Два острых клыка выступали и загибались внутрь нижней челюсти, а две дополнительные ноги торчали изо рта наружу. И вообще, чудовище имело такой ужасный вид, какой Дор вряд ли мог представить. Теперь монстр приготовился наброситься на него. Кроме того, существо издавало чирикающие звуки, которые можно было принять за некую угрозу. Вот голем Гранди мог бы перевести, но он находился в будущем, отделенный от Дора восемью веками вперед. Две передние лапы паук уже поднял; несмотря на то, что на них не было ни пальцев, ни когтей, ни клешней, они выглядели достаточно грозно. Да и нижняя челюсть, и безумные глаза…

Дор, к собственному удивлению, ловко начал орудовать мечом, тело оказалось тренированным и ловким. Монстр отскочил назад, злобно чирикая.

«Так что же он пытается сказать?» – нервно спрашивал себя Дор, ведь не было никакой уверенности, что он сможет отбить атаку чудовища, несмотря на собственную мощь и силу.

Тут меч, который держал Дор, заговорил:

– Я знаю язык битвы. Чудовище сказало, что вообще-то не хочет сражаться, но никогда прежде он еще не видел подобного ужаса. И еще ему интересно, каков ты на вкус.

– Ужас, подобный мне? – воскликнул недоверчиво Дор. – Чудовище сошло с ума.

– Я не могу быть судьей в этом вопросе, – ответил меч. – Я понимаю лишь суть боя. Это существо кажется сбитым с толку, но ход его мыслей для меня понятен. Насколько мне известно, ты тоже можешь считаться сумасшедшим.

– Я – просто-напросто двенадцатилетний мальчик из восьмисотлетнего будущего – или, вернее, оттуда, из-за гобелена, если это вообще имеет какой-то смысл.

– Теперь последние сомнения рассеялись. Ты, без всяких сомнений, спятил.

– Черт побери, ты теперь в моих руках, – уязвленно сказал Дор. – Ты будешь делать то, что прикажу я.

– Обязательно. Меч всегда считается лучшим слугой сумасшедших.

Чудовищный паук не нападал. Казалось, его внимание что-то отвлекло. Определить, что же именно, не представлялось возможности, так как его многочисленные глаза одновременно глядели в разные стороны. Может, он пытался понять суть разговора Дора с мечом. Дор попытался все-таки определить, куда же смотрел паук, и увидел, что гоблины вернулись.

Что сказать о гоблинах: основное то, что они были врагами. Никто точно не знал, как все произошло, но можно предположить, что их загнали под землю после столетней войны, причиной которой явилась их непримиримая ненависть к человеку, как гласит легенда. Гоблины мирно уживались с людьми – в самом деле, ведь они состояли, хотя и в дальнем, родстве с человеком. Но что-то изменилось…

– Нехорошо получается, – сказал Дор. – Если я сражусь с чудовищем, гоблины атакуют меня сзади. Но если я отвернусь от паука, тот сожрет меня. Или нечто подобное.

– Поэтому разруби чудовище, а потом нападешь на гоблинов, – ввернул меч. – Погибнуть в честном бою – таков путь воина.

– Да какой я воин! – испуганно закричал Дор.

Так не должно быть, гобелен не представляет для него никакой угрозы. Но теперь он находился внутри него, мир казался вполне реальным, и ему не хотелось знать, где он найдет смерть. Возможно, смерть просто перенесет его назад, уничтожит волшебство, отправив его в собственное тело с невыполненной миссией. Возможно, таким и будет финал всего испытания.

– Всего несколько минут назад ты казался очень воинственным, – ответил ему меч. – Кто-то очень глупый, уж будь уверен, заманил тебя в ловушку, пеструю банду гоблинов, но он явно не воин. Разум не имеет потребности в какой-либо войне, он, фактически, склонен к ответственности. Сейчас ты вдруг, черт побери, стал робким, еще и разговариваешь со мной. Ты ведь никогда не делал это прежде.

– Таков мой талант. Разговаривать с неодушевленными предметами.

– Звучит как оскорбление, – ответил меч, зловеще блеснув.

– Совсем нет, – ответил поспешно Дор.

Еще не хватало, чтобы его собственный меч рассердился!

– Только я имею привилегию разговаривать с мечами. Другие люди разговаривают только друг с другом.

– О, – воскликнул меч, смягчившись. – Тогда это необыкновенная честь. Почему же ты не разговаривал со мной раньше?

Дор пожал плечами. Ему не хотелось вновь влезать во все это безумие.

– Может быть, просто в этом не было необходимости.

– Может быть, – согласился меч.

– Сейчас давай разрубим монстра.

– Нет. Если он до сих пор не атаковал меня, я верю сказанному – он не хочет сражаться. Мой отец всегда говорит, что лучше, если возможно, стать другом. Он как-то подружился даже с драконом.

– Ты забыл, я был мечом твоего отца до того, как ты получил меня в наследство. Ничего такого он никогда не говорил. Он говорил:

– «Нажраться, напиться и девку, а завтра мы выпустим кишки». – Потом муж девки догнал его, когда он жрал и напивался, и выпустил ему кишки.

Да, жители Мандении действительно были варварами, Дор уже знал об этом. Так что сведения об обладателе его нового тела не вызвала такого уж большого потрясения. Однако все это имело теперь непосредственное отношение к нему.

– «Дружба с драконом» – это слово используется в качестве слэнга для обозначения агрессивной женщины.

Меч засмеялся.

– О, точно. И совершенно безумно. Ты прав, твой старик мог бы так сказать. Дружба с драконом.

Дор решил рискнуть. Меч мог перевести некоторые фразы, сказанные чудовищем, на человеческий язык, но не мог переводить с человеческого на паучий, потому что для этого ему явно не хватало таланта. То есть перевод шел в одну сторону. Но общение стало бы возможным, если он постарается как следует.

– Я собираюсь предложить мир посредством жеста, – объяснил он мечу.

– Предложить мир? Да твой папаша перевернется в своей проспиртованной могиле!

– Ты ведь только переводишь, что мне говорит паук.

– Я только понимаю язык боя, сражения, а не эту мирную нежную чепуху, – сказал меч с воинственным достоинством. – Если чудовище не сражается, у меня к нему нет абсолютно никакого интереса.

– Тогда я тебя уберу, – произнес Дор и оглянулся, ища ножны, похлопал по бедру, но не обнаружил их.

– Да куда же они делись?

Меч ответил что-то не совсем приличное.

– Куда? – переспросил Дор.

– В ножны, идиот! – грубо отрезал меч.

– Да где, черт бы их побрал, эти ножны? Я не могу найти!

– Да ты что, ничего не помнишь? Они висят у тебя за глупой огромной спиной, где и всегда!

Дор ощупал спину левой рукой. Там действительно находилось нечто вроде огромных ножен, слева направо. Он поднял меч и засунул острием в ножны. Очевидно, для такого маневра требовались определенные навыки, а их он явно утратил.

Наверное, если бы он позволил телу действовать автоматически, проблем бы не возникло; но сейчас он пошел вопреки воли тела, убрав воинственный меч с поля боя.

– Б-р-а-а-т! – презрительно пробормотал меч.

Но когда Дор расслабился, отвлекшись от обуревавших его мыслей, тело его воспрянуло, и меч мягко вошел в ножны, заняв положенное ему место.

– Тогда, вы, ножны, – произнес Дор. – Тогда вы должны понимать мир или по крайней мере, перемирие.

– Да, – ответили ножны. – Я понимаю язык переговоров – против – боевых – действий или мира – с – честью.

Дор широко развел руками перед пауком, застывшим в одном положении, а в это время гоблины ползли вперед, подозревая ловушку. Дор пытался предложить мир. Паук раскинул широко передние ноги и заверещал. Позади него появилась морда гоблина, подозрительно наблюдавшего за ними! Очевидно, гоблины не были союзниками паука и вряд ли понимали его лучше Дора.

– Он говорит, что хотел бы знать, когда ты собираешься напасть на него, – перевели ножны. – Сначала он решил, что ты намерен предложить мир, но сейчас ты явно собираешься схватить его своими клешнями, порвать на кусочки, задавить или зажалить до смерти.

Дор быстренько убрал руки.

Паук вновь заверещал.

– Ага! – перевели ножны. – Сейчас он знает, что обманул тебя. Ты сжался от ужаса. Он сможет сожрать тебя без всякого сопротивления с твоей стороны.

Смущение Дора сменилось гневом.

– Ну-ка, взгляни сюда, чудовище, – огрызнулся он и вмазал кулаком слева прямо в зеленую морду. – Я не хотел драться с тобой, но ты сам вынуждаешь меня…

Новое верещание.

– Наконец, – начали переводить ножны. – Вот теперь ты общаешься с ним на равных, не угрожая и не трясясь от страха. Здесь он является чужестранцем и желает объявить перемирие.

Удивленный и радостный Дор стоял, не изменяя позы. Паук выбросил вперед левую переднюю ногу; наверное, зеленая шерсть, покрывавшая лапу, имела по-своему привлекательный вид, да и глаза блестели подобно драгоценным камням. Верхушка туловища имела окраску, так что вид сверху напоминал смеющееся человеческое лицо: пара круглых черных меховых глаз, белый меховой рот, широкие черные меховые усы и нежный зеленый цвет лица. Возможно, такое лицо требовалось для отпугивания хищников. Но кто мог напасть на паука подобного размера оставалось для Дора загадкой. Все восемь серых ног аккуратно крепились к основанию грудной клетки. Клыки были оранжево-коричневые, как и длинные пучки волос, обрамлявшие некоторые глаза. Правда, вполне симпатичное существо, хотя и страшноватое.

Внезапно притаившиеся гоблины гурьбой ринулись на Дора. Тело Дора начало действовать еще до того, как он сообразил, что же произошло. Тело закружилось, выхватив из-за спины меч, и вонзило в ближайшего врага.

– Я жажду твоей черной крови, исчадие ада, – в счастливом запале заорал меч. – Иди сюда, дай отведать твоей мерзкой плоти!

Гоблины не испугались. Двое кинулись на Дора. Они были раза в два меньше Дора, а огромные конечности делали их похожими на жестокую карикатуру на волшебника Хамфри. Но если волшебник был брюзглив, эти являлись олицетворением зла; их уродливые лица просто источали ненависть. Тощенькие, подобные стебелькам сорной травы и скрюченные, они вооружались разнообразными грубыми предметами: осколками камней, деревянными щетками, маленькими колючими ветками.

– Назад! – закричал Дор, размахивая жаждущим крови мечом. – Я не хочу навредить вам!

Но в душе ему ужасно хотелось всех перебить, ненависть так и сочилась из него без всякого на то основания. Он просто-напросто их люто ненавидел. Возможно, такое чувство вообще присуще человеку, отвращение к мерзкой карикатуре на Человека. Что-то совершенно чужое можно было бы и стерпеть, например, огромного паука, но нечто, похожее на извращенного человека…

Потом он прыгнул. Третий гоблин подкрался сбоку и вцепился ему в бедро, причем ужасно больно. Дор со всей силы огрел гоблина по голове левым кулаком – да так, что чуть не отшиб кулак! Голова гоблина казалась каменной. Дор попытался схватить его за руки и отшвырнуть подальше, но тот держал мертвой хваткой, да так, что Дор потерял равновесие, да при этом еще грыз его ногу. Тем временем двое других приближались, следя за сверкающим лезвием глазками-бусинками, стараясь как можно безопаснее устроиться вокруг. Остальные гоблины притаились позади.

Потом волосатая нога качнулась. Она опустилась между гоблином и Дором и ударила. С воем ужаса гоблин отлетел прочь.

Дор повернулся – и уставился прямо в ближайший глаз паука. Он увидел свое отражение в зеленой глубине: огромное лицо бородатого мужчины, совершенно непохожее на его настоящее лицо. Даже допустив, что оно искажается выпуклой поверхностью глаза.

– Ух, спасибо, – поблагодарил Дор.

Парочка гоблинов впереди спикировала на Дора. Маленькие кривые ножки несли их вперед с удивительной скоростью, наверное, потому, что их тела весили слишком мало. Они обрушились ему прямо на голову.

Тело Дора согнулось. Меч с радостным свистом саданул воздух, вонзился в арку из двух тел, произошло двойное омерзительное дерганье, ощущение было такое, будто пробиваешь дорогу в зарослях травы – и в результате парочку гоблинов разрубило на четыре куска.

Неужели это сделал он? Дор уставился на темно-красную кровь, сочившуюся в землю. Гоблины лежали бездыханные, а он стоял рядом, убийца. Дор почувствовал приступ тошноты.

Паук вновь защебетал. Дор взглянул – и увидел четырех гоблинов, вцепившихся в четыре паучьи лапы, в то время как другие пытались достать тело. Паук вытягивал ноги, стараясь поднять грубое шаровидное тело повыше, чтобы мерзкие твари не могли достать его, но все время падал под их тяжестью. Снизу он был уязвим; даже простой острый камешек мог проколоть брюшко.

Дор выхватил меч и ударил ближайшего гоблина. Острие пронзило сухопарое тело. Дор еще раз ткнул поверженного врага мечом под ногами паука. Конечно, паук не имел ступней в обычном смысле слова, просто последний сегмент ноги слегка оттопыривался, закруглялся, но без пальцев.

– Не делай этого! – закричал меч. – Грязь затупит острие!

Дор вытащил оружие из земли. Пронзенный гоблин вылетел вместе с мечом.

– Дааих! – кричал он, его глазки вылезли из орбит, руки и ноги дико дергались.

Маленькое чудовище не могло даже нормально умереть, и делало это как можно ужасно и жутко.

Дор поднял один ботинок – он не помнил как надел его – и швырнул им в перекошенную гоблинью морду, освободив таким образом меч от мерзкого создания. Кровь обагрила клинок, а животное брякнулось в какую-то грязную кучу.

Потом Дор пронзил следующего гоблина, но более осторожно, чтобы не притупить клинок, отделываясь от остатков более аккуратно. Что-то там, в уголке разума, упрекало его, проклинало, но Дор отгораживался от этих переживаний и продолжал методично делать свое дело.

Паук добрался до него, став позади с вытянутой передней лапой. Гоблин вскрикнул, он ведь почти достиг спины Дора. Дор едва среагировал: он проткнул и скинул с меча третьего гоблина, потом четвертого. Он уже действовал вполне прилично.

Внезапно гоблины пропали. Дюжина их валялась на земле, остальные спаслись бегством. Сам Дор убил шестерых, а паук убивал с ним на пару.

Выходит, они составляли хороший боевой дуэт.

Теперь, после боя, Дор переживал, глядя на содеянное. Задним умом он соглашался, что это было необходимо. Дор взглянул на результаты кровавой бойни, и его вырвало сэндвичем с картофельным супом, который он съел недавно, восемь столетий назад. По крайней мере, суп выглядел, как и подобает картофельному супу, больше, чем гоблиньи кишки. Он едва сдержался. Убить человекоподобных существ…

Паук заверещал. Перевод Дору не требовался.

– Мне не нужно кровопролития, – ответил он, подавив глубокий вздох. – Если бы они не напали, я бы никогда не сделал этого!

Он чувствовал, как слезы застилают ему глаза. Он слыхал о переживаниях девушек, потерявших невинность; сейчас он имел полное представление об их ощущениях. Он защищал себя, он должен был поступить именно так, но в процессе что-то потерял, что-то, что никогда не сможет вернуть. Он пролил кровь человекоподобного существа. Как смыть пятно позора?

Паук, казалось, все понимал. Он подошел к мертвому гоблину, поднял его своими щупальцами и погрузил в тело клыки. Но тут же отпрянул, выплюнув гоблинью кровь. И снова Дору не потребовался перевод – на вкус гоблин оказался просто ужасным!

Не осталось способа забыть, уничтожить содеянное, нет возможности восстановить былую невинность. Тело его сражалось так, как оно привыкло. Как только отвращение приутихло, Дор понял, что и он, и чудовищный паук едва избежали трудностей. Если бы они не объединились, не пришли к соглашению и не боролись плечом к плечу, то каждый из них пал бы жертвой диких кровожадных гоблинов.

Почему же гоблины напали? Дор не мог найти причины кроме той, что они с пауком оказались слишком уязвимыми. Если гоблины подумали, что могут одержать победу, вот они и нападали, так просто. Возможно, им очень хотелось есть, а Дор и паук показались слишком легкой добычей. Во всяком случае, именно гоблины выследили их и напали, поэтому Дор твердил себе, что не следует считать себя единственным виновником случившегося. Он лишь сделал с гоблинами то, что они хотели сделать с ним.

Еще оставался жуткий очаг отрицания или ужаса от самого себя из-за тех возможностей и способностей, которые он открыл, способностей к убийству. Новое, мощное тело являлось лишь механизмом, но желания были его собственными, он не может возлагать ответственность на кого-нибудь еще.

Если все это являлось частью взросления и возмужания, то ему все это не нравилось.

Он опять внимательно посмотрел на паука. Чувствовал ли монстр себя своим в джунглях? Такое казалось невероятным. Ведь ножны сказали, паук здесь чужестранец, и уж наверняка не стал бы пробовать на вкус гоблина, если бы хорошо знал эти места. Он мог бы спастись в собственной паутине, на самой верхушке дерева. Но Дор не видел никакого паука на вытканном гобелене. Так что он действительно мог быть чужестранцем, как, впрочем, и Дор. В определенном случае полезный союзник. Если бы только он мог поговорить с пауком.

Ну, он может поговорить с ним, если разработает метод. Вот найти бы какой-нибудь предмет, который понимает пауков, не только язык войны или переговоров с позиции силы. Возможно, несколько камешков-голышей на земле, где паук грабил и нападал, или…

– Что это? – закричал он.

– Что? – удивленно повторил меч. – Собираешься ли ты меня чистить, чтобы я не заржавел?

– Ну, конечно! – спохватившись, ответил Дор.

В его время все мечи обладали волшебством, позволявшим им автоматически избавляться от ржавчины, но сейчас он находился в первобытном мире. Он тщательно вытер меч о свежую траву и убрал в ножны. Потом подошел к ближайшему дереву и внимательно обследовал кору.

Паук тем временем чистился, вытирая кровь с ног, используя клыки и то, что можно было назвать ртом. Ему хотелось опять выглядеть чистым. Один его глаз – их у него оказалось восемь, а не шесть – следил за Дором. Так как глаза располагались по кругу, чудовищу вовсе не требовалось поворачиваться, чтобы наблюдать за происходящим. Дор был твердо уверен, что один из этих глаз смотрит именно на него.

– Ага! – воскликнул Дор.

Он нашел паутину.

– Ты обращался ко мне? – спросила паутина.

– Точно! Ты ведь паутина, сотканная пауком, ведь так? Ты понимаешь язык пауков?

– Конечно, понимаю. Меня сделала прекрасная Полосатая Садовая Паучиха, самая чудесная из всех, каких ты когда-либо видел, вся в черно-оранжевую полоску, с длиннейшими ногами. Ты бы видел ее ловушку для комаров! Но средняя старая птица, ловец комаров, поймала ее. Не знаю, почему, но она определенно…

– Да, очень печально, – согласился Дор. – Я собираюсь взять тебя с собой. Можно, я положу тебя на плечо? Я хочу, чтобы ты переводила мне разговоры паука.

– Хорошо, моя…

Дор сунул палец в паутину.

– …действительно, вполне гибкая, – закончила поспешно паутина. – Фактически, сейчас я без дела. Постарайся не повредить меня, когда будешь снимать. Моя хозяйка приложила столько усилий, чтобы…

Дор аккуратно приспособил паутину на плече и укрепил, повредив лишь несколько маленьких кусочков. Потом вернулся к огромному пауку.

– Ой, да какой же он огромный, – заметила паутина. – Никогда не думала, что отдельные особи могут достигать таких размеров.

– Скажи мне что-нибудь, – обратился Дор к пауку. – Я отвечу тебе да или нет, так, чтобы ты смог понять.

Паук заверещал.

– Надеюсь, я знаю, чего тебе надо, чужестранец, – перевела паутина.

Как похоже на перевод голема Гранди, будто он сейчас с ним рядом! Но Гранди мог переводить в обе стороны. Ладно, хорошо хоть так, он – человек, молодой и неопытный, и должен обойтись и без такого перевода.

Дор поднял кулак, приветствуя так, как принято среди пауков. Он должен показать на соглашение, а широко раскрытые руки обозначают противоположное?

– Ты хочешь возобновить соглашение? – спросил паук. – Вообще-то возобновление не требуется, но, конечно ты чужеземное создание, поэтому не знаешь…

Дор широко развел руки. Паук в тревоге отпрянул.

– Ты хочешь нарушить перемирие? Так…

Засмущавшись, Дор опустил руки. Не получилось! Как мог он вести переговоры, если паук истолковывал все только в соответствии со своими собственными понятиями?

– Может, с тобой что-нибудь не так? – защебетал паук. – Ты так браво сражался, а теперь выглядишь потерянным. Вроде бы тебя не ранили. Я вижу, ты избавился от остатков пищи… может быть, ты снова проголодался? Сколько времени прошло с тех пор, как ты в последний раз съел жирную муху?

Дор развел руками, отрицая, заставляя паука отреагировать вновь.

– Ты в той же манере отвечаешь…

Довольный, Дор поднял кулак…

С изумлением паук смотрел на Дора во все свои восемь зеленых глаз.

– Ты понял?

Дор снова поднял кулак.

– Давай проверим это, – возбужденно защебетал паук. – Мне не приходило в голову, что ты можешь быть мудрым. Просто удивительно, я и не ожидал таких откровений не от паукообразного существа. А еще ты заключил честное соглашение. Отлично. Если ты понял все, что я тебе сказал, подними передние ноги.

Руки Дора тотчас взлетели над головой.

– Очаровательно! – защебетал паук.

– Надо же, я открыл ум, не принадлежащий паукообразному. Сейчас опусти один из своих придатков.

Дор опустил левую руку. Сработало, паук начал общаться с существом, не имеющим никакого отношения к паукообразным. Они отправились в путь вместе.

В течение следующего часа Дор учил паука – или паук вытаскивал из темы разговора, в зависимости от точки зрения – человеческие слова, такие как да – хорошо, нет – плохо, опасность, еда и отдых. А Дор выучил – или паук его научил – вот что.

Он считался взрослым самцом среднего возраста. Его звали Фидипус Пестрый, «Прыгун» для краткости. Он принадлежал к семейству Salticidae, одному из красивейшх и умнейших кланов прыгающих пауков, хотя и не самому большому и распространенному. Другие кланы, без сомнения, имели совершенно иное мнение о внешности и уме, такое допускалось. Тип, к которому принадлежал Прыгун, никогда не нежился в паутине, ожидая, когда в нее залетит жертва, и не лежал в засаде, надеясь заманить жертву в ловушку. Пауки его типа смело выходили на охоту днем – хотя, само собой они отлично видели и ночью – выслеживая и отлавливая насекомых, смело напрыгивая. Это был, кроме всего прочего, наиболее этичный вид.

Прыгун выслеживал привлекательную муху, которая сидела на гобелене, висевшем на стене, когда произошло нечто странное и он очутился здесь. Он слишком расстроился, чтобы выпрыгнуть обратно, да еще сыграло свою роль присутствие этого – пардон за описание, но откровенность здесь просто необходима – крайне комичного четырехлапого существа и натиск противных гоблинов. Но сейчас Прыгуну надо возвратиться в свои владения – а он совершенно не представляет, куда идти. Страна эта совершенно ему незнакома, деревья словно усохли, существа кажутся ужасно странными и, похоже, здесь нет представителей его вида. Может ли он попасть домой?

Тут Дор понял тайный смысл того, что случилось, но не имел возможности объяснить это Прыгуну. Когда маленький паучок прогуливался по гобелену, желтый дымок, выпущенный добрым волшебником, утащил его в глубины мира гобелена вместе с Дором. Поскольку паук имел второстепенное значение, его трансформация оказалась лишь частичной; вместо того, чтобы стать маленьким соответственно масштабу гобелена, он переместился в ковер в своем обычном теле, став немного меньше, чем в нормальном состоянии. Таким образом, здесь, в гобелене, Прыгун казался великаном ростом с человека. Попади в аналогичную ситуацию Дор, он оказался бы величиной с приличную гору.

Для Прыгуна единственной возможностью очутиться дома было возвратиться туда с Дором. Так, во всяком случае, предполагал Дор. Но это было возможно лишь в том случае, если бы волшебство в назначенный срок вернуло обратно всех, попавших в гобелен. Однако существовал определенный риск. И поэтому им лучше было держаться поближе друг к другу, чтобы возвратиться более или менее, но чем-то единым: Дору в его тело и разум, а Прыгуну в современный мир. Дор не мог изложить все детально и ясно, потому что события с трудом укладывались у него в голове, но паук оказался не дураком. Прыгун согласился: они должны держаться вместе.

Сейчас им обоим хотелось есть. Черное мясо гоблинов оказалось полностью непригодным к употреблению, да и Дор не нашел ни одного знакомого ему растения. Ни тебе желейных деревьев, ни летающих фруктов, ни водяных орехов или пирожковых грибов, и, конечно же, им не попались гигантские насекомые для Прыгуна.

Так что же делать?

Тут Дору пришла в голову мысль.

– Нет ли вокруг насекомоподобных форм? – спросил он паутину. – Ты знаешь – это такие шестилапые существа, пластинчатые, с усиками и клешнями и тому подобными штучками?

– На расстоянии птичьего полета отсюда есть яблоневые деревья, – ответила паутина. – Я слышала щебет птиц, собиравшихся ловить их.

Час птичьего полета, вероятно, означал шесть часов пешего хода. Время зависело от вида птицы и от местности.

– А поближе?

– Я видела неподалеку несколько древесных омаров. Но они такие норовистые.

– Подойдет. Это, вероятно, то, что надо.

Дор повернулся лицом к Прыгуну.

– Еда, – сказал он, указывая на ближайшее дерево.

Прыгун расцвел. Не то, чтобы загорелись его глаза, а просто он как-то даже стал выше, распрямился.

– Я проверю.

Он на удивление резво помчался к ближайшему дереву.

– А это безопасно? – спросил паутину Дор.

– Конечно, нет. Там сидят всевозможные птицы, питающиеся пауками, и, может быть, несколько жуков-птицеедов.

Ну конечно же, птицы смертельно опасны для пауков обычного паучьего размера. Прыгун вообще-то несколько другой. Но лучше не искушать судьбу.

– Опасность, – сказал Дор.

Прыгун щелкнул клыками.

– Жизнь вообще опасна. Голодный тоже очень опасен. Я чувствую себя дома, на высоте.

И с завидной легкостью продолжал подниматься вверх по стволу дерева. Все его восемь ног оказались к месту.

Дор раздумывал, что лучше: две ноги или четыре. По зрелом размышлении он пришел к выводу, что лучше все-таки четыре. Ведь он не смог бы так шустро подняться на дерево.

Через минуту из листвы раздалось беспокойное щебетание Прыгуна.

– Трогать или нет молящихся богомолов, здесь, наверху?

– Охотиться на того, кто сидит? – переспросил Дор паутину.

– Это молитва, а не добыча. Богомолы молятся о добыче.

– Хорошо. Кто такой богомол?

– Жук, питающийся жуками. Крупнее любого паука.

– Понятно.

– Не твоего размера, – призывал Дор, надеясь, что Прыгун поймет.

Он стоял у подножия дерева и переживал. Естественно, не за богомолов, вдруг они опасны, как огнедышащий дракон? Он познакомился с огромным пауком совсем недавно, но все равно чувствовал определенную ответственность за Прыгуна. Ведь именно из-за него, Дора, Прыгун попал в эту передрягу. Если бы Прыгун не попал в мир гобелена вместе с Дором, то что случилось бы с мальчиком, когда тот совсем беззащитный оказался, лицом к лицу с бандой гоблинов? Вдвоем они могут противостоять опасности, но в одиночку – Дор даже подумать боялся о таком варианте. Он перед Прыгуном в неоплатном долгу, а приключения в гобелене уже начались!

Что-то надвинулось на Дора. Он в тревоге увернулся, пальцы в поисках меча стали шарить у бедра – и, естественно, ничего не обнаружили. Но тут он увидел, что надвинувшийся предмет омаровое дерево, спустившееся на веревке. За исключением этого, омаровые деревья не выглядели нитеобразными. Нет, этот экземпляр был крепко связан, беспомощен, клешни из зеленой листвы были крепко привязаны к телу из темной коры, голова-макушка, качаясь свисала вниз. Пленник огромного паука!

Дор почувствовал чуть ли не симпатию к омаровому дереву – тот все еще оставался живым и тщетно сопротивлялся. Но он помнил, как однажды залез на масляное дерево полакомиться маслом, а омаровое дерево больно щипалось. С тех пор он старался обходить такие деревья стороной, они слыли существами злобными. Противные красные щупальца тянулись к Дору.

В нескольких футах от земли повис второй омаровый ствол, за ним – третий. Тут подоспел и сам Прыгун.

– Остальное я съел, – прощебетал он. – Не такие сочные, как мухи, но тем не менее восхитительные. Этих я заготовил на будущее, про запас. Благодарю тебя, Дор-человек, за своевременную информацию.

– Да, – ответил Дор, используя лучшее слово, имевшееся у него в запасе для указания прямого положительного ответа.

Он радовался, что смог помочь, но этого было явно мало. Он должен вернуть Прыгуна в его родной мир.

Теперь пришла очередь Дору заняться поисками пищи. Он спросил паутину, но она обычно замечала движущиеся предметы, а Дор предпочитал сидячую пищу. Поэтому он обратился к камням, щепкам и вскоре обнаружил мамалыжное дерево с несколькими спелыми мучными плодами. Не бог весть сколько еды, но все-таки достаточно, чтобы подкрепить силы. Волшебные растения здесь все-таки встречались, просто они попадались реже и росли более скрытно, чем в его мире; их приходилось искать более тщательно.

День клонился к вечеру. Провести ночь на земле было бы опасно, могли появится гоблины или аналогичная пакость. Если бы Дор находился в своем времени, ему угрожали бы всяческие проказы да парочка неизвестных досадных явлений. Возможно, гоблинья банда обчистила местных чудовищ, не склонных к конкуренции.

– Отдых, – сказал Дор, указывая на заходящее солнце.

Прыгун понял.

– В темноте я здорово вижу, но темнота может быть опасна для Дора-человека. Деревья тоже опасны, там, кроме птиц, могут находиться и другие опасные существа, как я недавно понял. Одно напоминало птицу, но у него было человеческое лицо, и от этого существа дурно пахло…

– Гарпия, – закричал Дор. – Лицо и грудь женщины, тело птицы! Они просто ужасны!

Конечно, Прыгун вряд ли понял все, сказанное им, но зато ухватил тон.

– Тогда нам придется спать в воздухе, – пришел к заключению Прыгун. – Я привяжу тебя веревкой к ветке, и ты всю ночь будешь качаться в безопасности.

Дор не проявил оптимизма относительно данного предложения, но не смог ни достаточно четко возразить, ни предложить альтернативного решения. Оказаться спеленутым подобно ветвям омарового дерева…

Терзаясь сомнениями, чего совершенно не заметил паук, Дор позволил запеленать себя несколькими рядами ниток. Прыгун выделял рабочий материал из прядильных железок, которые располагались у него сзади. Он радостно и подробно описал свой процесс Дору, хотя последнему это было вовсе не интересно.