Глава 15

Солнечным зимним утром, в понедельник, Импрес выглянула в окно. Трей и родители уехали в город рано утром. Днем предстояло решающее голосование, и колеблющиеся законодатели нуждались в деньгах или увещевании, в зависимости от совести каждого.

Импрес и дети еще находились в столовой после завтрака, когда сильно смущенный Тиммс объявил, что приехала миссис Брэддок-Блэк. В доме было полно слуг, и все они любили Импрес и ее семью. Тиммс пытался задержать Валерию у входа, но это ему не удалось.

Она шла за ним по пятам и была настроена весьма решительно. Супруга Трея была доведена до бешенства за неделю препирательств, бестактных расспросов, нахальных замечаний. Это был кошмар, которого Валерия не предусмотрела, но собиралась применить против него радикальное средство. Она решила любым способом вернуть мужа в свой дом, и встреча с его любовницей была только началом в борьбе за него.

Тиммс едва произнес слова о появлении Валерии, как она гордо прошествовала мимо, бегло осмотрела залитую солнцем комнату и, повернувшись к Гаю так, что соболиный мех ее пелерины блеснул на солнце, сказала:

— Конечно, он не от Трея. Слишком взрослый. — Глаза ее сузились, когда она перевела взгляд на Эдуарда. — А вот этот малыш, пожалуй, его, — проворковала Валерия. Она повернулась и оказалась лицом к лицу с Импрес — И ваш?

Так вот в чем дело, подумала, ликуя, Валерия. Понятно, в чем причина его неожиданного влечения. Трей купил ее у Лили не под влиянием неожиданного порыва, а просто решил закрепить за собой право владения. Она не думала, что он так разборчив, и, если существование ребенка так повлияло на Трея, значит, ей необходимо его завести, если она хочет привязать мужа к себе.

От грубости Валерии Импрес вся напряглась, быстро повернулась к Тиммсу, который робко топтался у двери, с решительностью в голосе, в котором слышались десять поколений ее аристократической семьи, приказала:

— Тиммс, пожалуйста, уведите детей. Повелительный тон, уверенный вид изменили прежнее представление Валерии о любовнице своего мужа. Эта светловолосая женщина была более миниатюрна, чем она думала, и совсем не походила на девиц Лили, хотя Лили и гордилась качеством своего товара. Об этой женщине говорили, что даже одетая в поношенную мужскую одежду ковбоя, она совсем не походила ни на обычную проститутку, ни на обедневшую девушку из скромной семьи. И этот необычный акцент, который слышался в речи, ставил ее явно на более высокую общественную ступеньку. Прямой, смелый взгляд довершал ее облик.

Рассмотрев соперницу, Валерия в душе мысленно пожала плечами. Если женщина захочет, она может выглядеть как королева. Значит, она просто девчонка с фермы, которая решила продать себя, понимая свой необычный облик. Едва ли ее можно отнести к категории женщин, которых Валерия рассматривала как угрозу для себя. Однако, так как Валерия не любила бросать дела на полпути и ей совсем не нравились слухи, что Трей влюблен в эту девчонку, она должна убрать ее со своего пути.

Как только дети ушли, Импрес поднялась и оперлась руками на стол, чтобы не было заметно, как дрожат пальцы. Самые худшие, кошмарные сны оправдались: она стояла лицом к лицу с женой Трея.

— Что вы хотите? — нервничая, резко спросила она. Валерия дерзко уставилась на Импрес.

— Просто хочу познакомиться с вами, дорогая. Не надо проявлять такую враждебность. Любовницам Трея часто приходится встречаться. — Она передернула плечами, от этого движения мех пелерины заблестел. — Женщины за ним всегда гонялись. Попросите его рассказать о многочисленных интрижках, которые происходили в его городской квартире. — Улыбка у нее была злорадной. — Такие очаровательные маленькие истории.

Она выглядит как ребенок, подумала Валерия, в своем розовом шерстяном платье и волосами, перехваченными лентой. В ней поднялось раздражение, вызванное бесхитростным, невинным видом этой взрослой женщины, так отличающимся от ее стиля и, когда она заговорила, ее слова были приторны, как мед.

— Мы можем быть друзьями, — сказала она любезно, с видом кошки, начинающей игру с мышкой.

— Я не собираюсь дружить с вами и не интересуюсь прошлым Трея, — подчеркнуто сказала Импрес. — Пожалуйста, уходите. Вас здесь не ждали. — Она старалась, чтобы голос ее звучал уверенно в противовес развязной фамильярности Валерии, с которой она сообщила о женщинах, вешающихся ему на шею. Она не нуждалась в том, чтобы ей напоминали о его репутации и о тех красотках, которые знали его годами.

— Меня не ждали в доме моего мужа? — возразила лениво Валерия, излучая уверенность. — Вы слишком много себе позволяете, я жена Трея. — Она в упор, не отрываясь, смотрела в глаза Импрес. — И ношу его ребенка.

— Не собираюсь спорить с вами, но Трей вернется только к обеду. А сейчас прошу извинить… — ответила Импрес.

Самоуверенность Валерии пробила брешь в ее сознании. Она начала обходить стол, собираясь уйти из комнаты. Простые слова «я ношу его ребенка» безмерно расстроили ее. И та небрежность, с которой Валерия упомянула об амурных похождениях Трея, особенно усилила ее беспокойство. Мог ли Трей действительно расстаться со своим прежним стилем жизни? Если бы только она знала его лучше, нет, не лучше, просто дольше.

— Не думаю, что Трей вернется к вечеру, — сказала Валерия с сожалением, словно доставляла неприятное сообщение. — Он сообщил мне, что будет у меня к обеду в восемь. — Откровенный блеф был придуман, чтобы заставить Импрес остаться.

Это сработало.

— Вы ошибаетесь, — резко ответила Импрес. — Он не собирался идти к вам.

Удар был очень сильный, она пыталась справиться с ним, но спазм душевной боли был ужасен. Трей не может обедать у нее. Как может она так лгать, значит, все, что исходит от нее, — вранье?

— Вы так наивны, дорогая, — промурлыкала Валерия, но улыбка у нее была злобная. — Разве он не говорил вам об этом? — Она глянула в окно. — Здесь, в глуши, я вижу, как легко можно обмануть вас. — Ее блестящие глаза вновь посмотрели на Импрес с насмешливым выражением. — Трей такой пылкий любовник, думаю, что он хочет нас обеих.

Пытаясь побороть ревность и заставляя себя говорить спокойно, Импрес сказала:

— Он не видел вас с самой свадьбы. — Но помимо ее воли слова Валерии посеяли в душе скептицизм и неуверенность.

— О, дорогая, какая жалость, вы просто как ребенок.: — И Валерия медленно покачала головой в притворном сочувствии. — Он видится со мной каждый день. — И услышав слабый вздох Импрес, Валерия повернула нож в ране. — Не просто из любопытства я пришла к вам сегодня утром. Вы знаете, конечно, любовная жизнь Трея всегда была скандальна. Я воспринимаю это очень реалистично… поэтому-то мы и поженились. Мужчины всегда остаются мужчинами, что бы там ни было. — Она улыбнулась, злоба сверкнула на мгновение в глазах. — Так вот, я бы посоветовала вам позаботиться о том, чтобы он обеспечил ваше будущее, пока его страсть велика, моя дорогая. Пассии Трея никогда долго не задерживались у него, поэтому вам следует быть очень практичной. Впрочем, возраст вашего мальчика заставит вас задуматься об этом. Я поздравляю вас, такое долгожительство с Треем — настоящий рекорд, я уверена.

Остановись, хотелось закричать Импрес, это неправда! Все обидные слова этой женщины — ложь.

— Не верю, чтобы Трей виделся с вами, — заявила Импрес, хотя сердце выскакивало у нее из груди. — Он целыми днями находится на законодательной сессии штата вместе с родителями, а вечерами возвращается домой.

Валерия пренебрежительно рассмеялась.

— Дорогая, родители Трея души в нем не чают, все знают об этом. Если он говорит, что был с ними, они всегда подтвердят. Но на самом деле, вместо того чтобы быть на законодательной сессии, он проводит время со мной, — заявила она спокойно, — и могу добавить, весьма приятно.

— Вы лжете! — обезумевшая от горя, с бьющимся сердцем Импрес бросила эти слова в лицо красивой, богато одетой женщине.

Валерии доставил удовлетворение такой взрыв страсти. Проведя пальцем по подбородку, она сказала:

— Судите сами, в пятницу на Трее был голубой сюртук с рубашкой в серую полоску, а в четверг он был в дорожном костюме и провел несколько часов за ленчем с Джудом Паркером.

Сердце Импрес оборвалось. Все сходилось до мелочей. Трей рассказывал ей о ленче, подсмеиваясь над неудачами Джуда Паркера в покере. Он говорил с дразнящим блеском в глазах, что предлагал Джуду дать несколько уроков. Женщины не допускались в Монтанский клуб, следовательно, слова Валерии не были случайным совпадением.

— Не хотите ли еще послушать? — промурлыкала Валерия, чувствуя, что она одержала победу. Лицо бедной девочки побледнело. — Его рубашка была выпачкана пролитым супом во вторник, или это было в четверг? Я запамятовала, — продолжала она, театрально подчеркивая слова, что она делала всегда, пытаясь ввести кого-нибудь в заблуждение. Тембр ее голоса был богат интонациями — Пришлось выбранить служанку, можете быть уверены за порчу дорогой рубашки. Она так неумела. Совершенно невозможно найти приличную прислугу, — добавила она с издевательской серьезностью.

Во рту у Импрес появилась горечь. Что еще может рассказать ей эта женщина? О том, сколько времени она с Треем провела в постели? Импрес давеча посмеивалась над испачканной рубашкой Трея, а он в ответ небрежно выбросил ее. Неужели, спрашивала она себя, она не лжет?

— Если вы не верите мне, — окончательно сокрушая надежды Импрес, сказала Валерия, — спросите Трея. Впрочем, сегодня он не вернется к обеду, потому что будет обедать у меня. — Валерия знала от отца, что дополнение к биллю о праве на пастбища будет внесено перед перерывом, как заранее продуманный политический маневр, и, если это случится, Трею придется задержаться. Ее хитрость была рассчитанным риском, но в нем было больше определенности, чем возможного промаха. — Кстати, Трей забыл вот это, — добавила она с хорошо отрепетированной небрежностью и вытащила из внутреннего кармана пелерины кожаные перчатки. Изящным движением она бросила их на полированную поверхность стола из красного дерева, и вышитый бисером на прекрасной коже контур черного кугуара на секунду блеснул в солнечных лучах как торжество обмана.

Если для всего остального еще можно было бы найти какое-то объяснение, то перчатки сломили Импрес окончательно. Она рассеянно глянула на них и затем подняла взгляд на изысканно одетую женщину, которая только что спокойно разбила ее жизнь на мелкие кусочки. Жена Трея была более красива, чем она предполагала, контраст между белой кожей и черными волосами был потрясающим, формы ее тела были необычайно женственны, гранатового цвета платье, соболиные пелерина и шапка: были от парижского кутюрье, жемчужины на шее — без малейшего изъяна. Она явно относилась к типу женщин, на которых мужчины не могут не обращать внимания. И Трей тоже, подумала Импрес расстроенно. Он сам говорил, что они были любовниками, и, видя эту блистательную женщину перед собой, она могла понять почему.

Она лживая, говорил Трей, страстная и хищная и готова на все ради денег, и Импрес хотелось верить Трею. Но потрясающая уверенность его жены (какое ужасное слово!) и знание мельчайших подробностей о жизни Трея в предыдущую неделю… чертовски точные сведения… посеяли сомнения. Если бы она даже захотела пренебречь всем, что говорила Валерия, считать все ложью, верить только Трею, то и тогда она не могла бы не обратить внимания на перчатки. Они лежали на столе как вызов на бой, прекрасные индейские перчатки, которые еще хранили форму его пальцев. Импрес разорвала бы Валерию на клочки, если бы только это помогло, чтобы Трей безвозвратно и абсолютно стал ее. Только и таким путем она не сможет заставить его любить и хранить верность, подумала она оцепенело. «Мужчины всегда будут мужчинами», сказала Валерия. Она права. Трей, очевидно, всегда действовал в соответствии с этим вольным принципом.

Смятенная и взволнованная, Импрес вспомнила о том, что он просил ее выйти за него замуж. Значит, эти чарующие слова были такой же ложью?

— Надеюсь, вам не приходило в голову, что он женится на вас? — сказала Валерия ласково, словно бы она могла читать мысли в голове Импрес. Она мило улыбнулась, как будто разговаривала с несмышленым беспомощным ребенком. — В самом деле, моя дорогая, на словах Трей сама преданность, особенно в минуты любовной игры.

Не думайте, что вы первая… он очень опытен, не стану отрицать. Но он никогда бы не женился на вас.

От злых слов Валерии у Импрес закружилась голова. Псовым ее порывом было сопротивляться уверенно излагаемым фактам, чтобы не дать разбиться вдребезги своему миру. Но перчатки, светлые и искусно расшитые, лежали на полированной столешнице, притягивали ее взгляд как магнит. Он был неверен. Гнев, оскорбленное самолюбие бушевали в ней: почему она так доверчива, так по-дурацки наивна. Мужчины вроде Трея открыто, без угрызений совести, развлекаются с женщинами; даже Валерия, подумала Импрес, при всем ее самодовольстве, наслаждаясь в постели с Треем, понимает, что тот не признает семейного статуса. Опутанная ложью, она не знала, что думать, не знала больше, кому или чему верить, и когда она снова посмотрела на Валерию, то успела увидеть только искривленные в усмешке малиновые губы. Дурнота внезапно накатилась на нее, и, чтобы не унизить себя полностью перед этой холодной разукрашенной женщиной, Импрес стремглав бросилась вон из комнаты.

Глядя вслед убегающей миниатюрной Импрес в платье цвета спелой земляники, с развевающимися светлыми волосами, Валерия с удовлетворенной улыбкой на накрашенных губах пробормотала:

— Прощай, маленькая девочка с фермы.

На обратном пути в Елену Валерия с удовлетворением поздравляла себя со столь эффективно проведенной разведкой боем. Она улыбалась, глаза у нее сияли. Перчатки оказались просто неожиданной удачей; Трей оставил их перед ленчем с Джудом Паркером, а человек, которого она наняла следить за Треем, потихоньку стащил их. Что ж, оставалось только узнать, как отреагирует на ее визит неискушенная и наивная девочка.

Единственным осложнением, которое следовало принимать во внимание, было подозрение, что мальчик — сын Трея. Вообще говоря, целая куча детей, окружающих любовницу Трея, поражала. Валерии как-то не приходило в голову рассматривать Трея как человека, способного вести семейную жизнь. Но, будучи женщиной практичной, через секунду она отбросила размышления, касающиеся нравственного облика Трея, и сконцентрировалась на более неотложных проблемах. Необходимо придумать причину, по которой она совершила столь неожиданный визит на ранчо, если Трей вздумает упрекать ее. Как в шахматах, необходимо планировать свои действия на несколько ходов веред.

Вбежав в спальню, расстроенная Импрес заперла дверь на замок и замерла, дрожа от волнения. Ему все равно, ему наплевать, билось у нее в мозгу, и с каждой секундой спазмы все больше сжимали желудок, провоцируя рвоту. Разве где-то в душе она не ожидала с самого начала, что счастье ее не может быть долгим? Или не понимала склонности Трея к развлечениям?

— Жизнь продолжается! — сказала она себе резко, чтобы унять дрожь. — Еще никто не умирал от неразделенной любви.

Она заставила себя подойти к креслу и сесть в него. Схватившись за ручки кресла, она напряглась и попыталась перебороть боль в желудке.

Он бросил ее ради Валерии…

Импрес никак не могла остановить дрожь, сознание ее было рассеянным, мысли зашли в тупик, только ужасное чувство потери, словно дикий зверь, разрывало ее внутренности.

Целый час просидела она в кресле.

— Все кончено, — прошептала она. — Прошла любовь.

Трей не приехал к обеду, и надежда, которая все-таки остаавалась у нее в душе, безвозвратно рухнула. Значит, он отправился обедать к Валерии. Импрес не могла есть, хотя ей удалось выдержать спокойный вид ради детей. Они потрясенные визитом Валерии, пытались поднять разговор о миссис Брэддок-Блэк. Это открытие им было нелегко объяснить, хотя Импрес изложила хорошо отредактированную версию об угрозе соплеменникам Трея и признала, что Трею пришлось жениться на женщине, которая была у них утром.