Троцкий - Троцкий. Мифы и личность

Вечером 7 ноября Троцкий сообщил семье, что им придется покинуть Кремль. Его пребывание в обители российских царей, начавшееся почти десять лет назад, завершилось. В тот же вечер он переселился на квартиру к своему стороннику А. Г. Белобородову, который жил на улице Грановского. Он не стал дожидаться массового выселения бывших вождей страны из Кремля, которое происходило 16 ноября, через два дня после решения ЦК и ЦКК об исключении из партии Троцкого и Зиновьева, а активных членов оппозиции – из состава ЦК и ЦКК. В тот вечер, когда из своих квартир выезжали Каменев, Зиновьев, Радек и другие, в Кремле раздался выстрел. А.А. Иоффе, долго лечившийся у Альфреда Адлера от душевного расстройства, покончил жизнь самоубийством. В стиле психоанализа Адлера, когда любой поступок можно объяснить как свидетельство иррационального самоутверждения, самоубийство психически нездорового человека было объявлено в некрологе, подготовленном оппозицией, проявлением «социального оптимизма». Выступая на похоронах А.А. Иоффе, которые состоялись 19 ноября на Новодевичьем кладбище, Троцкий призвал своих сторонников оставаться на своих постах и продолжать борьбу.

Но следовать этому призыву становилось все труднее. XV съезд ВКП(б), состоявшийся 2-19 декабря 1927 года, подтвердил исключение Троцкого и Зиновьева из рядов партии, а также исключил из партии еще 75 активных членов оппозиции, включая Каменева, Пятакова, Радека, Раковского, Сафарова, Смилгу, И. Смирнова, Лашевича. Исключению подверглись и члены группы Сапронова – В. Смирнова. В ответ на заявления оппозиционеров с просьбой об их восстановлении в партии съезд принял решение о рассмотрении их лишь по истечении шести месяцев, в индивидуальном порядке, и при условии их отречения от «платформы 83-х», «платформы 3 сентября», «платформы 15-ти».

Руководство страны принимало меры к тому, чтобы оппозиционеры оказались не только вне партии, но и за пределами столицы. 17 января 1928 года в дом на улице Грановского на квартиру Белобородова прибыла группа работников ОГПУ. Сцена, которая разыгралась, по своей форме напоминала бытовую квартирную склоку из рассказов М. Зощенко, И. Ильфа и Е. Петрова. Запершись в своей комнате, Троцкий отказывался пустить незваных гостей. Чекисты взломали дверь. Троцкий отказывался одеваться и покидать квартиру. Как писал Дейчер, «вооруженные люди сняли с него тапочки, одели его, а так как он отказывался идти, понесли его по лестнице под крики и проклятия семьи Троцкого и вдовы Иоффе, которые сопровождали их». (Троцкий повторил тот же прием сопротивления, к которому он прибег, когда его снимали с парохода в порту Галифакса.) Чекистам пришлось нести Троцкого на руках и через платформы Казанского вокзала, где его ожидал специальный вагон. Сын Троцкого Лева шел за ними и выкрикивал: «Смотрите, товарищи, как уносят товарища Троцкого!» «Рабочие смотрели спокойно вслед – не было слышно ни крика, ни даже шепота протеста».

Троцкий был помещен в поезд, который вез его в Казахстан, в край, куда воскрешенный двумя сатириками Остап Бендер в романе «Золотой теленок» направился, чтобы получить заветный миллион. Но Троцкий не ожидал в казахских степях встречи с подпольным миллионером. Покинув квартиру одного из авторов приказа о расстреле царской семьи, А.Г. Белобородова, Троцкий направлялся в распоряжение к другому соавтору этого приказа – Ф.И. Голощекину, возглавлявшему парторганизацию этого края. В отличие от Белобородова Голощекин не только не был троцкистом, но проявлял особую активность в борьбе против троцкизма и даже в пылу дискуссии на пленуме ЦК однажды швырнул в Троцкого увесистый том справочника, что и вызвало комментарий Сталина: «Филипп, я понимаю твои чувства, но это – не аргумент». Троцкий увидел в такой выходке воплощение сталинского стиля работы. За три месяца до своей ссылки в Алма-Ату он писал: «Зачем… Голощекиным и другим спорить по поводу контрольных цифр, если они могут толстым томом контрольных цифр запустить оппозиционеру в голову? Сталинщина находит в этом свое наиболее разнузданное выражение, доходя до открытого хулиганства».

Вероятно, выбор места ссылки определялся уверенностью Сталина в том, что здесь Троцкий не мог рассчитывать на теплый прием. Направляясь в край, где когда-то жили потомки вольного кочевого племени хазар, Троцкий еще не знал, что до конца жизни он не будет свободен в своих перемещениях, то находясь под стражей, то прячась под охраной верных ему людей, постоянно меняя места жительства, страны, континенты и уподобляясь не бодрому комбинатору Бендеру, а вечно гонимому герою древней легенды – проклятому Христом Агасферу. Именно так, по словам Д.Д. Волкогонова, именовала Троцкого, приходившегося ей свекром, Ольга Гербер.

ПРОИГРАННЫЙ МАТЧ-РЕВАНШ

Оказавшись в Алма-Ате, Троцкий тут же стал протестовать против «невыносимых условий», так как его разместили в гостинице. Протест был удовлетворен, и Троцкий с Седовой получили четырехкомнатную квартиру. В последовавших протестах Калинину, Орджоникидзе, Менжинскому Троцкий требовал разрешить ему выезжать на охоту. Это право ему было предоставлено. Новая порция протестов Троцкого была вызвана его желанием, чтобы ему доставили в Алма-Ату его охотничью собаку Майю, и это требование было в конце концов удовлетворено. Охотничьи походы длились по нескольку дней. В холодные весенние дни Троцкий ночевал под открытым небом, а один раз во время перехода он упал в ледяную воду. Однако здесь, на земле Казахстана, Троцкий проявлял поразительную невосприимчивость к болезням. Троцкий даже не простудился. Очевидно, что организм Троцкого не имел ничего против физических перегрузок, коль скоро он был избавлен от вечного стресса, возникавшего в дни острых политических баталий и интуитивного ожидания неизбежных поражений.

Троцкий был доволен своими охотничьими успехами в краю непуганых птиц, а после того как сопровождавшие его бывалые люди рассказали ему про дичь на озере Балхаш, он стал подумывать об охоте на местных тигров. Но вскоре наступило жаркое лето, и в начале июня Троцкий выехал на дачу в горы.

Троцкий был не единственным из оппозиционеров, кто оказался выслан из Москвы. Приютивший его в доме на улице Грановского Белобородое был отправлен в Коми АССР, Серебряков– в Семипалатинск, Иван Смирнов – в Армению, Радек – в Тобольск, Раковский – в Астрахань, Смилга – в Нарым. Однако ни Троцкий, ни его соратники не собирались сдаваться и отказываться от политических дискуссий, хотя бы заочно, а потому развернули между собой активную переписку.

Среди писем, приведенных Д.Д. Волкогоновым в его двухтомнике, имеется одно послание Троцкого, которое тот направил своему приятелю. В нем говорилось: «Предлагаю тебе шахматную партию по переписке. Сим начинаю». Как и Остап Бендер в своем турнире в Васюках, Троцкий исходил, что шахматная партия должна начинаться с хода «Е2 – Е4». Комментируя это письмо, Волкогонов замечал: «Пользуясь случаем, скажу, что Троцкий был хорошим шахматистом».

На сей раз, развертывая переписку со своими соратниками по оппозиции, Троцкий фактически открывал матч-реванш в попытке переиграть историческую судьбу. Как отмечал Н.А. Васецкий, только за апрель – ноябрь 1928 года Троцкий направил своим единомышленникам около 800 писем и 500 телеграмм. Он от них получил около тысячи писем и семьсот телеграмм.

В это время оппозиция переживала внутренний кризис. Вскоре после XV съезда зиновьевцы и троцкисты раскололись. Размежевание наблюдалось и среди троцкистов в связи с разными оценками событий в руководстве партии. Растущие разногласия между Бухариным, Рыковым, Томским, с одной стороны, и Сталиным, Молотовым и их сторонниками – с другой, сопровождались усиленной критикой последними «кулацкого уклона» в партии. Часть оппозиционеров была готова поддержать Сталина. В течение большей части 1928 года Троцкий в своих письмах рекомендовал проявлять твердость и не идти ни на какие компромиссы со Сталиным. В правильности своего курса Троцкий уверился после того, как он получил известие о тайных переговорах Бухарина с Каменевым, состоявшихся в июле 1928 года.

В своем «Откровенном разговоре с доброжелательным партийцем», который Троцкий написал 12 сентября 1928 года и распространил среди своих сторонников, он объявил, что готов сотрудничать с Рыковым и Бухариным «в интересах внутрипартийной демократии». Однако в октябре 1928 года в «Письме к другу» Троцкий высказал мысль о том, что в борьбе против бонапартизма (угрозу которого он видел в Ворошилове, Буденном или каком-либо другом военачальнике, который поведет армию против Сталина) «троцкисты и сталинисты будут сражаться по одну сторону баррикады». Как и раньше, Троцкий выбирал комбинацию, которая бы позволила ему вновь сыграть ключевую роль. Однако его шансы вновь вернуться к активной игре в руководстве были ничтожно малы. Переписка Троцкого не прошла мимо внимания ОГПУ. Письма, направлявшиеся ему, стали задерживаться, по поводу чего он протестовал Калинину и Менжинскому. 16 декабря специальный уполномоченный ОГПУ прибыл из Москвы к Троцкому с требованием «немедленно прекратить контрреволюционную деятельность». В противном случае ему пришлось бы «изменить место жительства».

Троцкий в письменной форме отверг эти требования. Утром 22 января 1929 г. Троцкий и Седова были вывезены из Алма-Аты во Фрунзе (ныне Бишкек). Там их погрузили в поезд и лишь в дороге ему объявили о высылке в Константинополь (Стамбул). Троцкий протестовал: «Константинополь – это сборище остатков врангелевской армии… Как Политбюро осмеливается делать его объектом мести белогвардейцев? Неужели они не могли добиться выезда в Германию или другую страну?» Он отказался ехать, а представитель ОГПУ, направив его протесты в Москву, приказал остановить поезд на переезде где-то между двумя перелесками и ждать указаний. Как и девять лет назад, когда его бронепоезд застрял на Урале, Троцкий жил в вагоне посреди замерзшей природы. За окном стоял трескучий мороз. Машинист время от времени гонял поезд взад и вперед, чтобы сохранить подвижность состава. Троцкий же ждал решения своей судьбы двенадцать дней. Москва дала ответ: так как Германия отказалась предоставить визу Троцкому, ему придется ехать в Константинополь.

Поезд вез Троцкого на запад. Теперь до конца жизни ему было суждено постоянно двигаться в край заката. Несколько дней спустя поезд провез его по украинской степи, где он родился и провел свое раннее детство, доставив его в Одессу, город своей школьной поры. Здесь Троцкий и его супруга пересели на пароход «Ильич». В стране, которую он покидал, оставались его сыновья, первая жена и дочь Зина от первого брака (младшая дочь Нина умерла от туберкулеза, когда он был в Алма-Ате). В Турции Троцкому было определено место пребывания на острове Принкипо (в Мраморном море). Несколько лет назад в Константинополь морским путем следовали сотни тысяч русских беженцев, которых гнали из Крыма армии, которыми он командовал. Теперь победитель белых армий следовал за побежденными.

В мире, куда прибыл Троцкий, было немало несправедливости. Крайнее имущественное неравенство и низкое развитие социального обеспечения были характерны в конце 20-х годов даже для развитой Европы и Северной Америки. Вскоре после начала его жизни в Принкипо в капиталистических странах разразился небывалый по своему размаху экономический кризис. Производство резко сокращалось, десятки миллионов людей потеряли работу и оказались обреченными на голод и нищету. Еще в более тяжелом положении хронически пребывала подавляющая часть населения стран Азии, Африки и Латинской Америки. Большинство латиноамериканских стран управлялось авторитарными режимами, сочетавшими бесчеловечную жестокость и фарсовую абсурдность, запечатленную позже пером Маркеса. Почти все страны Африки и значительная часть Азии находились под колониальным господством. В Италии господствовал фашистский режим бывшего социалиста Муссолини. В Германии набирала силу национал-социалистическая партия Гитлера.

Рискованные политические игры с воинствующими германскими националистами, которые вели в 1923 году Радек и Троцкий, не привели к созданию в Германии единого фронта сил, направленных против Версальских победителей. Оправившись после поражения «пивного путча» 8-9 ноября 1923 года, Гитлер и его сторонники быстро обретали популярность в Германии по мере углубления экономического кризиса. Если на выборах в мае 1928 года за нацистов проголосовало 2,6% избирателей, то в сентябре 1930 года таких было уже 18,3%. Занесенный в Германию потерпевшими поражение белыми и петлюровцами миф о еврейской коммунистической власти в России, самым ярким олицетворением которой был Троцкий, стал идейно-политической основой нацизма. С этими кругами эмиграции из России и Украины вожди нацистов поддерживали самую тесную связь. Под предлогом освобождения России от этой власти и уничтожения ее угрозы всему миру разрабатывались планы установления мирового господства Германии. Через несколько лет жертвами гитлеризма стали миллионы евреев различных стран, не имевших ничего общего с Троцким, а также десятки миллионов русских, украинцев, белоруссов, сербов, поляков и других народов.

Казалось бы, от Троцкого, который постоянно говорил о необходимости мировой пролетарской революции, можно было ожидать самого активного участия в борьбе против угрозы фашизма и за ликвидацию различных форм угнетения трудящихся людей. Многие на Западе даже встретили приезд Троцкого в Турцию с тревогой, считая, что разногласия в ВКП(б) являются лишь удобным прикрытием для грандиозного коммунистического заговора. Они считали, что подлинной целью прибытия Троцкого в Принкипо была подготовка революции в какой-то стране.

Эти слухи усиливались по мере того, как с первых же дней своего пребывания на острове Мраморного моря Принкипо Троцкий сразу оказался окруженным вниманием мировой общественности. Не успел Троцкий обосноваться на новом месте, как в Принкипо, по словам Дейчера, «ринулись репортеры со всех континентов, чтобы проинтервьюировать его. Появились посетители и друзья… Молодые троцкисты прибыли, чтобы служить охранниками. Немецкие и американские издатели приезжали, чтобы подписать контракты на книги и предложить аванс. Отовсюду писали диссиденты-коммунисты, задавая вопросы о политике и идеологии… Воздействие Троцкого на воображение левой и радикальной интеллигенции было огромным. Когда Бернард Шоу писал о том, что он снова становится «вдохновителем и героем всех боевиков крайне левой части в любой стране», он был близок к истине».

Однако Троцкий, по-прежнему проявляя интерес к мировым проблемам, не прилагал никаких усилий к тому, чтобы поднять знамя борьбы в защиту трудящихся, демократии и социальной справедливости и, подобно Че Геваре, пойти сражаться за интересы угнетенных. В течение ряда лет Троцкий не покидал Принипо. Первый раз он выехал за пределы Турции в ноябре 1932 г., чтобы посетить Данию по приглашению местных социал-демократов для чтения лекции об истории Октябрьской революции. Эта короткая поездка показала, что к этому времени Троцкий оказался в политической изоляции. Правительства буржуазных стран видели в нем своего врага, который готовит против них заговор. Коммунисты же Западной Европы видели в нем раскольника Коминтерна. Советское правительство связывало приезд Троцкого в Копенгаген с подготовкой им очередной акции против СССР.

Когда Троцкий прибыл в Данию, то члены королевской семьи потребовали его выдворения, как лица, ответственного за убийство царя, который был сыном датской принцессы. Советское же посольство сделало представление социал-демократическому правительству о нежелательности присутствия в Дании человека, организующего подрывную деятельность против СССР. Датские коммунисты поддерживали это заявление.

Его лекция, которую он произнес на немецком языке, была последним выступлением Троцкого в массовой аудитории. Стараясь придать академический характер своему выступлению, Троцкий избегал обычных для него ораторских приемов. Однако он постарался придать своей лекции полемическую направленность против Сталина и «сталинизма».

О чем бы ни писал и ни говорил Троцкий теперь, он неизменно сворачивал на тему своего противостояния со Сталиным. Даже, когда в своем «Открытом письме» 1930 года Троцкий предупреждал об опасности фашизма в Европе и нацистской партии Гитлера, он переносил акцент своего анализа на критику политики Коминтерна и руководства ВКП(б). Разумные призывы Троцкого к единому антифашистскому фронту отходили на второй план, уступая демагогическим требованиям, чтобы Красная Армия осуществила вооруженное вмешательство в Германию для предотвращения победы партии Гитлера на выборах в рейхстаг. Отказ Советского правительства провести мобилизацию Красной Армии после прихода Гитлера к власти был расценен Троцким как крупная ошибка Сталина. К заглавию статьи «Трагедия германского пролетариата», посвященной приходу Гитлера к власти, Троцкий добавил подзаголовок: «Германские рабочие поднимутся снова – сталинизм никогда!».

Атакуя «сталинизм», Троцкий терял чувство меры. Несомненные достижения советских людей, сумевших в кратчайшие сроки добиться превращения своей страны в одну из развитых стран мира и с одной из самых сильных и технически оснащенных армий, принижались им и объяснялись исключительно достоинствами марксистской теории. Он отказывался признавать высокие качества советских трудящихся, носителей традиций народной культуры. Он никогда не забывал высказаться по поводу хронической отсталости России, а также об утрате рабочим классом России тех замечательных свойств, проявленных им лишь в Октябрьскую революцию и Гражданскую войну. Отрицая сильные стороны советских организаторов производства, выходцев из народа, он постоянно твердил о «термидорианском перерождении правящей советской бюрократии».

Как и князь Курбский, который, по свидетельству поэта А. К. Толстого, «от царского гнева бежал» и в «литовском стане» писал Ивану Грозному «послания полные яду», Троцкий большую часть своих сил посвятил сочинению работ, проклиная «сталинизм» и его творца – Сталина. В своих объяснениях причин победы Сталина и оценке его личности Троцкий терял даже остатки объективности. Говоря о своих впечатлениях от чтения первой статьи Сталина, Троцкий писал: «Статья останавливала на себе внимание главным образом тем, что на сером, в общем, фоне текста неожиданно вспыхивали оригинальные мысли и яркие формулы. Значительно позже я узнал, что статья была внушена Лениным и что по ученической рукописи прошлась рука мастера».

«Серый» Сталин был лишен главного, с точки зрения Троцкого, дара: он «не был оратором и терялся перед лицом массы». По словам Троцкого, он лишен был и других достоинств: «Ни теоретического воображения, ни исторической дальнозоркости, ни дара предвосхищения у него нет… В области познания, особенно лингвистики, малоподвижный ум Сталина всегда искал линии наименьшего сопротивления… Сила воли Сталина не уступает, пожалуй, силе воли Ленина. Но его умственные способности будут измеряться какими-нибудь десятью-двенадцатью процентами, если принять Ленина за единицу измерения. В области интеллекта у Сталина новая диспропорция: чрезвычайное развитие практической проницательности и хитрости за счет способности обобщения и творческого воображения».

Эта умственно ущербная личность, по мнению Троцкого, была наделена и множеством моральных изъянов: «Ненависть к сильным мира сего всегда была его главным двигателем как революционера, а не симпатии к угнетенным». Соединение злобной души и серого ума проявлялось и в поведении Сталина: «Он чувствует себя провинциалом, продвигается вперед медленно, ступает тяжело и завистливо озирается по сторонам… В Политбюро он почти всегда оставался молчаливым и угрюмым. Только в кругу людей первобытных, решительных и не связанных предрассудками, он становился ровнее и приветливее. В тюрьме он легче сходился с уголовными арестантами, чем с политическими. Грубость представляет органическое свойство Сталина».

Для подтверждения своих утверждений Троцкий сбивался на тон склочного соседа по подъезду. Он сообщал о том, как Сталин нарушал постановление и заставлял шофера въезжать под арку в Кремле после 11 часов вечера (что беспокоило Троцкого), подробно приводя свою перепалку с несчастным водителем. Троцкий повторял рассказы секретаря Сталина о поведении Генерального секретаря у себя дома и вводил читателей в курс тяжбы о квартире Сталина в Кремле, в которой участвовала жена Троцкого, Седова.

Поскольку поверить в реальность столь однозначного описания Сталина было трудно, Троцкий объяснял, что столь неправдоподобное сочетание глупости и низости возможно лишь в искусственной конструкции: «Аппарат создал Сталина. Но аппарат есть мертвая машина, которая… не способна к творчеству… Сталин есть самая выдающаяся посредственность бюрократии».

Троцкий не желал замечать, что его собственное поражение объяснялось в том числе и многими сильными чертами Сталина, в частности, его терпением, его умением дотошно и глубоко изучать любой вопрос государственного значения, в том числе с помощью внимательного выслушивания мнений специалистов этого дела, его выдержкой и сдержанностью, то есть тех качеств, которых так не хватало самому Троцкому. Однако в своей критике Сталина Троцкий опирался на голословные утверждения, подкрепленные лишь бытовыми сплетнями и хлесткими фельетонными фразами.

Подобным же нападкам подвергались и люди из окружения Сталина. Вероятно, для ряда критических замечаний Троцкого в их адрес были основания. Многие из руководителей, поднявшиеся на волне Октябрьской революции и Гражданской войны, были далеки от совершенства. Однако, утверждая о непреодолимом водоразделе между «сталинской гвардией» и своими сторонниками по деловым, общекультурным, моральным и прочим качествам, Троцкий допускал неоправданное преувеличение. Ни образование, ни профессиональный и жизненный опыт, ни уровень общей культуры, ни их реальные достижения не позволяли Антонову-Овсеенко, И. Смирнову, Склянскому, Розенгольцу и другим вождям Реввоенсовета и Цектрана претендовать на более высокие качества, чем «сталинская гвардия» в лице Молотова, Ворошилова, Кагановича, Куйбышева и других деятелей политбюро. Проклятия в адрес «сталинской бюрократии» помогали Троцкому объяснить собственный провал. Троцкий старался убедить своих читателей, что лишь тупая и серая публика была не способна оценить его отвергнутый талант и восхищаться такой «посредственностью», как Сталин.

Но Троцкий был занят не только сочинением памфлетов в адрес Сталина и переписыванием истории с тем, чтобы доказать свою выдающуюся роль в революции и ничтожность своих соперников. Он хотел победить Сталина и его систему не только в прошлом, но и в настоящей жизни. Оказавшись за пределами СССР, он предпринимал попытки взять реванш в новой партии политической игры.

Уже в июле 1929 года зарубежные друзья Троцкого, прибывшие в Принкино, помогли ему организовать издание «Бюллетеня оппозиции», превратившегося в трибуну яростных нападок на Советское правительство. «Бюллетень» нелегально доставлялся в Москву.

Как утверждал Дейчер, ссылаясь на личный опыт, даже в коридорах аппарата ЦК ВКП(б) обсуждали последние номера «Бюллетеня»: «Члены партии, возвращавшиеся из загранкомандировок, особенно сотрудники посольств, контрабандой провозили «Бюллетень» и распространяли его среди друзей».

В «Бюллетене оппозиции» публиковались письма и статьи троцкистов, которые они направляли из СССР. Как отмечал Дейчер, «убежденные троцкисты, поддерживавшие переписку со своими лидерами из тюрем и исправительных колоний, направляли ему коллективные поздравления по случаю годовщины Октября и Первого мая; их имена появлялись под статьями и «тезисами» в «Бюллетене оппозиции»… Почти в каждом номере «Бюллетеня» Троцкий помещал публикации Раковского.

Л.Д. Троцкий поддерживал связь со своими сторонниками в СССР. Об этом свидетельствовали арест и расстрел летом 1929 года Я. Блюмкина – убийцы посла Германии в РСФСР Мирбаха, а затем начальника личной охраны Троцкого, задержанного при попытке доставить письмо от своего бывшего шефа его сторонникам в СССР. Известно также, что Л.Д. Троцкий установил регулярную связь с И.Н. Смирновым, который в 30-х годах работал директором Горьковского автозавода. Материалы, пересланные И.Н. Смирновым, публиковались в «Бюллетене оппозиции». По свидетельству И. Дейчера, «вплоть до конца 1932 года Троцкий поддерживал контакт со своими последователями в Советском Союзе, получал письма и бюллетени из многих мест ссылок и тюрем».

Находясь в Принкипо, Троцкий был занят не только перепиской. Здесь он написал свои наиболее крупные работы. В 1930—1932 годах в Берлине вышла его автобиография «Моя жизнь», первый том «Истории русской революции», «Сталинская школа фальсификации». Во всех этих произведениях Троцкий атаковал Сталина, других советских руководителей и сталинизм.

Литературная и политическая деятельность Троцкого стала предметом разбирательства соответствующих органов СССР, и 20 февраля 1932 года правительство СССР официально лишило Троцкого, его жену и всех его родственников, находившихся за границей, советского гражданства.

Тогда за границей, помимо Троцкого, Седовой и их сына Льва (Сергей оставался в СССР), находилась и дочь Троцкого от первого брака Зинаида, которая проходила лечение в Берлине (у нее была болезнь легких и одновременно существовали проблемы с психикой). Еще в июне 1932 года ее сводный брат Лев уговаривал ее выехать из Берлина ввиду обострившейся там политической обстановки и возможных преследований со стороны полиции. Он настоятельно рекомендовал Зинаиде переехать в Вену. Однако Зинаида не внимала этим советам. Между тем страхи перед нацистами и перед коммунистами заставляли берлинскую полицию принимать повышенные меры безопасности. Информация о том, что в столице Германии живет дочь Троцкого, всполошила берлинские власти, и в самом конце 1932 года они потребовали, чтобы Зинаида со своим маленьким сыном Всеволодом покинула Берлин. В ответ 5 января 1933 года психически неуравновешенная женщина, отведя ребенка к соседям, отравилась газом. В гибели своей дочери Троцкий обвинил… правительство СССР.

Он написал письмо «всем членам ЦК ВКП(б), всем членам ЦКК ВКП(б), президиуму ЦИК СССР», в котором утверждал, что берлинская полиция действовала по наущению советского посольства. Он называл «преследование… дочери моей» актами «обнаженной мести».

К этому времени борьба Троцкого против советского руководства приобрела откровенный характер деятельности по подготовке государственного переворота. В 1932 г. в «Бюллетене оппозиции» было опубликовано анонимное письмо из СССР (ее автор был И.Н. Смирнов), в котором говорилось: «Ввиду неспособности нынешнего руководства найти выход из нынешнего экономического и политического тупика, растет убеждение в необходимости сменить партийное руководство».

Троцкий знал о том, что осуществление первой сталинской пятилетки столкнулось с немалыми трудностями. Быстрый рост промышленного производства не поспевал за ростом сельскохозяйственной продукции. Поэтому правительство СССР взяло курс на ускоренную коллективизацию крестьянских хозяйств, видя в этом способ быстро осуществить их механизацию, а стало быть, и увеличение производства товарной продукции зерна и другого продовольствия. Однако ускорение коллективизации, проводившейся часто под грубым административным нажимом, вызвало массовое недовольство крестьян, переходившее в восстания в ряде мест. Крестьяне резали скот, чтобы он не стал колхозной собственностью. Темп коллективизации был снижен, но ущерб от ускорения коллективизации в конце 1929– начале 1930 годов был уже нанесен и долго напоминал о себе в последующие годы.

Перебои в снабжении сельскохозяйственной продукцией отразились на темпах выполнения первого пятилетнего плана. Сельскохозяйственная продукция из колхозов и частных крестьянских хозяйств изымалась с применением жестоких административных мер. Обычное для России чередование урожайных лет с неурожайными и периодическим возникновением голода в деревне обернулось в этих условиях тяжелым голодом в ряде больших районов страны и гибелью населения. Недовольство в стране росло. Не только члены разгромленных оппозиционных группировок, но и ряд политических деятелей, находившихся у власти, в своих распространявшихся тайно программных заявлениях все острее атаковали Сталина и других руководителей страны и предлагали свои решения, как выйти из сложившейся острой ситуации. Как и в ходе дискуссий 20-х годов рецепты выхода из кризиса зачастую прикрывали стремление их авторов занять властное положение в стране.

Получая информацию из СССР о массовом голоде в деревне, трудностях в выполнении первого пятилетнего плана, брожении среди всех слоев населения, в том числе и среди членов партии, Троцкий решил, что момент реванша близок. При этом он делал ставку не столько на своих единомышленников, уже давно исключенных из партии и утративших государственные посты, а на тех амбициозных людей из советских верхов, которые стремились воспользоваться текущими трудностями для прихода к власти. В марте 1933 года он обратился с открытым письмом к работникам партийного аппарата, заявив: «Сила Сталина всегда была в механизме, а не в нем самом… В отрыве от механизма… Сталин ничего из себя не представляет… Настало время пересмотреть всю советскую систему и беспощадно очистить ее от всей грязи, которой она покрыта. Настало время воплотить в жизнь последний и настойчивый завет Ленина: «Убрать Сталина!»

Видимо, стремление быть ближе к центрам мировой политической жизни, откуда он мог воздействовать на события в СССР, заставило Троцкого покинуть Турцию и в июле 1933 года он переехал во Францию. Вскоре, вместе со своим сыном Львом, Троцкий развил энергичную деятельность по созданию IV Интернационала. Опираясь на своих сторонников, исключенных за троцкизм из различных партий Коминтерна, Троцкий попытался создать альтернативное международное коммунистическое движение. Хотя во второй половине XX века троцкистское движение во всем мире численно возросло и даже в ряде стран превратилось в значительную политическую силу, как отмечал НА. Васецкий, «в конце 30-х годов троцкистов было не более 3 тысяч». Было очевидно, что Троцкий сплотил вокруг себя не массовые партии, а ряд профессиональных политиков, которые в дальнейшем могли сыграть роль лидеров таких партий. Однако идея мировой революции под водительством Троцкого не захватывала умы широких масс в 30-х годов.