Брэддок-Блэк (№2) - Серебряное пламя

— Вы знаете, я не хотела просить у вас деньги, но у меня есть некоторые обстоятельства. Я должна вернуться туда, откуда приехала, а также… Я не знаю точно, как скоро поправится Трей, если это займет времени больше, чем я могу себе позволить… — И она решительно закончила: — Поэтому я хотела бы получить деньги сейчас.

Безо всякого колебания и расспросов, с тем же добрым выражением на лице Хэзэрд мягко спросил:

— Сколько вы хотите?

— Только то, что должен мне Трей, сэр, — быстро ответила Импрес, доставая чек. — Здесь обозначено больше чем достаточно, и, если бы не мои обстоятельства, я не стала бы ожидать, что вы выплатите всю сумму, которая столь высока. — Она внезапно смешалась и почувствовала себя одинокой в этом чужом доме. Слезы навернулись на глаза, и Импрес крепко сцепила руки, чтобы не разрыдаться перед этим могущественным и влиятельным человеком.

Посмотрев на клочок бумаги, Хэзэрд подумал, что указанная сумма слишком большая цена за время этой девушки и слишком малая за жизнь сына.

— Могу предложить вам значительно больше этого, мисс Джордан. Не будьте слишком робки.

И он стал ждать ответа. Человек слова, он был уверен в важности мотивов мисс Джордан. Импрес немного расслабилась.

— Этого более чем достаточно, мистер Блэк, — ответила она. — Сразу же, как только Трею станет лучше, я уйду с вашего пути.

— Чепуха, — ответил Хэзэрд одновременно вежливо и искренне. — Моя жена и я рады видеть вас в доме столько времени, сколько вы захотите.

Он на секунду посмотрел на свои руки, лежавшие сжатыми на полированной поверхности стола, а когда вновь поднял глаза, Импрес увидела в его глазах невыплаканные слезы.

— Мы в вечном долгу перед вами. — Его голос прозвучал глухо, несмотря на то что он пытался контролировать себя. — Если вы нуждаетесь в чем-то, мисс Джордан, достаточно только сказать об этом. Для нас жизнь Трея бесценна.

Импрес, конечно, понимала, что творится у него в душе.

Затем Хэзэрд откашлялся и продолжил обычным голосом:

— Я скажу, чтобы золото немедленно упаковали и принесли в вашу комнату. Седельные сумки подойдут для этого?

Импрес кивнула. Она подумала о новых башмаках, которые привезет домой, и о еде. Хватит и на рождественские подарки для детей, хотя Рождество уже и прошло, отпразднованное так скромно, что чувство ее были глубоко задеты. Дети вели себя мужественно, и это заставило ее тогда расплакаться. Вспомнив об этом, она внезапно улыбнулась высокому темноволосому человеку, который был добр так же, как и его сын.

— Огромное спасибо, — сказала она.

Хэзэрд и Блэйз вначале обсудили между собой, что делать с бесчисленными визитерами, стремившимися навестить Трея. Затем этот вопрос обсуждался с Треем — достаточно ли он оправился, чтобы выдержать этот натиск. Но окончательное решение было оставлено на усмотрение Импрес, которая брала на себя ответственность за лечение раненого.

Она выслушала Блэйз, которая перечислила всех, кого надо позвать, наблюдая при этом за реакцией Трея.

— Нельзя ли быть поразборчивее? — жизнерадостно спросил он. — Даже здорового некоторые из этих людей могут лишить юмора и желания жить. А что же говорить о больном? Я должен иметь право выбора.

— Например? — спросила Импрес.

— Например, исключить занудливых девиц, которые присылают мне вышитые носовые платки. Имейте жалость.

— Не знаю, дорогой, — медленно начала Блэйз, взглянув на Хэзэрда. — Я придерживаюсь той точки зрения, что, либо ты позволишь всем навестить тебя, либо откажешь, но тоже всем.

Трей застонал.

— Почему я должен так бездарно тратить время?

— Они не будут задерживаться долго, и ежедневно гостей будет немного.

— Сможет ли Трей принимать посетителей примерно час в день? — спросил Хэзэрд Импрес.

Увидев утром, как Трей уверенно садился в кресло, Импрес знала, что он будет способен принимать одного или двух посетителей.

— Если это не будет продолжаться долго, я уверена, что его здоровье не пострадает. Но время должно быть ограничено.

— Очень ограничено, — повторил Трей. — Защитите меня от Арабеллы Макджиннис и Фанни Диксон и, ради Бога, от их маменек.

— Не будь грубым, Трей. Твой отец и я обязаны общаться с этими людьми, — напомнила ему Блэйз и, хотя ее голос был мягок, сказано это было так, что спор прекратился.

Хэзэрд ухмыльнулся:

— У меня будут затруднения с Мириам Диксон. Скорее всего, она будет слишком много расспрашивать, — сказал он жене. — А выслушивать ее ханжеские поучения — это сверх моих сил.

— Она неравнодушна к тебе, дорогой, и полагает, что тебя надо спасать. Я всегда внимательно наблюдаю как она ловко припирает тебя где-нибудь в углу, боясь, чтобы тебя не увели от нее — Улыбка Блэйз была озорной.

Глаза Хэзэрда раскрылись от изумления.

— Боже что ты имеешь в виду? — Он, конечно, понимал что привлекает внимание женщин, но Мириам Диксон? Он никогда всерьез не воспринимал ее как женщину скорей уж как машину, постоянно изрекающую прописные истины по любому поводу.

— Теперь ты знаешь, на что это похоже, папа, — сказал Трей. — И Фанни не лучше, хотя она имеет кое-какие преимущества перед маменькой.

— Твой отец узнал, на что это похоже довольно давно задолго до твоего рождения-спокойно сказала Блэйз — Но, чтобы облегчить твою участь, мы присмотрим, чтобы они не задерживались надолго. — Обещаешь? — спросил Трей осторожно.

— Даю слово, — ответила приветливо Блэйз.

— В таком случае можете их присылать. Никто не умеет лучше мамы управляться с людьми в обществе, — объяснил Трей Импрес. — Она специалист по этому.

— Мне все эти годы довелось совершенствовать это умение на твоем неуправляемом отце — заявила Блэйз насмешливо приподняв брови — После этого остальной мир уже не представляет затруднения.

— Я чувствую, что мои долг, — ответил Хэзэрд мягко его глаза смеялись, — присмотреть за тем, чтобы твоя жизнь была полна событиями.

— Как ты добр, — пробормотала Блэйз, и они обменялись с Хэзэрдом любящими взглядами.

— Только запомните, — предупредил Трей, — Мириам Диксон не должна появляться без вас, иначе она замучает меня поучениями.

— Согласны, — ответила Блэйз. — Теперь, как насчет десяти часов. Не слишком рано? — Она вопросительно посмотрела на Импрес.

— Десять часов будет в самый раз, — ответила она.

Глава 7

Дункан Стюарт, тщательно намазывая бутерброд, говорил со своей дочерью раздраженным тоном:

— Если ты настаиваешь на том, чтобы водить компанию, — он сделал паузу, аккуратно распределяя масло по поверхности подогретого ломтика хлеба, а затем посмотрел на свою красивую дочь холодными презрительными глазами и иронически продолжил, — с неподходящими людьми, то я предлагаю тебе найти человека, у которого найдется достаточно денег, чтобы содержать тебя, если это вообще возможно.

— Ну, папа, у тебя достаточно денег для нас обоих, — ответила Валерия, совершенно не собираясь каяться. Она положила ложку сахара в чашку и, небрежно приподняв высокие черные брови, беззаботно посмотрела на отца.

— Ты точно, как твоя мать! — воскликнул Дункан. — Совершенно не понимаешь, как достаются деньги.

— Да нет, я скорее похожа на тебя, папа. Бедная мама думала, что деньги присылают по почте строго по расписанию. Я знаю куда больше. Например, что твое плохое настроение сегодня утром связано как-то с тем, что дела с агентом по делам индейцев идут неважно, ведь так? — И очаровательная молодая женщина с аккуратно уложенными локонами внимательно посмотрела на отца хищными, холодными как лед глазами.

Дункан Стюарт молчал. Весь вид его говорил о сильном раздражении. Тогда Валерия улыбнулась и ласково спросила:

— Скажи мне, неужели нет никого, кто бы мог посодействовать в твоем деле?

— Нет, черт побери, — проворчал отец. — Хотел бы я, чтобы все уладилось. Поговаривают о новом расследовании в Вашингтоне. Тысяча чертей! Несколько индейцев умерли, а все поднимают такой шум, как будто это была их любимая бабушка!

— Папа, не принимай все так близко к сердцу. Ты хорошо знаешь, что эти крики мгновенно утихнут. Будет несколько броских заметок в газетах, которые заставят поволноваться некоторых доброжелателей, но к тому времени расследование сойдет на нет, увязнув в бюрократических коридорах, и никто ни о чем не будет беспокоиться.

Когда мать еще была жива, Валерия уже вошла в роль доверенного лица отца. В отличие от дочери, Присцилла Виндхэм Стюарт никогда не понимала своего энергичного и стремительного мужа. Он был одним из самых молодых полковников в Гражданскую войну и покорил ее сердце, когда приехал в Огайо на побывку. Отец Присциллы, судья Виндхэм, не одобрял ее поведения, но исправно посылал деньги единственной дочери до самой ее смерти три года назад. Здоровье у нее всегда было хрупким, как говорил доктор. Валерия же полагала, что настойки опия, которые мать регулярно принимала от «нервов», и свели ее в могилу.

Дункан Стюарт — надо отдать ему должное — не тратил понапрасну деньги жены и действительно скопил некоторое состояние на деловых операциях. Однако все дело было в том, что ему хотелось больше денег. Да, время от времени он играл в клубе в покер. Но чтобы войти в круг избранных, необходимо было делать это чаще, а Дункан не мог себе позволить такую роскошь.

Город Елена, безусловно, имел больше миллионеров на душу населения, чем любой другой город в мире. В маленькой горной столице их было больше пятидесяти. Некоторые из них зарабатывали по миллиону в месяц.

Одна хозяйка гостиницы как-то заметила, что она всегда очень вежлива со слугами, потому что никто не знает, кем они станут неделю спустя. Состояния делались за одну ночь на золотых, серебряных, медных рудниках и угольных копях. И на торговле лесом. И на строительстве железных дорог. И на перепродаже земли. Это было время, когда везде, как в средневековье, господствовала философия непокорных алчных баронов.

Дункан Стюарт и его дочь Валерия, имея такие примеры перед глазами, безгранично уверенные в логике существующего порядка, считали, что единственным смыслом жизни может быть только собственная выгода.

— А что касается будущего мужа, то я его уже выбрала.

Ее отец перестал ворчать и с удивлением уставился на нее. Отложив в сторону вилку, он серьезно спросил:

— Я знаю его? Или ты побеспокоишься о том, чтобы нас познакомить?

Дункан Стюарт хорошо знал склонность дочери к мимолетным любовным связям с кем попало. Сам он считал, что лучше всего Валерии подходит младший сын герцога Сазерлендского, но Валерия говорила, что он слишком толст и плохо воспитан.

— Надеюсь, — жеманно заявила она, — Трей не вызовет у тебя возражений.

Улыбка чуть искривила чувственные губы Валерии.

— Он не захочет. В клубе спорили, что Трей никогда не женится. Этот молодой племенной жеребец готов разделить с женщинами свое искусство в любовных утехах, но не свое имя.

— Я собираюсь заполучить его.

Дункан Стюарт подумал, что его дочь смела до бесстыдства, но в то же время очень неглупа.

— Каким образом? — спросил он, став внезапно очень серьезным.

— Он женится на мне, когда узнает, что я жду от него ребенка.

— Этим Трея не проймешь.

— Он женится, когда ты скажешь ему об этом.

— Не думаю. Карл Морс, держа Трея под дулом револьвера, ничего не сумел добиться. И Блэйр Бильярд. Эта семейка, если что-то задумает, никогда не отступится. Они будут стоять на своем и пустят в ход свои револьверы, если понадобится. Был слух, что у дочери Карла он не первый, так же как, впрочем, и у остальных. Трей предпочитает таких, как я слышал. Меньше сложностей. Ходят разговоры, что с тех пор, как он вернулся из школы, им побиты все известные рекорды. Так что подумай о лучшей наживке, дорогая, если хочешь заполучить Трея Брэддок-Блэка в мужья.

— А если он женится на мне, — она сделала паузу, и слащавая самоуверенная улыбка появилась на ее лице, — когда ты скажешь его отцу, что Грей Игл и Буффало Хантер будут повешены за то, что собирались изнасиловать меня?

Дункан задумался, но через секунду отрицательно покачал головой.

— Не лучший вариант. С Хэзэрдом это не пройдет. Ты действительно ждешь от Трея ребенка? — спросил он, наконец поняв, что Валерия переложила на его плечи проблему с Треем.

— Нет.

— Слава Богу.

— Не от него.

— Боже! От кого?

— Она пожала плечами.

— Не знаю точно.

Отец положил обе руки на стол и окончательно разъярился.

— Нельзя же быть такой безответственной!

— Как ты можешь так говорить, если я собираюсь выйти замуж за Трея? — ответила она уверенно. — Конечно, с твоей помощью.

— Потребуется много больше того, чем просто моя помощь, — прорычал отец. — Хэзэрд Блэк не привык проигрывать.

— Папа, — благодушно сказала Валерия, — он не проиграет. Он получит любящую сноху, спасет двух своих соплеменников от петли палача и станет добрым дедушкой.

— Ты забываешь об одной маленькой детали. А что, если Трей не выживет от полученных ран?

— Сообщения, папа, о его здоровье очень обнадеживающие. Трей выздоравливает. И, пожалуйста, не говори, что тебе не хотелось бы связываться с этим. Многие из твоих друзей ненавидят таких индейцев, как Хэзэрд Блэк, у которых миллионы. Ты ведь не дурак, чтобы не принимать деньги во внимание. А политическая власть?! Говорят, что Хэзэрд знает половину конгрессменов в Вашингтоне. Вот что мы получим, если сделаем, что задумали.

По здравому размышлению Дункан решил, что план Валерии имеет свои сильные стороны. И она права, что Хэзэрд не может не позаботиться о своих соплеменниках. Зачастую он был их единственным адвокатом, платил за то, чтобы вызволить из беды. Кроме того, у Дункана были влиятельные друзья в суде. Если им представится возможность вынести обвинение двум индейцам, или хотя бы передать дело судье Клэнси, все может стать возможным.

— Когда, ты считаешь, — спросил он с легкой улыбкой, — можно будет раскрутить этот план?

— Зачем торопиться, пап. Давай дадим Трею неделю-другую, чтобы оправиться от ран. Заседания суда начнутся на следующей неделе. Может быть, Хэзэрд появится там, и у тебя будет возможность потолковать с ним. Также будет невредно поговорить с Ливингстоном из «Горного ежедневника». Ты знаешь его отношение к индейцам. Кстати, почему бы и мне не встретиться с ним?

— У меня будет ленч с судьей Клэнси. Мы могли бы обсудить этот вопрос с ним. С тех пор как сына Хэзэрда освободили от поста агента по делам индейцев, Джо Клэнси жаждет крови Хэзэрда. — И Дункан стал теребить цепочку от часов, что делал всегда, обдумывая новую сделку.

— Будь осторожен, отец, — предупредила Валерия, памятуя о том, что у Дункана стремление действовать брало верх над рассудком. — Мы не можем допустить, чтобы Хэзэрд узнал все заранее.

Пальцы Стюарта успокоились, спокойно улеглись на обшлага его расшитой домашней куртки. Он вздохнул, внезапно поразившись сложности полученного задания.

— Будет он знать или нет, но твоя идея может не сработать.

— Не будь пессимистом, — мягко упрекнула его Валерия. — Между прочим, если мы вовлечем в это дело Ливингстона с его крикливой газетенкой, а судья Клэнси поймет, что у него есть возможность унизить Хэзэрда, то шансы на успех у нас есть.

Дункан хрюкнул, что он делал всегда, когда не мог подобрать слов для ответа.

— А что, если ничего не получится? — наконец пробормотал он. — Что ты собираешься делать с ребенком?

— Выйду замуж за кого-нибудь еще, — ответила она, опустив длинные пушистые ресницы. — Может быть. Или отправлюсь куда-нибудь в Европу. В конце концов, о ребенке побеспокоятся где-нибудь во Франции или Англии. Налить тебе еще кофе, папа?

Глава 8

В это утро Импрес проспала, и только приглушенный разговор в комнате Трея разбудил ее. После того как миновал кризис, она спала в гардеробной, что было намного удобнее, чем на походной койке рядом с Треем. Комната была небольшая, вытянутая, как купе в пассажирском поезде, и располагалась между спальней и ультрасовременной ванной комнатой с кранами горячей и холодной воды. Это был поразительный контраст по сравнению с ее домом в горах. Огромный котел, работающий на жидком топливе и расположенный на склоне гор за конюшнями, приводил в действие электрический генератор, который обслуживал ранчо. Гудение генератора было хорошо слышно в это спокойное утреннее время.

С внезапным волнением Импрес вспомнила, что сегодня к Трею придут посетители. Может ли она оставаться в этой уютной комнате, чтобы избежать любопытных взглядов? Ее появление тем вечером на аукционе у Лили могло быть расценено как бесстыдство, хотя это было только актом отчаяния. И хотя Трей безразлично относился к мнению общества, Импрес не могла позволить себе чего-то подобного. И потому встречи с назойливо-любопытными посетителями будут, вероятно, болезненными для ее самолюбия.

Может быть, отложить на завтра? — малодушно подумала она, глубже забираясь под одеяло. Нет, надо вставать, решила она через минуту и, посмотрев на часы, увидела, что сейчас только девять часов. Было слишком рано, чтобы звучавшие в комнате Трея голоса принадлежали посетителям. Должно быть, к Трею заглянул кто-то из членов семьи. В таком случае она может спокойно одеться и побыть в этой комнате, пока не появятся первые посетители.

Когда Импрес встала, то заметила несколько платьев, лежащих на стульях, простых повседневных платьев из шерсти и бархата. Она подошла к ним, словно бедный ребенок, которого тянет к магазину с конфетами и сладостями, не раздумывая и не останавливаясь. В глазах у нее зарябило от их многоцветья, и она чуть отодвинулась назад, а потом коснулась самого роскошного, сшитого из зеленого бархата. Импрес погладила его нежно, забытое чувство пробудилось в ней. Искушение было невозможно преодолеть, и через секунду Импрес взяла платье и приложила к себе, посмотрев в зеркало.

Зеленый цвет изумительно гармонировал с цветом ее волос, платье подчеркивало золотистый цвет кожи, образуя красивые рельефные складки около голых ног. Глядя в зеркало, она вспомнила детство. Богатое платье возродило в памяти те замечательные минуты, то удивительное наслаждение, когда ощущаешь себя парящей в небе птицей. Только теперь это уже не игра во взрослых, она стала молодой женщиной, хотя такое превращение произошло слишком внезапно. Но платье снова дало ей возможность почувствовать себя юной, легкомысленной и свободной.

Импрес колебалась, сознавая, что она больше не ребенок. Главное не одежда, а то, что представляет собой сам человек. Но затем она улыбнулась, жизнерадостный яркий блеск появился в глазах, и Импрес решила временно отбросить благоразумие. Как она будет выглядеть сейчас в экстравагантном платье?

Боже, сколько времени прошло с тех пор, когда она надевала его последний раз!

Сбросив ночную рубашку, она натянула платье через голову; тяжелая ткань, благоухавшая розами, заструилась по ее нагому телу. Вставив руки в длинные рукава, она оправила юбку на бедрах и начала застегивать многочисленные пуговицы от талии до шеи. Они легко застегнулись внизу, на ее стройных бедрах и тонкой талии, но полнота грудей не дала возможности застегнуть пуговицы выше, как она ни пыталась. Лиф был явно скроен для более миниатюрной женщины, да и по длине оно было коротковато Импрес. С тем, что из-под юбки видны ноги, еще можно было примириться, но лиф, расстегнутый почти до талии, делал платье непригодным. Может быть, платье в ином стиле лучше подойдет ей? Она раздумывала, не примерить ли платье из немецкой голубой шерсти или из французского розовато-лилового фая, когда внезапно услышала крик Трея:

— Импрес! Импрес! Иди сюда!

Голос у него был возбужденный, и паника охватила ее. Не слишком ли легко все прошло? тревожно подумала она. Лучше бы он не вставал вчера. А может быть, развилась инфекция? Боже, не было ли кровотечения?

Она рванулась к двери, бархат разлетелся вокруг ее ног. Шепотом ругая себя, она подобрала одной рукой юбку, а другой дернула на себя дверь. Как вихрь влетела Импрес в комнату Трея.

Услышав глубокий вздох и негромкий вскрик, Импрес почувствовала, как внезапно ослабели у нее ноги. Платье у нее совсем раскрылось, обнажая круглые груди. Она лихорадочно искала взглядом Трея, единственного близкого ей в этом чужом доме человека.

Он был там-в постели, выглядел отдохнувшим, здоровым, отнюдь не страдающим от боли или болезни. Широкие плечи Трея удобно расположились на высоко подложенных подушках. Целый и невредимый, отметила она с внезапным облегчением, увидев, что на его красивом лице сияет улыбка. И когда их глаза встретились, она поняла, что внезапная паника была совсем лишней, потому что его светлые глаза мерцали точно так же, как в ту снежную ночь у Лили, когда она вышла из ванны. С бьющимся сердцем она разглядела в них неприкрытое желание.

Оторвавшись от его глаз, которые откровенно говорили о глубокой страсти, Импрес с беспокойством, вызванным не столько неподходящим нарядом, сколько призывным взглядом Трея, стала разглядывать комнату, ища других людей, разговор которых разбудил ее.

Первой, кого она увидела, была дородная женщина, затянутая в корсет и одетая в черное платье, кисти рук у нее были скрещены на животе. Широко раскрытыми устрашающими глазами она разглядывала Импрес. Рядом с ней сидела миниатюрная девушка, одетая в светло-розовое платье, которое совершенно не шло к ее бесцветной внешности. Вид у нее был такой, как будто она собиралась упасть в обморок.

Хэзэрд, чуть наклонившийся к изголовью постели Трея, выглядел совершенно спокойным. Блэйз разливала кофе.

Боже, какая она красавица! — решил очарованный Трей. Он никогда не видел Импрес, одетой в платье. Роскошный бархат оттенял ее живые глаза, загорелую кожу, румянец на щеках, чистый атлас ее грудей, дразняще обнаженных. Когда же все наконец уйдут из комнаты и оставят нас вдвоем? — эгоистично подумал он.

Блэйз первой нарушила напряженную тишину.

— Импрес, дорогая, — сказала она со щепетильной вежливостью, — подойдите и познакомьтесь с миссис Диксон и ее дочерью Фанни.

Очень важно, чтобы положение Импрес в семье Брэддок-Блэк было немедленно определено. Слухи и сплетни должны быть сразу же приостановлены. Девушка спасла жизнь Трею. Они обязаны ей всем.

Импрес немного придвинулась, щеки залились горячим румянцем, ее сердце страшно колотилось, но под уничтожающим взглядом Мириам Диксон кровь десяти поколений аристократов Джордан заставила ее взять себя в руки. Она подняла прямой нос немного вверх, ступила босыми ногами по ковру постановилась в метре от сидящей женщины.

— Мириам и Фанни, я бы хотела представить вам Импрес Джордан, изумительную сиделку, которая спасла Трею жизнь, — произнесла Блэйз, словно представляла ее королеве Виктории во дворце, одетую в парадное платье, а не полураздетую с босыми ногами, как было в данном случае. — Мы, а я уверена, что вы это понимаете, безгранично благодарны Импрес.

Мириам коротко кивнула в направлении Импрес, открыв свой рот только до минимальных пределов, достаточных для того, чтобы произнести:

— Доброе утро.

Взгляд Фанни пугливо перебежал с матери на Импрес, прежде чем она пробормотала почти неслышно:

— Доброе утро. — Затем она опустила глаза на свои переплетенные пальцы.

— Платье, насколько я понимаю, — заметила Блэйз с солнечной ясной улыбкой, — нуждается в некоторых переделках.

Обернувшись к двум сидящим напротив женщинам, она небрежно объяснила:

— Мисс Джордан была проездом, без багажа, и мы помогли ей с одеждой.

Она вполне бы могла также добавить: «Только вчера она свалилась с луны», и никто бы не посмел возразить.

Да уж, без багажа, с раздражением подумала Мириам Диксон. Маленькая бродяжка нища, как церковная мышь. События той скандальной ночи обсуждались в городе очень заинтересованно. Как она смеет задирать нос передо мной? — подумала надменная женщина, кипя от злости. Но семья Брэддок-Блэк была силой, которую так просто не возьмешь. Подобие улыбки на ханжески поджатых губах, и Мириам с ехидной вежливостью спросила:

— В холодную зиму путешественникам следует помогать, не так ли? — Глаза у нее были холодные. — Как скоро вы планируете вернуться домой?

Трей подчеркнуто произнес:

— Не скоро.

Ни сейчас, ни в прошлом его не интересовало, что думают о нем Мириам Диксон всего мира. Если у Импрес нет опыта в непростых взаимоотношениях здешнего общества, то у Трея его более чем достаточно. Но прежде чем он успел продолжить, вмешался его отец.

— Дело в том, — мягко, но уверенно начал Хэзэрд, — что мисс Джордан вернется только тогда, когда Трей полностью выздоровеет. Как вы поняли, она оптимистично настроена в отношении здоровья нашего сына. А вообще-то, она просто чудо, мы все так считаем.

Трей улыбнулся с самым приветливым видом. Действительно чудо, подумал он, особенно в постели. Если он убедит присутствующих оставить его, то сможет проверить свое выздоровление очень неспешной оценкой чудодейственных способностей мисс Джордан.

Чудо, что эта проститутка не вывалилась вообще из платья, подумала Мириам Диксон. Ее бедная дочь сидит с округлившимися глазами.

— Еще кофе, дорогой? — спросила в наступившей тишине Блэйз, в душе одобрив реплику Хэзэрда, и улыбнулась Импрес.

— Нет, благодарю.

— Печенье?

— Благодарю, нет.

На лице Мириам было такое неприкрытое выражение недовольства, что, когда она открыла рот, чтобы произнести первую фразу, Трей решил немедленно пресечь все возможные осложнения.

— Ой! — вскрикнул он так громко, что в комнате некоторое время было слышно эхо.

И затем с полным пренебрежением к реализму громко и театрально застонал, схватившись за грудь.

Импрес окинула его удивленным взором. У Трея просто нет ни капельки стыда. Его жизнерадостные серебристые глаза встретились с ее взглядом, и он застонал еще громче.

Немедленно поднявшись, Блэйз сказала гостям с ничего не выражающим лицом, что у бедного мальчика опять появились сильные боли.

— Пожалуйста, извините нас, и спасибо, что пришли. — Провожая посетителей до двери, она продолжала говорить о том, как была рада их видеть. Плотно закрыв за ними дверь, Блэйз вернулась и, наклонившись к сыну, сказала: — Трей Брэддок-Блэк, у вас нет совести.

— А я не видел более дрянного актера, — спокойно добавил Хэзэрд.

— Зато я избавился от них, не так ли? — возразил Трей с самым ангельским выражением на лице.

— Мириам была на грани взрыва, дорогая, — сказал Хэзэрд и разразился долго сдерживаемым смехом.

— Да уж, — с усмешкой произнесла Блэйз. — Я еще не видела ее такой озлобленной. Как мы будем после этого смотреть им в глаза?

— Я и папа берем ответственность на себя, — заявил с ухмылкой Трей. — Мы куда более грубы по сравнению с тобой.

— Пожалуйста, не пугай меня, — с улыбкой предостерегла его Блэйз. — Одной сцены в день для меня более чем достаточно.

И все рассмеялись.

Импрес, видя, что родители и сын связаны такими товарищескими отношениями, захотела покинуть комнату Трея. Далекое от светской условности поведение казалось ей восхитительным, но, вместе с тем, отгораживало их от нее. Однако в следующее мгновение Блэйз вовлекла ее в семейный круг.

— Простите нас, дорогая, — сказала она, — но Мириам Диксон такое тяжелое испытание, что после ее ухода мы чувствуем себя школьниками, сбежавшими с уроков. Она очень неприятный человек, но все терпят ее ради Фанни. Спасибо вам, что держались так мужественно в ее присутствии. А теперь следует позаботиться о ваших платьях. Я пришлю Мэйбел, и она приведет все в порядок.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — ответила Импрес, придерживая рукой лиф платья и чувствуя неловкость от того, что ее разглядывают. — Может быть, другие платья окажутся впору.

— Между прочим, мама, — вмешался Трей, — почему бы не подождать принимать гостей до того времени, пока одежда Импрес не будет изменена?-Трей не отрывал глаз от Импрес с той минуты, как она ворвалась в комнату. Его единственным желанием было остаться вдвоем с ней. Словно юность вернулась к нему, казалось, что Трей годами не имел близости с женщиной.

— Я больше не собираюсь принимать участие в спорах о приеме посетителей, — сказал Хэзэрд с чисто мужским пренебрежением к тонкостям этикета. — Оставляю это на твое усмотрение, дорогая. Импрес, вы выглядите прекрасно. Не обращайте внимания на Мириам. У нее в голове одни псалмы.

А ты, Трей, не злоупотребляй любовью своей матери.

Улыбнувшись, он поднялся и направился к двери. Открыв ее, Хэзэрд обернулся и спокойно произнес:

— Я отправляюсь вместе с Блю в конюшни, там собирается жеребиться кобыла. Если будет что-нибудь меньшее, чем финансовый кризис, пожалуйста, обойдитесь без меня.

И, улыбнувшись еще раз, он вышел.

— Я очень устал, мама, — соврал Трен через минуту после ухода отца.

— О, дорогой., — сказала Блэйэ с материнской заботой. — Я понимаю, что Мириам и Фанни пробыли слишком долго. Этот вопрос с гостями просто нелеп, — решительно добавила она. Беспокойство эа Трея заставило ее забыть о правилах этикета. — Они не поднимутся дальше лестницы, вот и все. Отдыхай, дорогой, а я займусь ими сама.

— Спасибо, мама, — кротко ответил Трей.

Его вкрадчивый голос напомнил Импрес ее младшего брата Эдварда. Он говорил точно так же, когда хотел ее уговорить.

— Может быть, Мэйбел подождет? — пробормотал Трей тихо, опускаясь глубже под одеяло.

Господи, у него вообще нет принципов, раздраженно подумала Импрес.

— Конечно, дорогой — торопливо ответила мать и подошла к нему, чтобы пощупать лоб. — У тебя нет жара?

— Немного, — слабо ответил он.

Жар действительно опаляет меня, подумал Трей. Жар нетерпения остаться вдвоем с Импрес, которая стояла посредине комнаты и внимательно рассматривала его сузившимися глазами.

— Импрес, — с беспокойством обратилась Блэйз, — на что это может быть похоже?

На притворство, додумала Импрес, у которой уже была практика общения с Треем, когда кровь у него закипала.

— Я приготовлю микстуру от лихорадки, — сказала она оживленно, решив, что желания Трея должны быть ограничены.