Акулы шоу-бизнеса

Сергей ЕРМАКОВ

АКУЛЫ ШОУ-БИЗНЕСА

Пролог

Лето в Заполярье иногда бывает и жарким. И все равно, как бы ни палило низко висящее северное солнце, малейшее дуновение ветерка напоминает своим ледяным дыханием — ты на Севере. В расположении шестьдесят первой отдельной Киркенесской бригады морской пехоты СФ, на плацу, бойцы отрабатывали приемы рукопашного боя под руководством своего инструктора — крепкого сложения мужчины лет сорока пяти, которого за глаза морпехи называли Крабом.

Матросы поговаривали, что эта кличка Краб прицепилась к капитану третьего ранга в зоне, где он отбывал срок за то, что сломал челюсть сухопутному полковнику в Чечне. Якобы тот сухопутный полковник отправил роту морских пехотинцев под командованием Краба на верную смерть в ловушку, из которой немногие выбрались. Краб, который в этом бою потерял больше половины своей роты, не сдержался, надавал тому полковнику по морде и за это, само собой, был посажен за решетку. Но точно никто ничего об этой истории не знал, а сам Краб о прошлом никогда не распространялся.

Солнце припекало, а пронизывающий ветер моментально охлаждал крепкие торсы молодых морпехов, по парам занимающихся рукопашным боем, которые в быстром темпе чередовали удары ногами и руками с блоками, а падения на плац — с бросками своего соперника. Матросы были по пояс голыми, но все равно обливались потом, едва поспевая за темпом инструктора, который он задавал им, хлопая в ладоши. Если инструктор рукопашного боя даже в лютый зимний холод заставлял их хорошенько пропотеть, занимаясь отработкой ударов и приемов, то что уж говорить о редком жарком заполярном дне? Оттого матросы дуновение ледяного ветерка воспринимали как праздник, особенно «молодые» — из нового призыва. Им было тяжело после необременительных уроков физкультуры в школьном спортзале привыкать к будням морской пехоты.

— Стоп! — крикнул инструктор, хлопнув в ладоши в последний раз, матросы остановились и повернулись к нему.

Краб давал отдохнуть их мышцам, но тренировка не прекращалась.

— И запомните, матросы, самое главное, — говорил он, обходя своих бойцов, — вы можете накачать мышцы так, что будете разбивать кирпичи одним ударом, можете набить руки до состояния камня, можете выучить сотни приемов и все равно проигрывать в схватке, казалось бы, более слабому противнику! А произойдет это оттого, что победа ваша не в сильных руках, не в знании приемов, а вот здесь, — он показал пальцем себе на лоб, — и вот здесь, — Краб ткнул себе в тельняшку, на которой висел православный серебряный крест.

— Как это, товарищ капитан третьего ранга? — не понял подвижный, мускулистый матрос. — Так что, мы зря тренируемся, что ли, выходит?

— Нет, не зря, — покачал головой Краб, — телом тоже нужно заниматься. Но я еще призываю вас к тому, чтобы вы научились ловко управляться не только со своими руками и ногами, но и контролировать свой разум, состояние души и эмоции. Ваша победа состоит в непоколебимой уверенности в том, что вы одержите верх, и в знании того, как именно все это будет происходить. Вы должны запрограммировать себя на успех. И я вам говорю из личного опыта, что даже малейшее сомнение по этому поводу может ваши планы разрушить. Уверенность в собственной победе и вытекающее из нее хладнокровие не позволят вам запаниковать, разозлиться, потерять веру в себя в ходе схватки и тем самым дать противнику шанс победить вас.

— Я, например, с любой, даже самой сильной, уверенностью в победе с вами не справлюсь, — усмехнулся тот же самый матрос.

— Вот в этом и состоит твоя главная ошибка, сержант, — сказал ему Краб. — Старайся поменьше употреблять выражений с отрицательной приставкой «не», а внушай себе: «я смогу, я сумею, я сделаю». Я через неделю в отпуск уезжаю, а ты, пока меня не будет, настраивайся на победу, рисуй в мозгу картины, как ты меня топчешь ногами на плацу. Вот тогда у тебя все получится, рано или поздно. А теперь давайте не отвлекаться, постарайтесь сосредоточиться на победе. Начали!

Матросы по команде снова встали в боевые стойки и стали наносить друг по другу удары с еще большей ожесточенностью. От штаба бригады в это время в сторону тренирующихся спешил сержант — помощник дежурного по части. Он подбежал к инструктору, вытянулся по форме, приложил руку к черному берету и доложил:

— Товарищ капитан третьего ранга, вас срочно к телефону, из Москвы вызывают!

Инструктор кивнул ему, повернулся к строю, подозвал к себе того самого сержанта, который задавал ему вопросы, поручил продолжать боевую подготовку, а сам заспешил в сторону штаба. Сержант побежал за ним, на ходу спрашивая:

— Товарищ капитан третьего ранга, а это правда, что известная певица Татьяна — ваша дочь?

— В этом стопроцентно ни один папаша в мире не может быть уверен, сержант, — ответил ему Краб, — но жена говорила, что она моя дочь.

Сержант, у которого собственных детей пока не было, не сразу понял смысл произнесенной офицером фразы, поэтому застыл на пороге в раздумье, почесывая стриженую макушку под беретом. Инструктор по рукопашному бою заскочил в комнату дежурного по части — тоже капитана третьего ранга по фамилии Сухоруков, — поздоровался, а тот кивнул ему на телефон. Черная тяжелая трубка лежала на столе, Краб взял ее, поднес к уху.

— Папа, это я, Татьяна, — голос дочери дрожал, отдаваясь металлическим звоном мембраны телефона, — ты не можешь приехать ко мне в Москву? У меня крупные неприятности…

— Я и так собирался к тебе приехать через неделю, — ответил Краб, — у меня же отпуск начинается через неделю.

— Нет, ты сейчас приезжай, сегодня, — голос Татьяны задрожал, было слышно, что она чуть не плачет, — иначе я не знаю, что я с собой сделаю!

— Хорошо, — ответил Краб, — напишу рапорт командиру, чтобы отпустил пораньше. А что случилось?

— Это не телефонный разговор, — сказала Татьяна, — приедешь — расскажу…

В телефоне раздались короткие гудки, Краб положил трубку на рычаг и постучал пальцами по столу дежурного по части. Видимо, придется ехать, раз дочери так нужна его помощь.

— Ну, блин, вообще, да? — восторженно матерясь, произнес дежурный по части — пухлый Сухоруков, — жене, блин, скажу, блин, что с самой Татьяной по телефону сегодня разговаривал, она не поверит. У нее же только три, блин, певицы любимых — Валерия, Пугачева и Татьяна. Она помрет, блин, от зависти! Ну, ты, блин, капитан, дочку вырастил — звезда эстрады!

— Я ее не растил, она сама выросла, — ответил Краб, — а ты, капитан, пореже матерись, ты этим самым демонов энергией подпитываешь…

— Чего? — не понял растерянный Сухоруков, но Краб уже вышел на крыльцо штаба, где едва не столкнулся с мичманом хозчасти Петром Петровичем Карабузовым.

Этот мичман полностью соответствовал своей фамилии — был маленьким, жадненьким, круглым и лысым. Поворовывал он со склада все, что плохо лежало, но, с другой стороны, слыл хорошим хозяйственником с большой выслугой лет. То есть пользы от его деятельности было больше, и начальство мичмана за это ценило.

— Слышал, ты в отпуск через неделю, товарищ капитан, — весело поприветствовал Краба Карабузов, — а я сегодня уезжаю на поезде к маме в Вологду. Порыбачу там, за грибами схожу, водки попью на природе…

Он что-то еще намеревался сделать на природе, но Краб его уже не слушал — ему предстояло идти к комбригу, писать рапорт, чтобы тот отпустил его в отпуск на неделю пораньше по семейным обстоятельствам. В шестьдесят первой отдельной Киркенесской бригаде морской пехоты Краб был на хорошем счету, поэтому он рассчитывал, что на его рапорте командир напишет: «Разрешить».

Глава 1

Известный деятель российского шоу-бизнеса продюсер Александр Бальган в погожий летний день впал в состояние шокового транса и оттого в одиночку пил коньяк, запершись от всего мира в своем кабинете на собственной студии звукозаписи. В транс он впал из-за того, что дело, которому Бальган посвятил минувший год своей жизни и в которое вложил огромное количество денег, рухнуло в одночасье. Продажа нового альбома его знаменитой подопечной — певицы Татьяны — обещала принести ему прибыль порядка полутора миллионов долларов, но не принесла, а, наоборот, сильно «опустила» финансовые возможности продюсера.

Каким-то образом тщательно охраняемый музыкальный материал попал в руки так называемым музыкальным «пиратам». И за месяц до официальной презентации рынок не только Москвы, но и всей России вмиг заполонили дешевые подделки, и продавались они по вдвое меньшей цене, чем диски и кассеты, которые Бальган заказал в Германии и которые со дня на день должны были уже пойти в печать.

Теперь уже тиражировать в Германии новый альбом Татьяны было бессмысленно — те, кто хотел купить его, наверняка купят дешевую пиратскую версию и не будут ждать, когда Бальган выйдет на рынок с официальной продукцией. А ведь сколько сил и средств было вложено в то, чтобы песни Татьяны зазвучали на всех рынках и у привокзальных ларьков, чтобы они стали хитами и народ распевал их! Снято было три дорогостоящих клипа на самые «убойные» песни альбома, распихивание клипа по всем телевизионным каналам, умасливание редакторов взятками для беспрерывной трансляции в эфир клипов «съели» чуть ли не в два раза больше средств, чем обошлась съемка. Раскрутка на радио, в СМИ, презентации — все было уже заказано и проплачено в счет будущей прибыли от продажи альбома, а прибыль эта в одночасье ушла в карманы «пиратам», оставив Бальгана и саму Татьяну, которая все эти песни сочинила и спела, с фигой в кармане.

Продюсер налил себе рюмочку и только собирался выпить, как вдруг в его кабинет постучали. Но он никого не хотел видеть, потому даже не шевельнулся, чтобы открыть дверь. Он медленно выпил ароматный греческий коньячок и закусил лимоном. В двери его кабинета постучали настойчивей, и женский голос крикнул:

— Саша, открой, это я, Татьяна. Ко мне отец приехал!

Бальган нехотя поднялся из кресла, поправил съехавший набок галстук, неторопливо подошел к двери и открыл ее. За спиной певицы стоял ее отец, с которым, конечно же, продюсер был знаком, и не просто знаком, а выбирался из переделки, когда Татьяну пытался убить неизвестный киллер. Если бы не Краб, то и Татьяне, и самому Бальгану пришлось бы очень плохо, поэтому продюсер отступил, пропуская гостей, а потом молча пожал морпеху руку и выдавил с тяжелым вздохом:

— Вот видишь, тут чего… — Он махнул рукой и рухнул обратно в свое кожаное кресло. — Беспредел творится, как в Чикаго…

Бальган налил себе в рюмку еще коньяку до краев, потом поднял глаза на Краба и Татьяну и предложил:

— Алексей Никитович, Таня, составьте компанию, выпейте со мной коньяку, а то напиваюсь тут один, как алкаш конченый.

Краб присел к нему за столик. Вообще-то он спиртным не злоупотреблял, но коньяк у Бальгана был хороший, греческий, из пропитанного южным солнцем винограда, такого в Североморске не купишь, поэтому можно сделать исключение и выпить рюмочку. Татьяна подошла к шкафу, вытащила оттуда еще две коньячные рюмки, тоже присела в кресло и поставила их на стол. Бальган открыл коробку шоколадных конфет и сам наполнил рюмки Татьяны и Краба коньяком.

— Выпьем за встречу, — с горькой миной произнес он, — больше пить не за что, потому что мы сейчас в глубоком дерьме.

Краб ничего ему не ответил на этот водопад пессимизма, опрокинул свою рюмку и закусил конфеткой. Татьяна свою рюмку смаковала — отпила половинку и поставила. Бальган тоже смаковал, но больше по привычке, чем от удовольствия, — похоже, вкуса сейчас он почти не чувствовал. Краб поинтересовался подробностями дела, которое ему по дороге из аэропорта рассказала Татьяна.

— Дело труба, — ответил Бальган, — мною был вложен в этот проект почти миллион долларов. Мы с Татьяной хотели на продаже альбома вернуть эту сумму, а потом начинать ездить с «чесом» по столичным клубам и провинции, чтобы уже для себя заработать на жизнь за счет гастрольного тура. А получилось, что в гастрольный тур нам придется ехать, чтобы только долги отдать. Пираты завалили все прилавки подделкой, теперь даже не имеет смысла печатать официальную версию альбома — ее просто невозможно будет продать…

— А что, нельзя из продажи весь контрафактный материал изъять? — поинтересовался Краб.

— Пробовал я уже это делать, — горько усмехнулся Бальган, — на одном торговом складе мы вместе с УБОПом изъяли наш альбом на дисках и кассетах в количестве около десяти тысяч штук, в другой, в третьей столько же, и все под бульдозер, а тиражи-то миллионные, по всей стране расползлись уже — везде не изымешь. Где столько бульдозеров наберешь, чтобы все диски и кассеты подавить? Да и у УБОПа мы не единственные, у них вон сколько всякого жулья, с которым надо бороться! Кто будет нами заниматься-то? Народ покупает контрафактный альбом, на прилавках он не залеживается — ведь раскручен уже. Эх, нашел бы я этих пиратов, придушил бы собственными руками! Нет, душить бы не стал, а через суд отсудил прибыль, которую мы потеряли! Я же круглые сутки пашу как черт, Татьяна ночами не спала последний год, выжата как лимон, а все сливки с нашей работы «пираты» снимают.

— На Западе люди бы сами не стали покупать альбом, узнав, что он «пиратский», а нашим все равно… — с обидой произнесла Татьяна.

— А если попытаться найти того, кто руководит этим пиратством, найти завод, где все это печатается? — предложил Краб. — Можно же как-то выйти на этих людей?

— Как ты на них выйдешь? — скептически покачал головой Бальган. — Там такая цепочка, длинная и запутанная, что черт ногу сломит. Да и знаю я, что «пиратов» сверху прикрывают, кто-то из высшего руководства милиции и прочих «шишек» с этого свою долю имеет, иначе бы давно уже можно было с «пиратами» покончить одним махом. Нет, бесполезно бороться с ними. В следующий раз просто мне самому оперативнее надо работать, опередить «пиратов» с продажей альбома, не дать им его украсть. А теперь надо думать, как из долгов-то вылезти.

— А я все-таки попробую их найти, — сказал Краб, медленно поднимаясь из кресла.

— Попробуй, — безразлично согласился Бальган.

Краб вышел на станции метро «ВДНХ», прошел между колоннами и остановился в растерянности. Слева, справа высились киоски, в которых торговали всем, чем только пожелаешь, — от шаурмы до сотовых телефонов. Люди сплошным потоком спешили по своим делам, толкали остановившего в растерянности Краба в спину и еще цыкали: мол, стал тут, пень деревенский. Краб даже и сам не понимал, откуда прохожие так безошибочно узнают в нем провинциала, ведь он вроде и оделся в новый, купленный в военторге Североморска специально для этого отпуска костюм, а вот на москвича никак не катил.

— Чувачок, телефон не продаешь? — спросил его жуликоватого вида парень с торчащим в одном ухе наушником, жующий жвачку и мелко подпрыгивающий на месте, словно пританцовывающий.

— Какой я тебе «чувачок», парень? — нахмурился Краб, который привык, что такие вот пацаны к нему иначе, как «товарищ капитан третьего ранга», не обращаются.

Он хотел еще что-то добавить в поучение наглецу, но пританцовывающий парень, растворился в толпе так же быстро, как и материализовался из нее. Краб повернул налево к рядам павильончиков, из которых доносилась ритмичная музыка. На первом же киоске, торгующем аудиопродукцией, он увидел наглую надпись, сделанную от руки фломастером на небольшом листочке бумаги: «Пацаны, все сюда! В продаже новый альбом Татьяны!» Он, хотя и был уже далеко не пацаном, вошел внутрь небольшого помещения, где по стенам стояли ровными рядами диски, а за прилавком лениво скучали два молодых человека, уставившись в экран телевизора, на котором что-то вещал огромный зеленый человек. Когда Краб остановился возле порога, обводя глазами изобилие дисков, то один из продавцов — парень с длинной челкой, свисающей до самого кончика носа, — мельком глянув на Краба, спросил:

— Че интересует — шансон, песни советской эстрады?

Краб, которого продавец с ходу записал в поклонники блатной песни и ВИА, повернулся назад и пальцем безмолвно ткнул в приклеенную на двери бумажку с призывной надписью о новом альбоме Татьяны. Парень с челкой снова взглянул на него, быстро залез в ящик и через секунду кинул на стеклянный прилавок компакт-диск. Именно такой компакт-диск, какой Крабу и показывал Бальган после того, как он вызвался найти центр, откуда идет вся пиратская продукция. Диск выглядел крайне непрезентабельно — размазанная печать на обложке, неудачная фотография Татьяны с какого-то выступления, сделанная неумелым «папарацци», и дизайн самой обложки был выполнен наспех и неграмотно. Всего этого Краб сам, конечно же, не заметил бы — именно так ему описала оформление пиратского альбома его дочь. Краб взял в руки диск и открыл коробку.

— Что, дядя, от современной музыки прешься? — спросил второй продавец, сидящий на стуле за прилавком, — круглый, как хомяк, с хрустом пожирающий чипсы, которые прилипли на его толстых губах. — Сидюк клевый, покупай, обторчишься. Появился только три дня назад!

— Ты на каком языке сейчас говорил? — поинтересовался Краб, разглядывая диск.

— На фуфлогонском, — ответил толстяк, радостно захохотал, и крошки чипсов из его рта полетели, как праздничный фейерверк.

Второй продавец с челкой тоже весело рассмеялся и одобрительно похлопал своего коллегу по плечу, мол, ну ты остришь, как в высшей лиге в КВН. Крабу было не смешно, он перевел взгляд на продавцов, и они, поймав этот взгляд, замолкли.

— А диск-то контрафактный, — сказал Краб, крутя в руках «болванку», — не фирменный.

— А вы фирменного и не найдете, — вежливо сказал продавец с челкой, — фирменный еще не вышел, да и стоить он будет раза в два дороже, так что выгода от покупки налицо.

— Кому-то выгода, может быть, и налицо, — произнес Краб, засовывая пластинку обратно в коробку, — а кому-то и что-то другое, как говорится, на рыло. Татьяне, которая этот альбом записывала, и продюсеру, который его двигал, с этих продаж ведь ни копейки не перепадает. Кто вам вообще этот контрафакт поставляет?

Парни переглянулись, и тот «остряк», что хрустел чипсами, похожий на хомяка, сказал с гадкой ухмылкой:

— А вот это, мужик, не твоего ума дело. Хочешь — бери, а не хочешь — проходи мимо! Ты что, из общества защиты авторских прав, что ли? Так тогда не с нами разговаривай, а с хозяином! Нам до Татьяны и ее продюсера дела нет, не обеднеют.

— Ну, — поддержал его тот, что был с челкой, — и так себе виллы покупают на Канарах, а мы тут корячимся за копейки.

Краб выслушал речи продавцов, повернулся к двери киоска, плотно прикрыл ее, а висевшую на стекле картонку с надписью «Закрыто» перевернул в сторону улицы.

— Э, ты че делаешь, фуфлогон? — вскочил с места Хомяк, бросив пакет с чипсами на прилавок так, что они посыпались из пакета. — Я тебя урою счас, понял?

Очевидно, он был уверен в своих силах и хотел напугать Краба, который на первый взгляд не производил впечатления боевого мужика, но ошибся. Краб шагнул к нему, уже перелезающему через прилавок, и резким ударом в челюсть отправил его в стенд с дисками, которые посыпались на Хомяка сверху, как праздничные конфетти. Парень с челкой быстро присел, спрятался за прилавок, схватил сотовый телефон и стал торопливо набирать какой-то номер. Краб выхватил у него телефон, кинул его в сторону, а самого продавца за шиворот выволок из-за прилавка и ткнул носом в стеклянную витрину, под которой пестрели обложки дисков. Ошеломленный ударом Краба Хомяк тем временем попытался встать, но, похоже, был в сильном нокдауне, — не сделав и пары шагов, он пошатнулся и завалил второй стенд с дисками.

— Кто поставляет вам контрафактные диски Татьяны? — спросил Краб, прижимая парня с челкой к прилавку носом и железными пальцами давя ему шею.

— Я не знаю, — испуганно пропищал тот, — я только реализатор, хозяин в курсе этого, он занимается поставками!

— Где хозяин?

— Он приедет сегодня вечером перед закрытием с новыми дисками и за выручкой, — ответил парень чуть не плача, — отпустите, пожалуйста, больно мне…

— Значит, так, — сказал Краб, отпуская его шею, — тут все приберете, поставите на место и молчок, как будто ничего не случилось. Это и тебя касается, — добавил он для Хомяка, который малость пришел в себя и теперь испуганно выглядывал из-под прилавка, — не дай бог проколетесь, мне придется вас опять бить, а я этого не хочу. Я мирный человек. В армии-то хоть служили?

Продавцы, который уже выглядели далеко не юношами призывного возраста и брились, судя по всему, уже лет восемь, оба отрицательно покачали головами. В армии они не служили. В том кругу, в котором они вращались, не принято было в армии служить, да и зачем терять два года, если можно отмазаться от этой «почетной обязанности» за пару тысяч «зеленых»? Для Москвы это не особо большие деньги, и простой арифметический расчет показывал, что за два года можно десять раз восполнить утрату тех самых двух тысяч долларов, которые придется дать кому следует в виде взятки. Все это в доходчивой форме пояснил Крабу продавец с челкой, и Краб про себя отметил, что и правда в их батальоне очень мало москвичей. А которые есть — все с окраины из рабочих семей.

— Ладно, — сказал Краб, — воспитывать в вас любовь к Родине уже поздно, поэтому давайте-ка с вами присядем на минуточку и вы опишете мне, как выглядит хозяин вашего ларька.

Оба продавца после проведенного Крабом урока уважения к старшим стали очень разговорчивыми и с показным удовольствием рассказали ему о владельце «точки» Яше Лепкине, который должен был появиться здесь через несколько часов с новым товаром на своем автомобиле «Ауди-100». Сдав с легкой душой своего хозяина, продавцы дождались наконец ухода Краба. У самого порога киоска гость громким шепотом сказал им, что он из той самой «конторы», не уточнив, правда, из какой, чтобы им было еще страшней от неизвестности, а поскольку он из «конторы», то им лучше держать язык за зубами, чтобы эти самые зубы сохранить до незаслуженной пенсии.

— Молчание сбережет ваши зубы лучше «Блендамеда», — выдал Краб напоследок фразу, услышанную от одного из своих матросов-новобранцев, и погрозил пальцем.

Продавцы молча кивнули. Им было все ясно.

Через пару часов владелец нескольких десятков торговых точек аудиовидеопродукции, а также программного обеспечения Яша Лепкин вылез из своей машины «Ауди-100», заглянул в багажник, вытащил оттуда коробку с дисками и с ней пошел в свой киоск. Пробыл он там недолго — забрал выручку и пообещал вычесть из зарплаты продавцов за сломанные диски и стеллажи, которые сломались якобы, когда продавцы выставляли товар. Потом он купил шаурму из свинины у знакомых азербайджанцев, которые ему лично всегда подогревали до горячего состояния лаваш и клали в него больше мяса, чем капусты, и пошел между киосками к своей машине. Но когда он стал садиться за руль, то неожиданно получил удар по шее, уронил на асфальт едва надкушенную шаурму, оказался заброшен на пассажирское сиденье и потерял сознание. И хотя на улице было множество прохожих и людей, ждущих автобус на Королев, но никто даже не повернулся на это стремительно произошедшее событие. Всем было все равно.

Когда Яша очнулся, то почувствовал, что руки его связаны сзади, а машиной управляет какой-то незнакомый ему мужик. Яша с дьявольской болью повернул шею, выглянул в окно своей машины и увидел, что едут они по проспекту Мира, в районе метро «Сухаревская», и, значит, он где-то десять минут находился в отключке. Яша был никому не должен, бандитам и ментам «отстегивал» регулярно, оттого никак не мог понять — за что же его скрутили и безжалостно надавали по шее? Чтобы машину угнать? Но тогда он сам на какой хрен в этой машине нужен?

Обычно в случае бандитского налета с целью завладеть транспортным средством хозяина машины выбрасывают и уезжают. Но этот мужик его связал и куда-то везет. Наличных у Яши тоже было немного — всего около штуки баксов, много он с собой не возил. Да и в случае, если это ограбление и мужик уже забрал его деньги, — зачем его таскать с собой? А вдруг это похищение? Его увезут в Чечню, посадят в вонючий зиндан и будут вымогать миллион баксов у его родителей, поочередно отрубая у него палец за пальцем.

— Не надо, пожалуйста, не надо, — заныл Яша, — мой папа — профессор консерватории по классу балалайки. У него очень маленькая зарплата, на которую и мышь не прокормишь. И взяток он не может брать, потому что на балалайке мало кто хочет учиться играть. Это неперспективно-о-о…

Яша хотел говорить и дальше, что его папе не собрать миллиона, но горло его перехватило и он не мог произнести ни слова. А ведь он даже хотел предложить другую, более выгодную кандидатуру для похищения — своего одноклассника и соседа по лестничной клетке, у которого папа трудился в нефтепромышленном комплексе и был богат. Этого своего одноклассника Яше было не жалко, он даже желал ему отомстить — тот зазнался и даже не здоровался, обходил Яшу стороной и не дал ему месяц назад взаймы три штуки баксов, когда дела у Лепкина отчего-то пошли наперекосяк.

— При чем тут твой папа со своей мышиной зарплатой и его балалайкой? — удивился его похититель. — Дело в тебе, а не в папе.

И Яше стало еще страшнее от неизвестности. Оказывается, дело-то в нем самом, а не в его папе с балалайкой. И что тогда? А вдруг это конкуренты его «заказали» и теперь вместе с автомобилем сбросят в Москву-реку?

— А тогда… а куда ты… вы… меня везете? — с дрожью в голосе спросил Яша.

Мужчина ничего не ответил на этот вопрос, только поиграл желваками и недобро глянул на растерянного коммерсанта. Он резко свернул с проспекта Мира в какой-то темный закоулок, и Яше стало очень плохо. Он молился только об одном — чтобы его машину задержали для проверки гаишники, освободили бы его, а этого мужика посадили бы в тюрьму. Но гаишников не было в закоулке. Вот так всегда — стоит выпить за рулем, и они тут как тут, а сейчас чем они заняты, когда Яше грозит смерть? «Ауди» резко затормозила, и Яша лбом протаранил лобовое стекло, свалился под сиденье и застрял там. В это время мужик повернулся к нему, нагнулся и спросил:

— У кого ты получаешь контрафактные диски?

— Что? — не сразу понял вопрос Яша.

В его мозгу не сразу сработала клемма — какая может быть связь между тем, что его везут убивать, и контрафактными дисками? Кто вообще такой этот мужик, который взял его в заложники? Но два вопроса, молнией пронесшиеся в его голове, он благоразумно не стал задавать, а поторопился на них ответить. И рассказал, что контрафактные диски получает на складе какого-то режимного завода-банкрота в Подмосковье, который находится по такому-то адресу. Мужчина вытащил из кармана немодного пиджака маленький блокнот, записал информацию, сунул блокнотик обратно и улыбнулся.

— Ну, что сидишь под сиденьем? — доброжелательно спросил он. — Вылезай.

— Вы не будете меня убивать? — осторожно поинтересовался Лепкин.

— Да вроде незачем, — еще раз улыбнувшись, ответил ему похититель и сразу показался Яше приятным и отзывчивым мужчиной, совсем не бандитом.

— А вы вообще-то кто? — осторожно поинтересовался Яша.

— Я Майкл Джексон, — ответил тот.

— Нет, я Майкла Джексона видел, вы на него не похожи, — ляпнул Яша невпопад, и тут до него дошло, что на этот вопрос похититель отвечать не намерен.

— Я ищу людей, которые управляют производством и продажей «пиратских» дисков, — продолжил разговор с Яшей похититель, — а ты мне в этом поможешь.

— Но почему именно я? — воспротивился Яша. — Что, других чуваков, которые дисками торгуют, вокруг мало? Почему я?

У него сразу же появилась кандидатура человека, которому не мешало бы, если бы его ударили по шее, затащили в машину, заставили натерпеться страху до одурения, а потом пытали бы. Это был хозяин ближайшего к Яше киоска на ВДНХ. Этот негодяй постоянно мешал ему торговать. Только Яша возьмет со склада свой товар, привезет, а у его ближайшего конкурента этот товар уже продается, и по более низкой цене. Не мешало бы наказать этого подонка, и именно его кандидатуру хотел предложить похитителю Яша.

— Нет, помогать мне будешь именно ты, — ответил ему мужчина, — считай, что тебе просто повезло, ты выиграл эту возможность в лотерею.

Но Яша откровенно не был рад этому «выигрышу» и своей «счастливой» возможности помочь неизвестно кому разобраться с теми «пиратами», которые артистов, программистов, режиссеров и продюсеров нагло обворовывают. Напротив, он испугался еще больше и сказал Крабу, что «пираты» прикрыты со всех сторон — и власть имущими, и бандитами, и милицией, все эти «крыши» и «стены» имеют свою долю с доходов «пиратов», поэтому «пираты» так безнаказанно и нагло действуют на территории Москвы и всей России.

— Так вы не из органов, что ли? — поинтересовался Лепкин. — Или из органов?

— Считай, что это мое личное дело — со всей этой швалью разобраться, — ответил Краб.

— Ну, тогда у вас воооще никаких шансов нет до верхушки добраться, — эмоционально продолжил свою речь Яша, — вы же не Рембо. Да и Рембо бывает только в кино, а в жизни все по-другому! Все «пиратские» поставки завязаны в одну большую мафиозную сеть, и руководит ею какой-то влиятельный человек по кличке Магнит. Он чуть ли не вор в законе, у него депутаты на коротком поводке. Но его никто никогда не видел, он фантом. Ну, сами понимаете, какие в этом бизнесе «бабки» крутятся, почти как в наркоторговле. А если показывают по телевизору, что бульдозеры диски давят, так это какие-нибудь «левые» торгаши, которые захотели без ведома Магнита на рынок выйти, вот он на них УБОП и натравил! В это дело я не полезу, я жить хочу.

— Мафия, говоришь, — задумчиво покачал головой Краб, развязывая Яше руки, — сильнее кошки зверя нет, что ли?

— Выходит, что нет… — ответил Яша. — Против Магнита не попрешь. И даже соваться вам на склад контрафактных дисков я не советую. Там охрана и все «псы» натасканные — все прошли десантуру. От вас и мокрого места не останется, если вздумаете туда забраться. И помогать я вам не буду, хоть режьте меня, хоть душите. Если узнают, что я вам склад сдал, — все, конец моему бизнесу, да и мне самому. А я еще жить хочу и работать спокойно. Я ведь и сам далеко не Рембо…

Краб дернул ручку дверцы машины, открыл ее, вылез из салона, потом наклонился к Яше, который замер, и сказал ему: