В номере Месроп повеселел. Ругнул было Москву, но тут Виктор сказал ему, что и в Саратове лупилы не лучше, просто ему, Месропу, надо бы почаще выезжать на облавы, а то стратегов много, а ручками работать некому.
      Месроп поворчал, огрызнулся, потом махнул рукой и пошел в ванную. Их поместили в хорошем трехкомнатном номере, правда, это стоило Виктору чона, вложенного в согнутый пополам пропуск.
      Минут через десять Месроп вышел красный, чистый и благодушный. Старую одежду выбросил, новая как раз и пригодилась. В комбинезоне и зеленой пятнистой рубашке он выглядел бы не очень уместно среди дорогой мебели, картин и ковров.
      — Ну что, — спросил Месроп, — будем спать?
      — Нет, будем есть.
      В большом фризере они нашли банку с тамбовским окороком, малиновый компот, упаковку рокфора, и, к великой радости Виктора дюжину банок пива. Месроп наотрез отказался от пива и даже немного побледнел. Видать, чуток перепил в харчевне. Есть тоже не стал.
      Виктор отрезал добрый ломоть мяса, ущипнул зеленой мякоти сыра и, прихлебывая пиво, вытянул ноги.
      Месроп дремал, уткнувшись подбородком в кулак. Между глотками Виктор посматривал на него и думал, что напарник совсем раскис. Саратовская жизнь вдруг подернулась легким туманом. Отдохнул, отвлекся от дел, а теперь снова начнется привычная круговерть. Да, но Ксения… В последнее время он вспоминал ее все чаще и чаще. Досадовал на себя, тем более что перед отъездом в Москву у него вроде бы притиралась втулочка к симпатичной брюнетке, сестре дружинника Бориса. Она частенько забегала к брату, вот и познакомились. Дальше мелких поцелуйчиков и легкого обжима дело пока не шло, и не сердитые взгляды Бориса мешали, а Ксения… С какой бы женщиной он ни говорил, тут же вспоминал ее, сбивался, нес околесицу. Приворожила, наверно.
      — Наелся? — вывел его из раздумий голос Месропа. — Тогда поговорим.
      Виктор посмотрел на него. Месроп подобрался, исчезла вялость, глаза заблестели, а нижнюю губу он чуть выпятил вперед — таким его можно было видеть над оперативным раскладом: вот он нависает над картой, минута, другая и — пальцем в то место, откуда ждать очередной каверзы. А потом уже Мартын продумывает, кого куда послать, да ругается с Сарматом из-за людей — просит сто, а получает десять.
      — Надеюсь, понимаешь, — продолжал Месроп, — что главный — ты! С меня толку мало. Героические позы не в счет. До Москвы, может, и дополз бы, теряя конечности, но дальше твой ход. Не спеши, продумай все, а потом вперед. Без страха…
      — И без гипноза, — вставил Виктор. — Гипнотизер из тебя! Я же выпил, значит, хрен сработает.
      — Да? — удивился Месроп. — Тогда не буду.
      Они посмотрели друг на друга и засмеялись. Месроп оборвал смех и серьезно сказал:
      — А ты, юноша, далеко не валенок. Ох повезло, что ты с нами. Не зря Мартын тебя в полководцы назначил.
      Виктор хмыкнул. Начались знакомые песни. Сейчас его на подвиги будет звать.
      Но Месроп молча рассматривал свои ладони. Вздохнул, прикрыл глаза.
      — Что же ты не спросил, зачем мы идем в… Ну, куда надо. Неинтересно?
      — Я спрашивал, ты не ответил.
      — Да, верно. Это я ошибся, надо было все сразу рассказать. Только в Саратове не хотелось, а потом как-то времени не было.
      — Зато сейчас есть.
      Острый взгляд, кивок на дверь.
      Они вышли в коридор. Никого. Ковровая дорожка мягко уходила вдаль и скрывалась за изгибом стены. Гостевой дом стоял почти пустой. Спустившись на два этажа, они вышли в большой холл. У стеклянных дверей дремал швейцар, а рядом, на диване, пристроились двое патрульных. Один спал, положив голову на карабин, второй смотрел видео. Звук был отключен, по экрану метались, размахивая мечами, не то ниндзя, не то монахи, кто-то прыгал, как заводной, споро орудуя при этом боевым веером.
      Бар работал. У стойки две девицы в раздутых баллонных штанах оглядели Виктора и Месропа, но интереса не проявили. Взяв по чашечке кофе и тарелку с хрустами, они отошли к окну.
      Месроп отпил глоток и скривился.
      — Отрава! Лучше бы коньяку взяли.
      Виктор молча вернулся к стойке, выгреб из кармана ворох бумажек и показал на бутылку армянского. Бармен иронично поднял бровь и начал складывать бумажку к бумажке. Закончив, пододвинул стопку к Виктору и заявил, что здесь в лучшем случае на полрюмки. Может предложить водку или, если туго с деньгами, бесплатное пиво.
      Не отвечая, Виктор сгреб бумажки и аккуратно опустил их в мусорный стояк. Девицы оживились. А когда он достал чон и кинул на прилавок, они расплылись в обещающих все улыбках. Бутылка была мгновенно открыта, невесть откуда появился серебряный поднос с двумя тонкого стекла бокалами, и бармен сам отнес его к столику.
      Виктор отошел от стойки, услышав за спиной презрительный шепот: «Бабкины серьги толкнул, гуляет на единственный».
      Подняв бокал, Виктор понюхал коньяк. Пахло розами. Сделал маленький глоток — приятно, но очень крепко. На пиво густо ляжет, лучше не пить. Ну а Месроп пригубил, одобрительно причмокнул и выцедил бокал.
      — Что ты слышал о неодеистах? — внезапно спросил он.
      Виктор пожал плечами.
      — Так я и знал. — Месроп плеснул себе еще, показал на бокал Виктора, тот покачал головой. — Тогда с них и начнем!
      Но начать не удалось. Одна из девиц подошла и молча села Месропу на колени. Вторая от стойки наблюдала за ее действиями. Бармен притворился, что ничего не видит, и протирал рукавом зеркало. Месроп меланхолично похлопал ее ниже талии и как ни в чем не бывало сказал Виктору:
      — В прошлом году мне случайно попался справочник по конфессиям, очень любопытная, доложу тебе, статистика. По многим регионам сведения, конечно, приблизительные, но тенденция прослеживается четко…
      От такого откровенного небрежения у девицы даже челюсть отвисла. Она поерзала ягодицами, но Месроп, подмигнув Виктору, начал сыпать числами, терминами, и тогда она, возмущенно фыркнув, поднялась и ушла, а за ней потянулась и подруга.
      — Уф! — выдохнул Месроп. — Еще немного, и я бы поволок ее в номер или разложил прямо здесь. Ладно, проехали. Так о чем это я? Да, понимаешь, традиционные религии распадаются на секты, секты возникают, как грибы, и так же быстро вянут. Но это пузырится вода на поверхности, а что творится в глубине, какие сильные течения поднимают ил и подмывают берега — никто не знает.
      Все эти материи Виктору были неинтересны. Ему несколько раз приходилось общаться со священниками, однажды даже провел ночь в полузатопленном подвале с фанатичной старухой-проповедницей, она что-то исступленно втолковывала оказавшимся в западне, но Виктор так и не понял что. Иногда ему казалось, что кто-то могучий тайно покровительствует ему, но думать об этом не хотелось, чтобы нечаянной мыслью не обидеть Покровителя, если он все-таки есть.
      — …Зреет новая религия, — продолжал между тем Месроп, — и мы ее не можем разглядеть. Я имею в виду не худосочную секту, а кондовую мировую религию со всеми онерами. Вообще-то возникновение новой религии подобно вспышке молнии. Тучи все собираются, ходят кругами, погромыхивает где-то, но тем не менее удар всегда неожиданен, вспышка хоть на миг, да ослепляет.
      — Вспышка? — вежливо переспросил Виктор и прикрыл ладонью рот, подавляя зевок.
      — Да, именно! Не всегда нужны новые чудеса, достаточно нового взгляда на мир. Возникает разность потенциалов — вжик! — и люди готовы принять новых богов.
      — Ага, — догадался Виктор, и сонливость как рукой сняло, — так мы идем к сектантам?
      Это в корне меняло дело. Если бы в Саратове он узнал об этом, то посоветовал бы не лезть, а если очень зудит, то без него. С религиозными фанатиками шутки плохи, они сначала режут, а потом спрашивают, кто такой и зачем пришел.
      — Почти так, — кивнул Месроп, — но только почти.
      — И каким же богам они поклоняются? — криво улыбнулся Виктор.
      Месроп медленно налил себе коньяку, осуждающе посмотрел на почти полный бокал Виктора, глотнул, провел рукой по животу.
      — Каким богам? — переспросил он. — А никаким.
      Виктор спокойно ждал продолжения.
      — Я не шучу, — сказал Месроп. — Неодеисты поклоняются истинно несуществующему богу.
      — Атеисты, что ли? — удивился Виктор.
      — Гораздо хитрее, дружок, — Месроп наставительно поднял палец, гораздо хитрее! Атеисты отвергают идею божества вообще. А неодеисты поклоняются несуществующему богу.
      — Но для них-то он существует?
      — Нет! В том весь выверт! Они знают, что он не существует и поклоняются его несуществованию. Понимаешь?
      — Ничего не понимаю, — честно сказал Виктор.
      — Да и я, знаешь, не вполне, — признался Месроп. — Что-то ухватываю, но в целом не воспринимаю. Я смотрел их шесть доказательств небытия божьего, — туманно и сумбурно, как и положено любой респектабельной теологии. Истинно несуществующий бог неуязвим, поскольку недеятелен, бессилен и ничего не знает. Вот отсюда у них начинаются забавные выводы. Идея всемогущего бога предполагает бессилие человека, отсутствие идеи бога — этический хаос и развал. А вот идея истинно несуществующего бога должна делать человека всесильным.
      — Почему — истинно? — спросил Виктор.
      — Не знаю. Может, предполагается и неистинное несуществование.
      Виктору показалось, что он ухватился за ниточку здравого смысла.
      — Погоди. Но тогда получается, что неистинно несуществующий и есть истинно существующий?
      — Получается так. Но именно это они отвергают.
      — Почему?
      — Не знаю, — Месроп тихо засмеялся. — Наверно, им не нравится идея существования бога. Наверно, они сами хотят быть богами. Каждый по отдельности и вместе взятые. Я отследил влияния некоторых экзотических культов…
      — Ничего не понимаю, — перебил его Виктор. — Так они верят в бога или нет? Да или нет?
      — Верят, но не в бога, а в идею его несуществования.
      — Так я же говорю — атеисты!
      — Круг замкнулся! — торжественно провозгласил Месроп. — Я тебе уже объяснил, что нет.
      Виктору показалось, что Месроп уже пьян, но, несмотря на раскрасневшиеся щеки и немного замедленную речь, говорил он связно. Показалось, как тогда в Саратове, что опять плетутся хитрые речи и подталкивают его к определенным словам и действиям.
      — Что, думаешь, опять кругами хожу? — неожиданно трезвым голосом спросил Месроп. — Мартына, признайся, вспомнил?
      — Вспо-омнил, — протянул Виктор.
      — Правильно сделал. Так вот, мы идем… — Месроп замолчал, огляделся, но никого не было, а бармен, поначалу прислушивающийся к их разговору, вскоре ушел. — Мы идем к ним.
      — К Мартыну?
      — Смеешься? Нет, мы идем… — он понизил голос, — в Будапешт, к неодеистам.
      «Ты пойдешь и принесешь нам силу» — вспомнил Виктор и похолодел. От великих замыслов у Мартына и Месропа сдвинулось в голове. Если уж они ищут силу у каких-то сектантов… эге-ге, тоже мне, отцы-основатели…
      — Ну, хорошо, — успокаивающе сказал он вслух, — пойдем спать, а завтра поговорим.
      — Завтра мы уже будем далеко отсюда.
      «Вот это вряд ли», — усмехнулся про себя Виктор, но не стал спорить, а только спросил:
      — К чему такая спешка?
      — А к тому, — тихим шепотом сказал Месроп, и Виктору пришлось наклониться, чтобы услышать, — к тому, что камень, брошенный вверх, рано или поздно упадет вниз, и чтобы он не разбил наши головы, надо строить дом с крепкой крышей. Они овладели силой, и сила эта должна принадлежать нам, пока не началась большая охота.
      — Так мы должны отобрать? Или украсть?
      — Ничего подобного! Они с радостью научат нас почти всему, что могут сами. Скоро они возвестят миру, каким образом можно быстро и просто стать почти всемогущим.
      — Слишком много «почти»…
      — Да, — согласился Месроп. — Потому что я не вполне уверен… Но мы должны спешить. У нас две или три недели, а потом это станет известно всем, а значит, пользы не будет никому.
      — Что это за сила? — спросил Виктор.
      — Трудно объяснить. Раньше бы сказали — волшебство, магия, чертовщина, словом. Сейчас называется как-то по-хитрому, но суть не меняется. Представь себе, что все чудеса, которыми распоряжаются герои видеосериалов, воплотятся. И представь, что они окажутся в наших руках.
      — В твоих?
      — В наших, голубчик, в наших. Одному такая сила не по плечу, здесь неодеисты ошибаются в своем рвении сделать каждого богом. Ты, я, Мартын, Сармат… И даже не нам, зачем нам самим, когда можно создать непобедимую дружину?
      — Ах, вот оно что!.. — Виктор внимательно посмотрел на Месропа.
      Тот уже поплыл. Бутылка была допита, чувствовалось, что держится и говорит связно с большим трудом.
      — Спать, спать, — сказал Месроп и, встав, покачнулся.
      Виктор поддержал его, и они тихонечко, «чтоб не расплескать» пролепетал Месроп, пошли к себе в номер. На лестнице Месроп пару раз порывался сесть на ступени, но Виктор все-таки дотащил его к кровати.
      Уложив Месропа, он несколько минут сидел и смотрел, как тот шевелит губами и дергает пальцами, выводя носом рулады. Потом прошел к себе и лег. В таких авантюрах он еще не бывал. Тем интересней. С этой мыслью и заснул.

      У входа в старый красный дом на Тверской Виктор, как всегда после ходки, помахал всаднику на постаменте, что стоял напротив. Некоторые молодые гонцы верили, что это их покровитель.
      В коридорах, залах, переходах и даже на лестницах стояли, сидели и протискивались люди. После тихой улицы обилие народа настораживало. Он постоял минуту, встраиваясь, и пошел знакомым маршрутом. Здесь обретались ооновские службы, где-то в недрах сидел доктор Мальстрем — весьма важная фигура, добраться до которой хотели многие, но удавалось не всякому. Пройти кордон подкомиссий, предварительных слушаний и кредитных экспертов без хорошо заряженного чонами проводника мало кому по силам. Впрочем, если дело было стоящим, то скользящие по коридорам юркие клерки, готовые провести куда угодно, становились необычайно предупредительными, наотрез отказывались от уместного гонорара и вели толковых людей с ценными идеями чуть ли прямиком к всевластному доктору. А когда счастливчику удавалось заинтересовать или убедить доктора, то перед ним открывались кредиты и выход на ооновские ресурсы.
      На третьем этаже людей немного, здесь помещались технические и вспомогательные службы, в коридорах на диванах и в креслах отдыхали неудачники, измотанные пустой беготней. Они даже спали здесь, добиваясь кредитов или помощи. Дня за три-четыре любое дело решалось, а если хватало терпения и настойчивости, то и самое безнадежное — настырность клиента была гарантом его деловитости.
      Многие двери всегда закрыты. Таблички: «Теплотрассы», «Ремонтное бюро», «Сантехник-аншеф» не вызывали интереса даже у самых пронырливых визитеров.
      У двери с надписью «Дежурный электрик-II» Виктор остановился и постучал. Дверь открылась не сразу. В комнате трое крепких парней в спецовках возились со старым хламом. Один из них ковырялся паяльником в опрокинутом набок электросамоваре. Это и в самом деле были электрики.
      — Вам кого? — спросил старший.
      — Мне туда, — показал пальцем вбок Виктор и, дождавшись кивка старшего, закрыл за собой дверь, обогнул стол, на котором паяли, и прошел в смежную комнатку. На стеллажах громоздились катушки проволоки, старые светильники, желтели внутренностями полуразобранные моторы. За стеллажом была еще одна дверь, с дыркой опознавателя. Виктор сунул указательный палец. Ничего не произошло. Вынул палец. «Опять сломалось», — пробормотал он и грохнул кулаком по двери.
      Щелчок, и дверь ушла в стену. Узкий коридорчик упирался в лестницу. Поднявшись на пролет к двери без замка, Виктор открыл ее и попал в знакомую комнату. Пульт, диспетчер, и больше ничего. Пока он пробирался известными только гонцам переходами, за ним следили с монитора. Возникни сомнения в его личности, остановили бы еще у электриков.
      Диспетчер внимательно посмотрел на него и сказал, что Симагин просил подождать. Виктор упал в кресло, вытянув ноги и закрыл глаза.
      Утром Месроп хлебнул чаю и, пообещав скоро вернуться, ушел. Повидать знакомых, как он объяснил с легкой усмешкой. На совет быть осторожным и не соваться за Кольцо, он воздел руки и сказал, что такого конфуза больше не повторится и что там, у вокзала, его застали врасплох и после четырех литров пива. Иначе он бы им показал…
      В диспетчерскую вошел Симагин. Виктор услышал его дребезжащий сиплый голосок, открыл один глаз, другой — Симагин тряс над ним седой бородой и сетовал, что гонец нынче хилый пошел, спит, понимаешь, когда его обыскались и обождались.
      Потом махнул рукой и пошел к двери. Виктор рывком поднялся и через минуту, пройдя лестницу, коридор и комнату с крепкими электриками, они уже протискивались, продирались и продавливались сквозь упругую массу посетителей. Симагин шел быстро, уверенно огибал барьерчики, обходил длинные ряды кресел с сидящими и спящими людьми, вел переходами, дважды останавливался у дежурных, что-то бормотал им и следовал дальше. Они были где-то на первом этаже. Или на втором? Виктор сориентировался было по мелькнувшему в коридорном окне серому тулову, но потом опять сбился в боковых лесенках.
      В пустом коридоре, перегороженном столом, они подошли к двери с табличкой «N_294» и, провожаемые внимательным взглядом дежурного, без стука вошли в кабинет.
      Им навстречу поднялся жилистый мужчина.
      — Я — Симагин, а он со мной. Нас ждут.
      Мужчина распахнул обитую кожей дверь.
      За ней оказался небольшой кабинет. Виктор с неудовольствием оглядел два стола и несколько стульев — кресел не было, а на этих хлипких конструкциях сидеть неуютно.
      — Вот и мы, — сказал Симагин.
      Виктор обнаружил, что у портьеры стоит человек и смотрит в окно. На голос Симагина он обернулся. Высокий худощавый мужчина со светлыми волосами и выцветшими глазами. Судя по виду, он был одних лет с Виктором, а может, и моложе.
      Он радушно покивал им, подсел к столу и показал Виктору на стул рядом.
      — Ну, я пойду, — сказал Симагин. — Доктору Мальстрему передавайте привет.
      И вышел.
      Светловолосый мужчина посмотрел ему вслед и вздохнул.
      — Конспиратор, — слабо улыбнулся он. — Доктор Мальстрем — это я.
      Виктор даже не удивился. После хитрых блужданий по коридорам он высчитал, что ведут его к лицу значительному, к кому-нибудь из заместителей. Ну, ничего. Доктор, так доктор.
      — Мне рекомендовали вас как лучшего гонца, — сказал молодой доктор. Виктор… Виктор… Э?..
      — Просто — Виктор.
      — Извините. Никак не привыкну. Одних надо по фамилии, других по имени. Вы не находите это забавным?
      Виктор пожал плечами.
      — Кто как себя назвал, так и зовите.
      — Да-да, — согласился доктор, разглядывая Виктора, — в детстве у нас было такое правило. Теперь повсеместно. Напоминает клички, но что поделаешь!
      Странный разговор не удивлял Виктора. Клиенты частенько перед тем, как вручить посылку, пытались разговорить его, надеясь понять, кто он и что он, донесет до точки или исчезнет в пути с посылкой.
      — У вас были какие-то приключения в Саратове? — спросил доктор.
      «Не ваше дело» — хотел оборвать Виктор, но смолчал. Какой любознательный доктор! Это здесь он большой чин и денежный мешок. А посмотреть на него, когда надо прыгать с крыши вагона на скат. Да на полном ходу! Вот он, Виктор, например, не спрашивает его, что почем, да какие у него расклады, и не подкинет ли сотню тысяч на развитие рыбного хозяйства Саратова!
      Доктор с минуту ожидал ответа, но не дождавшись, хмыкнул.
      — Извините, если допустил бестактность. У вас свои порядки, свой, очевидно, кодекс…
      Он еще говорил, извинялся, а Виктор вдруг понял, что он знает многое, если не все, о саратовских его похождениях. У доктора есть информаторы в Саратове. Конечно, экономика, культура и все такое, надо знать, куда и на что идет каждый чон и не ухнет ли он в алчную утробу местного воротилы, а если и ухнет, то чтоб с пользой для региона. Но не слишком ли доктор кропотлив, и почему персона Виктора попала в створ его интереса?
      — Очень жаль, — сказал доктор, — что нам не удалось встретиться неделю назад. Я мог обратиться через вашу диспетчерскую, но хотелось повидать вас, поговорить…
      Он встал, обошел стол и сел напротив.
      — Вы не откажетесь прямо сегодня выехать по одному маршруту?
      «Откажусь» — хотел сказать Виктор, но пока он придумывал благовидный предлог — усталость, болезнь, да просто нежелание, доктор Мальстрем добавил:
      — Это не очень далеко. Вы бывали раньше в Будапеште?
      «Или это случай, — подумал Виктор, — или хитрый расклад. Но кто вступил в сложные расклады с доктором Мальстремом? Месроп, Мартын или Сармат? И для чего такие сложности с прыгами и скоками по пути сюда? Нет, все-таки случай!»
      Дело простое. Добраться до Будапешта, взять у одного человека пакет и вернуться. Проездной мандат ООН, деньги и все, что потребуется — прямо сейчас.
      В конце концов, подумал Виктор, гонцу должно везти, иначе он плохой гонец, а значит — хороший покойник. Раз уж его назвали лучшим гонцом, то и везти должно по-крупному. Он с утра ломал голову, как обойти контрольные и таможенные посты минимум в шести точках трассы, а тут доктор собственноручно выписывает пасс, да еще интересуется, правильно ли оформляет.
      — На двоих, — сказал Виктор и бесцеремонно ткнул в соответствующую графу, — вот здесь переправить.
      Доктор выдернул лист, смял, вставил новый, мгновенно набрал, закатал в пластик и отдал Виктору.
      — Все остальное у диспетчера, — добавил он.
      Виктор кивнул и поднялся с места. Доктор, впрочем, не спешил отпускать его. Он тер подбородок, испытующе глядел на Виктора, затем снова указал на стул.
      — Время быстро летит, — непонятно к чему сообщил он. — Люди тоже быстро меняются. Недавно встретил знакомого и не узнал, а всего год прошел. А за десять лет всех позабыть можно.
      Доктор говорил почти без акцента, точнее — совсем без акцента. Бледноватая улыбка — то ли сейчас засмеется, то ли начнет извиняться. Виктор удивился разговору. Может, это и не доктор вовсе, пришла неожиданная мысль. Ребята пошутили, взяли его в раскрут. Да нет, с ним шутить никто бы не стал. Виктор отбил охоту шутить с ним после первой же ходки. Наверно, доктор устал, догадался Виктор. С утра до вечера посетители, голова кругом идет, поговорить не с кем. Вот и тужится просто поговорить, а не может. Отвык.
      — Кстати, — доктор вытащил из-под папок небольшую фотографию. — Вот он должен передать вам пакет в Будапеште. Узнаете при встрече?
      Круглое лицо, густая темная шевелюра, глаза полуприкрыты, молодой парень. Уши, подбородок, линия бровей… Он мгновенно составил портрет. Гонта научил этой штуке, пару раз пригодилось.
      — Узнаю, — кивнул Виктор.
      — А сейчас?
      — Что — «сейчас»?
      — Сейчас не узнаете?
      Виктор перевел взгляд на доктора. Что за черт, действительно, мелькает знакомое, но где и когда?..
      — И меня не помните? — доктор сдержанно улыбнулся. — Может, вы и арфу забыли?
      Виктор сцепил пальцы и откинулся на спинку стула. Круг замкнулся. Боров, Ксения, Сармат… Теперь вот доктор Мальстрем — один из тех, кто помог тогда, десять лет назад. Саркис. Имя второго, что на карточке, забыл. А тогда доктор и есть третий, белобрысый пацан.
      — Уля! Вот ты кто, Уля! — громко сказал Виктор и хлопнул ладонью по столу. Дверь в тот же миг распахнулась, и в комнату заглянул мужчина. Доктор махнул рукой, и тот прикрыл дверь.
      — Ну, я рад, — сказал доктор, — Улав Мальстрем к твоим услугам, а вообще-то можешь звать Улей, я в эти приметы насчет имен не верю.
      — А он? — Виктор кивнул на фотографию.
      — Петро? Он-то как раз серьезно относится к своему имени и другого обращения не признает.
      — Ну а третий где, Саркис? В Москве?
      — Ты гляди, запомнил! — удивился доктор. — Саркис не в Москве сейчас, а в Будапеште. Собственно говоря, из-за него вся карусель и вертится…
      Он встал и подошел к окну. Виктор подумал, что все идет хорошо. Вот, снова встретились. Очень хорошо. Даже слишком. А когда слишком, это уже моча в компоте. И не расплюешься. Случайны или подстроены эти встречи, все равно действовать надо по обстоятельствам. Улю, то есть доктора Мальстрема, он помнил плохо. Он и Петро тогда шли позади. Саркис — другое дело. Вопрос — когда доктор узнал Виктора — сейчас или гораздо раньше?
      — Я недавно запросил лучшего гонца, — сказал доктор, возвращаясь к столу, — мне показали картотеку, там я набрел на тебя. Узнал сразу, но сомневался.
      Картотека? Вот даже как! Виктор сделал большую зарубку на памяти. Сейчас он вернется в диспетчерскую и устроит такую проборку, что долго помнить будут и молодым диспетчерам рассказывать в назидание. Надо же! Гонцы темнят всухую, путают концы, меняют флэты, чтоб, не приведи бог, на крестец кого не посадить, а они здесь картотеки заводят! Чтобы ленивый не бегал поодиночке за гонцами, а сразу в комплекте захавал.
      А доктор вспоминал давний поход, вспомнил деда Эжена и очень огорчился, узнав, что старик погиб. Виктор посетовал, что так и не разобраны руины, прошлой зимой к ним еще не подступались, хотя вокруг университета идет мелкая строительная возня. Жаль. Может, записи уцелели, коллекция большая все-таки была.
      — Да-да, — рассеянно проговорил доктор, — коллекция…
      Он ненадолго задумался, а потом бодро объявил, что лично займется разборкой. К возвращению все расчистят, он попросит реставраторов и подкрепит свою просьбу дотацией.
      Потом он встал, намекая, что беседа закончена.
      — Я бы хотел повидать Саркиса, — сказал Виктор. — Дай будапештский адрес.
      Доктор как будто смутился, в глазах что-то блеснуло.
      — Много бы я дал, чтобы встретиться с ним, — протянул доктор, — но, увы, это невозможно. Шесть месяцев назад он исчез. Пропал, растаял, растворился, не оставив следов. Вся община бурлит… — он осекся.
      — Община? — равнодушно переспросил Виктор.
      — Ты понима-аешь… — растягивая слова начал доктор, но снова замолчал, и надолго.
      Виктор спокойно разглядывал его угловатое лицо, еле заметные брови, тонкие губы. Он ни о чем не думал. Интуиция подсказывала, что внутренний монолог, перебор вариантов и всяческая мозговая болтовня только мешают. Доктор сам все скажет. В конце концов, скромный гонец не напрашивался в знакомые к столь значительному лицу. Любопытно однако, что значительное лицо откровенно нервничало.
      — Вот что, — наконец решился доктор. — Дела так густо закрутились, что лишний помощник не помешает. И если Петро не сумеет… Ладно, начнем сначала. Ты что-нибудь слышал о неодеистах?
      «А как же, — подумал Виктор, — не далее, как вчера». Но он смолчал. Начиналась большая охота.
      — Движение «Новые врата»… Хотя, какие там новые! Они последние двадцать лет догнивали потихоньку, а Саркис его реанимировал. Несколько лет назад собрал с десяток последователей, все, что осталось от движения. Осели в Будапеште. Новые врата в царство истины, освобождение души вещей и все такое… Не вникал, просто нет времени. С удовольствием плюнул бы на все эти финансово-культурные дела и засел в лаборатории!..
      Все дороги ведут в Будапешт, решил Виктор, и это как нельзя кстати. С Саркисом, значит, не повидаюсь. Исчез? Как же! Знаем мы этих сектантов: сами небось уделали втихую, а потом шум подняли — исчез, вознесся…
      — Ты давно его видел? — перебил он доктора.
      — Как тебе сказать… После нашего похода, сразу же, на следующий день, Саркису сообщили, что его родители погибли. Он замкнулся, никому, даже нам, не показал книгу, читал ее один, а недели через две случился пожар, Лицей сгорел дотла. К счастью, никто не пострадал. На этом месте сейчас сквер. Нас расформировали по школам и курсам, с тех пор я его не видел. Но лет пять назад услышал о нем и с тех пор держал в поле зрения. Я был тогда стипендиатом ООН, ну а сейчас, как видишь…
      Он обвел рукой кабинет. Доктор явно нервничал. Заботы душат. Виктор пожал плечами. В конце концов, его дело нехитрое — сходил, принес.
      — А с Петром фактически мы не расставались. Он работал со мной в Гронингенских лабораториях, и мы вместе эвакуировались, когда прорвало дамбы. Он недавно тебя вспоминал, жалел, что не пересеклись, но время уже прокапало. В Будапеште сейчас густое варево замешивается, туда, как мухи на мед, со всего мира слетаются… — он замолчал.
      — Кто слетается?
      — Есть всякие!
      Доктор не хотел развивать тему. Виктор подозревал, что Месроп скажет больше. Интересно, задумался Виктор, знает Месроп о Саркисе и как вытянется его лицо, когда Виктор между прочим выложит ему об исчезновении вожака секты.
      Немного погодя доктор Мальстрем пояснил, что Петро отдаст ему небольшой пакет с дисками. Взять — и быстро уносить ноги. Прямиком в Москву, лично к нему. В городе только одна точка, и ждать надо в полдень всю неделю, начиная с двадцатого числа. Но он просит не ограничиваться неделей, а ждать, ждать, ждать, пока Петро не встретит его. Могут быть непредвиденные задержки. Хотя все так перегрето, что счет идет не не недели, а на дни. И все же он просит дождаться Петра, а если у того возникнут проблемы, то помочь. Со своей стороны он готов с сегодняшнего дня считать Виктора в командировке, оплата суточных и прогонных сейчас и наличными.