ГЛАВА 19

Хэдриан проснулся в полной темноте. Движение головы вызывало сильную боль в затылке и висках. Тяжелые бордовые гардины — раздвинуты, за окнами — ночь. Вдруг он все вспомнил. Он лежал там же, на полу, где Николь отдалась ему. Сбросив с себя одеяло, он сел. Как никогда раньше, ему отчаянно захотелось, чтобы рядом оказался хоть какой-нибудь человек. Внезапно его охватил страх, но волевым усилием он подавил его. Он вспомнил, как повалил Николь на пол и овладел ею, он вновь чувствовал тепло ее тела и свою неистовость, схожую с грубостью. Потом он почувствовал, что краснеет от стыда, — так мог бы вести себя только юнец, страдающий от переполнившего его вожделения.

Как же это могло случиться? Убитый, потрясенный, Хэдриан поднялся, приводя свою одежду в порядок, и зажег свет. Осветилась сразу вся библиотека: в его имении электричество было проведено давно. Он сел за письменный стол. Что же он наделал!

Обхватив голову руками, он представил себе все так четко, как будто это происходило сейчас. Слишком много ощущений, слишком много эмоций. С трудом он отвлекся от них и стал анализировать факты.

Дело не в том, что она сама пришла сюда. Ему нельзя было принимать ее. Он не прогнал ее и проиграл сражение, которое началось еще с первой встречи. Да, проиграл, свершилось, и нет смысла рассуждать о том, чего нельзя изменить. Для него осталось только одно — жениться на ней.

И это произошло, когда тело Элизабет еще не успело остыть. Он застонал, голова не прекращала болеть. Тем не менее чувство острой мучительной вины прошло. Не хотелось задумываться над этим, хорошо, что источник терзающей его боли исчез.

Его взгляд остановился на двух подушках и одеяле на полу. Если бы он просыпался, то вряд ли бы опять лег на пол. Еще менее вероятно, что он их сам принес сюда. Вудворд никогда бы не решился на такое. Это сделала Николь. Он весь напрягся, представив, как она его накрывает, кладет голову на подушку. Дьявол! Ему не хочется испытывать к ней нежные чувства!

Но она станет его женой, значит, бессмысленно избегать ее, а злиться он должен только на себя. Он почувствовал, что то обстоятельство, что Николь будет его невестой, совсем не огорчает его. Напротив, губы его тронула легкая нежная улыбка.

Хэдриан поднялся и заходил по комнате. Безусловно, в жены он себе ее не выбирал, да и нет здесь никакого выбора. Если бы вопрос стоял о выборе, он бы никогда не предпочел Николь. Это совершенно ясно. Ее даже трудно представить себе настоящей женой, тем более герцогиней.

Но то, что произошло, — дело его рук и причина для колоссального скандала. Выбора нет, и остается только выполнить свой долг. И нечего тут больше рассуждать. В любом случае жена рано или поздно нужна, но в силу сложившихся обстоятельств он получит ее немного раньше, чем хотел. Завтра он с ней поговорит и уладит дело.

Половину ночи Николь не могла уснуть, думала о Хэдриане, о том, что произошло между ними и что теперь будет. Их близость потрясла ее. Ничего нельзя сравнить с тем чувством, которое она испытала, обнимая Хэдриана. Не было злости, не надо было защищаться, его душа открылась ей. Конечно, было больно видеть, как он страдал. Она утешила его и готова утешать всегда, когда это потребуется.

С наступлением глубокой ночи возбужденное состояние стало проходить. Ей захотелось знать, что Хэдриан думает о случившемся, думает ли он о ней. Достаточно зная его, она не тешила себя надеждами. Вернее всего, он злится, и злится на нее. Эйфория сразу прошла. Ей стало стыдно перед умершей Элизабет, одна надежда, что она теперь в раю на небесах и не увидела того, что они натворили… Ну а если бы и увидела, то поняла бы, Элизабет никогда ни на кого не злилась, а в людях стремилась видеть только хорошее. Конечно, она поймет, что горе разрывало сердце Хэдриана и что Николь не могла больше бороться со своей любовью к нему.

Мысли об Элизабет были не только отрезвляющими, но они испортили настроение. Хэдриан страдал, был вне себя от горя. Он же оплакивал женщину, которую любил. Как она могла забыть об этом? Странно, что это смутило ее, ведь она и раньше прекрасно знала о его чувствах к своей невесте. Безусловно, сожалеть о содеянном слишком поздно, но Николь захотелось, чтобы это произошло хотя бы через несколько недель или месяцев. Разумеется, это так. Со временем он будет жить нормальной, полноценной жизнью, а она будет ждать его, надеясь, что он сможет ее любить. Хоть немного. Как только переживания о смерти Элизабет станут не так свежи.

Николь обняла подушку. Как же она могла забыть, что была всего лишь предметом страсти, а не любви? Но разве она не сможет любить за двоих? Неужели ничего не изменится и он не сможет когда-нибудь полюбить ее?

Николь не представляла себе, как ей дальше жить, не видя Хэдриана, не зная, что он думает о ней. Но в одном она была уверена: первая к нему не придет, подождет, пока он навестит ее. Ужас охватывал ее при мысли, что он никогда не придет к ним.

На следующий день, ближе к обеду, когда Николь переодевалась после верховой прогулки, в ее комнату вихрем влетела Регина. Николь с интересом посмотрела на сестру. От возбуждения глаза Регины округлились.

— Что случилось? — спросила Николь.

— К тебе гость. Ты не поверишь, если я скажу кто.

— У меня нет настроения отгадывать.

— Это герцог Клейборо.

— Хэдриан? Я хотела сказать… герцог? Но… что ему нужно?

От удивления Николь приоткрыла рот:

— Не знаю. Поразительно… сразу же после смерти Элизабет и вообще… Сейчас с ним мама, отец еще не вернулся. Что ему могло понадобиться?

Николь затрясло. После того, что случилось вчера, в его визите ничего особенного не было. Только слепая ярость могла привести его сюда. Хоть бы немного больше прошло времени, чтобы он успел успокоиться!

Николь вся извертелась, пока Регина и Ани укладывали ей волосы. Затем, поблагодарив их, сбежала по лестнице вниз. Успокоив дыхание, она грациозно вошла в гостиную.

Герцог сидел рядом с матерью, держа в руках чашку с чаем. Повернув голову, он внимательно посмотрел на нее и встал. Она ожидала увидеть в его глазах возмущение, негодование, но они ничего не выражали, ровным счетом ничего. Николь покраснела и неуверенно сделала реверанс:

— Добрый день, ваше сиятельство.

Он небрежно поприветствовал ее в ответ. Она села рядом с ними на стул с прямой спинкой. Ее руки так дрожали, что она не решалась взять свою чашку.

— Это так неожиданно, — сказала она, покраснев.

Выглядел он значительно лучше, чем вчера. Круги под глазами исчезли, хотя белки были еще красными. Лицо было чисто выбрито, складки вокруг рта разгладились. Одет он был безупречно. Рыжевато-коричневый костюм сидел свободно, на шее завязан коричневый шелковый платок.

— Разве? — спросил он с издевкой.

Николь покраснела еще гуще. Она поняла, на что он намекает, и ей захотелось исчезнуть из гостиной. Наступило неловкое молчание, так как фраза им не была закончена. Джейн, глядя то на дочь, то на герцога, сделала попытку снять напряжение:

— Теперь, когда вы стали выезжать, не поедете ли вы на бал Фэарфэкс, который состоится на этой неделе?

— Я не планировал это посещение, — сказал герцог, переключая свое внимание на графиню, — я еще не совсем в настроении танцевать и развлекаться.

— Да, да, конечно, — поспешно согласилась с ним Джейн. — Меня, признаться, очень удивило, что вы к нам пришли, ваше сиятельство.

— Если вы позволите мне переговорить наедине с вашей дочерью, то, может быть, все обретет смысл, — ответил он серьезно, не улыбаясь.

Перед тем как уйти, Джейн задумчиво посмотрела на дочь:

— Мне необходимо написать письмо, на это уйдет минут пятнадцать — двадцать.

Она ушла, плотно закрыв за собой дверь.

Николь заерзала под его долгим и пронзительным взглядом. Ей стало удивительно неловко.

Она сцепила руки и ждала, когда он заговорит. Казалось, его вполне устраивает сидеть и смотреть на нее. Герцог выглядел совсем не так, как накануне. А может быть, у нее вчера разыгралось воображение? Нельзя сказать, что он стал спокойнее и трезвее. На его лице появилась маска.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она тихим, нетвердым голосом. Ей захотелось дотронуться до его руки.

— Этот вопрос мне следует задать вам.

Она вспыхнула:

— Я — хорошо.

Теперь он почувствовал себя неловко.

— Мой визит в самом деле удивил вас?

Она сидела выпрямившись и не отрываясь смотрела на него. Что он хотел этим сказать? Может быть, он тоже очень захотел видеть ее? Она неуверенно улыбнулась.

— Я пришел, чтобы исправить положение, Николь.

— Ис… Исправить положение?

— Вначале я хотел бы поговорить с вами лично, — сказал герцог. Он решительно подошел к двери, открыл ее и, громко хлопнув, закрыл. Затем повернулся к ней, скрестив на груди руки.

— Во-первых, что касается меня, то я живу по законам чести или… стараюсь так жить. Вчера я нарушил этот закон.

Все надежды Николь рухнули.

— Вы сердитесь на меня?

— Злиться нет смысла. Вас винить нельзя. Во всем виноват только я. Мои действия сами за себя говорят.

— Я вас не виню, — еле слышно произнесла она, чуть не плача. «Он сожалеет о том, что мы сделали».

— Не имеет значения, вините вы меня или нет. Важны последствия вашего визита.

Николь облизнула пересохшие губы:

— Последствия?

— Вы больше не девственны, и у вас может быть ребенок.

— Меня не волнует первое, а ребенок…

Она еще не думала об этом.

— Только вы могли отреагировать таким образом. Он стал еще суровее:

— Я пришел заверить вас с том, что не намерен оставлять наши отношения в том состоянии, в котором они находятся сейчас. Это было бы еще нестерпимее, чем вчерашнее мое поведение. Мы должны пожениться.

У Николь от удивления открылся рот.

— По правилам нам следовало бы подождать год, — говорил он приказывающим тоном, пронзительно глядя на нее. — Но раз возможен ребенок, то мы поженимся немедленно. Я буду говорить с вашим отцом, как только он вернется.

У Николь закружилась голова. Собравшись с мыслями, она осознала, что его предложение не обрадовало ее. На смену надеждам пришли отчаяние и мрак.

— Вы не хотите жениться на мне.

Он помолчал.

— Не имеет значения, что я хочу. Мой поступок вчера решил мою… и вашу судьбу.

— Я понимаю.

— Вы огорчены, — заметил он и налил в бокал шерри. — Я не хотел быть таким жестоким.

— Да вы более чем жестоки, — сказала Николь, негодуя на выступившие слезы и смахивая их. — Вы очень ясно дали мне понять, что намерены жениться на мне из чувства долга.

Он протянул ей бокал, но она не взяла.

— Вы говорите так, словно у меня в отношении вас свинские намерения. Мой долг — жениться на вас.

— Такой же, как жениться на Элизабет, хотя ее вы любили.

Герцог ничего не ответил.

— Ведь на самом-то деле вы не хотите жениться на мне, ведь так, Хэдриан? Если бы вы выбирали…

Она увидела, что впервые за этот день он разозлился.

— Нечего выбирать! Здесь неуместно говорить о том, что я хочу!

— Но не мне.

— Что это значит?

Николь хотела ему все объяснить, но передумала. Он пришел сюда исполнить свой долг, «исправить положение», словно она — деловая проблема, которую нужно решить. Какое благородство! Еще вчера он почти плакал по другой женщине. Да он и любит другую. В Николь опять заговорила гордость.

— Если вы не понимаете, то я вам и не скажу.

Он смотрел на нее в упор. Она чуть запрокинула голову и гордо, через силу разжимая губы, сказала:

— Я не выйду за вас, ваше сиятельство.

В мгновение его лицо преобразилось. Оно выражало растерянность, недоумение, горечь, будто произошла какая-то невероятно нелепая и досадная вещь.

Николь отвернулась, руки ее дрожали. Она мечтала стать его женой, но больше всего на свете ей хотелось его любви. А ее-то и не было. Он тосковал по Элизабет, которую любил. Он вовсе не хотел жениться на Николь, а предложение сделал только из чувства долга. Как же она отдаст ему свое сердце, получив взамен холодное равнодушие! Что может быть печальнее, чем судьба нелюбимой жены?

— Я правильно расслышал вас?

— Я не выйду за вас, — сказала она тверже. — Элизабет еще не успела остыть в гробу и…

— Как я уже сказал, — прервал он ее, — мы поженимся немедленно. Я уже говорил со своими юристами, и они готовят необходимые документы и особое разрешение.

Николь вскочила, взбешенная его самоуверенными действиями. Негодование позволяло ей сохранить решимость.

— Я приняла решение, и, полагаю, вам сейчас следует… уйти.

Он не двинулся с места.

— Вы самая сумасбродная женщина, какую я знаю. Я предлагаю вам обдумать все это на свежую голову.

— Нечего мне обдумывать. Если вы сейчас не уйдете, то боюсь, придется уйти мне.

Он долго смотрел на нее. Наконец произнес:

— Я не верю тому, что вы сейчас мне сказали. Я не верю вам. Нет ни одной женщины во всей Великобритании, которая бы отказала мне.

Николь грустно взглянула на него:

— Одна есть.

— Вам не придется уходить, — сказал он, решительно направляясь к двери. — Всего хорошего, леди Шелтон! Простите меня за дерзость.

Он рванул дверь, и не успела она опомниться, как он исчез.

Злости ее как не бывало. С глубокой грустью она прислушивалась к затихающему топоту копыт его лошади.

— Прощай, Хэдриан. — Ее душили слезы.

ГЛАВА 20

Хэдриан отправился домой на Кавендиш-сквер, 1. Он был потрясен и очень зол. Однако за всем этим было нечто большее, чем злость.

Она не приняла его предложения. В это невозможно поверить. Он был полон решимости жениться на ней и исправить положение, а она столь недвусмысленно отказала ему.

Хэдриан закрылся в библиотеке. Борзой лежал под маленьким столом и, увидев хозяина, радостно заскулил. Но, погруженный в свои мысли, герцог не заметил собаку. Его мучил вопрос: почему же она отказала ему, герцогу Клейборо? Хэдриан не был тщеславен, но после смерти Элизабет он стал самым желанным женихом в Англии.

Отказ Николь ожесточил его.

Герцог был неглуп. Он понимал, что окружающие ищут его дружбы и расположения из-за того, что он герцог Клейборо. Он знал, что мог поступать и поступал, как ему хочется, исключительно потому, что он герцог Клейборо, а не потому, что он Хэдриан Брекстон-Лоувелл. Его независимый и нелюдимый характер, стремление заниматься делами стали бы громко порицать, а его самого, пожалуй, сочли бы выродком, не будь он герцогом.

Однако Хэдриана уже давно не интересовало, что про него говорят.

То же самое было и с женщинами. Многие влюблялись в него, отчаянно за него боролись, старались отбить друг у друга, чтобы, заполучив его благосклонность, иметь честь прыгнуть к нему в постель. Они любили его не потому, что он красив, мужествен и умен, не за то, какой он любовник, и даже не за подарки, которые он им делал. Нет, они добивались не его, а герцога Клейборо. А он выбирал из них ту, которую ему больше хотелось. В настоящее время у него была великолепная любовница — Холланд Дюбуа. Она даже приобрела некоторое положение в обществе из-за того, что находилась на содержании у герцога Клейборо. Когда она выезжала в театр, в ресторан или дом моделей, за ней ухаживали, и каждый ее каприз исполнялся немедленно. Она приобрела большую власть благодаря связи с ним. Такую же власть она смогла бы получить, имея связь разве что с членом королевской семьи. Только жена герцога могла бы иметь большее влияние в обществе.

Он сделал Николь предложение. Он хотел жениться на ней, сделать ее своей женой, герцогиней Клейборо. Общество никогда не осмелилось бы осуждать и критиковать ее прошлое или ее поступки, она была бы принята окончательно и бесповоротно. И в той же мере, что и он, стала бы олицетворением власти, богатства и традиций рода Клейборо.

А она не приняла его. И была непреклонна в своем отказе. Ей не нужны блага, которые дает его положение, и ей не нужен он сам. Что же так решительно настроило ее против него? Ясно, что ее оттолкнули его действия — вчера в библиотеке и всякий раз, когда их пути пересекались.

Знала ли она, что его отец был распутным, извращенным человеком? Может быть, она увидела в нем черты его отца.

«Я не такой, как Френсис, — сказал он себе, — я прожил свою жизнь честно и совсем не похож на него».

Хэдриан почувствовал удушье. Он посмотрел на себя в зеркало над камином. Он ничем не отличался от Френсиса, и она это увидела.

Он увидел боль и сомнение в своих глазах, и это его поразило. Он поспешил придать лицу давно выработанное им выражение полного бесстрастия.

Но правда причиняла боль. Эта правда заключалась в том, что она его отвергла. Ее отказ воскресил в его душе сильную боль, которую он, казалось, давно похоронил. Маленький, плачущий мальчик, один в темной большой комнате в Клейборо бесконечной темной ночью. Ему четыре года. Он должен стать герцогом, и ему полагалось быть мужественным. Но он боялся. Он пытался сдержать слезы, но не мог и разбудил родителей.

— Милый мой, что случилось? — вбежав в комнату, прошептала Изабель.

Стараясь не плакать, он рассказал ей о чудовище, которое гналось за ним в темноте. Мать успокаивала, обнимая его, и он почувствовал себя лучше, пока не услышал в дверях голос отца.

— Ты совсем испортишь мальчишку! Что за трус такой растет? — Френсис засмеялся.

Как же ему стало обидно от такого обвинения! Неужели он трус? Отец смотрел на него и нехорошо улыбался.

— Маменькин сынок. Неженка, — насмехался он, — испугался темноты. Герцоги никогда не боятся темноты, но ведь ты никогда не сможешь стать настоящим герцогом, не так ли? Ты никогда не станешь настоящим герцогом!

Изабель вскочила в ярости. Хэдриан сжался в комок, зная, что сейчас произойдет, и уже заранее испытывая страх. Он понимал, что виноват во всем происходящем…

— Прекрати! — закричала Изабель, налетая на мужа. — Как ты смеешь! Как ты смеешь!

— Я смею все, что захочу, — зарычал в ответ Френсис. — Оставь этого неженку в покое! Ты слышишь меня? Оставь этого маменькиного сынка в покое!

Между ними началась борьба. Он видел, как они дерутся. Он знал, что матери больно, и все из-за того, что она защищала его, неженку. Не в силах сдерживаться, он заплакал. Как долго дрались родители, он не знал, но, несмотря на страх, встал и пошел помочь маме. Он был еще очень мал, его кулачки еще больше разъярили Френсиса. Вся его злость обратилась на сына. Он выволок мать из комнаты, а его приказал запереть в темной спальне. Ему было больно, страх не проходил. Уже не в первый раз он убеждался, что его отец, высокий, красивый как Бог, блондин, не любит его. Он уже не помнит, когда ему стало это известно, наверное, всю жизнь. Он заполз в кровать и свернулся калачиком под одеялом.

Боже, как давно это было! Он думал, что все это забыто. Но боль оттого, что отец отверг его, вернулась и каким-то непостижимым образом переплелась с болью, которую ему принес отказ Николь.

Он задумался о ненависти, которая никогда не умирала в нем, ненависти к отцу. Она дала ему силы, на которые отец не рассчитывал. На самом-то деле неженкой был Френсис. Именно потому, что он был слабым, он и издевался над теми, кто еще слабей, — женой и сыном. Как понятно все сейчас и как трудно было понять это тогда.