ГЛАВА 12

Срадостным шипением земноводные твари продолжали тянуть ползучее растение. Вслед за дубовым суком вязкое месиво все сильнее засасывало беспомощно барахтающееся тяжелое тело барсука. Раскинув в стороны лапы и откинув назад голову, Блик изо всех сил старался удержаться на поверхности, но тщетно. В последний миг, перед тем как погрузиться на дно болота, он выкрикнул свой боевой клич:

— Эулалиааааааааа!

Словно молния, прилетел Скарлет. Не успел никто и глазом моргнуть, как верзила змей оказался в воздухе и сокол, мертвой хваткой вцепившись когтями, больно клюнул его в голову.

— Если мой друг утонет, тебе крышка! Скажи своим худосочным тварям, пусть живо ныряют под него и выталкивают наверх!

К тому времени, как неведомая сила, которой оказалось множество извивающихся тварей, стала выталкивать барсука из трясины, он уже изрядно наглотался грязи. Скарлет приказал змею держать лозу во рту, а сам, не выпуская ползучую тварь из когтей, неистово замахал крыльями и стал медленно подниматься в воздух. Под страхом смерти змей покорно впился в лозу.

К счастью, она оказалась довольно длинной, и Скарлету удалось дотянуть ее до сухого участка земли, где росли ольха и липа. Поднявшись повыше, Скарлет сбросил змея на ольху, а сам перехватил у него лозу. Пока тот извивался на ветке, Скарлет спустился ниже и, сделав три оборота вокруг ствола, закрепил таким образом лозу, после чего ринулся к другу:

— Нащупай лозу и подтягивайся к дереву. Следуя его совету, барсук стал шарить лапами в болотистой воде, пока наконец не наткнулся на дубовый сук. Он крепко в него вцепился, понимая, что это его последняя надежда. Перехватывая лапами лозу, Блик стал выбираться на берег, в такт его движениям натянутая лоза шлепала по поверхности трясины. Скарлет подбадривал друга с воздуха, а земноводные твари, показавшись из жидкого месива, не спускали с барсука глаз, пока тот, пыхтя, рыча и работая передними лапами и всем телом, с последним победным бульканьем не выбрался наконец на сушу.

Совершенно обессилевший Блик Булава рухнул на землю. Горячее солнце высушило на нем грязь, и та стала похожа на серую штукатурку. Скарлет важно расхаживал вокруг друга и осторожно очищал клювом его уши и глаза. То и дело сплевывая набившийся в рот песок, Блик указал кивком в сторону вытаращившихся на него из болота бесчисленных глаз:

— Утони я, этой ораве года три не пришлось бы заботиться о пище.

Откуда ни возьмись, ко всеобщему изумлению, прибрел Смерк.

— Ну что, — ухмыльнулся он. — Видать, ты все же выкарабкался из болота.

Блик попытался схватить его, но тот проворно улизнул в кусты. Через мгновение вновь послышался его визгливый голос:

— Эй, вы, пустите, говорю, ничего я не делал!

Из зарослей показались две выдры, одна тащила за лапу Смерка. Довольные и уверенные в себе звери кивком поприветствовали Скарлета. Тот, что был выше ростом, заговорил:

— Мы услыхали тут какой-то шум, вот пришли разведать, в чем дело. Я Фолриг Быстролап, а этот лупоглазый толстяк — Радл Тупонос.

Радл, по-прежнему держа Смерка за лапу, протянул его Блику:

— Подержи, друг, я расквитаюсь с этим негодяем. Радл набросился на Фолрига, и они, катаясь по земле, принялись дубасить друг друга.

— Лупоглазый толстяк, говоришь? Сам ты бревно неотесанное! Мы, Тупоносы, во сто крат краше, чем вы, Быстролапы.

— Хахахарр! Это вы-то краше? Да твоя мамочка не пускала тебя даже в воду, чтобы ты своей рожей рыб не перепугал.

Они сцепились вновь и покатились по земле, истошно хохоча и отвешивая друг другу тумаки и оскорбления.

— Когда ты был сопливым малышом, твой папочка был не прочь обменять тебя на лягушонка. Он говорил, что на лягушачье отродье приятнее смотреть, чем на тебя.

— Харрхаррхарр! Моя старая бабушка всегда говорила: покажи мне миловидного Быстролапа, и я умру счастливой. Однако она до сих пор жива.

Блик сидел, держа в лапе извивающегося Смерка, и наблюдал, как выдры дубасили друг друга.

— Не могли бы вы на минуту прерваться, — обратился он к драчунам, — меня все это начинает утомлять.

Выдры прекратили драку и уставились на запеченного в грязи Блика.

— Посиди смирно, приятель, сейчас вымою тебя чистой водицей, и будешь как новенький, — сказал Радл и удалился за водой, а Фолриг забрал у барсука Смерка и зашвырнул его на дерево в гости к змею, приговаривая при этом:

— Ах ты, паршивый слизняк, ставлю иван-чай против креветки, что это твоих рук дело.

Вернулся Радл с пучком мокрой травы и безукоризненно очистил ноздри и глаза барсука.

— А теперь, может, взглянешь на наше логово и вместе перекусим, а?

Блик поблагодарил за предложение и не спеша отправился вслед за выдрами в путь. Фолриг стал озираться по сторонам:

— Постой, куда подевался твой товарищ, сокол? Высохшая грязь посыпалась с Блика, едва он начал двигаться.

— Скарлет сам себе хозяин. Наверняка, узнав, что я цел и невредим, он решил ненадолго отлучиться. Между прочим, а что будет с тритоном и змеем? Может, лучше было спустить их вниз? Ведь они могут умереть с голоду.

Радл прыснул со смеху:

— Кто-кто, а эти двое не пропадут. Стоит нам скрыться из виду, как они вмиг найдут способ спуститься. Этим негодяям наказание только на пользу.

Путь к логову выдр был долог и полон опасностей. Уже в сумерках они подошли к живописному водопаду.

Обмениваясь шуточками и тумаками, выдры резво нырнули под струю падающей и больно хлещущей воды. Поначалу Блик слегка оробел, но стоило ему осторожно ступить под водопад и ощутить чистую ледяную воду, проникающую меж ворсинка-

ми густого меха и очищающую его от налипшей болотной грязи, как он сразу воспрянул духом. Усталость исчезла, и Блик ощутил прилив сил. Завопив от радости, он крепко стиснул выдр в объятиях. Неугомонные Фолриг и Радл закричали:

— Давай скорей утопим его, пока он не успел напугать малышей.

— Послушай, друг, до чего же отвратительное зрелище этот барсук с жирным носом.

Смеясь, все трое повалились в воду. Вдруг Радл исчез за струей водопада. Блик, закрыв лапой глаза от воды, с недоумением взглянул на Фолрига:

— Куда запропастился Радл?

— В наше логово, дружок. Дай лапу и пошли за мной.

За водопадом находилась сухая пещера, сплошь устланная камышом. К тому времени Радл с помощью кремня и гнилого дерева разжег небольшой костер.

— Милости просим к нашему столу, — произнес он. — Надеюсь, что для таких вислоухих красавцев, как мы, будет вполне достаточно.

Пока Блик растирал себя сухими душистыми травками, Фолриг стал нарезать лук-порей и репу и бросать в котел.

Когда суп сготовился, Радл подал его, пышущий паром, вместе с большим ломтем ячменного хлеба. Вкус супа был отменным, но от острых пряностей у барсука перехватило дыхание. Он поспешно опрокинул в себя целую чашку напитка, чтобы остудить горящее горло.

— Что это за огненный суп? И Фолриг запел песенку:

Чем больше Блик ел, тем больше входил во вкус этого необычного для него блюда и в конце концов съел больше, чем двое его друзей, вместе взятые.

ГЛАВА 13

Блик проснулся и, гадая, что сейчас — день или ночь, отхлебнул напитка из бутыли. Тут он впервые заметил выход в конце пещеры.

— Радл, это что, запасной выход? — полюбопытствовал он.

Радл облизал лапу и поднял ее вверх:

— Можно и так сказать, приятель. Чувствуешь сквознячок? Когда ветер дует в нужном направлении, в пещере приятный, свежий воздух. Некогда здесь был наш секретный выход, пока во время таяния снега его не завалил валун.

Пока выдры готовили завтрак, Блик исследовал секретный выход. Нет сомнения, что снаружи его преграждал огромный валун, и единственное, что можно было разглядеть, это лучики просачивающегося сквозь щелки солнечного света.

— Послушай, дружище, если ты не хочешь бисквита из стрелолиста с медом и мятным чаем, — обратился к нему Фолриг, — тогда, конечно, там и копайся, мы с этим страшилой сами управимся.

За завтраком, приготовленным радушными хозяевами, барсук рассказал, что он задумал:

— Если весь мусор разгрести к стенам пещеры, я попытаюсь отодвинуть валун и открыть ваш задний ход. Я буду толкать валун снаружи в пещеру, а вам советую держаться подальше. Для начала вы мне покажете, где этот выход снаружи.

Выдры побрели за барсуком, хихикая и насмехаясь над его наивной идеей убрать заграждение:

— Ну ты даешь! Ни одному зверю не под силу даже шевельнуть этот камень. Видать, ему тут придется лежать вечно.

Блик стал разгребать завал из обломков камня, передавая их назад в лапы друзей. Когда подход к валуну был расчищен, барсук стал его толкать; тот долго не поддавался, и Блик, всякий раз ворча, старался поудобнее ухватиться за него лапами. Фолриг и Радл, наблюдая за ним снаружи туннеля, всячески отговаривали его от этой затеи.

Но в барсуке уже пробудился дух воителя, он высунул голову из туннеля и рявкнул:

— Слушайте, вы, советую держать пасть на замке! Я хочу отплатить вам добром за добро и расчистить этот потайной ход. Чтоб я не слышал от вас ни единого слова!

Взяв себя в лапы, Фолриг и Радл замолчали.

Став спиной к валуну, Блик уперся передними лапами в стены подземного коридора, а задними — в каменный пол. Мышцы его вздулись, сухожилия напряглись. Всем существом он обратился в желание победить громадный валун и протиснуть его в пещеру. От невероятных усилий вены у него выпучились, когти глубоко врезались в каменные стены, челюсти сжались, как тиски, и у рта выступила пена.

Раздался слабый треск, и пыль с краев валуна присыпала взмокшую от пота барсучью морду. Он поднатужился еще сильней, зажмурил глаза, и красный туман заполонил все его чувства. Перед внутренним взором ему предстали отец и мать.

Барсук всей силой навалился на валун, и кровь хлынула бурным потоком по жилам, а из самых глубин его необъятной груди вырвался и громом прокатился по туннелю боевой клич:

— Эулалиаааааааа!

Здоровенный камень наконец подался и с грохотом покатился вниз. Распластавшийся на спине Блик открыл глаза и увидел, что проход в пещеру открыт. Валун, словно ядро, выскочил из-за водопада и со страшным плеском плюхнулся в ручей. На радостях Фолриг и Радл заплясали прямо над обрывом.

Весь взмокший и пыльный, Блик с чувством исполненного долга стоял под потоком освежающей воды. После бодрящего душа он прилег на травку, чтобы обсохнуть. Вскоре к нему прискакали выдры, прихватив с собой по посоху и три походных мешка с провизией.

Барсук сел и встряхнул шерсть.

— Гмм, и куда же, осмелюсь спросить, вы намылились?

— Конечно же, вместе с тобой, наш ненаглядный! — ответил за двоих Радл.

Блик поднял булаву и мешок с припасами.

— Да ну! Это вы так решили, но лично я не желаю идти с такими чумазыми, как вы. От вас птицы шарахаться будут!

Фолриг перекинул мешок через плечо и усмехнулся:

— Все равно, ты носишь знак Ельника, и мы обязаны следовать за тобой.

Блик вспомнил о бирюзовом амулете в форме платанового листа, который подарил ему Вязник, — он до сих пор висел на его шее. Решительное выражение, застывшее на физиономиях двух друзей, говорило, что возражать им бесполезно. Они взяли курс на юг. По дороге Блик, держа в лапах амулет, принялся вслух размышлять:

— Почему Вязник сказал, что мне будут помогать все выдры и белки?

Они вошли в густой лес, и Фолриг приступил к рассказу о происхождении амулета:

— Когда-то давно выдры и белки в этих краях жили сами по себе и в дела друг друга не вмешивались. Если бы случай не свел двух молодых зверей вместе. Это были Ельник, сын королевы белки, и Кувшинка, дочь великого Властелина Выдр. В детстве они были очень дружны. Случилось так, что их похитили крысы-пираты. В один прекрасный день Ельнику удалось бежать; спустя некоторое время он выследил крыс и однажды ночью, когда все спали, убил двух стражников и освободил Кувшинку. В драке Ельника ранили, но он все-таки сумел донести Кувшинку до большого старого платана. Сам он как мог отбивался от пиратов, имея под рукой лишь пращу и несколько камней, покуда их не спас подоспевший на помощь отряд белок и выдр. Когда же юный Ельник, изнывая от боли, нагнулся за последним камнем, тот оказался непомерно большим для его пращи. Вот этот-то камень ты и носишь на шее, приятель. Властелин Выдр вырезал его в форме платанового листа. С тех пор выдры и белки стали друзьями. Теперь ты знаешь, почему всякий, кто носит этот амулет на шее, может рассчитывать на уважение и преданность всех выдр и белок.

Блик посмотрел на камень с особым уважением:

— История беспредельного мужества. Что же потом произошло с Ельником?

— Он поправился, однако, говорят, лапа у него навсегда осталась увечной и он почти что не лазил по деревьям. Зато выучился плавать и стал по повадкам скорее выдрой, чем белкой.

— Никогда бы не подумал, что морские разбойники забираются так далеко от берега, — заметил Блик.

Радл, указав лапой на запад, произнес:

— Не так уж мы далеко от моря, всего в двух днях ходьбы отсюда.

— Значит, туда мы и направимся, — изменяя курс, заявил Блик. — Достигнем берега — и можно будет уверенно двигаться на юг. Пошли, красавчики! Фолриг, казалось, замешкался:

— Эээ, видишь ли, приятель, идти этим путем нежелательно, морские крысы облепили берег, словно муравьи мед.

— Раз маленький отпрыск белки с ними справился, — не останавливаясь, бросил Фолригу через плечо Блик, — то мы и подавно сможем. А кроме того, увидев ваши морды, уже можно умереть со страху. Хахаха!

Следующие два дня прошли без приключений. К вечеру второго дня путники добрались до гряды пологих лесистых холмов, которые становились все выше и выше. Взобравшись на последний холм, поросший низкорослыми деревьями и кустарником, Блик объявил привал. Он взглянул на запад: в последних лучах угасающего дня на далеком горизонте мерцала едва различимая полоска моря.

— А вот наконец и море, мои распрекрасные! — воскликнул барсук.

Радл, все еще не отдышавшись после подъема на гору, разводил костер:

— Ну куда это годится, чтобы какая-то шелудивая крыса карабкалась на все эти холмы, и, спрашивается, зачем? Только затем, чтобы увидеть воду!

— Говоришь, холмы? Если это называется холмами, значит, мой дядя — филин, — ответил Фолриг, вытаскивая из мешка припасы. — Мы, дурень, взбирались на горы, и другой такой высокой, как та, на которой мы сейчас торчим, ни в жисть не сыщешь. Блик усмехнулся, глядя на своих приятелей:

— Во всяком случае, выше нам взбираться не придется. Начиная с завтрашнего дня наша дорога будет спускаться с холмов или, вернее, с гор. А ну-ка, жабьи морды, выудите-ка из мешка паштет из грибов и репы.

Чтобы согреть ужин, его положили на зеленые прутики над костром. Радл намазал медом толстые ломти фруктового кекса, Блик разлил по чашкам сидр.

Они лежали у огня и ели, наслаждаясь нежным ветерком. После ужина выдры, по своему обыкновению, долго препирались, кому первым стоять в дозоре.

Блик решил прекратить эту склоку:

— Первым сторожить буду я.

Совершенно неожиданно Фолриг и Радл тоже изъявили желание первыми встать в караул.

— Нет, нет, приятель, первым пойду я.

— Ну уж нет, не ты, а я!

Блик угрожающе стал помахивать булавой:

— Я сказал, что иду первым. У кого-нибудь есть возражения?

Выдры вмиг растянулись на земле и крепко сомкнули глаза.

— Не слышу тебя, приятель, я давно сплю.

— И я тоже, хочешь, чтоб я сладко спал, так пожалуйста.

Про себя улыбаясь неугомонным созданиям, Блик осторожно обошел место, где они разбили лагерь, и устроился на камне, откуда было хорошо видно все вокруг.

Начало ночи прошло без приключений. Ни на минуту не теряя бдительности, Блик наслаждался очарованием ночной тишины. Он думал о Скарлете, семействах Бруфа Дуббо и Тори Лингла, и о собственных родных — отце, матери, праотцах, и, уж конечно, о горе, которая ждала его где-то на юго-западе. Мало-помалу барсук засыпал под мягким покрывалом ночи.

Вдруг Блик очутился под тяжелой сетью и повалился с камня, на котором сидел. Он собрался было вырваться и схватить булаву, но поздно: по меньшей мере дюжина холодных стальных мечей и ножей была приставлена к его горлу. Над ухом прогремел голос:

— Одно движение — и ты мертвец.

Сеть натянулась, а стойки, к которым она была прикреплена, вбили в землю.

— Мунга, позаботься о тех двоих, — крикнул тот же грубый голос.

Из мрака донесся ответ:

— Эти двое не слишком приветливы, командир.

Блик стал сражаться с плетеными оковами. Острие меча вновь уткнулось ему в шею, и другой, более высокий голос проскрежетал:

— Позволь мне с ним покончить, командир.

ГЛАВА 14

Расправиться с лисицей Шанг оказалось неожиданно легко. Зная, что лиса жаждет богатства и власти, Сварт предложил ей разделить с ним бразды командования войском и наобещал щедро одарить добротным металлическим оружием. Было откупорено хорошее, привезенное с далекого юга вино. Сварт пил из бутылки, а лисе предоставил честь вкусить изысканного напитка из отравленной серебряной чаши. Хорьку едва удавалось скрывать злую усмешку. Неужели эти так называемые вожди никогда не поймут, что в жестокости и беспощадности им ни за что его не переплюнуть?

Так Сварт вновь стал предводителем огромного войска. Лисья банда, получив взамен примитивного каменного оружия металлическое и в придачу воистину царские обещания богатой добычи, охотно вступила в войско Сварта. Однако Сварт недооценил Густомеха.

Этот огромный лис лишь постольку поскольку входил в банду Шанг Багровый Язык. Вернее сказать, он всегда был сам по себе. Стойкий, независимый и бесстрашный, Густомех не признавал над собой никакой власти. В качестве оружия он смастерил себе здоровенную алебарду с обоюдоострыми краями и носил ее с изяществом и сноровкой, присущей лишь тому, кто знает в этом деле толк.

Во вторую ночь после того, как войско обосновалось в ущелье, Сварт решил встретиться с Густомехом. По этому случаю он велел поставить свою уцелевшую палатку, развести рядом костер, а страже приказал выстроиться вокруг. Внутри палатки Голубика изысканно расставила среди подушек всевозможные угощения. Однако далеко не благородством и могуществом замыслил сразить своего будущего врага или друга Сварт.

В сопровождении четырех бойцов Густомех был доставлен к предводителю. С безразличным видом и алебардой, небрежно перекинутой через плечо, он вошел в палатку. Как обычно, подмигнул Сварту и прислонился к палаточной стойке.

Измерив гостя взглядом и указав когтем в сторону капитана, горностая Агала, Сварт произнес:

— Агал, освободи нашего друга от тяжелого оружия.

Густомех поправил на плече алебарду и отрицательно покачал головой:

— Не выйдет, приятель, мое оружие ни один зверь у меня не отнимет. Хочешь попробовать? — Агал замешкался, и Густомех разразился смехом. — К тому же своя ноша плеч не тянет.

Молниеносно Густомех бросился вперед, и в воздухе мелькнула его алебарда. Прежде чем Агал успел отскочить, лезвие рассекло его пояс, на котором держались ножны с мечом. Легким движением алебарды лис подцепил ножны и швырнул потерявшему дар речи капитану.

Сварт поднялся из кресла и твердой походкой устремился к лису.

— Я Сварт Шестикогть, предводитель этого войска! — высокомерно заявил он.

Густомех дерзко отвернулся, словно ему было ровным счетом наплевать:

— Да слыхал я это, чего еще скажешь, хорь? Сварт с трудом справился с нарастающим гневом:

— Вот что, Густомех, судя по выговору, ты родом с севера. Как ты попал в эти южные края?

Лис пожал плечами, заговорщически улыбаясь:

— Это долгая история, но я не прочь пройти с тобой еще чуток, коль ты меня убедишь, что твои россказни о большой добыче и несметных богатствах не пустой звук.

Сварт благоразумно решил сменить гнев на милость. Улыбнувшись, он похлопал лиса по спине и произнес:

— Что скажешь, если я назначу тебя капитаном? Густомех усмехнулся, качая головой:

— Чтобы я приглядывал за зверюшками, которым нравится наряжаться в бойцовскую форму и играть в солдатиков? Ну нет, мое дело — заботиться о себе.

Внутри Сварт весь кипел, но сумел изобразить улыбку:

— Не отдавать и не получать приказов, пожалуй, в этом что-то есть. Присядь, Густомех, и раздели со мной трапезу.

Большой лис откровенно расхохотался:

— Ну ты, Сварт, ловкач! Сам будешь пить из бутыли, а мне нальешь в серебряную чашу? Что, раскусил я тебя? Не выгорит дело! К тому же мне пора отдыхать. — И, не дождавшись разрешения идти, он перекинул алебарду через плечо и вышел.

Лиса Темнуха весь разговор подслушивала за креслом, на котором сидел Сварт.

— Этот зверь опасен, господин, — начала она, — он знает о том, что мы отравили Шанг Багровый Язык. В войске чтут Густомеха, лучше подождать, а там видно будет.

Сварт до боли стиснул зубы:

— Хочу, чтоб с этим выскочкой покончили сегодня же ночью, пока он спит.

— Расправиться с ним — нелегкая задача. Если мы потерпим поражение, ты будешь глупо выглядеть в глазах своих солдат.

Изучая увечную, в металлической рукавице лапу, Сварт наконец изрек:

— Пожалуй, ты права, лиса. Подождем. Ты отправишься в разведку на три дня. Изучишь местность. Всякие слухи, будто мы снова заплутали, Густомеху будут на лапу. Пойдешь одна, и чтобы о том никто не знал, ясно?

Темнуха собрала мешок с припасами в дорогу.

— Не шибко тревожься об этом Густомехе, господин: не тот это зверь, чтобы вершить твою судьбу.

Сварт вынул из ножен кривой меч и стал проверять его остроту.

— Значит, мне предстоит сыграть роковую роль в его жизни.

Следующие несколько дней оказались для Сварта сущим адом. История его встречи с лисом, значительно приправленная слухами, пересказывалась в войске на все лады, приобретая с каждым разом все более невероятные подробности.

— Говорю же тебе, что Сварт при встрече с Густомехом сдрейфил.

— С чего ты взял?

— Сказал один из стражи, тот, что был в палатке. Еще он сказал, что Густомех своим топором разрубил на части пояс Сварта.

— А что же Сварт?

— Да ничего, стоял и трясся от страха. Густомех повернулся и пошел, а по дороге сшиб Агала одним ударом.

— Удар, знать, был что надо: Агал-то крепкий малый.

— Ха, но до Густомеха ему далеко. Не хотел бы я попасть лису под горячую лапу.

— Я тоже, даже если все это враки.

— Лично я не сомневаюсь, что все так и было, будто видел сам. Готов поспорить, мы еще повоюем под началом старины Густомеха.

Сварт слышал сплетни и сдавленные смешки за своей спиной. Вечерами предводитель просиживал в палатке один, а капитаны едва удосуживались в конце дня заглянуть к нему на доклад.

Густомеха же забавляли сплетни и скандальная слава, которые распространяли его обожатели. Войсковые капитаны его побаивались, история с алебардой превратилась в легенду, об этом только и шли разговоры у вечернего костра.

Несколько дней подряд половина войска вместе с Густомехом плелась в хвосте, потому что лису вздумалось посреди дороги отдыхать. Сидя на берегу ручейка и болтая задними лапами в воде, он обычно во весь голос, чтобы слышал Сварт, выкрикивал солдатам вслед: