль "Скарборо". В последующие 50 лет такие попытки предпринимались неоднократно, но каждый раз они жестоко подавлялись, а мятежников вешали на реях. Однако в 1797 году корабль "Леди Шор", шедший из Англии в Новую Голландию, имея на борту 66 заключенных женщин и 2 мужчин, был захвачен взбунтовавшейся командой. Он был приведен в Монтевидео в Южной Америке, где испанцы конфисковали его и отдали женщин в услужение испанским аристократам.
      22. Капстад - голландское название Кейптауна. В конце XVIII в. - центр Капской колонии, основанной выходцами из Голландии. В 1806 г. колония была захвачена англичанами и решением Венского конгресса 1814-1815 гг. закреплена за Великобританией. В настоящее время третий по численности населения город Южно-Африканской Республики. (Прим. пер.)
      23. Пояс сороковых широт Южного полушария славится сильными штормами, что дало основание для названия "ревущие сороковые"; имеет широкую известность в кругу моряков. (Прим. пер.)
      24. Фрегаты "Буссоль" и "Астролябия" под командой графа Жана Франсуа де Лалоп де Лаперуза отправились из Франции 1 августа 1785 года в научную экспедицию по Тихому океану. Лаперуз вышел в этот океан южнее мыса Горн и затем обследовал побережье Северной Америки от Аляски до Монтерея, пересек Тихий океан до Филиппинских островов, оттуда продолжал путь к северу до Камчатки, где в то время часто встречались торговцы пушниной. Здесь он получил почту с распоряжением плыть в залив Ботани, чтобы выяснить, основали ли англичане там колонию.