- Почему же вы не замените их слугами - с'тарра? - поинтересовался Конан.
      - Да, польза от них весьма ограниченная, это так. - Человек со странно извивающимися белыми струнами в волосах внезапно потер руки. - Давайте выпьем!
      Но ни один из его гостей не взял в руки хрустальный бокал.
      - Вы мне не доверяете? - Легкая насмешка прозвучала в его голосе. Тогда выберите какой-нибудь бокал, и я буду сам пить из него.
      - Это смешно, - заявила Карела и потянулась к вину.
      Железными пальцами Конан схватил ее за запястье.
      - Один глоток из всех трех, - потребовал он у волшебника. Аманар пожал плечами.
      - Отпусти меня! - тихо приказала Карела, но ее голос дрожал от подавленного гнева. Конан разжал пальцы. Она потерла запястье. - Твои грубые манеры мне не нравятся, - заявила она и снова потянулась к бокалу.
      Аманар опередил ее, прежде чем она успела коснуться хрустального сосуда пальцами.
      - Раз уж ваш друг мне все еще не доверяет... - Он быстро отпил по глотку из всех трех бокалов. - Смотрите, - сказал он, опуская последний на серебряный поднос. - Я все еще жив. Зачем мне пытаться убить вас здесь, если мне это легко удалось бы сделать еще в расселине, отдав приказ моим с'тарра, когда они вас сопровождали?
      Бросив на Конана злой взгляд, Карела взяла свой бокал и выпила вино, откинув голову назад. Конан осторожно пригубил второй. Его поразил терпкий аромат. Это было одно из крепких вин Аквилонии, которое было чересчур дорогим для простого смертного, живущего так далеко от мест, где оно производится.
      - Да и кроме того, - спокойно продолжал Аманар, - зачем мне желать зла Конану, киммерийскому вору, и Кареле, которую называют Рыжий Ястреб?
      С губ Карелы сорвался крик. Конан вскочил на ноги. По неосторожности он уронил драгоценный хрустальный кубок на ковер, вытаскивая из ножен широкий меч. Аманар даже не обратил на него внимания. Он повернулся к Кареле, которая тоже вскочила и резко повернулась, держа в руке свой украшенный самоцветами палаш, словно искала врагов. Темноволосый человек прикрыл глаза и глубоко вздохнул, словно наслаждаясь запахом духов. Музыканты, ничем не смущаясь, продолжали играть и даже теперь не поднимали глаз.
      - Да, - проговорил Аманар и откинулся на своем стуле. Он делал вид, что поражен, словно только теперь он заметил, что Конан держит в руке меч. - Зачем вам это? Здесь только я и вряд ли я смогу победить вас одним только этим посохом. - Он протянул посох и постучал им по клинку Конана. - Уберите меч и садитесь. Вы вне всякой опасности.
      - Я не сяду, - свирепо заявил Конан, - пока не получу ответа на несколько вопросов.
      - Конан прав, - прошептала Карела, - вы волшебник.
      Аманар развел руками.
      - Да, я то, что некоторые охотно назвали бы "волшебником". Лично я считаю себя естествоиспытателем, который старается сделать мир немного лучше, чем он есть. - Его слова, казалось, понравились ему самому. - Да, немного лучше, чем он есть, - повторил он.
      - Что вам нужно от нас? - спросила Карела и еще крепче сжала пальцы на эфесе палаша. - Зачем вы привели нас сюда?
      - Я хочу сделать вам одно предложение. Вам обоим. - Волшебник поиграл золотым посохом и улыбнулся. Карела немного помедлила, затем вложила кривую саблю в ножны и снова села.
      - Прежде чем я спрячу мой меч, я хотел бы знать следующее, - сказал Конан. - Вы знаете наши имена - что вы знаете вообще о нас?
      Аманар, казалось, немного подумал, прежде чем ответить:
      - Когда мне стали известны ваши имена, я по чистой случайности узнал, что вы ищете пять танцовщиц и пять подвесок, а наведя справки, выяснил, что все это было украдено из дворца заморийского короля Тиридата. Почему вы их ищете, с какой стати вы решили искать их в горах Кецанкиана я, разумеется, не знаю.
      Он улыбнулся, и Конан увидел на лице Карелы сомнение.
      Известно, стало быть, немало, подумал киммериец, и не помешает узнать еще кое-что.
      - Мы пришли сюда, потому что подвески и танцовщиц украли с'тарра.
      Он угрюмо взглянул на Аманара, услышав его смех.
      - Извини, Конан из Киммерии, но сама даже мысль, что с'тарра могут войти в Шадизар или даже в королевский дворец, просто смехотворна. Городская стража убила бы их при первом же взгляде, они не успели бы войти даже в городские ворота. И кроме того, мой дорогой друг, с'тарра никогда не покидают гор - никогда?
      Конан твердо сказал:
      - Те, кто проник во дворец Тиридата, носили такие же сапоги, что и с'тарра - сапоги с узором в виде змей.
      Смех Аманара замер, и его глаза подернулись дымкой. Внезапно Конану показалось, что он видит перед собой гадюку. Наконец волшебник сказал:
      - Кецанкианцы часто снимают сапоги с убитых ими с'тарра. Я могу себе представить, что какой-нибудь охранник из каравана, который во время нападения убил кецанкианца, увидел, что тот носил неплохие сапоги и забрал их себе. Кто может сказать, какое далекое путешествие проделает такая пара сапог или как много таких сапог носят сейчас горцы?
      В его голосе нельзя было заметить даже признака волнения, но его черные глаза, показалось Конану, угрожали ему, предупреждая, что лучше поверить такому объяснению. Тишину в зале нарушала только музыка.
      Карела прервала тяжелое молчание.
      - Клянусь Ханнуманом, Конан. Разве он бы упомянул о подвесках, если бы они были у него?
      Молодому киммерийцу вдруг стало ясно, как идиотски он выглядит. Музыканты играют на флейтах и арфах. Карела поставила свой кубок на ковер и наполняет его вином. Аманар сидит и почти нежно гладит пальцами свой золотой посох. Посреди этой мирной картины стоит он со своим мечом, готовый к свирепой битве.
      - Кром! - пробормотал он и вложил клинок в ножны. Он упал на стул и небрежно откинулся на спинку. - Вы говорили о каком-то предложении, Аманар, - резко сказал он.
      Волшебник кивнул.
      - Я предлагаю вам обоим убежище. Пока городская стража разыскивает Конана, вора, пока армия гоняется за Рыжим Ястребом, вы оба будете в безопасности здесь, где кецанкианцы отразят нападение любой армии, а моя крепость надежно охранит вас от кецанкианцев.
      - И все это только по доброте вашего сердца, - проворчал Конан.
      Карела предостерегающе глянула на него.
      - Что вы ожидаете получить от нас взамен, Аманар? Мы не обладаем ни мудростью, ни способностями, которые сделали бы нас полезными для какого-нибудь волшебства.
      - Напротив, - возразил волшебник. - Рыжий Ястреб - это имя, известное от моря Вилайет до Карпаши и дальше. Говорят, что она со своей бандой отправится даже в ад, если она отдаст такой приказ, ее люди безоговорочно последуют за ней. Конан, со своей стороны, общепризнанно ловкий вор. Я попрошу вас иногда брать на себя кое-какие поручения. - Он широко улыбнулся. - Вам, разумеется, будут неплохо платить золотом, и я не имею в виду ни в коем случае отговаривать вас от занятий вашим... э... ремеслом.
      Карела по-волчьи оскалилась.
      - Караванная тропа на Султанапур лежит отсюда меньше, чем в половине дня пути на юг, не так ли?
      - Правильно. - Аманар приглушенно рассмеялся. - И мне вовсе не повредит, если вы направите свое внимание именно туда. Возможно, я даже буду иметь для вас соответствующие поручения. Но вам не нужно решать все прямо сейчас. Отдохните, покушайте, выпейте вина. Завтра утром или послезавтра дадите ответ. - Он встал и сделал приглашающий жест. Разрешите мне показать вам крепость.
      Карела с готовностью поднялась.
      - О да, я с удовольствием бы посмотрела. Конан продолжал сидеть.
      - Вы можете взять с собой ваш меч, - сказал Аманар насмешливо, - если у вас такое ощущение, что он может вас защитить.
      Киммериец, разозлившись, вскочил на ноги.
      - Ладно, показывайте нам вашу крепость, волшебник.
      Аманар испытующе взглянул на него. У Конана внезапно появилось ощущение, что он и Карела словно лежат в разных чашах весов неведомого купца. Наконец волшебник кивнул и повел их, опираясь на золотой посох как на прогулочную трость, из зала. Музыканты продолжали играть.
      Для начала волшебник привел их на внешнюю стену, которая поднималась над вершиной скалы на высоту добрых пятидесяти футов. Когда Аманар приближался, стражники-с'тарра в своих кольчугах, вооруженные пиками, падали на колени, но волшебник вообще не видел их. Оттуда они прошли к брустверу внутренней стены, где с'тарра, вооруженные луками, могли встретить любого, кому удастся взять штурмом внешнюю стену, выстрелами из бойниц и из-за зубцов стены. Кроме того, здесь были мощные катапульты. На башнях внутренней стены находились баллисты, стрелы которых могут пробить насквозь всадника вместе с конем, находящихся в долине. Из широких черных каменных кубов были сделаны укрытия для сотен воинов-с'тарра. И здесь воины-с'тарра при виде волшебника бросались на колени, как только он к ним приближался, и их красные глаза провожали Конана и Карелу голодным взглядом.
      В центральной башне Аманар показывал им этаж за этажом с колонными залами, с дорогими золотыми светильниками и ценнейшими коврами, с мебелью, инкрустированной розовым перламутром и темно-голубой ляпис-лазурью. Искусно вырезанные сосуды из яшмы и янтаря из далекого Китая, большие золотые вазы из Вендии и разнообразные безделушки, украшенные хризобериллами и карнеолами.
      Слуг-людей здесь почти не было, а те, кого они встречали, не поднимали глаз от пола, пока исполняли свои обязанности. На них Аманар обращал еще меньше внимания, чем на с'тарра.
      В подвале Конан заметил, пока Аманар вел их к выходу, арку, сложенную простым, ничем не украшенным камнем и являвшую собой резкий контраст всему остальному, что они видели до сих пор. Коридор, начинавшийся за ней, уходил, казалось, в сторону горы.
      Конан указал на нее кивком головы.
      - Это путь в ваши подземелья?
      - Нет! - резко ответил Аманар, и ему явно нелегко далось усилие вернуть на уста улыбку. - Этот коридор ведет к покоям, где я... занимаюсь моими исследованиями. Никто, кроме меня, не должен туда входить. - Улыбка не исчезала, но глаза его казались почти угрожающими. - Там установлены ловушки, которые могут оказаться смертельными для любого, кто не имеет права входить.
      Карела натянуто засмеялась.
      - Что касается меня, мне совсем не интересно смотреть на чародейские комнаты. Аманар перевел взгляд на рыжую.
      - Может быть, я как-нибудь возьму вас с собой. Но не скоро. Сита проводит вас.
      Конану пришлось сдержать себя, чтобы не вытащить меч, когда неожиданно из бокового коридора вышел с'тарра, такой же рослый и сильный, как и он сам. Он спрашивал себя, обладает ли чародей умением объясняться со своими слугами без слов. Нечто в таком роде могло бы оказаться весьма опасным для вора.
      Высокий с'тарра протянул длинную когтистую руку.
      - Сюда, - просвистел он. Его поведение по отношению к ним совсем не выглядело почтительным. Напротив, он посматривал на них несколько свысока.
      Конан чувствовал глаза волшебника у себя на спине, когда он следовал за его слугой. Сита безмолвно приказал с'тарра, охранявшим ворота, поднять решетку. Послышался скрежет винтов, и тяжелая решетка поднялась на высоту груди Карелы. Сита дал знак, и скрежет затих. Пасть высокого с'тарра растянулась в издевательской ухмылке, когда он жестом предложил обоим пролезть под решеткой.
      - Тебе разве не ясно, что мы гости твоего магистра? - воскликнула Карела. - Я...
      Конан схватил ее за руку и протащил строптивицу под решетками на волю, и сразу же за ними решетка снова упала.
      - Радуйся, что ты вышла отсюда, - сказал он и зашагал по дороге под гору. Он увидел Ордо, который ждал их у подножия горы.
      Карела, злая, шла рядом с ним и растирала руку.
      - Ты просто покрытый мускулами болван! Больше я не буду тебя терпеть! И я позабочусь о том, чтобы Аманар наказал этого дылду с'тарра. Они должны обращаться с нами уважительно. У меня все время чесались руки начать с ними воевать. Может быть, этого Ситу я возьму в оборот.
      Конан уставился на нее с удивлением.
      - Ты что, действительно примешь его предложение? Рыжий Ястреб хочет носить цвета волшебника и склонится по его приказаниям?
      - У тебя что, глаз нет, Конан? По меньшей мере пять сотен этих человеко-ящериц ему подчиняются, а может быть, и больше. Даже если бы нас было в десять раз больше, мы не смогли бы взять эту крепость, а у меня нет ни малейшей охоты бросать моих людей под эти стены. И ты должен согласиться, что если сложить в одну кучу все то золото, которое ты и я, и вся моя шайка за всю нашу жизнь успели увидеть, то она составит примерно сотую часть того, чем разукрашена эта крепость.
      - Увидеть я успел довольно много золота, - фыркнул киммериец. Сколько из того, что я увидел, прилипло к моим пальцам и сколько осталось потом, это другой вопрос. Этот Аманар что-то говорил о лучшем мире, но я не знал еще ни одного чародея, который не следовал бы по темным путям. Подумай сперва, чего он потребует от вас!
      - Верное убежище неподалеку от караванной тропы - как ты думаешь, что это означает для меня? Мне не придется больше распускать моих людей, чтобы они прятались от властей, изображая из себя караванный конвой, и мне не нужно будет изображать из себя гадалку, пережидая время, пока нам нельзя будет собраться снова! Для меня это очень дорого.
      Киммериец заворчал, как волк.
      - Мне это ничего не говорит. Для меня достаточным убежищем всегда будет пустыня. Я пришел сюда, чтобы украсть пять подвесок, а не затем, чтоб служить колдуну.
      Они добрались до подножия горы. Ордо проницательно глянул на них.
      - Опять ссоритесь? - спросил он. - Что хотел вам сказать этот Аманар?
      Оба не смотрели на него, а бросали убийственные взгляды друг на друга. Карела закусила губу.
      - У него нет подвесок. Подумай сам, он упомянул о них первым. И я видела в его покоях побольше, чем пять женщин, но ни одна из них внешне не была похожа на танцовщицу.
      - Вы говорили о подвесках? - поразился Ордо.
      Но и теперь киммериец не удостоил одноглазого ни единым взглядом.
      - Ты доверяешь этому человеку? Волшебнику? Он хочет, чтобы мы поверили, что в горах Кецанкиана полным-полно племен с'тарра. Целый народ с'тарра. Но раненый, за которым мы шли, умер по пути сюда, в этом не может быть сомнений. И он знал о подвесках потому, что их похитили его люди.
      - Волшебник! - прохрипел Ордо. - Этот человек волшебник?
      Наконец Карела повернулась в сторону одноглазого, но ее глаза сверкали так дико, что он невольно отошел на шаг назад.
      - Покажи, где ты разбил лагерь! Я хочу осмотреть, хорошо ли разместились мои псы. - Не дожидаясь его ответа, она прошла мимо.
      - Я лучше пойду за ней, - обратился Ордо к Конану. - Она идет не в ту сторону. Поговорим потом. - Он побежал догонять рыжую.
      Конан повернулся и посмотрел на крепость. Над решеткой подъемной он увидел силуэт с'тарра в тени, который определенно наблюдал за ним. Несмотря на то, что отдельные детали разглядеть было невозможно, Конан знал совершенно точно, что это Сита. Он еще раз мысленно представил себе расположение покоев в крепости, а потом принялся искать остальных.
      Глава двадцатая
      Прибывающая луна медленно плыла над долиной, расстилавшейся вокруг крепости Аманара, но тьма ночи не рассеивалась. А черна она была по-настоящему, несмотря на огни, вокруг которых сидели, скорчившись, бандиты, потому что бледный свет луны не проникал в эту долину.
      - Такой мрачной ночи я еще никогда не видел, - ворчал Ордо, поднося каменный кувшин с килом к губам.
      Конан сидел на другой стороне костра, напротив одноглазого. Костер был больше, чем это было необходимо, но Ордо и остальные пытались светом разрушить чары этой ночи.
      - Это не ночь, - возразил Конан, - это место... и человек.
      Его взгляд некоторое время искал Карелу, которая ходила от костра к костру, коротко беседуя с людьми, делая глоток кила и, улыбаясь, отходя прочь, и ему бросилось в глаза то обстоятельство, что смех людей, которым они отвечали на ее улыбки, звучит натянуто. Она принарядилась. Ее грудь украшали золотые чаши, на ней была изумрудно-зеленая юбка и карминно-красный плащ, кроме того, она надела свои багряные сапоги, достигавшие до колен. Конан спрашивал себя, сделала она это ради своих разбойников или для себя самой, как своего рода вызов темноте, которая угнетала и ее, несмотря на то, что костры горели ярко.
      Ордо вытер губы тыльной стороной руки и бросил очередной шарик конского навоза в огонь.
      - Волшебник! Никогда не думал, что мы будем служить какому-то волшебнику. Она не хочет, чтобы я говорил это остальным - я хочу сказать, то что Аманар маг, вот что она хочет скрыть.
      Он бросил еще одно конское яблоко в огонь.
      Конан слегка отвернулся от жара.
      - Раньше или позже они все равно это узнают. Он посмотрел на расположение луны и неожиданно рассмеялся. В этой долине казалось, что вообще нет никакой луны и небо затянуто тучами. Неплохая ночь для взломщика.
      - Еще глоточек кила, киммериец? Нет? Тогда я все равно выпью один.
      Одноглазый поднял каменный кувшин и не отнимал его от губ, пока он не опустел.
      - Мне нужно выпить пару бочек этой штуки, чтобы чувствовать себя спокойно такой ночью, как эта. Значит, волшебник! У Абериуса глаза бегают, как у хорька. Он удерет при первой же подвернувшейся возможности. И Талбор говорит совершенно открыто, что он тут же смоется, если сумеет сперва стянуть пару медных монет.
      - Зачем ждать медяков? - пробурчал Конан. - Тебе все это нравится так же мало, как Абериусу или Талбору. Почему бы вам лучше утром не уехать отсюда? - Он опасался, что утром волшебник не будет уже столь дружелюбен по отношению к бандитам. - Если кто-нибудь и может ее уговорить, так это ты, и я думаю, что ночка вроде этой уже наполовину убедила ее в том, что ты прав.
      - Ты ее не знаешь, - пробормотал Ордо и отвел глаза от киммерийца. Если она однажды что-нибудь решила, то доведет дело до конца. С этого ее не собьешь. А что делает она, то делаю и я. - Но это прозвучало так, словно он не очень счастлив по этому поводу.
      - Я думаю пойти немного прогуляться. - Конан встал.
      Ордо изумленно взглянул на него.
      - Прогуляться! Человек, да ведь тут темно, как в сердце Аримана!
      - А здесь зато жарко, как в аду. - Конан рассмеялся. - Если ты еще больше разведешь огонь, ты будешь весь копченый.
      Он ушел прочь в темноту, прежде чем Ордо успел что-либо сказать. Когда он вышел из светового пятна, отбрасываемого огнем, а это было недалеко в такой странно угрожающей ночи, он остановился, чтобы его глаза приспособились к мраку, насколько это было возможно. Он удобнее поправил свой карпашийский кинжал и пристроил меч за спиной. У него, правда, не было троса и абордажного крюка, но он не думал, что ему сейчас понадобится то и другое.
      После некоторой паузы ему стало ясно, что он - в определенной степени - видит. Почти полная луна, которая светилась на небе голубовато-зеленым светом, все-таки слабо освещала ночь. Но сюда попадал только еле заметный рассеянный свет, который кое-где неестественно дрожал. То, что было видно, казалось странным из-за различных черных теней, и все в этом темном освещении, казалось, дрожало или двигалось.
      Он быстро направился по дороге в замок. Ему все время приходилось отгонять от себя ощущение, что камни под его ногами сейчас покатятся и глыбы скал обрушатся над ним. Он заметил их впервые тогда, когда его вытянутые руки коснулись их. И тогда перед ним воздвиглась крепостная стена, словно ее соорудила и поставила здесь сама чернота ночи.
      Огромные камни этой стены сложены были ровной вертикалью, но для того, кто знал, где ему искать, находилась опора для рук и ног.
      Не глядя в бесконечный мрак, расстилавшийся под ним и не думая о том, что случится, если он внезапно утратит опору, киммериец взобрался на стену. Незадолго перед тем, как добраться до бруствера, он замер и прижался плотно к черному камню. Над ним прошагал стражник-с'тарра - сперва приближаясь, потом удаляясь. Затем он пробрался между зубцов на стену, спустился на другую сторону наружной стены и слез вниз, что было намного легче, чем забираться по внешней ее стороне, потому что она не была построена с таким расчетом, чтобы на нее никто не мог вскарабкаться.
      Его ноги коснулись камней мостовой, и он прижался к стене, чтобы для начала оглядеться. Разрозненные лампы из желтой меди, сделанные в форме змей, с фитилями в зубах, бросали на двор слабые пятна света. Обитая железом дверь внутренней стены была открыта и на первый взгляд казалась не охраняемой. Но направиться прямо туда могло оказаться опасным. Пока он отыскивал взглядом подходящее место для того, чтобы вскарабкаться наверх, краем глаза он заметил какое-то движение.
      Из тени стены слева от него кто-то промчался через двор. Когда он на какое-то мгновение оказался освещен слабым светом одной из ламп, Конан узнал его. Это был Талбор. Стало быть, он хотел стянуть немного больше, чем просто две медных монетки. Он мог только надеяться, что никто его не заметит и не поднимет тревоги, потому что это серьезно осложнило бы ему дело. Талбор помчался прямо к раскрытой двери внутренней стены и прошел в нее.
      Конан вынужден был ждать. Если Талбор будет обнаружен, было бы очень нехорошо ему самому при этом оказаться как раз на полпути к стене. Ни звука. Он ждал, но все по-прежнему было тихо.
      Он отошел от стены и медленно прошел через двор, внимательно следя за тем, чтобы не попадать в пятна света, отбрасываемые лампами-змеями. Если его кто-нибудь и увидит, то только как одну из далеких колеблющихся теней. Такой ночью быстрые движения обращали на себя внимание. Он еще замедлил шаг и осмотрелся возле открытых ворот. Поблизости действительно не было стражников.
      Все тем же медленным шагом он прошел через ворота и пересек внутренний двор. Перед стеной за собой он услышал размеренные шаги часового.
      Когда он приблизился к огромному кубу центральной башни, он выбрал место, где можно было забраться наверх. Лучше всего было бы, конечно, забраться прямо по черной башне, но он еще при свете дня заметил, что между тщательно пригнанными плитами нет ни одного зазора. Эта башня недобрым воспоминанием показалась ему похожей на башню из слоновой кости волшебника Йары, только та сверкала даже в темноте, аманарова же сливалась с чернотой беспросветной ночи.
      Стены донжона не представляли особой проблемы и совсем немного времени прошло, прежде чем он протиснулся через амбразуру - к счастью, она была немного шире, чем обычная - и оказался на верхнем этаже донжона. Он тут же взял меч в руки. В свете одной-единственной горящей масляной лампы он огляделся.
      Ему не удалось догадаться о назначении этого помещения. Если не считать занавесей на стенах, единственным предметом обстановки было кресло с высокой спинкой из резной слоновой кости. Перед ним находилась игральная доска, вмонтированная прямо в пол и состоящая из ста цветных игральных полей. Фигуры - чужеземные звери - каждая высотой до колена, были расставлены. Он поднял одну из них и удивился. Он принял их было за позолоченные, но, судя по весу, все они были из чистого золота. Если бы ему удалось взять отсюда две или три таких фигурки, ему уже не нужны будут никакие подвески. Да, наверное, и одной бы хватило.
      Он задумчиво поставил фигуру на место. Она изображала обезьяноподобную тварь с оскаленными зубами и крыльями. Ему нужно сперва найти Велиту. Вешать на себя еще дополнительный груз было бы безумием. Он осторожно приоткрыл дверь и выглянул в узенькую щелочку. Мраморный коридор, освещенный серебряными лампами, был пуст. Он выскользнул из комнаты.
      Мраморные плиты пола были украшены сложным узором в красных и белых красках, от которого он быстро отвел взгляд. Его поразила странная тишина. Он уже не раз пробирался по ночам в дома, но всюду были по меньшей мере какие-то шорохи. Однако здесь все было так, словно он залез в катакомбы, куда не отваживается проникнуть ни одно живое существо. Все покои, куда он бросал взгляд, один за другим оказывались пустыми. Нигде он не натыкался ни на с'тарра, ни на слугу из людей, нигде не было Велиты.
      Он ускорил шаги и спустился по алебастровой лестнице на нижний этаж.
      Он обыскал еще два этажа. В блеске того богатства и роскоши, которые он видел на каждом шагу, фигуры из золота померкли. Он мимоходом восхитился серебряной статуей, изображающей женщину с сапфирами вместо глаз, рубинами на месте сосков и половинками жемчужин вместо ногтей; столом, инкрустированным бриллиантами и изумрудами, который отражал свет серебряной лампы, увеличивая его яркость в сотни раз; золотым троном, выложенным черными опалами - только эти камни могли стоить столько же, сколько целое королевство.
      Затем он попал в комнату, которая вполне могла сравниться со всеми остальными - с резными панелями на стенах из слоновой кости и черного дерева. Но первое, что бросилось ему в глаза, был нежный округлый задик. Та, которой он принадлежал, обнаженная, стояла на коленях, спиной к двери, прижимая лицо к полу. Конан непроизвольно ухмыльнулся, однако поспешно направил свои мысли в русло, более отвечающее его насущным задачам. Эта женщина была первым живым существом, которое он встретил с момента своего вторжения, и к тому же это существо не было с'тарра.
      Неслышным прыжком он подскочил к ней и, зажав ей рот ладонью, поднял ее на ноги. На него удивленно смотрели нежные карие глаза Велиты.
      - Это ты, - сказал он, выпустив ее. - Я уже боялся, что не найду тебя.
      Она обвила его шею руками и прижалась к его широкой груди крепкими маленькими грудями.
      - Конан! Ты пришел! Я никогда в это по-настоящему не верила... хотя надеялась и мечтала. Но теперь слишком поздно. Тебе нужно как можно скорее снова исчезнуть, пока не вернется Аманар. - При звуке этого имени ее тело содрогнулось.
      - Я же поклялся освободить тебя, - сказал он почти грубо. - Почему ты стоишь тут голая на коленях, хотя ты явно совсем одна? Я не вижу здесь ни других людей, ни с'тарра.
      - С'тарра не разрешается появляться в башне, если здесь нет Аманара, а слуг-людей он запирает, если не нуждается в их услугах. - Она запрокинула голову и посмотрела на него снизу вверх. Она понизила голос. - Я не предала тебя, Конан. Ни разу, когда Сита бил меня плетью. Я не сказала Аманару, где ты.
      - Все уже позади, Велита. - Он ласково погладил ее по волосам.
      Казалось, она не слышит его. Слезы, как жемчужины, повисли на ее длинных ресницах.
      - Этим я его и прогневала. В качестве наказания я должна по несколько раз в день приходить в эту комнату и стоять здесь на коленях, пока мне не позволят встать. Если я услышу шаги, я никогда не буду знать, послали меня к кому-нибудь другому или же это идет сам Аманар. Иногда он стоит рядом только лишь для того, чтобы послушать, как я плачу. Я его ненавижу, потому что он постоянно вызывает во мне этот страх, и я ненавижу себя, потому что я плачу, но ничего не могу с этим поделать. Иногда он меня бьет, когда я стою тут на коленях, а если я спокойна, он бьет меня еще сильнее.
      - Я его убью! - яростно поклялся Конан. - В этом я клянусь своей жизнью. Пойдем, мы найдем эти подвески, и я заберу тебя отсюда этой же ночью.
      Стройная девушка торопливо качнула головой.
      - Не получится, Конан. Я заколдована.
      - Заколдована?
      - Да. Один раз я попыталась сбежать, но мои ноги привели меня к Аманару против моей воли, и мой язык доложил ему - без всякого моего участия, - что я задумала побег. В другой раз я хотела убить себя, но, когда острие кинжала коснулось моей груди, мои руки стали словно железными. Я не смогла ими шевельнуть ни разу, и нож упал на пол. Когда меня нашли, мне пришлось долго умолять Аманара, прежде чем он снял с меня это заклятие.
      - Но должна ведь быть какая-то возможность! Я могу унести тебя с собой. - Он почувствовал бессмысленность этого предложения еще раньше, чем она горько рассмеялась.
      - И я должна буду всю мою жизнь лежать где-нибудь связанная из страха, что подчинюсь этому влечению и против моей воли вернусь сюда? Я даже не знаю, как мне покончить с моей жизнью. - Она глубоко вздохнула. - Потому что я уверена, что Аманар скоро обязательно убьет меня. Из нас пятерых остались лишь Суза да я. Остальные бесследно исчезли.
      Громадный киммериец кивнул.
      - Победить волшебника не очень просто - это я, к сожалению, знаю по своему опыту - но, когда он мертв, все его чары рассеиваются. Тебя освободит смерть Аманара.
      - Будет лучше, если ты заберешь подвески и тотчас исчезнешь. Я знаю, где ты сможешь их найти. Четыре снова лежат в том ларце, покрытом ювелирными камнями в одном покое, к которому я могу тебя привести. Пятый, тот, который носила я, находится в его апартаментах, где он занимается колдовством. - Она нахмурила лоб и качнула головой. - Остальные он бросал перед собой, словно это ничего не стоящие камешки. А этот завернул в шелк и положил в хрустальную шкатулку.
      Конан вспомнил, как выглядел этот камень. Черный овал длиной с сустав указательного пальца, и в черноте, казалось, танцуют, вспыхивая, красные искорки. Он так неистово сжал руки Велиты, что она вскрикнула.
      - Его глаза! - сказал Конан. - Этот камень - такой же, как его глаза. Должна существовать связь между камнем и им. Он без сомнения лучше отпустит тебя на свободу, чем решится на уничтожение этого камня. Мы идем в его колдовские покои...
      - Вниз? Это находится на самом верху в башне над нами. Пожалуйста, отпусти меня, Конан. Ты сделаешь мне синяки на руках.
      Он поспешно выпустил ее.
      - Но это в самом конце коридора, который ведет словно прямо в скалу?
      - Я не знаю, - ответила она. - Я не знаю ничего, кроме того, что никто не имеет права входить туда. Его колдовской покой находится там, где я сказала. Меня водили туда к нему. Великие боги, лучше бы он, как Тиридат, предпочитал мальчиков.
      - Тогда пойдем наверх в его покои, - предложил Конан. Но она снова покачала головой. - Но в чем же дело? - спросил он.
      - Вход на лестницу охраняет заклятие в том случае, если Аманара нет в башне. Он никому не доверяет, Конан. Один из его слуг-людей поднялся по лестнице, когда Аманар был в долине, чтобы поговорить с вами. - Она вздрогнула и прижалась лицом к его груди. - Казалось, его крик никогда не стихнет, и никто не мог подойти к нему достаточно близко, чтобы прекратить его страдания.