– Мой отец очень болен.

– Великолепное предложение! – Королева задумчиво смотрела на Жан-Марка. – Я не расстанусь с ним.

– Два миллиона.

Мария-Антуанетта нахмурилась.

– Покончим с этим. Я не какая-нибудь торговка из лавки.

Жан-Марк знал, что зашел слишком далеко, но им двигало отчаяние.

– Как угодно, ваше величество. Мой отец будет очень разочарован. – Он помедлил. – Если вы по-прежнему желаете наградить меня, то у меня есть еще одна просьба. – Он сделал знак Катрин выйти вперед. – Это моя родственница Катрин Вазаро.

Выражение лица Марии-Антуанетты, когда Катрин выступила вперед и сделала реверанс, смягчилось. Девушка выпрямилась. Королева взглянула в широко расставленные глаза Катрин, на ее светло-русые волосы, уложенные короной вокруг головы.

– Прелестное дитя. Вы хотите, чтобы я подыскала ей место при дворе?

Жан-Марк покачал головой:

– Мне стало известно, что вас заинтересовал некий монастырь – аббатство Де-ла-Рен вблизи Парижа, где юные дамы благородного происхождения получают образование более чем неординарное. Не используете ли вы свое влияние на преподобную мать, чтобы моя кузина Катрин была принята в монастырь?

– Но вы только что усиленно подчеркивали, что вы не благородного происхождения. Я полагаю, то же относится и к этой девочке?

Жан-Марк кивнул:

– Однако она станет главой дома Вазаро и должна быть готова занять свое место. Женщине вообще достаточно трудно управлять, чтобы ее еще отягощало невежество.

– Она станет главой дома? – Королева была заинтригована. – Как это так?

– Тот Лоренцо Вазаро, что подарил французскому двору Танцующий ветер, обосновался в Грассе и стал выращивать цветы для торговли духами. Он процветал, однако так и не женился и после смерти оставил Вазаро Катрин Андреас, дочери своего друга Лионелло Андреаса, с условием, что собственность должна переходить от старшей дочери к старшей дочери и чтобы дитя женского пола сохраняло фамилию Вазаро и имя Катрин или какой-нибудь вариант этого имени даже после замужества.

– Как необыкновенно! – Голубые глаза Марии-Антуанетты затуманились чувствительными слезами. – Бедняга должно быть, глубоко любил эту Катрин Андреас.

Жан-Марк пожал плечами.

– Возможно. Однако женщина, глава дома, подвергается угрозам со всех сторон, и ее защита – это знание и мудрость.

– Да, это так. Я была малообразованной, приехав впервые во Францию, и очень страдала от этого. Поэтому и стала оказывать внимание аббатству, предназначая его только для дворянства.

Жан-Марк быстро сделал шаг вперед и вынул из сюртука маленький золотой флакон.

– Ваше величество любит запах фиалок. Я позволил себе вольность и велел главному парфюмеру Вазаро приготовить духи, надеясь, что они могут вам понравиться – Он вручил королеве золотой флакон и поклонился. – Смиренный дар в знак верности.

– Смиренный? – Лукавая улыбка осветила лицо королевы, когда она взглянула на изысканный хрустальный флакон с огромной рубиновой пробкой в виде слезы. – Я очарована вашим подарком, месье.

– Подарком Катрин, – уточнил Жан-Марк. – Флакон предоставил я, но духи – из Вазаро.

– Катрин… – Королева перевела взгляд на девушку – А вы хотите отправиться в монастырь, малютка?

– Да, ваше величество. – Катрин замялась. – Разумеется, я боюсь уезжать из Иль-дю-Лиона, но Жан-Марк говорит, что мне надо многому учиться.

– Хм-м-м! – Мария-Антуанетта отвернула рубиновую пробку и наклонилась, чтобы помазать духами за ухом белого ягненка, лежавшего у ее ног. – А ваш родственник всегда прав?

– Жан-Марк знает, что для меня лучше всего. На лице королевы появилась суховатая улыбка.

– Склонна согласиться, что это дитя крайне нуждается в образовании. Я посоветую преподобной матери принять вашу кузину в монастырь.

– Ваше величество слишком добры. – Жан-Марк низко поклонился. – Примите мою вечную благодарность.

– Да-да, я знаю. Можете идти. – Королева подняла рубиновую пробку и стала восхищенно рассматривать, как ее сияющие грани играют в солнечном свете. – Разве не прелестно, Жюльетта?

– Рубин великолепен, – пробормотала Жюльетта.

Жан-Марк низко поклонился и попятился к выходу через террасу. Его единственной мыслью было то, что он потерпел неудачу.

Проклятие, но он не мог потерпеть неудачу!

Он уже отошел на несколько ярдов, когда его догнали Катрин с Филиппом.

– Мне очень жаль, Жан-Марк, – серьезно сказал Филипп. – Я знаю, как ты разочарован.

Жан-Марк через силу улыбнулся:

– Отец сказал, что Танцующий ветер ему не нужен. Полагаю, ему придется довольствоваться мечтой.

– Мечтой?

– Неважно.

– Драгоценный камень, который ты подарил королеве, стоит половину суммы, необходимой Людовику для уплаты военного долга. Она отдаст ему рубин?

– Сомневаюсь, что это придет ей в голову. Она видит в нем лишь забаву, – криво усмехнулся Жан-Марк. – Как ее ягненок и корова.

– Ты мог бы предложить ей это.

– Если бы мне пришло в голову вмешаться. Но семья Андреас всегда заботилась только о своих доходах, так пусть Бурбоны поступают так же.

– А тебе не кажется, что это несколько безжалостно?

– Выбрать выживание? Как ты думаешь, почему наша семья пережила века войн и политических неурядиц, когда другие были уничтожены? Потому что мы никогда не связывались ни с одной из воюющих сторон, посвящая себя сохранению уже созданного. Правят миром не короли, а банкиры.

– И поэтому ты стал банкиром.

– Именно. Я не могу избежать уплаты налогов, но могу компенсировать их, назначая дворянству и церковникам крупные процентные ставки. И считаю это справедливым. Разве ты не сочувствуешь?..

– Подождите!

К ним бежала Жюльетта де Клеман с развевающейся вокруг раскрасневшегося лица гривой темных волос. Она остановилась и взглянула на Жан-Марка.

– Не посылайте Катрин в монастырь. К ней там не будут добры.

– Милосердные сестры?

– Нет, другие ученицы. – Жюльетта нетерпеливо тряхнула головой. – Она из буржуазии. Другие ученицы не потерпят ее там как равную! Они будут жестоки с ней. Они затравят ее своим обращением… – Она перевела дух и настойчиво продолжала:

– Неужели вы не понимаете? Она не будет знать, как постоять за себя. Ради всего святого, она даже стесняется сказать гувернантке, чтобы та ослабила ей корсет.

Катрин вспыхнула:

– Они не будут со мной злыми. Зачем им это?

– Я же вам сказала. Потому что вы не их круга. Это достаточно веская причина.

– Вы ведь из дворян, а обращались со мной хорошо.

– Но и я не их круга. Моя мать – испанка, и королева любит ее. Матери из-за этого завидуют, а меня презирают. Пытаются мне вредить, но я им не позволяю. – Жюльетта повернулась к Филиппу:

– Объясните вы ей. Она ведь многого не понимает.

– Но вы же знаете, не так ли? – Жан-Марк не спускал глаз с лица Жюльетты. – Кстати, вы ущипнули это бедное дитя, когда ее величество обрушило на меня высочайший гнев!

– Я просто легонько толкнула его локтем. – Жюльетта нахмурилась. – А вы вели себя очень глупо, Жан-Марк. Еще минута – и она отослала бы вас, приказав Людовику XVI наказать вас. Король очень добродушный, но он обычно делает все, что она скажет. Но с вами все обошлось, а вот Катрин будет несчастна в монастыре. Не отсылайте ее туда.

– Я подумаю о вашем возражении. Признаюсь, в нем есть определенный смысл. Совершенно очевидно, Катрин никогда не училась бороться.

Катрин ласково улыбнулась Жюльетте.

– Спасибо за заботу.

– Не за что. – Жюльетта на минуту задержалась, глядя на Катрин. – Послушайте меня. Если все же поедете, то не думайте о них хорошо. Наносите удар первой, и тогда они, может быть, оставят вас в покое.

Катрин покачала головой.

– Видите? – Жюльетта взывала к Жан-Марку. – Это невозможно. – И она повернулась уйти.

– Жюльетта!

Девушка бросила взгляд на Жан-Марка.

– Вы не собираетесь попрощаться с нами? – мягко спросил он.

– Я не люблю прощаться. – Глаза Жюльетты подозрительно блестели. – Я уже сказала все, что хотела.

В следующую минуту она уже бежала к домику королевы.

Жан-Марк проследил, пока девушка не скрылась из виду, затем они снова тронулись в путь.

– Она несчастна здесь, – сказала Катрин. Жан-Марк остановился.

– Она вам так сказала?

– Нет. – Катрин колебалась. – Но у нее странные представления о своей матери и здешних людях. По-видимому, жизнь в этом огромном дворце очень непонятная. – Широкий лоб Катрин прорезала морщинка. – И эта ужасная Маргарита плохо с ней обращается.

Выражение лица Жан-Марка стало жестким.

– Да, плохо. Вы привязались к этой девушке?

Катрин заморгала, смахивая слезы.

– О да! Я никогда не встречала никого похожего на Жюльетту. Хотела бы снова ее увидеть. Она не признается, но ей очень одиноко здесь. Вы не могли бы ей как-то помочь, Жан-Марк?

– Возможно. – Приняв решение, он беспечно улыбнулся. Видит бог, он сделал все возможное, чтобы девушка оказалась вне его досягаемости. Но судьба так настойчиво стучится в его дверь. Несколько минут они шли в молчании, а потом Жан-Марк неожиданно спросил:

– Скажи, Филипп, ты ведь привез из Вазаро не один флакончик духов?

Спустя три дня Жан-Марк Андреас направил послание королеве, прося ее величество о новой аудиенции в тот же день. Когда он покинул августейшее присутствие, то на столе рядом с креслом Марии-Антуанетты остался еще один изумительной красоты серебряный флакон с великолепным сапфиром, служившим пробкой. Драгоценный камень удивительно подходил к цвету сияющих голубых глаз ее величества.

На следующий день королева сообщила Жюльетте де Клеман, что ее отправляют в аббатство Де-ла-Рен для получения образования, подобающего дочери дворянки, находящейся на службе у королевы Франции.

Спустя восемь месяцев после прибытия Жюльетты де Клеман в аббатство Де-ла-Рен уличный мальчишка принес Жан-Марку в его резиденцию на Королевской площади в Париже неумело запакованную посылку. К подарку не прилагалось никакого послания, но, когда Жан-Марк развернул пакет, его лицо осветилось веселой улыбкой.

Это была картина, изображавшая Танцующий ветер.

Катрин!

Это должна быть Катрин!

Вверх по холму к северным воротам аббатства прогрохотал экипаж. Вороные с усилием втянули его наверх. Ноздри лошадей трепетали, дыхание закручивалось в струйки пара, плясавшие в воздухе снежинки таяли, не успев долететь до земли. Фонари на карете были уже зажжены – две солнечные точки, освещавшие сумерки, мягко ложились на только что выпавший снег.

Жюльетта поплотнее завернулась в серый плащ и вышла из-под нависавшей над ней аркады. От долгого стояния здесь у нее замерзли ноги, застыли руки. Но теперь многочасовая вахта окончилась: они с Катрин скоро будут вне досягаемости пронизывающего до костей ветра. Жюльетта направилась во двор, и ее тут же поглотил крутящийся снежный вихрь, влажные снежинки холодили щеки, запутывались в темных кудрях.

Карета прогрохотала в открытые ворота, копыта лошадей мягко били по покрытым снегом булыжникам.

Это действительно была Катрин!

Жюльетта узнала закутанных в плащи лакея и кучера – это они приезжали три недели назад за Катрин, чтобы отвезти ее в парижскую резиденцию Жан-Марка на празднование Рождества.

Жюльетта поспешила вперед, скользя по обледенелым булыжникам. Схватившись за ручку дверцы экипажа прежде, чем лакей успел спрыгнуть с подножки, девушка распахнула ее настежь.

– Ты опоздала. Ты же говорила, что приедешь к полудню. Неужели сестры не научили тебя… – Она замолкла на полуслове, увидев второго пассажира.

Напротив Катрин сидел Жан-Марк Андреас. Жюльетта не видела его два года с того дня в Версале.

– Добрый вечер, Жюльетта. – Жан-Марк улыбнулся и кивнул. – Как прекрасно, что вы нас встречаете! – Он отстегнул покрывавшую колени бурую медвежью полость и извлек Катрин из окутывавших ее мехов. – Или мне пристало обращаться к вам теперь «мадемуазель де Клеман», когда вы стали такой юной дамой?

– Не глупите. Я такая же, какой была два года назад. – Жюльетта оторвала взгляд от Жан-Марка и посмотрела на Катрин. – Ты говорила, что выедешь из Парижа утром.

– У Жан-Марка с утра были дела, а поскольку он хотел переговорить с преподобной матерью, мы не…

– Зачем ему видеться с преподобной матерью? – Жюльетту охватила паника, и ее глаза устремились к Жан-Марку. – Вы ведь не забираете отсюда Катрин?

Жан-Марк всмотрелся в ее лицо.

– А если и так, разве для вас это имело бы значение? Жюльетта опустила глаза.

– Монахини говорят, Катрин – их лучшая ученица. Было бы жаль, если бы она не смогла остаться и научиться у них всему, чему можно.

– А вы разве не примерная ученица?

– Не такая, как Катрин.

– Потому что не стараешься. – Катрин лукаво улыбнулась. – Если бы ты слушала сестер, а не рассматривала их, прикидывая, как лучше их написать, ты бы училась гораздо лучше.

– Я слушаю, – ухмыльнулась Жюльетта. – Иногда. – Она посторонилась, чтобы Жан-Марк мог выйти из экипажа. – Вы забираете ее на Иль-дю-Лион?

– Замок на Иль-дю-Лионе закрыт. После смерти отца я счел неудобным для себя пребывание там. – Жан-Марк помог Катрин сойти с экипажа. – Я теперь провожу большую часть времени в Марселе и Париже.

– Тогда где будет Катрин…

– Он просто дразнит тебя, – быстро сказала Катрин. – Жан-Марк считает, что я должна оставаться в аббатстве, пока мне не сравняется восемнадцать…

Жюльетта почувствовала облегчение.

– Это хорошо. – Она поймала взгляд Жан-Марка на своем лице. – Для Катрин, разумеется.

– Разумеется, – негромким эхом откликнулся Жан-Марк.

– У тебя волосы намокнут. – Жюльетта натянула капюшон плаща на голову Катрин. – Ты ужинала? Сейчас все в зале едят. Ты еще успеешь к ним присоединиться.

– Мы проглотили огромный обед, прежде чем выехать из Парижа, – улыбнулась Катрин. – А почему ты здесь, во дворе? Наверное, писала и снова забыла поесть?

Жюльетта кивнула:

– Я не голодна.

– Если вы были так поглощены живописью, то как оказались во дворе к нашему приезду? – спросил Жан-Марк с насмешливой улыбкой. – Вы, случаем, не дожидались ли Катрин?

– Нет, конечно, нет! – Жюльетта вздернула подбородок и с вызовом посмотрела на него. – Я не настолько глупа, чтобы болтаться на этом холоде. Я просто проходила мимо и увидела подъезжавший экипаж.

– Как нам посчастливилось! – Жан-Марк подал знак лакею. – Достаньте из экипажа корзину с фруктами. Хотя мадемуазель и не голодна, возможно, позднее она будет в состоянии проглотить яблоко или грушу.

– Возможно. – Жюльетта повернулась к Катрин:

– Прощайся, и пойдем. Здесь для тебя слишком холодно.

Катрин кивнула и робко обратилась к Жан-Марку:

– Вы были так добры, пригласив меня на Рождество, Жан-Марк. Я получила огромное удовольствие.

– Вам легко угодить. В последние несколько лет я был не слишком внимательным опекуном.

– Что вы, вы так заботились обо мне! Я ведь знала, что вы заняты, – засияла нежной улыбкой Катрин. – И я счастлива здесь, в аббатстве.

– Даже если бы все обстояло иначе, сомневаюсь, что вы сказали бы мне об этом. – Жан-Марк принял от лакея большую закрытую соломенную корзину. – Но я уверен, что преподобная мать не пощадит мои чувства. Она разбранит меня за невнимание и честно скажет, насколько вы довольны своим пребыванием здесь.

– Катрин никогда не лжет! – яростно запротестовала Жюльетта. – Она лучше промолчит.

– Я не наговариваю на Катрин. – Жан-Марк заглянул в сверкающие глаза Жюльетты, и на его лице появилось странное выражение. – И если она счастлива здесь, то, я полагаю, благодаря вам. – Он передал корзину Катрин. – Если я останусь в Париже, то снова пошлю за вами на Пасху. А теперь бегите. Жюльетта права. На этом ветру отчаянный холод.

– До свидания, Жан-Марк! – Катрин заспешила через двор под прикрытие аркады. – Поторопись, Жюльетта. Мне надо столько рассказать тебе. Жан-Марк позволил мне как-то вечером принимать гостей и купил восхитительное голубое платье.

– Иду. – Жюльетта направилась вслед за подругой.

– Подождите.

Жюльетта замерла, когда Жан-Марк дотронулся до ее руки. Его прикосновение вызвало слабость.

– Меня ждет Катрин.

– Я задержу вас всего на минуту. – Снег падал густыми хлопьями, закрывая их от глаз Катрин. Звездочки-снежинки запутывались в густых темных волосах Жан-Марка и поблескивали на его черном плаще. Он пристально смотрел на Жюльетту. – Как обычно, вы разбудили мое любопытство. Видите ли, я не верю, что вы случайно оказались здесь в момент нашего приезда.

Жюльетта облизнула губы.

– Не верите?

– По-моему, вы простояли здесь почти всю вторую половину дня в ожидании приезда Катрин. – Жан-Марк сжал ее тонкие пальцы. – У вас руки ледяные. Где ваши перчатки? Вы что, совсем ничего не соображаете?

От его теплого сильного пожатия по телу Жюльетты разлился тревожный жар, ощущение было каким-то… желанным. Девушка попыталась вырвать руки.

– Я не замерзла. Я… люблю снег. Я изучаю его, чтобы писать.

– Жюльетта! – позвала Катрин из-за кружащегося водоворота снежинок.

– А теперь мне надо идти.

– Сейчас. – Руки Жан-Марка крепче сжали ее ладони. – Вы так же счастливы в аббатстве, как и Катрин?

– Одно место или другое… По-моему… – Жюльетта встретилась глазами с неодолимым взглядом Жан-Марка и нервно кивнула:

– Да.

– Неужели так трудна было признаться? – На смуглом лице Жан-Марка неожиданно блеснула улыбка. – Счастье не исчезнет, если вы скажете о нем.

– Разве? – Жюльетта с усилием улыбнулась. – Ну, конечно, нет.

– Катрин говорила, что вы не получали вестей от королевы со времени своего приезда сюда.

– Я ничего и не ждала от нее, никакой весточки, – быстро ответила Жюльетта. – Королева всегда слишком занята, чтобы еще и обо мне помнить.

– У бабочек очень короткая память, – слегка улыбнулся Жан-Марк.

– Неважно, даже если она меня и забыла. – Жюльетта выдернула свои руки из крепких пальцев Жан-Марка и попятилась. – Я счастлива в аббатстве и благодарю вас за то, что вы уговорили королеву отправить меня сюда.

– Я вижу, в отличие от Катрин вы не делаете ошибки, восхваляя мою доброту.

– Я знаю, вы хотели поместить меня сюда, чтобы я защищала Катрин.

– Вы так считаете? Жюльетта серьезно кивнула.

– Я не подвела вас.

– Что ж, в таком случае нам с Катрин повезло обоим. А вам никогда не приходило в голову, что у меня могли быть на то и другие причины?

Жюльетта отвела глаза.

– Нет.

– И вы не собираетесь узнать, были они или нет?

– Мне пора идти. – И тут Жюльетта поняла, что ей хочется еще побыть с ним. Вот так стоять и смотреть в эти насмешливые черные глаза и попытаться уловить и объяснить их выражение. Какое у него одухотворенное лицо, как быстро оно меняется!

– Сказать вам? – Жан-Марк придвинулся ближе. – Деловой человек должен уметь ждать, пока его капиталовложение не принесет ему своих плодов.

– Я защищала Катрин, вот вы и пожинаете плоды.

Жан-Марк поднял капюшон плаща Жюльетты с той же нежностью, с какой она несколько минут назад прикрыла волосы Катрин.

– Неужели? – Он заглянул девушке в глаза. – Сколько вам лет, Жюльетта?

У Жюльетты перехватило дыхание, и она попыталась сглотнуть комок в горле.

– Скоро будет шестнадцать.

– Бегите с этого холода. А я еще должен засвидетельствовать почтение преподобной матери, как порядочный опекун. – Его голос зазвучал резче. – И ради всего святого, съешьте немного фруктов у Катрин. Я не позволю вам умирать с голоду, равно как и замерзать ради нее.

– Она моя подруга. Я скучала по ней.

– Ах вот наконец-то и правда! – Жан-Марк улыбнулся. – Превосходно. А я-то думал, вы так и будете прятаться за своими колкостями.

В следующую минуту Жан-Марк канул в снежный вихрь. Неожиданно Жюльетта почувствовала себя опустошенной, словно Жан-Марк забрал с собой часть ее самой.

Что за дурацкая мысль, одернула себя Жюльетта. Ничего он у нее не забрал. Просто Жан-Марк Андреас сильная личность, и естественно, что ей немного грустно после его ухода.

– Жюльетта, ты окоченеешь на этом ветру, – сердито-тревожным голосом окликнула ее Катрин.

Жюльетта поспешила присоединиться к подруге. Она нырнула под аркаду и тряхнула головой, чтобы капюшон, накинутый ей на голову Жан-Марком, снова упал на плечи. Они с Катрин направились по дорожке к старинному каменному зданию, где находились кельи учениц.

– А теперь расскажи мне про ужин, когда ты выступала в роли хозяйки Жан-Марка.

Жан-Марк смотрел в окно экипажа. Метель разыгралась, окутывая все вокруг мятущейся снежной мглой и заметая дорогу. Ему следовало принять приглашение преподобной матери и укрыться в аббатстве, пережидая непогоду, вместо того, чтобы попытаться вернуться в Париж.

Одна мысль о жестком матраце в аскетической келье показалась ему невыносимой. Он решил отправиться прямо в Дом на Королевской площади, занимаемый его нынешней любовницей Жанной Луизой. Она встретит его с обычным вызовом, который вскоре сменят поражение и желание. Вызов был так же важен для Жан-Марка, как поражение, а сегодня ему была необходима чувственная борьба.

Жан-Марк смотрел на падающий снег и видел не роскошную красоту Жанны Луизы, которой будет наслаждаться через несколько часов, а невинную прелесть Жюльетты Де Клеман. Он ожидал встречи с ней, сопровождая Катрин в аббатство, но, увидев ее, был потрясен. Ее худенькое тело, даже закутанное в это ужасное серое одеяние, выдавало зарождающуюся в ней женщину.

Жан-Марк ощутил жаркое томление вожделения. Жюльетта… Смелая, дерзкая и вместе с тем трогательно ранимая, со щеками, разгоревшимися от холода, и глазами, где светилась воля, которую можно было согнуть, но не сломить. Жан-Марк не анализировал свои сложные чувства к этой девушке. Он не хотел знать, почему она возбуждала и трогала его одновременно.

По крайней мере, он не совершил безумства. На мгновение, когда она посмотрела на него, у Жан-Марка возник сумасшедший порыв забрать ее с собой в Париж.

А почему бы и нет? Он мог обеспечить ей прекрасное содержание. Судя по рассказам Катрин, и мать Жюльетты, и королева явно забыли о ее существовании с тех пор, как она уехала из Версаля. Можно было дать ей понять, насколько искусительными были их отношения два года назад. Жан-Марк знал, как пробудить женщину, чтобы она желала его, а Жюльетта была бы потрясающей любовницей и невероятно вызывающей. Жан-Марк с первой встречи почувствовал, какой женщиной должна стать Жюльетта, но теперь время ее расцвета уже почти наступило. Почти.

Проклятие! Он не настолько распущен, чтобы соблазнить невинность в монастыре, с отвращением подумал Жан-Марк. Что бы там ни ожидало их впереди, он подождет, пока она не станет противницей, достойной его меча. А до тех пор он будет довольствоваться вызовами женщин типа Жанны-Луизы.

И впервые у Жан-Марка возникло странное чувство, что победа над любовницей не принесет ему ни удовольствия, ни удовлетворения.