Глава 13

Пенелопа ощутила перемену, происшедшую в Деймиене, как только он подал ей руку, чтобы помочь подняться с пола в бальном зале. В глазах у него горел дикий огонь. Их темная синева поразила девушку. Деймиен смотрел на нее с напряженным, словно бы застывшим лицом.

Он на руках пронес ее по всей лестнице, хотя она была вполне способна подняться сама. А может быть, и не способна. Ее сердце отчаянно колотилось. Желание туманило голову.

Деймиен разрезал веревку, которая связывала их руки, и она упала на пол, но Петри поднял обрезки и бросил их на постель. Пенелопа взглянула на тонкую бечевку, так невинно лежащую на покрывале, и в ее сердце возникло странное чувство. Теперь она связана с Деймиеном кровью, вот что означала церемония обручения, а сейчас ее свяжет с ним эта кровать.

У Пенелопы похолодели руки, пока она наблюдала, как Петри не спеша снимает со своего господина орденскую ленту. Потом камердинер помог принцу снять с плеч мундир, рукав которого оказался разорван когтями той твари. Пенелопа сглотнула.

Вот Петри потянулся к галстуку принца, но Деймиен сделал ему знак уйти. Пенелопа уже достаточно понимала по-нвенгарски и знала, что Деймиен сказал: «Вон!»

Петри перебросил мундир через руку и подмигнул:

– Я буду рядом, сир.

– Но не слишком близко.

– Разумеется, сир.

Еще раз понимающе усмехнувшись, Петри проследовал к двери и тихонько прикрыл ее за собой.

– А если их не один, а больше? – спросила Пенелопа, неподвижно стоя посреди комнаты.

Деймиен прекратил развязывать узел галстука и вопросительно взглянул на Пенелопу:

– Что?

– Если это создание, чем бы оно ни было, явилось сюда не одно?

Деймиен вернулся к галстуку, потом стянул его с шеи. Пенелопа увидела обнажившееся смуглое горло.

– И этому-то неоткуда было взяться. Они существуют только в мифах.

– Еще одна нвенгарская сказка?

Деймиен расстегнул жилет и развязал тесемки батистовой рубашки.

– Это логош. В легендах говорится, что его прокляли тысячу лет назад. Он стал полудемоном-получеловеком. Весь мир должен был его ненавидеть. Но это все сказки. На самом деле их не должно быть.

– Тем не менее, один из них устроил погром в бальном зале моей матушки. – Пенелопа старалась говорить спокойным тоном – настоящая англичанка, способная выдержать все на свете как истинный стоик, но дрожь в голосе ее подвела.

Деймиен отбросил в сторону жилет и сделал шаг к невесте.

– О Господи, Пенелопа! – воскликнул он и взял в руки ее ладони. – Оно ведь могло тебя убить!

– И тебя тоже. Посмотри, ты ранен! – И она провела пальцами по красному от крови рукаву рубашки.

– Ерунда. Там легкая царапина. – Деймиен ловко выскользнул из рубашки и отшвырнул ее в сторону. Пенелопа ощутила жар, излучаемый его телом. Ей вдруг неудержимо захотелось положить руки ему на грудь, погладить эти черные курчавые полосы… Вместо этого девушка дотронулась до раны. Деймиен был прав: на коже было лишь несколько параллельных царапин, не очень глубоких.

– Все равно. Может воспалиться. Надо промыть и, может быть, сделать припарку, – в смущении проговорила Пенелопа.

Широкая грудь Деймиена придвинулась к груди Пенелопы, его руки скользнули ей за спину.

– Исцели меня, Пенелопа!

Его блестящая, соленая от пота кожа оказалась в нескольких дюймах от ее губ. Пенелопа прикоснулась губами к его плечу. Деймиен зарычал, его руки сильнее стиснули девушку.

– Мне понадобится вода, – растерянно пробормотала Пенелопа и, с трудом высвободившись из его завораживающих объятий, подошла к наполненному водой тазу, который, очевидно, приготовил все тот же предусмотрительный Петри. Девушка намочила край висящего тут же полотенца, отжала его, вернулась к принцу, заставила того сесть и осторожно промыла царапины. Деймиен не отрываясь следил за ней своими синими глазами, ресницы его подрагивали при каждом ее движении.

– Ты ведь понимаешь, что означает эта церемония связывания? – обманчиво спокойным голосом спросил он.

– Да, Мы обручены. И теперь можем… – Покраснев, Пенелопа запнулась и с деланным вниманием углубилась в изучение ранок, тщательно оттирая уже засохшие капельки крови.

– Не только это. Мы соединены. Стали одним существом, парой на веки вечные. Связаны друг с другом и ответственны друг за друга.

Пенелопа подняла взгляд.

– Но мы еще не женаты. Я думала, свадьба будет в самой Нвенгарии.

– Конечно, будет. – Деймиен улыбнулся. – Сегодняшняя церемония в старые времена была единственной. Миссионеры, которые бродили в наших местах и пытались цивилизовать варваров, навязали нам свой ритуал брака, но не уничтожили прежний. Поэтому сейчас у нас проводится две церемонии. Католические священники поступили мудро. Они поняли, что наш ритуал связывания очень важен для нас, и разрешили его сохранить в качестве церемоний обручения перед христианской свадьбой. Разумеется, если бы проповедники не позволили нвенгарам сохранить свои ритуалы, их порвали бы на куски, а нвенгары до сих пор оставались бы язычниками. У нас и сейчас очень чтят древние обычаи.

Пенелопа бросила на принца удивленный взгляд. Она закончила смывать кровь и положила полотенце на стол.

– Поэтому дети, зачатые после обручения, не считаются незаконными, – продолжал Деймиен. – По нвенгарским обычаям мы уже женаты.

– О!

– Но по английским законам – еще нет. Так что, Пенелопа, если ты хочешь сбежать, то пока можно.

Пенелопа посмотрела ему в лицо. Темно-синие глаза Деймиена вглядывались в нее с тревожным ожиданием.

– И ты этого хочешь?

Большим пальцем Деймиен провел по ее нижней губе.

– Ты мне нужна. Не только ради пророчества и не только ради Нвенгарии.

– Ради того, чтобы тебя не убили… – прошептала Пенелопа.

– И даже не ради этого. Ты мне нужна по гораздо более глубокой причине, чем та, из-за которой я сюда приехал.

– Тебе нужна принцесса. – Пенелопа почувствовала, что ее охватывает жар. – Ты приехал за принцессой, любой принцессой.

– Вероятно, я и сам в это верил, когда покидал Нвенгарию. И даже когда приехал в Литтл-Марчинг. Верил, пока не увидел тебя, пока не поцеловал. – Он взял в ладони ее лицо. – А потом все изменилось.

– Это пророчество.

– Ему многое можно приписать. Саша считает, что оно направляет звезды. Я никогда не верил, что мои действия зависят от пророчества. Никогда не думал, что буду тебя любить. – Он притворно вздохнул. – Но так случилось, и будь что будет.

– Ты всегда умеешь найти нужные слова. Прекрасный принц – этого у тебя не отнимешь.

Деймиен скорчил рожицу.

– Сейчас я не чувствую себя таким уж обаятельным и прекрасным. Я с ума схожу от желания. А слова выскакивают случайно.

У Пенелопы тоже горело все тело, но она вдруг застеснялась.

– Почему ты должен меня хотеть? Я всего-навсего обычная девушка, Пенелопа Траск.

Деймиен улыбнулся.

– Любой мужчина, у которого есть глаза, будет тебя хотеть. Чего стоило одно только изумление на лице Эгана, когда он с тобой знакомился! Ради одного этого не жалко пуститься в такой далекий путь.

Пенелопа покраснела.

– Всего только два джентльмена делали мне предложения, и ни один из них не хотел меня. Магнус, может быть, и хотел, но как-то противно. Он хотел не меня. Ему подошла бы любая молодая женщина.

– Если я когда-нибудь встречу этого Магнуса, то проткну его шпагой, – пообещал Деймиен. – Пусть тебе делали предложение только двое мужчин, но, полагаю, хотели тебя очень многие, просто они молчали, потому что ты была незамужней мисс, но они хотели тебя, непременно хотели. Когда все эти мужчины узнают, что ты больше не невинна, мне придется со шпагой в руках охранять свое достояние.

Пенелопа рассмеялась.

– Ты так любезен.

– Вовсе я не любезен. Я просто пытаюсь сдержаться, чтобы не швырнуть тебя на кровать и получить все, чего хочу. Ты достойна того, чтобы все было медленно.

– Я не хочу медленно. – Пенелопа порывисто вздохнула. – Мне уже не терпится. – Она поцеловала влажную чистую кожу возле ранки.

– Не терпится, – горячим шепотом повторил Деймиен. – Хорошее слово. Очень подходящее.

Пенелопа прикоснулась языком к твердой мышце на руке Деймиена.

– Что мне надо делать?

– Расстегни корсаж. – Он провел пальцами по ее волосам, распуская прическу. – Я хочу на тебя посмотреть.

Пенелопа повиновалась, потянулась за спину и негнущимися пальцами стала расстегивать крючки на задней части лифа.

Деймиен пытался унять нетерпение. Ему следует действовать медленно, ввести ее в мир наслаждения без спешки, не торопясь. Но возбуждение не оставляло ему шансов. Он хотел войти в нее и все. С каждым мгновением это желание становилось все более жгучим.

Деймиен не выдержал, обхватил ее руками, рванул застежку, крючки посыпались на пол. Пенелопа удивленно вскрикнула, но ее взгляд сказал Деймиену, что она испытывает ту же жажду, что и он.

– Сними платье, – хрипло произнес он.

Она послушно уронила с плеч лиф, обнажая руки и корсет, который поддерживал ее груди, затем спустила платье на пол. Показалась нижняя юбка из тонкого батиста. Пенелопа быстро переступила через платье, нагнулась, встряхнула его и аккуратно положила на кресло. Деймиен едва сдержал усмешку, наблюдая за ее практичными действиями.

Пенелопа повернулась к нему лицом, такая хорошенькая в своем неглиже. Нижняя юбка мягко облегала ее ноги, подчеркивая их форму.

Деймиен расстегнул крючки на корсете, отложил его в сторону и поймал ладонями тяжесть ее грудей, коснулся большими пальцами заострившихся и потемневших сосков.

Пенелопа вскрикнула, ее глаза затуманились.

Деймиен чувствовал, что желание становится непреодолимым, каждая клеточка его тела словно кричала: «Освободи!»

Деймиен подхватил Пенелопу и положил ее на кровать. Она приподнялась на локтях и смотрела, как он с отчаянием сражается с пуговицами на панталонах. Наконец он отшвырнул их в сторону, снял носки, посмотрел на Пенелопу и заметил, как отяжелели ее веки, каким взглядом она рассматривает его тело, его напряженный, почти вертикально стоящий член, готовый вершить свое дело.

Ее внимание должно было польстить Деймиену, но сейчас он пребывал почти в безумии и, не медля, прыгнул на кровать. Пенелопа легла, ее волосы веером разлетелись по подушке, тень балдахина упала ей на глаза, отчего они стали казаться темнее. Руки девушки спокойно лежали по обе стороны головы, она не собиралась сопротивляться.

Распустив шнуровку, Деймиен стянул с девушки нижнюю юбку. Пенелопа приподняла бедра, помогая ему выдернуть из-под нее ткань. Под юбкой у нее ничего не было, только прекрасной формы ноги с хорошо развитыми бедрами, икрами, которые прятались в туго натянутых чулках, и узкими ступнями в легких бальных туфельках.

Кудрявые волоски между ее ног отливали золотом. Деймиен наклонился и поцеловал этот пушистый островок. Пенелопа вскрикнула. Ее голос отчетливо прозвучал в глубокой тишине спальни.

Теперь она принадлежала ему, и он был волен делать с нею все, что захочет. От этой мысли губы Деймиена расплылись в широкой улыбке. Он коснулся языком затвердевшего бугорка на вершине ее потаенного входа. Тело Пенелопы изогнулось под его ласками. Теперь она вся была влажной. Бедра ее непроизвольно раздвинулись. Она подалась навстречу его губам.

Деймиен на мгновение отстранился. Его рука упала на разрезанную веревку – тонкий шелковый шнур, который Саша привез из самой Нвенгарии для церемонии обручения.

Деймиен быстро положил свою правую руку на левую руку Пенелопы и плотно затянул петлю вокруг их слившихся кистей.

– Мы едины, мы связаны, – по-нвенгарски проговорил он, не в состоянии сейчас перевести эту фразу на английский. – Я твой, а ты – моя. Навсегда.

Пенелопа, не отводя взгляда от шнура, медленным движением переплела свои пальцы с пальцами Деймиена. Связаны. Едины. Одно целое.

– Ты готова слиться со мной, Пенелопа?

Как он может так изысканно выражаться в момент наивысшего возбуждения? Откуда он вообще берет силы, чтобы остановиться на этом пути?

Она посмотрела прямо в глаза Деймиену. Собственное ее лицо выглядело сейчас абсолютно бесстрастным. У нее еще оставался шанс отказаться, остаться девственницей и дочерью своей матери. Деймиен заметил искру сомнения в ее глазах, понял, как нелегко дается ей решение.

– Я готова слиться с тобой, – наконец прошептала она.

На Деймиена накатила новая, еще более мощная волна вожделения, она не давала ему вздохнуть, требовала действий. Тем не менее, он сумел ответить таким спокойным тоном, словно Пенелопа соглашалась прогуляться с ним по саду:

– Отлично.

Девушка слабо улыбнулась.

– Ты любишь это слово.

– В него можно многое вложить. Я постараюсь не причинить тебе боли.

Она всхлипнула, но Деймиен видел: его слова ее успокоили.

– Я слышала, это очень больно.

– Необязательно, просто надо не спешить.

Деймиен чувствовал, как напрягся от нетерпения каждый мускул его тела. Он не хотел не спешить, хотел войти, ворваться в нее прямо сейчас.

– Приподними немножечко бедра, – сказал он и вытащил маленькую подушечку из кучи подушек у изголовья. – Я подложу ее под тебя, тогда мне легче будет войти.

Лицо Пенелопы вспыхнуло, но она позволила ему пристроить подушку, как он считал нужным.

У Деймиена закипела кровь, когда он увидел, как тихо она лежит и ждет, слегка нахмурившись от волнения.

Он прикоснулся к нежным складкам, слегка погладил. Их влажность и острый запах ударили ему в голову.

– Красавица моя, – хрипло проговорил он, облизал свой палец, чтобы смочить его, и провел им между складочек.

Пенелопа содрогнулась, ее взгляд затуманился. Деймиен видел перед собой женщину, умирающую от желания. Его палец скользнул внутрь потаенной долины, слегка раздвинув ее края.

Пенелопа тихонько застонала.

– Значит, вот как это будет? – прошептала она.

– Не совсем. – Деймиен вставил второй палец. У него не было времени подготовить ее к своему огромному стержню, но все же он попытается ей помочь.

Когда внутрь проник третий палец, Пенелопа чуть застонала и всем телом подалась к Деймиену. Сейчас он, слегка налавливая, гладил внутреннюю поверхность тайного хода. Глаза Пенелопы расширились.

– Деймиен?

– Тихо, любовь моя. Позволь мне помочь тебе.

Пенелопа приподнялась на локтях. Ее лицо пылало.

– Но я не понимаю…

Деймиен еще раз мягко ее погладил изнутри, понимая по ритмичным движениям ее тела, что она приближается к кульминации. Когда дыхание стало вырываться из груди Пенелопы резкими, отрывистыми толчками, Деймиен быстро вынул пальцы, приблизил свой окаменевший жезл к ее входу и проник внутрь на полную глубину.

При этом движении Пенелопа быстро вдохнула и негромко вскрикнула. Было и правда немного больно, но что-то в самой Пенелопе стремилось к этой боли, к соединению.

Она еще содрогалась от волшебных ощущений, которые он подарил ей, дотрагиваясь до нее пальцами. Никогда в жизни ей не доводилось взлетать на вершину подобного наслаждения. Пенелопа не понимала, чего хочет Деймиен, чего хочет она сама, чего хочет ее тело.

Деймиен лежал на ней всей своей жаркой тяжестью. Плотно зажмурившись, он стиснул ее пальцы.

– Деймиен, – прошептала Пенелопа.

Он приоткрыл глаза.

– Ш-ш-ш, любовь моя.

Лицо его покраснело, веки стали тяжелыми, казалось, он был опьянен. Пенелопа чувствовала его у себя внутри, ощущала, как в такт биению сердца пульсирует кровь в его естестве.

– Мы занимались любовью, да? – Пенелопа пригладила его взъерошенные волосы. – Уже все кончилось?

– А ты хочешь, чтобы кончилось?

– Нет. Пока нет.

Он улыбнулся ей ленивой улыбкой.

– Значит, пока не кончилось. У нас впереди длинный путь.

Слова Деймиена одновременно пугали и завораживали Пенелопу. Она откинулась на спину, притянув к себе руку Деймиена, и стала ждать продолжения. В небольшой комнате стояла полная тишина, закрытые ставни не пропускали в спальню ни ветра, ни обычных звуков летнего дня. Пенелопа знала, что за дверью стоит на своем посту Петри, охраняя их. Ей вспомнился потайной ход, идущий из ее комнаты в спальню Деймиена, и она решила, что принц непременно должен был поставить там стража. Нвенгары предусмотрительны.

Тем не менее, неизвестная тварь сумела проникнуть в дом, в парадный зал, напасть на Деймиена! Пенелопа вспомнила ее перекошенное лицо, глубоко запавшие глаза, хотя у девушки возникло чувство, что существо было совсем не старым. И еще ей показалось, конечно, если только она все это не придумала, что существо, увидев толпу визжащих, бросающихся на него людей, выглядело несколько… сбитым с толку… озадаченным.

Эта мысль проскользнула где-то в глубине сознания. Ну и пусть! Пенелопа додумает ее позже. А сейчас был только Деймиен, его поцелуи, его вкус у нее во рту, ощущение его мощного стержня внутри.

Деймиен медленно приподнялся, выходя из нее, но когда его естество уже готово было покинуть ее врата, он снова скользнул вниз, погружаясь еще глубже, чем прежде.

Пенелопа громко вскрикнула. Она впилась пальцами ему в спину с такой силой, что почувствовала, как ногти процарапали его кожу.

Деймиен чуть слышно хмыкнул от боли, но не остановился.

– Деймиен? – в смятении пробормотала Пенелопа. – Почему я…

Он не мог ей сейчас отвечать, вместо ответа он снова и снова проникал в нее, все быстрее и быстрее. Ей было больно и сладко, она сама не знала, что чувствует и что ей теперь делать.

Ее бедра ритмично поднимались навстречу его телу, внизу их подхватывала подушечка. Пенелопа поцеловала Деймиена в щеку, его бакенбарды обожгли ей кожу. Это прикосновение, такое горячее, мужское, толкнуло ее через некую грань, к которой она бессознательно устремлялась.

Из ее губ вырвался новый крик. Мощная волна темного огня захлестнула разум. Деймиен двигался как таран, его ладонь вдавливала руку Пенелопы в постель, казалось, толчки становились все мощнее и отчаяннее.

Вдруг Деймиен закричал, крик перешел в рычание. Он всей тяжестью опустился на ее тело.

– Пенелопа, – прошептал он. – Я люблю тебя, люблю… – Он забормотал что-то по-нвенгарски, целуя горячими губами ее раскрасневшееся, влажное лицо.

Пенелопа не представляла, как же они будут опускаться с тех высот, куда воспарили, но постепенно движения Деймиена стихли, он перестал так сильно сжимать ее ладонь. Он целовал ее все медленнее и легче, но еще оставался у нее внутри.

Пенелопа вздохнула. Напряжение стало спадать. Руки и ноги расслабленно погрузились в пуховую перину. Она прикрыла глаза и вдруг вспомнила баронессу, которая посетила их праздник. Она тогда болтала с приятельницами о нвенгарах вообще. «Они настоящие развратники, дорогая, настоящие», – щебетала баронесса.

Пенелопа покраснела от внезапного чувства вины и бросила косой взгляд на Деймиена. Если это и есть разврат, то он ей нравится. Может быть, она тоже развратна? Из-за того, что в ее жилах тоже есть нвенгарская кровь, хотя и сильно разбавленная.

Взлохмаченный Деймиен смотрел на нее сверху и улыбался.

– Если я когда-нибудь и сомневался в пророчестве, то теперь в него верю. Мы замечательно подходим друг другу.

– Да. Было так… отлично.

Он по-прежнему оставался у нее внутри в состоянии полной эрекции. Судя по тому, что рассказывали Пенелопе сестры Кэти Роупер, такого быть не должно. Они что-то болтали о «дряблом мужском петушке, который свалился со своей жердочки».

Пенелопа дотронулась до щеки Деймиена.

– С тобой все хорошо?

– Лучше, чем было за всю мою жизнь.

– Но ты еще напряжен.

Он усмехнулся.

– Сама виновата.

– Я?

– М-м… Ты – самая красивая и желанная женщина, которую я когда-либо видел.

Пенелопа хмыкнула.

– Этого не может быть.

Деймиен намотал прядь ее волос на палец и спросил:

– Почему?

Ответа у нее не было, просто она всю жизнь думала о себе как об «обычной Пенелопе».

– Ты заставляешь меня чувствовать себя красавицей.

– Ты и есть красавица.

Пенелопа почувствовала странную боль в сердце.

– Когда пророчество сбудется, мы будем по-прежнему любить друг друга?

Он поцеловал ее с лукавой улыбкой.

– Не могу себе представить, что когда-нибудь смогу относиться к тебе иначе, чем теперь.

– Я тоже.

– В таком случае предлагаю воспользоваться нашим помешательством и извлечь из него как можно больше удовольствия.

Сердце Пенелопы забилось быстрее. Если это разврат, то он ей нравится. Может быть, потом ей будет стыдно, но сейчас ей было хорошо.

– Ложись, – скомандовал Деймиен.

Прежде чем повиноваться, Пенелопа взяла его руку и поцеловала в ладонь.

– А теперь что ты собираешься делать?

– Помыть тебя, – неожиданно ответил он. – У тебя же было небольшое кровотечение.

Пенелопа удивленно приподняла голову и посмотрела на свои бедра. Она вспомнила, как испуганные дебютантки шепотом рассказывали ей об острой, как удар ножа, боли, которую должна терпеть женщина, когда муж лишает ее девственности, и о последующем море крови.

Пенелопа действительно испытала боль, но совсем не острую, и теперь заметила у себя на бедрах лишь несколько уже высохших пятен крови.

Деймиен взял полотенце, которым она вытирала его промытую рану, сполоснул его в тазу, потом вернулся к кровати. С полотенца немного капало, на простыне оставались темные круглые пятна, расползаясь, они становились почти незаметными.