Повесть о Сарыкейнек и Валехе

      Было искушение прочесть, но я сдержалась. Мне всегда казалось - если кто-то посторонний прочтет любовное письмо, то после этого что-то потеряется, уменьшится от самой любви.
      Любовь не терпит чужих глаз, даже глаз доброжелательных.
      - Поздравляю! - Я от всего сердца расцеловала Санубар.
      - Спасибо... Но что из этого? - Девушка вдруг снова сникла.
      - Как что? Разве ты не любишь его?
      - Люблю! Очень люблю! - воскликнула она со слезами на глазах. - Но кто будет считаться с моей любовью?
      - А ты заставь считаться! - сжала я кулак. - Заставь!
      - Как?
      - Потом решим. А пока... Скажи, ты хочешь написать ответное письмо Сарвару?
      - Конечно, хочу. Только. .. Не попадет ли оно в чужие руки? - Страх на минуту снова сковал ее.
      - Не попадет, не бойся. Мы надежные люди, - улыбнулась я. - Напиши все, что хочешь. Я пошлю... Только, прежде чем писать, крепко подумай. Ладно?
      - Я уже обо всем подумала, - ответила она. - Прямо сейчас написать, да?
      Ее голос опять звучал радостно, казалось, все страхи рассеялись.
      .. .Так началась их переписка.
      Регулярно, раз, а то и два раза в неделю приходили письма от Сарвара. Девушка тут же отвечала.
      Она просто расцвела за это время, как сирень поутру, когда на нее падет утренняя роса.
      А по городу и вправду шла весна. На улицах пышно цвела сирень.
      Первое, что я слышала, возвращаясь из института, - голос Санубар.
      Тонким чистым голосом она .напевала ту самую песенку, что пели ребята у нас:
      Я опьянен, я пьян, я пьян. Тому виною тонкий стан...
      Санубар часто прибегала ко мне. Помогая чистить картошку или мыть посуду, делилась тем, что видела во сне, что вычитала из книжек, о чем ей думалось-мечталось.
      Время от времени она справлялась:
      - Ради Валеха скажи, там, в горах, у Сарвара на самом деле нет никого? Ни невесты, ни девушки, которая бы ему нравилась?
      - Я же говорила тебе - никого!
      - Бога ради, не сердись, - прижимала она руки к груди. - Просто никак не могу поверить, что у такого замечательного парня до сих пор никого нет.
      - Ты же знаешь, Сарвар парень серьезный, - Отвечала я, - просто так он не увлечется. И потом... Раз он пишет такие письма, значит, любит тебя, хочет жениться.
      Признаться, она мне больше мешала, чем помогала по хозяйству. Но когда ее не было, словно чего-то не хватало.
      Я очень была рада за нее.
      Мы с Валехом часто говорили о Санубар. О том, что наконец девушка может избавиться от этого окружения, которое ей совершенно чуждо. О том, что Сарвар станет хорошим семьянином.
      Посреди таких разговоров, однако, Валех засыпал. Иногда - не дождавшись чая. Нет, я просто не помню, чтобы он когда-нибудь так уставал.
      Он не уставал так даже на стройке, хотя весь день проводил за рулем, делая рейсы по опасным горным дорогам. После работы он был всегда весел и бодр. Мы бежали к реке, в лес, под скалу Амира... Потом он провожал меня к тетушке Гюллюбеим, делая ежедневно несколько километров по плохой дороге туда и обратно..,
      А теперь стоит ему ступить на порог, как я вижу - глаза у него сами закрываются.
      Правда, он пытается скрыть усталость. Через силу говорит что-то, улыбается мне. Я слушаю его, а у самой душа болит.
      Я всегда думала, что так утомляет Валеха проклятая котельная. Но однажды Идаят, парень из нашей группы, сказал мне с улыбкой:
      - Сарыкейнек, а я с твоим мужем, оказывается, знаком. Ведь это Валех? Он приходил за тобой в институт вчера?
      - Он... А ты что, тоже работаешь в котельной?
      - В какой еще котельной? Я в морском порту подрабатываю грузчиком. И Валех работает с нами.
      - В порту? - упавшим голосом переспросила я.
      - Ага... И скажу тебе - крепкий парень. Мы, бывало, вдвоем тужимся, поднимаем ящик, а Валех, глядишь, тащит сразу два. . . Что с тобой?
      - Ничего... Голова закружилась, сейчас пройдет.
      Силы разом покинули меня.
      Хорошо еще, что Идаята позвали и он отошел, не заметив моего состояния.
      На последней лекции я смотрела на профессора, но ничего не слышала, ни единого слова не уловила. Сидела как манекен.
      А после окончания занятий, не дождавшись подруг, заторопилась домой.
      Шла, а ноги у меня были словно ватные..,
      Так вот почему Валех устает!
      Дома я бросила сумку с учебниками на кровать, сама плюхнулась рядом, словно многомесячная, каждодневная усталость Валеха передалась теперь и мне.
      "А учиться еще пять лет... пять лет... пять лет..." - тупо стучало в голове.
      В это время вошел Валех и, увидев меня, встревожился.
      - Что случилось, ты заболела?
      - Почему ты скрыл, что подрабатываешь грузчиком?
      - Только-то и всего?! - облегченно рассмеялся он. -> Муж не все должен говорить жене.., И из-за этого-то плакать? - Он обнял меня.
      - Ты утомляешься, губишь себя! - в слезах воскликнула я.
      - Шшш, - в шутливом испуге он приложил палец к губам. - Забита на крылечке.
      - Черт с ней, пусть подслушивает... Прошу тебя, Валех, если ты себя не жалеешь, пожалей меня.
      - Ничего с нами не сделалось, чтобы нас жалеть. - И он, неожиданно подняв меня на руки, как это бывало на стройке, закружил по комнате.
      - Отпусти, Валех... Ой, отпусти! - отбивалась я. Мы сели ужинать.
      - Вот что, Сарыш, - чтобы окончательно успокоить меня, заявил он, - ведь зачем я таскаю тяжести, думаешь из-за денег? Не только. Я тренируюсь. Готовлюсь к соревнованиям...
      - Ничего себе тренировки! - всплеснула я руками. - Ты опять обманываешь меня? Какая борьба, откуда у тебя силы еще и на это... Борьбы нам без спорта хватает! В жизни.
      Я настаивала, чтобы Валех немедленно бросил эту работу.
      Он пробовал свести все к шутке, потом, видя, что от меня так просто не отделаешься, поставил условие: мол, прежде он должен найти себе новую работу, скажем, шо" фера на грузовой машине. Но я твердо стояла на своем,
      - Нет и еще раз нет. Таскать тяжести после бессонной ночи ты не будешь. С завтрашнего дня...
      - Но на семьдесят рублей не проживешь, Сарыш, - вздохнул он.
      - Еще я получаю тридцать пять стипендии. Уже сто.
      - Трать - не хочу! - усмехнулся он.
      - Если экономно жить...
      - Когда человек холост, все проще, - посерьезнел он. - Но... Ведь мы семья. Нам нужно и в театр сходить, и для дома купить то-се.
      - Не усложняй, - повторила я. - С голоду ведь не помрем.
      С того дня я стала еще больше экономить.
      Однажды, когда Валех собрался на занятия, послышался стук в дверь. Это был почтальон.
      Помимо письма от Сарвара он вручил нам бланк денежного перевода.
      На обратной стороне бланка было написано:
      "Сарыш, зная высокомерие нашего Кероглы, посылаем это тебе. Десятка для каждого из нас ничего не значит, а вам деньги ох нужны! Зейнал просит передать, что если вы деньги не примете, то больше мы вас знать не знаем. Вот так. По правде говоря, мы с Эльдаром того же мнения. Целуем.
      Ваши братья Сарвар, Зейнал, Эльдар".
      Я была растрогана.
      Валех прочел письмо, подумал.
      - Деньги примем, - сказал он наконец. - Наступит день, когда мы вернем долг.
      - Конечно, конечно! - обрадовалась я. И бросилась ему на шею. Теперь жить было можно.
      Валех ушел в институт, а я позвала Санубар и, передав ей вложенное в конверт очередное письмо Сарвара, пошла на кухню.
      Вдруг из комнаты, донеслись сдавленные рыдания.
      Плакала Санубар.
      - Что случилось? - вбежала я в комнату. - С Сарваром что-нибудь?
      - Нет, со мной, - сквозь слезы промолвила девушка.
      - Что такое?
      - Через месяц меня выдают замуж.
      - За Гюльбалу?
      - А за кого же еще!
      - Ну, и что ты решила?
      - Ничего... Лучше умереть, чем жить с ним!
      - А нельзя сделать так, чтобы и с ним не жить, и в море не бросаться, попробовала я пошутить, чтобы успокоить девушку.
      - Но как это сделать? А тут мой отец, его родня уже день свадьбы обговаривает. . . О Сарваре я и слово замолвить боюсь. Ни к чему это не приведет. Добром не кончится. ..
      - Не отчаивайся так. И не надо трусить. Сейчас не старые времена. ..
      Она молчала, уставясь в одну точку.
      - А что, если он приедет и увезет тебя?
      - Куда?
      - К себе на стройку. В горы!
      - Ах, как бы это было здорово! Разве такое возможно?
      - Конечно. Он приедет за тобой, ты сядешь в его машину, и все. Пусть Гюльбала кусает локти.
      - А Сарвару потом ничего не будет? Ведь мой отец... Гюльбала. . .
      - Ничего они не сделают. Вы же поженитесь... Не говоря о том, что Сарвар, если захочет, этого Гюльбалу в порошок сотрет.
      - Тогда сейчас же я сажусь и пишу, чтобы приезжал. ..
      - Пока письмо дойдет, пока он ответит... Нет, время не терпит. Завтра позвоню на стройку, попрошу к телефону Сарвара и скажу ему все.
      Наутро мы пошли на переговорный пункт. Первой трубку взяла я и не сразу выдала новость, а после вопросов о делах, о здоровье. Разумеется, я не стала описывать отчаяние девушки. Но Сарвар сразу понял все. Чувствовалось, что он очень волнуется. Несколько раз просил успокоить Санубар, объяснить ей, что все устроит наилучшим образом.
      Потом говорил Валех и с мужской прямолинейностью посоветовал дело не тянуть ("А то мало ли что...-"). Сказал, чтобы по приезде Сарвар дал о себе знать, но к нам во двор не появлялся. Похищение невесты надо было устроить так, чтобы комар носу не подточил.
      А уже через два дня Сарвар ждал меня у института. Сказал, что остановился в гостинице "Азербайджан".
      Он вернулся к себе, а я поспешила домой.
      Как всегда, когда я вошла во двор, Забита с ребенком показалась на своем крыльце. А на веранде стояла Санубар- после нашего разговора она каждый раз с напряженным ожиданием встречала меня.
      Незаметно для Забиты я кивнула девушке в сторону нашего дома: мол, приходи.
      Санубар прибежала тут же. Я сообщила ей, что приехал Сарвар и что сразу же после возвращения Валеха с работы мы все вместе пойдем к нему в гостиницу.
      - Но как это сделать? - побелевшими губами спросила девушка. - Могут заметить.
      - Опять боишься?
      - Боюсь не боюсь - все равно пойду!
      - Вот и прекрасно.
      Мы договорились, что Санубар сделает вид, будто идет в магазин, а через минуту-другую выйдем и мы.
      Все прошло как по нотам. Санубар с такой неторопливой небрежностью прошла с сеткой, в которой была пустая бутылка из-под кефира, перед Забитой, что я сказала Валеху:
      - Послушай, а у нее актерский талант!
      Встретившись у магазина, мы сели в такси и через пятнадцать минут были в гостинице.
      .. .Сарвар встретил нас в новом сером костюме, который ему очень шел, в белой в горошек сорочке...
      Санубар при виде его смутилась.
      - Ну, как поживает моя невеста? - обратился к ней Сарвар.
      - Твоя невеста обронила свое обручальное кольцо в родник, - ответила за нее я.
      - Ничего, я ей дарю новое. - Сарвар вынул из кармана изящную коробочку.
      Наклонившись к Санубар, я шепнула ей на ухо: "Ты разрешишь прямо сейчас надеть тебе кольцо?"
      Санубар смутилась еще больше, легким кивком головы дала свое согласие.
      Тогда я передала коробочку Валеху.
      - Поскольку ты брат Сарвара, просим надеть кольцо от его имени на палец нашей невесты.
      Все встали. И Валех с торжественной неторопливостью исполнил этот священный акт.
      - Будьте счастливы! - сказал он.
      - Будьте счастливы! - повторила я.
      А Сарвар взял руку девушки в свою и сказал:
      - Будем счастливы, Санубар?
      - Будем... - еле слышно прошептали губы девушки.
      - Если наша старшая хозяйка позволит, мы отметим сегодняшнее событие бокалом вина, - обратился ко мне Сарвар.
      - Старшая хозяйка позволяет, - разрешила я. Сарвар извлек из шкафа небольшой бочонок.
      - Настоящий армянский коньяк, - сказал он. - В селе Баназур есть приятель...
      Мужчины наполнили стоявший в номере графин для воды коньяком. Вышли в буфет и вернулись, неся большой торт, конфеты, фрукты, четыре рюмки. Подняли рюмки.
      - Друзья, - сказал Валех. - Сегодня большой праздник в жизни четырех братьев и одной сестры. В их семью вступает еще одна сестричка. Хотя наши товарищи сейчас далеко, мысли их здесь, с нами. И они конечно же будут на свадьбе... Дорогой Сарвар, от имени всех поздравляем тебя с обручением, горячо поздравляем и тебя, Санубар. Еще раз - будьте счастливы!
      Ребята выпили. Мы тоже отпили по глотку, и Санубар закашлялась.
      - Когда будет обручение у Зейнала,- пошутила я,- то прошу учесть, что девушкам полагается пить легкое вино, а не коньяк.
      - Учтено, - изрек Валех.
      А Сарвар бросился было в буфет за шампанским, мы еле удержали его.
      Потом мы стали обговаривать детали побега, свадьбы.
      - Это дело не надо откладывать в долгий ящик, - повторил Валех. - Мало ли что родичам Санубар взбредет в голову!
      Решили, что через несколько дней Сарвар увезет девушку в горы. До свадьбы она будет жить у тетушки Гюллюбеим. А свадьбу сыграют сразу же, как сдадут новый дом в поселке горняков. Дом почти готов, до полного завершения работ осталось примерно полмесяца. А Джамал-муаллим обещал: "Пусть весь мир перевернется, но две комнаты в этом доме получит Сарвар-муаллим".
      Он так и сказал: "Сарвар-муаллим". Молодой, растущий специалист заслужил уважительную приставку к своему имени.
      .. .Уже через два дня ребята снова были в Баку. На этот раз приехали не на грузовике Зейнала, а на "Волге" Джамал-муаллима.
      Как и договорились, никто из них не показался на нашей улице. О себе дали знать, разыскав меня в институте.
      А на следующий день все мы - Сарвар, Зейнал, Эль-Дар и я с Валехом - ждали девушку в нижней части Девятой Параллельной, недалеко от магазина. Здесь, в тупичке, было малолюдно, никто нас не видел.
      И вот наконец появилась Санубар с большой базарной сумкой в руке, куда она собрала свои немногочисленные пожитки.
      Сарвар усадил девушку в машину, сел за руль. Верные телохранители молодых - Эльдар с Зейналом - разместились сзади.
      Я крепко обняла и поцеловала девушку.
      Мы обе расплакались.
      - Этих женщин не понять, в такой день плачут, -. обратился Валех к Сарвару.
      - Ничего, пусть поплачут... - снисходительно разрешил Зейнал. - Это они от счастья.
      И вот "Волга" наконец тронулась, весело покатила по улице.
      Удивительные чувства испытывала я в этот миг: и радость и грусть одновременно.
      Как мне хотелось сейчас сесть в ту машину и вернуться вместе с друзьями к себе в горы! Увидеть знакомый лес, скалу Амира. Услышать, как шумит по камням горная речка. Пройтись через лес по дороге, ведущей от стройки до домика тетушки Гюллюбеим.
      - Нет, решительно вы странный народ, - качал головой Валех, вытирая мне слезы.
      .. .Вернувшись с занятий, я застала во дворе невообразимый переполох.
      С растрепанными волосами по веранде бегала мать Санубар, старик Агабашир мрачно глядел из окна в сторону ворот, а Забита с ребенком на руках, собрав вокруг себя всех соседей, что-то докладывала им.
      Увидев меня, она замолкла, - значит, судачили обо мне.
      Не успела я войти к себе и положить на стол учебники, как вбежала мать Санубар.
      - Соседка, ты не знаешь, где девочка?
      - Нет, - покачала я головой. - А что случилось?
      - С утра ее нет. . . Как в воду канула. Несчастье какое, вай! - женщина горестно ударила себя по коленям.
      - Да не отчаивайтесь вы так. Может, к подружке пошла, - стала я успокаивать ее; мне неприятно было обманывать, но говорить правду не могла, не имела права.- Может, она в кино?
      - Какое кино, ай гыз! Не спросясь у отца? Да ты что... - И женщина снова ударила себя по коленям в отчаянии.
      Чтобы не проговориться невзначай, я прошла на кухню и поставила чайник на огонь.
      В это время в дверях показался почтальон.
      - Вам телеграмма, - сказал он, обращаясь к матери Санубар.
      - Прочти, что там, ай гыз! - окликнула меня женщина. - Да поскорей, прошу тебя.
      Я взяла телеграмму и прочла следующее:
      "Я выхожу замуж за любимого человека. Знала ваше несогласие, потому молчала. Простите. Обо мне не беспокойтесь. Скоро сообщу свой адрес. Целую. Ваша дочь Санубар".
      Я думала, женщина сейчас все разнесет, но она с облегчением вздохнула, схватила телеграмму и выскочила за дверь.
      Наверху тут же раздались вопли Агабашира. Затем через двор пробежал соседский мальчишка, крича:
      - Гюльбала, Гюльбала!
      Вскоре появился и Гюльбала, на ходу натягивая пиджак.
      Не прошло и минуты, как я услышала его злой крик:
      - Это вы виноваты, вы! Распустили девчонку! Распустили!
      Слушала я эти крики и думала: "Ну и скажет же! Это ее-то распустили?! Послушнее девушки и представить себе трудно!"
      .. .Через три дня пришло письмо от Сарвара. У них все было в порядке. Санубар, как и условились, жила у тетушки Гюллюбеим. После работы Сарвар бежал туда, но тетушка Гюллюбеим засиживаться ему не позволяла (тем более оставаться на ночь!). Говорила,есть порядок, обычаи. Вот так! Джамал-муаллим, несомненно, сдержит слово: у Сарвара вот-вот будет своя квартира. Тогда и свадьбу сыграют. Санубар чувствует себя отлично, шлет приветы.
      Ну, а мы учились.
      Ребята высылали деньги, и жить стало легче. К тому же и от тетушки Гюллюбеим нет-нет мы получали кое-какие деревенские гостинцы. Да и тетушка Джейран баловала нас фруктами.
      Словом, все было у нас, как сказал бы Сарвар, отлично.
      Правда, соседи со времени похищения Санубар не стали лучше относиться к нам, скорее наоборот.
      Жена шофера Вели Месма-баджи сообщила по секрету, что Забита разжигает Агабашира, внушая ему, что побег его дочери подстроили мы с Валехом. "Похоже, старик что-то замыслил недоброе, - говорила Месма-бад-жи. - Будьте осторожны!"
      На все это я отвечала, что мы ничего плохого не сделали, никому зла не причинили. С чего это нам труса праздновать?!
      Тем не менее я передала Валеху этот разговор и очень просила быть по возможности бдительным. "Сам понимаешь, такие люди способны на все!" Но Валех отделался шуткой: "Волков бояться - на Девятой Параллельной не жить! .. Не принимай все это близко к сердцу, пошли их всех к черту!"
      А Гюльбала с того дня на улицу носа не казал. Месма-баджи объяснила, что в квартале он считается опозоренным и стыдится своих дружков. До тех пор пока не отомстит обидчику, не может появиться среди них...
      - А что же никто из них - ни отец, ни он сам - не обратился в милицию? спросила я.
      - Зачем? Если девушку даже и удастся вернуть, ее жених не примет.
      .. .В воскресенье во двор въехала "Волга" Джамал-муаллима.
      За рулем сидел сам Сарвар, рядом Зейнал. А на заднем сиденье восседали пожилые уважаемые рабочие со стройки - каменщик уста Гадир и плотник уста Герай.
      - Приветствую наших мастеров! - подбежал к машине Валех. - Добро пожаловать! Прошу, проходите в дом.
      - Такое дело, ребята! - тихо сказал Сарвар, пока старики неторопливо выходили из машины. - Аксакалы решили попробовать помириться с родителями девушки. Я их оставляю, а сам еду в гостиницу. Если все устроится, позвоните мне, вот телефон, - он протянул листок. - Я тут же приеду. Если не устроится, то... опять-таки позвоните. Я приеду, - он улыбнулся, - за стариками.
      Аксакалы вместе с Зейналом вышли из машины. Степенно осмотрели двор, кивнули высунувшейся из своей норы Забите, но та, не ответив, спряталась обратно.
      Выпив по стакану чая и отдохнув с дороги, старики отправились к родителям Санубар. Вскоре они вернулись ни с чем. Зейнал прямо-таки огнем пылал от возмущения.
      - Нет, вы бы только послушали этого выжившего из ума разбойника, горячился он. - Говорит, у меня такой дочери нет. Раз втоптала в грязь доброе имя своего двоюродного брата, она мне не дочь!
      - Это доброе имя Гюльбалы, что ли? - прыснула я.
      - Такие солидные люди... приехали издалека, - продолжал возмущаться Зейнал, - а хозяин дома стакана чая не предложил... Уста Герай ему хорошо сказал. "Слушай, - говорит, - на такой большой стройке Сарвар уважаемый человек, и красивый, и образованный, и ум у него - что у того визиря. Чего тебе еще надо?! Все равно помириться придется, зачем упрямишься..." Но старик уперся как баран. Нет, говорит, у меня дочери, и никакого Сарвара я не знаю.
      - Значит так, - подвел итог уста Гадир. - Мы проделали долгий путь и исполнили наш долг. Раз родители мириться не желают, сыграем свадьбу без них!
      - Аминь! - поставил точку Зейнал. - Не насильно же увезли девушку...
      Мы разговаривали, и я видела через окно, как Забита, стоя посреди двора, суматошно что-то говорила Месме-баджи и женщине из соседнего двора, жене пекаря. Небось опять перемывают косточки, - дескать, это мы с Валехом подговорили девушку бежать и...
      Как эта Забита не понимает, что их свела судьба, а не мы. Сама судьба предоставила девушке шанс, быть может, единственный в жизни - вырваться из тлетворной власти этого двора; сама судьба свела Сарвара с девушкой, о которой он мечтал. Мы же попросту помогли ей не упустить счастья, помогли Сарвару обрести любимую... Пусть Забита, щуря трахомные глаза, говорит что хочет. Мы не боимся ее языка, не боимся угроз в наш адрес. Учитель Фикрет не уставал нам повторять: "Нет ничего благороднее в этом мире, чем смелость, проявленная при спасении человека в беде!" Если бы мы, боясь сплетен Забиты, боясь злобы Агабашира и мести Гюльбалы, не помогли такой беззащитной, чистой девушке, как Санубар, что бы мы тогда были за люди?!
      Я знала, мой муж не ведает страха. Глядя на его мужественное, волевое лицо и прямой взгляд, на его сильные руки и широкую грудь, что и говорить, я гордилась им. Гордилась и боялась за него.
      .. .После отъезда уста Гадир а и уста Герая наше существование стало невыносимым. Никто с нами не разговаривал - даже Месма-баджи проходила мимо, боясь вызвать озлобление Агабашира. Молоток Неймата громыхал по нашей двери день-деньской. А сам Агаба-шир, глядя на нас, зло бурчал что-то себе под нос.
      Вскоре пришло письмо от Санубар.
      "Здравствуйте, моя дорогая сестренка Сарыкейнек! - писала она. - Живу у тетушки Гюллюбеим и, чтобы рассказать, как я счастлива, не нахожу слов. Это счастье мне подарили вы с Валехом, большое-большое вам спасибо! Ах, сестра моя, как я хочу, чтобы и у вас все было хорошо! Вчера Сарвар сводил меня в поселок, и я с интересом наблюдала, как работают строители, и особенно - как Сарвар руководит ими. Его и вправду здесь ценят и любят... Сама знаешь, отец ни-, куда не пускал меня, и поначалу я стеснялась, оказавшись среди незнакомых людей. Но люди здесь такие простые, доброжелательные, что мое стеснение быстро прошло... А после работы мы с ребятами пошли есть шашлык в небезызвестной тебе пещере под скалой Амира. Сарвар сказал, что прежде вместо шампуров вы пользовались прутьями, которые сами же срезали, но однажды ты купила в магазине настоящие шампуры, которые и поныне хранятся здесь. Нам было очень весело. И Зейнал, и Эльдар, и другие товарищи Сарвара - славные, веселые парни...
      Дорогая сестра! С нетерпением жду дня свадьбы, когда, надеюсь, мы встретимся с тобой. Прошу, передай моей маме тайком мой поклон, пусть не сердится и не беспокоится за меня. Целую тебя!"
      В тот день, встретив на улице Месму-баджи, я сообщила ей о письме Санубар, в котором та слала приветы своей матери.
      - Я бы показала ей письмо, - продолжала я, - только боюсь, мать Санубар просто не захочет со мной разговаривать.
      - Еще как захочет! - ответила Месма-баджи.- Женщина она спокойная, не то что ее муж. Хочешь, я позову ее, когда Забиты не будет дома?
      Мы так и сделали. Как только Забита с базарной сумкой в руке ступила за ворота, я пришла к Месме-баджи. А через минуту там появилась и мать Санубар.
      Она подержала письмо в руках, поцеловала его, приложила к глазам.
      Я прочла все письмо от начала до конца, затем прочла еще раз.
      Я думала, женщина расплачется, но тетушка Салби, напротив, расцвела от радости.
      - А какой из парней ее увез? - справилась она.
      - Тот, что повыше ростом. Такой стройный, светлолицый, в сером костюме.
      Судя по улыбке тетушки Салби, ей пришелся по душе выбор дочери.
      Тетушка Салби неожиданно разговорилась:
      - Знали бы вы, как я намучилась с Агабаширом! Характер у него - не дай боже! Когда покойные родители, мир праху их, выдали меня за него, мне и пятнадцати годков не) было. Что такое любовь, и понятия не имела. Так и прожила с ним в страхе и тоске. Пусть хоть дочка порадуется жизни, я ведь не враг ей...
      Мы еще долго сидели и слушали горький рассказ о печальной женской доле. И расстались друзьями.
      Наша жизнь на Девятой Параллельной постепенно налаживалась.
      Подъем рано утром, зарядка. Легкий завтрак, институт.
      Приятные .хлопоты с обедом - каждый раз я старалась придумать что-то новое. Отдых. Занятия дома... Потом мы с Валехом по возникшей у нас привычке делились всем, что произошло за день. Потом ужин, книга перед сном.
      Временами я вспоминала предостережения Месмы-баджи. Но прежний страх за Валеха больше не тревожил меня. Я как-то успокоилась. Обрела уверенность в том, что все у нас будет хорошо.
      С тех пор как Санубар покинула этот двор, я как-то не очень обращала внимание на то, что творилось во--круг. Видимо, стала достаточно мудрой, чтобы терзаться и мучиться из-за того, что изменить ничего нельзя, во всяком случае - изменить нам. То,,, что было в наших силах - я имею в виду судьбу Санубар, мы сделали!
      Счастье Санубар, казалось, коснулось своим крылом и нас с Валехом. Наша любовь еще более окрепла, налилась новой силой. Никогда, пожалуй, мы не жили такой радостной, такой активной, деятельной жизнью. Как говорил нам учитель Фикрет: "Полное счастье - это когда счастливы и другие".
      Учитель Фикрет вообще часто приводил народные пословицы и поговорки, считая их сгустком народной мудрости, выдержавшей испытание временем. Иногда он чуточку изменял их применительно к современной жизни, чтобы показать их действенность.
      Однажды Валех возразил: есть, мол, пословицы и устаревшие.
      Учитель Фикрет согласился: "Да, есть", - и попросил привести пример. Валех привел такую пословицу: "За народ плакать - ослепнуть можно".
      - К чему призывает эта пословица? - сказал он горячо. - К равнодушию, да?
      - Равно и к отваге!-ответил учитель. Фикрет.- Смотря какой смысл вкладывать в эту пословицу. Не так-то просто - страдать за народ. Мол, знай: можно и ослепнуть. Знай это и не пугайся, не отступай... Еще один смысл: не плакать надо за других, а дело делать. Выручать из беды...
      Мы не отступили в страхе, мы выручили из беды другого.
      .. .А за это в нас выстрелили.
      Выстрелили коварно, исподтишка.
      Но, уверяю вас, даже в этот миг, в миг выстрела, г не жалела о сделанном. Коварство и жестокость подои ков, стрелявших в нас, не убили во мне духа мужестга и доброты.
      Пусть обо всем этом лучше расскажет мой муж.
      Валех
      Никакая дурная сила, считал я всегда и считаю поныне, не может нас одолеть.
      Потому я смело шел с занятий или на работу в котельную, не избегая самых темных и глухих переулков.
      Я был уверен: даже если Гюльбала и его головорезы-приятели и выйдут навстречу, ничего они со мной не смогут сделать.
      Правда, они выстрелили, но все равно эти мерзавцы и трусы ничего не доказали, не запугали нас.
      Дело было так.
      Был канун воскресенья, и мы долго не ложились спать.
      Я просто сидел в кресле, наслаждаясь тишиной и покоем, тем, что завтра не нужно ничего делать и не нужно никуда бежать. Сарыкейнек рядом читала книжку. Точнее - листала фотоальбом об Азербайджане, только что вышедший, с красивыми иллюстрациями, показывающими многоцветье и разнообразие лесов и гор, городов и сел нашей Родины.
      Вдруг со стороны улицы послышался шорох. Я повернулся в сторону окна, глянул, но ничего не разобрал. Это окно мы занавешивали тюлем, ведь когда у нас в комнате горел свет, с улицы все было видно. Закрывали мы обычно и ставни - ветхие деревянные ставни. Но закрывали не всегда, иногда забывали.
      Так было и той ночью.
      Я хотел было встать и закрыть ставни, но такая лень обуяла меня, так покойно было сидеть, расслабившись, возле любимой... А тут еще Сарыкейнек показала мне фотографию тенистой дороги, которая круто поднималась в горы.
      - Смотри, Валех. Дорога в наше село, помнишь? - И Сарыкейнек вздохнула. Давно нет ничего от дедушки Гадирхана... Давай завтра позвоним, спросим у доктора, как там наш дедушка, часом, не забо...
      Сарыкеййек не договорила. Раздался оглушительный в ночной тишине выстрел, звон стекла, и с влетевшей в окно пулей прервалась ее речь. Хлопнул второй выстрел, и что-то ожгло мне щеку. Потом на улице послышался топот ног. Я бросился к Сарыкейнек.
      Она лежала недвижимо на диване, бледная как смерть.
      - Ничего, Валех, не бойся, - отрывисто, как-то неестественно громко сказала она, посмотрев на меня широко раскрытыми глазами. И потеряла сознание.
      Я выскочил во двор, хотел постучать в дверь шофера Вели. Но он уже проснулся от звука выстрелов и спешил навстречу.
      - Что случилось?
      - Быстро! Сарыкейнек ранена! Выбежала Месма-баджй.
      - Куда ранена?
      - В грудь. Она теряет кровь. Быстро! - на ходу крикнул я.
      Месма-баджи побежала к себе и тут же вернулась с йодом и бинтом. Мы прижгли рану, сделали перевязку, чтобы хоть как-то остановить кровотечение.
      Сарыкейнек на мгновение открыла глаза.
      - Не бойся, Валех, - прошептали ее губы. У меня дыхание перехватило, так нестерпимо больно было смотреть на ее страдальческое безжизненное лицо. В это время с балкона послышался голос Агабашира:
      - Эй, что за выстрелы?
      Шофер Вели, подняв голову, неожиданно зло ответил:
      - Тебе лучше знать!
      - Не болтай глупостей, - нарочито возмутился Ага-башир. - Откуда мне знать, я спал...