Летописи Белгариада (№2) - Владычица магии

И неожиданно этот огромный человек осел на землю и закрыл руками лицо. Уже совсем стемнело, и почти ничего нельзя было разглядеть, но, похоже, плечи Бэйрека тряслись от ужасных, с трудом подавляемых рыданий, почти беззвучные сухие всхлипы раздирали душу.

– Где мы? – спросил, озираясь, Гарион. Бэйрек, кашлянув, вытер лицо.

– Довольно далеко от шатров. Мне не так-то скоро удалось догнать тех двоих, которые пытались похитить тебя.

– Что с ними? – почти ничего не соображая, прошептал Гарион.

– Мертвы. Ты можешь встать?

– Не знаю.

Гарион попытался приподняться, но голова закружилась, волна дурноты поднялась откуда-то из желудка.

– Неважно. Я тебя понесу, – пообещал Бэйрек уже обычным, хотя и мрачным тоном.

С соседнего дерева раздался крик совы, призрачно-белая птица полетела вперед, как бы показывая дорогу. Бэйрек поднял Гариона; тот изо всех сил старался сдержать тошноту.

Наконец они добрались до поляны, где по-прежнему горел костер.

– Все в порядке? – спросила тетя Пол, поднимая глаза от руки Дерника, которую в этот момент бинтовала.

– Всего лишь шишка на голове, – отозвался Бэйрек, опуская Гариона. – Вы отогнали их? – жестко, почти грубо спросил он.

– Тех, кто еще мог бежать, – отозвался Силк: в голосе звенело возбуждение, узкие глазки блестели. – Остальные – вон там.

Он показал на неподвижные тела, все еще лежащие почти рядом с костром.

На поляне появился Леллдорин, оглядываясь через плечо и держа лук наготове. Он задыхался, лицо побледнело, руки тряслись.

– С тобой ничего не случилось? – спросил юный аренд, завидя Гариона.

Тот кивнул, осторожно дотрагиваясь до опухоли за ухом.

– Я пытался найти тех, кто взял тебя в плен, – пояснил Леллдорин, – но они успели убежать. Там в лесу какое-то огромное животное. Я слышал его рев, когда искал тебя, – ужасные звуки.

– Зверь убежал, – бесстрастно объявил Бэйрек.

– Что это с тобой? – удивился Силк.

– Ничего, – коротко буркнул великан.

– Кто были эти люди? – полюбопытствовал Гарион.

– Скорее всего, грабители, – решил Силк, убирая клинок. – Одно из преимуществ государства, которое держит людей в рабстве. Рабам в конце концов надоедает такая жизнь, и они удирают в лес поискать богатства и приключений.

– Ты говоришь совсем как Гарион, – возразил Леллдорин. – Неужели вы не можете понять, что рабство у нас – часть естественного порядка вещей. Крестьяне не могут сами позаботиться о себе, поэтому те, кто выше их по рождению, берут тяжелую ответственность на свои плечи.

– Ну конечно, еще бы! – съехидничал Силк. – Им, естественно, не так хорошо живется, как вашим свиньям, и крыша над головой не столь роскошная, как у собак, но забота ваша несомненна!

– Хватит, Силк, – холодно остановила тетя Пол. – Давайте не будем ссориться!

Она завязала последний узел на руке Дерника и, подойдя к Гариону, слегка коснулась пальцами шишки.

Тот сморщился.

– Вряд ли это серьезно, – заметила она.

– Но очень болит, – пожаловался тот.

– Конечно, дорогой, – спокойно ответила тетя, намочила платок в холодной воде и приложила к ушибленному месту. – Пора бы уже научиться оберегать голову, Гарион. Если будешь продолжать и дальше подвергать ее всяким неприятностям, мозги расплавятся.

Гарион уже хотел ответить что-то, но в эту минуту в круг света вступили Волк и Хеттар.

– Они все еще бегут! – объявил последний. Стальные диски на куртке из конской шкуры отливали красным; сабля была в крови.

– Да, это им прекрасно удается, – согласился Волк. – Все живы?

– Шишки и синяки, но в остальном ничего страшного. Могло быть и хуже, – кивнула тетя Пол.

– Не стоит беспокоиться о том, что могло быть.

– Не нужно ли избавиться от этих? – проворчал Бэйрек, показывая на распластанные тела.

– Давайте похороним трупы, – предложил Дерник слегка дрожащим голосом.

Лицо его было очень бледным.

– Слишком много чести, – резко ответил Бэйрек. – Пусть их приятели вернутся и позаботятся о церемониях, если пожелают.

– Но порядочные люди так не поступают, – настаивал кузнец.

– Обойдутся! – пожал плечами Бэйрек.

Господин Волк перевернул один из трупов и внимательно посмотрел в лицо мертвеца.

– Похож на обычного арендийского бандита, – хмыкнул он. – Хотя трудно сказать наверняка.

Леллдорин собирал стрелы, осторожно вытягивая их из тел.

– Давай уберем их подальше, – предложил Хеттару Бэйрек. – Надоело смотреть на все это.

Дерник отвернулся, но Гарион успел заметить слезы в его глазах.

– Больно, Дерник? – сочувственно спросил юноша, садясь на бревно рядом с другом.

– Я убил одного из этих людей, Гарион, – по-прежнему дрожащим голосом ответил кузнец. – Ударил топором в лицо. Он завопил, а его кровь залила меня всего. Потом он упал и бился в судорогах на земле, пока не умер.

– У тебя не было выбора, Дерник, – утешал Гарион, – ведь они пытались убить нас.

– Никогда раньше не мог ударить человека, – продолжал, как бы не слыша, Дерник, слезы ручьем лились по щекам. – Он так долго мучился – ужасно долго...

– Почему бы тебе не попытаться уснуть, Гарион? – вмешалась тетя Пол, не сводя глаз с залитого слезами лица Дерника.

Гарион, мгновенно все поняв, поднялся.

– Спокойной ночи, Дерник, – прошептал он и побрел к шатрам, но по дороге оглянулся.

Тетя Пол села рядом с кузнецом и что-то тихо говорила ему, нежно обняв рукой за плечи.

Глава 5

Огонь догорал, только крохотные оранжевые искорки мелькали в черном пепле; мокрый лес молчаливо сторожил шатры. Гарион изо всех сил старался уснуть, несмотря на пульсирующую боль в голове. Наконец, уже после полуночи, сдался, вылез из-под одеяла и направился на поиски тети Пол.

Круглая желтая луна поднялась над серебристым туманом, таинственно переливавшимся в ее холодном свете. Самый воздух, казалось, тоже мерцал, окутывая Гариона неземным сиянием. Осторожно пробравшись через молчаливый лагерь, он поскребся у занавески, прикрывающей вход в шатер, и прошептал:

– Тетя Пол... Тетя Пол, – повторил он чуть погромче, – это я, Гарион. Можно войти?

Так ничего не услышав, Гарион потихоньку приподнял занавеску и заглянул внутрь. Никого.

Озадаченный и немного встревоженный, он обернулся и оглядел поляну.

Недалеко от стреноженных лошадей стоял на страже Хеттар. Хищное лицо повернуто в сторону туманного леса, плащ плотно запахнут. Чуть поколебавшись, Гарион, неслышно ступая, зашел за шатры и начал пробираться через деревья и прозрачный светящийся туман к ручью, решив, что, если смочить больную голову ледяной водой, станет легче.

Отойдя примерно ярдов на пятьдесят от шатров, он уловил какое-то слабое движение впереди и остановился.

Огромный серый волк появился из мутной мглы и встал в центре маленькой полянки среди деревьев. Гарион, затаив дыхание, едва успел спрятаться за большим узловатым дубом. Волк уселся на влажные листья, будто ожидая чего-то. В призрачном лунном свете Гарион увидел, что холка и плечи зверя отливают серебром, а морда совсем седая, но возраст, казалось, только облагородил животное: волк выступал с невероятным достоинством, а в желтых глазах светились спокойствие и мудрость.

Гарион боялся шевельнуться, зная, что острый слух волка тут же уловит малейший шум, но не только поэтому. Голова после удара казалась странно легкой, а никогда не виданное ранее сверкание пронизанного лунным светом тумана делало все происходящее каким-то нереальным. Гарион неожиданно обнаружил, что старается даже не дышать.

Большая снежно-белая сова плавно вымахнула на открытое пространство среди деревьев, едва взмахивая призрачными крыльями, подлетела к низкой ветке и уселась на ней, глядя немигающими глазами на волка. Тот отвечал ей таким же спокойным взглядом. И тут, хотя погода была абсолютно безветренной, сверкающие нити тумана внезапно зашевелились, словно подхваченные вихрем, а фигуры волка и совы на миг стали неясными, неразличимыми. Когда вновь посветлело, Гарион увидел стоящего посередине поляны господина Волка, а чуть повыше на сучке невозмутимо восседала тетя Пол в неизменном сером платье.

– Давно уж, Полгара, мы с тобой не охотились, – заметил старик.

– Давно, отец, – согласилась она, поднимая руки и пропуская сквозь пальцы тяжелые темные пряди волос. – Я почти уже забыла, как это бывает.

И, вздрогнув от какого-то странного удовольствия, прошептала:

– Прекрасная ночь для охоты.

– Слишком сырая, – возразил он, тряхнув ногой.

– Но небо над деревьями совсем ясное, а звезды большие и ярко светят. Хорошо летать в такую ночь.

– Рад, что получила удовольствие. Случайно не помнишь, что тебе нужно было сделать?

– Не ехидничай, отец.

– Все же?

– Поблизости никого, кроме арендов, да и те, кажется, спят.

– Уверена?

– Конечно. На пять лиг в любом направлении ни одного гролима. А ты нашел, кого искал?

– Это было совсем не трудно, – ответил Волк. – Остановились в пещере, в трех лигах отсюда. Один умер по пути туда, а еще двое, возможно, не доживут до утра. Остальным, кажется, немного не понравилось, как обернулись дела сегодня утром.

– Представляю себе. Ты подобрался достаточно близко, чтобы услышать их беседу?

Волк кивнул:

– В одной из соседних деревень есть человек, который следит за дорогой и доносит им, если путешественник достаточно богат, чтобы попытаться ограбить его.

– Значит, это всего-навсего обычные разбойники?

– Не совсем. Они ждали именно нас. Кто-то описал во всех подробностях, как мы выглядим.

– Думаю, неплохо бы потолковать с этим осведомителем, – мрачно заметила Полгара, неприятно красноречиво сгибая и разгибая пальцы жестом хищника, предвкушающего поживу.

– Не стоит тратить время на подобные пустяки, – возразил Волк, задумчиво почесывая бороду. – Все, что он расскажет, – как мерг дал много золота. Гролимы не утруждают себя объяснениями со всякими наемниками.

– Все равно не мешало бы встретиться с ним, отец, – настаивала она. – Нельзя же, чтобы кто-то крался за нашими спинами, пытаясь подкупить каждого бродягу в Арендии!

– Послезавтра ему уже некому будет платить, – ответил Волк с коротким смешком. – Приятели решили заманить его в лес завтра утром и там перерезать горло... не говоря уже о пытках перед смертью.

– Прекрасно. Хотя я желала бы знать имя гролима.

– Какая разница? – пожал плечами Волк. – В Северной Арендии их десятки, и все затевают пакости, кто какие может. Успели пронюхать, что происходит. Нельзя ожидать, что они спокойно дадут нам пройти.

– Может, лучше остановить их?

– Времени нет, – покачал головой Волк. – Недели уйдут, пока вдолбим арендам, что к чему. Если ехать еще быстрее, есть шанс проскользнуть, пока гролимы не успели опомниться.

– Но вдруг не удастся?

– Значит, сделаем по-другому. Необходимо добраться до Зидара прежде, чем тот попадет в Ктол Мергос. Если на моем пути встанет много препятствий, придется действовать более открыто.

– Нужно было с самого начала так поступить, отец, иногда ты слишком осторожничаешь.

– Опять за свое? У тебя один рецепт на все случаи, Полгара. Улаживаешь вещи, которые бы и без тебя пришли в порядок, оставь ты все как есть, и пытаешься изменить события, которые невозможно менять.

– Не сердись, отец. Лучше помоги спуститься.

– Почему бы тебе не слететь? – предложил он.

– Не говори чепухи!

Гарион выскользнул из укрытия, дрожа как осиновый лист.

Тетя Пол и господин Волк, вернувшиеся к шатрам, разбудили остальных.

– Думаю, пора ехать, – объявил господин Волк. – Здесь мы очень уязвимы. Гораздо безопаснее на большой дороге, и неплохо бы спокойно миновать один уютный лесок.

Менее чем за час удалось сняться с места, и путешественники направились по просеке к Великому Западному пути. Хотя до рассвета оставалось еще несколько часов, туман, прошитый желтоватыми лучами, наполнял ночь полупрозрачным мерцанием: казалось, будто они едут через сияющее облако, отдыхающее на вершинах темных деревьев.

Добравшись до большой дороги, они вновь повернули на юг.

– Хорошо бы уйти подальше отсюда до восхода солнца, – спокойно заметил Волк, – но поскольку мы не желаем никаких неприятностей, держите глаза и уши наготове.

Всадники пустили лошадей галопом и, к тому времени как туман стая жемчужно-серым в свете наступающего утра, оставили позади добрых три лиги. У перекрестка Хеттар внезапно поднял руку, давая сигнал остановиться.

– Что случилось? – встревожился Бэйрек.

– Конский топот. Скачут сюда.

– Ты уверен? Я ничего не слышу.

– Не меньше сорока, – твердо объявил Хеттар.

– Ну да, – подтвердил Дерник, склонив голову к плечу. – Прислушайтесь.

Из тумана донесся слабый звенящий цокот.

– Можно спрятаться в лесу, пока они не проедут, – предложил Леллдорин.

– Лучше оставаться на дороге, – покачал головой Волк.

– Сейчас я все улажу! – уверенно заявил Силк, выехав вперед. – Не в первый раз!

Путешественники тронули коней и не спеша отправились навстречу неизвестности.

Всадники, появившиеся из белой пелены, блистали стальными доспехами: латы, наколенники, круглые шлемы с треугольными забралами; выглядели они во всем этом великолепии как некие невиданные насекомые.

Цветные флажки развевались на наконечниках длинных копий, на лошадях – тяжеловесных, огромных животных – также были латы.

– Мимбратские рыцари! – прорычал Леллдорин, глаза мгновенно побелели от ярости.

– Держи свои чувства при себе, – посоветовал Волк, – а если к тебе обратятся, отвечай таким образом, чтобы тебя посчитали за их прихвостня, вроде Берентейна.

Лицо Леллдорина мгновенно отвердело.

– Делай как велено, Леллдорин, – вмешалась тетя Пол, – не время показывать храбрость.

– Стоять! – скомандовал предводитель, опуская копье так, что наконечник почти уперся в грудь Силку.

– Пусть кто-нибудь приблизится, чтобы я мог говорить с ним, – повелительно объявил он.

Силк выдвинулся на шаг и льстиво заулыбался.

– Рады видеть вас, сэр рыцарь, – елейно начал он. – Прошлой ночью на нас напали разбойники, и пришлось бежать, спасая свою жизнь.

– Как зовут тебя? – требовательно спросил тот, поднимая забрало. – И кто тебя сопровождает?

– Я Редек из Боктора, мой господин, – ответил Силк, кланяясь и сдергивая бархатную шапку, – торговец из Драснии, и направляюсь в Тол Хонет с сендарийским сукном в надежде успеть на зимнюю ярмарку.

Глаза закованного в латы воина подозрительно сузились:

– Слишком уж много спутников у тебя, простого низкородного торговца.

– Эти трое – мои слуги, – объяснил Силк, показывая на Бэйрека, Хеттара и Дерника. – Старик и мальчик сопровождают мою сестру, богатую вдову, желающую посетить Тол Хонет.

– А этот? – не отставал рыцарь. – Астуриец?

– Молодой дворянин, собравшийся в Во Мимбр навестить друзей. Оказал нам огромную милость, согласившись провести через лес.

Сомнения рыцаря, казалось, немного рассеялись.

– В твоей речи упоминалось о грабителях. Где же произошло нападение?

– В трех-четырех лигах отсюда, когда мы раскинули лагерь на ночь. Удалось обратить их в бегство, хотя сестра моя очень испугалась.

– Эта астурийская провинция кишит ворами и мятежниками, – сурово объявил рыцарь. – Мне и моим людям дан приказ безжалостно расправляться с ними. Сюда, астуриец.

Глаза Леллдорина вспыхнули, но он послушно выехал вперед.

– Твое имя?

– Меня зовут Леллдорин, сэр рыцарь. Чем могу служить вам?

– Эти грабители, о которых говорил твой друг, они из благородных людей или низкая чернь?

– Рабы, господин мой, грязные и оборванные. Несомненно, восстали против хозяев и скрылись в лесу продолжать беззаконные деяния.

– Как можно ожидать выполнения обязанностей и повиновения от простолюдинов, когда высокорожденные осмеливаются восставать против короны? – заметил рыцарь.

– Истинно так, господин мой, – согласился Леллдорин с явно преувеличенной скорбью. – Много раз спорил я об этом с теми, кто бесконечно скорбит по Астурии, оплакивает угнетение астурийцев мимбратами и невероятное высокомерие последних. Уговоры мои прислушаться к здравому смыслу и выказывать соответствующее почтение его величеству, нашему повелителю королю, встречают лишь холодное презрение и непонимание.

Юноша вздохнул.

– Мудрость твоя не по годам, юный Леллдорин, – одобрительно кивнул рыцарь, – но, к прискорбию моему, я вынужден задержать тебя и твоих компаньонов, чтобы проверить некоторые обстоятельства.

– Сэр рыцарь! – энергично запротестовал Силк. – Потепление может свести ценность моего товара на нет! Умоляю вас не прерывать нашего путешествия.

– Сожалею, добрый человек, но необходимость вынуждает меня. Астурия кишит заговорщиками и мятежниками, и я никому не могу позволить продолжать путь без тщательной проверки.

В арьергарде строя всадников внезапно началась суматоха. Полк толнедрийцев, сверкая стальными нагрудниками, в алых плащах и шлемах с перьями, медленно окружил рыцарей в тяжелом вооружении.

– Что здесь происходит? – вежливо спросил командир легионеров, стройный человек лет сорока с обветренным лицом, остановив коня перед Силком.

– Нам не требуется помощь легионеров в таких делах, – холодно ответствовал рыцарь. – Приказы мы получаем из Во Мимбра. Нас послали восстановить порядок в Астурии, и поэтому я обязан допросить этих путников.

– Питаю глубокое почтение к приказу, сэр рыцарь, – ответил толнедриец, – но за безопасность путешественников на дороге отвечаю я.

И вопросительно взглянул на Силка.

– Я Редек из Боктора, капитан, – объяснил тот, – драснийский торговец, направляюсь в Тол Хонет. Все бумаги при мне, если желаете ознакомиться.

– Документы легко подделать, – объявил рыцарь.

– Совершенно верно, – согласился толнедриец, – но чтобы зря не тратить время, я давно уже привык оценивать людей по внешнему виду. Судите сами: драснийский торговец, везущий тюки с товаром, имеет полное право и законную причину находиться на имперском тракте, сэр рыцарь, и задерживать его никто не может.

– Но мы обязаны искоренять разбой и мятеж! – горячо возразил рыцарь.

– Искореняйте, – согласился капитан, – только не на дороге. По договору имперский тракт – толнедрийская территория. Не могу вмешиваться в ваши действия по всей округе, но то, что происходит на дороге, – касается лично меня. Уверен, что ни один истинный мимбратский рыцарь не захочет унизить своего короля, нарушив твердое соглашение между арендской короной и императором Толнедры, не так ли?

Рыцарь беспомощно воззрился на легионера.

– Думаю, ты можешь продолжать путь, добрый человек, – объявил Силку толнедриец. – Знаю, что весь Тол Хонет с нетерпением ожидает твоего прибытия.

Силк широко улыбнулся и низко поклонился, не слезая с седла. Потом взмахнул рукой, и все медленно направились вперед мимо кипящего от гнева мимбратского рыцаря. После того как проехала последняя вьючная лошадь, легионеры выстроились поперек дороги, отсекая мимбратов.

– Неплохой человек, – заметил Бэйрек. – Не очень-то я высокого мнения о толнедрийцах, но этот совсем другой.

– Едем быстрее, – поторопил господин Волк, – не стоит дожидаться, пока рыцари помчатся по нашим следам.

Они пустили лошадей в галоп и скоро оставили далеко позади рыцарей, занятых прямо посреди дороги горячим спором с командиром легионеров.

На ночь они остановились в толнедрийской гостинице с толстыми стенами, и, может быть, впервые в жизни Гарион пошел мыться без напоминаний и приказов тети Пол. Хотя накануне ему не удалось принять участие в драке, он почему-то ощущал, что весь залит кровью или чем-то похуже. Раньше юноша не понимал, как ужасно может быть изуродован человек в ближнем бою. Вид обезглавленного трупа с вывалившимися внутренностями наполнил его глубоким стыдом перед зрелищем омерзительно обнаженных секретов человеческого тела.

Гарион чувствовал, что выпачкан с ног до головы. Он снял всю одежду и даже, не подумав, серебряный амулет, подаренный господином Волком и тетей Пол, уселся в дымящуюся ванну, где начал яростно скрести кожу жесткой щеткой и едким мылом, стремясь уничтожить воображаемую грязь вместе с кожей.

Следующие несколько дней они продвигались на юг, останавливаясь только в расположенных на равном расстоянии толнедрийских гостиницах, где присутствие легионеров с жесткими лицами служило постоянным напоминанием о том, что безопасность путешественников, ищущих приюта, находится под охраной воинов толнедрийской империи.

На шестой день после схватки с разбойниками лошадь Леллдорина захромала.

Дерник и Хеттар под наблюдением тети Пол провели несколько часов, готовя зелье на маленьком костре у обочины и накладывая горячие компрессы на ногу животного, пока Волк кипел от негодования на задержку. К тому времени, как конь мог продолжать путь, все поняли, что никак не успеют добраться до следующей гостиницы до наступления темноты.

– Ну, Старый Волк, – сказала тетя Пол, после того как все уселись в седла, – что теперь делать? Ехать всю ночь или пытаться найти ночлег в лесу?

– Еще не решил, – коротко ответил Волк.

– Если не ошибаюсь, недалеко есть деревня, – вставил Леллдорин, – правда, очень бедная, но что-то вроде постоялого двора имеется.

– Звучит не очень заманчиво! – покачал головой Силк. – Что ты имеешь в виду?

– Хозяин этих владений очень скуп и взимает огромные подати. Людям остается очень мало, и постоялый двор крайне убогий.

– Придется ехать, – вздохнул Волк и погнал коня быстрой рысью.

Когда они подъехали к деревне, низко нависшие облака начали расходиться, в разрыве проглянуло бледное солнце.

Деревня оказалась еще хуже, чем предсказывал Леллдорин. Полдюжины оборванных нищих стояли в грязи у околицы, протягивая ладони и слезливо умоляя о милостыне.

Из щелей убогих лачуг медленно вытекали тонкие струйки дыма – печных труб на крышах не было. Тощие свиньи рылись в грязи; вонь стояла ужасающая.

Похоронная процессия уныло пробиралась к кладбищу, расположенному на другом конце деревни, по заваленной мусором улочке. Тело, завернутое в рваное коричневое одеяло, несли на доске, а жрецы Чолдана, бога арендов, в богато расшитых рясах пели древний гимн, в котором упоминалось о войне и мести, но ничего не говорилось об утешении и покое.

Провожая мужа в последний путь, вдова с бесстрастным лицом и мертвыми сухими глазами молча прижимала к груди хнычущего младенца.

На постоялом дворе отвратительно пахло прокисшим пивом и гнильем. Пожар уничтожил часть общей залы, обуглив и закоптив низкий потолок. Зияющую дыру в сожженной стене завесили грязной мешковиной. Врытый в земле очаг нещадно дымил, а хозяин, тощий коротышка со злобным лицом, грубил и ворчал.

На ужин он подал только блюда с водянистой кашей – смесью репы с ячменем.

– Великолепно! – иронически заметил Силк, отталкивая нетронутую порцию. – Ты меня просто удивляешь, Леллдорин. Страсть твоя бороться с несправедливостью, кажется, не распространяется на здешние места. Могу ли я предложить нанести следующий визит владельцу этого поместья? Кажется, по нему уже давно петля плачет!

– Не представлял, что все настолько плохо, – тихо отозвался Леллдорин, озираясь, как будто впервые увидел происходящее. Ужас, смешанный с отвращением, ясно вырисовывался на открытом лице.

Гарион, с трудом сдерживая дурноту, встал.

– Пойду лучше прогуляюсь, – пробормотал он.

– Только не слишком далеко, – предупредила тетя Пол.

Воздух на улице был чуть почище, Гарион осторожно пробирался к околице, пытаясь не очень измазаться.

– О, господин, – умоляюще прошептала маленькая девочка с огромными глазами, – нет ли у вас корочки хлеба?

Гарион беспомощно взглянул на нее.

– Прости...

Он порылся в карманах, ища, что бы ей дать, но ребенок, заплакав, отвернулся.

В изрытом копытами поле, расстилающемся за источающими гнусный запах улицами, оборванный мальчишка, почти ровесник Гариона, пас несколько коров с торчащими ребрами, наигрывая на деревянной дудочке. Душераздирающе чистая мелодия плыла, никем не замеченная, над крышами убогих хижин, чернеющих в косых лучах заходящего солнца. Пастушок увидел Гариона, но продолжал играть. Глаза их встретились на миг; оба будто молчаливо признали друг друга, но не сказали ни слова. На опушке леса, за полем, появился всадник в темном одеянии с капюшоном, на черной лошади и остановился, повернувшись лицом к деревне. Было в нем что-то зловещее, но одновременно смутно-знакомое. Гариону почему-то показалось, что он должен знать этого всадника, но, хотя юноша мучительно пытался вспомнить имя, оно все ускользало и ускользало... Гарион долго глядел на черного всадника, невольно обратив внимание на то, что ни он, ни лошадь не отбрасывают тени, стоя при этом в свете угасающего солнца.

Где-то глубоко в мозгу, казалось, мучительно шевелилась ужасная болезненная мысль, но он, будто очарованный, не двигался с места. Не стоит ничего говорить тете Пол или остальным об этой странной фигуре на опушке, потому что и сказать нечего; стоит отвернуться – и он все забудет.

Постепенно стало темнеть, и Гарион, почувствовав, что дрожит, повернул к постоялому двору, неотступно преследуемый трогательной мелодией деревянной свирели, парящей высоко в небе над головой.

Глава 6

Несмотря на то, что вечер был ясным, утро встретило путешественников сыростью и холодом; ледяная изморось сыпалась на деревья; насквозь промокший лес мрачно насупился. Они рано покинули постоялый двор и вскоре очутились в еще более глухой и угрюмой чаще, чем те зловещие места, которые уже прошли.

Огромные деревья окружали их; толстые искривленные дубы поднимали голые сучья среди темных елей и сосен. Серый, изъеденный лишайником мох покрывал землю.

Леллдорин был сегодня непривычно молчалив, и Гарион предположил, что друг по-прежнему непрерывно думает о замыслах мерга Нечека. Молодой астуриец угрюмо смотрел вперед, плотно завернувшись в тяжелый зеленый плащ; рыжевато-золотистые волосы влажно обвисли. Гарион подобрался поближе; некоторое время оба ехали, не произнося ни слова.

– Чем ты обеспокоен, Леллдорин? – прошептал он наконец.

– Думаю, что всю свою жизнь был слеп, Гарион, – ответил тот.

– Каким образом? – осторожно спросил Гарион, надеясь, что друг решился все рассказать господину Волку.

– Замечал только, что мимбраты угнетают Астурию, и не видел, как мы унижаем и губим собственный народ.

– Я ведь пытался все объяснить. Что заставило тебя прозреть только сейчас?

– Деревня, в которой мы вчера остановились, – объяснил Леллдорин, – никогда не встречал такого убогого мерзкого места и людей, ввергнутых в столь безнадежную нищету. Как они могут выносить это?

– А что, есть какой-нибудь выбор?

– Отец мой, по крайней мере, хорошо обращается со своими людьми, – оборонялся юноша, – никто не голодает, у всех крыша над головой, а эти... бедняги... хуже животных. Я всегда гордился своим происхождением, но теперь стыжусь.

В глазах его действительно стояли слезы.

Гарион при виде столь внезапного пробуждения не понимал, как себя вести. С одной стороны, он был рад, что Леллдорин наконец признал очевидное, с другой – боялся: а вдруг такое прозрение заведет порывистого юношу в какую-нибудь беду.

– Я отрекусь от титула! – объявил неожиданно Леллдорин, будто подслушав мысли Гариона – А когда возвращусь из странствий, буду жить среди рабов и делить с ними их печали.

– К чему хорошему это приведет? Думаешь, твои страдания облегчат им жизнь?

Леллдорин резко вскинул голову, явно обуреваемый противоречивыми эмоциями.

Наконец он улыбнулся, но в голубых глазах застыла решимость.

– Ты, конечно, прав. Как всегда. Удивительно, но ты сразу видишь, в чем корень проблемы, Гарион.

– Что ты имеешь в виду? – с некоторой опаской осведомился тот.

– Я подниму их на восстание. Пройду всю Арендию во главе армии крестьян.

– Ну почему у тебя на все один ответ?! – застонал Гарион. – Во-первых, у крепостных вообще нет оружия, и они не умеют драться. Никакими прекрасными словами и уговорами ты не заставишь их последовать за тобой, а если даже это и удастся, любой арендский дворянин не задумается подняться против вас. Они растерзают твою армию, а потом положение в сто раз ухудшится. И, наконец, ты просто начнешь гражданскую войну; именно этого и добиваются мерги.

Леллдорин в удивлении заморгал, слова Гариона наконец-то дошли до туго соображающего аренда. Лицо юноши вновь помрачнело.

– Я об этом не подумал, – сознался он.

– Совершенно верно. И будешь продолжать совершать подобные ошибки до тех пор, пока собираешься работать только мечом, а не мозгами.

Леллдорин, вспыхнув, смущенно засмеялся.

– Ты и вправду не ходишь вокруг да около, Гарион, – тихо упрекнул он.

– Прости, – поспешно извинился Гарион, – наверное, нужно было объяснить как-то иначе.

– Нет, – покачал головой Леллдорин, – ведь я аренд. Если не сказано прямо, не пойму.

– Нельзя сказать, что ты глупый, Леллдорин, – запротестовал Гарион, – ведь каждый может ошибаться. Аренды не дураки – просто слишком порывисты.

– Это было нечто большим, чем обыкновенная импульсивность, – печально вздохнул Леллдорин, показывая на влажный мох у корней деревьев.

– Что именно? – огляделся Гарион.

– Это последний участок леса перед равнинами Центральной Арендии, – пояснил Леллдорин, – естественная граница между Мимбром и Астурией.

– Лес как лес, – пожал плечами Гарион.

– Не совсем, – мрачно ответил Леллдорин. – Очень удобное место для засад. Земля в этом лесу усеяна старым костями. Приглядись получше.

Он вытянул руку. Вначале Гариону показалось, что перед ним всего лишь пара изогнутых сучьев, высовывающихся из мха, с тонкими веточками на конце, запутавшимися в разросшемся кусте, но тут же с отвращением увидел полуистлевшую зеленоватую человеческую руку; пальцы судорожно цеплялись за куст в последней предсмертной агонии.