Глава 28

Они заставили его пить и другие снадобья – то горькие, то омерзительно сладкие, и с каждой подносимой к губам чашкой разум его, похоже, все больше слабел, а глазам нельзя было доверять: казалось, весь мир неожиданно утонул и теперь все происходило под толщей воды. Стены колебались, а фигуры коленопреклоненных евнухов качались, изгибаясь из стороны в сторону, словно водоросли на длинных стеблях, влекомые течением. Лампы сверкали, подобно драгоценностям, отбрасывая снопы многоцветных искр.

Очарованный Гарион скорчился на помосте у подножия дивана, любуясь переливами красок. В голове не осталось ни одной мысли. Он потерял представление о времени, ничего не хотел, ни к чему не стремился, лишь иногда коротко, смутно вспоминал друзей, но сознание того, что никогда больше не придется увидеться с ними, вызывало в Гарионе лишь минутное сожаление, легкую печаль, скорее приятную, чем горькую. Он даже пролил несколько слезинок, но упавшая на запястье соленая капля засверкала бриллиантом такой необыкновенной красоты, что Гарион тут же забыл обо всем.

– Как он сделал это? – раздался позади голос королевы, столь мелодичный и глубокий, что звук его пронзил душу Гариона.

– Обладает могуществом, – ответил Маас свистящим шепотом, ударившим Гариона по нервам, как по натянутым струнам лютни. – Силой еще неосознанной, неуправляемой, но великой и неукротимой. Берегись, Солмиссра. Он может уничтожить тебя, сам того не желая.

– Я смогу держать его в руках, – заверила королева.

– Может быть... – просвистела змея.

– Чародейство требует воли, а я лишу его даже мыслей. Кровь твоя холодна, Маас, и ты никогда не ощутишь в себе огня, бушующего в жилах от действия орета, этала или колдисса. И страсти жгучей не узнаешь, и не понять тебе, как можно использовать тело для того, чтобы поработить волю.

– Любовь, Солмиссра? – с еле заметной насмешкой спросила змея.

– Это слово ничуть не хуже всех остальных, – пожала плечами королева. – Назови, если хочешь, голодом или жаждой.

– Вот это я могу понять, – согласился Маас. – Все же не стоит недооценивать это создание – или переоценивать собственные силы. Он обладает необыкновенным умом, есть в нем что-то странное, чего я не могу понять.

– Посмотрим, – кивнула королева. – Сэйди?!

– Что, моя повелительница?

– Возьми юношу, вели вымыть и надушить. От него несет дегтем и соленой водой. Ненавижу этот запах олорнов.

– Повинуюсь, о Вечноживущая Солмиссра.

Гариона увели туда, где было много теплой воды. Одежду забрали, кто-то тщательно вымыл его с головы до ног и растер душистыми маслами, надел набедренную повязку.

Жесткие руки цепко ухватили подбородок, наложили румяна на щеки. Только тут Гарион сообразил, что над ним хлопочет женщина, и медленно, без особого любопытства обвел глазами комнату. Все присутствующие, за исключением Сэйди, оказались женщинами. Гарион смутно сообразил, что совершенно обнажен, и это почему-то должно было его беспокоить, но он так и не припомнил, в чем дело.

Окончив накладывать румяна, женщина отпустила Гариона, а Сэйди, взяв его за руку, вновь повел через бесконечные коридоры в залу, где полулежала на диване Солмиссра, любуясь своим отражением в зеркале.

– Вот теперь гораздо лучше! – кивнула она, оценивающе оглядывая Гариона. – Он гораздо мужественнее, чем я думала. Веди же его сюда.

Сэйди подтолкнул Гариона к дивану, мягко надавив на плечи, заставил опуститься на подушки. Солмиссра, медленно протянув руку, пробежала холодными пальцами по лицу и груди. Глаза, казалось, загорелись, губы слегка приоткрылись. Гарион не сводил глаз с мертвенно-бледной руки. На молочной коже ни одного волоска.

– Гладкая, – пролепетал он, пытаясь собрать в одну точку разбегающиеся зрачки.

– Конечно, мой Белгарион, – прошептала Солмиссра. – Змеи всегда безволосые, а я – королева змей.

Гарион, сбитый с толку, медленно поднял глаза, показывая на блестящие черные пряди, валившиеся на плечи густой массой.

– Только это, – кивнула она, с чувственным движением удовлетворения коснувшись локонов.

– Но как?

– Это секрет, – засмеялась Солмиссра. – Кто знает, может, я тебе и покажу когда-нибудь. Хочешь?

– Наверное...

– Скажи мне, Белгарион, я прекрасна?

– Наверное...

– Как думаешь, сколько мне лет?

Солмиссра подняла руки и выгнулась, так что под прозрачной материей ясно обрисовалось тело.

– Не знаю. Старше меня, но ненамного.

По лицу королевы пробежала раздраженная гримаска.

– Угадай! – резко приказала она.

– Может, тридцать? – смущенно предположил Гарион.

– Тридцать? – упавшим голосом повторила королева и, быстро повернувшись к зеркалу, впилась в него глазами. – Ты, слепой глупец! – фыркнула она, не сводя взгляда с отражения. – Разве это лицо тридцатилетней женщины?! Двадцать три, самое большее двадцать пять.

– Как ты скажешь, – согласился Гарион.

– Двадцать три, – твердо повторила королева, – и ни днем больше.

– Конечно, – с готовностью кивнул юноша.

– Веришь ли, ведь мне почти шестьдесят! – прошипела она неожиданно, жестко сузив глаза.

– Нет, – замотал головой Гарион, – только не это.

– Ну что ты за очаровательный мальчик, Белгарион, – выдохнула она, снова нежно глядя на него. Пальцы опять коснулись лица, притрагиваясь, гладя, лаская.

Очень медленно под бледной кожей обнаженных плеч и горла начали появляться странные пятна, нездорового зелено-пурпурного оттенка, которые, казалось, двигались, пульсировали, выцветали и вновь появлялись. Губы вновь приоткрылись, дыхание участилось.

Маас подкрался ближе, мертвенные глаза неожиданно засверкали обожанием.

Рисунок на чешуйчатой коже настолько напоминал непонятные узоры на теле королевы змей, что, когда тяжелые петли любовно обвились вокруг тела, почему-то невозможно было сказать, где змея, а где женщина – оба сплелись в омерзительно страстном объятии.

Не будь Гарион так одурманен, он с ужасом отпрянул бы от королевы.

Бесцветные глаза и испещренная пятнами кожа, похоже, принадлежали не человеку, а рептилии, а откровенно похотливое выражение говорило о ненасытном голоде. И все же от нее исходила какая-то притягательная сила, и Гарион беспомощно, как мотылек на свет огня, потянулся к этой чувственной женщине.

– Подойди ближе, мой Белгарион, – тихо велела она, – я не причиню тебе зла.

Женщина явно наслаждалась своей властью над юношей. Сэйди, стоящий рядом с возвышением, откашлялся:

– Божественная королева! Посол Тор Эргаса желает получить аудиенцию.

– Посол Ктачика, ты хочешь сказать, – слегка раздраженно поправила Солмиссра.

Но тут же ей в голову пришли новые мысли; женщина зловеще улыбнулась.

Пятна на коже почти исчезли.

– Введи гролима, – велела она Сэйди.

Сэйди поклонился и вышел. Через несколько минут он вновь появился. Позади шел человек в одежде мерга с лицом, покрытым шрамами.

– Приветствуем посланца Тор Эргаса! – возгласил евнух.

– Приветствуем! – вторил хор.

– Осторожнее! – зазвучал бесстрастный голос в голове. – Это тот, кого мы видели в гавани.

Гарион присмотрелся к мергу и понял: именно так оно и есть.

– Поклон тебе, Солмиссра Вечноживущая, – небрежно пробормотал гролим, кланяясь сначала королеве, а потом стоящей позади трона статуе. – Тор Эргас, король Ктол Мергоса, шлет пожелания счастья и привет духу Иссы и его верной служанке.

– Нет ли вестей от Ктачика, Верховного жреца гролимов? – спросила королева, сверкая глазами.

– Конечно, – кивнул мерг, – но об этом лучше говорить с глазу на глаз.

– Чье поручение ты выполняешь – Тор Эргаса или Ктачика? – осведомилась королева, не переставая любоваться своим отражением в зеркале.

– Могу ли я остаться с вами наедине, ваше величество? – спросил гролим.

– Здесь никого нет.

– Но...

Мерг бросил значительный взгляд на коленопреклоненных евнухов.

– Это мои слуги. Найсанская королева никогда не остается в одиночестве. Пора бы уже знать.

– А мальчишка? – показал гролим на Гариона.

– Тоже слуга, только у него немного другие обязанности.

– Как угодно, – пожал плечами гролим. – Приветствую тебя от имени Ктачика, Верховного жреца гролимов и ученика Торака.

– Служанка Иссы приветствует Ктачика из Рэк Ктола, – официальным тоном заявила королева. – Чего хочет от меня Верховный жрец гролимов?

– Ему нужен мальчик, ваше величество, – не тратя времени на любезности, заявил гролим.

– Какой мальчик?

– Которого вы похитили у Полгары, тот самый, что сидит сейчас у ваших ног.

– Передай Ктачику, что я очень сожалею, – пренебрежительно рассмеялась королева, – но это невозможно.

– Спорить с желаниями Ктачика неразумно, – предостерег гролим.

– Еще более неразумно дерзко требовать чего-либо у Солмиссры, да еще в ее собственном дворце. Что может предложить Ктачик в обмен на мальчишку?

– Свою вечную дружбу.

– Какая нужда королеве змей в друзьях?

– Тогда золото, – раздраженно ответил Гролим.

– Я знаю секрет червонного золота энгараков, – лениво ответила Солмиссра, – и не желаю стать его рабыней. Оставь деньги себе, гролим.

– Осмелюсь ли сказать, что вы ведете очень опасную игру, ваше величество? – холодно спросил гролим. – Вы уже восстановили против себя Полгару. Можете ли позволить себе еще одного столь могущественного врага, как Ктачик?

– Я не боюсь Полгары. И Ктачика тоже.

– Храбрость королевы поистине велика, – сухо заметил мерг.

– Все это начинает надоедать. Мои условия очень просты. Скажи Ктачику, что враг Торака у меня и останется здесь, пока...

Она замолчала.

– Пока, ваше величество?

– Я отдам мальчика Тораку как свадебный подарок.

Гролим изумленно заморгал.

– Если Торак возьмет меня в жены и подарит бессмертие, я подарю ему Белгариона.

– Весь мир знает, что Бог-Дракон энгараков погружен в сон, – возразил гролим.

– Но не навсегда, – жестко заметила Солмиссра – Жрецы энгараков и чародеи олорны почему-то забывают, что Солмиссра Вечноживущая умеет читать небесные знамения так же хорошо, как и они. Близится день пробуждения Торака. Скажи Ктачику, что в день нашей с Тораком свадьбы Белгарион будет у его ног. Но до этой минуты мальчик принадлежит мне.

– Я передам ваши слова Ктачику, – обещал мерг, холодно, сдержанно кланяясь.

– Тогда можешь удалиться, – велела королева, небрежно взмахнув рукой.

– Вот оно что! – вновь услышал Гарион знакомый голос. – Я должен был предвидеть это.

Внезапно змей Маас поднял голову; шея раздувалась, глаза горели.

– Берегись! – прошипел он.

– Мне? Бояться гролима? – расхохоталась Солмиссра. – Никогда!

– Не гролима. Этого.

Раздвоенный язык почти коснулся лица Гариона.

– Его разум пробудился.

– Это невозможно!

– Тем не менее он больше не одурманен. По-моему, это как-то связано с металлической вещью у него на шее.

– Тогда сними украшение, – приказала королева змее.

Маас соскользнул на пол и стал приближаться к Гариону.

– Сиди неподвижно, – велел внутренний голос. – Не пытайся сопротивляться.

Гарион, оцепенев, наблюдал, как подвигается все ближе плоская голова.

Маас раздул капюшон; черный язык нервно мелькал в открытой пасти. Медленно наклонясь вперед, он коснулся носом серебряного амулета, висевшего на шее юноши.

Сверкнула яркая голубая молния. Гарион ощутил знакомый толчок, но теперь уже более напряженный, сосредоточенный в одной точке. Маас отпрянул, но в амулете вновь сверкнула молния и, шипя, ударила в нос гада. Глаза змеи провалились, из ноздрей и пасти повалил пар.

Потом искры исчезли, а тело мертвой рептилии, извиваясь в конвульсиях, сползло на полированные камни зала.

– Маас! – взвизгнула королева.

Евнухи разбегались по сторонам, опасаясь попасть под бешено бьющийся хвост.

– Моя королева, – прошептал бритоголовый придворный, появившийся у входа, – наступил конец света!

– Что? – ахнула Солмиссра, с трудом оторвав взгляд от издыхающего змея.

– Солнце исчезло! Сейчас полдень, а на улице непроглядная тьма. Город обезумел от ужаса.

Глава 29

Не обращая внимания на суматоху, поднявшуюся после слов придворного, Гарион спокойно восседал на подушках у трона Солмиссры, напряженно прислушиваясь к наставлениям внутреннего голоса.

– Спокойно! Ничего не говори и ничего не делай.

– Немедленно зовите моих астрологов! Я желаю знать, почему меня не предупредили об этом затмении! – приказала Солмиссра.

– Это не затмение, моя королева! – завопил лысый придворный, пресмыкаясь на полированном полу рядом со все еще извивающимся Маасом. – Тьма накрыла город словно огромным занавесом. Надвинулась черная стена – ни дождя, ни ветра, ни грома. Поглотила солнце без единого звука.

Он начал отчаянно рыдать.

– Мы никогда, никогда больше не увидим солнца.

– Немедленно прекрати, идиот! – крикнула Солмиссра. – Вставай! Сэйди, убери этого сумасшедшего дурака и посмотри на небо. Возвращайся быстрее. Мне нужно знать, что происходит!

Сэйди отряхнулся, как собака, выходящая из воды, и с трудом оторвал зачарованный взгляд от мертвой застывшей ухмылки на морде Мааса. Потом поволок что-то бессмысленно лепечущего придворного к двери.

Солмиссра наконец вспомнила о Гарионе.

– Как ты сделал это? – требовательно спросила она, показывая на подергивающееся тело змея.

– Не знаю, – пробормотал он, по-прежнему не в силах думать отчетливо.

– Сними амулет, – велела она.

Гарион послушно потянулся к медальону, но рука внезапно замерла в воздухе, отказываясь двигаться.

– Не могу... – беспомощно сказал он.

– Забери у него это! – приказала королева одному из евнухов.

Тот, бросив перепуганный взгляд на мертвого змея, покачал головой и весь сжался от ужаса.

– Делай что велено! – резко вскрикнула королева.

Откуда-то из глубины дворца донесся раскатистый треск, потом скрежет гвоздей, выдираемых из толстого дерева, и гул надвигающейся лавины – оглушительный, зловещий грохот рушащихся стен. Издалека из какого-то полуосвещенного коридора раздался вопль смертельной муки.

Бесстрастный голос в мозгу Гариона снова ожил:

– Наконец-то, – прошептал он с явным облегчением.

– Что здесь происходит?! – вспылила Солмиссра.

– Пойдем со мной, – велел голос. – Мне нужна твоя помощь.

Гарион, подложив под себя руки, попытался встать.

– Нет. Не так.

Перед глазами Гариона неожиданно промелькнуло собственное, только раздвоенное изображение. Ни о чем не успев подумать, он напряг волю, чтобы сделать так, как приказывал голос, и внезапно перестал ощущать руки, ноги, тело, однако продолжал двигаться, а вскоре увидел себя со стороны – мальчишку, сидящего с бессмысленным видом на подушках у ног Солмиссры.

– Поспеши, – велел голос, только теперь он звучал словно говоривший находился рядом. И в самом деле, Гарион, напрягая глаза, заметил смутную тень, бесформенную, но почему-то очень знакомую.

Туман, окутывавший разум Гариона, исчез, и он тут же насторожился:

– Ты кто? – спросил он у еле видного силуэта.

– На объяснения нет времени. Быстрее, нужно показать им дорогу, прежде чем Солмиссра опомнится.

– Кому показать?

– Полгаре и Бэйреку.

– Тете Пол? Где она?

– Пойдем, – настойчиво повторил голос.

Гарион и странное видение вместе прошли сквозь закрытую дверь так легко, словно вход в тронный зал прикрывала всего-навсего прозрачная занавеска; оказались в коридоре и, взмыв в воздух, полетели по темным переходам, бесшумно, незаметно, не вызывая даже легкого ветерка.

Через секунду оба оказались в большом зале с высокими потолками, куда Иссас привел Гариона сначала, и тут, не спускаясь на землю, остановились.

Тетя Пол, сверкая огромными прекрасными глазами, излучавшими гнев и ярость, окруженная слепящим пламенем, широкими шагами пересекала зал. Рядом мчался огромный лохматый медведь, уже виденный Гарионом раньше. В злобной морде ужасного зверя лишь чуть виднелись черты лица Бэйрека. Маленькие глазки горели красным огнем безумия, в оскаленной пасти щерились острые желтые зубы.

Перепуганные стражники пытались отогнать медведя длинными пиками, но зверь переломил их, как тростинки, и накинулся на людей, сжимая их в железных объятиях и разрывая тела когтями.

Каменный пол на пути женщины и зверя был усеян изуродованными трупами и вздрагивающими лохмотьями окровавленной плоти.

Змеи, отдыхавшие по углам, извиваясь, скользили навстречу, но, встреченные яростным огнем, окружавшим тетю Пол, мгновенно издыхали, как Маас.

Тетя Пол словом и жестом продолжала уничтожать двери одну за одной. На пути встала толстая стена, и чародейка превратила ее в груду щебня, словно стена была не из камня, а из паутины.

Бэйрек летел подобно урагану, оглашая дворец безумным ревом, уничтожая все на своем пути.

Вопящий евнух попытался было взобраться на колонну, но исполинский зверь вонзил когти ему в спину и стащил вниз. Визг тут же оборвался: фонтан крови и мозгов брызнул во все стороны, когда железные челюсти с тошнотворным хрустом сомкнулись на черепе евнуха.

– Полгара! – беззвучно воскликнула тень рядом с Гарионом. – Сюда!

Тетя Пол быстро повернулась.

– Иди за нами! Быстрее.

И тут Гарион и тень полетели назад по коридору к тронному залу, где оставались Солмиссра и одурманенное тело того, кого недавно покинула душа.

Позади следовали тетя Пол и разъяренный Бэйрек.

Гарион и его странный спутник прошли через тяжелую закрытую дверь.

Солмиссра, вновь покрытая пурпурно-зелеными пятнами, только теперь уже не похоти, а гнева, стояла над сидящей у трона пустоглазой куклой.

– Отвечай мне! – требовала она. – Немедленно отвечай!

– Когда мы вернемся, – приказала тень, – ничего не предпринимай. Я сам ее успокою. Нужно выиграть время.

И тут все вновь стало как прежде.

Гарион почувствовал, как вздрогнуло его тело, и обнаружил, что глаза его опять глядят на мир.

– Что? – зашевелились губы, хотя он не успел ни о чем подумать.

– Я сказала, это твоя работа?! – завопила Солмиссра.

– Какая работа?

Звуки, срывающиеся с губ, произносились вроде бы его голосом, но, прислушавшись, можно было уловить едва заметную разницу.

– Все это! Темнота! Нападение на дворец!

– Наверное, нет. Как можно? Ведь я всего-навсего мальчик...

– Не лги, Белгарион! – настаивала королева. – Я знаю, кто ты. Кроме тебя, некому скрыть солнце! Предупреждаю, Белгарион, то, что ты выпил сегодня, – смертельный яд, уже начавший сжигать кровь в твоих жилах.

– Почему ты сделала это со мной?

– Чтобы удержать во дворце. Теперь ты должен постоянно пить это зелье – каждый день, всю жизнь, иначе умрешь. Одна я могу дать его тебе! Ты мой, Белгарион, только мой!

Из-за двери донеслись отчаянные вопли. Королева змей в испуге подняла глаза, потом быстро повернулась к огромной статуе, отвесила ей странный церемониальный поклон. Руки Солмиссры задвигались, выписывая в воздухе сложные непонятные узоры. Голосом, не похожим на обычный, королева начала произносить заклинания на незнакомом Гариону языке, шипящем, с гортанными звуками, повторяя одни и те же слова в конце каждой фразы.

Раздался оглушительный грохот: массивная дверь взорвалась, разлетевшись в щепки. Среди обломков стояла тетя Пол; на лбу серебряным огнем сверкала белая прядь, выражение глаз вселяло ужас. Громадный зверь, с клыков которого капала кровь, а с когтей все еще свисали лохмотья дымящегося мяса, злобно ревел.

– Я предупреждала тебя, Солмиссра, – зловеще сказала тетя Пол.

– Стой где стоишь, Полгара, – скомандовала королева, не оборачиваясь. Пальцы продолжали медленно двигаться. – Мальчишка умирает. Ничто не сможет спасти его, если ты нападешь на меня.

– Что ты наделала? – властно спросила тетя Пол.

– Взгляни на него! Он выпил этал и колдисс. Даже сейчас их огонь бушует в его жилах. Очень скоро мальчишке понадобится новая порция.

Руки Солмиссры ни на миг не останавливались, лицо застыло, глаза уставились в одну точку. С губ вновь сорвались гортанные шипящие звуки.

– Это правда? – эхом отдался голос тети Пол в мозгу Гариона.

– По всей видимости, так, – ответил бесстрастный голос. – Они заставили его выпить снадобья, и теперь он не в себе.

Глаза тети Пол широко раскрылись.

– Кто ты?

– Я всегда был здесь, Полгара разве ты не знала?

– А Гариону известно?

– Он знает, что я всегда с ним, только не понимает, что это значит.

– Поговорим обо всем позже, – решила она. – Теперь смотри очень внимательно. Вот что ты должен делать.

Перед внутренним зрением Гариона промелькнули странные спутанные образы.

– Понял? – спросила тетя Пол.

– Конечно. Сейчас покажу ему, как.

– Лучше бы тебе самому сделать это.

– Нет, Полгара, – ответил бесстрастный голос. – Могущество принадлежит ему, а не мне. Мы хорошо понимаем друг друга.

Пока голоса переговаривались, Гарион ощутил невыносимое одиночество.

– Гарион, – окликнул голос, – я хочу, чтобы ты думал только о своей крови.

– Моей крови?

– Ее нужно заменить за несколько минут.

– Почему?

– Сжечь яд, который тебе дали. Теперь сосредоточься на своей крови.

Гарион повиновался.

– Она должна быть вот такой.

Глаза Гариона застлало ярко-желтым.

– Понял?

– Да.

– Тогда сделай это. Немедленно.

Прикоснувшись кончиками пальцев к груди и сконцентрировав всю свою волю на единой мысли, Гарион повелел крови измениться, и внезапно его охватило огнем.

Сердце отчаянно заколотилось, по лицу и телу ручьями полился пот.

– Еще секунда, – предупредил голос.

Гарион умирал. Новая кровь разрывала вены, тело сотрясала неудержимая дрожь. Сердце колоколом стучало в груди. Глаза потемнели, он начал медленно-медленно клониться вперед.

– Теперь, – приказал голос, – сделай как было.

И все кончилось. Сердце Гариона затрепыхалось, но постепенно замедлило биение. Гарион чувствовал, что ужасно устал, но окутывавший разум туман куда-то исчез.

– Кончено, Полгара! – объявил тот, другой Гарион. – Можешь делать все, что считаешь нужным.

Тетя Пол, с беспокойством наблюдавшая за происходящим, выпрямилась, лицо ее окаменело. Она медленно приблизилась к возвышению.

– Солмиссра! Повернись и взгляни на меня!

Королева подняла руки над головой, шипящие звуки обгоняли друг друга, голос поднимался все выше и наконец оборвался хриплым воплем.

И тут высоко наверху под потолком, в тени, отбрасываемой колоннами, открылись глаза гигантской статуи и загорелись темно изумрудным пламенем.

Драгоценный камень в короне Солмиссры засветился тем же цветом.

Статуя пошевелилась, раздался оглушающе-громкий треск. Квадратный камень, на котором стояло изваяние, изогнулся, потеряв форму: статуя шагнула вперед.

– Почему... ты... позвала... меня? – послышался громовой мертвенный голос, эхом отдававшийся в каменной груди.

– Защити свою служанку, великий Исса, – воскликнула Солмиссра, торжествующе глядя на тетю Пол. – Злая волшебница проникла в мой дворец и хочет убить меня. Черная сила так велика, что никто не может ей противостоять Я, твоя нареченная невеста, отдаю себя под твое покровительство.

– Кто здесь осмеливается осквернять мое святилище?! – ужасающим голосом вопросило изваяние. – Кто смеет поднимать руку на мою избранницу и возлюбленную?

Изумрудные глаза сверкнули смертельной яростью.

Тетя Пол осталась стоять в центре зала, наедине с нависающей над ней статуей. Лицо женщины оставалось спокойным, и в глазах не было страха.

– Ты слишком далеко зашла, Солмиссра, – сказала она. – Это запрещено.

Раздался презрительный смех.

– Запрещено? Что значат для меня твои запреты? Беги или приготовься испытать всю силу гнева божественного Иссы. Посмотрим, сможешь ли ты помериться силой с богом?

– Если нужно будет, я вступлю с ним в борьбу, – отозвалась тетя Пол и, вновь выпрямившись, произнесла одно слово.

В ушах Гариона раздался невыносимый рев, и тетя Пол тут же начала расти, фут за футом, словно дерево, увеличиваясь, становясь все выше, шире, величественнее, прямо перед ошеломленным взором Гариона.

Через несколько секунд она оказалась лицом к лицу с грозным каменным богом.

– Полгара? – недоуменно спросил Исса. – Почему ты это сделала?

– Явилась, чтобы исполнить Пророчество, великий Исса, – ответила она. – Твоя служанка предала тебя и братьев твоих.

– Этого не может быть! Она моя избранница. Лицо ее – лицо моей возлюбленной.

– Лицо то же, но это не та Солмиссра, любимая женщина бога Иссы. Сотни таких Солмисср служили тебе в этом храме с тех пор, как умерла твоя возлюбленная.

– Умерла? – недоверчиво переспросил бог.

– Она лжет! – взвизгнула Солмиссра – Я и есть твоя возлюбленная, о мой господин. Не позволяй лживым речам обмануть себя! Убей ее!

– День исполнения Пророчества близится, – объявила тетя Пол, – и мальчик, сидящий у ног Солмиссры, – главное орудие его осуществления. Он должен быть возвращен мне, иначе все пойдет прахом.

– Разве срок уже настал? Так скоро?

– Не так уж скоро, божественный Исса, – объяснила тетя Пол. – Прошло много времени. Твой сон длился много веков.

– Ложь! Все ложь! – отчаянно завопила Солмиссра, приникая к ногам каменного бога.

– Я должен проверить сам, правдивы ли твои слова, – медленно вымолвил Исса. – Слишком долго и крепко я спал, и теперешний мир незнаком мне.

– Уничтожь колдунью, о господин мой, – потребовала Солмиссра. – Ее черные дела и лживая речь позорят и чернят твой священный облик!

– Я открою правду, Солмиссра, – ответил бог.

Гарион почувствовал, как мгновенно клещами сжало мозг. Что-то проникло в него – такое могущественное, что воображение отказывалось представить величие и мощь этой силы. Потом все исчезло.

– Ах-х-х... – послышался глубокий вздох.

Мертвый змей Маас пошевелился:

– Ах-х-х... Дай мне спокойно уснуть, – прошипел он.

– Подожди немного, – велел Исса. – Как тебя звали?

– Маас. Я был советником и другом Вечноживущей Солмиссры. Отошли меня назад, о господин, не могу больше выносить муки жизни...

– Это моя возлюбленная Солмиссра? – спросил бог.

– Ее преемница, – вздохнул Маас. – Твоя любимая жрица умерла много тысяч лет назад. Каждая новая Солмиссра выбирается только из-за ее сходства с твоей возлюбленной.

– Значит, это правда, – с болью выдавил Исса. – Зачем же эта женщина отобрала мальчика у Полгары?

– Хотела союза с Тораком. Думала отдать Белгариона Проклятому в обмен на бессмертие и обещание стать его женой.

– Женой? Моя жрица собиралась добровольно броситься в объятия моего безумного брата?

– С радостью, мой господин, – подтвердил Маас. – В ее природе жаждать любви любого встреченного человека или бога, или даже зверя.

Гримаса отвращения исказила каменное лицо.

– И так было всегда? – спросил бог.

– Всегда, господин. Зелье, сохраняющее ей молодость и красоту, зажигает похотью кровь, и огонь этот не угаснет до самой ее смерти. Теперь отпусти меня, господин. Какая боль!

– Спи, Маас, – печально кивнул Исса. – Унеси с собой мою благодарность.

– Ах-х-х... – вздохнул Маас, опускаясь на пол.

– Я тоже сейчас усну, – объявил Исса, – потому что, если буду бодрствовать, Торак пробудится и развяжет войну, которая уничтожит мир.

Исполинская статуя, сделав шаг, вернулась на то место, где стояла много веков. Вновь раздался оглушительный треск и стон камня.

– Делай с этой женщиной все, что считаешь нужным, Полгара, – разрешил каменный бог. – Только сохрани ей жизнь в память о моей избраннице.

– Повинуюсь, божественный Исса, – откликнулась тетя Пол, кланяясь статуе.

– И передай брату моему Олдуру, что я люблю и почитаю его, – прогремел каменный голос, постепенно угасая.

– Спи, господин мой. Пусть скроют твои сновидения все печали и заботы, – пожелала тетя Пол.

– Нет!! – вскрикнула Солмиссра, но в глазах статуи уже погас зеленый огонь, а драгоценный камень в короне потемнел.