- Конечно... Скоро увидимся. Я приеду к тебе. Ты сразу напиши! - говорила я отрывисто, боясь, что разрыдаюсь. Только этого ему сейчас не хватало!
      - Ай, Сарыкейнек, сестричка, успокойся, - по-дружески толкнул меня плечом Сарвар. - Валех прав. С ним ничего не случится.
      Нет, надо и вправду успокоиться, взять себя в руки. Валех должен сохранить мужество. Теперь для него это важно, как никогда прежде. И я помогу ему в этом... Ну, улыбнись ему. Улыбнись еще. Слава богу, губы слушаются, не дрожат...
      - Сарвар, вы уж там с ребятами позаботьтесь о Сарыкейнек.
      - Как тебе не стыдно!.. Само собой, - ответил Сарвар и сунул Валеху в карман деньги.
      - У меня есть, - запротестовал тот.
      - Мы знаем, - отвел его руку Сарвар. - Возьми. Пригодятся.
      Когда Валех повернулся, чтобы уходить, белый свет померк в моих глазах, я пошатнулась и что есть силы прижалась к нему. Мне казалось, что его отнимают у меня и надо его удержать во что бы то ни стало. Я чуть не закричала: "Нет! Не отдам его! Не отдам!" Запричитать, как это умеют делать только женщины. . . Но я не закричала, не запричитала. Крепко-крепко прижавшись к груди любимого, подавила в себе крик. Валеху надо сохранить присутствие духа... Пусть видит длинноволосый сынок Меджидова: есть мужчины на земле! Слава богу, не все выродились, как он, этот наглый сопляк с дряблыми мускулами и подлой душонкой. Есть, есть еще удальцы! Ты, Валех, всегда ходил с высоко поднятой головой. И ты не опустишь ее сейчас, в эту горькую минуту, правда?
      Ни одного из этих слов я не произнесла вслух.
      А Валех, взяв мою руку, спокойно сказал:
      - Сарышка, держись. Как видишь, в жизни и такое бывает. Переживем. Выше нос!
      . . .И эта ночь была для меня так же мучительна, как и предыдущая. Я не сомкнула глаз. "Три года! . . Подумать только, целых три года!" - повторяла я про себя. Я больше ни о чем другом не могла думать. Эта злополучная цифра вертелась в голове, как я ее ни отгоняла прочь, вставала перед глазами, заслоняя собой все. Эта цифра и одни и те же навязчивые картины. Здание суда. Председатель с аккуратно зачесанными набок редкими волосами, он улыбается с притворным сочувствием... Настороженные глазки Мусы. Нахально развалившийся на скамье Ровшан...
      Я села на кровати. Наработавшиеся за день девушки спали сладким сном. В окно смотрел месяц, но свет его потускнел в серебристой дымке наступающего дня. В отдалении поблескивала речка. Я вспомнила нашу с Валехом пещеру возле скалы Амира. Пещеру, где мы укрывались от снега и дождя и где у костра мечтали о свадьбе, о дальнейшей жизни, которая представлялась нам такой радостной, такой счастливой. Кто бы мог подумать, что глупый случай так безжалостно все разрушит! ..
      Я заплакала, уткнувшись лицом в подушку, чтобы не разбудить девушек. Все спали, весь мир словно бы отдалился от меня, стал мне чужим. Я осталась одна... Впервые за многие годы я почувствовала острую тоску по отцу, матери. Впервые ощутила себя сиротой...
      Сжавшись клубочком на кровати, я наконец забылась. И увидела в коротком предрассветном сне нашу пещеру. Я захожу в пещеру одна, мне это так непривычно, странно. Одна. Вдруг вижу: змея приподнимает голову из сухой травы, изгибается в воздухе цифрой "3", наступает на меня, вот-вот ужалит. Но нет - я обнимаю Валеха, он улыбается мне, а я плачу, горько плачу...
      Утром никому не рассказала про свой сон. От своей бабушки я слышала, что плакать во сне - значит, радоваться наяву. И еще - если сон расскажешь, он не сбудется.
      На следующий день мы с Сарваром съездили в райцентр, где с помощью знакомого адвоката я написала подробное заявление в Верховный суд с просьбой пересмотреть дело...
      В тот день в столовой только и разговоров было-. о Валехе.
      - Не знаю, как судья вел дело, но не верю я, что Валех виновен, - говорил старый каменщик Гадим. - Не такой он парень.
      - И я не верю!
      - И я...
      - Валех ни с того ни с сего драться не станет! - заметил молодой плотник Самандар.
      - Сколько знаю Валеха, ни разу не видел, чтобы он ссорился с кем-то, заявил уста Амбарцум.
      - Ребята, - поднялся сварщик Мурадхан. - Я сам из села Меджидова, хорошо знаю и свое село, и эту семейку. До каких пор можно терпеть их самодурство? Лично я не смог работать на строительстве клуба. Ушел. Как увижу сытую морду Меджидова, так рука сама тянется к кирпичу... А сынок разве лучше? То в "Жигули" садится, то в "Волгу". Ни в чем не знает отказа. Пристает к чужим девушкам.. . Это, скажу я вам, уже не первый случай, когда он... Э-э да что там говорить. Ведь и у меня была девушка, и он перешел дорогу нашему счастью! - Голос Мурадхана дрогнул. - На все сто процентов уверен - это он во всем виноват. Валех тут ни при чем. .. Давайте от имени рабочих стройки потребуем, чтобы это дело пересмотрели!
      - Правильно! Мы поддерживаем!
      - Пусть пересмотрят! - раздались голоса.
      В это время в столовую вошел Джамал-муаллим.
      Он остановился на пороге, прислушался к нашим разговорам. Потом поднял руку, призывая всех к вниманию.
      - Ребята, - сказал он, - я сам хотел предложить вам собраться, обсудить случай с Валехом. Но, вижу, опоздал - вы уже приняли решение. Тем лучше. Мнение У вас единодушное.- вы требуете пересмотреть предъявленное одному из лучших шоферов стройки нелепое обвинение и несправедливый приговор. Так я вас понял? . - Так! - хором ответили присутствующие.
      - В таком случае позвольте к характеристике Валеха, которую я уже подписал, присоединить письмо всего нашего коллектива в Верховный суд. Тут встал Сарвар и предложил:
      - Я думаю, вместо того чтобы посылать письмо почтой, лучше будет, если кто-то из нас сам съездит в Баку, побывает на приеме у какого-нибудь ответственного работника- Верховного суда и лично передаст письмо. Так вернее!
      Присутствующие дружно поддержали и это предложение.
      Тогда я крикнула с места:
      - Заявление я хочу отвезти сама!
      Не знаю, какое у меня при этом было выражение лица. Наверное, очень решительное.
      Во всяком случае, после короткого молчания Сарвар кивнул головой.
      - Ну что ж, - сказал он, - пусть едет Сарыкейнек. Заодно и с Валехом повидается...
      - Может, кто-нибудь из нас поедет вместе с ней? - предложил Зейнал.
      - Нет, нет, не нужно, - сказала я. - Я не маленькая. Справлюсь сама.
      - Н то верно, - подытожил наш разговор Сарвар. - Если что понадобится, Сарыкейнек позвонит из Баку или даст телеграмму.
      На том и порешили.
      . . .Наутро вместе с подружкой Гюльсум, работавшей в столовой поваром, мы поджарили баранину, - мясо накануне привез из села Эльдар. Я положила в чемодан сыр, свежие огурчики, деревенский, из грубой серой муки лаваш. После работы Сарвар отвез меня на железнодорожную станцию - к семичасовому поезду. Я решила поехать поездом, чтобы оказаться в городе рано утром и в тот же день сделать по возможности все дела...
      На маленькой станции, куда мы приехали, поезд стоял четыре минуты. Времени оставалось в обрез. Мы кинулись к кассе. Касса была закрыта, висело объявление: "Билетов нет". То было время, когда студенты после каникул возвращаются в столицу... Что делать? А тут подошел и поезд. Я бросилась к ближайшему вагону, возле которого стояла проводница средних лет, поздоровалась ней и попросилась к ней в вагон. Та покачала головой: без билета нельзя.
      - Да я бы рада купить билет, хоть без места! - воскликнула я в отчаянии. Так ведь билетов нет!
      - А что, спешное дело? - участливо спросила женщина приятным низким голосом. Она выделялась среди вокзальной суеты своим спокойствием.
      - Еще какое! Моего жениха, понимаете, оклеветали и посадили в тюрьму. Я еду в Верховный суд жаловаться... - неожиданно для себя призналась я ей.
      - А что, у парня нет брата или еще кого-нибудь, что ты едешь сама?
      - Нет у нас с ним никого. Мы сироты...
      В это время раздался звонок.
      С убитым видом я взялась за чемодан.
      - Я тут приготовила для него еду, - сказала я напоследок. - Испортится... Поезд уже трогался.
      - Влезай в вагон, - решительно сказала проводница и взяла у меня чемодан.
      - Счастливо! - услышала я голос Сарвара. - Как приедешь, дай телеграмму!
      - А это кто? - спросила проводница.
      - Товарищ жениха. Шофер на стройке. Мы вместе работаем.
      - А я подумала, жених у тебя студент, - улыбнулась женщина и повела меня в купе для проводников.
      Она села на нижнюю полку, посадила меня рядом.
      - Тебе сколько лет?
      - Восемнадцатый пошел.
      - А жениху?
      - Уже восемнадцать.
      - Совсем дети, - покачала головой женщина. - И что же это вы на стройке делаете?
      - Как что? - не поняла я. - Работаем. Я на подъем-ном кране, а Валех шофером. ,
      - Твоего жениха зовут Валех? Я кивнула.
      - А тебя?
      - Сарыкейнек. Женщина улыбнулась.
      - Странное у тебя имя, дочка. Это, кажется, что-то вроде соловья?
      - Ага, иволга.
      - Ну, а меня зовут тоже ласково, - усмехнулась женщина. - Джейран, - и она почему-то невесело покачала головой.
      Тетушка Джейран заварила чай, достала стаканы,
      - Давайте, я налью кипятку, - вызвалась я.
      - Отдохни. Тебе завтра бегать по судам. Я сама... Ты как-никак гостья.
      - Нет, разрешите, я вам помогу.
      - Ну ладно. Раз уж на месте не сидится..,
      Вместе с тетушкой Джейран мы разнесли чай по купе. Мне, признаться, было несколько странно - ходить из одного купе в другое, неся следом за ней стаканы; меня принимали за проводницу, молодые парни пробовали со мной заговорить. Ко всему надо привыкать, думала я, в том числе и к обслуживанию незнакомых тебе людей.
      Дорожные впечатления несколько отвлекли меня от тревожных мыслей.
      Когда с чаепитием было покончено, я отобрала у тетушки Джейран стаканы и стала мыть.
      - Не могу сидеть без дела, - объяснила я.
      - Это хорошо..,
      И полотенца, и стаканы, и чайники для заварки - все у тетушки Джейран блестело чистотой, было лишено той дорожной неряшливости, которая, увы, так часто сопровождает нас в пути. И сама тетушка Джейран была опрятной, по-домашнему уютной...
      А потом мы сидели рядом на полке, подобрав ноги и накрывшись одеялом. Я рассказала все как есть. Показала коллективное письмо рабочих стройки, характеристику Валеха.
      - Ты смотри-ка, - с искренним сочувствием качала головой тетушка Джейран. - Вон ведь как бывает... Бедненькая, столько ты перетерпела! - Эта добрая женщина чем-то напомнила мне Гюллюбеим-халу.
      В ответ на мою откровенность тетушка Джейран рассказала о себе.
      Жизнь у нее сложилась несладко. Вышла замуж по любви, и муж ее вроде бы любил. Но через два года после женитьбы ушел к другой женщине.
      Меня поразило то, что тетушка Джейран вспоминает о нем без злости, даже хвалит:
      - Золотой парень. Хорошо пел. А на заводе на него просто молились. Слесарь высшего разряда...
      - Больше не пробовали выйти замуж?
      - Пробовала, - вздохнула тетушка Джейран. - Через четыре года. Но неудачно. Поняла я: после Джавада - так звали моего мужа - мне никто не будет мил. Поняла я это и угомонилась. В народе говорят: коли первая стрела попала в камень, вторая обязательно пролетит мимо...
      Тетушка Джейран закурила папироску - она много курила.
      - Терпеть не могу лицемерия, лжи, - продолжила она, затянувшись. - Надо честным быть. И прежде всего- с самим собой!.. Да. Я красивая была. Ко мне сватались. Но я сказала себе: хватит. В мои годы бабье счастье искать все равно что счастье терять... Живу, работаю. .. Вырастила дочку. Выучила ее, слава богу.
      - Где она сейчас?
      - В Дашкесане живет. Преподает английский язык в школе. Муж - горный инженер. Сынишка у них родился,- женщина довольно улыбнулась. - Так-то. Второй год как я бабушка...
      После ужина тетушка Джейран сказала мне:
      - Ты ложись. Тебе предстоит трудный день. А мне спать нельзя. Я тут сидя прикорну, - и она устроилась у меня в ногах.
      "Если первая стрела попала в камень..." Мне никогда даже в голову не приходило, что мы с Валехом можем расстаться. Но если, не приведи бог, случится такое, то... Нет, Валех стал частицей меня самой, частицей моей жизни. И в эту жизнь для посторонних вход заказан... У нас с Валехом ничего не было - ни квартиры, ни мебели, все наши вещи уместились бы в одном чемодане. Но мы никогда не чувствовали себя бедняками, нет,. Мы были самыми богатыми людьми на земле, потому что наши сердца принадлежали друг другу. А есть ли на свете что дороже любящего сердца?
      Проведенные с Валехом дни мне казались теперь сном. Неужели они не вернутся больше? Я думала об этом со страхом. И мне больше всего на свете хотелось посидеть с Валехом, обнявшись, у догорающего костра под скалой Амира. И мечталось, что мы с Валехом свободны, как прежде. Свободны! Свободны!.. Как те лесные птицы, которые вились над нами, когда мы шли после окончания работы к реке, к нашей милой скале... Имей мы крылья как те птицы, улетели бы теперь куда-нибудь подальше. В дикий лес, на отвесные скалы, похожие на древние крепости, за которыми наши предки скрывались от врага... Там бы мы скрылись от Меджидова, и этот мерзавец не смог бы засадить Валеха за решетку.
      "Три года, три года", - в такт постукиванию колес звучало у меня в ушах. Будто кто-то твердил это с механическим упорством.
      "Три года. Три года"... Казалось, в жизни не осталось' ничего, кроме этого холодного железного стука колес, И одиночества. Мне все чудилось, то не Валеха - меня посадили в тюрьму, и я, как Хаджар, подруга отважного Гачага Наби, взываю к любимому:
      Ох, как душно, я уснуть не могу.
      В окруженье врагов я вздохнуть не могу.
      Тяжесть ржавых оков я стряхнуть не могу.
      Ты на помощь ко мне подоспей, мой Наби,
      И тюремные стены разбей, мой Наби.
      А колеса все стучали. За окном время от времени мелькали огни пустых в этот поздний час станций и полустанков; в открытую дверь доносились голоса пассажиров- сходящих и только что севших, спешащих по своим делам по узкому тряскому вагонному коридору. Холодные огни, никому не светящие во мраке ночи в этот поздний час, когда все спят. Холодные голоса. Посторонних, чужих людей, роняющих, проходя, какие-то нелепые отрывистые фразы. Где ты теперь, Валех? Спишь или, как я сейчас, видишь горящий где-то попусту в ночи холодный свет, слышишь чужие голоса?! Если спишь, то спи, Валех... Спи, родной! Вот я приеду, свидимся, я постараюсь тебя отогреть своим взглядом, своим голосом. Не думай, что ты одинок. Слава богу, у тебя есть я. Есть Сарвар. Есть Зейнал. Есть Эльдар. Есть... Многие, очень многие ребята просили тебе кланяться и передают гостинцы. Хотя мы с тобой и сироты, нет у нас с тобой никого из родных на всем белом свете, мы не одиноки. Спи, Валех! Пусть все неприятное - тяжкие думы, подавленное настроение - перейдут от тебя ко мне. Я выдержу. Не думай, что я слабая. Я постараюсь спасти тебя, защитить. Я смогу! Я добьюсь своего, не думай!.. Есть на этом свете справедливость. Надо не отчаиваться, бороться за нее. Надо верить...
      Когда поезд прибыл в Баку и я, горячо поблагодарив тетушку Джейран за все, собралась сходить, та спросила:
      - А есть ли у тебя, дочка, где остановиться? Если нет, можешь остановиться у меня.
      Я заверила ее, что она напрасно беспокоится, еще раз поблагодарила, но она на всякий случай дала мне свой адрес, просила, даже если все будет в порядке, обязательно зайти к ней и рассказать, как там у Валеха дела.
      - Большое спасибо, непременно навещу вас! - сказала я.
      - Я буду ждать. Не грусти, все уладится, - успокоила меня добрая женщина.
      Несколько приободрившись, я села в такси, назвала -шоферу гостиницу "Азербайджан". Когда мы бывали с Валехом в Баку, останавливались именно в этой гостинице. Как мне казалось, без особых трудностей. Но на этот раз...
      - Мест нет, - не поднимая головы, сказала дежурная.
      - Но я, знаете ли... Я из дальнего района. Приехала по делу своего жениха, которого... Словом... - Я несколько растерялась и теперь, задним числом, поняла, насколько предусмотрительной была тетушка Джейран, интересуясь, где я остановлюсь. Я пробовала что-то еще сказать, чтобы женщина за стойкой вникла в мое положение. Но та грубо оборвала меня:
      - Ты что, человеческого языка не понимаешь? Сказано: мест нет.
      И тут я увидела, как сидевший неподалеку в мягком кресле, очевидно поджидавший кого-то, пожилой мужчина поднялся и решительно подошел к стойке.
      - А ну, устрой эту девушку, любезная!
      - Мест нет! - механически повторила дежурная, не поднимая головы.
      - Мест нет? - спокойно переспросил мужчина. -- В таком случае почему же вы только что устроили мужчину в шляпе? Не потому ли, что он передал вам кое-что в паспорте?
      - А вы докажите! - вскинулась дежурная. - Что это вы шпионите тут? Чего пристали?!
      Дежурная явно настроилась на скандал. Видно, засиделась и теперь даже обрадовалась возможности слегка поразмяться. Но, подняв голову, вдруг изменилась в лице и пролепетала:
      - Извините... Я не в духе сегодня... Простите!
      Такая перемена произошла в ней оттого, что мужчина молча извлек из нагрудного кармана пиджака красную книжицу депутата Верховного Совета СССР.
      - Ладно. Я вас извиняю, хотя, запомните: ваше настроение никогда не должно мешать вам быть вежливой. .. А насчет того, что вам передают в паспорте, я поговорю с директором... Сейчас же.
      - Не надо. Я вас прошу, не надо, - заволновалась
      дежурная. - Это... это в последний раз. Не повторится больше. Поверьте мне... А эту девушку я мигом устрою.
      Тут одно место освобождается как раз... Вы понимаете, я не для себя, для детей, у меня их четверо... - И женщина расплакалась.
      - Ладно, - коротко повторил мужчина и направился к выходу.
      Женщина молча выписала мне бумажку с указанием этажа и номера.
      Когда я повернулась уходить, она закрыла лицо руками, и послышался сдавленный плач. Мне стало жалко ее. Я хотела остановиться, сказать ей что-нибудь утешительное, но постеснялась.
      В номере я переоделась, умылась, извлекла из чемодана привезенную для Валеха еду, аккуратно разложила ее в два больших пакета и отправилась по адресу, который мне сообщил Валех. Со. свиданием не получилось, но передачу приняли. Я подождала немного, и мне принесли торопливо написанную записку: "Спасибо. Обо мне не беспокойся. Чувствую себя хорошо. Береги себя. Не скучай! Крепко целую! Твой Валех".
      .. .Я ехала в троллейбусе, люди на остановках садились и выходили, торопясь по своим делам. И меня снова пронзила мысль: а ведь Валех заключен в стенах, откуда не выйти по своей воле!
      Доехав до. центра, я спросила, как пройти в Верховный суд. Вскоре я оказалась в большой комнате, и сидящий за большим полированным столом седовласый мужчина внимательно слушал меня, время от времени устало потирая виски. Он задал несколько уточняющих вопросов - очень коротких, по существу дела, а потом сказал:
      - Хорошо, дочка, ты возвращайся на стройку. Мы разберемся, ответим...
      Но я не сдвинулась с места. При всем том, что мужчина держался очень доброжелательно, неопределенность в его словах резанула меня по сердцу.
      - Я прошу, очень прошу вас, чтобы наше заявление было поскорее рассмотрено. Я не могу уехать, не получив ответа.
      Посмотрев на меня пытливо, мужчина задал тот же вопрос, что и тетушка Джейран:
      - Почему по делу этого парня приехали именно вы? Разве нет у него отца, брата, какого-нибудь родственника?
      - Нет. Кроме меня, у него никого нет. Мужчина понимающе кивнул.
      - Сколько дней вы можете ждать?
      - Со стройки меня отпустили на четыре дня...
      - Ладно. Через два-три дня приходите, поговорим.., И не беспокойтесь, если ваш жених не виновен, ему ничто не угрожает.
      Мягкий голос мужчины, особенно его последние слова, взволновали меня, и мне захотелось что-то еще сказать ему, что-то душевное, убедительное, чтобы он окончательно поверил в невиновность Валеха.
      - Знаете, этот товарищ Меджидов, он... - Мне не удалось докончить фразу. Я расплакалась. Но мужчина понял, что я хотела сказать.
      - Иди, дочка, - сказал он по-отечески ласково.- Если в этом деле есть хоть капля вины Меджидова, он ответит. Не беспокойся. Закон для всех один...
      - Большое спасибо, - поднялась я.
      - У тебя есть где остановиться?
      - Да, есть.
      - Хорошо, иди. И ни о чем не беспокойся.
      Только оказавшись на улице, я почувствовала, как хочу есть. Последний раз я ела в поезде вместе с тетушкой Джейран.
      Я зашла в первое попавшееся кафе, поела и выпила кофе.
      Я так устала, что мне никуда не хотелось идти. Ни в театр, ни в кино, ни на бульвар, который мы так любили с Валехом. Поев, я зашагала в гостиницу. Спать.
      . . .Разумеется, у меня не хватило терпения - ждать два дня. Целых два дня! На следующий же день утром я помчалась в Верховный суд, узнала в канцелярии, что дело Валеха передано в республиканскую прокуратуру. Узнав это, я помчалась туда. Долго бегала по коридорам, прежде чем мне сказали, что дело находится у следователя Юсифова. Потом я стала искать Юсифова, долго ждала, пока он вернется с перерыва.
      И вот полный розовощекий мужчина с бойкими, развинченными движениями прошел по коридору и, бросив на меня короткий, оценивающий взгляд, открыл нужную мне дверь. Я подождала для приличия несколько минут и постучалась.
      - Войдите! - услышала я властный голос. Я вошла. И сразу наткнулась на тот же откровенно оценивающий взгляд голубых навыкате глаз.
      - Вы ко мне? - широко улыбнулся мужчина, и в дальнейшем на протяжении всего разговора его голубые глаза не переставали улыбаться мне. И вообще наш разговор сразу же принял совсем другой оборот, чем это было вчера в Верховном суде.
      - Вы давно обручены с этим... вашим парнем?
      - С шестнадцати лет.
      - А не рано ли?
      Я пожала плечами, не найдя что ответить.
      - Вы утверждаете, что у вас нет отца-матери, нет родственников, кто же вас обручил? - через несколько минут вернулся он к этому снова.
      - Вы что, не верите, что мы сироты? - вопросом на вопрос ответила я. Наведите справки...
      - Нет-нет, - прервал он меня, и на какой-то миг перестал улыбаться. В этот миг в глубине его глаз проглянуло что-то холодное, жесткое. - Я просто хочу уточнить некоторые детали ваших отношений с... - он сделал паузу, обвиняемым.
      - Так что же, по-вашему, если у людей нет родственников, значит, они и обручиться не могут? Он ухмыльнулся.
      - А ты того... задиристая, - перешел он на "ты". И непонятно было - то ли он осуждает это обнаруженное во мне качество, то ли, напротив, считает его похвальным.
      - Вот что, - продолжал он, - я дело получил только-только, еще не успел его просмотреть. Приходи завтра. Ладно? Возможно, у меня возникнут вопросы. Договорились?
      - Пожалуйста. Только, прошу, рассмотрите это дело поскорее...
      - Да-да, мне это дело и передали с такой резолюцией. Вы девушка красивая, разве вам можно отказать?
      Я опять пожала плечами и повторила:
      - Рассмотрите, пожалуйста, дело поскорее.
      - Соскучилась по жениху?
      - Я отпросилась с работы на три-четыре дня.
      - На этот счет не беспокойтесь. На сколько бы вы ни задержались, мы дадим справку... Вы где остановились?
      На сей раз этот вопрос прозвучал совсем не так, как прежде, в устах тетушки Джейран и работника приемной Верховного суда. Я это сразу почувствовала.
      - В гостинице.
      - В какой?
      - "Азербайджан".
      - А с кем приехали?
      - Одна.
      - Ив номере одна?
      - Да.
      Вопросы эти звучали несколько странно. Но мало ли что, подумала я, выходя, - быть может, следователю нужно знать все;.. Раз он спрашивает, значит, нужно.
      .. .Когда на следующий день я вошла в его кабинет, то в нос мне ударил крепкий запах мужского одеколона- будто я вошла в парикмахерскую. Не люблю, когда мужчины душатся.
      На этот раз следователь Юсифов выглядел не так официально. Он был не при галстуке, а в водолазке, которая его молодила, и в модной джинсовой куртке. Причем сидел за столом как-то боком, закинув ногу за ногу. При виде меня он приветственно махнул рукой, как старой знакомой. Вскочил. Усадил меня не на стул, а в кресло, стоящее возле журнального столика, и сам сел рядом.
      Что ж, подумала я, видимо, следователи иногда прибегают и к такому методу работы. К доверительному разговору, без протокола, с глазу на глаз...
      Разговор и вправду поначалу шел доверительно. Следователь не мерил меня оценивающим взглядом, говорил просто. Спрашивал о работе. О том, как мы живем в поселке. Деликатно подвел разговор к стычке с Ровшаном возле столовой. Я чистосердечно рассказала все, как было, сказала, что тот подлец мне предложил и как я его огрела, когда он обозвал всех нас тягловым скотом.
      - С какого времени вы в близких отношениях с Валехом? - как бы между прочим спросил следователь. Я вспыхнула.
      - Как не стыдно спрашивать такое?
      - Следователя, как и врача, не надо стесняться... - он не договорил. Зазвонил телефон.
      - Поверьте мне, Валех не виноват, - проговорила я, когда Юсифов положил трубку. - Помогите нам.
      Следователь какое-то время молча смотрел мне в глаза. От этого его пристального неулыбчивого взгляда му-.рашки пробежали у меня по спине.
      - Что ж,- наконец проговорил он. - Все зависит от тебя. Ты должна помочь своему жениху...
      - Я и так делаю все, что могу. Если нужно еще что...
      В это время опять зазвонил телефон, и следователь1 Юсифов опять с кем-то говорил, - как мне показалось, с тем же человеком и по тому же поводу, потому что в голосе его появились нотки нетерпения.
      - Ладно, - сказал он, бросив трубку. - Раз так, то будь спокойна. Даю слово, что все уладится.
      Я не совсем поняла его, но вышла обнадеженная.
      Его взгляды - взгляды мужчины, отдающего дань моей девичьей привлекательности, - были для меня не внове. В конце концов, он мужчина, и ничего противоестественного нет в том, что он лишний раз дал мне понять, что я красива, молода, привлекательна.
      Как бы то ни было, его обещание окрылило меня.
      Я вернулась в гостиницу. Купила в фойе ворох газет, свежий номер журнала "Улдуз" и поднялась к себе в номер.
      После всех треволнений последнего времени я решила позволить себе отдохнуть. Но только легла на диван, как зазвонил телефон.
      - Да, слушаю! Кто вам нужен? - сказала я в трубку, будучи уверенной, что ошиблись номером: мне здесь еще никто не звонил и не мог позвонить, как думала я.
      - Сарыкейнек-ханум, это ты?
      - Да, я.
      - Не узнала?
      Голос вроде был знакомый.
      - Простите, не узнала.
      - Значит, разбогатею... Это Юсифов.
      - Кто-кто? - не сразу поняла я.
      - Ты что, плохо слышишь? - с ноткой обиды прозвучало в трубке. - Твой следователь, - он так и сказал "твой следователь". - Как дела?
      - Спасибо, товарищ Юсифов. Извините... Я не ждала, что мне кто-то позвонит... Слушаю вас.
      Сердце у меня колотилось. Уж не добрую ли весть хочет сообщить мне следователь в этот вечерний час? Вдруг дело уже решено в пользу Валеха и его допустим на минуту, такое! - завтра освобождают из тюрьмы! .. А я, бестолочь, даже не узнала следователя по голосу..>
      - Вы не обижайтесь, что я не сразу сообразила, что это вы звоните, извинилась я еще раз. - Слушаю... Следователь хохотнул в трубку.
      - Ну-ну, не извиняйтесь, бывает... Значит, так. Я сейчас еду в тюрьму, мне надо допросить Валеха..,
      И... ваше присутствие необходимо. Заодно повидаете жениха. У вас никаких планов на вечер?
      - Нет.
      - Через двадцать минут спускайтесь вниз. За вами приедет машина.
      - Хорошо, - послушно сказала я и повесила трубку, Я взглянула на часы. Было около восьми. Торопливо одевшись, я спустилась в вестибюль. На какое-то мгновение мелькнула мысль, не поздно ли Юсифов устраивает допрос? Но тут же эта мысль исчезла - ведь рабочий день следователя ненормирован, он может работать круглые сутки, даже ночью, - об этом я читала и видела кино. Тут я вспомнила, что Юсифов не назвал номера машины, которую он послал за мной. Я уже выходила на улицу, озабоченно думая, как мне разыскать ее среди десятков машин, стоявших у гостиницы, как в дверях столкнулась с самим Юсифовым. Он поздоровался со мной за руку и распахнул дверцу "Жигулей". Машина была такого же ярко-желтого цвета, как и машина Ровшана.
      - Прошу! - Юсифов галантно подождал, пока я сяду на переднее сиденье, захлопнул за мной дверцу и сел, обойдя машину, рядом со мной.
      Когда мы помчались по ярко освещенным улицам города, мне стало не по себе. Вновь мелькнула мысль: а не поздновато ли для допроса? Тем более что, когда Юсифов, захлопывая за мной дверцу, наклонился ко мне, мне показалось, от него пахнуло спиртным.
      - Вы всегда сами водите служебную машину?
      - Это машина не служебная. Моя...
      - Вы и по делам на ней разъезжаете?
      - Ага. В таких случаях за бензин мне платит государство. .. - И он рассмеялся, откинувшись на спинку сиденья.
      Еще у него в кабинете я обратила внимание на эту его манеру смеяться выпячивая живот и откидываясь назад всем телом.
      Мы уже выехали за город, и машина помчалась в темноту. Мое беспокойство усилилось.
      - Очень скучаешь по Валеху? - спросил Юсифов, включая фары. - Ничего. Все уладится.
      - Большое спасибо, - механически ответила я.
      - Это же бессовестно - сажать жениха такой красавицы, как ты.
      Он включил радио. Зейнаб Ханларова пела "сейгях".
      При первых звуках этой печальной мелодии, которую так любил Валех, я вздрогнула. Валех сидит сейчас в тюрьме, а я еду с посторонним мужчиной, правда, следователем, но.. .Куда мы едем в столь поздний час?
      Видно почувствовав мою тревогу, Юсифов пояснил:
      - Мы едем в тюрьму. А тюрьма находится за городом, в Раманах.