Хроники Элении (№2) - Рубиновый рыцарь

— Перед тем, как вы начнете, господа, — сказала Сефрения, — мне надо увидеть ее.

— Ты уверена в этом? — спросил Келтэн. — Вдруг она еще опасна?

— Вот это я и хочу проверить. Я не могу быть уверенной, пока не увижу ее собственными глазами.

— И мне бы хотелось увидеть ее лицо в последний раз, — добавил Гэзек. — Я ненавижу ее такой, какой она стала, но все-таки когда-то я ее любил.

Граф и Сефрения поднялись по ступеням и Кьюрик отодвинул запоры и снял с двери тяжелую цепь. Граф вынул ключ и отпер последний замок.

Бевьер взял свой меч.

— Разве это так уж нужно? — спросил Тиниэн.

— Возможно, — мрачно ответил Сириник.

— Открывайте дверь, мой Лорд, — сказала Сефрения графу.

Леди Белина стояла тут же, перед дверью. Дико перекошенное лицо ее было мешковатым, шею покрывали морщины, перепутанные волосы тронула седина, а обнаженное тело покрывали уродливые складки. Глаза ее были абсолютно безумны, губы сморщились, обнажая остро отточенные зубы в полном ненависти оскале.

— Белина… — печально начал граф, но женщина что-то прошептала, и бросилась на него, выставив вперед руки со скрюченными как когти хищного зверя пальцами.

Сефрения произнесла единственное слово, указав пальцем вглубь комнаты и Белину отбросило назад, словно ей нанесли тяжелый удар. Она отчаянно завыла и попыталась броситься на них снова, но на полпути как будто наткнулась на невидимую стену и навалилась на нее всем телом царапая скрюченными пальцами.

— Закройте ее снова, мой Лорд, — грустно проговорила Сефрения. — Я видела достаточно.

— И я тоже, — ответил граф потрясенно. Глаза его были полны слез, когда он запирал дверь. — Кажется теперь для нее нет никакой надежды.

— Никакой. Конечно, она была сумасшедшей с тех пор, как вышла из того дома в Чиреллосе, но теперь, лишившись своей силы, она совсем обезумела. Теперь она не представляет никакой опасности ни для кого, кроме себя, если только не сумеет выбраться из башни, — голос Сефрении был полон жалости. — В этой комнате нет зеркал?

— Нет, а что это несет какую-то опасность?

— Вообще-то нет, но она могла бы увидеть свое отражение, а это было бы слишком жестоко, — Сефрения задумалась. — Здесь в округе, я видела, растет одна трава, ее сок имеет успокаивающее действие. Я расскажу Оккуде, как готовить его, и как добавлять в пищу. Это, конечно, не излечит ее, но помешает ей нанести себе какие-нибудь увечья. А теперь я вернусь в замок. Дайте мне знать, когда закончите все, господа, — она зашагала по направлению к жилому строению замка, а Флют и Телэн увязались за ней.

— А ну-ка вернитесь-ка назад, молодой человек! — крикнул Кьюрик вслед своему сыну.

— Что еще?

— Ты останешься здесь.

— Кьюрик, но я ничего не смыслю в ремесле каменщика.

— А тебе и не нужно много знать, чтобы таскать камни.

— Ты что, шутишь?

Кьюрик потянулся за ремнем и Телэн тут же поспешил к горе камней за конюшней.

— Славный парень, — заметил Улэф. — Мгновенно оценивает реальное положение вещей.

Бевьер настоял на том, чтобы его пустили к возводимой стене и клал там камни в кладку с каким-то мрачным остервенением.

— Ровнее, — прикрикивал на него Кьюрик. — Мы строим надолго, так что изволь делать работу по человечески.

Несмотря на всю мрачность ситуации Спархок рассмеялся.

— Что-то смешное, мой господин? — холодно спросил его Кьюрик.

— Нет, я просто кое-что вспомнил, вот и все.

— Что ж, тогда расскажешь это потом. А сейчас не стой просто так, Спархок. Помоги Телэну таскать камни.

Стены башни были весьма толсты, так как башня была когда-то частью внешних замковых фортификаций, и дверной проем был достаточно глубок. Они замуровали дверь, а сестра графа дико завыла и билась всем телом о нее. Выложив первый слой, они принялись за второй. Наступило утро, когда Спархок отправился в замок сообщить Сефрении, что с первой дверью покончено.

— Поздравляю, — усмехнулась Сефрения, и они вместе отправились во двор.

Дождь перестал и небо потихоньку расчищалось. Спархок счел это хорошим предзнаменованием. Он подвел Сефрению к ступеням лестницы, обвивавшей башню.

— Прекрасно, — сказала Сефрения остальным, вставляющим в кладку последние камни. — А теперь спускайтесь вниз, я должна закончить вашу работу.

Все спустились и Сефрения тихо запела по-стирикски. Несколько минут спустя она выпустила заклинание и свежепостроенная стена дрогнула.

— Теперь все, — сказала она, — можно разбирать лестницу.

— А что ты сделала? — спросил Келтэн.

Сефрения улыбнулась.

— Вы поработали на славу, дорогой, гораздо лучше, чем вы сами можете себе представить. Теперь стена, которую вы построили абсолютно неуязвима. Этот менестрель и те слуги могут долбить ее самыми мощными осадными орудиями и стенобитными машинами, пока не постареют и не причинят ей никакого вреда.

Кьюрик снова поднялся наверх, наклонился и стал разглядывать кладку.

— Раствор совсем застыл, — сказал он, — обычно на это уходит несколько дней.

Сефрения указала на дверь в основании башни.

— Позовите меня, когда закончите с этой. Здесь очень холодно и промозгло, лучше я пойду внутрь.

На разборку каменной лестницы и кладку стены на месте нижней двери ушла оставшаяся часть дня. Сефрения вышла, повторила заклинание и снова вернулась в замок.

Спархок и остальные пошли в кухню, примыкающую к башне.

Кьюрик занялся изучением небольшой двери, ведущей к внутренней лестнице.

— Ну? — нетерпеливо поторопил его Спархок.

— Не дергай меня.

— Дело к ночи, Кьюрик.

— Может быть ты займешься этим делом?

Спархок замолчал и дожидался окончания размышлений Кьюрика, не произнося ни слова.

Оруженосец некоторое время рассматривал Оккуду, затем окинул перепачканную известкой команду своих «подмастерьев».

— Пришло время поучиться еще одной профессии, сэры Рыцари, — сказал он, — теперь вы будете плотниками. Будем строить шкаф для посуды. Его основанием послужит сама дверь, и она будет открываться вместе со шкафом. Я смогу смастерить потайную щеколду, — Кьюрик немного подумал, склонив голову и прислушиваясь к крикам, доносившимся изнутри башни. — Нам понадобится войлок. Придется обить внутреннюю сторону двери, чтобы не было слышно криков.

— Неплохо придуманно, — заметил Оккуда. — Так как пока я здесь единственный слуга, мне приходится проводить здесь много времени. А слушать постоянно эти крики…

— Но это не единственная причина. Ну да ладно. Принимайтесь-ка за работу, сэры Рыцари. Я сделаю из вас полезных людей, — усмехнулся Кьюрик.

Смастеренный под руководством Кьюрика шкаф оказался сооружением довольно солидным. Кьюрик самолично покрыл его темной краской, отошел в сторону и критически взглянул на новое сооружение.

— Ну вот, — сказал он Оккуде, — провощи его как следует, когда краска высохнет и разотри воск хорошенько. Потом сделай в разных местах несколько царапин и разбросай по углам пыль. И можно ставить посуду. Никто и не узнает, и не подумает, что он не стоит здесь лет сто.

— Отличный у тебя оруженосец, Спархок, — усмехнулся Улэф. — Не хочешь ли ты продать его?

— Его жена разорвет меня на кусочки, — ответил Спархок. — Кроме того мы в Элении не продаем людей.

— Но мы же не в Элении.

— Давайте-ка лучше пойдем в комнату к графу.

— Рано, господа мои, — твердо сказал Кьюрик. — Сначала извольте собрать стружку и отнести на место инструменты.

Спархок вздохнул и пошел за веником.

Убравшись на кухне, они очистили себя самих от пыли и известки, переоделись и отправились в большую гостиную. Граф и Сефрения сидели у огня, занятые беседой, а неподалеку от них сидели Телэн и Флют. Мальчик обучал ее игре в шашки.

— Надо же, вы догадались помыться, — одобрительно заметила Сефрения. — Во дворе на вас смотреть было страшно.

— Но нельзя строить стену, не запачкавшись известкой, — пожал плечами Кьюрик.

— Похоже, будет волдырь, — печально сказал Келтэн, рассматривая свою руку.

— Это первое полезное дело, которое он сделал с тех пор, как стал рыцарем, — сказал Кьюрик графу. — Но, честно говоря, из него еще может выйти какой-то толк, но из остальных…

— А как вы спрятали дверь в кухне? — СПросил его граф.

— Теперь на ее месте шкаф для посуды, мой Лорд. Оккуда кое-что сделает, чтобы он выглядел постарее и заставит его посудой. А обратную сторону двери мы обили войлоком, чтобы изнутри не доносилось никаких звуков.

— Она все продолжает? — со вздохом спросил граф.

— Это будет продолжаться годами, мой Лорд, и боюсь до конца ее жизни, — сказала Сефрения. — Когда крики стихнут, вы узнаете, что все кончено.

— Оккуда готовит нам что-нибудь поесть, — сказал Спархок графу. — Ему понадобится время, а мы, может быть займемся пока хрониками?

— Прекрасная мысль, сэр Спархок, — ответил граф Гэзек, вставая со стула. — Вы простите нас, мадам?

— О, конечно.

— Может быть, вы захотите пойти с нами?

Сефрения рассмеялась.

— Нет, нет, мой Лорд, мне в библиотеке делать нечего.

— Леди Сефрения ничего не читает, — пояснил Спархок. — Это как-то связано с ее религией.

— Нет, — не согласилась она. — Это, мой дорогой, связано скорее с языком. Я не хочу заразиться эленийским образом мышления. Это может помешать мне, когда понадобится быстро говорить или думать по-стирикски.

— Бевьер, Улэф, может быть вы сможете дополнить сведения графа какими-то деталями, — сказал Тиниэн.

Они покинули комнату и спустились по ступеням. Трое рыцарей шли за графом по длинным пыльным коридорам замка, пока не оказались перед дверью одной из комнат западного крыла. Граф открыл дверь и пригласил их в неосвещенную комнату. Он нашарил на большом столе подсвечник со свечой и, выйдя в коридор, зажег ее от факелов. Комната была не так велика, как главная гостиная, но вся уставлена книгами. Огромные фолианты и маленькие инкунабулы стояли на полках, тянущихся вдоль стен и были навалены по углам.

— О, вы много читаете, мой Лорд, — отметил Бевьер.

— Что же еще делать ученому, сэр Рыцарь? Земля в наших местах бедная, и только хвойные породы деревьев хорошо растут здесь, и все это не слишком способствует многонаселенности, — граф с любовью огляделся вокруг. — Вот мои друзья. А теперь их компания понадобится, боюсь, еще больше. Теперь я не смогу покидать этот дом, мне придется сторожить мою сестру.

— Безумные не живут долго, мой Лорд. Сходя с ума, они перестают обращать на себя внимание, — заверил его Улэф. — У меня была кузина. Она сошла с ума зимой, а умерла уже к весне.

— Это так тяжело, надеяться на смерть человека, которого когда-то любил, — вздохнул Гэзек. — Но я уповаю на Всевышнего, да будет во всем воля Его, — он положил руку на огромную кипу несшитых листов пергамента, лежащую на его столе. — Труд всей моей жизни, господа. Давайте приступим к делу. Все же в точности, что мы с вами ищем?

— Могилу короля Талесии Сарека, — сказал Улэф. — Он не добрался до главного поля сражения в Лэморканде. Мы предполагаем, что он погиб где-то здесь, в Пелозии или Дейре, в одной из мелких стычек, если, конечно, его корабль не затонул в море.

Спархок вздрогнул. О такой возможности он никогда не думал. Мысль о том, что Беллиом лежит где-нибудь на дне Талесианского пролива или моря Пелоса холодила его.

— Не могли бы вы немного уточнить, господа? — попросил граф. — К какому берегу озера направлялся король Сарек? Я разбил хроники на части, чтобы внести какой-то порядок.

— По всей видимости к восточному, — ответил Бевьер. — Именно там сражалась в последствии талесианская армия.

— А есть ли у вас какие-нибудь догадки насчет места, где причалил к берегу его корабль?

— Никаких имеющих под собой более-менее твердую почву, — ответил Улэф, — мы делаем кое-какие предположения, основываясь на преобладающих ветрах и течениях, но точность невелика — получается отрезок побережья длинной лиг в сто. Король Сарек мог бы отправиться к одному из крупных портов на северном побережье, но за талесианскими судами почему-то утвердилась дурная репутация пиратов, и Сарек мог, желая избежать подозрений и докучливых вопросов, бросить якорь где-нибудь у пустынного участка берега.

— Это несколько затрудняет нашу задачу, — сказал граф. — Если бы я знал, где король сошел на берег, был бы известен район поисков. А не сохранилось ли у вас, талесианцев, в преданиях или письменно, каких-нибудь описаний Сарека.

— Очень подробных нет, — ответил Улэф. — Известно лишь, что он очень велик ростом, более семи футов.

— Это немного поможет. Простой люд может не знать имени и титула, но человека такого роста они бы запомнили наверняка, — пробормотал граф, углубляясь в изучение своих записей. — А, мог он высадиться на северном побережье Дэйры?

— Быть может, но маловероятно. Отношения между Дэйрой и Талесией тогда оставляли желать лучшего, и Сарек вряд ли стал бы подвергать себя риску оказаться в плену.

— Начнем тогда с местности вокруг порта Апалия. Кратчайший путь оттуда к восточному берегу Рандеры ведет прямо на юг, — он снова углубился в чтение пергаментов, хмуря брови. — Здесь мы, кажется, ничего не найдем. Большой ли отряд сопровождал короля?

— Нет, не очень, — ответил Улэф. — Сарек покидал Эмсат в спешке.

— Насколько мне известно в Апалии и близ нее высаживались лишь крупные отряды талесианцев. Конечно, могло быть и так, как сказали вы, сэр Улэф — король Сарек мог высадиться где-нибудь на одиноком берегу. Но сначала исследуем то, что известно о местности вокруг порта Надера, а потом перейдем к малонаселенным местам, — граф сверился с картой и переложив примерно половину листов своего манускрипта начал просматривать записи в средней его части. — Похоже здесь для нас кое что есть! — с энтузиазмом ученого воскликнул он. — Крестьянин около Надеры рассказал мне о талесианском корабле, прошедшем мимо города однажды рано утром в один из первых дней войны и поднявшимся на несколько лиг по реке, перед тем как пристать к берегу. Несколько воинов сошли на берег и один из них был на голову выше самого высокого из них и шире в плечах. А вам не известно ли чего-нибудь необычного о короне Сарека?

— Корона талесии была увенчана огромным голубым самоцветом, — с напряженным лицом произнес Улэф.

— Значит это был он! — воскликнул граф ликующим голосом. — В рассказе говорилось, что в короне был камень синего цвета величиной с кулак взрослого мужчины.

Спархок облегченно выдохнул.

— По крайней мере он не утонул, — сказал он.

Обмакнув перо в чернила, граф провел на карте черту, и сделал еще какие-то отметки.

— Ну что ж, если предположить, что король Сарек пошел кратчайшим путем, я отметил вероятные места, где он мог проходить. Эти районы охвачены моими исследованиями. Мы подходим все ближе, сэры Рыцари, теперь мы проследим путь короля Сарека, — граф принялся быстро перелистывать манускрипт. — Здесь о нем никаких упоминаний… — бормотал он, — а тут вообще не было никаких стычек… А! Вот! — триумфально вскричал он. — Отряд талесианцев проезжал через деревню милях в двадцати к северу от озера Вэнн, их предводителем был огромный человек с короной на голове.

Спархок почувствовал, что затаивает дыхание, всякий раз, когда граф углубляется в изучение результатов своего многолетнего труда. В этом занятии — поиске человека среди старинных преданий и рассказов — было что-то будоражащее кровь и он начал понимать, как можно посвятить всю свою жизнь науке, пыльным книгам и рукописям и не скучать при этом и жить жизнью не менее полной, чем воин или мореплаватель.

— Ага! Вот здесь! — вскричал граф, заставив вздрогнуть задумавшегося Спархока. — Мы нашли его.

— Где? — спросил Спархок.

— Я прочитаю вам последний абзац. Вы, конечно, понимаете, что я записал это, не сохраняя манеры рассказчика, — он улыбнулся. — Язык крестьян и ремесленников очень ярок и колоритен, но вряд ли подходит для научных трудов, — граф уткнулся в пергамент. — Итак, этот человек был крепостным, его хозяин сказал мне, что он любит рассказывать истории о старых временах. Я нашел его окучивающим огород неподалеку от западного берега озера Вэнн. Вот что он рассказал мне: «Это было в самом начале войны и земохи императора Отта разоряли западный Лэморканд. Западные эленийские короли бросились на встречу им, со всеми силами, которые успели собрать, пересекая Лэморканд с запада но восток, но путь их проходил обычно гораздо южнее озера Вэнн. С севера шли в основном талесианцы. Еще до того, как пришла основная часть талесианской армии, небольшие отряды их шли на юг к озеру Рандера. Отт, как мы знаем, посылал свои патрули на север, один из этих патрулей и встал на пути этого отряда, который видимо возглавлял король, в месте, которое теперь носит название „Могила великана“.

— Это название появилось до или после битвы? — спросил Улэф.

— В любом случае после — у пелозианцев нет обычая возводить такие могильники, или, если хотите, курганы, это талесианский обычай.

— Да, верно. И слово великан как нельзя лучше подходит к Сареку.

— Да, и я так думаю. Хотя, здесь есть еще кое-что… — граф продолжил чтение: — «Стычка между талесианцами и земохами была очень короткой и жестокой. Земохов было гораздо больше, чем северных воинов и все талесианцы были перебиты. Среди последних пал огромного роста человек. Один из его спутников, будучи смертельно раненым взял что-то у погибшего короля и медленно продвигался на запад, к озеру. Неизвестно, что именно он взял и что с этим сделал. Земохи преследовали его и он умер от ран на берегу озера. Однако отряд Рыцарей Альсиона, возвращавшихся из Рендора, чтобы вступить в битву перебил весь патруль земохов. Они похоронили преданного спутника короля Сарека и совершенно случайно проехали мимо места основной стычки. Случилось так, что через день после этого большой отряд талесианских воинов проходил там, и местные крестьяне рассказали им о стычке. Талесианцы похоронили земляков по своему обычаю, возведя над могилой курган. Но и этот талесианский отряд не добрался до Рандеры, так как двумя днями позже на них напали из засады и все они погибли.»

— Это объясняет, почему никто не знает, что случилось с Сареком, — сказал Улэф. — Просто не осталось в живых ни одного свидетеля, чтобы поведать об этом.

— А этот его спутник, — задумчиво проговорил Бевьер, — может быть он взял корону?

— Возможно, — протянул Улэф. — Хотя более вероятно, что это был его меч. Талесианцы очень ценят королевские мечи.

— Это не трудно будет узнать, — сказал Спархок. — Мы поедем к могиле великана и Тиниэн поднимет дух короля Сарека. Он, возможно, и расскажет нам, что случилось с его мечом и короной.

— Тут есть кое-что странное, — заметил граф. — Я помню, хотя этого и не записывал, так как это предание относится к более поздним временам, по крайней мере уже после битвы. Крепостные видели, что в болотах вокруг Вэнна появилось нечто страшной и странной формы, какое-то существо… Об этом рассказывают уже веками.

— Может это какая-то болотная тварь? — предположил Бевьер. — Или медведь.

— Я думаю, крестьяне смогли бы распознать медведя, — возразил граф.

— Может быть лось? — сказал Улэф. — Когда я впервые увидел лося, я просто не мог поверить, что бывают такие огромные животные, да и морда у него не самая красивая.

— Я помню, что крестьяне говорили, что это существо ходит на задних лапах.

— Может быть тролль? — спросил Спархок, — тот, что кричал вокруг нашего лагеря у озера.

— А как его описывают? Лохматым и огромным? — спросил Улэф.

— Да, он лохматый, это верно, но вот насчет огромного… Нет, он приземист, а его ноги кривые и шишковатые.

Улэф нахмурился.

— Это непохоже на описание какого-либо тролля, которое мне приходилось слышать. Разве что… — глаза Улэфа расширились. — Гвериг! — вскричал, щелкнув пальцами. — Это должен быть Гвериг. Вот теперь концы с концами сходятся, Спархок! Гвериг ищет Беллиом, и уж он-то знает, где искать

— Пожалуй нам стоит отправляться назад, к Вэнну, — быстро сказал Спархок. — Я не хочу, чтобы Гвериг опередил нас и совсем уж не хочу воевать с ним.

17

— Я вечный ваш должник, друзья мои, — сказал Гэзек следующим утром во дворе замка, где они собрались перед отъездом.

— И мы тоже у вас в долгу, мой Лорд, — ответил Спархок. — Без вашей помощи наши поиски остались бы тщетными.

— Ну что ж, Бог вам в помощь, сэр Спархок, — тепло сказал граф, пожимая руку Пандионцу.

Спархок вывел свой небольшой отряд со двора через мощные ворота замка и они начали спускаться вниз по узкой тропке, вьющейся среди скалистых уступов горы, служившей подножием дому Гэзека.

— Интересно, что с ним будет дальше? — печально сказал Телэн.

— У него нет выбора, — ответила Сефрения. — Ему придется оставаться в замке, пока не умрет его сестра. Она больше не представляет опасности, но все же ее надо охранять и заботиться о ней.

— Боюсь остаток его жизни пройдет в одиночестве, — вздохнул Келтэн. — Хотя, именно в его компании больше всего нуждается ученый.

Пока шел этот разговор, Улэф что-то потихоньку бормотал себе под нос.

— О чем это ты? — спросил его Тиниэн.

— Я должен был бы догадаться, что тролль на озере Вэнн появился неспроста. Я бы смог сэкономить время, если бы попробовал разузнать, кто он таков.

— А ты бы узнал Гверига, если бы увидел?

Улэф кивнул.

— Он карлик. А среди троллей не так уж много карликов. Их самки обычно съедают ненормальных детенышей сразу после рождения.

— Мерзкая привычка.

— Тролли есть тролли, они вообще друг друга недолюбливают и стараются избегать встреч.

Облака исчезли и ярко светило солнце. Радуясь ему в кустах вокруг деревни распевали птицы. Телэн поворотил своего коня, намереваясь, видимо, посетить деревню.

— Вряд ли там найдется, что украсть, — сказал ему Кьюрик.

— Да я так просто, из любопытства, — крикнул Телэн. — Я догоню вас через пару минут.

— Может быть мне привести его назад? — вызвался Берит.

— Да пусть посмотрит, — отмахнулся Кьюрик, — а то он замучает всех жалобами на то, что ему не позволили это сделать.

Не прошло и обещанных двух минут, как Телэн галопом прискакал из деревни. Лицо его смертельно побледнело, глаза были совсем обезумевшими. Поравнявшись с отрядом, он свалился с лошади на землю. Его сотрясала рвота, сквозь которую он не мог проговорить ни слова.

— Пожалуй стоит поехать и посмотреть, — сказал Спархок Келтэну. — Остальные ждите здесь.

Двое рыцарей осторожно въехали в брошенную деревню с копьями наперевес.

— Гляди, он ехал здесь, — прошептал Келтэн, указывая на свежие отпечатки подков в грязи.

Спархок кивнул. Следы вели к дому, который был побольше остальных в деревне. Рыцари спешились, обнажили мечи и вошли внутрь.

Комнаты в доме были пыльные и голые.

— Ничего здесь нет, — пожал плечами Келтэн. — Непонятно, что его так напугало?

Спархок открыл дверь в заднюю комнату и заглянул внутрь.

— Ты бы лучше поезжал и привез сюда Сефрению, — мрачно сказал он.

— Что такое?

— Ребенок. Он не живой, мертв уже долгое время.

— Ты уверен?

— Взгляни сам.

Келтэн заглянул в комнату и издал сдавленный нечленораздельный звук.

— Ты думаешь ей стоит видеть это? — спросил он.

— Нам же нужно знать, что произошло.

— Ладно, тогда я поехал.

Они вышли из дома, Келтэн сел на лошадь и отправился к остальным, а Спархок остался стоять рядом с дверью. Через несколько минут Келтэн вернулся в сопровождении Сефрении.

— Я сказал ей оставить Флют с Кьюриком, — сказал он. — Не стоит малышке все это видеть.

— Да, — мрачно ответил Спархок. — Прости, матушка, зрелище будет не из приятных.

— Так бывает.

Они провели ее внутрь дома, в заднюю комнату. Сефрения бросила лишь один беглый взгляд и отвернулась.

— Келтэн, — сказала она, — ступай и выкопай могилу.

— Но у меня нет лопаты, — возразил он.

— Тогда используй свои руки! — голос ее прозвучал решительно, даже сурово.

— Да, матушка, — несколько испуганный таким необычным для нее проявлением несдержанности, Келтэн покинул дом.

— Бедняжка, — грустно проговорила Сефрения, склоняясь над высохшим, каким-то плоским тельцем ребенка. Особенно ужасно на фоне сморщенной серой кожи трупа выглядели открытые глаза.

— Снова Белина? — гневно спросил Спархок.

— Нет. Это работа Ищейки. Так он питается. Вот, — указала она на маленькие ранки на тельце, — и вот, и вот, и вот, и вот… Так он питается, как паук, высасывает свою жертву и остается только сухая оболочка.

— Ну все, хватит, — сказал Спархок, сжимая древко копья Алдреаса. — Следующая наша встреча с этим насекомым будет для него последней.

— Разве ты можешь позволить себе сделать это, дорогой?

— Я не могу позволить себе не сделать этого. Я буду мстить за этого ребенка. Ищейке, Азешу, или всей преисподней.

— Тобой овладел гнев, Спархок.

— Да, не спорю, да! — Спархок выхватил из ножен меч и принялся бить по бревенчатой стене, выхватывая из нее толстенные щепки. Это было, конечно, глупо, но зато ему немного полегчало.

Остальные молча въехали в деревню и приблизились к могиле, вырытой Келтэном в земле голыми руками. Сефрения вышла из дома, неся на руках то, что когда-то было маленьким человеческим существом. Флют поднесла небольшой кусок полотна и они вдвоем завернули мертвое дитя и погрузили его в могилу.

— Бевьер, ты не мог бы… — сказала Сефрения. — Это все-таки эленийское дитя, а ты человек самый благочестивый среди этих рыцарей.

— Я не могу, я не достоин, — не скрывая слез ответил Бевьер.

— А кто достоин, дорогой? Не пошлешь же ты теперь этого несчастного ребенка во мрак смерти одного, без молитвы.

Бевьер посмотрел на нее и упал на колени возле могилы и начал истово читать отходную молитву эленийской Церкви.

Флют подошла к коленопреклоненному арсианцу и нежно провела пальцами по густым, иссиня-черным волосам молодого Сириника. Спархок вдруг почувствовал, что эта странная маленькая девочка гораздо старше, чем кто-либо из них может себе представить. А Флют поднесла к губам свирель и заиграла древний гимн. Мелодия по сути своей была эленийской, но к ней примешивались особые минорные стирикские нотки. Когда молитва была окончена они взобрались на лошадей и тронулись в путь. Оставшуюся часть дня все ехали молча. На ночлег остановились у того самого горного озера, где они встретились с менестрелем. Того уже не было.

— Этого я и боялся, — нервно сказал Спархок. — Не стоило надеяться, что он все еще будет здесь.

— Может быть мы нагоним его? — предположил Келтэн. — Лошадь у него была не ахти, да он ее к тому же почти загнал.

— Может и нагоним, — заметил на это Тиниэн. — Ну а что мы будем с ним делать, когда поймаем? Вы же не собираетесь убить его?

— Только в крайнем случае, — ответил Келтэн. — Теперь-то Сефрения наверно сможет вылечить его.

— Я благодарна тебе за такую уверенность в моих силах, Келтэн, но сейчас она, боюсь, неуместна, — отозвалась Сефрения.

— А это одержание у него когда-нибудь пройдет само? — спросил Бевьер.

— Со временем он станет не таким ревностным защитником Белины, но до конца уже никогда не сможет от этого освободиться. Хотя, возможно, это заставит его с удесятеренным пылом сочинять новые песни, важно то, что с этим он будет становиться все менее и менее заразным. Если в течение следующей недели он не встретит большого количества людей, то для графа он уже не будет представлять большой опасности, так же как и слуги.

— Хоть немного утешает, — сказал Сириник, слегка нахмурясь. — Поскольку я и так уже был заражен, зачем это создание приходило тогда ко мне ночью? Разве это не пустая трата времени? — Бевьера видимо сильно потрясли похороны несчастной жертвы Азешева демона.

— Она пыталась укрепить свои позиции, Бевьер, — ответила Сефрения. — Ты призывал к освобождению ее, но не заходил так далеко, чтоб нападать на своих друзей. А ей нужна была уверенность, что ты готов пойти ради ее освобождения на все.

Ночью, когда все уже собирались уснуть, Спархока посетила мысль, и он подошел к Сефрении, задумчиво сидящей у огня с чашкой чая в руках.

— Сефрения, — сказал он, — как ты думаешь, что замышляет Азеш? Почему он вдруг неожиданно сошел со своего пути, и начал портить эленийцев? Он ведь никогда этого не делал раньше.

— Помнишь ли ты, что сказал тебе призрак короля Алдреаса? Что пришло время Беллиому вновь появиться на свет.

— Да.

— Азеш тоже об этом знает. И им все больше овладевает отчаяние. Я полагаю, что он понял, что его послушные земохи уже мало на что годятся. Они слепо следуют его приказам, но не отличаются особым умом. Они копают это поле битвы уже несколько веков, и еще несколько будут продолжать перекапывать ту же самую землю. Мы узнали о местонахождении Беллиома за последние несколько недель больше, чем они за пятьсот лет.

— Нам повезло.

— Дело не только в везении, Спархок. Я иногда поддразниваю тебя насчет эленийской логики, но именно она помогла нам. Земох не умеет мыслить так. В этом слабость Азеша. Земох не думает, потому что ему не нужно этого делать — Азеш думает за него. Вот почему Темный бог так нуждается в эленийцах, которые стали бы служить ему. Азешу не нужно их поклонение, ему нужны их умы. Если земохи собирают предания по всем западным королевствам, так же как и мы это делали. Я думаю, он надеется, что кто-нибудь из них наткнется-таки на нужный рассказ, и тогда кто-нибудь уже из обращенных эленийцев сможет понять и увязать воедино значение этого рассказа.

— Это долгий путь.

— У Азеша есть время, он не стеснен в этом как мы.

Позднее, когда все уснули, Спархок остался стоять на страже, в стороне от костра, поглядывая на прозрачные воды озера, сверкающие в лунном свете. Из унылых лесов как и прежде доносился вой волков, но теперь этот звук не казался столь зловещим. Призрачный дух, витавший в этой чащобе теперь навсегда мертв, и носительница его заперта в башне, и волки теперь только звери, а не служители потустороннего зла. Хотя Ищейка, конечно, совсем другое дело. Спархок дал сам себе клятву, что при следующей встрече это отвратительное создание попробует Алдреасова копья.