Глава 20

– Ты видел, что она убежала? Уверен, что она в безопасности? – Бельдан склонил темноволосую голову к Кристиано. Он говорил по-английски и очень тихо, чтобы французы-охранники ничего не смогли понять.

– Откуда я знаю? – огрызнулся рыцарь. – Ничего я не видел: занимался спасением собственной шкуры. Было не до нее. Но вам не стоит беспокоиться – графиня не пропадет. Сами знаете, обжигались не раз. Вспомните хотя бы ту свою шишку.

– Хорошо, что с ней другие женщины. Белла, Грета, может, еще Луиза. Ушлая девица. Поможет Франческе бежать.

– Полагаете, гордая графиня примет помощь от проститутки? – проворчал Кристиано. – Да она скорее отправится на небо к мученицам.

Кристиано больше не стал распространяться о леди Франческе. Он понимал, что сейчас сиру лучше думать о ней, чем о том, что привело их к такому печальному концу. Бельдан д'Арнонкур поймет, что стал жертвой предательства, и отыщет предателя.

Рыцарь проследил за взглядом сира. Тот смотрел на небольшой костерок. Им вообще повезло, что они остались в живых. Кристиано понимал, что из всех битв, в которых он участвовал, эта запомнится больше всего. Сначала сир, в одиночку скачущий к Ареццо; потом бесчисленные волны устремившихся к городу солдат; они бежали по бурому тосканскому холму к мирно выглядевшему красивому городку. Но внезапно очарование этой картины обернулось кошмаром: посылаемым катапультами горящим маслом, дождем копий и криками французов в тылу.

Измена!

«Да, пусть уж лучше сир думает о леди Франческе. А горькую правду поймет потом».

– Надо еще раз подумать, что можно сделать для наших людей, – проговорил Бельдан. – Сир де Кюси с минуты на минуту призовет меня к себе.

Словно отвечая его мыслям, к ним направились два французских солдата и, перебросившись парой фраз с охранниками, показали на Бельдана.

– Лорд Бельдан д'Арнонкур, нам приказано отвести вас к сиру де Кюси.

В свете костра поблескивали их обнаженные мечи, но Кристиано заметил, что воины были молоды и говорили с почтением. Хороший знак. Первый за целый день. Рыцарь с надеждой вздохнул.

Разодетые копьеносцы ввели Бельдана в ярко освещенную комнату, и он на несколько секунд застыл на пороге, стараясь не пропустить ни одной детали. Французы заслуживали восхищения. Даже в таких нелегких условиях – ведь они оказались на войне – де Кюси и его подчиненные сумели устроить себе роскошную жизнь. Де Кюси занял лучший в городе дворец, но изящная резная мебель, ковры и сотни ароматизированных свечей были французскими: весь этот скарб явно перевалил через Альпы, когда де Кюси выступил из Парижа. «Галльский ум не представляет себе войны без роскоши, – подумал до мозга костей англичанин Бельдан. – Так что нечего удивляться».

Удивило его другое – теплый прием. Де Кюси поднялся из кресла и направился через всю комнату приветствовать врага.

Бельдан посмотрел на низенького, коренастого человечка. Де Кюси улыбнулся, но улыбка не растопила льда в его голубых глазах – хитрых и так не соответствовавших дружелюбным манерам. Позади него на стене висел украшенный белыми лилиями французский флаг.

«Ему от меня что-то нужно, – понял Бельдан. – Кажется, он готов пойти на компромисс с поверженным врагом». Арнонкур немного успокоился и только тогда почувствовал, насколько он был напряжен.

– Лорд Бельдан, – начал де Кюси и, дружески тронув англичанина за руку, увлек его к креслу. – Окажите любезность, садитесь. Что-нибудь съедите или выпьете? Ах, нет? Тогда не возражаете, если я задам вам первый вопрос? Вы, случайно, не знаете одного из моих воинов, некоего Симона Мальвиля?

– Потерпи, Белла. Еще немного. Занимается рассвет, и я уже вижу стены Ареццо. – Франческа старалась, чтобы ее голос не дрожал и звучал бодро, и очень обрадовалась, когда Белла улыбнулась в ответ, хотя так страдала, что едва могла открыть глаза.

После их стычки Мальвиль бросил женщин одних, предоставив им самим добираться до Ареццо, и Франческа где на себе, где волоком тащила за собой Беллу. Бедняжки выбрались на дорогу, но прошло еще несколько часов, прежде чем они встретили крестьянина, который согласился им помочь. Он вздыхал, сетовал на жизнь и заломил огромную цену, но все-таки смастерил из березовых веток носилки, водрузил на спину мула и насколько мог осторожно положил на них Беллу. Так они и тронулись в долгий путь в Ареццо.

Франческа то и дело тревожно поглядывала назад и замечала, как в дорожную пыль падали капли крови. Она предложила бы селянину в пятьдесят раз больше того, что он запросил, только бы добраться в город быстрее, но знала, что по дорогам войны скорее передвигаться невозможно.

Жизнь научила ее довольствоваться тем, что она имела. Франческа понимала, что встреча с Мальвилем могла закончиться и еще хуже. От него не приходилось ждать милосердия.

– Вам не надо меня бояться, графиня, – осклабился француз. – Я не дотронусь до вас, если вы об этом не попросите. И ваша подружка нам тоже не нужна. – Его глаза блеснули презрением. – Но свои проблемы решайте сами. Я со своими людьми спешу в Рим, и у меня нет времени проявлять галантность.

«Что ж, – подумала Франческа, – придется обойтись без Мальвиля». И взвалила на себя раненую Беллу.

– Впереди затор, – предупредил крестьянин. – Полно убитых. Такого сражения не видывал свет. Говорят, отсюда до самой Флоренции не осталось ни одной живой души.

Но Франческа вздохнула с облегчением, заметив, что чем ближе они продвигались к Ареццо, тем обыденнее становилась дорога: заспанные пастушки гнали недовольных гусей, шли на поля крестьяне, брели оставшиеся в живых солдаты. А трупов было меньше, чем она боялась увидеть после вчерашних жестоких событий. Привычные к работе могильщики пеленали в саваны убитых и укладывали бок о бок и французов, и солдат Золотого войска. У священника в белых одеяниях курилось в руке кадило, а рядом зевал служка с крестом и осенял то одну, то другую сторону дороги. Пастор после заупокойной мессы устало брел к городским воротам.

– Ловко, – проворчал крестьянин. – Успели переправить раненых в Ареццо. Вряд ли для вашей подружки найдется свободная койка. С такими рыжими волосами в приличное место не пустят.

– Твое дело доставить нас в город, – рассердилась Франческа. – А остальное касается только меня. Ну-ка остановись! Вот первый городской дом – с него и начнем.

Франческа собралась постучать в деревянную дверь, но та распахнулась прежде, чем она успела коснуться створки.

– Прочь! Убирайся вон! Что ты за тварь и кого приволокла в дом уважаемых христиан! – Всем своим солидным видом достойная матрона подкрепляла решительную речь. Вся в черном, она стояла на пороге, выставив перед огромным животом веник, словно это был меч.

– Какая же вы христианка, – возмутилась Франческа, – если с чистой совестью можете произносить такие слова.

Но матрону не удалось поколебать.

– У меня-то совесть чиста, – запальчиво ответила она. – А вот ты что за птица: в мужском платье, в компании с проституткой?

– Эта женщина ранена, может быть, умирает. И только это сейчас должно быть важным.

– Чушь!

Несколько минут измученная, отчаявшаяся Франческа пыталась посеять крохи сострадания в этом оплоте добродетели, но наконец здравый смысл взял верх. Она понимала, что в ее наряде нет никакого смысла называть свой титул. Матрона никогда не поверит, что она настоящая графиня, пусть даже сам святой Петр подтвердит ее слова. Требовалось нечто более вещественное, чем благородное происхождение. Франческа выудила из кармана несколько из оставшихся золотых монет.

– Это вам. За приют. Будете получать столько же за каждые две ночи под вашей крышей.

Даже самому неподкупному нелегко отказаться от золотых флоринов, особенно если они первые из многих обещанных. Женщина взяла монеты и попробовала на зуб. Франческа заметила у нее во рту плохо подогнанный деревянный протез. Он шатался и, наверное, причинял боль.

– Хорошо, – наконец согласилась матрона, и ее тон стал не таким враждебным. – С сегодняшнего дня и до послезавтра. Но если ваша подруга умрет, вы заплатите полную цену без всяких споров.

Франческа кивнула, стараясь выглядеть не слишком довольной, чтобы хозяйке не пришло в голову пересмотреть условия.

– И вот еще что, – продолжала женщина, прежде чем возвратиться в дом, – за матрас еще один флорин, сверх платы. Эта тварь обливается кровью, как недорезанная свинья. После того как она умрет, придется покупать новый.

Но решившись пустить гостей в свое безукоризненное жилище, хозяйка превратилась чуть ли не в образец предупредительности.

– Я Агата Буоно, – сообщила она, открывая дверь в каморку за кухней. И Франческа удовлетворенно отметила, что окно выходило на огород, а не на шумную улицу. Мой муж из купцов. Это его лавка на углу. Вы обязательно ее заметите, если еще не заметили.

Она показала крестьянину, куда положить Беллу, и та, оказавшись на кровати, словно лишилась последних сил и потеряла сознание.

– Мы бездетны, – словоохотливо продолжала Агата. – Иначе я не пустила бы в дом эту женщину. Что бы вы ни говорили о христианском милосердии, проститутка среди нежных умов – это невозможно! Ну и ужас! Везде кровь!

Франческа опустила взгляд на белые, словно воск, щеки Беллы.

– Нужно найти врача. Вы знаете в городе врача?

– Врачей-то много, но все заняты. Вы разве не слышали, что вчера здесь было большое сражение? Мой дом тоже хотели занять под раненых. Сам сир приезжал. Но не тут-то было. Я не согласилась! Слишком тяжелая работа ходить за ранеными для человека, у которого и так дел невпроворот. Вы – другое дело. Сами будете ухаживать за подругой или кто она вам. Кстати, как ваше имя?

– Франческа Дуччи, – ответила графиня Дуччи-Монтальдо. – А теперь, скажите на милость, где мне найти врача?

– На вашем месте я бы набралась немного терпения. Сперва умылась и переоделась. То, как вы выглядите, просто неприлично. Никакой доктор с вами не пойдет, хотя все знают, что хозяйка этого пристойного дома – добропорядочная Буоно. Я подберу вам что-нибудь скромное, и извольте это носить, пока вы здесь.

Франческа в душе согласилась, что в словах женщины был здравый смысл. И еще она помнила, что золотые флорины кончались, а достать денег шансов практически не было. Нужно по крайней мере умыться и надеть приличное платье, если она хотела заполучить для Беллы врача. Она попросила юную служанку принести воды, привела себя в порядок и скромно поинтересовалась, что можно взять взаймы из хозяйского гардероба. Однако в платье Агаты Буоно Франческа буквально утонула – фигура хозяйки была под стать солидному положению ее мужа. Правда, этот наряд приятного синего цвета мог вполне сойти в вечернем сумраке. А хозяйка великодушно добавила к нему бархатную ленту в волосы. «Только если потеряете, заплатите еще один флорин».

Агата рассказала, как разобраться в хитросплетении улиц и найти доктора, и вскоре Франческа стояла под бронзовой табличкой на латыни, итальянском и арабском языках: «Якопо Москато. Врач и алхимик» и вежливо стучалась в зеленую дверь.

Внутри не слышалось ни звука. Франческа подождала и уже хотела снова постучать, когда дверь внезапно отворилась, и перед ней возникла пара карих глаз – она увидела сначала эти глаза, а потом все остальное. Человек с любопытством смотрел на нее.

– Доктор Москато?

– Да, – ответил мужчина и тут же покачал головой. – Извините, но я не могу сейчас обслуживать ходячих пациентов. Вы выглядите вполне здоровой. Идите домой, приготовьте питательный отвар из тиглиевых листьев, а утром возвращайтесь ко мне.

– Я не для себя, – поспешно объяснила Франческа. – Мою подругу жестоко избили и чуть не изнасиловали в лесу французы. Я привезла ее сюда – это тут неподалеку. Но без врача она может умереть.

– Без врача эти люди тоже умрут, – устало согласился Якопо, возвращаясь в комнаты. Графиня последовала за ним. – Так вы говорите, ее избили и она истекает кровью?

Франческа кивнула.

– Господи, куда катится мир! – вздохнул врач. Они оказались в подобии лазарета, где лежало не меньше двадцати солдат. – Здесь и французы, и из Золотого войска, – быстро сказал Якопо. – Я не делаю различий, когда человек нуждается в помощи.

Каждый раненый в чистой постели, волосы зачесаны назад и убраны под полотняные шапочки. Над кроватями приколоты заметки. «Хороший врач, – подумала Франческа. – Как бы его заполучить для Беллы». Она видела, что Москато еще не принял решения. Внезапно ей в голову пришла мысль.

– Я сама алхимик, – сказала она, оглядывая ряды шипящих горелок и снабженных ярлыками склянок с сушеными травами. – И могла бы, пока вы будете осматривать мою подругу, ухаживать за вашими пациентами.

– В таком случае, – просветлел врач, – дайте им настой, когда зазвонит церковный колокол. Слуга проследит за огнем и поможет раненым с их физическими потребностями. Если согласны, я смогу посетить Буоно и осмотреть вашу подругу.

Он заметил, как загорелись глаза Франчески при виде химических колб.

– Я скажу вам, в чем секрет моего успеха. Мое изобретение состоит в смешивании и возгонке металлической стружки и моха. Я кормлю раненых с ложечки, и эта смесь придает им силы и необыкновенно ускоряет процесс исцеления. – Врач провел ладонью по рыжей бороде. – У меня несколько иные методы, чем у других докторов в Ареццо. Я окончил медицинскую школу в Салерно – на юге, где сказывается влияние арабов. Два других медика – выпускники болонской школы. Обе школы хороши. – В голосе Якопо прозвучало явное сомнение. – Но салернская, как я считаю, более прогрессивна.

Он положил в небольшой кожаный саквояж бинты и мази и направился к двери, но на пороге обернулся:

– Я вам говорил, что лечу и французов, и солдат Золотого войска. Сир де Кюси еще не приходил, но сир д'Арнонкур навещает своих раненых. Он уже был сегодня, но сказал, что придет еще. Так что если...

– Бельдан Арнонкур в Ареццо? – От одного упоминания этого имени у Франчески гулко забилось сердце.

– Да. Он сдался французам. Говорят, что именно это положило конец резне. Де Кюси в первую очередь был нужен сир д'Арнонкур. Согласно городским слухам, он послужит французам щитом во время перехода через Альпы, а потом, к сожалению, останется в плену, пока за него не внесут выкуп.

«Предательский выкуп», – подумала Франческа и вспомнила, как настойчиво стремился Бельдан избавить Ги от подобной судьбы.

– Так вы сказали, что он вернется? – переспросила графиня врача, изо всех сил стараясь унять дрожь в голосе.

– Обещал. Но вам не стоит бояться. Сир хоть и воин, но человек благородный.

Франческа не боялась Бельдана. Она боялась капризов собственного сердца. И чтобы отвлечься от тревожных мыслей, занялась обходом раненых: аккуратно поправляла сбившиеся одеяла и прилежно изучала торопливые заметки врача. С интересом разглядывала сушеные травы и отвары на полках, мысленно отмечая, в чем преимущество коллекции Якопо, а чем может гордиться Бельведер. Здесь, например, совсем не было камфары. Между тем падре Гаска добился с ее помощью очень неплохих результатов в борьбе против определенных недугов. Зато у Якопо было нечто такое, чего Франческа ни разу не встречала в лабораториях алхимиков: мускатный орех, какие-то косточки, которые, судя по сладковатому запаху, могли принадлежать индийскому финику, и зедоария, которой она ни разу не видела, но о которой так много слышала. На столе лежал редкий экземпляр иллюстрированного лечебника. Франческа быстро пролистала страницы, пожалев, что рядом не было падре Гаски. Это оказался «Грабадин» – старейший фармакологический труд, составленный арабами во второй половине одиннадцатого века. Москато повезло, что такая редкая книга попала в его руки. Графиня заметила, что многие лекарства Якопо представляли собой маленькие шарики, а не естественные настои, к каким они привыкли в Бельведере. Франческа решила расспросить врача, когда он вернется, каков смысл такого медицинского нововведения.

А пока она села за стол и принялась читать манускрипт, стараясь запомнить как можно больше, особенно о химических методах лечения – таких, которые возникли благодаря случайным ошибкам алхимиков.

Но и тогда, когда Франческа занималась ранеными, и даже теперь, над редким лечебником, она чувствовала, что лишь одно слово упорно сверлило ее мозг.

Бельдан. Бельдан. Бельдан.

Франческа старательно углублялась в текст, твердила себе, какая удача подержать в руках редчайший экземпляр книги, запоминала сведения, чтобы передать их падре Гаске, но не переставала прислушиваться к каждому звуку с улицы и присматриваться к любой промелькнувшей в окне тени.

Бельдан. Бельдан. Бельдан.

Несбывшаяся мечта. Замужество, счастье – вот что означала его любовь. Но кто потерпит приносящего дурные вести гонца? Бельдан любил Ги. Любил с самого его рождения. И даже убедившись в горькой правде, не мог не возненавидеть женщину, от которой он ее услышал.

Франческа уронила голову на стол и старалась думать о вербене и померанце, которые, согласно «Грабадину», имели свойство облегчать боль. Но она необыкновенно устала, успела забыть, когда в последний раз позволяла себе закрыть глаза. В ней постоянно кто-то нуждался: Белла, Бланш, даже Ги. Сейчас она не чувствует ничего, кроме явного аромата гвоздик.

– Франческа, что ты здесь делаешь?

Она вскочила на ноги, и сна как не бывало.

– Бельдан, я брежу?

– Нет, это действительно я. Но скажи, как ты здесь оказалась?

Франческа во все глаза смотрела на него. Бельдан выглядел усталым. На лице прибавилось морщин. Его что-то угнетало. Но, несмотря на их последний разговор, он улыбнулся графине. И эта улыбка на секунду озарила его лицо.

– Я о тебе беспокоился. Хорошо, что ты в безопасности.

– Белла ранена, – ответила она, не сводя с него взгляда. Ей так хотелось броситься к нему, обнять его. Казалось, лишь низенький столик между ними мешал этому. Но в то же время Франческа страстно желала, чтобы он ушел и к ней вернулся покой, который она ощущала до того, как Бельдан ворвался в ее жизнь.

– Ранена?

– Не во время сражения. – Франческа заметила, что они оба разговаривают шепотом, хотя слуга был далеко, а раненые спали. – Несколько французских подонков попытались ее изнасиловать. Белла сопротивлялась, и они ее избили. Я не смогла ей помочь и попросила доктора Москато. Он ушел больше часа назад, оставив меня присматривать за пациентами, а я, должно быть, уснула.

– Несчастная Белла, – искренне посочувствовал Бельдан. Он пододвинул стул и сел напротив Франчески.

– У тебя большие... потери? – спросила она.

– Двадцать пять человек. Мизерные по масштабам сражения. Но среди них Антонио Донати.

– Антонио? – Горячие слезы медленно покатились по щекам Франчески. – Лючия беременна. Ты об этом знаешь?

Бельдан снова улыбнулся, но совсем невесело, одними губами.

– Все давно знали. И ее родные. И сам Антонио. Но Лючия радовалась, думая, что сумела сохранить свою тайну. Наверное, считала, что так лучше для мужа. А он очень хотел ребенка и признавался мне в этом. Наивная глупышка – надеялась скрыть беременность от любящего мужа!

«Любившего, а не любящего», – мысленно поправила его Франческа. Бельдан еще немного посидел, а затем, официально назвав ее графиней, попросил оставить его одного с ранеными. Она не намеревалась подслушивать, но их голоса долетали до нее – то резкие, то ободряющие. Однако Бельдан не задержался в лазарете: он понимал, что его людям прежде всего требовался отдых. И когда он снова появился в маленьком кабинетике Якопо, Франческа была уверена, что сейчас он уйдет и они никогда больше не увидятся. Но Бельдан, вместо того чтобы уйти, опять уселся на стул и принялся длинными пальцами перебирать страницы лечебника.

– Я хотел извиниться. – Он поднял на нее глаза и на секунду превратился в прежнего Бельдана с насмешливой искоркой в глазах. – За тот разговор о Ги. Я был не в себе. Но твой родственник подтвердил твои подозрения.

Франческа недоуменно вскинула голову.

– Мой родственник? Ах да, сир де Кюси.

Арнонкур кивнул и снова словно состарился. Насмешливая искорка исчезла из глаз, и они потухли.

– Симон Мальвиль передавал ему точные сведения обо всех передвижениях Золотого войска. Де Кюси знал наши планы осады, день выступления. Знал все. Мальвиль оставался образцовым воином, пока до него не дошло, что его сир намерен отказаться от претензий герцога Анжуйского на престол Королевства обеих Сицилий. Де Кюси хотел покинуть Ареццо и перевалить через Альпы, пока снег на неопределенный срок не запер его в Италии. Мальвилю это не понравилось. И он сбежал. Исчез неизвестно куда. Де Кюси говорит, что это совершенно на него не похоже. Мальвиль никогда не отступался, если был шанс превратиться в героя. Но в последнее время на нем появилось множество всяких амулетов и оберегов. Мальвиль и всегда был суеверным, а теперь особенно. Но больше всего он хранил один талисман.

– Звезду? – подхватила Франческа.

– Откуда ты знаешь? – с любопытством посмотрел на нее Арнонкур.

– Видела на нем в Бельведере. В его большом кольце. Мальвиль носит его на пальце. И у Ги есть точно такая же. Только у него она висит на цепочке на шее.

– Ги и Мальвиль, – с горечью протянул Бельдан. – Эта эмблема называется Мальтийской звездой. Ее носили в качестве оберега многие рыцари, когда шли сражаться против сарацин. Согласно поверью, в ней заключена магическая сила, нечто связанное с поясом Зодиака. Я не верю в подобные вещи, и сир де Кюси тоже. Но характерно, что звезду носят оба: и Ги, и Мальвиль. В этом заключен указующий перст.

– И направлен он в сторону Рима. Мальвиль был среди тех, кто встретился нам в лесу. Он двигался к Риму, когда наши дороги пересеклись.

– К Риму, – эхом откликнулся Бельдан. – Де Кюси считает, что нами играли. Кому-то на руку, чтобы Франция и Италия сделались союзниками. Эта сила вознамерилась объединить папство, но на свой особый манер.