Танцующий ветер (№2) - Горький вкус времени

– Прекратите! – оборвала его Катрин.

Филилп умолк, глядя на девушку с несчастным видом.

– Я пару раз пытался поговорить с Мишелем, но мне от него не по себе. Он…

– Не похож на других детей? – закончила Катрин.

– Я его не понимаю.

В памяти Катрин неожиданно всплыли слова Мишеля: «Месье Филипп любит цветы, но не понимает их».

– Жаль. По-моему, он вас хорошо понимает.

– Что вы намерены делать? – Филипп сделал попытку улыбнуться. – Наверное, скажете Жан-Марку? Он ведь, знаете ли, отошлет меня из Вазаро.

– Нет, я не собираюсь говорить Жан-Марку.

Лицо Филиппа просветлело.

– Вы очень добры.

– Я никому не скажу. Вы любите Вазаро и хорошо служите ему. – Катрин встретилась глазами с Филиппом. – Но сейчас я не могу вас видеть. Вы должны на время уехать.

– Куда?

– Куда угодно. Навестите мать и сестер, поживите там месяца полтора. Уезжайте сегодня же.

– Но я понадоблюсь вам в Вазаро. Вы не знаете и десятой доли того, что необходимо для управления поместьем.

– Значит, я научусь у месье Огюстэна, сборщиков и Мишеля. – Катрин помедлила. – А когда вы вернетесь, обнаружите Мишеля в усадьбе, где он и будет расти, как подобает сыну человека благородного происхождения.

– Но сыну простой цветочницы будет неуютно в… – Филипп увидел, каким жестким стало лицо Катрин, и поспешно продолжал:

– Я не могу признать его. Жан-Марк разозлится и отправит меня отсюда.

– Вазаро принадлежит не Жан-Марку. Это мне решать, уезжать вам или оставаться, – заявила Катрин. – И у меня нет желания, чтобы вы признали Мишеля. Слишком поздно.

– Да, – согласно кивнул Филипп. – Я рад, что вы понимаете. Если хотите, я попытаюсь поближе сойтись с ним.

– О нет! – В голосе Катрин прозвучала ирония. – Если вам с ним не по себе, то не надо.

Не прощаясь, она быстро пошла на поле.

* * *

– Танцующий ветер, – повторила Катрин и подошла к окну, где Жюльетта писала этюды для будущей картины. – А не опасно в такое время ехать в Испанию?

– Не вижу, почему это должно быть опасно. – Перо Жюльетты стремительно порхало по бумаге, лежавшей на этюднике, но глаза были прикованы к сборщикам в поле. – Я говорю по-испански, и мы пока еще не воюем с этой страной. Причалив в Ла-Эскала, Жан-Марк купит лошадей и поедет по земле прямо вдоль подножия Пиренеев в Андорру. Если меня задержат на границе, я всегда могу сказать, что бегу из Франции в дом своего деда. Видит бог, в наше время эмигрантов достаточно, так что моя версия будет правдоподобна. Нет, я прекрасно справлюсь. – Она поморщилась. – И с нами Франсуа, оберегающий Жан-Марка.

– Так Франсуа должен оберегать Жан-Марка? – Катрин не могла поверить услышанному.

– Дантон утверждает, что именно с этой целью Франсуа сопровождает нас. – Губы Жюльетты тронула улыбка. – Очень забавно: пантера, оберегающая тигра, не так ли?

– А что говорит Жан-Марк?

– Он считает, что Дантон послал Франсуа проследить за ним в Испании. Судя по всему, так оно и есть.

– Что-то я совсем сбита с толку. Ты все время говоришь «Жан-Марк» и одновременно утверждаешь, что тоже едешь.

– Еду. – Жюльетта набрасывала портрет пухлого младенца, дрыгавшего ножками в соломенной корзине рядом с одной из сборщиц. – Хотя он и говорит, что я должна остаться здесь, в Вазаро, и убедил всех, что будет так, как он сказал.

– Так оно обычно и бывает, – заметила Катрин. – Я бы хотела, чтобы ты осталась здесь. Мне не нравится думать, что ты снова оставишь меня.

– Я же сказала тебе, почему должна поехать. За что тогда Жан-Марк отдаст мне деньги, если сам найдет Танцующий ветер?

– Он сказал, что все равно отдаст их тебе.

– Мы заключили сделку, – упрямо сжала губы Жюльетта. – А ее условия надо выполнять.

Катрин села у окна и оперлась на стену алькова, не сводя глаз с лица подруги.

– По-моему, ты тоже изменилась.

– Я никогда не меняюсь. – Нет, ты стала как-то… мягче.

– Просто ты смотришь на меня по-иному. Я никогда и не была такой смелой и сильной, какой ты меня считала. – Она не отводила глаз от этюда. – Франсуа как-то сказал мне, что это ты была мне нужна, а не я тебе. Должно быть, он был прав. – Она выдавила улыбку. – Ты меня переросла. Как это„случилось?

– Вазаро.

– И маленький мальчик Филиппа?

Глаза Катрин расширились.

– Ты знаешь насчет Мишеля? Откуда?

Жюльетта пожала плечами.

– У него те же глаза и форма рта.

Катрин следовало знать, что ее любимая подруга увидит то, что ей самой не было дано. Глазами художницы.

– Я собираюсь перевести Мишеля на жительство в усадьбу, как только смогу уговорить его.

Жюльетта замерла.

– Ты собираешься замуж за этого павлина?

– Нет.

– Это хорошо. Я заметила, что некоторые женщины очень глупо ведут себя, когда дело касается мужчин. – И она принялась за наброски гор на заднем плане. – Тебе будет лучше с ребенком, чем с мужчиной. Мне бы хотелось написать Мишеля. У него в лице больше характера, чем у этого павлина.

– Ты останешься в Вазаро, вернувшись из Испании?

– Мне надо кое-что сделать в Париже.

– Королева?

– Да.

– Это небезопасно. Дюпре…

– Безопасно. – Жюльетта опустила этюдник. – Дюпре уехал из Парижа, и никто меня не узнает. У меня есть совершенно замечательный парик, в котором я сама на себя не похожа.

Катрин скептически покачала головой.

– Хватит киснуть. Я очень хорошо поступаю, позволяя тебе обходиться без меня. – Глаза Жюльетты блеснули. – Я бы наверняка не вынесла, если бы ты стала душить меня заботой.

– Но ты по крайней мере вернешься в Вазаро перед Парижем?

– Разумеется. Хочу написать Мишеля.

Катрин улыбнулась. Жюльетта по-прежнему боялась признаться в любви или показать ее.

– Когда ты вернешься, тогда мы все и обсудим. – Она поднялась. – Оставляю тебя работать и велю подать ужин.

– Подожди. – Жюльетта бросила этюдник на подоконник. – У меня есть для тебя подарок. – Она прошла к лакированному столу розового дерева и открыла средний ящик. – Пообещай мне, что воспользуешься им.

– Подарок? – Катрин вспомнила день, когда Жюльетта подарила ей медальон с миниатюрой. Казалось, это было в другой жизни.

Жюльетта достала из ящика большую книгу, переплетенную в красный сафьян.

– Это дневник, и ты опишешь в нем каждый день. Я пометила страницы. – Она помедлила. – Начиная со второго сентября 1792 года.

Улыбка Катрин растаяла.

– Аббатство.

– Он не предназначен ни для чьих глаз, кроме твоих. – Жюльетта вложила дневник в руки Катрин. – Он поможет тебе, Катрин.

– Нет…

– Мне помогло. Жан-Марк заставил меня написать то, что произошло, и… Я ненавидела его все время, пока писала этих негодяев. – Глаза Жюльетты встретились с взглядом подруги. – Но это освободило меня. А я не хочу, чтобы ты оставалась узницей, когда я уже на свободе.

Катрин неуверенно улыбнулась.

– Я не умею рисовать.

– Но ты умеешь писать картины словами. У тебя с книгами гораздо лучше получается, чем у меня. Обещай мне, что сделаешь это.

– Сейчас я не могу.

Жюльетта кивнула.

– Оставь первые страницы незаполненными, а потом вернешься к ним. Но когда-нибудь ты все опишешь.

– Когда-нибудь да.

– Скоро?

Катрин обняла подругу.

– Скоро. А теперь позволь мне уйти, пока я не разревелась, а ты не разозлилась на меня за то, что я хнычу. – Катрин задержалась у двери. – Жан-Марк с Франсуа вернутся к вечеру?

– Не знаю. Если бы ему удалось, он бы отплыл сразу, не возвращаясь сюда. Но перед отъездом ему захочется убедиться, что ты совсем поправилась.

– В таком случае за ужином мы будем втроем.

– Но ты ведь говорила и о мальчике.

– Я ненадолго отослала Филиппа. Он уже давно не виделся с семьей. – Катрин направилась к двери. – Сейчас Вазаро в нем не нуждается.

– И хозяйка Вазаро – тоже, – негромко прибавила Жюльетта.

– Да, и она. – Катрин неожиданно почувствовала себя невесомой, словно что-то заключенное в ней отпало. Ее руки крепче сжали дневник. – Совсем.

* * *

Жан-Марк прибыл в Вазаро только после полуночи, Франсуа с ним не было.

Жюльетта выпрыгнула из постели, услышав его шаги по камням подъездной аллеи, и, когда Жан-Марк стал подниматься по ступенькам, она распахнула дверь.

– Есть у нас корабль?

– Корабль есть у меня, – отозвался Жан-Марк. – «Удача» ожидает в гавани. Франсуа задержался в Каннах. Он переговорит с представителями порта, чтобы мы могли отплыть завтра вечером.

– Хорошо, что он занимается полезным делом. – Она смотрела на Жан-Марка. Глубокие усталые складки залегли вокруг его рта, и было ясно, что он не в самом добром расположении духа. – Вы ужинали?

– Перед отъездом из Канн. – Жан-Марк окинул взглядом девушку. – Вы всегда надеваете на ночь это малопристойное одеяние?

Жюльетта посмотрела на необъятную белую ночную рубашку, в которой она просто утонула.

– А что? Мари была очень добра, что дала ее мне, она удобная и теплая. Здесь ночи не такие прохладные, как в Париже, но все равно…

– Не имеет значения. – Жан-Марк закрыл дверь и прошел через вестибюль. – Спокойной ночи, Жюльетта.

– Знаете, я ведь еду в Испанию с вами.

Жан-Марк не обернулся.

– Нет.

– Я говорю по-испански. Она моя мать. Я нужна вам.

– Я не собираюсь с вами спорить. Я устал. Весь день мне досаждали жадные чиновники, которых я с удовольствием утопил бы, а не подкупал, и мне еще надо найти способ избавиться от Франсуа до отъезда.

– Но я действительно нужна вам. Жан-Марк обернулся, и Жюльетта замерла, увидев выражение его лица.

– В этом путешествии ваша роль сводилась бы лишь к Удовлетворению моих насущных плотских потребностей. Я буду только употреблять вас. – Он говорил с нарочитым Цинизмом, задавшись целью отвратить ее от опасного путешествия. – Если же все-таки вы решитесь, то знайте: ваши функции будут заключаться именно в этом. Понятно?

– Вы мне угрожаете?

– Нет, я вас предупреждаю. – Жан-Марк криво усмехнулся. – Одному богу известно, почему у меня не было женщины с тех пор, как я уехал из Марселя, и сейчас я разгорячен так же, как ваш похотливый герцог де Грамон.

– Он был не мой, а моей матери.

– За что я несказанно благодарен. Но даже если бы вы побывали в постелях всех дворян Версаля, я все равно пригласил бы вас в свою.

– По-моему, это было бы неумно. У большинства из них французская болезнь.

– Могу вас заверить, что в моем нынешнем состоянии это не имело бы для меня ни малейшего значения.

– Это было бы неразумно с вашей стороны. Недолгое удовольствие, а потом в высшей степени… – Жюльетта умолкла. Она мгновенно осознала, что слова нужны ей, чтобы спрятать вновь охватившее ее томление внизу живота, настойчивое покалывание в грудях, непроизвольное затвердение сосков и яростный жар, опаливший ее бедра…

Взгляд Жан-Марка был прикован к лицу девушки.

– Не делайте этого, Жюльетта. Я в странном положении – я уважаю вас, а это для меня необычно. Раз в жизни пытаюсь забыть о своем желании и отпустить вас на свободу. – Он помедлил. – Вы были правы. Я никогда не любил женщины и не собираюсь влюбляться. Для меня все это игра, которую я должен всегда выигрывать. Я никогда не сдаюсь. Если вы не хотите, чтобы наши отношения закончились обычным приятным образом, вы останетесь в Вазаро. – Он стал подниматься по ступенькам. – А если вы все же решите поехать, то не берите с собой эту неописуемую рубашку. Первое, что я сделаю, – это выброшу ее за борт.

* * *

– Кто это? – спросил Мишель.

Катрин бросила еще две розы в корзину, прежде чем взглянуть на гребень холма, куда показывал Мишель.

Там стоял Франсуа и не сводил с нее пристального взгляда.

– Франсуа Эчеле, один из парижских гостей.

– Я знаю. Он был в доме в тот день, когда ты покалечилась, но тебе-то он кто?

– Я же тебе сказала.

– Он рассердился на месье Филиппа, – сказал Мишель. – По-моему, он готов был его убить за то, что тот причинил тебе боль.

– Ты ошибаешься, я ему безразлична. – И тем не менее этот человек был моим мужем, потрясение вспомнила Катрин. Если не в глазах бога, то в глазах Французской республики. Воспоминания о том дне потускнели в ее памяти и стали похожи на сон, как все то, что случилось перед тем, как она впервые выглянула из окна экипажа и увидела Ваза-ро. Вазаро теперь был единственной реальностью.

– Он ждет тебя, – сказал Мишель. – По-моему, он будет стоять там, пока ты не подойдешь. Катрин улыбнулась.

– Что ж, мы ведь не хотим, чтобы он пустил на этом холме корни. Весьма неудобно будет работать вокруг него, если в один прекрасный день нам вздумается засеять это место. – Она направилась вдоль ряда кустарника. – Я скоро вернусь.

Мальчик не ответил, а когда она оглянулась, то увидела, что Мишель по-прежнему задумчиво смотрит на Франсуа.

– Жюльетта сказала мне, что вы здесь. Не ожидал увидеть вас в таком хорошем состоянии, – сказал Франсуа, когда Катрин поднялась на гребень холма. Он медленно обвел взглядом ее всю – от толстой косы до деревянных башмаков на ногах. – Я думал, вы все еще…

– Лежу бледная и больная в постели? – закончила Катрин. – Я уже совсем поправилась.

Франсуа медленно кивнул.

– Вижу. – Его взгляд метнулся к лицу Катрин. – Вы по-прежнему видите сны?

– Я забыла, что вы знаете об этой глупости. Сожалею, что была в то время для всех такой обузой. – Она помедлила. – Я рада, что по крайней мере вам хорошо заплатили за ваши хлопоты ради меня.

– Очень хорошо заплатили, – бесстрастно согласился Франсуа. – Но вы не ответили. Вы по-прежнему видите сны?

– Иногда, но этого следовало ожидать. Последний я видела больше недели назад. – Катрин стало не по себе от его пристального взгляда, и она поспешно продолжала:

– Жюльетта говорит, вы завтра вечером отплываете в Испанию.

Франсуа кивнул.

– Мы отплываем в полночь.

– Стало быть, вы захотите пораньше выехать из Вазаро. Я велю подать ужин в пять часов.

Франсуа неожиданно улыбнулся.

– Сначала труженица в поле, а сейчас любезная хозяйка поместья? Мне интересно, какие еще стороны характера я в вас обнаружу.

– Мне самой это небезразлично. Однако мне пора. – Катрин повернулась и направилась к полю, уже на ходу проговорив:

– Вам понравится вино из Вазаро. Оно легко пьется, но восхитительно кусается.

– Интересное описание. – Голос Франсуа прозвучал глухо, и это заставило Катрин обернуться. Его лицо было бесстрастно, когда он произнес:

– Я горю желанием попробовать его.

Катрин пронизала дрожь наподобие той, что приносит внезапный жаркий ветер на поля, мокрые от дождя. Девушка ощутила, как сжались мышцы ее живота, а грудь ее неожиданно стала… какой-то другой. Страх? Нет, не похоже. Что же это?

Катрин отвела глаза от Франсуа и ускорила шаг, потом сбежала с холма на поле, к Мишелю. Девушка стала лихорадочно собирать цветы и бросать их в корзину.

– Ты потеряла ритм, – заметил Мишель, не сводя глаз с холма. – Он все еще смотрит на тебя.

– Почему он тебя интересует?

– Он уже ушел. – Мишель снова принялся собирать цветы.

– Почему? – упорствовала Катрин.

– По-моему, он из тех, кто понимает цветы.

Катрин засмеялась.

– Он вовсе не мягкий человек.

– Здесь нужна не мягкость, а… – Мишель помолчал, стараясь облечь свою мысль в слова. – Знание. Чувство.

– А у него это есть?

– По-моему, да. – Мишель нахмурился. – Я знал, что ты поймешь цветы, но он не похож на тебя.

Нет, у нас нет ничего общего, подумала Катрин. Однако Франсуа, по-видимому, обладал способностью как-то заставить Катрин чувствовать себя крайне неспокойно. Прекрасно, что он завтра уезжает. Состояние безмятежности, в котором она пребывала последнее время, исключая эпизод с Филиппом, далось ей дорогой ценой, и девушка не желала подвергать опасности свой покой.

Вечером в салоне Катрин встретилась взглядом с Франсуа. Увидев ее, он встал и вежливо поклонился, не спуская с нее глаз.

И Катрин неожиданно остро ощутила свои обнаженные плечи, сияющие в предвечернем солнечном свете, грудь, выступающую из атласного корсажа.

– Прошу вас, садитесь. – Она поспешно опустилась в кресло и посмотрела на Жан-Марка. Он был одет по-дорожному – в сапоги и темный костюм, и Катрин запоздало сообразила, что и Франсуа одет так же. – Ужин подадут через четверть часа. Надеюсь, это вас устраивает?

– Абсолютно. Вина, Катрин? – Жан-Марк подошел к шкафчику и разлил вино в бокалы. – Вы в превосходном здравии? – Он не то спросил, не то убедился, что она здорова.

– В превосходном, – негромким эхом откликнулся Франсуа, снова садясь. Тепло его улыбки протянулось к Катрин и обняло ее.

Катрин оторвала взгляд от Франсуа.

– Вина? Да, пожалуйста. А где Жюльетта?

– Еще не спускалась к ужину. – Жан-Марк подал бокал Катрин, пересек салон и вручил другой бокал Франсуа. – Со вчерашнего вечера я ее не видел.

– Мы разговаривали с ней сегодня утром, перед моим уходом в поле. Она вся в рисунках и снова позабыла о времени. – Катрин пригубила вино. – Если она не спустится через несколько минут, я ее поищу.

– Торопиться некуда. – Жан-Марк уселся, вытянув ноги в сапогах. – Жюльетта редко приходит вовремя. Пейте вино.

Катрин метнула на Жан-Марка любопытный взгляд.

– Вы уже это выяснили?

– Я узнал многое о Жюльетте. – Жан-Марк бросил ленивый взгляд на Франсуа. – Вы не пьете.

Катрин улыбнулась.

– Это вино из Вазаро, о котором я вам говорила. Помните?

– Помню. – Франсуа поднес бокал к губам и сделал большой глоток.

– Вам нравится? – спросила Катрин. – Это хорошая марка.

Франсуа кивнул, встретившись взглядом с Катрин.

– На мой взгляд, оно больше кусачее, чем легкое, но иногда это то, что необходимо мужчине.

– Неужели? – Катрин снова обдало жаром, заметалось, сбившись с ритма, сердце. Она отвела глаза. – Филипп говорил, урожай винограда этого года будет отменным. Надеюсь, он прав. Виноградники…

Ее слова были прерваны резким звоном.

Франсуа повалился набок в кресле, а его бокал разбился, и красное вино расплескалось по дубовому паркету. Катрин в панике бросилась к Франсуа.

– Жан-Марк, ему плохо!

– Нет. – Жан-Марк встал и откинул голову Франсуа, вглядываясь в его лицо. Затем он выпрямился и с удовлетворением добавил:

– Но он очень крепко спит, хотя выпил не все, но так я сумел от него отделаться. Теперь «Удача» может спокойно отчалить.

– Вы напоили его снотворным?

– Я решил, что это лучше, чем удар по голове, – пояснил Жан-Марк. – Я уважаю этого человека. И не хотел причинять ему вред. – Он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки Франсуа и откинул тугой воротник. – Теперь ему должно быть достаточно удобно. Меня в конюшне ждет оседланная лошадь. К тому времени, когда он начнет просыпаться, «Удача» уже выйдет из гавани.

– Вы нехорошо поступили, Жан-Марк, – холодно заметила Катрин. – Он гость в моем доме.

– Моя дорогая Катрин, неужели вы предпочли бы, чтобы я, приехав в Канны, оставил его в сточной канаве на поживу ворам?

– Нет, но это не правильно…

– Дантон послал его шпионить за мной. Я не собираюсь отыскивать статуэтку для республики, а он бы конфисковал ее у меня. До свидания, Катрин, передайте Жюльетте, что я… – Он умолк. – Впрочем, вам скорее всего не представится такой возможности. Узнав, что я уехал без нее, она станет весьма многословной. Вряд ли вам удастся прервать ее монолог.

Жан-Марк вышел из салона, и спустя минуту Катрин услышала, как за ним захлопнулась входная дверь.

17

«Удача» отчалила из каннской гавани поздно вечером.

– Не вижу причин для такой спешки. Вам известно, что мы оставили половину груза на складе? – Симон де До, капитан принадлежавшего Жан-Марку судна «Удача», мрачно оглядывался на берег. – Имейте в виду, этот рейс не окупится.

– Окупится. Этот рейс может оказаться самым прибыльным за все время нашего долгого сотрудничества.

– Не вижу, каким образом.

– Просто высадите меня на берег в Ла-Эскала как можно скорее, и, обещаю вам, я буду более чем удовлетворен.

– Если таково ваше желание… – Симон стал взбираться на мостик. – Кстати, я отослал женщину в вашу каюту.

Жан-Марк замер.

– Женщину?

– Мадемуазель де Клеман. Она явилась на борт сразу после полудня. – Капитан поморщился. – Весь день сидела на палубе, рисуя моих людей, пока они грузили товар. Если уж вам так приспичило брать на борт даму, то могли бы оградить нас от ее прихоти. Матросы по ее приказу были вынуждены позировать ей. Я смог бы взять весь груз, если бы… – Он замолчал, увидев выражение лица Жан-Марка. – Вы ее здесь не ждали?

Жюльетта. Руки Жан-Марка крепче стиснули поручень – он ощутил неожиданный прилив чувственного возбуждения. Жаркая волна охватившего его желания была такой яростной, что с минуту он не мог говорить.

В глубине души Жан-Марк знал, что Жюльетта не сдастся. И сознание того, что она на борту, вызвало у него такую бурю чувств, что он боялся их. Он мог примириться с желанием и вожделением при мысли о предстоящем вызове, но он испытал и радость, а это чувство не входило в правила его игры.

– Да, полагаю, я ждал ее.

– Меня это удивило. – Кустистые брови Симона сомкнулись над переносицей. – Она женщина не вашего типа, Жан-Марк.

– Да. Она вообще необычная во всех отношениях. – Жан-Марк направился вдоль палубы к своей каюте.

Жюльетта делала наброски, удобно расположившись на скамье. Но чувство уюта исчезло и каждый ее мускул напрягся, когда Жан-Марк вошел в каюту. На его лице было обычное замкнутое выражение, однако Жюльетта почувствовала под его насмешливой улыбкой жесткость. Она поспешно опустила глаза на этюд с матросом, грузившим на палубу ящик с вином.

– Добрый вечер, Жан-Марк, я ожидала вас гораздо позже. Вам удалось избавиться от Франсуа?

– Да, это оказалось довольно просто. Капля лауданума в бокал. – Жан-Марк закрыл дверь и оперся на нее. – Однако отделаться от вас не так-то просто.

– Вы удивились, увидев меня здесь?

– Нет.

– Мне понравился ваш капитан де Ло. Он очень сварливый, но знает, чего хочет. Он заявил мне, что если я не перестану командовать, то он велит отнести меня в каюту и запереть на замок. Очень умно с его стороны, как, по-вашему?

– Вы совершили ошибку. У меня нет намерения отпускать вас еще раз.

Жюльетта заставила себя посмотреть на Жан-Марка и тут же пожалела об этом. Трудно было притворяться непонимающей, зная, что он смотрит на нее с таким вожделением. Взгляд его был острым как бритва и откровенно чувственным.

– Я знаю это. Почему, по-вашему, я попросила капитана поселить меня в вашей каюте? – Жюльетта помедлила и прошептала:

– Я должна продолжить это путешествие, Жан-Марк.

– Ценой своей добродетели? Как я понимаю, вы все еще девственница, раз де Грамону не удалось соблазнить вас? Жюльетта сделала попытку беззаботно усмехнуться.

– Не такая уж это высокая цена. Ни одна из женщин, которыми я восхищаюсь, не была девственницей. У мадам Виже-Лебрен и мадам де Сталь незаурядные способности и острый ум, а у них обеих были любовники. У меня будет свой салон, и я напишу портреты многих знаменитостей. – Жюльетта положила набросок рядом с собой на матрац. – Может, начнем? Я немного нервничаю и хотела бы поскорее покончить с этим досадным препятствием.

– О нет! – Жан-Марк отошел от двери. – Спешить я не намерен. Конец игры – всегда в конце. У нас впереди несколько дней пути по морю и достаточно времени, чтобы получить от вас все виды удовольствия, к которому я стремлюсь.

– Вы сейчас не хотите вступить со мной в связь?

– Моя дорогая Жюльетта, я просто болен страстным желанием. – Жан-Марк направился к девушке. – Мужчина в таких сражениях всегда более уязвим, чем женщина, но с годами я научился контролировать желания своего тела. Я могу и подождать.

Жюльетта растерялась.

– Подождать чего?

Жан-Марк улыбнулся.

– Пока вы скажете: «Прошу вас, Жан-Марк».

– Вы хотите причинить мне боль?

– Я хочу лишь победить в игре.

– Это одно и то же. – Девушка покачала головой. – Я не разрешу вам так поступить со мной.

– Вы хотите этого так же, как и я. Это началось между нами еще с тех дней в гостинице. И вы позволите делать мне все, что я пожелаю.

– Нет, я никогда и не думала о… Я хотела только написать вас.

– Вы хотели проникнуть в зеркало, – негромко произнес Жан-Марк. – Вам никогда не приходило в голову, что, если мы не сойдемся, именно это и произойдет?

Руки Жюльетты сжались в кулаки. Неужели он прав? Действительно, Жан-Марк занимал основное место в ее мыслях с тех пор, как они впервые встретились. В одной комнате с ним она ощущала возбуждение и предвкушение чего-то еще.

Но она не могла примириться с этим.

– Я всего лишь хотела написать вас, – повторила Жюльетта.

Жан-Марк откупорил бутылку вина, поставил ее и бокал на стол и сел.

– Сейчас это уже не имеет значения. Разденьтесь, пожалуйста.

Сердце Жюльетты подпрыгнуло к горлу.

– Мне кажется, вы говорили…

– О, конечно, но есть ведь и другие формы удовлетворения, помимо последнего завершения. Пока вы будете раздеваться, я расскажу вам, чего жду от вас в этом путешествии. – Он налил в бокал вина и откинулся на высокую спинку стула. – В качестве моей любовницы вы будете послушны моим желаниям во всем, что касается плоти. Вы согласны, что это разумно?

– Да, – настороженно отозвалась Жюльетта.

– Так вот, сначала я хочу увидеть вас совершенно раздетой. – Жан-Марк поднял бокал, и его смуглое лицо осветилось ослепительной улыбкой. – Сделайте мне одолжение, прошу вас. Вежливые просьбы естественны между любовниками.

– Мы не любовники. – Жюльетта принялась расстегивать платье. – Это просто еще одна сделка.

– Да, и вы в таком положении, где условия ставлю я. Рассказать вам какие?

Темно-красное платье Жюльетты соскользнуло с ее покатых плеч и цветным пятном легло у ее ног.

– Зачем вы меня спрашиваете? Вы же все равно сделаете по-своему.

– У вас совершенно великолепная кожа. – Жан-Марк ласкал взглядом обнаженные руки девушки. – Вам известно, сколько раз мне хотелось погладить вас? Прижать руку к вашей щечке и провести кончиками пальцев по вашей шейке?

Жюльетта под его взглядом торопливо отвернулась.

– Вы и раньше до меня дотрагивались.

– О да, но недостаточно. Я хочу иметь возможность прикасаться к вам вволю. В этой каюте я буду трогать вас, где пожелаю и когда мне это заблагорассудится.

– Я хочу проводить время на палубе за этюдами.

– Правда? Не возражаю, если вы будете являться в каюту, как только за вами пошлют.

– Это должно рассердить меня? – Жюльетта уселась на койку и принялась стягивать чулки. – Я совсем не красивая и не имею ни малейшего представления, как доставить удовольствие мужчине. Скорее всего я вам скоро надоем и вы позволите мне поступать, как я хочу.

Жан-Марк коротко рассмеялся.

– Вряд ли такое случится. С тех пор как я вас впервые увидел, я не в состоянии думать ни о чем другом. – Рука Жан-Марка крепче сжала ножку бокала. – На вас осталось всего несколько предметов туалета, а я ведь очень нетерпелив. Вам помочь?

– Нет. – Девушка встала, дрожащими руками сняла последние юбки и осталась совершенно нагой. – Мне не нужна помощь.

– А мне нужна. – Голос Жан-Марка звучал глухо. – Подойдите сюда.

Жюльетта вскинула на него глаза. Он смотрел… А от ее ладоней и голых ступней по всем нервам и мышцам тела пошло щекочущее покалывание. На ватных ногах Жюльетта медленно пересекла каюту и остановилась перед сидящим Жан-Марком.

– Ближе.

– Я и так уже почти лежу на вас.

– Какая восхитительная мысль! – Взгляд Жан-Марка скользнул от ее грудей и ниже, глаза его превратились в щелочки – он смотрел на тугие колечки, окружавшие ее женское естество. – Темные, как и на голове. Я часто думал…

Жюльетта боялась дышать. Низ ее живота ожгла волна желания, лоно стало горячим. Именно туда был устремлен его взгляд.

Щеки Жан-Марка порозовели, ноздри слегка раздулись, дыхание участилось.

– Раздвиньте ноги.

Жюльетта замешкалась.

– Шире. – Жан-Марк не сводил глаз с ее бедер. – Вам известно, какое вы совершенство? Ваши груди прелестны, а руки и ноги напоминают мне нимф на картинах…

– Вам незачем мне лгать. Я знаю, что совсем не… – Жюльетта задохнулась – его твердая теплая ладонь неожиданно накрыла тугие завитки. Жан-Марк стал ласкать ее, медленно, продвигаясь к полураскрытому лону, его пальцы вплетались в короткие завитки и слегка потягивали их.

– Да, я чувствую, вам это нравится. Вы очень быстро отзываетесь, Жюльетта. – Жан-Марк наклонился и стал ласкать кончиком языка острый сосок ее левой груди. – Иногда я просыпаюсь ночью и вспоминаю, как вы выглядели, лежа на лестнице, а эти прелестные вишенки были такими спелыми и так блестели… – Его зубы легонько сомкнулись на набухшем розовом соске. Жан-Марк втянул его губами и тут же вобрал в рот почти всю грудь. Теплый язык продолжал свои изыскания, теребя рубиновый кончик, и Жан-Марк принялся упоенно сосать ее грудь, прильнув к ней губами.

Жюльетту охватила дрожь, а жар между бедрами все усиливался, пока не стал желанно-болезненным, но ей хотелось быть к нему еще ближе, и на какое-то безумное мгновение ей показалось, что он вбирает ее, становится частью ее самой.

Лицо Жан-Марка пылало румянцем чувственной услады.

– Сладкая Жюльетта. – Грудь выскользнула из его рта. Он откинулся на стуле, в глазах его светилось такое наслаждение, что Жюльетту пронизала новая волна жара. – Кто бы мог подумать, что ты окажешься такой сладкой!

Его рука обхватила ее тонкую талию и притянула ближе. Жан-Марк потерся щекой о ее груди, его темные волосы скользнули по ее соскам, нежно потирая их, и легкое прикосновение его твердой щеки опалило огнем ее нежную кожу. Руки Жан-Марка легонько сжали ее ягодицы.