Роза на зимнем ветру

Дэймону непривычно было видеть так привольно распущенные женские волосы. Даже Соланж всегда старалась подбирать и прятать их. Ему казалось, что он бесстыдно подсматривает за неким таинством. Дэймон подумал, что ему следовало бы отвернуться, но он не мог оторвать взгляда от ее волос. От нее.

Снова гребень прошелся по вьющимся шелковистым локонам, и они мягкой волной упали на плечо Соланж. Сейчас, когда она сняла плащ, серая туника не могла скрыть женственных очертаний ее фигуры. Соланж рас пустила шнуровку у горла, и в вырезе показалась нежная шея. Волосы рассыпались по тунике, проскользнули под ткань, бесстыдно прильнув к коже. Дэймон почти явственно ощущал шелковистое касание этих прядей, упои тельную нежность желанной плоти. Ему чудилось, будто Соланж тесно прижимается к нему, и шелк ее волос, тепло кожи, пьянящий ее аромат манят его, зовут коснуться их...

Вот они, сплетаясь в объятиях, опускаются на землю. Туника Соланж распахнулась, обнажив полные груди. Он прижимается к ним жадными губами. Сладость ее тела пьянит Дэймона. Соланж осыпает его поцелуями, обвивает ногами его бедра, с губ ее срываются страстные стоны. Дэймон срывает с нее тунику, дрожит от нетерпения, и Соланж торопливо помогает ему избавить ее от одежды, а затем тесно приникает к Дэймону, бессвязно шепчет его имя...

– Дэймон? Дэймон!

Он очнулся. Соланж по-прежнему сидела на камне с гребнем в руке. Вид у нее был встревоженный.

– Что с тобой, милорд? Почему ты не отвечаешь мне и так странно смотришь?

По счастью, жизнь при дворе научила Дэймона скрывать свои мысли.

– Я... задумался. Что ты хотела спросить?

– Не думаешь ли ты, что сейчас нам будет разумней путешествовать днем, а не ночью?

Образ обнаженной Соланж, податливой и мягкой, стонущей в его объятиях, никак не хотел исчезать. Всеми силами он старался придумать внятный ответ на ее вопрос, но когда губы Соланж шевелились, он воображал, как целует их. Когда она опустила руки, и волосы вольно рассыпались по ее плечам, Дэймону захотелось зарыться лицом в их пьянящий шелк. Он неловко отвернулся, де лая вид, что проверяет уже затянутую подпругу. За спиной послышался шорох. Соланж встала.

– Ты... ты здоров? – спросила она неуверенно.

– Да. – Дэймон судорожно втянул воздух.

Неужели она не понимает, что с ним творится? Не ужели сама не разделяет его чувств? Боже мой, она ведь вдова, а не невинная девица. Она должна понимать, как мучает его. Такого зрелища довольно, чтобы свести с ума самого крепкого мужчину.

– Дэймон? – Соланж подошла ближе и легонько положила руку на его плечо.

Он вздрогнул и обернулся к Соланж, искривив губы в неудачном подобии улыбки.

– Днем или ночью – сейчас уже неважно. Наше путешествие близится к концу, не так ли?

Глаза Соланж расширились, в них мелькнула тень страха. Дэймон почти ненавидел ее за это. Как может, как смеет Соланж бояться его, если он желает и всегда желал лишь одного – беречь, защищать, любить ее?

Он шагнул к ней.

– Ну же, графиня, что с тобой? На тебе лица нет. Соланж растерянно покачала головой.

– Я не понимаю тебя, милорд. Ты сердишься на меня. За что? Что я сделала плохого?

– Не знаю. Что ты имеешь в виду?

Дэймон наступал на нее, и Соланж пятилась, безуспешно пытаясь увеличить расстояние между ними. Одну руку она держала перед собой, словно хотела оттолкнуть его. Другая – судорожно сжимала на груди складки туники. Страх в ее глазах становился все явственней.

– Прекрати! Почему ты так странно ведешь себя? Ты болен?

Соланж вдруг резко остановилась, словно бросая вызов – посмей, мол, только подойти ближе! Маленькая, отважная, глупая Соланж! Как же легко она попалась.

Дэймон с силой прижал ее к своей груди. Она не могла даже отбиваться, смятая его могучими объятиями. Ноги ее почти не касались земли. Он крепко держал ее до тех пор, пока она не перестала отбиваться и теперь лишь смотрела на него с безмерным удивлением.

– Да, миледи, – промолвил он вкрадчиво, – я болен. С чего бы иначе мне так поступать? И впился поцелуем в ее губы.

Соланж не вырывалась, не пыталась оттолкнуть его. Она бессильно замерла в его объятиях, отдаваясь во власть неистовых поцелуев.

Девять лет мечтал он об этих губах, девять долгих лет страстно жаждал испытать их сладость. Никто на его месте не упустил бы такого случая. Он не хотел до конца своих дней сожалеть об утраченной возможности.

Сначала Дэймону казалось, что Соланж просто смирилась с неизбежным. Губы ее, жаркие и податливые, покорно принимали его страсть. Это было слишком похоже на тот прощальный поцелуй, который Дэймон запечатлел на губах Соланж в утро ее свадьбы...

Но затем Соланж шевельнулась. Дэймон невольно крепче сжал ее, чтобы не дать вырваться. Однако она и не пыталась вырываться. Она лишь приподнялась на цыпочки, чтобы легче было дотянуться до его губ. Она отвечала на поцелуй.

Последняя преграда здравого смысла рухнула, сметенная ураганом страсти. Дэймон ждал именно этого – Соланж разделяет его желание...

Боже милостивый, так оно и есть! Руки Соланж лег ли на его плечи, и она прильнула к нему с той готовностью, о которой Дэймон лишь мечтал в своих грезах. Мечты стремительно становились явью. Плоть его, опьяненная близостью Соланж, пылала. Он подхватил ее на руки. Она была легкой, как пушинка, почти невесомой. Шелковистые волосы окутали ее податливое тело.

Губы их снова слились в жарком поцелуе. Теперь в Соланж не осталось и следа былой застенчивости. В объятиях Дэймона была зрелая женщина, чаровница, будившая в нем страсть и готовая отдаться ей. Он осыпал поцелуями ее лицо, шею, прижимался губами к нежной ко же за ухом.

Он слегка ослабил объятия, и Соланж соскользнула вниз, всем телом прижавшись к нему. Под туникой ее тело было горячим и атласно-гладким. Руки Дэймона отыскали ее грудь и сжали округлую упругую плоть. Соланж тихо вскрикнула и застонала, выгибаясь в его руках...

Она задыхалась, готовая целиком отдаться ему, и Дэймон неистово жаждал овладеть ею. Сейчас они, как в самых пылких его грезах, соскользнут на землю... Надо лишь отыскать местечко поудобней, чтобы Соланж не укололась о жесткую стерню. Пускай этот стог послужит им ложем, только бы поскорее утолить нестерпимый жар. Иначе он просто сойдет с ума...

Соланж вдруг оцепенела, приглушенно вскрикнув, и попыталась вырваться. Дэймон замер, крепко прижав ее к себе. Не может быть, чтобы этим все и кончилось. Она желает его, и желание это так же безудержно, как сжигающая его страсть...

Соланж крепко схватила его за плечи, с ужасом глядя куда-то за спину.

– Дэймон! Разбойники!

Страх, который прозвучал в ее голосе, мгновенно отрезвил Дэймона. От тотчас выпустил Соланж и резко обернулся, потянувшись к кинжалу на поясе. Увы, пальцы Дэймона наткнулись на пустые ножны – кинжал валялся на земле рядом с остатками завтрака, и дотянуться до него было невозможно.

Прямо перед ними замерли четыре всадника в грубой и грязной дорожной одежде. Двое откровенно посмеивались, остальные смотрели бесстрастно.

– Бог ты мой, – сказал бородач с длинным шрамом на щеке. – Сдается мне, мы им помешали.

8

Соланж шагнула вперед, встав между Дэймоном и незваными гостями.

– У нас нет ничего ценного. Вы только зря время потеряете.

– Да ну? – восхитился бородатый с деланным удивлением. – А, по-моему, мы еще никогда с такой пользой не проводили время. Верно, ребята?

Его спутники захихикали. Дэймон метнул на них убийственный взгляд.

– Соланж... – Он бережно обнял ее за плечи.

Услышав это имя, чужаки ошарашено смолкли, но Соланж этого не заметила. Она повернулась к ним, решительно уперев руки в бедра.

– Разве пристало настоящим мужчинам тайком подкрадываться к беззащитным путникам и отнимать у них последнее? Вы все трусы, трусы!

Дэймон притянул ее к себе.

– Соланж! – повторил он.

– Что ж, берите все, – надменно продолжала она. – Только оставьте коней. Они все равно не станут слушаться никого, кроме нас.

Всадники потрясенно таращились на нее. Дэймон не мог определить, что лишило их дара речи – слова Соланж или ее красота. В любом случае она храбро защищала их обоих от четверых всадников, каждый из которых, по крайней мере, вдвое больше ее самой. Трогательная сцена...

– Послушай, Соланж, – твердо начал он.

Она рывком обернулась к нему.

– Я не позволю тебе с ними драться! – горячо прошептала она. – Их слишком много, тебя убьют! Я этого не допущу!

– Драться? – эхом отозвался один из разбойников, рослый светловолосый парень. – Она хочет, чтобы мы дрались?

– С кем? – спросил другой.

– Никто ни с кем не будет драться, – решительно оборвал их Дэймон. – Миледи, позволь представить тебе моих людей, которым придется сейчас объяснить, какого черта они торчат здесь, а не исполняют свои обязанности в Вульфхавене.

– Твоих людей? – У Соланж округлились глаза.

– Именно. Господа, перед вами – леди Соланж, графиня Редмонд.

Соланж медленно высвободилась из его рук. Лицо ее горело. Она окинула взглядом всадников. Те были явно смущены. Все, кроме вожака со шрамом.

– Миледи, – промолвил он, спешившись и ответив Соланж шутовской поклон.

– Годвин, мой управитель, – ледяным тоном представил его Дэймон.

Соланж ничего не ответила. Она держалась неестественно прямо, губы сжались. Дэймон не мог винить ее за такую невежливость. Он и сам готов был придушить на месте всю четверку. В конце концов, Соланж нехотя кивнула и, пробормотав что-то, отошла к Иоланде.

Дэймон стиснул зубы.

– А теперь, – процедил он, – будьте добры объяснить мне, как вы оказались здесь.

Всадники неловко заерзали в седлах. Годвин кашлянул, деликатно прикрыв рот ладонью.

– У нас важные и спешные вести, господин мой. Мы понятия не имели, что между вами такое... согласие. Мы просто ехали по вашему следу.

Дэймон нашел его едкий юмор неуместным.

– Тебе повезло, Годвин из Локвуда. Всякий другой, кто осмелился бы оскорбить графиню, уже испытал бы на себе острие моего меча.

– Да неужто? – Годвин выгнул бровь. – Твоя правда, господин мой. Мне, видно, и впрямь повезло. Только ведь тебе потом пришлось бы самому зашивать меня, как тогда... – Он потрогал пальцем тонкий шрам, рассекавший щеку.

– Ну, хватит. Зачем вы здесь?

Годвин сразу стал серьезным, что означало недобрые вести.

– Мы ехали к тебе, господин мой. Нам и в голову не пришло, что ты привезешь с собой графиню.

Все окружили Дэймона, украдкой бросая опасливые взгляды на Соланж. Та сосредоточенно собирала вещи. Дэймон вдруг почувствовал, как именно в это мгновение соединилось воедино прошлое и настоящее. Он потряс головой, чтобы избавиться от наваждения, и потер виски, пытаясь ослабить оглушительный звон в ушах.

– Уверяю вас, что я и сам этого не ожидал, – ответил Дэймон.

– Это она и есть? – вполголоса спросил Эйден, темноволосый мужчина лет тридцати.

– Да, – ответил Дэймон.

И снова его люди притихли, теперь уже откровенно разглядывая Соланж. Она суетилась вокруг Иоланды, двигаясь с грацией и достоинством молодой королевы. Один лишь Дэймон знал, чего стоила ей эта маска. В душе Соланж наверняка сгорала от смущения...

Ее терзали унижение и стыд. Руки так дрожали, что Соланж намеренно держалась спиной к мужчинам, чтобы не выдать себя. Закончив укладывать вещи, она вынула щетку и принялась чистить Иоланду, которая и так лоснилась от чистоты. Наплевать ей, что о ней подумают! Она была бы счастлива, если б никогда больше в жизни не увидела всю эту компанию, включая и Дэймона Вульфа! Надо же было такому случиться, чтобы ее застали в непотребном виде, словно шлюху, ублажавшую клиента! Но самое ужасное, что Дэймон не только знаком с этими наглецами, но и посмел представить ее им.

Сейчас Соланж хотела лишь одного – оказаться дома. Там, в Айронстаге, все опять станет на свои места. Если же люди отца не захотят принять ее – ей есть куда податься. Она не нищая бродяжка.

Мужчины молча наблюдали, как Соланж чистила щеткой свою лошадь. Первым прервал молчание Годвин.

– Бог мой, неужто у тебя с ней...

– Нет! – прервал его Дэймон. – Не придавайте слишком большого значения тому, что вы видели. Понятно? Между мной и графиней ничего нет.

– Понятно, – сказал Годвин после небольшой паузы. – Тогда объясни, почему ее милость избрала такой странный способ путешествия? Она же, в конце концов, графиня, и муж ее человек богатый... А может быть, ты, – Годвин ухмыльнулся, – прикончил его?

Дэймон покачал головой.

– Нет, я его не убивал. Судя по всему, граф сам позаботился избавить меня от этой неприятной обязанности, закончив свое бренное существование за день до моего приезда.

И под изумленные возгласы он кратко изложил все события последних дней. Посыпались вопросы.

– Почему она захотела уехать?

– Она хотела бежать одна?

– Что нужно от нее людям Редмонда?

– И вы все это время изображали братьев? Неужели люди вам верили?

– Вы направлялись в Айронстаг?

– Вы спали в пещере?

Последний вопрос задал Вреден, пятнадцатилетний оруженосец Дэймона, и в голосе его прозвучала неприкрытая зависть.

Дэймон поднял руку, чтобы они, наконец, замолчали.– Теперь вам известно все. Без сомнения, леди Соланж покинула Дю Клар при самых необычных обстоятельствах, но, как я уже говорил, не возьмись я сопровождать ее, она уехала бы одна. Очевидно, что она не желает встречаться с людьми Редмонда, и так же ясно, что они зачем-то жаждут этой встречи. Я намерен довезти ее до Айронстага, не далее. Что будет с ней дальше, меня не касается. А теперь, – он окинул собеседников суровым взглядом, – объясните мне, что заставило вас искать меня вопреки строжайшему моему приказу оставаться в замке и следить за сбором урожая?

Все отвели глаза. Один лишь Годвин смотрел на Дэймонда прямо и открыто.

– У меня для тебя важное известие, милорд, – сказал он.

– И ради этого вы отправились в путь вчетвером?

– Но, милорд, не мог же я ехать в одиночку! Сейчас повсюду полно воров и разбойников. – Годвин притворно поежился. – Меня бы, как пить дать, обчистили и зарезали!

– Ему нужна была охрана, – подтвердил Эйден. – Мы все настояли на этом, верно?

Остальные хором согласились.

– А урожай уже весь собрали, – прибавил светловолосый великан Роберт. – Как раз к тому времени, когда мы собрались в путь. Тебе не о чем беспокоиться.

Дэймон решил не тратить время на ненужные споры. Его люди уже здесь, и с этим ничего не поделаешь. Не отсылать же их обратно. По правде говоря, он даже рад был их видеть. Если теперь они и встретят солдат Редмонда, схватка уже не будет неравной.

Позади них, на фоне ярко-синего неба четко выделялась фигура Соланж. Устав ждать, она нетерпеливо топталась возле Иоланды.

– Ладно. Говорите, в чем дело, – Дэймон уже то же терял терпение.

– Видишь ли, господин мой, мы вначале думали встретить тебя в Дувре, но ты оказался куда проворней, чем мы ожидали. Понятия не имею, как тебе это удалось...

– Хватит, Годвин, хватит! Что за известие?

– Боюсь, господин мой, ты еще долго будешь добираться до Айронстага.

Дэймон похолодел.

– Почему же?

– Да потому что в Вульфхавене тебя ждет посланник короля. Он уже в замке.

Недоброе предчувствие сменилось страхом. Голос Дэймона звучал отрывисто и жестко.

– Если ты, Годвин, сейчас же не скажешь, в чем дело, богом клянусь, я лично загоню тебя на месяц в буфетную, и будешь ты там вытирать кастрюли да болтать со служанками...

– Посланник привез королевский приказ, по которому Айронстаг передается тебе.

– Что-о?!

Годвин улыбнулся, явно довольный произведенным эффектом.

? Маркиз Айронстаг оставил замок и все свои земли маркизу Локвудскому. – Роберт хлопнул Дэймона по плечу мясистой ладонью. – Мои поздравления, милорд!

Дэймон молчал. Он понимал, что все это серьезно, его люди не осмелились бы так рискованно с ним шутить. Но как воспримет эту новость Соланж? Наверное, замок и земли должны были бы отойти к ней? Дэймон хорошо помнил, что Соланж последняя в своем роду. У нее нет ни дядей, ни двоюродных братьев. Когда она вышла замуж за Редмонда, все решили, что маркиз задумал передать Айронстаг через Соланж своему старшему внуку. Как же сумел Генри обойти порядок наследования?

Годвин, как обычно, прочел его мысли.

– По всей видимости, – сказал он, – Айронстаг не желал, чтобы Редмонд унаследовал его титул. Супруг графини особо исключен из порядка наследования. За это старый маркиз уплатил королю кругленькую сумму.

– А как же сама графиня?

– Ах, да. Графиня тоже исключена из порядка наследования.

Дэймон беззвучно выругался. Похоже, старик напоследок сыграл с ним злую шутку. Отдав Дэймону Айронстаг, он волей-неволей навсегда связал его с Соланж. Что вынудило старика пойти на такой чудовищный шаг? Не ужели предсмертные боли довели его до безумия?

Что ж, придется поломать голову над этой проблемой, придумать, как обойти последнюю волю Генри и вернуть Айронстаг Соланж. Ему-то эти владения совершенно не нужны.

– И все же я должен сначала отвезти графиню в Айронстаг. Королевский посланник подождет.

– Не думаю, Дэймон, – серьезно сказал Год вин. – Нам пришлось из шкуры вон лезть, чтобы получить разрешение самим отправиться за тобой. Говард собирался выслать тебе навстречу целую армию. Мы ведь не сказали ему, зачем ты отправился во Францию. Сказали только, что скоро вернешься.

– Говард? Говард Лоншан? Проклятье!

Отношения Дэймона с фаворитами короля изрядно ухудшились, когда Лоншан решил объявить ему войну. Говард Лоншан был и, по-видимому, оставался одним из ближайших советников Эдварда. То, что Эдвард послал к Дэймону именно его, было еще одним проявлением извращенного королевского юмора.

Эйден потер подбородок. Все мужчины снова загалдели.

– Должно быть, Лоншан до сих пор не может простить твою близость с его супругой, – сказал Годвин.

– Или злится за то, что ты унизил его перед Эдвардом, прилюдно указав на промахи в его плане взятия замка Гленкэрн, – прибавил Роберт.

– Либо же припоминает все те случаи, когда ты побеждал его на турнирах, – вставил Вреден.

– А может быть, он – попросту злопамятный осел, – заключил Годвин. – Хорошо еще, что мне удалось отговорить его выслать за тобой отряд.

Дэймон вскинул бровь.

– Позволь узнать, как тебе это удалось?

– Да просто сказал, что доброму королю Эдварду не понравится, если Локвудский Волк разъярится от такого недоверия к верному рыцарю его величества. И что король не обрадуется, узнав, что именно Говард узурпировал его королевское право. Я напомнил Лоншану, что Эдвард слегка щепетилен в вопросах власти и прав.

? Сильно сказано! – покачал головой Дэймон. – Но зачем Говарду сейчас торчать в Вульфхавене? Он мог бы зачесть королевский указ тебе, моему управляющему.

– Видишь ли, милорд, во-первых, Эдвард велел, чтобы указ был зачитан тебе лично, а во-вторых, он жаждет получить от тебя вознаграждение.

– Наш добрый король – жадный ублюдок, – заметил Эйден. – Он требует с тебя наследственный сбор за Айронстаг.

– Помимо того, что уже получил от Генри? Этого еще не хватало!

Собеседники согласно закивали. Дэймон посмотрел на Соланж. Она уже была в седле и с нетерпением ожидала, когда же они отправятся в путь.

– Графине обо всем этом ни слова, ясно? Я должен подумать, как бы помягче сообщить ей эту новость, – тихо сказал Дэймон.

– Маркиз выделил содержание для ее детей... – начал Годвин.

– Их нет. Во всяком случае, мне так кажется...

Дэймон подумал, что он, оказывается, не знает о любимой женщине самых простых вещей. Поистине, все пошло кувырком!

– Едем! – скомандовал он.

– Я уж думала, милорд, не продолжить ли мне путешествие в одиночку, – заметила Соланж с тенью сарказма, когда Дэймон вскочил в седло. – Мне бы не хотелось мешать твоим делам.

– Прошу прощенья, графиня, – отозвался он. – Нам нужно было безотлагательно кое-что обсудить.

Соланж была явно настроена на ссору, но Дэймон не собирался ей в этом потворствовать. Усталость прошедших дней обрушилась на него разом. Известие об Айронстаге и вновь обретенная любовь Соланж лишь усиливали ее. Впервые в жизни Дэймону захотелось на все махнуть рукой. Что бы он сейчас ни выбрал, легче не станет! Главной причиной тому была Соланж. Нежная, плени тельная упрямица Соланж. Она была его золотым идо лом, которого он обожал и проклинал одновременно. Она была нежной прекрасной розой на зимнем холодном ветру. Дэймон жаждал обладать Соланж так же неистово, как боготворить. Он не мог только одного – вновь изгнать ее из своего сердца.

Соланж ехала чуть впереди и непринужденно болтала с Годвином, который просто из кожи вон лез, стараясь выглядеть любезным кавалером. Плащ и шляпа полностью скрывали ее от Дэймона, но он представлял ее лицо. Она, должно быть, смотрит на Годвина тем своим мрачноватым, чуть подозрительным взглядом, что предназначен для незнакомцев, особенно таких наглых. Она взвешивает каждое сказанное им слово, отыскивая в нем скрытый смысл. Она изучает улыбку Годвина, его позу, даже его коня. «Она, должно быть, решила сыграть в его игру – и переиграть его, – удивляясь и восторгаясь, подумал Дэймон.

Годвин немного слышал о Соланж. Они все знали предание о девушке, разбившей сердце Локвудского Волка. Иные из этих рассказов превращали Соланж в создание неземное, прекрасное, воздушное и совершенно нереальное. Но куда чаще ее называли сиреной, бездушной тварью, которая погубила Дэймона.

Ни то, ни другое, разумеется, не было правдой. Правда была где-то посередине, но сам Дэймон Локвудский не взялся бы определить, где именно. Одно он знал наверняка: настоящая Соланж – из плоти и крови. Сегодня он в этом убедился.

Дэймон был достаточно откровенен с Годвином и поверял ему свои тайные чувства. Но теперь, пользуясь случаем, Годвин решил сам поближе познакомиться с той, что была смыслом жизни его хозяина.

– Лично я предпочитаю розовый цвет, – доверительно сообщил он Соланж. – Мужчина, который носит розовую шляпу, – человек воистину бесстрашный.

– Вот как? – отозвалась Соланж.

– Ты, верно, удивишься, госпожа моя, если я скажу, что когда-то носил не только шляпу из чудесной ярко-розовой шерсти, но в придачу к ней еще камзол и плащ того же цвета? А ведь это истинная правда. Уверяю тебя, все дамы были от меня без ума.

– Да неужели?

– И мужчины тоже! Стоило мне войти в комнату, и все разговоры тотчас прекращались! Толпа расступалась передо мной, и все немели от восхищения!

За эту фразу он был вознагражден слабой неуверенной улыбкой.

– Но, увы, – продолжал Годвин, – волею судьбы я лишился своего чудесного розового наряда. О, жестокий рок! Придворные так завидовали мне, что решили отнять у меня это розовое великолепие. Эти негодяи напоили меня вином и так заморочили голову, что я поддался на их коварный замысел и ввязался в игру. Когда же у меня не осталось ни единой монетки, они потребовали в залог шляпу, камзол и плащ. Так все и закончилось.

Соланж с невольным интересом взглянула на него.

– Неужели вы не пробовали отыграться?

– Еще как пробовал! Но они, миледи, и слышать об том не хотели! Тем же вечером они сожгли мое сокровище. Я был поражен в самое сердце!

? Да, это мы предали огню эту розовую мерзость, – вмешался Эйден. – Ты должен сказать нам спасибо, что мы помешали тебе наряжаться в дурацкие тряпки. А костер тогда развели мы дивный!

?Вот видишь, госпожа моя, – скорбно заключил Годвин, – этот негодяй даже не думает раскаяться в своем грехе. Что за бесстыдство!

– Так вы и вправду сожгли его наряд? – обратилась Соланж к Эйдену.

– Ну да, все мы приложили к этому руку. Но замысел был мой.

– Не лги, Эйден! – возмутился Роберт. – Замы сел был мой, а вы все только помогли мне осуществить его.

– А кто же, по-твоему, решил тем вечером напоить Годвина?

– А кто весь вечер лапал ту рыжую девицу с парой чудных...

– Господа! – рявкнул Дэймон. – Все вы постарались в этом деле на славу. Не стоит утомлять графиню излишними деталями.

– Нет-нет, милорд, мне интересно. Умоляю, друг мои, продолжайте, – сладким голосом обратилась Соланж к Роберту. – Стало быть, рыжая девица с парой чудных...

Роберт залился краской до корней светлых волос, Эйден тихо заржал. Даже Вреден явно смутился.

? Зубов, миледи, – вышел из положения Годвин. – нее были великолепные белые зубы.

Она понимающе усмехнулась.

– Хотела бы я познакомиться с этой женщиной.

– Это знакомство, миледи, доставило бы тебе не малое удовольствие, да вот беда – живет девица в Лондоне, далековато отсюда.

Глаза Соланж заискрились смехом.

– Какая жалость! Впрочем, когда-нибудь я, быть может, поеду ко двору и непременно отыщу эту примечательную даму. Можно ли сказать ей, друг мой, что прислал меня ты?

– Ни в коем случае, если только не хочешь, чтобы она вышвырнула тебя за дверь! – расхохотался Эйден, и все присоединились к нему.

Остаток дня прошел в такой же веселой дружеской болтовне. Правда, сама Соланж говорила мало. Больше слушала, радуясь возможности узнать о той жизни, которую Дэймон вел без нее все эти годы.

Было очевидно, что люди Дэймона необычайно преданы ему. А по тому веселому зубоскальству, что царило вокруг, было ясно и то, что они не столько слуги, сколько друзья. Он смеялся и перешучивался с ними, но, безусловно, именно он был вожаком этой стаи, и все решения всегда оставались за ним. «Ему подчиняются, потому что верят», – подумалось Соланж. Он был человеком действия. Он был вождем.

И он ничего не принимал на веру. Он внимательно изучал обстановку, осматривал каждую долину, каждый лесок. И остальные следовали его примеру. Это было со всем не похоже на отношения Редмонда с его дружиной. Его уважали, потому что боялись. С ним тягались силой лишь затем, чтобы еще больше польстить господину. Благодарение богу, больше никогда Соланж не придется слышать славословий в честь графа.

Настала ночь. Отряд расположился у подножия не большого холма. Воины быстро расседлали своих скакунов. Соланж устроила себе постель подле Иоланды, вежливо отказавшись от предложенных Годвином и Эйденом шкур. Она завернулась в плащ и почти мгновенно заснула.

Когда все затихли, Годвин завел с Дэймоном разговор о положении в Вульфхавене. Дэймон отвечал отрывисто, то и дело подбрасывая ветки в костер.

– Почему бы тебе не перенести ее поближе к огню? – поинтересовался Годвин, заметив, что Дэймон беспокойно смотрит на спящую Соланж. – Там она замерзнет.

– Ей это не понравится, – пробурчал Дэймон.

– Она не проснется, – настаивал Годвин.

Дэймон кинул очередную ветку в костер и подошел к Соланж. Она свернулась калачиком, подложив руку под голову вместо подушки. Под капюшоном на голове у нее по-прежнему был берет.

Дэймон осторожно опустился на колени и обеими руками поднял Соланж, стараясь двигаться плавно, чтобы случайным рывком не разбудить ее. Она даже не открыла глаз, только вздохнула и прижала голову к его груди. Дэймон поднес Соланж к огню и остановился в нерешительности, не в силах выпустить ее из своих рук.

– Что ж, милорд, пойду-ка я охранять наш лагерь, – тихо сказал Годвин. – Доброй ночи.

Он поднялся и неспешным шагом двинулся к границе лагеря.

Дэймон поглядел ему вслед, затем перевел взгляд на лицо Соланж, мирно спавшей в его объятиях, и направился к своему ложу из шкур. Этими шкурами он думал укрыть Соланж, когда она уснет, но сейчас, не разжимая объятий, он осторожно опустился вместе с ней на мягкое ложе. Попытался освободить руки – Соланж во сне что-то пробормотала и сердито нахмурилась, не открывая глаз. Он сделал вторую попытку – та же сердитая гримаска. Выхода не было. Если ее сейчас разбудить, она не скоро сможет заснуть. И Дэймон осторожно улегся рядом с Соланж, чтобы согреть ее. Чтобы защитить ее от нее самой.

Он лежал на боку, и ее теплая спина прижималась к его груди. Одну руку Дэймон подложил под ее голову, другой натянул на них обоих шкуры. Не открывая глаз, Соланж перехватила эту руку и крепко прижала к своей груди. И с губ ее сорвался еле слышный удовлетворенный вздох.

Соланж проснулась с чувством какой-то неясной потери. Она была укрыта шкурами, и, судя по всему, кто-то ночью перенес ее поближе к огню. Соланж была благодарна неведомому благодетелю, так как ночи стали очень холодными. И все-таки странно... Чего-то ей не хватало...

Было еще совсем рано. Рассвет окрасил золотисто-розовым вершины деревьев. В лесу, приветствуя новый день, перекликались дрозды.

Соланж села и потянулась. Воины сидели в отдалении на поваленном бревне и, негромко переговариваясь, грызли сухари. Увидев, что она проснулась, Дэймон поднялся и подошел к ней. Волосы его гладкими волнами па дали на плечи, обрамляя смуглое лицо. У Соланж вдруг перехватило дыхание – она вспомнила тот миг в Кале, когда Дэймон растирал ее руки. Сейчас он смотрел на Соланж испытующе, между бровей залегла тревожная складка.

Он молча протянул ей сухарь. Соланж поблагодарила.

?Как тебе спалось? – поинтересовался Дэймон.

?Очень хорошо, спасибо, – ответила она. В стылом утреннем воздухе дыхание срывалось с их губ облачками пара.

Дэймон нахмурился, развернулся и зашагал к своим людям.

Этот человек оставался для Соланж загадкой. После вчерашнего поцелуя ей казалось, что Дэймон и впрямь испытывает к ней какие-то нежные чувства. Но спустя два часа он снова держался вежливо, но отчужденно. Соланж никак не могла понять, в чем дело. Его поцелуй был восхитительным. Она едва не умерла от нестерпимого блаженства...