Конан Разрушитель

      - Это открытое пространство, тут, где мы находимся, - очень опасное место. В горах еще опаснее, даже если не брать в расчет колдуна из Стигии. Вообще-то это место не для тебя.
      - Это мое предназначение, - сказала она просто, услышав в ответ фырканье.
      - С чего ты взяла? Так написано в Свитках Скелов?
      - Я была отмечена при рождении. Смотри.
      Прямо перед остолбеневшим Конаном она расстегнула ворот своего платья и опустила его, открыв грудь почти до самых сосков. Симпатичные игрушечки для мужских ладоней, подумал Киммериец, у которого просто перехватило дыхание.
      - Видишь? - спросила Дженна. - Вот здесь. Этот знак на мне с рождения. Он описан в Свитках, значит, боги сами выбрали меня.
      Действительно, в ложбине между грудей он увидел родинку - четкую восьмиконечную звездочку, не больше ногтя размером, словно нарисованную по линеечке.
      Вдруг сверкающая в огне костра сталь рассекла воздух между ними.
      - Не смей дотрагиваться до нее, вор. Никогда! - прохрипел Бомбатта.
      Конан открыл было рот для нелицеприятного разговора, но вдруг понял, что его рука и в самом деле уже потянулась к девушке. Изогнутый клинок повис прямо перед его пальцами, словно он собирался дотронуться до сабли. Злясь на самого себя, Конан встал, лишь посмотрев в глаза черному воину.
      Взгляд Дженны переходил с одного из них на другого. Было видно, что в ее глазах кружатся новые, совершенно непривычные для нее мысли.
      - Уже поздно, - спокойно сказал Конан. - Лучше всем лечь поспать. Завтра мы выезжаем очень рано.
      Бомбатта свободной рукой помог девушке подняться, все еще держа перед ней саблю, словно щит. Дженна еще раз бросила взгляд на молодого Киммерийца, но позволила Бомбатте уложить себя на одеяло, не говоря ни слова. Как и прошлой ночью, Бомбатта сел около нее, как страж.
      Проклиная всех и вся, Конан завернулся в свое одеяло. Вот ведь дурь какая, думал он. В мире полно женщин, а он позволил заморочить себе голову какой-то девчонке, которая даже не понимает, что делает. Она же совсем ребенок, несмотря на свои годы. Он уснул, и во сне ему виделось сверкающее в темноте тело Тарамис и всплывали картинки проведенной с нею ночи. Иногда на месте Тарамис оказывалась Дженна. В общем, такой сон не прибавил Конану много сил.
      Темнота ночи повисла над Шадизаром, и скрытые занавесями коридоры дворца Тарамис были пустынны, когда она шла по ним, выйдя из спальни. Единственный звук нарушал тишину: шуршание ее шелкового платья по полированному мрамору пола. В тот зал, куда она направлялась, днем наведывались жрецы и астрологи, но ночные визиты, которые становились все более частыми, она совершала в одиночестве.
      В углах помещения тускло горели светильники. Свет, исходивший от них, был так слаб и бледен, что мог бы сойти за лунный. Пол в зале был выложен отполированным до зеркального блеска мрамором. Резные алебастровые колонны поддерживали высокий свод потолка, выложенного ониксом с инкрустацией из сапфиров и алмазов, изображавших ночное небо. Звезды на этом небе располагались так, как они на самом деле располагаются раз в тысячу лет.
      Под этим искусственным небом в центре зала стояло ложе из красного мрамора, отполированного волосами девственниц. На нем лежала алебастровая статуя, изображающая мужчину с закрытыми глазами, вполовину больше любого живого человека и более красивого, чем любой смертный. Лишь одно нарушало совершенство: посреди широкого лба статуи зияла круглая дыра шириной с ладонь и глубиной с половину человеческого пальца.
      Тарамис медленно подошла к ложу и встала в ногах статуи. Взгляд скользил по алебастровой фигуре, дыхание замерло, пересохло в горле. Много мужчин было в ее жизни. Первого она долго выбирала в шестнадцать лет. На выбор каждого следующего уходило все меньше времени. Мужчин она знала едва ли не лучше, чем свой родной дворец. Но что, если стать... любовницей божества?
      Она сбросила с себя одежду и, обнаженная, припала к ногам статуи. Ничего подобного Свитки Скелов от нее не требовали. Но ей хотелось большего, чем обещалось в древних рукописях.
      Прижимая лицо к холодному алебастру, она шептала:
      - Я - твоя, о Великий Дагот.
      Какой-то импульс подтолкнул ее пойти дальше, чем когда-либо до этого она позволяла себе. Покрывая каменные ноги поцелуями, она медленно двинулась выше, не оставляя ни одной точки, не обласканной ее горящими губами, пока не оказалась лежащей на статуе, как она легла бы на мужчину. Дрожащими пальцами она посмела прикоснуться к каменному лицу.
      - Я твоя, о Великий Дагот, и вовеки буду твоей, - снова и снова шепотом повторяла Тарамис. - Когда ты проснешься, я возведу в твою честь храмы выше святилищ всех других богов. Но я буду больше, чем твоей жрицей. Божественная плоть соединится с моей, я буду хранить себя от всех мужчин, оставаясь только твоей. Я буду восседать по правую руку от тебя, и только твоей милостью я буду повелевать жизнью и смертью других. Вновь тебе начнут приносить жертвы, вновь склонятся перед тобой народы. Я клянусь, что все так и будет, о Великий Дагот, я клянусь своей душой и своей плотью.
      Неожиданно у нее перехватило дыхание в груди. То, на чем она лежала, было все таким же твердым камнем. Но сегодня от него шло тепло живого тела. Не решаясь поверить, боясь, что это лишь отражение ее собственного тепла, Тарамис провела руками по прекрасным плечам и опустила их на широкую каменную грудь. Сомнений не было - камень излучал тепло.
      Это ощущение исчезло так же неожиданно, как и появилось. Неестественная быстрота изменения рассеяла последние сомнения женщины. Ее бог дал ей знак. Ее предложение будет принято. Она получит свою награду. Улыбаясь, она погрузилась в дурманный сон, так и оставшись на прекрасной алебастровой статуе Спящего Бога.
      Глава 9
      Конан прищурился, рассматривая пляшущие перед ним тени. Солнце еще не поднялось целиком над горизонтом, поэтому тени были огромными: они доставали до подножия лежащих впереди первых горных отрогов - гигантских отвесных скал, без намека на какой-либо проход или перевал.
      - Дженна? - вопросительно окликнул он девушку.
      Большего говорить не требовалось. Все молча обозревали местность, и даже обычно спокойная девушка нервно нахмурилась.
      - Нам сюда, - настойчиво сказала она. - Я знаю, мы едем правильно. Прямо вперед. Я уверена.
      Конан пришпорил коня. Что бы там впереди ни оказалось - это было лучше, чем бесконечный путь в ожидании.
      Он присмотрелся к обрывам, тянувшимся далеко влево и вправо от них. Не меньше пятидесяти шагов в высоту - это в самых низких местах. Кое-где - раз в десять повыше. Тонкие вертикальные расщелины и трещины нарушали местами монолитность стены, но нигде до горизонта не было видно ничего похожего на проход внутрь.
      Сам Конан, конечно, смог бы забраться по стене обрыва. Случалось ему встречать стены и повыше и поровнее в его родной Киммерии. Ловкий и проворный Малак тоже одолел бы подъем. Бомбатта - возможно. Но Акиро был, конечно, не скалолаз. А что касается Дженны, то единственное, что смогло бы поднять ее наверх, были крылья. Крылья? Конан задумчиво хмыкнул. А что, если Акиро сможет с помощью каких-нибудь колдовских штучек поднять себя и девчонку наверх, пока остальные доберутся туда более привычным способом?
      Вдруг нечто более реальное привлекло его внимание. Прямо, говорила Дженна. И именно точно впереди он увидел узкую трещину, ведущую в глубь обрыва, теряясь из виду на резком повороте в пятидесяти шагах впереди. Конан понял, что едва ли может рассчитывать на счастье, что эта кишка не окажется их дорогой. К сожалению, двигаться придется именно по ней. Да, лучше было бы разжиться крыльями.
      На лицах своих спутников Конан увидел те же чувства. Даже Бомбатта состроил подозрительно недовольную физиономию в ответ на вопросительный взгляд Киммерийца. Малак тут же бросился поминать всех известных ему богов разом. Лишь Дженна казалась уверенной, как никогда. На всякий случай Конан спросил:
      - Сюда?
      Она кивнула головой.
      - Тогда я поеду первым, - сказал он, вынимая меч из ножен. - Малак за мной, затем Акиро с вьючной лошадью. Потом Дженна. Бомбатта прикрывает нас сзади. - Черный воин кивнул, тоже вынимая свой клинок из ножен. Посматривайте наверх, - закончил Конан, понимая, что толку от последнего совета было мало. Что они смогут сделать, начни кто-нибудь швырять сверху камни или еще что похуже, - Конан понятия не имел.
      - Пылающие зубы Шакуру! - с тоской сказал Малак.- А ведь мы могли бы уже быть в Аренжуне.
      Ничего не ответив, Конан въехал в открывшийся проем. Остальные последовали за ним. Небо сузилось до узкой голубой полоски между каменными стенами. Казалось, что день, не начавшись, вновь обернулся сумерками. Иногда щель между стенами едва давала пройти лошади. Серые камни чуть-чуть не касались колен всадников.
      Так они и ехали, поворачивая, крутясь, возвращаясь, так что вскоре только инстинкт подсказывал Конану, что они все же двигаются на запад. Солнце стояло уже прямо над головой, отбрасывая причудливые тени на стены ущелья.
      Конан вдруг резко потянул на себя поводья.
      - Что там еще? - хрипло спросил Бомбатта.
      - У тебя что, носа нет? - поинтересовался Киммериец.
      - Горелое дерево, - сказал Акиро.
      - Точно, - согласился Конан. - И побольше, чем костер.
      - Что будем делать? - спросил Малак.
      Конан лишь рассмеялся, а потом ответил:
      - Угадай! Все просто: поедем вперед и посмотрим, что там горит.
      Еще три поворота узкого коридора - и они оказались по ту сторону хребта, на открытом пространстве. Правда, к неудовольствию Конана, они попали прямо в середину большой деревни, пристроившейся у самого склона. Жалкие лачуги связывали пыльные тропинки, которые никак нельзя было назвать улицами. За крайними домами поднималось с десяток столбов дыма. Несколько детей возились в пыли вместе с тощими собаками. Их старшие товарищи, такие же грязные, как и малышня, если не хуже, с удивлением и тревогой уставились на незнакомцев.
      - Накинь капюшон, Дженна, - тихо сказал Конан.
      - Но мне будет жарко! - запротестовала она. Тогда Бомбатта молча сам накинул ей на голову белый треугольник и натянул его ей поглубже на глаза.
      Конан кивнул. Чужеземцы могли нарваться на неприятности, даже просто проезжая через деревню; еще более вероятны были эти неприятности, если местные жители обнаружат в их компании красивую молодую девушку.
      - Ни в коем случае не останавливаться. Ни под каким предлогом, пока не выберемся из деревни, - сказал Конан и, положив меч поперек седла, поехал вперед. Остальные последовали за ним в том же порядке, что и раньше.
      - Послушай, Малак, - обратился Акиро к маленькому вору, - если тебе даже что-нибудь понравится в этой дыре, постарайся ничего не воровать.
      - Я? - Руки Малака потянулись было к корзине с финиками, но вовремя убрались обратно. - О, прекрасная грудь божественной Фидессы, я что, по-твоему, совсем дурной?
      Подозрительные взгляды провожали их. Одни оценивали лошадей и снаряжение, другие пытались проникнуть под плащ Дженны. Но людей было маловато для такой деревни. Лишь проехав почти до конца деревни и увидев перед собой те самый дымные пепелища, Конан понял, что большинство жителей деревни собрались здесь, привлеченные жестоким зрелищем.
      Шесть солдат в кожаных нагрудниках и шлемах с красным крестом стояли широким кругом, опираясь на копья, вокруг женщины, сжимавшей в руках деревянный шест, длиннее ее самой, а толщиной в два пальца. Кожа цвета полированного черного дерева выдавала, что ее родина лежит далеко-далеко на юге. Полоска ткани на небольшой груди и вторая, едва ли чуть пошире, - вокруг бедер, - вот и вся одежда, прикрывавшая сильное тело. Толстая веревка, завязанная на одной из щиколоток, удерживала ее в шаге от вбитого в землю кола.
      - Эти люди - не солдаты Заморы, - сказала Дженна. - Разве мы уже вышли за границу Заморы? По-моему, нет.
      Конан подумал, что сейчас - не лучшее время для лекции по поводу ситуации в приграничных землях. Солдаты носили доспехи одного из городов-государств Коринфии. Горы на границе Коринфии и Заморы обе стороны объявляли своими. Местным жителям приходилось сполна платить налоги тем, чьи солдаты добирались до их деревень. В остальное время они плевать хотели на свою принадлежность тому или иному государству.
      Чернокожая женщина сделала шаг, чтобы ощутить веревку и нащупать узел. При этом она не спускала глаз с окруживших ее солдат. Стоило ее пальцам коснуться узла, как один из них сделал выпад вперед, пытаясь уколоть ее копьем. Женщина отскочила, насколько ей позволяла веревка. Шест в ее руках закрутился, как живой. Солдат отскочил в другую сторону с довольным смехом. В это время другой попытался со спины достать ее острием копья. Ей удалось увернуться и от этого укола. Но третий все же зацепил ее наконечником.
      - Что она сделала такого, чтобы заслужить эти издевательства? - спросила Дженна.
      Один из толпы зрителей зло бросил ей в ответ:
      - Она - бандит. - Человек изогнул шею, пытаясь заглянуть под капюшон. Конан сжал рукоять меча покрепче. - Мы схватили и другого. Его мы замучили не торопясь. А потом пришли солдаты. Теперь нам самим до нее не добраться.
      - Да, они уж займутся ею в свое удовольствие, - сказал другой человек, тоже попытавшийся рассмотреть лицо девушки и фигуру. - Только зря они рискуют. Не стоило ей этот шест отдавать. Она им убила двух человек, а потом чуть не смылась.
      - Бомбатта,- сказала Дженна,- ты должен остановить их. Что бы она ни сделала, эти люди не имеют права так обходиться с нею. Они пришли из Коринфии, а эта земля принадлежит Заморе.
      - Бандиты и воры заслуживают смерти, - хриплым голосом ответил Черный воин. - А сейчас - время ехать дальше.
      Девушка подъехала к Конану и, заглянув ему в лицо, спросила:
      - А ты тоже ничего не сделаешь?
      Конан глубоко вздохнул. Обстановка накалялась с каждой минутой. Все больше глаз, повернувшись к ним, придирчиво оценивали стоимость их вещей и оружия, прикидывали и то, сколько можно получить на рынке за девчонку, окажись она симпатичной. В другой ситуации все это было бы неприятно, но не так опасно. А сейчас жители деревни, разгоряченные кровавым зрелищем, озлобленные нападением разбойников, лишь искали повода, чтобы сорвать злость. И повернуться к ним спиной, ничего больше не сделав, означало дать им этот повод.
      - Приготовились, - тихо скомандовал Конан.
      - Да хранит нас Бел, - забормотал молитву Малак, пока Конан пробирался сквозь толпу.
      Возбужденные зрители неохотно расступались перед конем. Приветственно кивнув солдатам, он въехал в их круг. Они переглянулись, не понимая, чего хочет этот незнакомец. Конан поднял меч.
      - Не порти удовольствие, не убивай ее! Дай повеселиться, - раздались отдельные возгласы. Чернокожая женщина стояла с шестом в руках, недоверчиво глядя на Киммерийца.
      Конан улыбнулся ей, надеясь, что будет понят. Меч взлетел и опустился, перерубив веревку у самой ноги. Их глаза встретились. На лице девушки не дрогнул ни один мускул. Ни капли страха, восхищенно подумал Конан.
      - Что он сделал? - закричал один из солдат. - Он что, убил ее? Мне отсюда не видно.
      Небрежно и неторопливо Конан выехал из круга, провожаемый подозрительными взглядами. Прежде чем он присоединился к своим спутникам, черная женщина воспользовалась подаренным ей шансом. Ее шест засвистел в воздухе, вращаясь с неимоверной скоростью. Она бросилась в атаку.
      - Поехали, живее, - прокричал Конан.
      Конец шеста разорвал горло одного из солдат прежде, чем они успели сообразить, что их пленница освободилась от привязи. Затем деревянное орудие, отскочив от шлема, неожиданно ударило второго солдата под колени" сбив с ног. Еще один выпад копьем был отбит, а шест вонзился в лицо второй жертвы.
      Толпа с криками расступилась перед мечом Конана, описывающим круги в воздухе, и перед его всхрапывающим конем. Бомбатта перехватил поводья Дженны, хотя она и сопротивлялась, что-то крича Конану, который не слышал ее из-за общего шума, и показывая рукой в сторону сражающейся женщины.
      Трое солдат в считанные мгновения пали жертвами страшного в этих маленьких черных руках оружия. Трое оставшихся остановились в нерешительности. Разящий шест взлетел над головой чернокожей девушки, и она издала пронзительный воинственный крик. Троица, переглянувшись, пришла к общему решению: покинуть поле боя как можно скорее. Еще один, победный, крик вырвался из ее груди, и девушка бросилась вдогонку своим обидчикам.
      Конан зло перехватил поводья лошади Дженны. Она хотела что-то сказать, но Киммериец пустил животных таким бешеным галопом, что ей оставалось только покрепче ухватиться за луку седла, чтобы не свалиться на землю.
      Жители деревни грозили им вслед кулаками, то тут, то там в воздух поднималось копье или ржавый меч, но никто не сделал ни малейшего усилия, чтобы догнать удаляющихся всадников.
      Только когда деревня скрылась за поворотом долины, Конан притормозил лошадей и вернул девушке поводья.
      Она выхватила их из его рук и, задыхаясь, спросила:
      - Почему мы оставили эту женщину там, в деревне? Она...
      - У нее теперь куда больше шансов, чем час назад, - буркнул Конан. - И вообще, мы приехали сюда, чтобы спасать разбойников или искать Ключ?
      Ему стоило немалых усилий сдержать гнев: эта дура так и не поняла, какой опасности она подвергала всех их.
      Цокот копыт вдали заставил Бомбатту разжать зубы:
      - Коринфийцы. Они, конечно, не забудут сообщить о нас в своем рапорте начальству.
      Акиро прикинул:
      - Они наверняка забудут упомянуть о чернокожей девушке. Зато нас окажется в несколько раз больше. Еще бы, одно дело - быть разбитыми большим отрядом вооруженных людей, и совсем другое - потерпеть поражение от одной женщины.
      Дженна переводила взгляд с одного из говорящих на другого.
      - Мы все равно должны были сделать это, - упрямо твердила она. - Эта женщина не заслужила издевательств и пыток.
      - Куда дальше? - спросил ее Конан, с трудом сдерживая себя.
      Дженна махнула рукой вдоль долины. Ну что ж, подумал Киммериец, по крайней мере, не назад к деревне. В дальнейший путь они отправились в полном молчании.
      Глава 10
      Долина, по которой они ехали, плавно перешла в другую, та - в следующую, а та - в узкий извилистый каньон, дно которого было загромождено большими валунами и обломками скал. Карапашские горы нависали над ними: высокие пики блестели снежной белизной, более низкие вершины покрывали пятна выжженных солнцем рощиц и зарослей кустов.
      Конан посмотрел на солнце, стоявшее на полпути к закату, и прикинул, сколько оставалось времени. Всего три дня, а они не нашли пока что даже Ключ, не говоря уже о Сокровище. А вернуться в Шадизар надо не позже ночи третьего дня... Конан до боли сжал в руке золотой амулет.
      Малак догнал ехавшего впереди всех Киммерийца и сообщил:
      - За нами кто-то едет, Конан.
      Тот кивнул:
      - Я знаю.
      - По-моему, он один, но он уже довольно близко.
      - Значит, надо отсоветовать ему следить за кем попало, - сказал Конан. Ты и Акиро останетесь с девушкой. И не приближайтесь ко мне. Я сам вас догоню.
      Он натянул поводья и подождал, пока с ним поравнялся Бомбатта.
      - За нами кто-то едет, - сказал он человеку со шрамом.
      - Я слышу, - ответил тот.
      - Надо бы убедить его отстать. Попробуем вдвоем?
      Бомбатта бросил полный сомнения взгляд на Дженну и с явной неохотой утвердительно кивнул.
      Остальные, не давая неизвестному повода насторожиться, последовали дальше, не останавливаясь. А Конан с Бомбаттой притормозили лошадей за двумя большими валунами, почти перегораживавшими путь через каньон.
      Обнажив клинки, они застыли в ожидании.
      Не успела Дженна со спутниками скрыться за поворотом каньона, как хруст гравия под копытами возвестил о приближении незнакомца. Конан недовольно поморщился: человек явно не пытался скрыть своего приближения - и это настораживало. Он бросил взгляд на Бомбатту - тот тоже весь превратился в напряженное ожидание.
      Стоило морде лошади показаться между валунов, как Конан страшным голосом крикнул: "Стой! Кто идет?" В следующее мгновение он застыл с открытым в изумлении ртом; по другую сторону тропы Бомбатта сыпал проклятиями.
      Переводя взгляд с одного на другого, перед ним стояла чернокожая женщина, спасенная ими в деревне. Она ехала верхом на кобыле, намного мельче, чем их кони, на которой было прилажено военное седло коринфийской кавалерии. Сзади к седлу был приторочен большой бурдюк с водой.
      - Мое имя - Зула, я воин горного народа, живущего к югу от страны, называемой вами Кешан. Я хотела бы знать имя того, кто спас меня от смерти.
      - Мое имя Конан, родом из Киммерии.
      Зула пристально смотрела ему в лицо:
      - Я даже не поверила себе, когда впервые увидела твои глаза. У многих людей в твоей Киммерии такие глаза, цвета сапфира?
      - Хватит разговоров! - рявкнул Бомбатта. - Узнала то, что хотела, - и проваливай подобру-поздорову.
      Женщина, казалось, даже не заметила его присутствия и не слышала резких слов.
      - Я поеду с тобой, Конан из Киммерии. Быть может, у меня будет шанс отплатить тебе тем же, что ты сделал для меня.
      Конан медленно покачал головой. Этот разговор о долге за спасенную жизнь был слишком похож на его мысли о Валерии. Явно это какой-то знак, но какой?
      - Я сделал это не ради спасения твоей жизни, а для того, чтобы дать нам возможность в общем беспорядке смыться из этой деревни. Ты мне ничем не обязана.
      - Важны не причины, а поступки. Только поступки. Благодаря тому, что ты сделал, я жива и на свободе, а если бы не ты - то была бы в плену, а то и мертва.
      Прежде чем Конан смог сформулировать ответ, к ним быстрой рысью подъехали Дженна и оба ее спутника.
      Конан гневно посмотрел на Малака и Акиро:
      - Я что, непонятно объяснил, что вы должны охранять Дженну, не приближаясь ко мне и Бомбатте? А что, если бы за нами увязался эскадрон коринфийской кавалерии? Так-то вы оберегаете Дженну?
      Малак виновато улыбнулся и погрузился в изучение поводьев вьючной лошади. Акиро только пожал плечами и вздохнул:
      - Я уже слишком стар, чтобы не позволять женщине делать то, что ей взбредет в голову.
      - Не прикидывайся глупым, Конан, - сказала Дженна. - Я прекрасно слышала, как ты согласился с Малаком, что за нами едет всего один человек, - она повернулась к Зуле: - Жители деревни называли тебя разбойницей.
      - Они лгали, - презрительно ответила чернокожая всадница. - К югу от их деревни есть другая, много меньше этой. Жители большой деревни увели оттуда насильно нескольких молодых девушек, а меня и других наших воинов наняли, чтобы вернуть их. Ночью мы подожгли пару сараев, чтобы отвлечь внимание этих псов, которые называют себя мужчинами. Нам удалось освободить девушек, но мой боевой товарищ, Т'кар, был ранен и не смог уйти, а я не могла оставить его.
      - Значит, поэтому они и схватили тебя? - тихо, затаив дыхание, спросила Дженна. - Ты поступила храбро. О таких поступках слагают песни...
      - Он был моим братом по оружию, - просто ответила Зула.
      Дженна вскинула голову, явно приняв какое-то решение.
      - Ты поедешь с нами.
      - Нет! - крикнул Бомбатта.- О, всемогущий Митра! Ты так и будешь подвергать опасности все наше дело? Вспомни о пророчестве.
      - Я что-то не припоминаю в нем ни слова, запрещающего женщине сопровождать меня. - Ее голос зазвучал твердо, но все же она повернулась к Конану, словно обращаясь за поддержкой: - Скажи ей, что она может ехать со мной. У тебя есть Малак и Акиро, а у меня только Бомбатта, да и тот только и делает, что кричит на меня. Раньше он никогда не повышал на меня голоса.
      Малак со смехом влез в разговор:
      - Да где ей угнаться за нами, на этой-то коринфийской овце!
      Зула не была намерена переводить дело в шутку, но процедила сквозь зубы:
      - Да уж ты-то даже во весь рост пройдешь под брюхом любой овцы, коротышка.
      Конан прикоснулся к своему амулету. Бомбатта, может быть, прав. А что, если они и вправду нарушат условия пророчества, а значит - рискуют не выполнить его, и он лично - останется без Валерии. Но все же эта ситуация явный знак судьбы.
      - Я не скажу "нет", - сказал он наконец.
      Бомбатта выругался, но Дженна уже сломила его сопротивление своим энтузиазмом.
      - Значит, ты поедешь со мной.
      - Я поеду с Конаном, и только поэтому - с тобой.
      Дженна, казалось, не заметила поправки, так она была рада.
      - Ладно, тогда давайте поехали все, а там разберемся, - подвел итог Конан, поворачивая коня и направляясь дальше в глубь каньона.
      В кроваво-красном свете Камня Амон-Рама внимательно изучал двигающиеся фигуры. Еще двое, отметил он и внимательно присмотрелся к толстенькому желтокожему человечку с седыми усами. От него исходила Сила. Колдун. Но не такой уж и сильный по сравнению с самим Стигийцем.
      - Идите же ко мне, - зловеще улыбаясь, шептал он, - приведите ее ко мне.
      - Ну а когда ты вернешься в Шадизар с Ключом и Сокровищем, что тогда?
      Дженна с удивлением уставилась на свою спутницу. Она даже не задумывалась об этом.
      - Ну, я буду жить во дворце, как и раньше, - на ее лице отразилась какая-то тень неудовлетворенности, но что еще она могла предположить? - Это моя судьба и предназначение, - заключила она.
      Зула только хмыкнула.
      Сама не понимая почему, Дженна чувствовала себя совсем разбитой и рассеянно переводила взгляд с одного из своих спутников на другого. Конан по-прежнему ехал впереди, за ним Акиро с Малаком, а замыкал их процессию Бомбатта, напряженно всматривавшийся в окружавшие их склоны, словно принюхиваясь к запаху опасности, которая могла бы подстерегать их повсюду, разлитая даже в предвечернем кроваво-золотистом свете солнца.
      Но все же больше всего ее мысли занимал Киммериец. Он был так непохож ни на кого из известных ей людей и персонажей. Такие, как Акиро и Малак, попадались в сказках, рассказанных ей ее служанками. Но высокому северянину не находилось места в этих историях про утонченных принцев и изящных принцесс. Дженне никак не удавалось разобраться в тех чувствах, которые он внушал ей. Они не были похожи на те, которые описывались в стихах и песнях. Да и трудно было бы представить его героем этих песен, вручающим золотую розу в хрустальных каплях росы, чтобы напоминать о себе, когда он уедет в дальние страны, и всякое такое. Скорее уж он перекинул бы ее через седло перед собой и... а что потом? Она не могла себе даже представить, но что бы он ни сделал это всегда будет не так, как описано в сказках.
      Зула, наверное, могла бы многое растолковать ей. Но что-то мешало Дженне спросить ее напрямую. Она решила постепенно подвести ее к разговору о Конане.
      - Женщины-воины, - начала она, - это так странно. Это обычно в твоей стране?
      Темнокожая женщина кивнула:
      - Наши горы окружены недругами. А нас очень мало. Мы не можем позволить себе роскошь предоставить лишь мужчинам браться за оружие. Все должны уметь воевать, если мы хотим выжить.
      - Я даже не знаю, есть ли в моей стране женщины-воины, - Дженна заинтересовалась этой темой. - Скажи, а я смогла бы стать воином? - спросила она, справедливо полагая, что такая жизнь сильно отличалась бы от поднадоевшего ей существования в дворцовых стенах.
      - Быть может, если твоя воля выдержит тяжелые тренировки, испытания, лишения. И если у тебя хватит решимости. Это тяжелая жизнь, и главное - нужно всегда быть готовой к смерти. Собственной смерти или гибели близкого человека.
      Дженна тихо, стараясь не задеть женщину, спросила:
      - Т'кар. Ты назвала его твоим боевым товарищем. А он... он был твоим возлюбленным?
      - Любовником? Да, и я тебе скажу, лучшим любовником из всех мужчин, которых я знала.
      - А как... как это все началось? Между тобой и Т'каром?
      Зула рассмеялась, словно вспомнив о чем-то веселом:
      - Многие женщины хотели быть с ним. Еще бы - такой красивый и мужественный. Я сказала, что любая, которая захочет разделить с ним ложе, должна будет сначала выйти на поединок со мной. Никто не рискнул сразиться, а когда Т'кар увидел это, он пригласил меня в свой дом.
      Дженна задумалась. Все это было так непохоже на то, что рассказывалось в сказках.
      - Значит, ты просто решила быть с ним, сама выбрала его. Мужчинам это нравится?
      - Некоторым - да. Настоящим мужчинам. А остальные боятся таких женщин. У них кишка тонка.
      - А кого из тех, кто едет с нами, ты выбрала бы? Может, Малака, а?
      - Ну, скажешь тоже. Ничего себе шуточки. Если серьезно, то я выбрала бы Конана.
      - Потому что он спас тебе жизнь? - Дженна, сама не понимая почему, закипела от гнева. - А почему не Бомбатту?
      - Этот считает, что грубость добавляет ему силы. Хотя его ничего не стоит привязать к себе. А Конан может быть сильным и добрым одновременно. Привязать его - нелегкое дело, если вообще это возможно, пока он сам не захочет. А лучше уж спать с кроликом, чем с мужчиной, который тебе легко достался.
      Зула искоса посмотрела на Дженну, и та, понимая, что ей не удалось скрыть своего смущения, покраснела еще больше.
      - Не бойся, девочка, я не собираюсь отбивать его у тебя.
      - Отбивать?.. У меня... Да ведь он и не мой вовсе... - Она выпрямилась в седле и, подражая голосу Тарамис, величественно произнесла: - И не называй меня девочкой. Я - женщина.
      - Конечно. Извини, Дженна. - Зула помолчала, прежде чем продолжить: - У моего народа есть обычай. После смерти любовника я не могу спать ни с одним мужчиной в течение года. Если бы вчера погибла я, то Т'кар поступил бы так же.
      Настал черед Дженны ехать молча, переваривая все услышанное. Мало что могло помочь ей. Никто вокруг не собирался вступать с ней в поединок за Конана, если бы даже она знала, как нужно драться. И если бы она была уверена, что именно это ей нужно. А что касается остального... Она, как бы невзначай, спросила: