Его пальцы нашли нужное положение с двух сторон от Камня, и он начал нараспев читать заклинание на каком-то древнем, давно умершем языке: А'бат маа'бак удамаи мор'аас. А'бат маа'бак, а'бат маа'бак кафа'ар.
      Хрустальные стены дворца задрожали, войдя в резонанс с вибрациями слов. С каждым звуком мерцание Сердца Аримана становилось все реже, а свет все бледнел. Все меньше рубина и крови, все больше малинового, алого - и вот камень стал совершенно прозрачным, а в его глубине показался горный пейзаж. По склону одного из холмов двигалось несколько точек.
      Амон-Рама прищурился, присматриваясь к неясным силуэтам. Всадники. Девушка и трое мужчин, еще две запасные лошади. Пальцы чуть изменили свое положение, и девушка заполнила весь шар.
      Колдун зло ухмыльнулся. Да, это она. Та, которую он ждал столько лет. Она, которая могла дотронуться до Сердца Аримана. Женщина из Шадизара хотела использовать ее в своих целях. Ей не откажешь в дерзости, еще бы - рискнуть использовать само Сердце Аримана в своем колдовстве, да еще и без ведома самого Амон-Рамы. Но этот камень - он скрывал в себе такие силы, какие ей и не снились. И как только к нему в лапы попадет девчонка, та самая" о которой говорилось в Свитках, - он, только он получит доступ ко всем этим скрытым могучим силам. А уж там он разберется, что стоит использовать, а что лучше не трогать. А Тарамис, - что ж, он даже сохранит ей жизнь, сделав рабыней, целующей ему ноги. Но это потом, а пока...
      - Ну, иди ко мне, девочка, - шептал он, - приведите ее ко мне, мои храбрые воины.
      Его пальцы снова закружились вокруг Камня, его губы вновь забормотали заклинания на неведомых языках.
      Эти таинственные слова сгорали в воздухе словно живые, корчась от боли. А вместе с ними бился, кипел в агонии и магический кристалл. Сердце Аримана горело ярче и ярче. Кровавый свет пульсировал и отражал тень волшебника от всех зеркальных стен. Казалось, что в комнате находятся двадцать, пятьдесят, сто человек в одинаковых мантиях. И все они продолжали петь магические гимны, глядя во все более яркий рубиновый огонь волшебного Камня.
      Ощущение спешки крепло в Конане с каждым шагом его коня в направлении Карапашских гор. Все ближе и ближе к взметнувшимся склонам. Но нужно свернуть, чтобы найти Акиро, а времени совсем нет. Каждый час, потраченный на розыски колдуна, был потерян для поисков Ключа, явно находившегося где-то впереди, в горах. Значит, останется еще меньше времени, чтобы найти Сокровище и вернуться с ним в Шадизар. Каждый час промедления грозил часом опоздания, тем самым часом, которого не хватит, чтобы вернуть Валерию.
      - Здесь, Конан.
      Киммериец обернулся, услышав оклик Малака, но не притормозил лошадь.
      - Акиро, - сказал Малак, показав рукой в нужном направлении. - Нужно свернуть здесь. Мы же собирались... Я думал... А может, наплевать на него, а?
      Конан остановился в нерешительности. Нахмурив брови, он смотрел то на близкие уже горы, то на юг. Нет, на Акиро ему было не наплевать. Но и медлить тоже нельзя.
      Бомбатта и Дженна остановились на расстоянии от призадумавшихся приятелей. Пряди красивых волос Дженны сбились ей на лоб, но, ничего не замечая, она все так же глядела вперед, на серые вершины у горизонта.
      Черный воин утер пот со лба:
      - Ну, что там еще? Почему ты остановился, варвар?
      Челюсти Конана сжались, но он ничего не ответил. Он лишь хлопнул со всего размаха по крупу вьючного мула. Время! Совсем нет времени. А стоя тут, он терял его и вовсе бездарно, не разыскивая старого мага и не продвигаясь к горам. Но какое же решение будет правильным?
      - Да проклянет тебя Эрлик, варвар! Мы уже почти дошли до гор. Нужно поторапливаться. Нам нужен Ключ! Давай двигай живее!
      Малак прервал тираду Бомбатты:
      - Ну что, Киммериец? Будем искать Акиро? Клянусь ногтями Огуна, я лично понятия не имею, что делать.
      Взрыв проклятий вырвался из горла Бомбатты:
      - Еще кто-то? Ты что, всю окрестную шваль решил собрать, варвар? Тарамис может считать тебя очень важной персоной в нашем деле, но я считаю, что ты подвергаешь всех смертельной опасности. Один лишний человек может нарушить исполнение пророчества! Тебе есть хоть какое-то дело до этого? Или ты просто тянешь время? Может, ты струсил, ты, жалкий варвар с севера?
      Он закончил, наполовину вынув саблю из ножен. Его глаза налились кровью.
      Конан окинул его ледяным взглядом. Хватит. Довольно он выслушал окриков и оскорблений. Наступил предел терпению. Его ответ был прост и прям:
      - Вынимай меч, Замориец. Обнажи оружие и умри. Я и один смогу довести Дженну до Ключа и вернуться в Шадизар.
      Вдруг Дженна галопом ворвалась в пространство между ними. К их общему удивлению, ее глаза горели нешуточным гневом.
      - А ну, прекратить! Я обоим приказываю! Вам сказано сопровождать меня, а вы сцепились, как голодные псы из-за кости.
      Конан остолбенел, не веря своим глазам и ушам. Если бы мышь набросилась на стаю котов, он бы, наверное, не так удивился.
      Бомбатта так и застыл с отвисшей челюстью. Когда Дженна замолчала, его рот захлопнулся, но с таким же звуком и его сабля вошла в ножны.
      - Мы сейчас же продолжаем наш путь в горы, - сказал он ей хмуро.
      Конан, стараясь сдержать свои эмоции, сжав свои чувства в кулак крепче, чем рукоять меча, молча повернул коня на юг.
      - Так нельзя! - возмутилась Дженна. Маленький кулачок изо всех сил ударил по луке седла. Царственное величие девушки бесследно исчезло, словно дым на ветру. - Конан! Мы же решили, что идем туда, куда веду я. Мы же договорились!
      Конан со вздохом повернулся к ней:
      - Дженна, мы сейчас не играем во дворцовом саду. Я делаю то, что считаю нужным, а не то, что нужно по правилам игры.
      - А я думала, что все это очень похоже на игру. Что-то вроде огромного лабиринта. Только ты почему-то не хочешь больше играть.
      - Это и есть лабиринт. Только за каждым поворотом нас может поджидать смерть, а не приятный сюрприз.
      - Нет, так не бывает! Так нельзя! - Было видно, что такой оборот дела совершенно неожидан для девочки. - Моя тетя говорила, что это - мое предназначение, что это обязательно нужно сделать. Но она никогда бы не отпустила меня, если бы это было опасно.
      - Ну конечно, нет, - медленно сказал Конан, глядя ей в глаза. - Дженна, я дойду с тобой до Ключа и Сокровища. А потом мы вместе вернемся в Шадизар. Я сделаю все, чтобы тебя миновала любая опасность. Но сейчас тебе следует ехать за мной. Нам всем может очень понадобиться человек, которого я ищу.
      Дженна нерешительно кивнула:
      - Ладно. Я поеду с тобой.
      Конан вновь повернул коня на юг. Малак и Дженна последовали вплотную за ним. На некотором расстоянии двигался бурчащий проклятия Бомбатта.
      Прекратилась пляска теней в зеркальном зале. Погас ярко-алый свет, лишь привычно мерцало кроваво-красным Сердце Аримана.
      Амон-Рама, чуть пошатываясь, отошел от прозрачного пьедестала. Его узкое лицо стало еще уже, и без того бледная кожа совсем посерела. Колдовство на расстоянии отбирает много сил. Следовало отдохнуть и подкрепиться, прежде чем продолжать.
      Жаль, конечно, что заклинания, на которые потрачено столько сил, не сработали.
      К тому же не удалось посмотреть, чем закончилось все там, на равнине. Сердце Аримана не могло одновременно служить магическим кристаллом и источником силы. Амон-Рама понимал, что не девчонка помешала заклинаниям. Она, конечно, отмечена судьбой, но не имеет никакого представления о реальном колдовстве. Вся ее жизнь подчинена одной цели, и колдовство никак не увязывалось с ее чистотой и непорочностью.
      Значит, остаются эти люди, сопровождающие ее. Они, конечно, тоже не волшебники. Он бы почувствовал вибрации встречных заклинаний. Любой сильный талисман, способный защитить от заклятья, он тоже увидел бы при первом же взгляде сквозь волшебное зеркало Камня. Оставался лишь один ответ - каким бы неправдоподобным он ни казался. Один из них - один из двух воинов - обладал невероятной, непостижимой силой воли.
      Черный маг зловеще улыбался. Неплохо. Железная, алмазная воля? Что ж, отличное дополнение к подарку. Девчонка, которая может управляться с Сердцем, и железная воля, отобранная у сопровождающего ее воина.
      Но сначала - хорошая еда, крепкое вино и глубокий сон. Амон-Рама покинул зеркальный зал. Сердце Аримана угрожающе тлело на своем прозрачном пьедестале.
      Глава 7
      Кроваво-красное солнце уже коснулось вершин гор, но палящий зной все не ослабевал. Обливаясь потом, четверо всадников продолжали путь на юг. Бомбатта всю дорогу продолжал проклинать Конана и все подряд. Но делал он это негромко, себе под нос, и Киммериец не особо прислушивался к сопровождавшим его имя эпитетам. За любое из этих оскорблений он был готов убить кого угодно, но, решив для себя, что Дженне не нужно видеть смерть, он предпочел отложить выяснение отношений.
      - За тем холмом, Конан... - неожиданно разорвал тишину Малак. - Селкет меня побери, если обитель Акиро не окажется там. Конечно, если меня не обманули в Шадизаре.
      - Ты уже трижды говорил это, - раздраженно сказала Дженна.
      - Госпожа, даже такой специалист, как я, имеет право на ошибку. Но на этот раз, уверяю вас, все будет без обмана.
      Из-под копыт лошадей покатились камни, когда всадники направили их вверх по склону. Киммериец начал сомневаться, имеет ли Малак хоть малейшее представление о том, в какой стороне может находиться Акиро. Забравшись на вершину холма, он громко воскликнул:
      - Ханнуман меня подери!
      - Попридержи язык при Дженне, - гаркнул Бомбатта, но, подъехав к тому месту, где стоял Конан, сам прохрипел: - Вот так дерьмо Великого Эрлика!
      Перед их глазами и вправду оказалась обитель Акиро - грубо сложенная из камней и глины хижина, наполовину врытая в склон. Ее хозяин, маленький желтолицый человечек, был привязан за руки и за ноги к столбу перед входом. Ветки, положенные у основания столба, весело потрескивали огоньком. Три человека в развевающихся, как крылья, белых одеяниях стояли спиной к наблюдателям на холме и, глядя в разгорающийся костер, читали какие-то таинственные заклинания. Еще две дюжины одетых в грязные лохмотья, немытых, нечесаных людей восторженно кричали, потрясая копьями, издавая одобрительные крики, за спинами белокрылых фигур.
      - Вообще-то Акиро и мне не очень нравился... - осторожно начал Малак.
      - Он нам нужен. - Ответ Конана был краток и ясен. Он молча повернулся к Бомбатте, и тот прочел в глазах Киммерийца немой вопрос.
      - Нет, варвар. Если это и есть тот человек, из-за которого мы проделали такой путь, то теперь это твои личные проблемы.
      - Почему вы что-то обсуждаете, вместо того чтобы помочь несчастному человеку там внизу? - разозленно спросила Дженна.
      - Мое дело - охранять тебя, дитя мое, - ответил Бомбатта. - Неужели ты думаешь, что я потащу тебя туда, поближе к этим дикарям, или оставлю здесь, где поблизости могут шляться их приятели.
      Малак влез в разговор, обратившись к Конану:
      - Мы, кстати, еще можем махнуть в Аренжун.
      - Вперед, Малак, к Акиро.
      Меч Конана легко скользнул в его руки; закатное солнце блеснуло красным светом по всей длине лезвия. Пришпорив коня, Конан полетел вниз по склону.
      - Да поможет мне Донар, - закатив глаза, простонал Малак вслед Киммерийцу, - надо думать, эти ребята знают свое дело, раз смогли скрутить колдуна.
      Бормоча молитвы еще полудюжине богов, Малак отвязал приготовленную для Акиро лошадь и поскакал вслед за другом.
      Молча, без боевого клича, Конан ворвался в группу оборванцев с копьями. Их завывания и причитания заглушили даже стук копыт приближающегося коня. Стоявшие кучкой разлетелись в разные стороны. Лишь немногие, собравшись с мыслями, повернули копья в сторону незнакомца. Но Конан не стал тратить на них ни секунды. Троица, продолжавшая самозабвенно петь свою абракадабру, интересовала его больше. Несомненно, они творили какое-то колдовство, которое следовало немедленно остановить, чтобы спасти Акиро.
      Стоявший в центре рухнул под копыта коня Конана со стоном и с треском ломаемых костей. Киммериец не испытывал никаких угрызений совести, напав сзади, без предупреждения. Это был не рыцарский поединок, а маленькая война; эти люди собирались расправиться с его другом, и он должен был остановить их так, как мог.
      Человек справа выхватил из-под складок одежды кинжал. Киммериец невольно содрогнулся от ужаса: его противник оскалил рот, зубы в котором были сточены каким-то инструментом в форме клыков. А под этой мерзкой пастью висело ожерелье из высушенных человеческих рук. Маленьких, детских ладошек.
      Первым звуком, который издал Конан с того момента, как бросился вниз по склону, стал крик ярости, раздавшийся вместе с ударом меча, вошедшим в эту оскаленную пасть. Руки жертвы поднялись к лицу, словно пытаясь удержать разваливающиеся кости черепа. Кровь фонтаном била сквозь растопыренные пальцы, покрывая кровавыми пятнами белоснежное одеяние.
      Больше у Конана не было времени, чтобы рассмотреть этого колдуна, или кем там он еще был; его третий приятель, похоже, сам куда-то исчез. Но шок, заставивший остолбенеть толпу их спутников, прошел, и теперь они были готовы рассчитаться с дерзким незнакомцем.
      Первое направленное на него копье Конан перехватил за середину, проткнув в следующий момент мечом горло державшего его человека. Древком он отбил другое копье, одновременно перерубив мечом еще одно. Схватив обрубок, он изо всех сил ткнул наконечником в лицо одному из нападавших. Стальной треугольник вошел в череп точно между глаз.
      Трое противников погибли в мгновение ока. Остальные отступили. Конечно, они могли просто задавить его численным превосходством, но при этом многим суждено было умереть. Понимая это, никто не хотел лезть вперед. Они нервно передвигались, то прячась за спины друг друга, то выступая вперед; на их лицах ясно был виден страх, смешанный со стыдом за эту трусость.
      Осторожно, не сводя глаз с медленно приближающихся противников, Конан слез с коня. Преимущество длинных и легких копий будет сведено на нет в ближнем пешем бою. Кроме того, их следовало лишить последнего преимущества, не считая их численного превосходства: права напасть первому. Конан присмотрел слабейшее место в надвигающейся цепи и приготовился к броску.
      Вдруг рядом с его плечом пролетел огненный шар, вонзившийся в голову одного из наступавших и взорвавшегося с треском разрываемых костей.
      Несмотря на все свое самообладание, Конан подпрыгнул на месте. Затем он оглянулся. За костром стоял кривляющийся, гримасничающий, как клоун, Малак. Рядом с ним Акиро, во все еще дымящихся кожаных штанах и закопченной коричневой тунике, молча шевелил губами, читая какое-то заклинание. Сухие, словно покрытые пергаментом, руки совершали непонятные движения. Вдруг раздался хлопок ладоней на уровне груди, и между ними возник еще один огненный шар. Этот плод магии проделал тот же фокус с еще одной жертвой. Двух трупов с дымящимся обрубком вместо головы вполне хватило, чтобы охладить пыл наступавших и обратить их в бегство. Их крики долго еще доносились из сгустившихся вечерних сумерек.
      - Мерзкие, полудохлые, вонючие верблюды! - кричал им вслед Акиро. Его седые волосы и длинные усы просто стояли дыбом от гнева. - Я их проучу, еще внуки их внуков будут со страхом произносить мое имя. Я заморожу кровь в их жилах, а их кости превращу в мягкий студень.
      - Акиро, - окликнул его Конан. Малак внимательно слушал продолжающуюся череду проклятий, даже повторяя кое-что про себя, чтобы лучше запомнить.
      - Я напущу на них чуму на десять поколений вперед. У них вся скотина передохнет, все посевы сгниют. Да у них у самих яйца отсохнут и зубы повыпадают!
      - Акиро, - вновь обратился к нему Конан.
      Желтолицый старик погрозил кулаком в сторону бежавших обидчиков.
      - Они заявили, что я прогневал их богов. Богов! - он состроил презрительную гримасу и сплюнул. - Убогие шаманщики, они не могли придумать себе ничего поприличнее. Я им сказал, что если они принесут в жертву еще хоть одного ребенка, то я обрушу молнии на их мерзкие головы, и, клянусь Девятой Степенью Великой Силы, я это сделаю!
      - Может, у тебя не получится? - съехидничал Малак. - Я имею в виду, что пока что они умудрились связать тебя и даже частично поджарить. Может, тебе лучше оставить их в покое?
      Акиро внимательно присмотрелся к хитрой физиономии Малака и покровительственно заметил:
      - Тебе нечего бояться, Малак. Твоим мужским достоинствам ничто не угрожает. надеюсь, та гримаса, которую ты сотворил, выражает глубочайшее уважение к собеседнику, не так ли? Ну, тогда я расскажу, что случилось. Эти три шамана, называющие себя жрецами, ухитрились наложить на меня заклятие, пока я спал. Заклинание, к слову сказать, было весьма простеньким, но оно позволило мерзким последователям мерзейшего культа навалиться на меня всей компанией и связать. Со связанными руками я не мог проделать ни единого магического жеста. Они засунули мне в рот кляп, - тут он остановил рассказ, чтобы сплюнуть, - и я не мог произнести ни единого заклинания. А потом эти ублюдки решили принести меня в жертву своим богам. Какие там боги! Я им покажу богов! Я сам стану страшным демоном в их пантеоне, даже раньше, чем отправлюсь на тот свет. Я им... Эта девушка? Что она здесь делает?
      Конан вздрогнул. Он решил, что лучше дать старому волшебнику возможность спустить пар, прежде чем о чем-то говорить. Но внезапная смена тона голоса и темы разговора застали его врасплох. В следующий миг он сообразил, что Бомбатта наконец спустился с холма с Дженной. Их силуэты едва вырисовывались в предвечерней мгле, и даже Конан, с его кошачьим ночным зрением, едва ли смог бы определить в одном из них женщину, если бы не знал об этом заранее.
      - Она невинна, - тихо сказал Акиро; при этом Малак усмехнулся:
      - Ты хочешь сказать, что отсюда видишь, что она еще никогда...
      - Придержи язык, Малак! - оборвал его старик. - Это не имеет ничего общего с плотской девственностью. Тут дело в душе, и вот это-то и страшно.
      - Страшно? - воскликнул Конан. - Это, конечно, не то, что я выбрал в жизни, но что уж тут страшного?
      Акиро вздохнул:
      - Такую чистоту надо беречь, как оберегают детей, лишь постепенно знакомя их с миром, чтобы они не стали легкой жертвой зла. Редкий случай, чтобы такая чистота сохранилась естественно. Обычно этих детей оставляют расти специально для каких-нибудь колдовских целей.
      - Тот самый случай, - пробормотал Конан, нахмурившись. На достаточном расстоянии от хижины Бомбатта помогал Дженне слезть с лошади. Черный воин встал между нею и кровавым зрелищем, не давая ей увидеть следы сражения.
      - Валерия, - произнес Акиро, заставив Конана вздрогнуть.
      - Она - одна из причин того, почему я пришел к тебе.
      - Подожди.
      Акиро скрылся в своем жилище. Звуки, доносившиеся оттуда, свидетельствовали об усердных поисках. Когда он появился вновь, в его руках оказался маленький флакончик из полированного камня, запечатанный воском.
      - Это для Валерии.
      - Я не понимаю.
      Акиро поджал губы и стал накручивать усы на пальцы.
      - Я долго думал об этом, Киммериец. Я бросал Кости Судьбы, читал по звездам, тасовал карты К'фара - все для того, чтобы найти нужный ответ на мучающий тебя вопрос.
      - Меня больше ничего не мучит, Акиро. По крайней мере...
      - Не перебивай меня. А если говоришь, говори правду. Иначе я не смогу помочь тебе. Жизнь Валерии слишком тесно переплелась с твоей жизнью. Она была для тебя и любимой женщиной, и товарищем по оружию. А крепче этих двух связей ничего быть не может. Поэтому, даже погибну в, она вернулась на миг из Царства Теней, чтобы спасти тебя. Киммериец, такая сильная связь между жизнью и смертью может быть очень опасна. Валерия сама обрубила бы ее, если бы знала об этом. Но есть знание, недоступное и жителям Царства Теней.
      - Акиро, я не собираюсь разрубать эту связь. Я пришел не за этим.
      - Послушай меня, ты, упрямый северянин. Ты не выберешься из этой западни, полагаясь только на свой меч. И я вижу твою судьбу, если ты не одумаешься. Об этом говорят и карты, и кости, и звезды. Все вопиют об одном. Ты умрешь заживо. В один прекрасный день ты окажешься между жизнью и смертью, но не имея возможности попасть как в мир живых, так и в мир ушедших. Только забвение может спасти тебя. Мне пришлось здорово поломать голову и потрудиться над снадобьем в этом флаконе. Оно вычеркнет из твоей памяти Валерию, не оставив ничего связанного с нею, никакого следа. Поверь мне, Киммериец: если бы она знала, какой выбор стоит перед тобой, Валерия сама бы поднесла к твоим губам этот сосуд. Она была не из тех, кто избегает трудных решений.
      - А если бы Валерия могла вернуться? - тихо спросил Конан. - Не на миг, как тогда, а чтобы прожить то, что ей было суждено, если бы она не прикрыла меня от смерти в тот раз. Что тогда, Акиро?
      Волшебник долго молчал, прежде чем ответить. Его взгляд упал на Дженну, и он, не торопясь, разомкнул губы:
      - Я думаю, что первым делом нам надо убрать трупы, чтобы девушке можно было подойти. Затем надо хорошенько поесть. Лично мне нужно изрядно подкрепиться, чтобы выслушивать дальше то безумие, которое ты собираешься обрушить на мою голову.
      Глава 8
      Старый колдун не отвязался от Конана, пока тот не взял флакон и не положил его в мешочек, висевший у него на ремне. Его настойчивость куда-то исчезла, когда Конан с Малаком стали перетаскивать трупы за дом. Акиро пробормотал что-то невнятное про больную спину и старые кости, хотя под слоем его жира можно было нащупать еще очень крепкие мускулы. Бомбатта опять отказался покинуть Дженну и не подпустил ее поближе, когда она захотела рассмотреть, что великан Киммериец и его малорослый приятель таскают за дом старика, на другой склон холма.
      Акиро уже сообщил, что ему необходимо поесть, а теперь он изобразил из себя умирающего от голода. Кролики, пойманные им этим же утром - с помощью самых обычных силков, безо всяких заклинаний, - были выпотрошены и обжарены на огне; полкорзины мелких коринфийских апельсинов появились из-за дверей жилища Акиро. Наконец последние кости были обглоданы и последние апельсиновые очистки брошены в огонь, обрисовывавший золотистый круг перед дверью хижины. Бомбатта достал точильный камень и занялся приведением в порядок лезвия своей кривой сабли. Малак решил пожонглировать тремя апельсинами, чем привел в неописуемый восторг Дженну, несмотря на то, что поминутно ронял один из них.
      - Ничего, это - составная часть фокуса, - сказал воришка, в четвертый раз поднимая апельсины с земли, - это все для того, чтобы остальные мои штучки производили еще большее впечатление.
      Акиро дотронулся до руки Конана и кивком головы предложил отойти. Они растворились в темноте так тихо, что, похоже, никто не обратил на это внимания.
      Когда они отошли на такое расстояние, чтобы их голоса не услышали сидевшие у костра, Акиро повернулся к Конану и сказал:
      - Ну, а теперь расскажи мне, как ты собираешься оживить Валерию?
      Конан изучающе смотрел в лицо толстенькому человечку, хотя в этой темноте едва ли можно было рассмотреть что-либо, кроме неясных теней. Колдуны все делали не так, как нормальные люди, вечно они себе на уме, даже самые приличные из них. Хотя мало кого из их рода можно было назвать более или менее приличными или добрыми. Даже Акиро, с которым Конану довелось попутешествовать вместе, оставался для него загадкой. Но, в конце концов, разве можно хоть одному колдуну доверять полностью?
      - Тарамис,- начал Конан,- обещала мне вернуть Валерию. Не как призрак, не как живой труп, а живую. Какой она была.
      Колдун помолчал немного, подергивая себя за ус, а затем сказал:
      - Я не думал, что в наши дни есть кто-то, у кого хватит знаний и могущества, чтобы совершить это. Менее всего я ожидал, что такой силой обладает принцесса Заморы.
      - Думаешь, она лжет?
      Акиро покачал головой:
      - Может быть, и нет. В древних рукописях сказано, что Мальтанеус из Офира проделал такое тысячу лет назад. Еще, быть может, Ахмад Аль-Рашид, еще за тысячелетие до этого. Быть может, настало время для следующего чуда оживления умершего.
      - Значит, ты веришь, что Тарамис может сделать это, раз она говорит так?
      - Конечно. Хотя Мальтанеус был величайшим белым магом с тех пор, как было разрушено Великое Братство Правой Руки, еще во времена Ахерона. А Ахмад Аль-Рашид трижды, как говорят, получил благословение от самого Митры.
      - Слушай, что ты скачешь, как обезьяна с ветки на ветку? Можешь ты хоть раз прямо ответить на вопрос?
      - Я могу сказать только, что такое было сделано в прошлом. Еще я могу сказать, что Тарамис, вероятно, способна сделать это. - Он помолчал, а потом тихо спросил: - С какой стати она будет делать это для тебя?
      Как можно более кратко Конан рассказал, почему он оказался в роли сопровождающего Дженны, о Ключе и Сокровище, а также о том, что времени осталось в обрез.
      - А, стигиец, понятно, - заметил Акиро, когда Конан закончил. - Говорят, что нет народов без хотя бы капли доброго в их душах, но я в своей жизни не встречал ни одного стигийца, которому можно доверять хотя бы на грош.
      - Он, должно быть, сильный волшебник. Чересчур могущественный для тебя.
      Акиро ответил коротким смешком:
      - Не пытайся подзадоривать меня. Ты еще мальчишка. А я этих колдунов перевидал на своем веку.
      - Мне кажется, что ты мог бы быть нам очень полезен в дороге, Акиро.
      - Я уже слишком стар, чтобы шататься по горам. Киммериец. Пойдем лучше к огню. Ночи здесь холодные, а у костра можно погреть старые кости. - И, не дожидаясь реакции юноши, колдун зашагал к своему дому.
      - По крайней мере, Бомбатта будет спокоен. Он боится, что Малак или ты нарушите какое-нибудь предписание пророчества Скелов.
      Акиро так и застыл, даже не опустив занесенную для очередного шага ногу. Медленно-медленно он повернулся к своему молодому собеседнику и шепотом переспросил:
      - Скелы?
      - Ну да, Свитки Скелов. В них сказано, что и как нужно делать, чтобы эта затея выгорела. По крайней мере, так утверждает Тарамис. А ты знаешь, кто такие эти Скелы?
      - Братство волшебников, которые поумирали сотни лет назад, - рассеяно ответил Акиро. - Они написали много томов, изложив на папирусе и пергаменте свои тайные знания. Теперь эти рукописи найти не легче, чем девственницу в Шадизаре. Так ты говоришь, у Тарамис есть Свиток Скелов?
      - Ну, ссылается она на него постоянно. Наверное, она не врет. Эй, куда ты?
      Акиро направился к дому с такой скоростью, которая могла поставить под сомнение правдивость его жалоб на слабое здоровье. Обернувшись, он бросил через плечо:
      - Ты говоришь, что времени мало. Вот и я думаю, что выехать надо еще до рассвета. А перед этим мне нужно отдохнуть.
      Конан, улыбаясь, шел за ним и думал, что лучшим капканом иногда становится тот, который ты даже не собирался ставить.
      Вернувшись, Конан обнаружил, что Дженна сидит у костра и дремлет, Бомбатта все возится с точилом, бросая уничтожающие взгляды на нагло храпящего Малака. Храп и вправду был на редкость немелодичен и противен. Из хижины доносилось невнятное бормотание Акиро. Конан разобрал лишь отдельные слова: "Я должен поспать... старые кости... Осел, объевшийся гороха..."
      Вдруг в дверном проеме показалось недовольное лицо Акиро. Его взгляд остановился на Малаке, а губы зашевелились. Храп прекратился в мгновение ока. Маленький воришка с воплем вскочил, боязливо оглядываясь. Акиро не было видно. Нерешительно, держась одной рукой за горло, Малак снова растянулся на земле. Вскоре его дыхание стало глубоким и ровным, но уже никак не громче, чем потрескивание веток в костре. Через несколько минут раскатистый храп послышался из хижины.
      - Он поедет с нами? - поинтересовалась Дженна.
      - Да. Мы выезжаем еще до рассвета.
      - Туда, куда я скажу?
      - Именно туда, как договорились.
      Конан чувствовал на себе ее взгляд, который приводил его в непривычное смущение. Он знал, как обращаться с бесстыжими трактирными девицами, с молоденькими женами старых купцов, с пьяной проституткой и страстной дочкой из аристократической семьи. А эта девушка была больше, чем просто девственницей. Непорочная и невинная - так описал ее Акиро. Конан был готов признать точность определения. Но кое-что не укладывалось в эти рамки.
      - Слушай, - обратился к ней Конан, - тогда, когда мы с Бомбаттой сцепились там, на холме, ты так изменилась, по крайней мере, на миг твой голос стал похож на голос Тарамис, да и вся ты была так похожа на нее.
      - Да, в эти мгновения я и была Тарамис. - Его глаза широко открылись, и она поспешила добавить: - Ну, не на самом деле. Просто мне не хотелось, чтобы вы продолжали ссориться, и я представила, что я - моя тетя, принцесса, а вы двое слуг, повздоривших из-за чего-то.
      - Я не слуга, - резко сказал Конан.
      Дженна выглядела удивленной:
      - Почему ты обиделся? Ты служишь моей тете и мне. Бомбатта же не обижается, что он слуга моей тети.
      Шуршание точильного камня по стали прекратилось, но двое у костра не обратили на это внимания.
      - Он может кланяться кому угодно и столько, сколько захочет. Я нанимаюсь, продаю свою силу, умение, удары своего меча. Все это на день, на десять. Но я не раб и не слуга никому - ни мужчине, ни женщине, ни богам.
      - Вот это да! - восхищенно сказала девушка. - Я так рада, что ты поехал со мной. Я не помню, когда мне удавалось хоть парой слов перекинуться с кем бы то ни было, кроме тети, Бомбатты или моих служанок. Ты - совсем другой, и с тобой интересно. Да и весь мир, оказывается, совсем другой. Небо, звезды и много-много открытого пространства.
      Он смотрел в ее карие глаза и чувствовал себя на сто лет старше нее. Такая милая девушка, такая красивая - и полная невинность, полное непонимание того, какие чувства она может вызывать у мужчины. Чтобы что-то ответить, он начал рассказывать: