16

Через час я получил сообщение от Гарри, и мы снова встретились в кофейне «Дутор».

— Что ты раскопал? — сразу потребовал я.

— Все очень странно.

— Что значит странно?

— Во-первых, диск защищен от копирования, причем такой защиты я не встречал.

— Тебе удалось загрузить файл?

— Сейчас речь не об этом. Шифровка — отдельная история. Содержимое диска невозможно скопировать или переслать по Интернету.

— То есть с оригинала можно сделать только одну копию?

— Одну или несколько, точно сказать не могу, суть в том, что нельзя снимать копии с копий. Внуков в этой семье не будет.

— То есть файл нельзя переслать по электронной почте или вывесить на форуме?

— Да, если попробовать, данные исказятся, и их будет невозможно прочитать.

— Так, это кое-что объясняет, — проговорил я.

— Что именно?

— Например, почему они так носятся с этим диском. Почему спешат его вернуть. Раз файл нельзя копировать и рассылать, значит, опасность заключена только в диске.

— Правильно.

— А теперь скажи, почему системный администратор разрешил снять одну копию? Почему бы вообще не запретить копирование? Разве так не безопаснее?

— Безопаснее, но и рискованнее. Вдруг что-то случится с оригиналом? А при таком варианте остается резервная копия.

— Ладно, ясно. Что еще странного?

— Ты и сам знаешь, шифровка.

— И что с ней?

— Шифровка странная.

— Давай поконкретнее.

— Когда-нибудь слышал о решетчатом кодировании?

— Боюсь, что нет.

— Шифровальщик располагает данные в определенном порядке, совсем как узор на обоях. Только на обоях узор один и тот же и повторяется всего в двух измерениях. В шифре все гораздо сложнее: больше и повторяющихся элементов, и измерений. Чтобы найти ключ, нужно выявить систему, то есть порядок повторения.

— Более-менее ясно. Как продвигается расшифровка?

— Пока сложно сказать что-то определенное. В Форт-Миде я сталкивался с решетчатым кодированием, но в этом случае все как-то странно.

— Слушай, если я еще раз услышу это слово...

— Понял, прости... Я сказал «странно», потому что последовательность не физическая, а скорее музыкальная.

— Ничего не понимаю.

— Ну, узор чем-то напоминает ноты. И вообще драйвер распознал диск как музыкальный, а не информационный. Так что узор странный, хотя весьма симметричный.

— Думаешь, получится найти ключ?

— Пока ничего не получается. Если честно, я в тупике.

— В тупике?! После стольких лет работы в АНБ ты в тупике?

— Это не шифр, а какая-то мелодия, — оправдывался густо покрасневший Гарри. — Мне нужен человек, разбирающийся в музыке.

— Музыкант? — задумчиво повторил я.

— Да, музыкант. Тот, кто хорошо знаком с нотной грамотой.

Я промолчал.

— Помощь Мидори пришлась бы весьма кстати.

— Я подумаю, — неуверенно пообещал я.

— Да уж, подумай.

— А сотовые? Что-нибудь выяснил?

— Я как раз думал, спросишь ты или нет... Когда-нибудь слышал о «Синненто»?

— Вроде нет.

— Ну, это слово можно перевести как «вера» или «убеждение». Так называется политическая партия. Последний звонок кендоиста был в ее штаб-квартиру. Этот номер введен в кнопку быстрого набора на обоих телефонах. — Гарри улыбнулся совсем как фокусник, предвкушающий, как достанет из шляпы кролика. — Нелишне будет знать и что «Убеждение» оплачивало телефонные счета кендоиста.

— Гарри, ты просто чудо! Что еще?

— Значит, так: в 1978 году «Убеждение» основал Тоси Ямаото. Родился он в 1948 году, единственный сын в очень уважаемой семье, корнями уходящей в кланы самураев. Его отец был офицером императорской армии, а после войны организовал компанию, занимающуюся выпуском переносных средств связи. Первые образцы сбывались многочисленной родне и верхушке дзайбацу, а во время Корейской войны папаша сколотил неплохой капитал — его оборудованием пользовалась вся американская армия.

Дзайбацу, или промышленными и финансовыми конгломератами, до войны управляли самые влиятельные семьи Японии. После войны Макартур срубил дерево, а вот корни остались.

— В юности Ямаото занимался музыкой и провел несколько лет в Европе, обучаясь игре на фортепиано. Похоже, парень весьма одаренный. Когда ему стукнуло двадцать, папа решил, что музыки хватит, и послал продолжить образование в Штаты. Ямаото окончил Гарвард со степенью магистра управления бизнесом и руководил филиалом компании в США, когда умер старик. Наш парень вернулся в Японию, продал компанию, а на вырученные деньги основал «Убеждение» и выставил свою кандидатуру в парламент.

— Ямаото — музыкант? Может, он как-то связан с шифровкой диска?

— Не исключено.

— Прости, продолжай.

— Судя по всему, папины боевые друзья и безупречная репутация оказали влияние на политические взгляды Ямаото. «Убеждение» превратилось в союз правых сил; в 1985 году наш музыкант стал депутатом от Нагано, однако в следующем году переизбран не был.

— Да, в Японии в парламент избирают не за интересную предвыборную программу, а за умение поддакивать правящей партии.

— Именно эту истину пришлось усвоить Ямаото. Впервые получив депутатский мандат, он постоянно рвался на трибуны, требуя отмены статьи девятой конституции, чтобы наша бедная страна могла создать свою армию и выгнать американцев с военных баз. Воспитание национального самосознания, преподавание в школах синто и так далее, и тому подобное. А после поражения запел совсем иначе: о том, как будет строить дороги, поднимать сельское хозяйство, увеличивать дотации пенсионерам и малоимущим. В общем, совершенно другой политик. Даже о националистических взглядах на время позабыл! Так что через год Ямаото снова оказался в парламенте, где благополучно пребывает и по сей день.

Похоже, по-крупному «Убеждение» не играет. Ни разу не слышал, чтобы они вступали в коалицию с ЛДП. Вряд ли за пределами Нагано кто-нибудь их знает. Однако на своем поле Ямаото действует очень умело. Во-первых, у «Убеждения» начисто отсутствуют финансовые проблемы благодаря папиным деньгам, не иначе. Во-вторых, он очень разумно распределяет государственные дотации. Округ Нагано — район в основном сельскохозяйственный; Ямаото в оба глаза следит за тем, чтобы крестьяне получали субсидии, и готов оторвать голову тому, кто попробует ввезти в страну китайский рис. А в-третьих, он пользуется поддержкой синтоистов.

— Синтоисты, — задумчиво повторил я. Синтоизм — анимистическая религия, которая в милитаристской Японии превратилась в национальную идеологию. В отличие от христианства или буддизма синтоизм исповедуется только в Японии. Когда Гарри заговорил о синтоистах, в душу закралось смутное подозрение. В чем же дело? И тут я обо всем догадался...

— Теперь понятно, как они узнали, где я живу! Сколько раз видел, как монахи просят милостыню в метро на линии Мита. Они за мной следили и потихоньку выяснили, где мой дом. Черт побери, как же я об этом не подумал?! А еще каждый день давал им по сто иен, вот дурак!

— Откуда они узнали, что ты пользуешься именно линией Мита?

— Думаю, они и не знали. Немного везения, немного информации от Хольцера плюс мои довоенные фотографии, и все получилось. Увидев меня у Кодокана, они могли предположить, что я живу где-то неподалеку. В непосредственной близости от школы расположены станции всего трех линий, так что им оставалось только привлечь побольше монахов и запастись терпением. Черт, здорово они меня накрыли!

Да, нужно отдать синтоистам должное, поработали на славу! Вся беда в том, что статичную слежку обнаружить практически невозможно. Как я мог догадаться, что монахи за мной следят? Ничего необычного они не делали... Совсем как зона защиты в баскетболе: игрок с мячом прорывается в чужую оборону, а вокруг него, куда ни глянь, защитники. Если защитников много, любая атака захлебнется.

— Зачем синтоистам Ямаото и его партия?

— Ну, у монахов много приверженцев. Им принадлежат крупные храмы, они получают государственные субсидии и спонсорскую помощь и даже в состоянии оказывать покровительство партиям. А политика Ямаото означает больше власти для монахов.

— Думаешь, синтоисты спонсируют «Убеждение»?

— Да, отчасти, хотя дело не только в этом. Синто — основа программы «Убеждения». Партия добивается, чтобы его преподавали в школах, а также предлагает монахам и полицейским сформировать союз по борьбе с преступностью. Не забывай, что до войны синто было национальной идеологией и фактически проповедовало ксенофобию. С каждым днем у него все больше поклонников, хотя за пределами Японии практически никто о нем не знает.

— Ты сказал, их штаб-квартира в Сибакоене?

— Именно.

— Ясно. Пока ты занят расшифровкой, мне понадобится кое-что из оборудования: генератор излучения, лазер, динамик и передатчик, если удастся проникнуть в здание. Нужно понять, чем живут наши друзья из «Убеждения».

— Зачем?

— Хочу собрать побольше информации. Чей это диск? Кто за ним охотится? С какой целью? Чем больше знаю, тем проще защитить себя и Мидори.

— Чтобы воспользоваться лазером и генератором, нужно подобраться совсем близко к зданию. О передатчике даже не говорю. Это опасно! Почему бы тебе не подождать, пока я взломаю код? Может, в файле вся нужная информация?

— Времени нет. А что, если ты найдешь ключ через неделю или не найдешь вообще? А за мной тем временем охотится ЦРУ, якудза и целая армия монахов-синтоистов. Они знают, где я живу, как выгляжу, чем занимаюсь... Время работает против меня — нужно срочно что-то делать.

— Может, лучше на некоторое время уехать из страны? Когда взломаю код, вернешься. Что тебя здесь держит?

— Во-первых, я должен позаботиться о Мидори, а она уехать не может. По собственному паспорту ей путешествовать нельзя, и сомневаюсь, что у нее есть фальшивый.

Гарри кивнул.

— Слушай, что между вами происходит?

Я не ответил.

— Так я и знал! — сказал покрасневший парень.

— Разве от тебя что-нибудь укроется?

Гарри покачал головой.

— Поэтому ты не хочешь, чтобы она помогла взломать код?

— Неужели у меня на лице все написано?

— Вообще-то нет.

— Ладно, я поговорю с Мидори.

— Она бы очень помогла...

— Знаю. Я и не ждал, что ты справишься...

Гарри поник, а потом увидел, что я улыбаюсь.

— Поверил, поверил! — ликовал я.

17

Гарри нанял мне фургон по фальшивому паспорту, я дожидался на его квартире. Странное место: техники всевозможной полно, а удобств никаких. Помню, он рассказывал, как с помощью счетов за электричество полиция вычислила квартиру, в которой выращивали марихуану. Оказывается, оборудование по созданию микроклимата потребляет огромное количество электроэнергии. Вот Гарри и не держит ничего, кроме холодильника и микроволновой печи.

Когда он вернулся, мы вместе погрузили оборудование. Ну и техника у нас, чертовски сложная! Лазер реагирует на вибрацию оконных стекол, которая возникает, если в комнате идет разговор. Затем данные передаются в компьютер, где преобразуются в слова. Генератор излучения улавливает мельчайшие изменения температуры стекла, помогая понять, есть ли в комнате люди.

Покончив с погрузкой, я поставил фургон на платную стоянку. Теперь в Сибуйю, к Мидори!

Купив по дороге бутерброды, я попал в отель в районе часа, и мы наскоро пообедали. В общих чертах сообщив девушке о том, что сегодня случилось, я подарил ей темные очки и палантин. Сейчас она все примерит, а через два часа мы встретимся у дома Гарри.

Когда я приехал, мой помощник как раз занимался диском Кавамуры, а через полчаса зазвонил домофон.

— Кто? — хрипло спросил Гарри.

— Это я, — ответил женский голос.

Я подошел к окну, а Гарри, пропустив гостью в подъезд, открыл дверь и вышел на лестницу. Чем раньше узнаешь, кто к тебе идет, тем лучше.

Через минуту он вернулся вместе с Мидори.

— Это Гарри, мой друг, я тебе о нем рассказывал. Он слишком много времени сидит за компьютером и немного стесняется. Когда узнаешь его поближе, он очень милый.

— Приятно познакомиться, — кивнув, вежливо сказала Мидори.

— Мне тоже очень приятно, — ответил Гарри. Он часто-часто заморгал, и я понял, что парень нервничает. — Пожалуйста, не слушайте Джона! Во время войны на нем испытывали лекарства, и он состарился раньше времени.

Вот тебе и стеснительный парень! Оказывается, ничто человеческое ему не чуждо.

— Разве это из-за лекарств? — невинно спросила Мидори.

Она ему подыгрывает, значит, все в порядке. Гарри победоносно улыбнулся: отомстил за мой прикол в кофейне!

— Ладно, похоже, вы поладите! — вмешался я, опасаясь, что неожиданная общительность Гарри зайдет слишком далеко. — Не будем терять времени. Вот что предстоит сделать... — И я пересказал Мидори свой план.

— Мне это не нравится, — честно призналась девушка. — А если монахи тебя заметят? Слишком рискованно.

— Никто меня не заметит!

— Лучше дай нам время разобрать музыкальный шифр.

— Мы с Гарри обо всем договорились. У вас свое дело, у меня — свое. Так будет гораздо эффективнее.

Я подогнал фургон к штаб-квартире «Убеждения» в Сибакоене, к югу от правительственного квартала в Касумигасеки. Партия занимает часть второго этажа довольно большого здания. С помощью лазера можно будет установить, где именно чаще всего ведутся беседы, а потом мы с Гарри выясним, о чем речь и какие комнаты занимает «Убеждение». Точно также можно узнать, когда в офисе не бывает народа. Думаю, около полуночи, значит, именно в это время их лучше всего навестить и поставить «жучок». У меня с собой мини-камера, поэтому я смогу увидеть каждого посетителя. А вдруг кто знакомый появится?

Фургон я оставил у противоположной стороны Хибия-дори. Стоянка запрещена, но не думаю, что здесь кого-то штрафуют.

Не успел я установить технику, как в окно постучали. Выглянув, я увидел копа в форме с дубинкой в руках.

Черт побери! Я примирительно поднял руки, однако коп решительно закачал головой.

— А ну-ка выходи!

Техника установлена у водительского сиденья, так что со стороны копа ее не видно. Я быстро перелез на соседнее сиденье и вышел из машины.

Кроме копа, меня ждали трое. Темные очки, бесформенные куртки, а в руках автоматы. Судя по экипировке, эти парни — профессионалы, и если начну сопротивляться — пристрелят. У всех троих исцарапанные мочки, значит, передо мной кендоисты, а с тем, что стоит ближе всех, мы уже встречались. Этот плосконосый уродец вошел в фойе дома Мидори, после того как я избил ее незадачливых похитителей. Один из громил поблагодарил полицейского, и тот поспешно ретировался.

Плосконосый знаком велел перейти вместе с ними через дорогу, и мне не оставалось ничего другого, кроме как послушаться. Хотя, если поведут в здание, смогу поставить «жучок». У меня с собой микропередатчик с липким слоем и динамик...

Не вынимая рук из карманов, парни повели меня к главному входу, а затем вверх по лестнице. На втором этаже Плосконосый прижал меня к стене и приставил к виску автомат, а его дружки обыскали, на передатчик при этом не обратив ни малейшего внимания.

Убедившись, что я чист, Плосконосый сделал шаг назад и от души пнул по яйцам. Не давая вздохнуть, он ударил в живот, а потом еще дважды по ребрам. Я упал на колени, чувствуя, что грудь разрывается от боли. В отчаянии я закрыл лицо руками, но один из дружков плосконосого схватил его за плечо.

— Все, хватит!

Неужели они играют в плохого и хорошего копа?

Они так и стояли несколько минут, позволив мне восстановить дыхание. Не успел я подняться, как меня снова будто сжали в тиски и повели по короткому коридору с закрытыми дверями по обеим сторонам. Остановились мы у самой последней, и плосконосый постучал.

— Войдите!

Меня втолкнули в просторный кабинет, обставленный в традиционном японском стиле. Светлая мебель, дорогая керамика, а на стенах ханга — гравюры в деревянных рамах. В углу вычищенный до блеска кофейный столик, а рядом небольшой кожаный диванчик и кресла. Благополучие и чистота — вот о чем говорил этот кабинет, именно такой образ жизни пропагандирует «Убеждение». Наверное, когда приходят посетители, Плосконосого и его дружков прячут в подвале...

В дальнем конце кабинета письменный стол. Я не сразу узнал сидевшего за ним мужчину. Просто в прошлый раз он был совсем по-другому одет.

Куроби из Кодокана! Тот самый, что донимал антиамериканскими бреднями.

— Здравствуйте, Джон Рейн! — со слабой улыбкой приветствовал он. — Вот так встреча!

— Ямаото, — кивнул я.

Поднявшись, он обошел вокруг стола. Неспешные движения, пластика тигра перед прыжком — все это я заметил еще в Кодокане.

— Спасибо, что пришли! Я уже начал беспокоиться...

Вот это уже гораздо ближе к истине!

— Простите, что не позвонил.

— Ничего страшного. Звонка я и не ждал, зато предполагал, что вы сможете перехватить инициативу. Даже на татами вы стремитесь постоянно атаковать, а в оборону переходите, только чтобы пустить пыль в глаза.

Кивнув громилам, Ямаото велел им подождать за дверью, и они послушно вышли; один Плосконосый задержался и окинул меня ледяным взглядом.

— Я чем-то обидел этого уродца? — спросил я, потирая ребра. — Что-то он не слишком тепло меня встретил...

— Он чем-то вас обидел? Я запретил вас трогать, но этому, как вы изволили выразиться, уродцу непросто себя сдерживать. Исикава, кендоист, которого вы убили в переулке, был его другом.

— Очень жаль, — сочувственно хмыкнул я.

Ямаото покачал головой, будто гибель Исикавы была сущим пустяком.

— Пожалуйста, присядьте, — предложил он. — Хотите чего-нибудь выпить?

— Нет, спасибо, пить не хочется. И я лучше постою.

— Прекрасно понимаю, что вы задумали, Рейн-сан. Я же видел, какой вы быстрый! Поэтому за дверью и ждут трое вооруженных мужчин на случай, если вы сможете меня одолеть. — Он самодовольно улыбнулся, вспоминая подробности нашего поединка. — С удовольствием сразился бы с вами еще раз, только времени нет. Так что почему бы вам не устроиться поудобнее и не обсудить со мной нашу общую проблему?

— Общую проблему?

— Да, проблема у нас одна. Вы прячете то, что я ищу, или знаете, где эта вещь находится. Как только я ее получу, вы перестанете быть помехой, и мы разойдемся мирно. Если у вас ее нет, ситуация сильно усложнится.

Я молчал, ожидая продолжения.

— Нам действительно нужно поговорить, — не выдержал паузы Ямаото. — Присядьте, пожалуйста.

Я кивнул и устроился в кожаном кресле, опустив руки в карманы. Пусть думает, что я смирился. А пока можно включить передатчик... Неизвестно, чем все это кончится, но по крайней мере Гарри все услышит. Готово, осталось только ждать.

— Благодарю вас, — церемонно произнес Ямаото, присаживаясь на диванчик. — А теперь скажите, как вы меня нашли?

Я равнодушно пожал плечами.

— Этот ваш Исикава вломился ко мне в квартиру и пытался убить. Я забрал его сотовый и выяснил, что он связан с вашей партией. Остальное обнаружилось само собой, тем более что, по вашим собственным словам, парень я активный и инициативный!

— Исикава не собирался вас убивать, он хотел просто поговорить.

— Если то, что он со мной сделал, называется «поговорить», вам следует посылать подчиненных к Дейлу Карнеги[7].

— И тем не менее ему нужны были не вы, а диск.

— Диск?

— Не нужно считать моих людей идиотами! Мне прекрасно известно, что вы покрываете Мидори Кавамуру.

Я было испугался, а потом быстро сопоставил факты: люди, пробравшиеся в квартиру Мидори, работали на Ямаото. Сначала их интересовала только девушка: вдруг вместе с отцовскими ценностями она забрала и диск? И тут на сцене появился я: устроил драку, сорвал операцию и спрятал Мидори. Вот и пришлось членам партии «Убеждение» переключить внимание на меня.

— Она-то здесь при чем?

— В день смерти у Кавамуры был с собой диск, так что вполне вероятно, его дочь знает, где он сейчас находится. А она решила скрываться...

— Конечно, это же вполне естественно после того, как в ее квартире оказалась ватага плечистых ребят! Вы не допускаете, что девушка просто испугалась? Она знает, что находится в опасности, но по какой причине, понять не может.

— В ее положении обычный человек обратился бы в полицию, а она этого не сделала. Почему?

— Чего не знаю, того не знаю. Хотя и сам не особенно доверяю полиции.

— Где сейчас Мидори?

— Понятия не имею, она сбежала сразу после засады в ее квартире. Я думал, она у вас.

— Правда? Мои люди давненько ее не видели.

— Тогда, может, она у кого-то из друзей или вообще уехала из города... По-моему, Мидори очень испугана...

— Да... — переплетая пальцы, протянул Ямаото. — Видите ли, Рейн-сан, содержащаяся на этом диске информация опасна для Японии и очень полезна для ее врагов. Враги тоже ищут диск.

Я вспомнил, как Хольцер грозился сделать японское правительство и ЛДП марионетками США. Сколько высокомерия и надменности было в его голосе!

Но кое-чего я по-прежнему не понимал.

— Зачем вы приходили в Кодокан?

— Из чистого любопытства, — задумчиво проговорил Ямаото. — Хотел понять, что движет таким человеком, как вы. Знай я тогда, что наши пути скоро пересекутся, не стал бы искать встречи.

— Таким человеком, как я... Каким таким?

— Корнями уходящим в две совершенно разные культуры.

— Боюсь, я чего-то недопонимаю. Разве мы были знакомы до того момента, как я случайно натолкнулся на ваших людей в квартире Мидори?

— Да, конечно. Наверное, вы не в курсе, но время от времени я пользовался вашими услугами.

Через Бенни...

Боже, да этот парень — настоящая шлюха или, скорее, сутенер! Продавал меня направо и налево. Больше такого не допущу. Никогда!

— Видите, до сегодняшнего дня наши интересы полностью совпадали. Давайте же разрешим эту проблему и восстановим прежний статус-кво.

Да, Ямаото и впрямь хочет получить диск! Даже унижаться готов... Скорее бы Гарри расшифровал чертов файл!

— Вся проблема в том, что я не в курсе, где находится этот диск и что он собой представляет! — в притворном отчаянии воскликнул я. — Если бы знал, обязательно бы вам сказал, но я правда не знаю...

Ямаото нахмурился.

— Жаль, очень жаль... А дочь Кавамуры тоже не в курсе?

— Откуда мне знать?

— В этом-то вся и проблема. Видите ли, пока я не получу диск, девушка остается под прицелом. Для Мидори гораздо лучше, если он вернется ко мне.

На секунду я почти поверил Ямаото: если вернуть диск, Мидори будет в безопасности.

Но ведь в игру вовлечены и другие стороны, и они-то не узнают, что диск уже не у Мидори, Да и какие гарантии у меня остаются? Под обещание вернуться с диском Ямаото меня не отпустит, а где находятся Гарри и Мидори, я не скажу. Как поведет себя лидер партии «Убеждение», получив диск? Вдруг начнет подчищать хвосты и убирать ненужных свидетелей?

— И все-таки мне кажется, вы ошибаетесь, — проговорил я. — Зачем Кавамуре отдавать диск дочери? Он ведь не стал бы намеренно подвергать ее опасности, верно?

— Может, все произошло случайно? Повторяю, очень подозрителен тот факт, что девушка не обратилась в полицию.

Я молча смотрел перед собой.

— Хватит валять дурака! — Ямаото решительно поднялся и снял с вешалки пиджак. — У меня встреча, и нянчиться с вами больше нет времени. Говорите, где диск и Мидори Кавамура.

— Я же сказал, не знаю.

— К сожалению, есть только один способ убедиться в вашей откровенности. И вы сами понимаете какой.

Повисла гнетущая тишина. Первым не выдержал Ямаото.

— Рейн-сан, вы в тяжелом положении, и я вам сочувствую. Но вы наверняка сознаете, что своего я все равно добьюсь. Если поможете, значит, вы друг и уйдете с миром. А если моим людям придется получить информацию другим путем, то за последствия не отвечаю. Вполне возможно, что уйти вы просто не сможете. Понимаете, о чем я? Если не получу диск, то придется устранять связанную с ним опасность, причем систематически. Так что в ваших интересах быть со мной предельно откровенным.

Вид у меня был апатичный, а голова работала с бешеной скоростью: я представлял себе план коридора, лестницу, выход.

Кажется, Ямаото действительно рассчитывал меня расколоть: уж больно долго и испытующе на меня смотрел. Не выдержав, он покачал головой и вызвал своих людей. Подлетевшие громилы мигом подняли меня на ноги.

— Найдите диск! — велел им Ямаото. — Выясните, где Мидори! Любой ценой...

Меня поволокли прочь из кабинета.

— Очень разочарован, — покачал головой лидер партии «Убеждение», снова превращаясь в мирного куроби.

18

Громилы тащили меня по коридору. Вот и выход на лестницу: запертые на засов стеклянные двери. Насколько я помню, открываются они вовнутрь. Если с разбегу пнуть по засову, он отлетит. В крайнем случае можно пробить одну из дверей. Шансы не слишком велики, но это лучше, чем полагаться на милость Плосконосого и его дружков.

Члены партии «Убеждение» гнали меня перед собой, не упуская возможности посильнее ударить или толкнуть, а я всем своим видом демонстрировал испуг и беспомощность. Пусть думают, что я умираю от страха, и чувствуют себя хозяевами положения. Так их проще застать врасплох. Сейчас у меня только одно преимущество, то же, что было у воевавших во вьетнамском тылу диверсантов, — мотивация. Выжить хочется гораздо сильнее, чем громилам — убить.

А вот и пыточная, не больше трех квадратных метров каморка. Дверь с оконцем из матового стекла открывается внутрь. У левой стены прямоугольный стол и два стула. Меня швырнули на один из стульев спиной к входу, и Плосконосый куда-то исчез.