- Остановись, Ордо? - рычала она. - Деркэто да вырвет твой последний глаз и твой поганый язык! Сию секунду остановись, Ордо! Я тебе приказываю! Ордо!
      У Конана не было времени смотреть ей вслед. Кецанкианцы пытались, используя свое численное преимущество, прорваться через ущелье, но перед ним могли оказаться одновременно только два человека, не больше. Когда остальные напирали сзади, передние падали, сраженные вращающимся клинком. Их было уже шесть, лежавших друг на друге, затем семь... восемь. Лошадь споткнулась о трупы и зашаталась. Мощный удар Конана, который был рассчитан на всадника, упал на шею лошади. Лошадь упала на гору трупов. Всадник, сидевший на ней, перелетел через воздух и рухнул прямо на клинок Конана.
      Остальные темнокожие всадники отступили от этой кровавой кучи, которая достигла в высоту роста стоящего мужчины. Взлетающие в воздух палаши и лающие проклятия убедили Конана в том, что кецанкианцы не отступятся. Он повернул своего коня. Он мчался прочь, когда кецанкианцы начали разгребать баррикаду, чтобы гнаться за ним дальше - отомстить и восстановить свою честь. Но он уже выиграл время, которое было ему нужно.
      Киммериец пустил коня галопом. Еще долго гремели ему вслед бешеные проклятия.
      Глава четырнадцатая
      Когда Конан догнал обоих своих спутников, Карела снова взяла поводья в свои руки и обрела власть над вороным, то и дело обращая на Ордо яростный взгляд.
      - А где Абериус? - спросил Конан. Но на всей дороге не было и следа Хорька.
      Карела смерила высокого киммерийца убийственным взором, но для слов было слишком мало времени, потому что пока он говорил, они свернули за очередной поворот и увидели перед собой колонну заморанских всадников. Офицер, ехавший во главе колонны, повелительно, поднял руку, когда все трое поравнялись с ним. Некоторые солдаты разглядывали окровавленный клинок киммерийца и теребили свои сабли в ножнах.
      - Хо, мой господин генерал! - Конан поклонился коренастому, загорелому на солнце офицеру. Его вооружение выглядело несколько скромнее, чем генеральское, решил киммериец, но лесть никогда не повредит, хотя, вероятно, она была бы лучше встречена другим офицером, который все еще задирал нос, несмотря на покрывшую его грязь.
      - Капитан! - поправил старший офицер. - Не генерал. Я капитан Гаранидес.
      Конан внезапно понадеялся на то, что кецанкианцы довольно быстро пробьются через баррикаду, потому что темные глаза смотрели из-под шлема с гребнем так, словно они видели любую ложь.
      - Кто вы? Что вы делаете здесь, в горах Кецанкиана?
      - Я Крато, благородный капитан, - сказал Конан. - Еще до недавнего времени стражник, охранник каравана, отправлявшегося на Султанапур, как и этот человек, по имени Клаудо. Мы имели несчастье попасть в руки кецанкианцам. Эта дама - Ваниа, дочь Андиаза, одного купца из Турана, который шел вместе с караваном. Я боюсь, что мы трое - единственные, кто остался в живых, и точно так же я боюсь, что кецанкианцы гонятся за нами по пятам. Когда я некоторое время назад оборачивался, я видел, что они идут за нами по следу.
      - Дочь купца? - воскликнул молодой офицер. - С таким бешеным взглядом? Если она дочь купца, то я король Турана!
      Губы капитана дрогнули, но он промолчал. Конан заметил, что он ждет ее реакции.
      - Что скажешь ты, Крато? Сколько она берет за час удовольствия?
      Конан напряженно ждал, что сейчас Карела вытащит свой палаш, но она равнодушно повернулась на своем вороном.
      - Капитан Гаранидес, - холодно произнесла она. - И вы разрешаете, чтобы этот парнишка разговаривал со мной таким тоном? Мой отец, скорее всего, погиб, но у меня есть родственники, к мнению которых охотно прислушивается Илдиз. Мне известно также, как я слышала в прошлом месяце, что ваш Тиридат заключил договор о дружбе с королем Илдизом.
      Капитан продолжал молчать.
      - Простите, благородный господин, - вставил Конан, - но кецанкианцы... - Он спрашивал сам себя, где же они, в конце концов.
      - Я не вижу никаких кецанкианцев, - резко произнес молодой офицер. - И я не слышал ни о каких караванах, кроме тех семи пропавших. Мне кажется, вернее то, что вы сами бандиты и неизвестно по какой причине отбились от остальной вашей компании. Небольшой допросик развяжет ваши языки.
      - Не торопитесь, Ахеранатес, - предупредил его капитан. И неожиданно посмотрел на троих с дружеской улыбкой. - Выбирайте слова более осмотрительно. Я уверен, что эти достойные сожаления люди расскажут нам все, что знают, когда мы... - Улыбка на его лице стала неживой, а потом исчезла. - Шеол! - взревел он. - Вы вывели их прямо на нас!
      Конан бросил взгляд через плечо и больше всего на свете ему захотелось заорать от радости. Кецанкианцы остановились в двухстах шагах от них, смешавшись в нестройную толпу. Но они уже оправились от пережитого потрясения, которое сразило их в первый момент, когда они увидели солдат, и они уже задирали палаши над головами в тюрбанах. Их боевой клич летел к кавалеристам.
      - Отступаем? - озабоченно спросил Ахеранатес.
      - Идиот! - презрительно бросил ему капитан. - Даже если мы повернемся к ним спиной, они набросятся на нас, как стервятники на смердящий труп. Передайте приказ - только спокойно! - что я не подам знака, но когда я поеду вперед, каждый должен начать сражение, да так, словно демоны в него вселились. Быстро, лейтенант! Приступайте!
      Стройный офицер поджал губы и начал объезжать колонну. Когда Гаранидес вынул саблю, он бросил на Конана острый взгляд.
      - Я надеюсь, молодой человек, что вы используете свой меч по назначению. В любом случае вы останетесь рядом со мной. Если мы уцелеем, я хотел бы задать вам несколько вопросов.
      - Само собой разумеется, благородный капитан, - ответил Конан, но Гаранидес уже выехал вперед. С диким криком колонна кавалеристов рванулась вслед за ним. Кецанкианцы атаковали, и в мгновение ока оба отряда смешались в бешеном вихре, где сверкали клинки.
      Карела и Ордо отъехали от места схватки и помчались к расселине, которая уводила их с большой дороги. Конан колебался и смотрел на отчаянную битву. Гаранидес, скорее всего, попытался бы его убить, если бы догадался, кто он есть на самом деле, но, несмотря на это, киммерийцу совсем не нравилось посылать людей на смерть.
      - Конан! - крикнул Ордо через плечо. - Чего ты ждешь? Идем, пока никто не видит, как мы удираем!
      Бородач помчался дальше, вплотную к своей рыжеволосой предводительнице. Помедлив еще, Конан последовал за ними. Когда они ехали по расселине, которая была просто трещиной в скалах с отвесными стенами, шум битвы потихоньку стихал.
      Еще долгое время после того, как крики сражающихся и лязг металла окончательно стихли, они ехали молча. Расселина вывела их в широкую долину, которая тянулась на восток. Конан и Карела предавались своим мрачным мыслям, а Ордо, хмуря лоб, переводил взгляд с одного на другого, пока наконец не произнес с деланной веселостью:
      - У тебя ловкий язык, Конан. Пока ты болтал с невинным взглядом и честным лицом, мне самому почти что поверилось, что я этот Клаудо.
      - Вор должен иметь хорошо подвешенный язык, - пробурчал Конан. - И разбойник тоже. И раз уж мы об этом заговорили, что же случилось с этой змеей Абериусом? Я не видел его с тех пор, как мы стали приближаться к кецанкианцам.
      Бросив исподтишка озабоченный взгляд на Карелу, лицо которой было мрачнее грозового облака на горизонте, Ордо выдавил улыбку.
      - Там внизу мы наткнемся на тропу и на труса. Он будет уверять, что охранял для нас пути к отступлению.
      Конан зарычал, как волк.
      - Ты должен был бы перерезать горло этому трусливому подонку.
      - Нет, он нам очень полезен. Я пошлю его на поиски остатков нашего отряда, чтобы они позаботились о лагере. Если бы я знал, куда ведут все эти расселины, мы давно уже были бы с ними.
      - Это мой отряд, Конан! - неожиданно прошипела Карела. - И приказы здесь отдаю я! Я, Рыжий Ястреб!
      - Ну, если ты считаешь, что Абериус не должен платить за свою трусость, значит, у тебя есть на то основания, - мрачно произнес Конан. Но это не значит, что я изменю свое мнение о нем.
      Она попыталась развернуть вороного жеребца, чтобы преградить ему дорогу, но поскольку из двух поводьев цел остался только один, у нее ничего не получилось. Конь сделал шаг в сторону, и только. Рыжеволосая сдавленно всхлипнула. Звук этот, который Конан слышал от многих женщин и который свидетельствовал о бессилии, был очень уж необычен для Карелы.
      - Ты... ты дурак, дурак даже для варвара! - закричала она под конец. Какое право ты имел меня - меня! - отправить в безопасное место! Отдать мои поводья этому одноглазому болвану! Ударить мою лошадь, словно я какая-нибудь дорогостоящая рабыня, которую нужно охранять от малейшей опасности!
      - Что ты бесишься? - Конан непонимающе посмотрел на нее. - Имея только один повод, ты была верной добычей для кецанкианцев.
      - Ты сам принял это решение, а на это ты не имел никакого права! Я решаю, когда и где я сражаюсь и какой опасности я себя подвергаю. Я, больше никто!
      - Определенно, нет никого, кто был бы так неблагодарен за спасение собственной жизни, как ты, - проворчал Конан.
      Карела потрясла кулаком у него перед носом, и ее голос поднялся до яростного визга.
      - Ты не должен спасать мою жизнь! Я не хочу, чтобы ты спасал мою жизнь! Из всех людей на свете - меньше всего ты! Поклянись мне, что ты никогда больше не попытаешься спасать мою жизнь или свободу! Клянись, киммериец!
      - Клянусь! - ответил он сердито. - Клянусь именем Крома, клянусь!
      Карела кивнула и, ударив коня пятками, погнала его на следующий холм. Голый коричневый камень этой ложбины, выветренные слои скал в своей мрачной красоте очень хорошо подходили к настроению Конана. Ордо немного задержался, чтобы оказаться рядом с ним.
      - Поначалу я терпеть тебя не мог, киммериец, - сказал одноглазый так тихо, чтоб Карела не могла его слышать. - Теперь ты мне очень нравишься, и несмотря на это, я прошу тебя: покинь нас.
      Конан кисло посмотрел на него.
      - Если уж говорить о том, кто кого покинет, то, скорее, вы - ты и остатки вашего отряда должны покинуть меня. Я все-таки пришел сюда кое за чем, или ты это забыл?
      - Она не пойдет назад и не свернет с дороги, безразлично, солдаты, кецанкианцы или даже демоны будут стоять у нее на пути. Это главная проблема - или большая часть того, что из нее следует. Это и твоя клятва, и еще несколько вещей. Она позволяет чувству вести себя, а не разуму, как это было раньше. Это добром не кончится!
      - Я дал эту клятву не добровольно, - возразил Конан. - Если ты думаешь, что она бесится из-за своих капризов, то разговаривай с ней, а не со мной.
      Руки бородатого вцепились в седло, так что кости на сгибах пальцев выступили под кожей и побелели.
      - Я действительно хорошо к тебе отношусь, Конан, но если ты приведешь ее к смертельной опасности - ты узнаешь меня лучше. - Он ударил коня пятками и вырвался вперед. В угнетающем молчании все трое ехали дальше.
      Длинные тени упали на долины, когда они нашли лагерь бандитов, разбитый между двух могучих скал, у подножия высокой отвесной стены. Несмотря на ощутимый холод костры горели низко, скрытые между валунов, чтобы уменьшить опасность быть обнаруженными. Полосатая палатка Карелы была прикреплена к отвесной скале.
      - Приходи в мою палатку, Конан, - сказала рыжая. Не дожидаясь его ответа, она галопом поскакала туда, бросила поводья на руки одному из бандитов и исчезла в палатке.
      Когда Конан спешился, небольшая толпа людей собралась вокруг него и Ордо. Среди них был и Абериус, но он все больше смотрел себе под ноги.
      - Хо, Абериус, - обратился к нему киммериец. - Я счастлив видеть тебя невредимым. Я уже начинал бояться, что ты не выберешься живым оттуда, где ты так мужественно прикрывал для нас пути к отступлению.
      Некоторые разбойники рассмеялись. Абериус оскалил зубы - вероятно, он рассматривал это как гримасу, но его глаза напоминали глаза крысы, попавшей в ловушку. Он молчал.
      - Стало быть, кецанкианцев мы избежали? - спросил кофитянин, у которого было только одно ухо. - А солдаты?
      - Солдаты и кецанкианцы успешно приканчивают друг друга, - ответил Ордо сердито. - О них нам больше не придется беспокоиться - никогда в этой жизни.
      - А все остальное меня не заботит. - Кофитянин рассмеялся, и большинство присоединились к его хохоту, однако Абериуса среди них не было, как заметил Конан.
      - Завтра, - обратился он к Хорьку, - ты сможешь снова взять след. И тогда через один или два Дня мы будем возле сокровища.
      Услышав свое имя, Хорек вздрогнул. Прежде чем ответить, он облизнул губы.
      - Это невозможно. Следов больше не видно.
      И он снова вздрогнул, когда остальные разбойники повернулись к нему и уставились на него.
      - Их больше нет!
      - Сейчас нет - и здесь нет, - сказал Конан. - Ты ведь это имел в виду, правда? Мы вернемся назад в долину, где стоял лагерь кецанкианцев. Там ты снова сможешь найти следы.
      - Это все не так просто. - Абериус переступал с ноги на ногу и смущенно теребил свою снятую с убитого кирасу. - Пока я шел по следу, я мог точно распознать, упал камень с вершины скалы или же его сбросило копыто лошади. Но теперь, когда я ушел от следа, даже если я вернусь назад, я не смогу отличить одно от другого.
      - Дубина! - заворчал один из разбойников. - Это ты будешь виноват, если мы не найдем сокровища.
      - Весь большой путь псу под хвост, - добавил другой.
      - Перерезать ему глотку!
      - Выпустить ему кишки!
      Пот бисером выступил на лбу Хорька. Ордо быстро встал между ним и возбужденными людьми.
      - Хватит! Хватит! Может быть, ты умеешь читать следы, Талбор? Алвар? Или кто-нибудь из вас? Ответом ему было отрицательное мотание головы.
      - Так вот, чтоб больше не приставали ко мне с Абериусом.
      - Я все-таки скажу, что он боится, - пробормотал Талбор. - Он поэтому не может больше читать следы.
      - Я не боюсь никого из людей! - вызывающе ответил Абериус. Он снова облизнул губы. - Никого из людей. - Последнее слово он выделил особо.
      - Кого же тогда? - спросил Конан. Какой-то момент он думал, что Абериус уклонится от ответа, но он выпалил:
      - На склоне, после того, как мы четверо поехали вперед я увидел... я увидел одну штуку! - Его голос звучал все тверже по мере того, как он говорил. - Существо, которое было как змея - и в то же время это был человек. На нем были доспехи и меч, и огонь вырывался у него из пасти, словно раздвоенный клинок. Пока я на него смотрел, он сделал знак другим, похожим на него. Если бы я не ускакал галопом так быстро, как только могла моя лошадь, эти твари убили бы меня.
      - Но если у них есть такое пламя, - задумчиво сказал Конан, - тогда зачем им нужен меч?
      Однако некоторые слушатели заговорили испуганно, и даже те, кто молчал, были явно встревожены.
      - Почему же ты раньше ничего об этом не говорил? - поинтересовался Ордо.
      - В этом не было необходимости, - ответил Абериус. - Я знал, что мы скоро уйдем отсюда, потому что мы потеряли след. Мы должны отступить. И кроме того, я думал, что вы мне не поверите.
      - Под небом встречаются удивительные вещи, - сказал Конан. - Некоторые из них я видел сам, но никогда не встречал такого, что нельзя было бы умертвить холодной сталью. - Во всяком случае, не так много, добавил он про себя. - Сколько этих существ ты видел, Абериус?
      - Только одно, - отозвался Абериус после заметного колебания. - Но он звал остальных, и целая куча их двигалась на скалах. Их было, может быть, сто или тысяча.
      - Но видел-то ты только одного, - вставил Ордо. - Много подобных ему не может существовать, потому что в противном случае мы слышали бы о них. Рассказы о таких вещах распространяются быстро.
      - Но... - начал Абериус.
      - Но все, - фыркнул Ордо. - Мы будем бдительны насчет этих тварей. А утром выяснится, умеешь ли ты отличать следы лошадей от всех остальных следов.
      - Но я же сказал...
      - Кроме вас все остальные больше не интересуются сокровищем, продолжал Ордо, словно он не слышал возражений Хорька вообще. Все вокруг вполголоса заверяли друг друга, что они-то, несмотря ни на что, хотели бы заполучить это сокровище.
      - Отлично, - сказал Ордо. - Я поговорю с Рыжим Ястребом, и на рассвете мы выступаем. И позаботьтесь о том, чтоб не остаться с пустыми животами.
      Люди поспешили к кострам. Абериус пошел последним и бросил на Конана еще один мрачный взгляд.
      Глава пятнадцатая
      Когда Ордо заковылял к полосатой палатке, Конан уселся спиной к широкой скале, так чтобы никто не мог подойти к нему незамеченным. Взгляд Абериуса ясно сказал ему о том, что ему теперь придется считаться с возможностью заполучить от него нож в спину. Он вытащил свой оселок и начал сглаживать щербины, которые оставили на клинке кольчуги кецанкианцев. Небо постепенно наливалось темнотой, и над горизонтом светились красные полосы заката. Он уже закончил свою работу, когда одноглазый капитан Карелы выскочил из ее палатки.
      Он пошел прямо к киммерийцу и остановился в двух шагах от него. Капитан казался необычайно смущенным и, бормоча себе что-то в бороду, тер свой шишковатый нос. Наконец он повернулся к Конану.
      - Весьма разумная привычка. Я видел уже не одного славного воина, который погибал от того, что не заглаженная вовремя зазубрина ломала ему клинок при следующем могучем выпаде.
      Конан положил меч на колени.
      - Ты, вероятно, пришел не ко мне, раз ты беседуешь о достоинствах оружия. Что она говорит насчет завтрашнего дня?
      - Она меня совсем не слушает. - Ордо покачал головой. - Меня, который при ней с первого ее дня.
      - Это безразлично. Завтра она повернет назад, а я буду продолжать поиски. Может быть, она и права, что не хочет - наряду со всем прочим подвергаться опасности еще и со стороны этих змеевидных людей.
      - Митра! Ты меня не понял. Я пришел сюда совсем не для того, чтобы обсуждать с ней этих существ или заявление Абериуса о том, что он не может найти следы. Она мечется по своей палатке, как пойманная львица по клетке, и не дает мне произнести двух слов. - Он обеими руками вцепился в свою бороду. - Я слишком долго уже нахожусь при ней, чтобы изображать из себя мальчишку на побегушках. Человек, причина, по которой она так бесится, ты, потому что ты не приходишь к ней, как она приказала. И ее настроение будет тем хуже, чем дольше ты будешь здесь рассиживаться.
      Конан зло улыбнулся.
      - Я ей один раз уже говорил, что в деле послушания я безнадежно плох.
      - Митра, Зандру и девять или десять других богов, чьих имен я сейчас не могу вспомнить! - Ордо тихонько простонал и сел на землю рядом с Конаном, обхватив могучими руками колени. - В других условиях я ничего не имел бы против пари, кто из вас двоих победит, но не сейчас, когда это может стоить мне головы, если я влезу между вами.
      - Но речь вовсе не идет о победе или поражении, потому что мы ведь не ведем друг с другом войны.
      Лицо, и без того перекошенное шрамом, исказилось еще больше.
      - Ты мужчина, она женщина. Для войны этого достаточно. Ну ладно, что должно произойти, то случится. Но подумай о моем предупреждении: если ты подвергнешь ее опасности, я позабочусь о том, чтобы укоротить твой рост ровно на одну голову.
      - Раз она и без того злится на меня, ты можешь, вероятно, уговорить ее повернуть сейчас назад. Этим ты добьешься того, к чему стремишься: разлучить нас.
      Он выпустил из своей речи еще один нюанс: этим и он, Конан, добился бы того, к чему стремился он сам - не быть вынужденным по окончании операции красть подвески еще раз, из-под носа у разбойников.
      - В ее теперешнем настроении она еще упорнее будет стоять на своем и ни за что не бросит дело, которое начала.
      Конан провел большим пальцем вдоль острия своего меча, и его ярко-голубые, как ледник под солнцем, глаза вспыхнули опасным светом.
      - Ну... к этому я не останусь неподготовленным.
      - Не говори об этом, - пробормотал одноглазый. - Если она этого потребует... Я убью тебя этой ночью. Ба! Вести разговоры о том, что может случиться, а может и не случиться - это все равно что строить песчаные замки во время сильного ветра.
      - Тогда поговорим о чем-нибудь другом, - предложил Конан с улыбкой, однако глаза его оставались мрачными. У него было такое чувство, что одноглазый действительно любит его, но доверять ему нельзя в том случае, если речь зайдет о том, чтоб действовать вопреки приказам Карелы. - Ты как думаешь, Абериус изобрел этих человекозмей только для того, чтобы как-то замазать свое желание отступить?
      - Он не дурак соврать, но я думаю, что он действительно видел что-то такое, что его сильно испугало. Я не хочу этим сказать, что то, что он видел, было именно таким, как он рассказывает. А, я не знаю, Конан. Змеи, которые ходят прямо, словно люди! - Бородатый непроизвольно содрогнулся. Я становлюсь старым. Гоняться за королевским сокровищем - для меня это многовато. Караваны, охраняемые стражниками, которые не собираются изображать из себя павших героев, мне куда милее.
      - Тогда уговори ее вернуться к караванам. Уже почти стемнело. Я хочу сегодня ночью покинуть лагерь, и когда утром выяснится, что я ушел, у нее не будет сложностей.
      - Ты плохо ее знаешь! - фыркнул Ордо. - С ее настроением она прикажет нам гнаться за тобой, и убьет любого, кто не послушается ее в тот же миг.
      Клапан полосатой палатки распахнулся. Карела вышла на воздух. Ее лицо было почти полностью скрыто под капюшоном багряно-красного плаща, который падал с ее плеч до пальцев ног. Карела решительно подошла к обоим мужчинам. Там и тут вспыхивали огоньки светлячков.
      Ордо встал и смущенно развел руками.
      - Я... я должен поглядеть, как там лошади. Всего хорошего, Конан.
      Он поспешно ушел, не глядя в сторону приближающейся женщины. Конан снова взял в руки свой меч и согнул клинок, проверяя его. Разумеется, клинок должен быть острым, но острота бритвы, которой гордятся многие, быстро тупится о кольчуги, и то, что остается, превращается в обыкновенную металлическую палку. Краем глаза Конан видел подол плаща Карелы, но не поднимал глаз.
      - Почему ты до сих пор не пришел ко мне в палатку? - внезапно спросила она.
      - Я должен был заточить меч. - Он еще раз провел пальцем вдоль острия и вложил меч в ножны.
      Ее изумрудно-зеленые глаза сверкали из-под капюшона, но его темно-синие встречали их взгляд равнодушно.
      - Я же приказала тебе прийти. У нас есть о чем поговорить.
      - Я не позволяю приказывать мне, Карела. Я не принадлежу к твоим верным псам.
      Она шумно перевела дыхание.
      - Ты осмеливаешься мне противоречить? Хотела бы я знать, не захочешь ли ты попробовать оспорить у меня мое место? Не воображай, пожалуйста, что если ты делишь со мной постель...
      - Не будь смешной, Карела. - Киммериец пытался держать себя в руках. Меня не интересует твоя банда. Командуй, кем хочешь, только не пытайся делать этого со мной.
      - Пока ты идешь под началом Рыжего Ястреба...
      - Я иду с тобой и рядом с тобой, точно так же, как ты - со мной и рядом со мной. И это одинаково как для тебя, так и для меня.
      - Не перебивай меня, ты, покрытый мышцами тупица! - Ее крик, похожий на рычание львицы, прокатился по всему лагерю и отразился от отвесных скал и горных вершин. Разбойники у костров и в загоне для лошадей повернулись в ее сторону. Даже в темноте Конан видел, как покраснело ее лицо. Она понизила голос, но он все равно прозвучал пронзительно, когда она сказала: - Я-то вообразила, что ты - тот мужчина, которого я искала, мужчина, достаточно сильный для того, чтобы быть спутником Рыжего Ястреба! Да сожрет Деркэто твою душу! Ты просто карманник и ничего больше!
      Он поймал ее занесенную руку прежде, чем она ударила его по щеке, и несмотря на ее отчаянное сопротивление, без всякого труда удержал ее. Ее багряно-красный плащ распахнулся и открыл ее наготу.
      - Ты снова нарушаешь свою клятву, Карела. Неужели ты так мало почитаешь свою богиню, что думаешь, она не накажет тебя за клятвопреступление?
      Неожиданно рыжей, казалось, стало ясно, какой великолепный спектакль она разыгрывает для своих бандитов. Свободной рукой она запахнула свой плащ.
      - Пусти меня, - сказала она холодно. - Проклятье, я же не сказала "пожалуйста"!
      Конан разжал пальцы, но не из-за ее слов. Когда она вырывалась, он почувствовал, что волосы у него на затылке поднялись - знакомо и неприятно. Он обвел глазами круг черного теперь неба над обступившими его горами. Звезды казались сверкающими точками, луна еще не взошла. Горы возвышались как бесформенные тени.
      - Имхеп-Атон все еще преследует нас, - спокойно сказал он.
      - Я, может быть, позволяла тебе кое-какие вольности, когда мы были наедине, Конан, - прошипела Карела и потерла запястье. - Но никогда больше не смей этого делать в присутствии других... Имхеп-Атон? Это имя, которое называл тот одержимый, тогда, ночью, в лагере! Имя волшебника.
      Конан кивнул.
      - Это был тот, кто рассказал мне о подвесках и для которого я должен был их достать. Если бы он в ту ночь не послал ко мне этого парня, чтобы убить меня, я принес бы их ему, как только они попали бы ко мне в руки - но теперь я ему больше ничего не должен.
      - Как ты можешь быть уверен, что это именно он, а не какой-нибудь кецанкианец, или просто ночные тени этих гор тебя угнетают?
      - Я это знаю, - ответил он.
      - Но... - Внезапно она замолчала. Она смотрела куда-то мимо него. Ее зеленые глаза испуганно расширились, и она непроизвольно раскрыла рот.
      Конан резко повернулся, выхватывая свой широкий меч из ножен, и мгновенно отбил в сторону копье, направленное на него рукой демоноподобного существа. Красные глаза пылали на темном, покрытом чешуей лице под шлемом. Из его пасти с острыми зубами вырвалось пронзительное шипение. Ни одного мгновения киммериец не позволил себе удивляться. Второй удар меча разрубил тело человека-ящерицы, и черная кровь хлынула наружу.
      Вокруг лагеря поднялся свистящий боевой клич. Люди, сидевшие вокруг костров, вскочили на ноги, близкие к панике, когда на них из темноты ночи набросились десятки покрытых чешуей воинов, похожих на людей и на ящериц одновременно. Алвар замер, глазея на них широко распахнутыми глазами, и успел крикнуть, когда в его грудь вонзилось копье. Темнокожий иранистанец повернулся, чтобы бежать, и боевой топор, сжатый извивающимися пальцами, опустился ему на позвоночник. Бандиты, словно крысы, искали дыру, в которую можно было бы забиться.
      - Сражайтесь! Проклятье Крома на нас! - кричал Конан. - Они смертны!
      Он бросился в самую гущу сражения в лагере и поискал глазами Карелу. Он обнаружил ее в середине толпы. Она стояла среди своих людей с палашом, который, во всяком случае, не был ее собственным, украшенным драгоценностями, оружием. Свой плащ она намотала на левую руку как щит, чтобы отражать оружие ящериц. Нагая, она двигалась среди бойни, с разлетающимися рыжими волосами, как богиня тьмы и мрака, и ее клинок был вымазан черной кровью.
      - Сражайтесь, собаки! - хрипло кричала она. - Сражайтесь за вашу жизнь!
      Взревев, Ордо бросился, закрывая ее, и получил в бедро удар копья, которое было нацелено в ее спину. Клинок одноглазого нашел сердце того, кто нападал, и не успел еще упасть человек, покрытый чешуей, как он уже выдернул копье из своей ноги и отбросил его в сторону свалки. Кровь бежала по его сапогу.
      Перед киммерийцем появился еще один человек-ящерица с поднятым копьем и повернулся к нему спиной, чтобы пронзить копьем Абериуса, лежавшего на земле с округлившимися, вылезающими из орбит глазами и широко раскрытым для вопля ртом, в котором недоставало нескольких зубов. Конан вонзил свой меч нападающему в спину и тут же вырвал клинок назад.
      Человек-ящерица упал прямо на Абериуса, который снова заорал и возился под трупом до тех пор, пока не увидел Конана, которого удостоил таким взглядом, словно хотел ему дать понять, что с большим удовольствием увидел бы киммерийца на месте убитого змееобразного создания. Хорек схватил копье мертвой твари, и одно мгновение оба мужчины стояли друг против друга и безмолвно смотрели друг на друга, затем Абериус бросился в гущу сражения и взревел:
      - За Рыжего Ястреба! За Рыжего Ястреба!
      - Кром! - подхватил Конан и перекрыл вопли сотен глоток. - Кром и Сталь!
      Это сражение, постоянное в вечно меняющихся картинах, казалось киммерийцу долгим и разнообразным кошмарным сном, как все битвы представляются воинам. В нем проснулся дикий дух его варварских предков, и даже рептилии узнавали, что такое страх, прежде чем умереть, когда они видели его ярко-синие глаза и слышали его свирепый хохот.
      И вот между этих покрытых ночной мглой скал не осталось больше никого, кроме тех, в чьих жилах текла настоящая человеческая кровь. Ярость сражения отпустила Конана, и он огляделся вокруг.
      Повсюду лежали покрытые чешуей фигуры, некоторые еще вздрагивали в агонии, но среди них лежало примерно такое же количество убитых разбойников. Ордо, с окровавленной тряпкой, завязанной на бедре, ковылял от одного раненого к другому и помогал, как умел. Абериус скорчился возле костра, опираясь на свое отнятое у мертвой твари копье. И остальные разбойники постепенно стягивались к кострам.
      Карела пересекла поле битвы и подошла к киммерийцу. Она бросила плащ, но чужой палаш все еще крепко сжимала в руке. Конан с облегчением увидел, что кровь, размазанная на ее пышной груди, была чужой.
      - Значит, Абериус говорил правду, - сказала она, остановившись перед ним. - И мы теперь, по меньшей мере, знаем, что это было, кто за тобой наблюдал, когда ты это почувствовал. Я хотела бы только, чтобы ты обратил на это внимание немного раньше.
      Конан покачал головой. Было бесполезно объяснять ей, что это не был взгляд этих ящериц - то, что он почувствовал.
      - Я хотел бы знать, откуда эти...
      С внезапным диким изумлением он прервал самого себя и наклонился, чтобы рассмотреть сапоги одной из этих убитых тварей. Они были украшены необычным для обуви узором: сплетенные змеи с поднятыми головами, в окружении лучей. Он поспешно наклонился ко второму трупу ящерицы и затем еще к нескольким. У всех были сапоги с такими украшениями.