— Если вы и впрямь намерены так поступить, я с вами распрощаюсь, потому что сопровождать вас дальше нет никакого смысла.

— Но к чему все эти церемонии?

— Ваш гонец не заставит Свена приехать в Юнгсховед.

— Ты в самом деле считаешь, что он откажется…

— Боюсь, что откажется… Такой уж он человек.

— Милая матушка! — раздался ласковый голос Карен. — Давай лучше последуем совету Ивера Абельсена и сами поедем к Свену. Мы будем с ним очень учтивы, — продолжала она, понимающе кивнув Иверу, — ведь не две знатные дамы, а несчастные беглянки ищут его помощи.

Госпожа Эльсебет молчала, одинаково потрясенная словами Ивера и дочери.

— Кажется, ваша милость изволили что-то сказать, — заметил Ивер с лукавой улыбкой.

— А где живет этот егерь, с которым нужно так церемониться?

— Поедем дальше, — ответил Ивер, удовлетворенно кивнув головой. — Я понял желание вашей милости.

Вскоре они оставили позади лесную дорогу и повернули к поселку Ронеклинт.

В тот же день, спустя два часа, из Гьердерёда и Рекинде — двух деревень, которые во время войны были излюбленным пристанищем энгов, — вышли какие-то люди. Все они направлялись к Хёфдингсгорду и были вооружены мушкетами и короткими шпагами с широким клинком.

Накануне Свен собрал своих бойцов и роздал им в награду деньги. На энгов это произвело необыкновенное впечатление, и Свен заметно вырос в их глазах. Эти скромные люди сочли благодеянием то, на что могли рассчитывать по праву. К тому же они впервые за все время получили вознаграждение за свою службу.

Дойдя до опушки большого леса, который начинался у Небле, огибал Хёфдингсгорд и тянулся до самого Ульфесунда, энги перелезли через ограду и скрылись среди деревьев. Вскоре после этого на дороге показалась группа всадников-двое мужчин и две дамы. Это были госпожа Эльсебет и ее дочь в сопровождении Ивера и Свена-Предводителя энгов.

Свен ехал рядом с Карен, которая разглядывала его с опаской и любопытством. Она сравнивала живого человека, ехавшего рядом с ней. с тем образом, который уже давно сложился в ее воображении под влиянием беспрестанных рассказов о подвигах Предводителя энгов.

— Но доверьте же мне, наконец, ваш замысел! — воскликнула она, когда они въехали в лес, в котором поутру обе беглянки скрылись от гнавшихся за ними шведов. — Вы обещали спасти нас и привести в Хёфдингсгорд да еще избавить от шведов, а ведь о вас, Предводителе энгов, говорят, что вы всегда держите свое слово. Я только не понимаю, как вы это сделаете.

— Пустяки! — ответил Свен. — Все это не так страшно, как кажется. Здесь могут быть, как я полагаю, три выхода. Первый, и самый лучший: когда мы прибудем в ваше имение, то обнаружим, что шведы уже убрались восвояси.

— Увы, я в это не верю…

— Что ж, тогда остается второй выход: мы постараемся уладить дело полюбовно. Поскольку уже заключен мир, надо действовать осторожно.

— Полюбовно? — насмешливо переспросила госпожа Эльсебет, которая прислушивалась к их разговору. — И вы всерьез считаете, что от этого будет толк?

— Нет, госпожа! — ответил Свен. — Я так не считаю. Но тогда мы сможем прибегнуть к силе. Это и есть третий выход. Но, прежде чем мы что-либо предпримем, я провожу вас в Мерн, где вы будете в полной безопасности.

Пока Свен говорил, Ивер наклонился в седле и прислушался.

— За нами едет какой-то всадник! — воскликнул он.

Свен обернулся и тотчас же увидел в некотором отдалении всадника, ехавшего по дороге.

— Что ж, значит, шведы все еще здесь, — спокойно сказал он.

— Как вы намерены поступить? — спросила госпожа Эльсебет.

Свен улыбнулся.

— Я намерен воспользоваться вторым способом, о котором только что говорил.

— Что?

— Мы попросим шведов убраться подобру-поздорову, — с улыбкой ответил он.

— Третий способ, однако, более надежен, — заметил Ивер.

Драгун тем временем подъехал так близко, что можно было различить узел с одеждой, который он спереди прикрепил кожаным ремнем к седлу. Поверх пистолетов болтались две большие медные фляги. Сзади к седлу была привязана живая овца, которая жалобным блеянием оповещала всех о том, сколь неудобно ее ложе. Драгун был высокого роста и крепкого сложения. Шапка у него была сдвинута на затылок, а багровое лицо и неуверенная осанка свидетельствовали, что он под хмельком. Когда он подъехал ближе, можно было расслышать слова немецкой песни, которую он распевал:

Ах, хоть бы, ах, хоть бы

Так было всегда!..

Всадник заметил госпожу Эльсебет и ее спутников, лишь очутившись в нескольких шагах от них. Он придержал своего коня и, казалось, заколебался, но потом спокойно поехал дальше, продолжая распевать свою песню еще более проникновенным голосом.

— Господь вас благослови, добрые люди! — допев песню, воскликнул он на невразумительной смеси шведского и немецкого. — Раз уж у нас теперь мир, мы можем немного прокатиться вместе: люблю приятное общество!

— Ваша поклажа, однако, как-то не вяжется с миром, — заметил Ивер.

— Да что там! — ответил драгун, бросив удовлетворенный взгляд на свою добычу. — Кое-какие вещицы, чтобы приодеться, да кусок мяса, чтобы заморить червячка. Нам и то и другое надобно до зарезу, и если уж не можешь раздобыть то, чего хочется, надо хотеть того, что раздобываешь. Такое у меня правило.

— Значит, вы продолжаете грабить датчан даже после заключения мира?

До драгуна, видимо, не дошел смысл этого вопроса, и он воскликнул со вздохом:

— Увы, да! У нас теперь мир. Да я бы дал себя обмазать дегтем с ног до головы, если бы только эта весела» война протянулась еще с полгодика! Клянусь пресвятой девой и всеми прочими святыми, которые помогают отважным воинам, что мне никогда в жизни не доводилось встречать людей лучше и достойнее датчан. Когда я воевал в Испании, тамошние жители сражались как черти — днем бились с нами, а ночью убивали нас исподтишка. Пришел я в Италию — там мы дохли от отравленного вина. А стоило войне забросить нас в какую-нибудь нищую, голодную страну — половина наших солдат вскоре помирала от голода.

— Ох ты! — воскликнул Ивер. — Почему же голод пощадил другую половину?

— Потому что она померла от жажды, приятель! А в вашей стране живешь, словно в раю. Вокруг сплошь добрые, кроткие люди — они не воюют, не защищаются, а просто пускаются при нашем появлении наутек. Но сперва всегда позаботятся о том, чтобы оставить нам битком набитые сундуки.

— А где же вы разбойничали сегодня? — спросил Свен.

— Сколько жить буду — не забуду сегодняшний день! — продолжал солдат. — Слушайте: мы завели коней в сени крестьянского дома, выволокли шкаф, насыпали в ящики овса и стали кормить лошадей. Потом мы взяли себе лучших овец и вылакали весь мед, а что не смогли выпить, разлили по полу. А когда хозяин под конец расхныкался, мы привязали его к печи, стащили с него одежду, и один из наших принялся дубасить его ножнами, а другие в это время заставляли его петь: «Ах, хоть бы, ах, хоть бы так было всегда!» Мужичишка рыдал и пел, а мы тем временем хватали что под руку попадало. Пресвятая дева! Провалиться мне на этом месте, такого счастливого денечка в моей жизни еще не было! Пусть мой ангел-хранитель превратит меня в кита, если я вру.

— Почему же именно в кита? — спросил Ивер.

— Потому что тогда я взял бы вон эту барышню, посадил к себе на спину да и уплыл бы с ней, — ответил драгун, кивнул в сторону Карен, — Однако ваша правда: зачем превращаться в кита? Вы, добрые люди, и без того позволите мне ее взять. Она тоже будет моим трофеем!

Свен взглянул на Карен. Она побледнела, и было видно, как она испугана. Но выражение страха исчезло с ее лица, когда она подняла голову, и их взгляды встретились. В ее кротких, темно-синих глазах он прочитал спокойствие и безграничное доверие — более красноречивые и лестные, чем самые изысканные слова.

— Я, пожалуй, даже женюсь на ней и возьму ее с собой на родину, когда мы уйдем из вашей страны!

— Так-то оно так, но дело может не сладиться, — сказал Свен.

— Это почему же?

— А вдруг тебе не позволят ее увезти?

— Что за шутка, приятель? — с непритворным удивлением воскликнул драгун. — А кто же мне это запретит? Может, ты — брат красотки?

— Она моя дочь! — сказала госпожа Эльсебет.

Ее тон и достоинство, с которым были произнесены эти слова, ясно давали понять, что быть «сестрой» Свена — это одно, а дочерью госпожи Эльсебет — нечто совсем другое.

— А, теперь я понял! Стало быть, мамаша, парень этот — ваш муж?

Лицо старой дамы вспыхнуло от гнева, и она отрезала:

— Я — госпожа Эльсебет Бухвальд из Хёфдингсгорда, дама знатного происхождения, а он — подневольный человек!

В это время на лесной дороге показались три всадника — они ехали шагом, распевая во всю глотку. Трое вновь прибывших, как и первый, были нагружены до отказа: они везли узлы с одеждой, оловянные блюда, забитых гусей и кур. На шее у одного из коней, словно литавры, болтался огромный медный котел. Драгуны нахватали всего, что только можно было продать в Вордингборе. Неуверенная посадка и багровые лица всадников говорили о том, что в пути они не раз угощались крестьянским медом и водкой.

С этой минуты Ивер начал неотрывно следить за каждым движением Свена — он уже предвидел, что будет дальше. Он выпрямился в седле и звякнул шпагой.

— Это что за знакомство ты свел, Венцель? — крикнул один из всадников.

— Отличное знакомство, — ответил Венцель. — Вот та барышня будет моей женой, а старуха — ее мамаша.

— Ох и знатный же наряд у старухи! — воскликнул один из драгунов.

— Да, и еще у нее на шее серебряная цепочка с монетой, — сказал Венцель. — Сколько ты мне за нее дашь?

— Я куплю у тебя ее накидку, чтобы подарить моей милашке! — заявил драгун.

— А кто эти двое, что едут с вами? Один смахивает на вахмистра датской армии.

— Да, я вахмистр, — учтиво ответил Ивер.

— А другой, в зеленом камзоле, с охотничьим рожком на боку? Ты чем промышляешь?

— Я егерь, — ответил Свен, — и могу потрубить в рожок для славных воинов!

— А ну-ка потруби немножко! — сказал Венцель.

— Извольте! — сказал Свен.

Он поднес рожок к губам и издал три громких протяжных звука, которые тут же повторило эхо в лесной чаще. Затем он сыграл мелодию, которая обычно служила охотникам сигналом к сбору. Венцель улыбнулся и самодовольно огляделся кругом. Когда звуки рожка стихли, Ивер наклонился в седле вперед и с напускным равнодушием тихо сказал Свену:

— Вон по дороге идет какой-то человек в камзоле!

— Да, вижу, — ответил Свен.

— Ну как, сторгуемся мы с тобой, Венцель? Продашь мне красивую цепочку, которую носит твоя теща? — продолжал приставать драгун.

— Нет, я продам ее на вес. А вот накидку я охотно уступлю. По-моему, три серебряных далера — это почти что даром.

— Три серебряных далера! — повторил всадник. — А ты дашь мне в придачу ее шляпу?

— Бери, — сказал Венцель.

— Можете вы подтвердить, что ваша накидка сшита из дорогой ткани? — продолжал всадник, обращаясь к госпоже Эльсебет.

Несчастная женщина молчала. От ее прежней гордыни не осталось и следа. Она бросила на Свена взор, полный мольбы и страха.

— Сжальтесь, Свен Поульсен! — прошептала Карен. — Разве вы не видите, как страдает моя бедная мать? Не допустите этого, прошу вас!

— Ладно! — сказал Свен. — Честно говоря, я бы предпочел отделаться от этих людей миром, не поднимая шума, который мог бы предупредить о нашем приближении шведов, засевших в Юнгсховеде. Но раз уж вы просите, я избавлю вас от этого общества. А ну-ка, люди добрые! — сказал он, обращаясь к драгунам. — Хватит молоть вздор! Вы, словно дети, торгуетесь из-за вещей, которые никогда не будут вам принадлежать!

— Ишь ты! — воскликнули драгуны, в равной мере удивленные этими словами и угрожающим тоном, которым они были сказаны. — Кто же запретит нам их взять?

— Я запрещу, клянусь честью! — ответил Свен и в тот же миг заставил своего коня отскочить в сторону.

Пришпорив его, он со всего разбега ринулся на двух всадников, которые стояли к нему ближе всех. Один из них отпрянул назад, а другого Свен ударил охотничьим ножом. Еще когда Свен только приготовился к атаке, Ивер придержал своего коня, и Венцель сразу же оказался чуть впереди. Ивер подался вперед, схватил драгуна за плечи, стащил с коня и изо всех сил бросил оземь. Двое других вояк схватились было за пистолеты, но не успели они вытащить их из-под грузных узлов с одеждой, как услышали приказание Свена:

— Обернитесь! Станете стрелять — убьем!

Всадники оцепенели. Из-за деревьев вышли три человека с ружьями наперевес. Драгуны поняли, что сопротивление бесполезно. Венцель поднялся с земли, куда его так неласково сбросил Ивер, и, протянув тому свою шпагу, вздохнул:

— Нечего сказать, хорошее знакомство!

— И то правда, — ответил Ивер, — на большой дороге надо остерегаться ссор!

— Бросьте оружие на землю, — сказал Свен. — Вы же видите, что перевес — у нас!

Драгуны побросали оружие. Двое из энгов подошли ближе, не сводя ружейных дул с обезоруженных шведов, и собрали его.

— Свяжите им руки, Там и Иенс! — приказал Свен. — А затем отведите их вместе с лошадьми в замок Юнгсховед. Если они будут вести себя смирно, вы их не троньте, если же вздумают сопротивляться — пристрелите их. А потом, коли поспеете, приходите к условному месту.

Отдав эти распоряжения, Свен сделал Иверу знак, и все четверо снова продолжали свой путь.

Во время предыдущей сцены, разыгравшейся у нее на глазах, Карен побледнела как мел. Когда же вся компания двинулась дальше, она подъехала к Свену. Карен хотела что-то сказать, обернулась к нему, но в глазах ее засверкали слезы, и она лишь слегка прикоснулась пальцами к его руке.

Лицо Ивера сияло, он потирал руки, оправлял на себе камзол и несколько раз оборачивался в седле, чтобы взглянуть на побежденных врагов. Энги уже связали им руки и вели их по дороге в Юнгсховед.

— А это еще кто? — воскликнул Свен, указывая на дорогу, куда с боковой тропинки вышли двое и направились навстречу нашим всадникам.

— Один из них Абель, — ответил Ивер, — второго я не знаю.

— Я привел к тебе человека, — зычным басом возвестил еще издалека Абель, — который осведомлялся о тебе у наших людей и дал понять, что у него к тебе важное дело.

Свен несколько мгновений смотрел на незнакомца — он не узнавал это бледное, бесцветное лицо. У Ивера память была лучше, и, взглянув на него, он воскликнул:

— Да ведь это благочестивый капеллан, которого мы встретили в Вордингборге в тот день, когда ходили на исповедь!

— Да, это я, — сказал Танге. — Я искал вас весь день и…

— Хорошо, — сказал Свен, — сейчас потолкуем…

Он повернулся к Абелю и спросил:

— Разведали вы что-нибудь о тех, кто обосновался в поместье?

— В Хёфдингсгорде засело восемь человек, они беснуются там как одержимые. Мы уже были на пути в город, когда услышали звук рожка.

— Если сударыне будет угодно, — обращаясь к госпоже Эльсебет, продолжал Свен, — этот человек отведет вас к священнику; у него вы можете подождать, пока шведы уберутся из Хёфдингсгорда. Надеюсь, это будет скоро.

Госпожа Эльсебет согласилась и поехала вслед за Абелем, с подчеркнутой вежливостью поклонившись Свену. Перед тем как ускакать вслед за матерью, Карен протянула ему руку, сопроводив этот прощальный жест улыбкой и долгим взглядом.

— Так, капеллан, — сказал Свен, когда он и Ивер остались наедине с Танге, — с какими же новостями ты пожаловал? Только нельзя ли покороче: скоро уже вечер, а нас еще ждет одно важное дело.

— По поводу этого самого дела я к вам и пришел. Может быть, я сумею вам кое в чем помочь.

— Ты?! — с удивлением воскликнули оба энга.

— А почему бы нет? Последние дни я жил у управляющего в Хёфдингсгорде, где сейчас хозяйничают шведы. Я покажу вам потайной ход, через который вы можете незаметно проникнуть в имение, и выдам вам всех — капитана и солдат, а уж вы поступайте с ними как знаете.

— И ты на это пойдешь, ты, служитель бога?

— Пойду, — твердо ответил Танге.

— Я не верю тебе, капеллан.

— Вполне справедливо, но после сегодняшнего вечера вы станете относиться ко мне с большим доверием.

— Почему?

— Ах, Свен-Предводитель! Ведь, на свою беду, это я выдал вас в тот день, когда вы вывезли деньги из Вордингборга.

— Я-то знаю, — ответил Свен, — но не думал, что ты сам решишься сказать мне об этом.

— А мне уже нечего терять. Священник выгнал меня из своего дома, его дочь вернула мне обручальное кольцо, и я покинул город, впав в нищету и став посмешищем для всех. Я отправился в Копенгаген, чтобы наняться в солдаты и искупить свой грех, но еще до того, как я успел это сделать, заключили мир. Я снова отправился в путь пешком в поисках пристанища и обрел его в доме сына моей дорогой тетушки, управляющего в Хёфдингсгорде, где я обучаю его детишек закону божию и грамоте. И вот сегодня утром, как раз во время урока, тот подлый капитан, из-за которого на мою долю выпало столько невзгод, ворвался в имение, чтобы грабить там и бесчинствовать. Кровь бросилась мне в голову, мне захотелось отомстить ему за все злоключения, на которые он меня обрек, и я поспешил к вам, как только госпожа Эльсебет выехала из имения.

— Что это за капитан?

— Наемник, немец по происхождению, его имя — Мангеймер.

— Мангеймер! — воскликнули энги хором.

— Ошибаешься, — сказал Ивер.

— Ничуть, — ответил Танге. — У меня достаточно причин помнить это имя!

— Но ведь он был убит под Кёге!

— Да, я слышал это от Бодиль Эббесдаттер, по прозвищу Головешка. Дело в том, что капитан всегда носит под камзолом кольчугу. Когда вы выстрелили в него из пистолета, он рухнул на землю, оглушенный ударом, однако пуля, сделав глубокую вмятину в кольчуге, все же не пробила ее насквозь.

— Стало быть, теперь ты хочешь выдать нам шведов так же, как в тот раз выдал шведам нас? — спросил Свен.

— Теперь я хочу отомстить капитану за все зло, какое он мне причинил, и искупить мою вину перед вами.

— Что ж, спасибо и на этом! Но твоя помощь мне не нужна, ступай своей дорогой, а я пойду моей. Так будет лучше для нас обоих.

— Значит, вы отвергаете мою помощь? — спросил Танге. — Как же вы проникнете в замок, который находится в руках капитана?

Ивер насмешливо расхохотался.

— А как мы выбрались из церкви, — с усмешкой задал вопрос Свен, — когда она была в руках капитана? Тогда ведь и ты держал его сторону!

— Хорошо, Свен-Предводитель, — сказал Танге, надеявшийся на иной исход разговора. — В таком случае я вернусь в замок, раз вы так хотите. В Хёфдингсгорде мы снова встретимся, и вы увидите, моя помощь вам еще пригодится.

— Может быть, — равнодушно ответил Свен. — Все же мы расстанемся не сразу. Раз уж ты взял на себя труд меня посетить, давай проедем вместе еще немного!

— Я понял вас. Вы мне не доверяете.

— Не слишком, братец капеллан, твоя правда, не слишком!

Свернув с дороги, они поехали по узкой лесной тропинке. Во времена Фредерика Третьего Хёфдингсгорд был ближе к морю, чем местность, которая носит это название сейчас. Он был укреплен земляным валом, огибавшим замок с трех сторон. Прямо под стеной, с четвертой стороны, протекала река, берущая начало в озере Леккинде. Она служила замку некоторой защитой и в то же время снабжала водой рвы за валом. В юго-восточной части, напротив двух флигелей, находился широкий подъемный мост. Вокруг на расстоянии ружейного выстрела раскинулся лес. К подъемному мосту вела широкая аллея вязов и тополей.

Перебравшись через речку, энги увидели замок, освещенный лучами заходящего солнца, и мост, поднятый перед воротами. Они остановились, окружив капеллана плотным кольцом, и стали ждать, а Ивер и Свен крадучись отправились дальше.

В конце аллеи стоял часовой с карабином на плече, устремив на замок взор, полный томления. Из открытых окон доносились оглушительные раскаты смеха, пение и невнятный гомон.

Свен положил руку на плечо Ивера и прошептал:

— Часового…

Ивер понял его и, кивнув, ответил:

— Считай, что у нас одним врагом меньше. Встань вон за тот старый дуб — увидишь, как ловко я с ним расправлюсь.

Свен улыбнулся. Ивер сунул пистолет за пазуху и пополз — бесшумно, быстро, словно крадущаяся кошка, — от дерева к дереву, с каждой секундой все ближе подбираясь к солдату. Часовой стоял, прислонясь к дереву, нисколько не подозревая, что очень скоро его оторвут от приятных раздумий. А между тем вахмистр был уже совсем рядом — казалось, он скользит по траве и листьям, совершенно их не касаясь. Подкравшись к дереву, под которым стоял его враг, Ивер выпрямился во весь рост, прыгнул и обхватил драгуна обеими руками. Тот выругался, повернул голову и, увидев насмешливое лицо Ивера, не сразу осознал опасность.

— Брось карабин! — прошептал Ивер. — Посмей только пикнуть, и я сверну тебе шею, да так, что никакие лекари на место ее не поставят. Я с тобой нянчиться не намерен!

С этими словами он поднял драгуна, подхватил его под мышку, точно узел с тряпьем, и понес в лес.

— Боже милостивый! — захныкал пленник. — Что вы хотите сделать со мной, беднягой?

— Я съем тебя живьем, — ответил Ивер, — если ты не перестанешь вертеться и мять мой новый камзол. А ну-ка попробуй, не сможешь ли ты сам пройти несколько шагов, что нам остались. Я думаю, нам обоим так будет удобней.

Он бросил драгуна на землю, а затем, схватив его за шиворот, повел туда, где их ожидал Свен.

— Смилуйтесь надо мной, господин! — воскликнул пленник, протягивая обе руки к Свену. — Я честный немецкий драгун, а за тех, кто в замке, ответа не несу.

— А что ты скажешь об этом? — спросил Свен, указывая на сплющенный серебряный кубок, торчавший из внутреннего кармана солдата.

— Ах! Его кто-то обронил на дороге, и я подобрал, чтобы вернуть владельцу, — ответил солдат с постной миной.

— Смотри, кости переломаю! — угрожающе проговорил Ивер.

— Готов поклясться, что это чистая правда! Я поклянусь столько раз, сколько вы захотите.

— Отдай мне кубок, и он будет возвращен владельцу, — сказал Свен. — А теперь делай то, что тебе говорят, и останешься цел!

— Господь вас благослови, милосердные господа! Знали бы вы только, как я их всех упрашивал, как умолял прекратить грабежи и бесчинства…

— Заткни глотку и слушай! — приказал Ивер.

— Кто командует драгунами? — спросил Свен.

— Его благородие капитан Мангеймер.

— Хорошо, — сказал Свен, обращаясь к Иверу, — хоть в этом капеллан не солгал. Слушай, солдат, ступай в имение, кланяйся капитану от Свена-Предводителя и скажи, что я с моими людьми расположился в лесу и позволю ему беспрепятственно уйти отсюда, если он оставит на месте награбленное добро. Пока солнце освещает обе трубы над замком Хёфдингсгорд, мы будем ждать. Но если до истечения этого срока он не покинет имения, ему уже не выбраться оттуда живым. Берешься выполнить это поручение?

— Я все исполню, милостивый господин Предводитель! — ответил немец, придав своему лицу самое любезное выражение, на которое был способен. Затем он отвесил Свену низкий поклон и удалился.

Ивер забыл прихватить его карабин, и когда драгун пробегал мимо дерева, он наклонился и поднял его. Подбежав к подъемному мосту, он издал такой пронзительный крик, что ему удалось заглушить шум в комнатах замка. Энги увидели, что капитан подошел к окну, и вскоре после этого мост опустили, но тотчас же снова подняли вверх, как только солдат перебрался на другую сторону. В течение нескольких минут царило молчание, затем имение огласилось криками.

— Очевидно, нам все-таки придется прибегнуть к третьему способу! — воскликнул Ивер.

— Все зависит от них, — сказал Свен, — но, видит бог, на этот раз Мангеймер не уйдет от меня живым.

Едва он произнес эти слова, как в окнах показались шведы. Мангеймер выкрикнул несколько слов, которые издалека расслышать не удалось, но смысл их не оставлял сомнений. Он погрозил кулаком в ту сторону, где прятались Ивер и Свен. Затем снова поднялся шум, еще более дикий и оглушительный, чем прежде.

— Хорошо, — сказал Свен, — все ясно. Они получат то. чего хотят.