ГЛАВА 23

— Он погиб достойно? — спросила Бетуана. Лицо ее было очень бледно, но иного открытого проявления горя она не допустила.

— Это была достойная смерть, Бетуана-королева, — ответил гонец. — Мы были на дне ущелья, и Клааль обрушил на нас его склоны. Андрол-король вступил в бой с бестией, и многим, кто иначе неминуемо погиб бы, удалось спастись.

Бетуана задумалась.

— Да, — сказала она наконец, — это была достойная смерть. Войско готово к походу?

— У нас много раненых, королева, и тысячи погибли под обвалом в ущелье. Мы отступили в Туалу, чтобы там ждать твоего приказа.

— Оставьте немногих людей позаботиться о раненых, а войско пусть идет сюда, — сказала она. — Тосе больше не угрожает опасность. Опасность здесь.

— Как прикажешь, моя королева. — Гонец торжественно ударил себя кулаком по нагруднику.

Королева атанов встала. Ее бледное лицо все так же не выражало никаких чувств.

— Я должна удалиться, Итайн-посол, — официальным тоном проговорила она, — и обдумать случившееся.

— Так пристало, Бетуана-королева, — ответил он. — Я разделяю твое горе.

— Но не мою вину. — Она повернулась и медленно вышла из комнаты.

Итайн взглянул на Энгессу, стоящего с каменным лицом.

— Я должен сообщить об этом остальным, — сказал он.

Энгесса коротко кивнул.

— Не мог бы ты поговорить с гонцом, прежде чем он отправится назад? — спросил Итайн. — Лорду Вэниону понадобятся цифры потерь, чтобы пересмотреть собственную стратегию.

— Я узнаю для тебя эти цифры, Итайн-посол. — Энгесса кратко наклонил голову и вышел.

Итайн выругался и что есть силы ударил кулаком по столу.

— И надо же, чтобы это случилось именно сейчас! — с яростью воскликнул он. — Не мог этот болван подождать хоть немного, прежде чем позволить себя прикончить!

Бетуана не совершила ничего дурного. Ни грана бесчестия не было в ее тревоге за Энгессу, и, будь у нее в запасе неделя-две, все было бы забыто — включая те чувства, которые вызвали у нее эту тревогу. Но то, что Андрол погиб, причем именно сейчас… Итайн вновь выругался. Королева атанов должна действовать, а эта потеря вполне может вывести ее из игры. Насколько Итайн знал атанов, Бетуана, удалившись к себе, готовится сейчас броситься на меч. Он вскочил и отправился на поиски пера, чернил и бумаги. Надо известить обо всем Вэниона — прежде чем здесь, в Сарне, все пойдет кувырком.

— Все встало на свои места, когда я услышал, как старик назвал эту грязную лужу Источником Вигая, — объяснял Телэн. — Огераджин употребил то же самое слово.

— Я не уверена, что это хоть что-то значит, — с сомнением проговорила Миртаи. — Кинезганцы все эти пустынные водоемы называют источниками. Должно быть, Вигай первым обнаружил именно этот водоем.

— Но важнее всего, что этот источник Огераджин называл как одну из примет, — сказал Бевьер. — Собственно, — обратился он к Телэну, — как вышло, что зашел разговор об этом?

— Мы со Стрейдженом плели для Валаша очередную небылицу, — отвечал мальчик. — Огераджин как раз только что прибыл из Верела и сидел себе в кресле, а мозги его потихоньку догнивали. Стрейджен говорил Валашу о якобы подслушанном разговоре — кто-то, мол, говорил другому, что Скарпа ждет приказа Кирги. Стрейджен хотел что-нибудь выудить из Валаша и так, невзначай, спросил, какой дорогой можно добраться до Кирги. Тут и вмешался Огераджин. Он начал лопотать об Источнике Вигая, Соляных Равнинах и прочих местах с такими названиями, словно они взяты прямиком из книжки. Я решил было, что он попросту бредит, но Валаш не на шутку взволновался и все пытался его утихомирить. Это и заставило меня внимательней прислушаться к лопоту этого чокнутого. У меня было такое ощущение, что он дает Стрейджену довольно точные наставления, как добраться до Кирги, только их затуманили все эти книжные названия. Теперь, когда я услышал об Источнике Вигая, я поневоле задумался — а в самом ли деле наставления Огераджина столь туманны и путанны, как мне показалось вначале?

— Каковы были точные его слова, юный Телэн? — спросила Ксанетия.

— Он сказал: «Путь проходит близ Источника Вигая». Тут Валаш попытался заткнуть ему рот, но он продолжал. Он объявил, что, дескать, желает наставить Стрейджена, дабы тот мог прийти в Киргу и поклониться Киргону. Огераджин велел ему от Источника Вигая идти на северо-запад к Запретным Горам.

Спархок сверился с картой.

— В Центральной Кинезге и в самом деле есть несколько горных массивов, и именно эти места указала нам Афраэль на острове. Что еще он говорил, Телэн?

— Он все время перепрыгивал от одного места к другому. Он говорил о Запретных Горах и Столпах Киргона, потом вернулся назад и принялся толковать о Соляных Равнинах. Судя по тому, что он сказал Стрейджену, с этих равнин можно увидеть Запретные Горы. Потом было что-то о «пламенно-белых столпах» и Равнине Костей. Он сказал что это кости «безымянных рабов, что трудятся до смерти своей на избранный на род Киргона». Видимо, когда в Кирге умирает раб, его попросту выбрасывают в пустыню.

— Тогда этот могильник должен быть совсем недалеко от города, — задумчиво проговорил Келтэн.

— Знаешь, Спархок, а ведь все сходится, — серьезно сказал Бевьер. — Сами кинезганцы большей частью кочевники, а потому не нуждаются в большом количестве рабов. Огераджин говорил об «избранном народе Киргона». Это наверняка киргаи, они-то, по всей видимости, и скупают рабов.

— А это значит, что невольничий караван, который мы видели, вполне может идти в Киргу! — возбужденно добавил Телэн.

— И они двигались на северо-запад, — сказала Миртаи, — именно в том направлении, о котором лопотал Огераджин.

Спархок отошел к седельным сумкам и вынул свою карту. Усевшись, он расправил ее на коленях и придержал уголки, которые тотчас принялся трепать ветер пустыни.

— Мы знаем, что Кирга где-то в горах Центральной Кинезги, — сказал он, — стало быть, мы так или иначе будем идти в том же направлении. Если Огераджин просто бредил и его наставления — полная бессмыслица, мы все равно не свернем с нужного направления, если последуем им.

— И это куда лучше, чем сидеть здесь сиднем, дожидаясь Берита и Халэда, — нетерпеливо добавил Келтэн. — Я просто должен заняться хоть чем-то — пусть даже ездить кругами по пустыне!

Спархок, не говоря ни слова, утешающе положил руку на плечо друга. Он и сам изнывал от смертельной тревоги не меньше Келтэна, но понимал, что должен отстраниться от этого чувства, задвинуть его поглубже. Отчаявшись, человек начинает ошибаться, а одна лишь его ошибка подвергнет Элану еще большей опасности. Чувства кричали и бились в нем, но он мрачно и неумолимо затолкал их в дальний угол своего сознания и накрепко запер за ними дверь.

— Анакха будет рад, если мы сделаем это, — говорил Улаф, обращаясь к гигантским силуэтам Троллей-Богов.

Гхворг, бог убийства, отозвался зловещим ворчанием.

— Мысль Анакхи как ветер, — пожаловался он. — Один раз он говорит нам: «Идите в место, которое люди зовут Тамульские горы, убивать детей Киргона». Другой раз он говорит: «Идите в место, которое люди зовут Джубай, убивать детей Киргона». Разве он не может решить, которых детей Киргона мы должны убивать?

— Такова дорога нашей охоты, Гхворг, — пояснил Тиниен. — Дети Киргона не как благородные олени, которые пасутся всегда в одном месте. Дети Киргона как северные олени, которые кочуют с одного места на другое в поисках лучшей еды. Сначала они шли кормиться в место, которое зовется Тамульские горы, а сейчас они идут кормиться в место, которое зовется Джубай. Если мы будем охотиться в Тамульских горах, мы не найдем там добычи.

— Он говорит хорошо, — проворчал Гхномб, бог еды. — Это не мысль Анакхи как ветер — это тропа тех, за кем мы охотимся, как ветер. Путь охоты говорит нам, что мы должны пойти туда, где они кормятся, если хотим найти их, убить и съесть.

— Эта охота становится все не-проще и не-проще, — проворчал Гхворг.

— Это потому, что олени простые, а люди не-простые, — отозвался Кхвай, бог огня. — Мысль Тиниена-из-Дэйры хорошая. Кто охотится там, где нет дичи, не добудет еды.

Гхворг задумался.

— Мы должны следовать путем охоты, — наконец решил он. — Мы доставим наших детей в место, что зовется Джубай, чтобы охотиться там на детей Киргона. Когда они придут туда кормиться, наши дети убьют их и съедят.

— Мы будем рады, если вы сделаете это, — вежливо отозвался Тиниен.

— Я помещу наших детей во Время-Которое-Не-Движется, — вставил Гхномб. — Они будут в месте, что зовется Джубай, прежде детей Киргона.

Шлии, бог льда, запустил свои громадные пальцы в раскисшую почву. Земля чуть заметно содрогнулась, видоизменяясь в миниатюрное подобие континента.

— Улаф-из-Талесии, — сказал Шлии, — покажи нам, где Джубай.

Улаф прошелся вдоль юго-западного края крохотных Атанских гор, внимательно всматриваясь в землю. Затем он остановился, нагнулся и ткнул пальцем в точку в северной оконечности пустыни Кинезга.

— Это здесь, Шлии, — сказал он. Гхворг, бог огня, поднялся.

— Мы доставим туда наших детей, — объявил он. — Пусть Анакха будет доволен.

— Они следят за нами, Вэнион, — тихо сказала Сефрения.

Вэнион подъехал вплотную к ней.

— Стирики? — спросил он негромко.

— Только один из них, — ответила Сефрения. — Он не особенно искусен, — добавила она со слабой усмешкой. — Мне пришлось бы огреть его по затылку, чтобы привлечь его внимание.

— Делай все, что сочтешь нужным, любовь моя. — Вэнион посмотрел через плечо на тянувшуюся за ними колонну рыцарей, затем перевел взгляд вперед. Они спускались с гор, и долина реки Сарна понемногу расширялась.

— Завтра мы доедем до моста, — сказал он Сефрении, — и, когда переправимся через реку, окажемся уже в Кинезге.

— Да, дорогой, — вздохнула она. — Я видела карту.

— Почему бы тебе не сплести заклинание? — предложил он. — Пусть у этого стирикского неумехи будет случай отработать свое жалованье. — Вэнион невесело взглянул на Сефрению. — По правде говоря, Сефрения, эта идея нравится мне все меньше и меньше. Если Клааль решит, что Спархок с Беллиомом среди нас, нам придется туго.

— Нельзя же достичь всего сразу, Вэнион, — нежно улыбнулась ему Сефрения. — Ты сказал, что никогда больше не отпустишь меня от себя, а потому, если ты идешь навстречу опасности, я волей-неволей принуждена следовать за тобой. А теперь, если ты не против, я разбужу этого стирика. — И Сефрения негромко заговорила по-стирикски, выплетая пальцами узоры заклинания.

Вэнион был заинтригован. Он некоторым образом гордился тем, что знаком с большинством заклинаний, но этого ему прежде не доводилось ни видеть, ни слышать. Он присмотрелся внимательнее.

— Даже и не думай, — жестко сказала Сефрения, оборвав заклинание. — Тебе совершенно незачем это знать.

— Но…

— Просто отвернись, Вэнион, — сказала она. — Я справлюсь и без посторонней помощи. — И добавила, помолчав: — Не спорь со мной, дорогой. Должны же быть у девушки хоть какие-то секреты.

Вэнион рассмеялся и послушно отвернулся.

Воздух ярдах в десяти от них на миг помутнел, и вдруг Вэнион увидел в том месте Спархока — как наяву, настоящего, верхом на злобном чалом жеребце. Образ был настолько реален, что над конем вились мухи.

— Великолепно! — воскликнул Вэнион. Он послал мысль — и даже ощутил знакомое присутствие разума Спархока. — Если бы я не знал, что это такое, я и сам поклялся бы, что он здесь. Сможешь ты надолго сохранить эту иллюзию?

— Естественно, — отозвалась она раздражающе небрежным тоном. А затем рассмеялась и, протянув руку, нежно погладила его по щеке.

— Что тебя так задержало? — спросил Телэн у Богини-Дитя, когда на следующее утро она появилась в лагере, устроенном ими в пустыне за пределами Вигайо.

— Я была занята, — ответила она, чуть заметно пожав плечами. — Это, знаешь ли, неимоверно сложное дело — ведь все мы хотим попасть в Киргу почти одновременно, так? Ну, Спархок, что у вас стряслось?

— Похоже на то, Божественная, что нам для разнообразия немножко повезло, — ответил он. — Вчера вечером мы с Телэном были в селении и услышали, как один из местных жителей называл их оазис Источником Вигая.

— Ну и что?

— Телэн, почему бы тебе самому все ей не рассказать?

И юный вор быстро повторил разговор между Стрейдженом и Огераджином, состоявшийся тогда в Бересе.

— Ну и что ты об этом думаешь? — спросил Келтэн у Богини.

— Есть у кого-нибудь карта? — вместо ответа осведомилась она.

Спархок сходил к седельным сумкам и принес ей свою карту, туго скатанную в трубочку.

Афраэль развернула карту на земле и, опустившись на колени, несколько секунд пристально ее изучала.

— Здесь и в самом деле есть какие-то соляные равнины, — признала она.

— И они в нужном направлении, — указал Бевьер.

— Огераджин был там, — вставил Телэн, — во всяком случае, он так утверждает, так что уж он-то должен бы знать дорогу, верно?

— Кроме того, — сказала Миртаи, — на северо-восток ведет караванный путь работорговцев. Мы сами, когда только попали сюда, видели невольничий караван, да и Огераджин говорил, что киргаи держат рабов, — вот вам и причина водить караваны с невольниками в Киргу.

— Вы не забыли, что строите все свои рассуждения на бредовой болтовне помешанного? — критически осведомилась Афраэль.

— У нас есть и кое-какие подтверждения, — напомнил ей Спархок. — Местные жители называют свой оазис так же, как назвал его Огераджин, соляные равнины оказались именно там, где он говорил, и в том же направлении идут невольничьи караваны. Лично я склонен в это верить.

— Ты сама сказала, что Кирга где-то в Центральной Кинезге, — прибавил Келтэн, — а рассказ Огераджина указывает именно туда. Даже если Огераджин что-то и упустил, мы все равно будем двигаться именно в этом направлении. Так или иначе, но мы окажемся намного ближе к Кирге, чем сейчас.

— Если все вы уже приняли решение, зачем же нужно было беспокоить меня? — слегка обидчиво осведомилась Афраэль.

Телэн одарил ее широкой ухмылкой.

— Мы подумали, Божественная, что будет невежливо удрать, не предупредив тебя.

— Ты у меня за это еще получишь, Телэн! — пригрозила она.

— Как ты думаешь, насколько далеко успел уйти этот караван? — спросил Спархок у Миртаи.

— На десять лиг, — ответила она, — самое большее — на двенадцать. Невольничьи караваны передвигаются крайне медленно.

— В таком случае, дело верное, — решил он. — Наденем черные плащи — и в путь. Мы будем следовать в паре лиг за караваном, и всякий, кто увидит нас, решит, что мы попросту отстали от него.

— Все лучше, чем сидеть сложа руки, — проворчал Келтэн.

— Я почему-то был уверен, что ты именно такого мнения, — отозвался Спархок.

— Мы здесь немногим лучше, чем узницы! — заявила императрица Шакола, плавным жестом обводя роскошную обстановку Женского дворца. Шакола была кинезганка со зрелой фигурой, лет тридцати с небольшим. В тоне ее было искреннее недовольство, однако при этом она весьма хитро поглядывала на Элисун.

Та небрежно пожала плечами.

— У меня никогда не было трудностей с тем, чтобы выходить из дворца, когда вздумается.

— Это потому, что ты валезийка, — с оттенком неприязни заметила императрица Тореллия. — Тебе делают такие поблажки, как никому из нас. Я считаю, что это несправедливо.

Элисун вновь пожала плечами.

— Справедливо или нет, но таков обычай.

— Отчего бы это тебе пользоваться большей свободой, чем остальным?

— Потому что я веду более оживленную светскую жизнь.

— Разве тебе не хватает мужчин в Женском дворце?

— Не злобствуй, Тореллия. Ты еще не настолько стара, чтобы это выглядело убедительно. — Элисун оценивающе оглядела арджунку. Тореллия была стройной женщиной лет двадцати и, как все арджунские женщины, была склонна подчиняться тому, кто сильнее. Шакола явно пользовалась этим.

— Передвижений Сиронны никто не ограничивает, — сказала Шакола.

— Сиронна — первая жена, — ответила Элисун, — а кроме того, она старше нас. Мы должны уважать ее возраст, если уж на то пошло.

— Я не стану прислуживать стареющей тамульской кляче! — вспыхнула Шакола.

— Сиронне и не нужны твои услуги, Шакола, — сказала Элисун. — У нее и так слуг больше, чем она может сосчитать, — если только Лиатрис опять не сократила их количество. На самом деле все, в чем нуждается Сиронна, — носить корону побогаче, чем наши, и иметь право идти впереди нас на официальных выходах. Ей немного нужно для счастья. Ее трудно назвать самым умным человеком в Материоне.

Тореллия хихикнула.

— Тс-с, — прошипела Шакола, — Гахенас.

Большеухая тэганка, до самого подбородка затянутая в грубую шерсть, подошла к ним с неодобрительным видом — это выражение лица неизменно появлялось у нее, когда она видела полуодетую Элисун.

— Ваши величества, — приветствовала она их чопорным кивком.

— Присоединяйся к нам, Гахенас, — предложила Шакола. — Мы говорим о политике.

Выпуклые глаза Гахенас загорелись. Тэганцы обожают политику.

— Шакола и Тореллия хотят обратиться к нашему супругу с прошением, — сказала Элисун. Она завела руки за голову и глубоко зевнула, изогнувшись и выставив обнаженную грудь едва ли не в лицо Гахенас.

Тэганка поспешно отвела глаза.

— Простите, дамы, — извинилась Элисун. — Я сегодня не выспалась.