Глава 12

– Какой ужас! – сетовала Бланш, растирая виски и косясь на плотный утренний туман. – Клянусь, что никогда не видела такого мрачного утра.

Она проснулась с головной болью и принялась жаловаться на духоту, хотя накануне путники разбили лагерь под соснами и целебный смоляной дух должен был бы взбодрить их перед последним днем путешествия.

– У меня тоже тяжелая голова, хотя обычно я не страдаю мигренями, – призналась Франческа.

– И запах какой-то странный, – добавила Летиция. «От серного источника», – подумала графиня, но с удивлением вспомнила, что не ощущала его накануне.

– Где рыцарь? – спросила она у заспанного Кристиано.

– Двинулся вперед на разведку, – ответил великан. – Сказал, что в полдень будет ждать нас на первом перекрестке у подножия холма. Когда зазвонит колокол. Там он и будет.

– Очень похоже на него – исчезает, когда нужен больше всего, – проворчала Франческа и непроизвольно потерла припухшие веки.

– Опасность угрожает больше господину, чем нам, – заметил Кристиано. – А чтобы в случае чего быстрее вернуться, он взял коня. Демона знают не хуже, чем его, так что он еще в большей опасности. А теперь, графиня, помогите господину Ги и позвольте мне заняться моими делами.

Грубость Кристиано удивила Франческу, но возня с Ги всегда поднимала ей настроение. И на этот раз, несмотря на слабость, она почувствовала себя значительно лучше.

– Не мучь меня, Ги, выпей этот чай с мятой. Это хорошо для печени.

Но Ги не отставал – играл ее пальцами, рассказывал смешные истории о своих путешествиях в Рим – хотя ни разу не упомянул суженую – и легкомысленно жаловался на жизнь в Золотом войске.

– Я втолковывал Бельдану, что воин, если он, как я, благородного происхождения, не способен обходиться в лагере без слуги. И брат приставил ко мне крестьянского паренька – новобранца из Лукки. Семья отдала его на службу, поскольку не могла осилить десятины общине. Но бедность родных обернулась для него удачей: он стал превосходным лучником. А крестьянином был никудышным. И слугой, к сожалению, тоже. Нет, Нандо мне никогда не забыть, – продолжал Ги. – В первый же день он переложил мое белье черным перцем. Сказал, что его достопочтенная матушка таким образом боролась с молью. Но она наверняка спасала скатерти, а не нательные рубашки. Я чихал не меньше недели и, изнемогая от зуда, разодрал ногтями все интимные места. Но после этого решил сам подбирать себе слуг, а брат пусть занимается войной, это его дело.

Франческа хохотала до слез, а Ги лукаво улыбался, послушно потягивая мятный чай. Ги! Старина Ги. Он все такой же. Ей так не хватало его шуток. Но теперь он вернулся, и она забыла обо всем. Даже о странном исчезновении Бельдана.

Но тревога вернулась, как только они тронулись в путь. В отсутствии брата Ги настоял на том, чтобы сесть в седло.

– Место рыцаря на коне, а не в постели, – заявил он, и Франческе пришлось трусить с ним рядом на своей низкорослой кобыле. Но даже близость Ги, быстро идущего на поправку, не улучшала настроения. И когда пронзительно завизжала Медора, Франческа резко обернулась к Бланш.

– Мама, утихомирь собаку! – Она сама удивилась резкости своего тона.

«Я боюсь. Сегодня явно что-то идет не так».

Франческа огляделась и обнаружила, что ее спутники тоже встревожены. Ги необычно притих, а Бланш подняла вуаль, и ее глаза сияли, как два сапфира на белом мраморе. Летиция устроилась на скамеечке, но в ее пальцах не мелькали привычные игла и нитка – руки неподвижно лежали на коленях. Она открыла рот и тяжело дышала, как кролик, который только что выскочил на дорогу и чуть не попал под заднее колесо.

Даже Кристиано, обычно спокойный, как ожившая скала, теперь поводил носом и хмурился. «Все дело в воздухе», – догадалась Франческа, когда все части головоломки сложились в ее голове в единое целое: утром стало трудно дышать – горло и легкие жгло огнем. Она вспомнила плотную пелену тумана.

Господи! Что же это такое?

Но она уже догадалась. И прежде чем маленький караван перевалил через холм, все знали страшную правду.

– Огонь, – прошептала Летиция и большими, словно оловянные плошки, глазами посмотрела на раскинувшуюся у подножия холма долину. Она машинально перекрестилась. – Сам дьявол не пускает нас во Флоренцию.

Служанка была права: земля на равнине курилась дымом и алела золотистыми языками пламени. Лошадь Франчески попятилась и тревожно заржала, и графиня, решив, что животное испугалось треска пожара, стала гладить ее по шее. Но кобылу страшил не огонь. Она шарахнулась от множества мелких зверьков, бежавших у нее под ногами. Обезумевшие белки, кролики и даже мокрые, только что из воды бобры натыкались на лошадиные ноги и колеса повозки.

Прямо под ними на берегу реки Арно раскинулась Флоренция. Неужели город тоже горит? Но, черт возьми, где же Бельдан? Опять его где-то носит!

Но вот ветер переменился, и пожар, бушевавший внизу на равнине, пополз вверх по склону навстречу путникам.

– Проклятые французы устроили нам ловушку! – выкрикнул Ги. Морщась от боли, он сполз с коня и повернулся к Кристиано: – Поворачивай повозку! Единственное спасение – быстрее назад.

Лошади брыкались и фыркали, но мокрый от пота Кристиано, наконец, сумел повернуть повозку в обратном направлении.

– Пошел! Пошел! А не то твоя шкура скоро обуглится!

Позади него Ги швырял на землю все, что попадалось под руку. Бланш сдавленно вскрикнула, когда на дорогу грохнулась шкатулка и по пыли покатились ее последние серебряные украшения. Она уже хотела спрыгнуть и собрать безделушки, но Франческа натянула поводья и остановила мать:

– Забудь о них. Мы купим другие. Надо поскорее удирать!

На секунду ей вспомнилось, как Бельдан велел сжечь все ее старые наряды, чтобы не позорить его во Флоренции. Вряд ли он имел в виду такой огромный костер и вряд ли предполагал, что его союзниками в этом деле станут французы. Франческа усмехнулась в тот самый миг, когда Ги сбрасывал с повозки очередной их баул. Нервный смех еще не затих, когда впереди вспыхнул огромный дуб.

– Должен быть другой путь вниз! – крикнула она. Бланш в ответ кивнула, но на ее лице отразился тот же страх, что сжимал сердце дочери. Другие дороги, наверное, есть, но путники успеют сгореть, прежде чем найдут их.

За спиной дорога во Флоренцию исчезла в дыму. Кристиано соскочил на землю и повел в поводу ослепленных лошадей.

– Снимите эти чертовы шляпы с вуалями! – крикнул он через плечо графиням. – Одна искра, и вы запылаете, как сухое дерево! Сегодня вам не понадобится защита от солнца!

Бланш сорвала шляпу с головы дочери. Вслед за ней покатилась в пыль ее собственная. Вскоре, так же не оборачиваясь, она рассталась с остальными любимыми пожитками.

Внезапно на дорогу наперерез повозке выскочил испуганный олень. Лошади взбрыкнули, шарахнулись и столкнули в овраг Кристиано и подвернувшуюся под ноги Медору. Кристиано тут же вскочил. Вскарабкался по некрутому обрыву и выровнял повозку в нужном направлении.

А болонка еле-еле поднялась на маленькие лапки, ее голубая лента развязалась и лезла в глаза. Собачка слепо оглянулась и, взвизгнув, понеслась прямо в чащу.

Бланш вскрикнула. Франческа, не раздумывая, соскочила с лошади и побежала вслед за собакой.

– Поезжайте без меня! Я вас догоню!

Ги попытался возразить, но страх подхлестнул графиню.

– Не медлите! Я тут же вернусь. Медора не могла убежать далеко.

Она продиралась сквозь чащу и звала собаку по имени. А услышав испуганный лай, спасаясь от едкого дыма, зажала нос тканью туники и поспешила на звук.

– Медора! Медора!

Снова лай, но на сей раз дальше. Подлесок царапал ноги. Франческа больно ударилась плечом о ствол.

– Медора! Медора! – позвала она и прошептала гораздо тише: – Я всегда ненавидела эту собаку.

Чем дальше она углублялась в лес, тем больше собачьих проказ вспоминалось ей. Как Медора постоянно забиралась в корзину с земляникой, а потом оставляла на только что вымытом полу красные следы. Как зимой нахально занимала самое теплое место у очага, а летом ложилась на окно и заслоняла свежий ветерок. Как путалась под ногами, как таскала по грязи выстиранное белье. Как клянчила под столом, и мать тихонько давала ей лучшие кусочки мяса. Как никто не решался оставить без присмотра ни рукоделия, ни шитья – все тут же приходило в полный беспорядок. А эта нелепая голубая лента!

Но еще Франческа вспомнила одинокие ночи – целые годы длинных ночей. В замке все спали и не ведали, сколько она плакала. Только Медора тихонько прыгала к ней на кровать и слизывала со щек слезы.

Внезапно Франческа услышала визг, и собака выскочила из-за дерева. Слезы облегчения хлынули у графини из глаз, и она прижала болонку к груди. Только после этого она решилась оглядеться, пытаясь сообразить, как возвратиться обратно. Но не узнала места и не различила ни единого знакомого звука.

– По крайней мере, здесь не так дымно, – проговорила она вслух, успокаивая больше себя, чем притихшую Медору. – Это значит, что мы в безопасности и помощь близко. – Когда ее голос затих, Франческа закрыла глаза, помолилась и направилась туда, откуда, как ей казалось, она прибежала.

В этой части леса стояла могильная тишина. Ни одного спасавшегося в панике зверя, словно воздух вокруг постепенно не наполнялся угарным дымом. Франческа подумала, уж не снился ли ей кошмар.

– Сейчас проснусь, и все исчезнет, – сказала она грозному безмолвию, упорно цепляясь за тишину, как за последнюю надежду. – Вот сейчас проснусь...

В следующую секунду тишину расколол ужасный звук, будто молотом ударили по огромному барабану. Франческа вскрикнула и от страха застыла на месте. Надо было бежать, но бежать было некуда – кругом бушевал огонь, обжигал щеки, опалял волосы. Из сердцевины этого ада вырвался новый рев.

– Это вопит мой дух. Я уже покойница! Франческа действительно погибла бы, не подхвати ее сильная рука и не уведи от опасности в самый последний момент – по тому месту, где она только что стояла, ревя от боли, пронесся огромный буйвол с обугленной шкурой. Взбесившееся животное рассыпало искры и легко поджигало деревья, словно огниво трут. – Сюда! Бежим!

Графиня впервые не задалась вопросом, откуда взялся Бельдан, как нашел ее и как думает выводить из огня остальных. Просто дала ему руку и с Медорой под мышкой устремилась вниз по склону холма.

Дым забивал легкие, она кашляла, спотыкалась и пыталась вырвать руку. Но Бельдан не отпускал, увлекая ее все дальше. Франческа сопротивлялась и, боясь, что, спасая ее, он погибнет сам, хотела освободиться. Но рыцарь только крепче прижал ее к себе. Начинался крутой обрыв, и она ощутила, как напряглись его мускулы и участились удары сердца.

– Отпусти! Пожалуйста! Я могу бежать сама! – шепнула Франческа прямо в ухо Бельдану, но он только покачал головой. Хватка была настолько крепкой, что она поняла: если суждено умереть, они умрут вместе. И прекратила сопротивление, ни о чем больше не думая и только плотнее прильнув к влекущему ее телу.

Теперь Бельдан выбирал дорогу аккуратнее, и графиня заметила, что под ногами снова появились спасающиеся от пожара зверьки. Ободряющий знак: животные бежали, но не в такой панике. Пожар по-прежнему трещал за спиной, но они обогнали огонь, и его рев стих. Франческа повела носом и сквозь дым едва уловила свежесть; от этого в душе всколыхнулась надежда.

– Река! – крикнул Бельдан. На мгновение его лицо озарилось счастьем. – Скоро увидишь. Мы почти у цели.

И Франческа увидела. Они вырвались из леса и оказались прямо перед ленивой лентой воды, которая огибала Флоренцию, свивала замысловатый узор на просторах Тосканы и не спеша вливалась в Средиземное море. Только когда они оказались в безопасности, Бельдан выпустил графиню из рук. Они повалились на траву, пытались продышаться, хохотали и большущими глотками вбирали в легкие воздух. А когда вернулось дыхание, Бельдан повел рукой в сторону долины и объяснил:

– Франческа, это Арно. Арно, это леди Франческа, графиня Дуччи-Монтальдо.

Она подхватила его шутливый тон и в том же духе ответила:

– Рада познакомиться, достопочтеннейшая Арно. В жизни ни с кем не здоровалась с таким удовольствием.

Они лежали в сочной траве, наслаждались воздухом, глядя в небо, и с радостью ощущали под собой землю и все остальное, что свидетельствовало о том, что жизнь все еще билась в их телах. За рекой мирно раскинулась Флоренция, не подозревая, что орды французов намерены штурмовать ее ворота и что от свирепого пожара город отделяла только река Арно.

– Но что же случилось? – внезапно встрепенулась Франческа. – Почему начался пожар?

– Хочешь спросить, кто это сделал? – поправил Бельдан, разжевывая зеленую травинку. – Люди де Кюси. Наверное, Мальвиль. Он самый подходящий человек для грязных заданий. У такого не дрогнет рука спалить все вокруг, только бы достигнуть цели. Но я лишний раз убедился, что он не знает этой страны. Деревья сбросили на зиму листья, но у корней сыро и бьют ключи. Пламя мощное, но здесь нечему долго гореть. Обернись и поймешь, что я хочу сказать.

Франческа приподнялась на локте и увидела, что там, где недавно бушевало пламя, теперь только вился дымок.

– Мальвиль сжег всего один холм, и то не весь. Глупец, но какой жестокий глупец! Он готов убить вас всех, только бы добраться до меня.

– Но что с остальными? – забеспокоилась графиня. – С мамой? С Ги, ведь он же ранен?

– Они в безопасности. – Бельдан накрыл ее дрожащие руки своими ладонями. – Я подоспел со своими людьми как раз в тот момент, когда ты бросилась за Медорой. Бланш разволновалась, хотела тебя искать, но я убедил ее, что у меня получится лучше. Впервые в жизни она мне поверила и осталась. Теперь они укрылись в каком-нибудь спокойном уголке во Флоренции и поджидают нас.

Франческа вскочила на ноги.

– Значит, надо спешить. Но как нам перебраться через реку?

Бельдан тихонько потянул ее вниз, и она снова растянулась на траве.

– Бессмысленно. В город нам сегодня не попасть: ворота закроются раньше, чем мы успеем добраться к ним. А мои люди получили строгий приказ никому их не открывать, кем бы ни назвался постучавший.

– Но, Бельдан, ты уверен, что мама в безопасности? И Ги тоже?

– Полагаю, что нынешней ночью они устроятся удобнее нас, – успокоил ее рыцарь. – По крайней мере у них будет кров над головой. А у нас... Но это мы, пожалуй, обсудим позже. А теперь скажи, ради Бога, – я умираю от любопытства, – что погнало тебя спасать эту надоедливую тварь? Уж кого-кого, а ее...

Франческа принялась рассказывать, а болонка дремала рядом и не ведала, что говорили о ней. Графиня думала, что рыцарь высоко оценит ее мужество и находчивость. Но не тут-то было.

– Ненормальная! – Вот и весь отзыв о ее подвиге. – Запросто могла погибнуть.

От неожиданности и обиды Франческа замерла с открытым ртом. Пора бы запомнить: от Бельдана похвалы не дождаться. Зато Медора спасена и все живы. Она заслужила хотя бы каплю одобрения. Арнонкур бросился за ней в лес: значит, лучше ее понимал, какая там подстерегала опасность.

– Если я безумная, то вы – безумец вдвойне. – Франческа подняла голову и увидела в глубине его глаз последние отсветы пожара.

– Наверное, так и есть.

– Тогда позвольте спросить, зачем вы побежали за мной? Огонь в его глазах померк, и они потемнели.

– Я уже сказал.

– Мне нужна правда. Если я настолько вас раздражаю, зачем вы рисковали собой?

Арнонкур закашлялся и впервые не нашел слов.

– Ну... видите ли... вы оставили следы, а я привык идти по следу.

– Правду, сир!

Рыцарь промолчал, а Франческа, хотя и заговорила шепотом, ощутила такую силу, что смогла бы остановить заходящее солнце.

– Правду, Бельдан!

Ответ ее удивил, но не стал совершенной неожиданностью, хотя Франческа и уверяла себя в обратном. Рыцарь наклонился над ней и опрокинул ее клевер. Она почувствовала, как улетучивается вся ее сила, которую Бельдан вытягивал прямо из ее сердца, оставляя в душе трепещущий огонек страха.

Оттого, что она понимала: так нельзя – он Бельдан, a не Ги. Франческа хотела объясниться, но не сумела выговорить ни слова: его губы прижались к ее губам. Этот поцелуй был отнюдь не нежен – совсем не такой, как некогда при свете звезд в Сант-Урбано. Мгновение ее мозг протестовал против его вторжения в ее жизнь. Потому что он Бельдан, а не Ги. И это было неправильно.

Франческа хотела его оттолкнуть, но вместо этого обняла за шею и погрузила пальцы в волнистые волосы.

– Нельзя, нельзя, нельзя, – бормотала она ему прямо в ухо, лаская словами.

Но Бельдан, судя по всему, считал по-другому. Он проник языком ей в рот, прикасался к зубам, к небу. Однако его руки бездействовали, и Франческа чуть не крикнула, чтобы он вспомнил, как гладил ее в Сант-Урбано. Но вместо этого она сама принялась гладить: шею, грудь и сильные руки – те самые, что вынесли ее из огня.

Только сейчас, в безопасности на берегу реки, она поддалась дневным страхам. Из глаз хлынули слезы, задрожало все тело, задрожали руки. Бельдан отстранился, начал было задавать вопрос, но вдруг прогнал его поцелуем. А Франческе хотелось забыть о пожаре, обо всем на свете и увериться, что опасности больше нет. Она смутно понимала, что ключ к ее освобождению хранится у него.

– Пожалуйста, – пробормотала она, – докажи, что я еще жива.

Что бы до этой секунды ни разделяло их, все внезапно рухнуло: Бельдан стал для нее всем, проник в каждую частичку ее существа. Она глубоко вдыхала его запах, терлась о щетину, когда он целовал ее шею, и слышала одно-единственное слово: «Франческа».

Ее туника была разорвана, рубашка тоже. Грудь белела в лучах заходящего солнца, но это ее нисколько не тревожило. Соски непроизвольно потянулись навстречу его ласкам – ох, как нескромно! Ладони накрыли скользнувшие к грудям руки. И все это под открытым небом, на берегу реки, на виду у добропорядочных флорентийцев. Франческа ожила. Она снова дышала полной грудью. Бельдан пришел ей на помощь и спас, и сейчас ей об этом твердили его губы, его пальцы и вдавившее ее в клевер мускулистое тело.