— А кто ее любит? Рыбная ловля — это прежде всего хороший предлог удрать из дома. Мы с братьями давно уже обнаружили, что, если слишком долго слоняться по дому, наши матери тотчас начинают подыскивать для нас работенку.

— Странное у тебя семейство, Халэд. У всякого человека обычно бывает только одна мать.

— Это заслуга нашего отца. А вот и «Белая Чайка», — Халэд жестом указал вверх по улице.

Трактир оказался на диво чистым и прочно выстроенным. При нем была просторная ухоженная конюшня, а в комнатах царил порядок, доходящий до педантичности. Молодые люди позаботились о лошадях, бросили в комнате дорожные мешки и с удовольствием воспользовались мыльней, примыкавшей к трактиру со стороны заднего двора. Взбодренные купаньем, они устроились в пивной, чтобы как-то провести время до ужина. Халэд, выйдя из-за стола, долго и с интересом разглядывал изразцовую плиту.

— Любопытная идея, — заметил он Бериту. — Интересно, привьется ли она в Эозии?

— А я вот люблю смотреть на огонь, — отозвался Берит.

— Ну так можешь смотреть на свечи, если охота. От очага меньше проку и куда больше грязи. Плита намного практичнее, а кроме того, на ней можно стряпать. Когда вернемся домой, я смастерю такую плиту для своих матерей.

Берит рассмеялся.

— Если ты начнешь переворачивать вверх дном их кухню, они, пожалуй, возьмутся за метелки.

— Не думаю. Мысль о жарком, в котором не плавают хлопья сажи, должна показаться им привлекательной.

Человек, подошедший к их столу, был в рубахе с капюшоном, и этот капюшон отчасти скрывал его лицо.

— Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь? — спросил он, усаживаясь за стол и слегка отодвинув капюшон.

Это был тот самый стирик, с которым они уже встречались на берегу Миккейского залива.

— Быстро ты добрался сюда, приятель, — заметил Берит. — Еще бы — ты ведь знал заранее, куда ехать, в отличие от нас.

— И долго тебе пришлось тогда сохнуть? — осведомился Халэд.

— Может быть, обойдемся без любезностей? — сухо спросил стирик. — У меня есть новые указания для вас.

— Ты хочешь сказать, что заглянул к нам не для того, чтобы продолжить знакомство? — огорчился Халэд. — Какое разочарование.

— Очень смешно. — Стирик замялся. — Я собираюсь вынуть из кармана письмо, так что не хватайтесь за ножи.

— Нам бы это и в голову не пришло, старина, — промурлыкал Халэд.

— Это тебе, Спархок. — Стирик протянул Бериту запечатанный кусок пергамента.

Берит сломал печать, бережно убрал локон королевы и прочел вслух:

«Спархок, отправляйся сушей в Арджун. Там ты получишь дальнейшие указания. Крегер».

— Он, должно быть, был пьянее обычного, — заметил Халэд. — На сей раз он обошелся без своих обычных насмешек и шуточек. Просто из любопытства, дружок, с какой стати он не послал нас в Арджун прямо из Супаля? Он сберег бы нам прорву времени.

— Это не твое дело, элениец. Делай как тебе говорят.

— Я крестьянин, стирик, я к такому привык, а вот принц Спархок понемногу начинает терять терпение, а в таком состоянии он становится раздражительным. — Халэд, сощурясь, оглядел грубо вылепленное лицо Крегерова посланца. — Раз уж к слову пришлось, старина, у меня есть для тебя дружеский совет. Отсюда до Арджуна двадцать дней пути верхом. Мой лорд к тому времени, когда попадет туда, станет просто невыносим. Если новое послание будешь доставлять нам ты, я бы на твоем месте близко в нему не подходил.

— Мы найдем способ развеять его раздражение, — презрительно фыркнул стирик. — Вы должны добраться до Арджуна не за двадцать дней, а за четырнадцать. И смотрите не опаздывайте. — Он поднялся из-за стола и двинулся к двери.

— Пошли, — сказал Халэд.

— Куда?

— За ним.

— Зачем?

Халэд выразительно вздохнул.

— Чтобы хорошенько потрясти его, Берит, — с преувеличенным терпением пояснил он. — Я хочу раздеть его и обшарить одежду. Вполне возможно, у него при себе следующее послание.

— Ты с ума сошел? Если мы сделаем это, они убьют королеву.

— Только потому, что мы грубо обошлись с их мальчиком на побегушках? Не смеши меня, Берит. Им нужен Беллиом, а получить его они могут только в обмен на королеву. Мы можем по одному убивать их посланцев, а они к ней и пальцем не притронутся. Пойдем потрясем этого стирика и пошарим у него в карманах. Если мы добудем следующее послание, то сумеем обставить их.

— А знаешь, пожалуй, ты прав. Но ты уверен, что они не причинят вреда королеве?

— Ни малейшего, мой лорд. Пойдем, научим этого стирика хорошим манерам. Именно это и сделал бы Спархок.

— В самом деле? — Берит пристально посмотрел на друга. — Этот стирик тебя и впрямь так раздражает?

— По правде говоря, да. Мне не нравится его отно шение к нам.

— Что ж, тогда пойдем и переменим его.

— Послушайте, — говорил Келтэн, — я ведь не собираюсь совершать опрометчивых поступков. Я простохочу осмотреться.

Они сидели втроем под деревом, где стоял их шатер, в захламленном лесном лагере шайки Нарстила. Горел костер, и над огнем жарились на вертеле три цыпленка, роняя в пламя капли жира.

— Это было бы неплохо, — сказал Кааладор Бевьеру. — Если нам когда-нибудь придется отправиться в Натайос, мы, по крайней мере, будем знать его расположение.

— Ты уверен, что сможешь сдержать свои чувства? — спросил Бевьер у Келтэна. — Помни, ты ведь будешь там один.

— Я уже взрослый, Бевьер, — заверил его Келтэн. — Я не намерен устраивать шума до того, как все встанет на свои места. Может, нам и не подвернется другого такого случая. Сенга пригласил меня помочь ему торговать пивом. Это самый естественный предлог, какой только можно вообразить, да к тому же никто меня не узнает. Я смогу услышать в Натайосе что-нибудь ценное, а если мне случится увидеть в окне чье-то знакомое лицо, мы будем знать наверняка, где держат наших друзей. Тогда наш приятель с перебитым носом перекинется парой слов со своим синим дружком, и они выдернут их оттуда прежде, чем кто-нибудь и глазом успеет моргнуть. И тогда уж мы все отправимся в Натайос и разъясним кой-кому, как здорово он нам насолил.

— Я это, пожалуй, одобряю, — заметил Кааладор, обращаясь к Бевьеру.

— План неплохой, — признал Бевьер, — но ведь… э-э… Коль даже не сумеет позвать на помощь, если вдруг попадет в беду.

— Мне и не понадобится помощь, потому что я не намерен совершать ничего из ряда вон выходящего. Я все равно поеду, Шеллаг, так что не трать понапрасну слов, пытаясь отговорить меня.

Пробираясь по захламленному лагерю, к ним подошел Сенга.

— Повозка нагружена, Коль! — окликнул он Келтэна. — Ты как, готов? Келтэн поднялся.

— Хоть сейчас, Сенга! — откликнулся он, сдернул с вертела полусырого цыпленка и направился к своему новому приятелю. — Мне уже обрыдло торчать здесь и считать деревья.

Дорога до Натайоса заняла у них около трех часов, потому что подгонять вола бессмысленно. Хорошо накатанная колея извивалась в зарослях джунглей, следуя пути наименьшего сопротивления.

— Вот и город, — сказал Сенга, когда повозка, подпрыгивая на камнях, прогромыхала через брод в узкой речушке. Он указал через усеянную пнями вырубку на развалины древнего города, изрядно сглаженные временем. — Когда въедем в Натайос, держись поближе ко мне, Коль. Там есть пара мест, к которым лучше не приближаться. К одному дому у самых ворот запрещается подходить всем без исключения.

— Вот как? — отозвался Келтэн, прищуренными глазами разглядывая поросшие мхом развалины. — Что же там такое внутри, если над ним так трясутся?

— Понятия не имею, да я и не настолько любопытен, чтобы рисковать здоровьем, задавая вопросы.

— Может быть, у них там сокровищница, — задумчиво продолжал Келтэн. — Если эта армия так велика, как ты говорил, добычи у них должно быть целые горы.

Сенга пожал плечами.

— Оно, может, и так, да только я не собираюсь драться со всеми тамошними стражниками, чтобы выяснить это. Мы здесь для того, чтобы торговать пивом, Коль. Так или иначе мы заполучим большую часть их добычи, и этот способ куда безопаснее.

— Так ведь он честный, — ухмыляясь, возразил Келтэн. — Для таких, как мы, честный труд — самая что ни на есть безнравственность.

Сенга расхохотался и хлестнул вола по крестцу длинным гибким прутом. Повозка, скрипя, запрыгала по ухабам к полуобрушенным стенам города.

— Эгей, Сенга! — приветственно окликнул один из неряшливых стражей, торчавших у ворот. — Где это тебя носило? С тех пор как ты уехал, у меня в глотке сухо, словно она набита песком!

— Вы совсем заездили моего пивовара! — отвечал Сенга. — Он не поспевает за вашими потребностями. Надо же дать пиву чуток созреть, прежде чем вы его выхлестаете! Незрелое пиво черт-те что вытворяет с людскими кишками.

— Ты ведь не поднял опять цену, а, Сенга?

— Нет. Цена та же, что и в прошлый раз.

— Спорим, вдесятеро больше, чем ты сам уплатил за пиво?

— Ну, это ты загнул. Где бы мне расположиться?

— Да там же, что и в прошлый раз. Я сообщу ребятам, и они скоро начнут строиться в очередь.

— Только на сей раз мне, Мондра, понадобится охрана, — сказал Сенга. — Я не хочу, чтобы, как на прошлой неделе, началось бесчинство, когда последний бочонок показал дно.

— Я об этом сам позабочусь. Оставь мне немного хлебнуть.

Запряженная волом повозка прогрохотала через ворота и выехала на широкую улицу, где большая часть мха была ободрана с булыжной мостовой. Видно было с первого взгляда, что за последние несколько лет здесь, в Натайосе, потрудились немало. Квадратные тесаные камни из обвалившихся стен сложили вновь — без особого, впрочем, мастерства — и старательно подперли длинными бревнами; снесенные крыши заменили новыми, грубо сплетенными из ветвей и сучьев, — на этих крышах охотно гнездились хриплоголосые тропические птицы — и тут и там почерневшие груды полуобгорелых стволов и кустарника указывали места, где не слишком старательные работники пытались избавиться от зарослей, вырубленных на улицах и в домах. Местные обитатели лениво слонялись по улицам. Здесь были эленийцы из Астела, Эдома и Даконии, арджунцы и кинезганцы — грубо одетый и вечно небритый сброд, который, судя по всему, никогда и не слышал, что такое дисциплина.

— Какую цену ты берешь за пиво? — спросил Келтэн, похлопывая ладонью по ближайшему бочонку.

— Грош за четверть пинты, — отвечал Сенга.

— Это же неслыханно!

— Не хотят — пусть не покупают, — пожал плечами Сенга. — Бери деньги прежде, чем нальешь, — и никому не давай на слово.

— Сенга, ты избавил меня от нравственных угрызений! — рассмеялся Келтэн. — С такой ценой твой труд честным никак не назовешь.

— Вон тот дом, о котором я тебе говорил.

Келтэн, стараясь сохранить небрежный вид, повернулся и поглядел на полуобрушившийся, но еще крепкий с виду дом.

— Да уж, — сказал он, — посмотри на эти решетки: они точно хотят, чтобы никто туда носа не совал.

— Не совсем так, Коль. Решетки нужны для того, чтобы помешать людям выйти, а не войти.

Келтэн что-то проворчал, по-прежнему не сводя с дома напряженного взгляда. В зарешеченные окна были неумело вставлены куски мутного дешевого стекла. Плотные занавеси мешали рассмотреть, что скрывается внутри. У двери и на всех углах дома была расставлена стража. Келтэну захотелось взвыть от бесплодного отчаяния. Милая девушка, ставшая смыслом всей его жизни, была, возможно, ярдах в двадцати от него, но с тем же успехом она могла быть и на другой стороне Луны; и даже если она сейчас смотрела на него из-за мутного стекла, она ни за что на свете не сумела бы распознать его измененное лицо.

Сенга уплатил пивом стражникам на городской площади, а затем он и его друг принялись за работу. Мятежные солдаты Скарпы много шумели, задирали друг друга и хохотали, но в общем были в хорошем расположении духа. Они выстроились в очередь, сохраняя строгий порядок, и по двое подходили к заднему борту повозки, где Сенга и Келтэн наполняли их емкости янтарным пивом. То и дело возникали споры о вместимости тех или иных кружек, кувшинов и бадеек, однако последнее слово всегда оставалось за Сенгой, и того, кто спорил слишком ретиво, отправляли в конец очереди, поразмышлять часок над своим поведением, медленно продвигаясь к заветной повозке.

Уже после того как показалось дно последнего бочонка и опоздавших спровадили прочь, Келтэн увидел, как через площадь к повозке, пошатываясь, бредет знакомая фигура. Крегер выглядел не лучшим образом. Его обритая голова была мертвенно-бледной, как рыбье брюхо, потрепанная физиономия носила отчетливые следы многолетнего пьянства. Одежда, явно дорогая, была помята и покрыта пятнами. То и дело Крегер судорожно передергивался, и дрожь волнами пробегала по его телу.

— Думаю, вина ты не привез? — с затаенной, тем не менее, надеждой осведомился он у Сенги.

— На вино мало спроса, — отозвался Сенга, затягивая веревкой задние дверцы повозки. — Эти ребята предпочитают пиво.

— А ты не знаешь, где можно достать вино?

— Я могу поспрашивать в округе. Какое ты предпочитаешь?

— Арсианское красное, если только тебе удастся его найти.

Сенга присвистнул.

— Это тебе недешево обойдется, приятель. Я бы мог отыскать для тебя какие-нибудь местные вина, но вот арсианское — оно, знаешь ли, здорово облегчит твой кошелек.

Крегер пьяно ухмыльнулся ему.

— Ничего, — невнятно проговорил он. — Я сейчас, что называется, покуда при деньгах. Местные вина — это пойло для свиней. Я хочу настоящего вина.

— Тогда тебе придется подождать, — с сомнением в голосе заметил Сенга. — Я знаю в Дэле кой-кого, кто мог бы достать для тебя арсианское красное, но до Дэлы, знаешь ли, путь долгий.

— Когда ты снова появишься?

— Через несколько дней. Пивоварня, где я покупаю эти помои, работает день и ночь, а все равно не успевает.

— Тогда привези мне пару бочонков местного пойла — чтобы я мог продержаться, покуда ты не отыщешь арсианское красное.

— Можешь рассчитывать на меня, — заверил Сенга и одарил Крегера твердым взглядом. — Однако часть денежек — вперед. Мне, знаешь ли, придется купить вино, прежде чем я тебе его продам. Дела мои идут недурно, но я еще не настолько разбогател.

Крегер полез за кошельком.

Келтэна вдруг охватило жаркое, почти непереносимое нетерпение. Теперь он был уверен, что Алиэн здесь. Присутствие Крегера недвусмысленно подтверждало это. Пленниц, скорее всего, держат в доме с зарешеченными окнами. Он просто должен поскорее вернуться в лагерь Нарстила, чтобы Бевьер сообщил об этом Афраэли. Если Ксанетия может невидимой войти в Натайос, она может и проникнуть мыслью сквозь стены темницы или пробраться в источенный вином мозг Крегера, чтобы подтвердить то, что уже и так ясно. Если все будет в порядке, через считанные дни он и Спархок воссоединятся со своими любимыми. И тогда уж они вместе вернутся сюда, чтобы причинить кое-какие неприятности тем, кто был замешан в этом похищении.

Вэнион и Бетуана добрались до Сарны к концу дня, и королева атанов, не мешкая ни минуты, отправилась к границе.

— Это было чудовищно, Спархок, — сказал Вэнион, устало откинувшись в кресле и поставив свой шлем на стол. — Я никогда прежде не видел подобных солдат. Они огромны, проворны, а шкура у них такая прочная, что мой меч по большей части просто отскакивал от нее. Не знаю, где нашел их Клааль, но у них желтая кровь, и они изрубили моих рыцарей в куски.

— Кринг и Тикуме, похоже, тоже наткнулись на них, — сказал Спархок. — Анозиен пытался что-то сообщить об этом Афраэли, но он так исковеркал заклинание, что она ничего не сумела разобрать. Она немного сердита на Тиниена. Когда он собирал рыцарей, которых привел с собой в Материон, он нечаянно забрал всех пандионцев, которые хоть что-то мыслят в магии. Потому-то у Афраэли и нет никаких известий от Комьера.

— Как бы нам не пришлось отправить кого-нибудь к Комьеру, чтобы через него поддерживать связь… вот только добираться туда он будет не одну неделю.

— Не будет, если Афраэль возьмет его с собой, — покачал головой Спархок. — Она перенесла меня из Бересы в Супаль — почти за тысячу миль — в полчаса.

— Ты шутишь!

— Вот увидишь, Вэнион, тебе понравится летать.

— Сплетничаешь, Спархок.

Они разом обернулись.

Богиня-Дитя сидела в кресле в дальнем конце комнаты, положив на стол испачканные травяным соком ножки.

— Лучше бы ты так не делала, — сказал Спархок.

— Хочешь, чтобы я объявляла о своем прибытии? Мириады духов, дружно горланящих хвалебные гимны? Это, конечно, нескромно, но я могу устроить.

— Ладно, забудь, что я сказал.

— Обязательно. Я побеседовала с Анозиеном. Сейчас он упражняется — в поте лица. Кринг и Тикуме в пустыне повстречались с солдатами Клааля и обнаружили кое-что, о чем вам, господа, следует узнать. Я была права, Вэнион. В жилах солдат Клааля не кровь, а желчь, потому что они дышат печенью, а это значит, что воздух там, откуда они родом, совершенно не похож на наш — вероятно, что-то наподобие болотного газа. В том воздухе есть нечто, в чем они нуждаются и что не могут извлечь из нашего воздуха. Пелои применили свою обычную тактику, и эти чудовища очень скоро начали валиться без чувств. В следующий раз, когда повстречаете их, попросту разворачивайтесь и бегите. Если они погонятся за вами, они, в конце концов, задохнутся. Бетуана уже в пути?

— Да, Божественная, — ответил Итайн.

— Отлично. Чем быстрее я смогу забрать Энгессу на свой остров, тем скорее я поставлю его на ноги.

— Вот как раз об этом я хотел тебя спросить, — сказал Спархок. — Ты сказала, что у него поврежден мозг.

— Верно.

— Но ведь мозг очень сложен?

— Ваш не такой сложный, как наш, но в любом случае непростой.

— И ты сможешь исцелить мозг Энгессы на острове?

— Разумеется.

— Если тебе по силам исцелить мозг, значит, ты смогла бы исцелить и сердце. Почему же ты просто не взяла Сефрению на остров и не вылечила ее там? Зачем ты явилась в Бересу и пыталась украсть у меня Беллиом?

— Что такое?! — вскричал Вэнион вскакивая.

— Превосходно, Спархок, — сухо сказала Афраэль. — Я потрясена твоим тактом. С ней все в порядке, Вэнион. Беллиом вернул ее к жизни.

Вэнион с силой грохнул кулаком по столу, затем все же с видимым усилием взял себя в руки.

— Не будет ли кто-нибудь столь любезен сообщить мне, что произошло? — ледяным тоном осведомился он.

— Мы были в Диргисе, — снизошла до объяснений Афраэль. — Сефрения осталась одна в комнате. Явился Заласта и ударил ее ножом в сердце.

— Боже милостивый!

— Она здорова, Вэнион. Благодари за это Беллиом. Она быстро поправляется. Сейчас с ней Ксанетия.

Вэнион метнулся было к двери.

— Ой, да вернись ты! — бросила ему Афраэль. — Как только я доставлю Энгессу на остров и позабочусь о его ране, я возьму тебя в Диргис. Сейчас она все равно спит, а ты и прежде видел ее спящей — и не единожды.

Вэнион слегка покраснел и смутился.

— Ты все-таки не ответила на мой вопрос, — напомнил Спархок. — Если тебе по силам исцелить мозг, почему ты не можешь исцелить сердце?

— Потому что работу мозга, Спархок, можно на время прекратить, — со страдальческим видом пояснила она. — Сердце же должно биться все время, а а ничего не могу с ним сделать, пока оно так пульсирует.

— А-а, теперь понятно.

— Вы, случайно, не знаете, где я могу отыскать Заласту? — зловещим тоном осведомился Вэнион.

— Он, скорее всего, вернулся в Натайос, — ответила Афраэль.

— После того как я побываю у Сефрении, не могла бы ты доставить меня в Натайос? Я испытываю настоятельную потребность потолковать с Заластой.

— Я получу его сердце, — заявила Богиня-Дитя. Вэнион как-то странно взглянул на нее.

— Это домашняя шутка, — пояснил Спархок.

— Я не шучу, Спархок, — мрачно возразила Афраэль.

— Мы не можем отправиться в Натайос, — сказал Спархок. — Там, возможно, Элана, а Скарпа убьет ее, если мы начнем молотить кулаками в ворота. Кроме того, прежде чем ты решишь что-то сотворить с Заластой, тебе придется побеседовать с Кхваем.

— Кхваем? — переспросил Вэнион.

— Тиниен рассказал Афраэли, что у Кхвая свои планы насчет нашего стирикского друга. Он хочет ввергнуть его в огонь.

— У меня есть идеи поинтереснее, — угрюмо заметил Вэнион.

— Не думаю, мой лорд. Кхвай хочет ввергнуть Заласту в огонь, а не сжечь заживо. Он имел в виду вечный огонь, в котором вечно будет вопить Заласта.

Вэнион задумался.

— Какая славная мысль! — наконец проговорил он.

— Госпожа моя, — горячо прошептала Алиэн, — скорее! Заласта вернулся!

Элана надвинула ниже на лоб головной платок и присоединилась к своей камеристке у окна с треснувшим стеклом. Головной платок, похожий на тот, что носят монахини, был идеей Алиэн. Он плотно облегал выстриженную голову королевы, прикрывая ее горло и подбородок. Платок был не слишком удобен, зато скрывал урон, который нанес ее волосам нож Крегера. Наклонившись, она припала к треугольному отверстию в стекле.

Худое лицо Заласты было искажено горем, глаза мертвенно застыли. К нему торопливо подошел Скарпа, в его глазах читалось нетерпение.

— Ну что? — спросил он.

— Убирайся, — сказал Заласта.

— Я только хотел убедиться, что с тобой все в порядке, отец, — неискренне пояснил Скарпа. Он смастерил себе примитивную корону из золотой чаши. Скарпа явно не сознавал, как нелепо выглядит на его макушке это кособокое украшение.

— Оставь меня! — прогремел Заласта. — Уйди с глаз моих!

— Она мертва? — Скарпа пропустил мимо ушей смертельную угрозу, прозвучавшую в голосе отца.

Лицо Заласты отвердело.

— Да, — ответил он странно ровным тоном. — Я вонзил нож прямо ей в сердце. Сейчас я решаю, смогу ли жить после того, что сделал. Будь добр, Скарпа, держись от меня подальше. В конце концов, это же твоя идея. Она так превосходна, что мне может прийти в голову щедро тебя наградить.

Скарпа попятился, и в его безумных глазах мелькнул совершенно осмысленный страх.

Заласта бросил два слова по-стирикски и вытянул руку со скрюченными, как когти, пальцами. Скарпа схватился за живот и завизжал. Самодельная корона свалилась с его головы, и Заласта неумолимо сгреб его и притянул к себе.

— Я вижу тебя насквозь, Скарпа, — процедил Заласта, приблизив свое лицо к лицу сына, — однако в твой хитроумный план вкралась одна крохотная ошибка. Я могу убить себя после того, что сделал с Сефренией, но вначале я убью тебя — и смерть твоя будет в высшей степени неприятной, уж я постараюсь. Я могу убить тебя так или иначе. Я не питаю к тебе теплых чувств, Скарпа. Я считал себя несколько ответственным за тебя, но этого слова ты не поймешь. — Глаза его вдруг вспыхнули. — Твое безумие заразно, сын мой. Я и сам уже понемногу теряю рассудок. Ты заставил меня убить Сефрению, а я любил ее куда больше, чем когда-либо мог бы любить тебя. — Заласта разомкнул пальцы. — Беги, Скарпа. Хватай свою дешевую игрушечную корону и беги. Я сумею найти тебя, когда решу с тобой покончить.

Скарпа бросился бежать, но этого Элана уже не видела. Глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась от окна, подавляя горестные рыдания.