Ноготь падишаха

Один падишах лишился на войне большого пальца на ноге. В той стране к раненым воинам было приставлено много лекарей. Всякими средствами лечили они падишаху ногу и добились того, что на месте пальца снова наросло мясо. Только ноготь никак не вырастал. Рассердился падишах на лекарей и велел бросить их в тюрьму. Томились бедняги в заточении, а падишах зазывал во дворец все новых лекарей и требовал, чтобы они отрастили ему ноготь. Те лишь руками разводили, и тогда падишах и их сажал в темницу.

Молва про жестокость падишаха мало-помалу дошла и до далеких краев. Страх напал на лекарей и знахарей. Многие попрятались в лесах и горах, многие побросали свое занятие и взялись за ремесла. А несчастные больные мучились без лечения и помирали. Проведал про жестокости того падишаха и Акбар и загоревал над бедой его подданных. Собрал он совет и стал спрашивать, как спасти обездоленный народ в том царстве.

– Владыка мира! – ответил ему Бирбал. – Мне бы только добраться до жестокосердного падишаха, а там уж я придумал бы, как освободить узников.

Для такого дела падишах отпустил Бирбала и дал ему месяц сроку.

Приехал Бирбал под видом лекаря в то царство, завел все, что для врачевания надобно, и стал задаром лечить бедняков. Немало больных вылечил он своими лекарствами, и слава о нем разнеслась по городу. Многие богачи тайком уговаривали Бирбала:

– Уезжайте, бегите из нашего города, не то падишах и вас в темницу бросит или велит казнить. Что толку без вины погибать?

Но Бирбал их не слушал и со всем усердием делал свое дело. Вскоре о нем прослышал падишах. Тотчас послал он за Бирбалом стражника.

– Господин хаким! – сказал он. – Я наслышан о вашей славе. Коли вы мне поможете, почту это за большую услугу. На войне я лишился ногтя с пальца на ноге. Многие хакимы и вайдьи лечили меня, да не вылечили. Если от вашего лекарства будет прок, я всю жизнь буду вас славить.

– Будьте спокойны, я вас вылечу, – ответил Бирбал. – Я знаю одно лекарство, приложу его, и через пять дней ноготь отрастет. Соблаговолите дать повеление собрать все, что для этого снадобья надобно.

Падишах обрадовался.

– Господин хаким! Много лекарей перебывало у меня, но ни один не верил так твердо в свое лекарство, как вы.

– Верно говорю вам, если бог поможет, вырастет ноготь, не хуже прежнего. Но, конечно, лекарство мое не простое, трудновато будет собрать для него все части.

– Ничего трудного тут нет, – откликнулся падишах. – Неужто я, великий падишах, не добуду все, что для лекарства требуется?

– Трудно ли, нет ли – добывать ваше дело. С божьей милостью все можно. Но придется нам записать уговор: если за месяц вы все не достанете, то с меня уже спроса не будет, а вы лекарей отпустите на волю. Ну, а я обещаю, когда бы вы это ни добыли, я тотчас без спору к вам явлюсь.

Падишах подумал: «Этот хаким впервые в моем городе и не знает, сколь богата моя казна. Разве есть такое лекарство, которое я не мог бы купить?»

Подумал так падишах, взбодрился и записал уговор, какой просил Бирбал. А Бирбал про себя веселился: «Теперь-то уж безвинные лекари скоро выйдут на волю». И сказал Бирбал падишаху:

Выслушал стихи падишах и приказал своему вазиру как можно скорее отыскать обе вещи. Вазир усердно хлопотал, изо всех сил старался, извелся весь, да все зря. А тут и срок уговора подошел, месяц был на исходе. Волей-неволей пришлось падишаху выпустить из тюрьмы вайдьев и хакимов. Собрал он их во дворце и спрашивает: «Какую целебную силу имеют цветок инжира и шерсть улитки?» А Бирбал загодя потолковал с врачевателями, и они наперебой стали нахваливать лекарство. Ну, падишаху и нельзя было придраться к Бирбалу. «Видно, очень ученый человек этот хаким», – подумал падишах и не стал на Бирбала гневаться.

Лекари денно и нощно благословляли Бирбала. Они сложились и поднесли своему спасителю кошель с деньгами.

Бирбал уехал из того царства и через несколько дней был уже в Дели. Рассказал он падишаху на дарбаре про все, что с ним приключилось. Падишах стал восхвалять мудрость Бирбала, а вслед за ним начали ахать и все придворные.

Под видом йога

Однажды падишах сильно разгневался на Бирбала за его правдивые речи. Бирбал взял да и уехал потихоньку из Дели. Поселился он в чужом краю, и тамошние жители полюбили его всей душой. «Тут меня все любят, а там хмурый падишах», – думал Бирбал и не торопился домой. Так прожил он тайно не год и не два.

Тем временем падишах без Бирбала день ото дня становился все беспокойнее. Разослал он гонцов во все стороны, но никто ничего узнать не сумел. А Бирбалу стало ведомо, что падишах скучает по нем, и ему тоже захотелось свидеться с государем. Принял он вид йога и явился в Дели. Облюбовал себе подходящее место – достославный храм Хану-мана за городом, – уселся в храме и стал возносить молитвы богу. А в храм каждодневно сотни людей приходили. Полюбили люди йога за усердие. Как войдут в храм, так перед Бирбалом ниц простираются, и когда уходят – тоже.

Многих посетителей храма Бирбал знал и иной раз окликал по имени. Уверились тогда люди – великий человек этот йог, и в храм потекли толпы народа, чтобы взглянуть на него.

Дошла и до падишаха молва про необыкновенного йога, и порешил он тайно испытать его силу. Переоделись придворные – и индусы и мусульмане – и пришли в храм. И падишах тоже оделся простолюдином и в это же время пришел. Простерся ниц перед йогом и сел поодаль. А йог одного за другим посетителей окликает. Ждет падишах, ждет, но йог его словно и не видит. Тогда падишах сам заговорил:

– О царь йогов! Вижу я, вы всех окликаете, со всеми беседуете. А я столько времени сижу, вы же на меня и не смотрите. Или я что плохое сделал?

– Господин! – отвечает йог. – Вас я назову последним. Потерпите еще малость.

Послушался падишах, сидит, молчит, ждет, что дальше будет. Вот уже все ушли из храма, только йог и падишах остались.

– Не может быть такого, чтобы я вас не узнал! – сказал йог.

Услыхал падишах эти слова, вздрогнул, так и впился глазами в йога. А тот тоже уставился на падишаха. Вмиг лицо падишаха переменилось. Приметил это йог и сразу же снова начал перебирать четки, точно ничего и не было. А падишах как закричит:

– Да ведь это ты, мой милый Бирбал!

Крепко обрадовали Бирбала сердечные слова падишаха. Он молча дотронулся до браслета на руке падишаха и сел, как раньше.

– Да покровитель бедных! Это я, ваш Бирбал.

Никто тех слов падишаха и Бирбала не слыхал, остались они тайной. На другой день, чуть свет, повалил народ в храм – поглядеть на йога, но место опустело, будто йога там никогда и не было. Горожане еще толковали между собой про йога, а уж мимо них во дворец пронесли паланкин, и в нем сидел Бирбал. Обрадовались люди, что снова видят Бирбала, позабыли про все и разошлись по домам.

Как Бирбал свою веру уберег

После падишаха второй человек в государстве был вазир. Никак мусульманская знать не могла смириться с тем, что на этом высоком месте сидит индус. К тому же при Бирбале и веру индусскую притеснять не смели. Оттого-то вельможи на Бирбала злобились.

Собрались однажды эти вельможи и учинили меж собой сговор против Бирбала, поклялись поселить в сердце падишаха недоверие к вазиру. Стали они сочинять всякие доносы, подавать Бирбалу на суд облыжные жалобы. Но умный Бирбал все их хитрости разгадывал и на удочку не попадался. Он так мудро и разумно вершил суд, что его недруги-вельможи только зубами скрежетали.

Падишаху козни вельмож были не по сердцу, но он их не трогал. «А ведь все козни только из-за того, что Бирбал индус, – как-то пришло ему в голову. – Обратить бы его в мусульманскую веру, и пришел бы конец всем раздорам».

Думал-думал падишах и придумал, как сделать Бирбала мусульманином. Стал он его настойчиво звать к столу, когда садился за трапезу [76]. Но и Бирбал не промах, всякий раз придумывает причину и откажется. Проходит месяц, другой, падишах что ни день тянет Бирбала к столу, а он знай отнекивается. Но вот однажды Бирбал с головой ушел в дела, а падишах вдруг и говорит:

– Бирбал, завтра здесь обедаешь.

Бирбал возьми и согласись, не подумавши, – в голове-то совсем другие мысли были. Оплошал на этот раз. А слыл он своему слову хозяином, что и падишаху было ведомо. «Принял-таки Бирбал мое приглашение», – ликовал падишах. Известил он об этом самых именитых мусульманских вельмож и поздравил с приятной новостью. А те не помнили себя от радости: «Вот уж примет Бирбал мусульманскую веру». Не было для них вести счастливее.

Устал Бирбал от дел и тут же прилег отдохнуть. А помощник его, тоже индус, говорит:

– Господин вазир! Не подумавши, видно, дали вы сегодня падишаху обещание.

Припомнил Бирбал, как было дело, и у него в глазах потемнело. «Что ж это выходит, придется мне завтра стать мусульманином? Неужто погибнет мое доброе имя? Разве вынесу я попреки и брань родичей и общины? Как покажусь я на глаза индусам, коли пообедаю с падишахом?» Горькие думы совсем замучили Бирбала. Видит он – работа на ум нейдет, пошел домой, но и дома нет ему покоя. Настал вечер, Бирбал не ест, не пьет, ночь уж на дворе, ему все не спится. Так до утра глаз и не сомкнул. А домашним ничего не сказал – стыдно было.

На другой день падишах спозаранку приказал стряпать праздничный обед. Стали всякую снедь варить да жарить. Для такой радости на обед были званы многие богачи и вельможи из мусульман.

Пришло время обеда, собрались гости, и падишах послал за Бирбалом. Вот уж и столы накрыты, поданы яства на золотых и серебряных блюдах, богачи и вельможи, где кому положено, по чинам за столы уселись. Пришел государев посланец к Бирбалу, а на нем лица нет. Да делать нечего, надел он свое придворное платье и пошел во дворец. Идет, не торопится, по сторонам поглядывает, ко всему присматривается. Приметил он ненароком, как ювелир в своей лавчонке товар кисточкой из свиной щетины чистит. И тут вдруг Бирбала осенило. Тотчас зашел он в лавку и потребовал у брильянтщика такую же кисточку.

Пришел Бирбал во дворец и видит: все сидят на своих местах, одного его дожидаются. У падишаха вид довольный-предовольный. Бирбала он радушнее, чем всегда, приветил. Именитые мусульмане встали и Бирбалу поклонились. С радости падишах усадил его с собой рядом. Тогда Бирбал учтиво так говорит:

– Владыка мира! Вот я и пришел обедать, но есть у меня одна просьба: дозвольте мне есть по обычаям моей касты.

– Охотно дозволяю! – отвечает падишах. – Ешь, как велят обычаи твоей касты.

– Тогда мне придется все эти блюда побрызгать водой, – говорит Бирбал. – Если же это кому не по нраву придется, то моей вины тут нет. Вы наперед об этом подумайте, ваше величество.

– Ешь и исполняй за столом обычаи своей касты, – опять говорит падишах. – В этом мы все согласны и перечить тебе не будем. – При этих словах падишах обвел глазами гостей. Они с одобрением закивали головами.

Бирбал повеселел и начал исполнять «обычай своей касты». Он налил в чашку воды, макнул в нее кисточку из свиной щетины и брызнул в тарелки на столе. Так он окропил кисточкой все яства, а под конец брызнул и в тарелку падишаха. Тут вельможа, что сидел рядом с падишахом, разглядел, что у Бирбала в руке, да как закричит:

– Ох! Беда, беда, ведь кисточка-то из свиной щетины [77]!

Всполошились гости, повскакивали с мест, отодвинулись от своих тарелок. На Бирбала посыпались брань, угрозы. Вельможи так распалились, что вытолкали Бирбала за дверь. Они бы его и поколотили, но духа не хватило, ведь ему наперед падишах позволение дал. Потому и молчал падишах, хотя от гнева весь кипел.

Бирбал не помнил себя от радости. В шастрах – святых книгах – он читал, что веру надо беречь пуще жизни.

За дверью Бирбал натолкнулся на придворных-индусов. Они молились богам и предкам за Бирбала. У них от души отлегло, когда они увидели, что Бирбал не стал обедать. Он украдкой рассказал им про все, что за столом случилось, и пошел домой. Дома Бирбал очистил себя омовением и молитвой и пообедал.

Падишах кое-как утихомирил обозленных вельмож. Еду он приказал убрать со стола и выбросить. Слуги настряпали другие яства и вновь накрыли столы. Только тогда он накормил гостей и сам поел.

Вот так-то Бирбал проучил падишаха, и тот больше никогда не звал его к столу.

Как Бирбал заставил скупердяя раскошелиться

Жил-был в Дели купец – скупердяй, каких свет не видывал. Сочинил как-то раз один поэт стихи и понес их купцу. «Дай, – думает, – улещу богача, глядишь раскошелится и даст немного денег». Но богатый увидел поэта и сразу взъерошился, хотя виду не подал. «Этот рифмоплет хочет у меня своими стишками деньги выудить, – подумал скупец. – Не на такого напал. Ладно же, ты ублажай меня стишками, а я ублажу тебя приятными речами, и уйдешь ты, голубчик, не солоно хлебавши».

Придумал такую хитрость скопидом и говорит поэту:

– О великий поэт! Прекрасные, как музыка, ваши стихи! Чудесные в них слова, приятные созвучия. Под силу ли мне выразить, сколь они прелестны? Их как ни хвали – все мало! Сделайте милость, приходите еще раз, я постараюсь вас порадовать.

От такой хвалы у поэта голова кругом пошла. Счастливый, он поспешил распрощаться.

На другой день в тот же час поэт снова пришел к богачу. Увидел его скупец и тут же отвернулся. Сидит поэт, ждет награды, а хозяин будто его и не замечает. Сидел-сидел поэт, да все напрасно. Тогда он подошел к купцу вплотную. А богач, словно впервые его увидел, спрашивает строго:

– Вы кто такой будете? Зачем пожаловали?

Бедный поэт опешил и стал про себя молиться богам и предкам. Потом собрался с духом и молвил:

– Почтенный господин! Я тот самый поэт, что вчера вам стихи читал. Вы звали меня прийти, обещались порадовать. Неужто за одну ночь все начисто забыли?

– Так-то оно так, но что вчера было, то прошло. Ты мне стихами угодил, а я тебя речами обласкал. Ни я тебе ничего не должен, ни ты мне. Мы с тобой квиты.

И ушел бедняга поэт ни с чем.

Прошло несколько дней, повстречал как-то поэт на улице своего приятеля. Слово за словом рассказал он ему про скупердяя. А в это время проходил Бирбал и ненароком услыхал разговор. Подходит он и спрашивает:

– О чем это вы сейчас промеж себя толковали? Коли не секрет, скажите.

Поэт, конечно, сразу узнал Бирбала и не стал от него таиться, рассказал, как было дело. Бирбал велел обоим друзьям завтра вечером прийти к нему домой и пошел своей дорогой.

На другой день пришел поэт с другом к Бирбалу.

– Ты пошли к богачу своего друга, пусть он с ним знакомство сведет, – стал наставлять поэта Бирбал. – Начнет он к скупцу захаживать, завяжет с ним дружбу, а потом как-нибудь позовет к себе в гости. А вы меня наперед известите, чтобы и я мог прийти в тот день. Но помните, зовите его не обедать, а просто так, в гости. «Заходите, мол, нас навестить». Ну, а там дело покажет, как быть дальше.

Друзья поклонились Бирбалу и отправились восвояси.

Люди бывалые, дошлые, они сразу смекнули, что Бирбал задумал.

Друг поэта уже вскорости сумел поймать на удочку скупого богача. Стал он однажды звать его к себе. Скупец с великой охотой дал согласие. Отчего бы ему не пойти? Скупцу, известно, на даровщинку поесть – вдвое сытнее да слаще.

А Бирбал и поэт пришли загодя. Они переоделись и изменили свое обличье, скупец их и не узнал.

Мало-помалу гости разговорились. Так за беседой время и шло, благо об угощении хозяин не думал. Другие-то гости дома поели, а у скупердяя от голода живот подвело. Поначалу он надеялся, что обед вот-вот подадут. Но уж день клонится к вечеру, а никто и не думает звать его к столу. Не вытерпел скупец:

– Что это, братец, обед так запаздывает? Поторопили бы вы.

– Что торопить, почтенный? – удивился хозяин.

– Да разве вы не пригласили меня в гости?

Тут вмешался Бирбал:

– Да, только в гости, чтобы вас порадовать, вот и все. А не то разве была бы такая задержка? Мы то все давным-давно пообедали.

Догадался скупердяй, что над ним насмеялись, покраснел весь, глаза выпучил и говорит со злостью:

– Нет у вас ни стыда, ни совести! Позвать человека в гости и поднять насмех! Бесстыжие!

Долго он честил их, да так распалился, чуть не с кулаками лезет.

Видит Бирбал, дело далеко зашло, и говорит:

– Послушайте! Вы – именитый купец, богач, надо бы вам наперед думать. Разве вы не подшутили над этим поэтом? Не досадили ему своей насмешкой?

– Какой еще поэт? Да вы-то кто такой? – орет на него скупец.

– Я – Бирбал. Вот вам добрый совет: заплатите сейчас же поэту за его труды, не то вас по закону накажут.

Струсил скупец и тут же уплатил поэту. Так мудрый Бирбал заставил богача исполнить свое обещание. Верно говорится: «Не лезь напрямик, коли ближе околицей».

Мудреная задача

Захотелось однажды падишаху перемудрить Бирбала, и он задал ему мудреную загадку. Провел по земле черту и говорит:

– Бирбал! Сделай эту линию меньше, но не стирай ее и не зачеркивай.

А Бирбал был великий мастер головоломки отгадывать. Он не стал стирать черту, а рядом с ней провел пальцем другую, подлиннее.

– Вот, владыка мира! Теперь ваша черта стала меньше.

Пришлось падишаху сдаться перед мудростью Бирбала.

Как брахманку в мясоедсте [78] обвинили

Жила в Дели молодая красивая брахманка. Была она верная, преданная жена и тем по всему городу славилась. Приглянулась красавица одному бесчестному патхану [79], и он украдкой ходил за ней по пятам. Немало хитростей пустил в ход негодяй, да все зря. Как он ни старался, брахманка на него и глядеть не желала. Тогда он придумал средство, как ее заполучить.

Пошла однажды женщина на реку белье стирать, а пат-хан – крадучись за ней следом. На реке никого не было. Стоит женщина в воде и колотит белье об камни, а он подобрался к куче уже просохшего на траве белья и незаметно завязал в уголке ее сари кусок мяса. Потом патхан нашел стражника, сунул ему взятку и сделал донос: брахманка, мол, мясо ест.

Брахманка выстирала белье и стала складывать сухое. Вдруг видит – в уголке сари мясо. Ее словно громом ударило. Не успела она опомниться, к ней подскочил стражник.

– Ты ешь мясо! – закричал он. – Придется отвести тебя к падишаху. Государь-то так защищает твою веру, а ты тайком мясо ешь и свою общину обманываешь! Идем, ты арестована.

Бедняжка совсем смешалась – стоит, молчит, слова вымолвить не может. А злодей патхан прятался и все время подглядывал да подслушивал. Теперь он подошел и прикинулся, будто за женщину заступается.

– Господин стражник! Отпустите эту женщину. Она это мясо у меня купила. Узнает падишах, мне беды не миновать, а у меня семья на руках. Упрячут меня в тюрьму, а могут и повесить, дети с голоду помрут. Пожалейте меня, несчастного, кончайте это дело тут на месте.

А стражник и слушать ничего не хочет, ведь они наперед промеж себя уговорились. Привел он обоих к падишаху и говорит:

– Владыка мира! Эта женщина купила у патхана мясо и скрытно ела его на берегу реки. Я своими глазами видел и потому привел обоих сюда, чтобы ее наказали по заслугам.

Тягостно было падишаху слушать слова стражника. Повелел он позвать родичей и людей из общины брахманки и стал их про ее поведение выспрашивать. Но ничего худого он не услыхал. Было время дарбара, приходили советники, придворные. Узнали они новость про брахманку-мясоедку и только диву дались: никто не верил, что женщина могла так тяжко согрешить. Но и доказать ее невиновность никак не могли. Наконец падишах призвал брахмана – ее мужа – и сказал:

– Эта женщина осквернила себя. Надобно отдать ее патхану, а он в наказание пусть уплатит семьсот рупий ее законному мужу.

Услыхала брахманка приговор падишаха и помертвела. Каково-то было ей, честной, верной жене, вынести такой позор и надругательство! Пошли брахманы с жалобой к Бир-балу. А Бирбал не терпел кривды и всегда заступал ей дорогу, даже если накликал тем беду на себя. Он тотчас все свои дела бросил, надел придворный наряд и вместе с брахманами пошел в дарбар.

Всех по очереди допрашивал Бирбал: патхана, стражника, брахманку. Под конец он спросил у нее:

– Сестрица, скажи мне, поела ты утром или натощак пошла с бельем на реку?

– Утром мне подали молоко и хлеб. Только это я и съела и ушла из дому, – ответила честная женщина.

– Ладно. Посиди в сторонке, отдохни, а я проверю твои слова.

И Бирбал послал слугу за известным в городе лекарем.

– Господин вайдья! – сказал ему Бирбал. – Дайте этой женщине рвотное.

Дал ей лекарь пилюлю, она проглотила и вскорости ее вырвало. Посмотрели, что она вырвала, а там только молоко и хлеб. И все поверили, что женщина не виновата.

За оговор и ложный донос патхана и стражника наказали. Счастливая, женщина воротилась в дом к своему мужу. Люди дивились уму Бирбала и в один голос славили его.

Лавочник-мошенник

Поссорились однажды два лавочника. Один торговал овощами, а другой – растительным маслом. Пошли они к Бирбалу, чтобы он их рассудил.

– Кто из вас жалобщик, а кто ответчик? – спросил Бирбал.

Торговец маслом назвался жалобщиком, а зеленщик – ответчиком.

– Ну так рассказывайте подробно про свое дело.

– Господин вазир! – начал торговец маслом. – Сижу я однажды в лавке, товар переставляю. Тут входит зеленщик и просит отвесить масла. Спрашивает раз, другой, ну, я бросил все дела и отвесил ему масла. Час ли, два ли прошло, я малость освободился, глядь, ан кошелька-то нету! А за все это время, кроме зеленщика, никто в лавку не заходил. Я и подумал на него и сразу к нему побежал. Прибегаю, а кошелек-то мой у него в руках! Я требую свое добро, а он мне: «Ты что, с ума спятил? Увидел чужие деньги, да и позарился? Это мой кошелек». Вот какое мое дело, господин вазир. Все, что я сказал, – истинная правда, ни единого словечка не соврал. Прошу вас учинить суд праведный и вернуть мне мои деньги.

Пришел черед зеленщика рассказывать.

– Защитник бедных! Считаю я, значит, выручку, а ко мне торговец со своим маслом пожаловал. Он – мой ближний сосед, и я все года беру масло у него. Взял я и нынче, и он сразу же ушел. Я опять давай считать, сосчитал и хочу положить деньги в кошелек, а он пропал! А ведь только маслодел в лавку и заходил, после него никого не было. Я и подумал на него, кинулся вслед и догнал на улице. Он как увидел меня, сразу оробел, хотел схитрить да обмануть. Но я у него из рук свой кошелек выхватил. Вот как было дело, сказал я вам все как есть, по правде. Ваша милость, присудите отдать мое добро.

Послушал Бирбал обоих торговцев и сказал:

– Ступайте домой, а завтра в это же время приходите оба сюда. А кошелек с деньгами покуда оставьте у меня.

Лавочники ушли. А Бирбал уже придумал, как узнать правду. Он высыпал монеты из кошелька в теплую воду и стал их мыть. «Если это деньги маслодела, – подумал он, – они в масле, и оно всплывет на теплой воде». Но масла на воде не было, от монет пошел совсем другой дух.

Назавтра, когда пришли лавочники, Бирбал дал им святую «Гиту» [80] и воду из Ганга [81]. Клянитесь, мол, что правду сказали. Оба торговца стояли на своем, оба дали клятву. Тогда Бирбал отдал кошелек зеленщику, а маслодела приказал строго наказать. Проучили плута плеткой как следует и велели убираться восвояси.

Даулат [82] у порога

Как-то раз не угодил падишаху его старый слуга по имени Даулат, и государь прогнал его. Бедняга знал, что один только Бирбал может пособить его горю, и пошел к вазиру. Выслушал его Бирбал и дал совет:

– Ступай еще раз во дворец и скажи падишаху: «Даулат тут, у порога, прикажите – останется, а нет – уйдет».

Слуга так и сделал. Услыхал падишах эти слова, подозвал слугу и сказал внятно:

– Пусть Даулат всегда будет со мной.

Придворные уразумели истинный смысл слов слуги и государя и рассмеялись.

Так Бирбал своей хитрой придумкой выручил из беды старого слугу.

Кто умнее – Бирбал или Тансен?

Девятью драгоценными камнями славился двор падишаха Акбара, девятью сокровищами. И одним из них был Тансен – великий знаток пения и музыки, по вере – мусульманин. Слава о Тансене дошла до чужих краев. Из дальних стран приезжали в Дели цари послушать его пение. Возвратившись домой, они не уставали хвалить и славить Тансена. Очень делийские мусульмане гордились Тансеном, очень им выхвалялись. Нет, мол, никого лучше при дворе падишаха. А Бирбал был выше его по должности, и придворных это сильно печалило. Они только и ждали случая, как бы свалить Бирбала, и все норовили, будто невзначай, похвалить Тансена при государе.