Рэдволл (№8) - Изгнанник

В пещере долго звучали смех и аплодисменты. Оба семейства любили развлекаться от души и знали множество песен и стихов. Наконец, когда в печи тлели последние угли и по теплому жилищу разлился ночной мрак, взрослые и дети стали отходить ко сну.

Первый раз в жизни Блик ощущал себя по-настоящему счастливым. Он тихо вторил сонной малышке, мурлыкавшей на сон грядущий странное четверостишие:

Жалко, и лапах не песок, что на юг и запад,

На подушке свет луны и далекий запах,

Жалко, на песке нет лап, чайки над прибоем,

Все уходит далеко, глазки мы закроем…

Малышка доходила до конца куплета и начинала сначала, с каждым разом голос ее становился слабее и слабее, пока не смолк совсем. Почему-то эта бессмысленная вереница слов и печальный мотивчик не шли у Блика из головы. Любопытство подмывало его спросить, и он потормошил Тори за плечо:

— Прости за беспокойство. Ты спишь?

— Хм, хм, почти, друг, а что?

— Что это за песенка, которую пела твоя маленькая дочка?

— А, та, у которой забавные путаные слова и приятная мелодия? Это старая история. Моя жена Мила слыхала ее от матери, а та, верно, от своей матери. Теперь ее знают все наши ежата. Глупые слова и милый мотив.

Уставившись слипающимися глазами на мерцающие угли, Блик произнес:

— Сам не знаю почему, но я хочу ее выучить.

— Завтра же скажу малышам. Они будут счастливы услужить тебе, — заверил его Тори, уютно свернувшись клубочком.

ГЛАВА 4

На смену весне и лету пришла осень. Когда Сварт с изможденной и изрядно потрепанной бандой вступил во владения Криволапа, раскинувшиеся в далеком горном краю на востоке, раздался предупредительный бой барабанов. Перехватив этот сигнал, три крысы из лагеря Криволапа понеслись что есть духу к гряде крутых гор, подобно старческим морщинам выпячивавшимся на поверхности земли.

У подножия этих гор стояли палатки Криволапа.

Гонцы вбежали под пышно убранный просторный шатер и пали ниц перед стоящим в центре круглым подиумом. Развалившись на троне, Криволап из-под мохнатых бровей устремил на крыс внимательный взгляд. Со смачным хрюканьем его необъятная туша слегка подалась вперед.

— И о чем вещает бой барабанов? — осведомился он.

Старший гонец поднял глаза.

— Всемогущий господин, — начал докладывать он, — бой барабанов гласит о том, что сюда движется банда Сварта Шестикогтя числом не более четырех десятков хищников.

— Ха! Тот, что сбежал когда-то, а я грешным делом думал, что его давно уж нет в живых, — фыркнул Криволап и с этими словами отпустил гонцов.

Находившийся поблизости горностай, наклонившись, сообщил Криволапу на ухо:

— Я бы на твоем месте к нему пригляделся, господин, он всегда считался лютым зверем и сильным воином.

Схватив со стоявшего рядом стола жареного дрозда, Криволап оторвал зубами кусок.

— Пожалуй, можно взять его в наши ряды, хорошие бойцы никогда не помешают. А коли не захочет, разделаюсь с ним, как с этим дроздом. — И, схватив птичью тушку, Криволап одним ударом расплющил ее.

Быстро отсалютовав, горностай по имени Зеленоклык тотчас удалился.

Ровно в полдень Сварт Шестикогть был в лагере Криволапа. С собой он нес дары — резное копье, два пояса, усеянные блестящими каменьями, флягу хорошего вина и серебряную чашу. Банда Сварта, без оружия, осталась ждать его за воротами под охраной отряда меченосцев, на каждом из которых был темно-красный камзол с эмблемой Криволапа — зеленый кружок с изображением белого клыка. Зеленоклык препроводил Сварта к Криволапу. Молодой хорек почтительно преклонил колени и в этот момент приметил стоящую позади трона завоевателя огромную ласку.

Сварт преподнес подарки, но Криволап концом скипетра пренебрежительно откинул их в сторону.

— Оставь нас одних, — приказал он Зеленоклыку.

Растянув рот в презрительной ухмылке, Криволап окинул взглядом стоявшего перед ним на коленях хорька:

— Когда-то молодой и нахальный Сварт решил, что превзойдет Криволапа и, убежав, вскоре вернется с награбленным богатством. Тогда ему никто не мог перечить. Еще бы, ведь он считал себя всеведущим. Ха! И это все, что ты награбил за столько лет?

Сварт, если требовалось, мог быть сама любезность. Пожав плечами, он одарил Криволапа обезоруживающей улыбкой:

— Странствуя по миру, я много повидал, но постичь истинную мудрость и мужество вернулся к учителю.

Туша Криволапа сотрясалась от смеха.

— Ха-ха-ха! Хорошо, что ты еще не забыл, кто твой учитель. Сварт подался вперед и почтительно приложил губы к задней лапе Криволапа:

— Как мог я забыть, господин? Ты научил меня всему, что я знаю. Я был молод и глуп, когда сбежал отсюда. Теперь я поумнел. Криволап жестом велел Сварту подняться с колен:

— Рад слышать, что ты набрался ума, но не считай себя умней меня. Тот, кто так думает, долго не проживет.

Старый хорек, указав скипетром на стоявшего позади трона верзилу ласку, произнес:

— Его зовут Вург Костолом. Он охраняет меня днем и ночью. Он свернул голову не одному зверю. Взгляни!

Предводитель кивнул, и Вург подхватил и поднял трон вместе с сидящим на нем Криволапом. Казалось, без всякого усилия и напряжения. Затем по знаку Криволапа Вург медленно опустил трон на место.

— Ну, что скажешь об этом? — прохрипел старый толстяк.

Сварт, казалось, был потрясен. Ловко прикинувшись, будто у него от удивления открылся рот, он затряс головой, словно не верил своим глазам:

— Первый раз в жизни вижу такого огромного и сильного зверя. Господин, у тебя есть все — мудрость и сила, ни один зверь не посмеет на тебя посягнуть.

Наклонив голову, Криволап не сводил со Сварта испытующего взгляда.

— Тогда скажи, зачем пожаловал? — полюбопытствовал он.

Усевшись на верхнюю ступеньку подиума, Сварт произнес:

— Только затем, чтобы служить тебе, господин, верой и правдой, чтобы рассказать о богатых землях, лежащих на юго-западе. Возможно, придет день, когда ты поведешь туда свое войско.

Почесав толстой лапой брюхо, Криволап прыснул со смеху:

— Чего я там забыл? Моя земля здесь. А впрочем, ты мне нравишься, Сварт, — молодой, одержимый идеями. Итак, что же ты принес? Копье? У меня их и так хватает. Пояса? Не мой размерчик — слишком малы для меня. Чаша и вино? И вовсе никому не нужны.

— Копье — символ твоей власти, господин, — начал представлять свои подарки Сварт. — Пояса — знак моей признательности и поддержки, а вино особое, только для великих мира сего. — С этими словами он протянул флягу Криволапу.

Тот, понюхав, подозрительно ухмыльнулся:

— Сначала выпей ты, а я уж погляжу.

Сварт поднес флягу ко рту и на минуту замешкался:

— Видишь, господин, я и сейчас учусь у тебя. Если вино отравлено, тогда сейчас перед тобой будет мертвец… — И, наклонив горлышко, он сделал большой глоток. — Но только последний дурак добавит яду в такое вино. Это отменное вино, самое лучшее — вот почему я принес его тебе.

Какое-то время Криволап молча следил за Свартом, не появятся ли признаки отравления.

— Ну-ка, дай попробовать, — распорядился он. — Скажу тебе, хорошо оно или нет.

Сварт поначалу подал было флягу, но, вспомнив о хороших манерах, осекся и, налив вина в большую серебряную чашу, протянул ее Криволапу.

Поднеся ко рту чашу с вином, тот осклабился:

— А ведь я все еще за тобой наблюдаю. Как себя чувствуешь, а?

— Лучше не бывает, — усмехнулся Сварт. — Но коль ты мне еще не доверяешь, пусть отведает вина тот здоровяк.

— Ах да, мой верный Вург, поди-ка выпей.

Зажав чашу, как куриное яйцо, между двумя огромными клыками, Вург с громким чмоком опустошил ее и, передав господину, с улыбкой заключил:

— Вино что надо!

Криволап с притворным возмущением взглянул на Вурга:

— Ну! Раз хорошее, дай скорее мне.

Сварт трижды наполнял чашу, чтоб утолить жажду ненасытного Криволапа, а тот, уверовав, что юный хорек не несет угрозы для его власти, спокойно откинулся на троне.

— Ладно, ладно, теперь, Шестикогть, ступай. Пойди найди себе палатку, а завтра мы с тобой потолкуем.

Изящно выгнув заднюю лапу, Сварт поклонился и, прежде чем выйти, произнес:

— Спокойной ночи, господин Криволап.

ГЛАВА 5

В легкой дымке брезжил рассвет, предвещая погожий теплый день. Из-за крутых, поросших кустарником гор вновь донесся бой барабанов, но на этот раз крысы-гонцы не подняли тревоги, поскольку к лагерю приближался всего один зверь. То была лиса Темнуха, которой Сварт предусмотрительно велел прибыть на день позже его.

Приняв лису за колдунью, крысы решили держаться от нее подальше. А ей только этого и надо было: даром, что ли, она так вырядилась? В рваных лохмотьях, воя вымазанная грязью, она несла длинную палку с привязанными к ней костями, ракушками и клочками шерсти. Заметив посыльных, она затрясла клюкой и под звяканье и бряканье ее причиндалов стала завывать:

Смертный выдох, стук костей,

Громыханье бубенца,

Принимай скорей гостей -

Темный Лес прислал гонца!

Когда крысы доставили лису в лагерь Криволапа, она отыскала глазами главный, богато украшенный шатер и устремила свои стопы к нему. Проходя мимо караульных, лиса-оборванка и вовсе превратилась в безумную: отплясывала дикий танец и предсказывала всем смерть. Опешившие звери решили пойти к начальству — пусть оно разбирается.

Сперва горностаи капитаны Зеленоклык и Агал, а также старший советник крыса Скроу внимательно выслушали гонцов и караульных. Вскоре они и сами увидели, как у шатра Криволапа пляшет лиса, крича нараспев:

От Могучего Владыки,

Что повелевает нам,

Чьи леса темны и дики,

Я пришла к твоим шатрам!

Зеленоклык был неробкого десятка. Схватив меч, он отшвырнул лису в сторону и громко рявкнул:

— Взять ее и держать под стражей! Я еще с ней разберусь.

Вскрыв входные створки шатра, он смело вошел внутрь. За ним гурьбой ринулись все офицеры.

Криволап сидел развалясь в кресле, верзила Вург — на верхней ступеньке подиума, прислонившись спиной к ножкам трона. Казалось, они мирно спали, но Скроу тотчас учуял неладное. Он приблизился к морде Криволапа, одновременно щупая запястье Вурга.

Все разъяснилось сразу.

— Они мертвы, оба! — объявил он, обернувшись к толпе и тряся головой. — Никаких признаков насилия. Кто мог это сделать?

Не задумываясь, Зеленоклык ляпнул первое, что пришло на ум:

— Вчера, когда я их оставил потолковать со Свартом, они были живы и здоровы. Надо его допросить.

Четверо вооруженных воинов притащили хорька Шестикогтя в шатер. Он вырывался и кричал:

— Лапы прочь, не то шкуру сдеру!

— Скажи, Сварт, — обратился к нему Зеленоклык официальным тоном, — что тут стряслось вчера, когда ты остался наедине с Криволапом и Вургом?

— Я изволил преподнести Криволапу подарки, — насмехаясь над официальностью капитана, ответил Сварт, — а он сказал, что возьмет меня в свои ряды капитаном, вот и все.

Скроу поднял то, что Сварт назвал подарками, — копье, пояса и вино. Встряхнул флягу: внутри еще что-то плескалось.

— Вино ты тоже принес в подарок? Господин его пил?

— Конечно пил, — с гордостью ухмыльнулся Сварт.

— И ты тоже?

— Нет. Невежливо принести в дар вино и самому его пить.

— А Вург?

— Нет, Криволап сказал, что вино слишком хорошо для такого олуха, как он, и пил его один, — солгал Сварт.

Покачивая головой и мрачно улыбаясь, Скроу протянул хорьку флягу:

— Я полагаю, вино отравлено. Если нет, докажи — сделай глоток.

Сварт схватил флягу и осушил ее до дна.

— Чего еще от меня надобно, крыса? — с издевкой осведомился он.

Зеленоклык в ярости вырвал у Сварта флягу и, швырнув ее прочь, заорал:

— Скажи сперва, зачем ты сюда притащился? Сварт заговорил громко, чтобы его услышала собравшаяся у шатра толпа:

— Идти сюда мне не было нужды. В своей банде я жил припеваючи. Но однажды приснился мне сон. Явился ко мне Криволап и стал просить прийти к нему, дескать, ему нужна моя помощь.

Зеленоклык презрительно скривил рот:

— Знакомая история. Привести лису!

Несколько солдат, тыча лису со всех сторон копьями, лишь бы самим к ней не приближаться, затолкали ее в шатер.

— Видал ее когда-нибудь? — спросил Зеленоклык Сварта.

— А как же, во сне видел не один раз.

— Брось ты нести чушь! — отрезал Зеленоклык, разъяренно шагая по ступенькам подиума.

Лиса угрожающе затрясла клюкой:

— Грешно глумиться над тем, чего не понимаешь. О смерти Криволапа я узнала задолго до того, как пришла сюда. Я вестник Смерти и Судьбы. Мне говорят об этом звезды, ветер, а также многие глаза.

Терпение Зеленоклыка было на исходе. Схватив меч, он бросился к лисе, но Скроу отстранил меч горностая:

— Лиса — вещунья. Такие таланты грех губить.

— Вещунья, как же! — злорадно ухмыльнулся Зеленоклык, с недовольной физиономией вкладывая меч в ножны. — Ну-ка поведай нам, что тебе привиделось, лиса?

Темнуха яростно затрясла клюкой, кости и ракушки зловеще забрякали. Закрыв глаза, лиса возопила:

Без славной добычи у нас ни один

Не будет, пока Шестикогть — Господин.

Капитан рассвирепел. Он обернулся к Сварту, но тот опередил его: выхватил у Агала резное копье и вонзил его в горностая.

Темнуха продолжала вещать нараспев:

Всяк, кто супротив Шестикогтя пойдет

Тропу в Темный Лес непременно найдет.

Сварт Шестикогть торжественно вышел вперед. Обняв обеими лапами лисью голову и глядя ей прямо в глаза, он произнес:

— Отныне ты будешь моими глазами, будешь следить, чтобы ни один зверь не затаил против меня дурных намерений.

И стал Сварт Шестикогть предводителем большого войска, что стоило ему всего лишь нескольких даров: двух поясов, копья, фляги хорошего вина и еще одной вещицы — серебряной чаши, которая внутри и по ободку была вымазана смертельным ядом.

Все войско собралось вокруг небольшого холма, где новый предводитель собрался известить о своих планах. Сварт покрыл зеленой и пурпурной краской полосы на морде и освежил кроваво-красный цвет клыков. По его команде два десятка стрелков выпустили горящие стрелы по главному шатру, где до сих пор находились трупы Криволапа и Вурга.

В глазах Сварта плясали отблески пламени, и он, подняв вверх, чтобы видели все, шестипалую лапу, сказал:

— Шестикогть — вот что вы должны зарубить себе на носу. Больше вам не придется валяться без дела под солнышком. Снимайте палатки и собирайтесь в путь: мы отправляемся в благодатные земли юго-запада. Еда, добыча, пленники. Все у вас будет, если последуете за мной в эти теплые края. За Свартом Шестикогтем!

ГЛАВА 6

Прошел год. Цветущая весна уступила место щедрому лету. После долгой работы в огороде Блик Булава выпрямился и слегка прогнул спину. Поблизости резвились кротята Нили и Подд. Барсук окинул взором ровные грядки, которые вспахал прошлой осенью, расчистив землю от кустарника и камня. Теперь меж горами посреди леса расцвел громадный сад. Там росли яблони, сливы, груши и даже два конских каштана.

Подхватив малышек кротят, Блик усадил их в корзину поверх собранных ими овощей.

Одним махом перекинул ее через плечо и направился к пещере, в которой обитал кротово-ежовый клан. На скале над самым входом в пещеру сидел и грелся на солнышке Скарлет, он взмахом крыла поприветствовал вернувшегося Блика.

После обеда, приготовленного добрыми хозяйками Милой и Лули, на лужайке у пещеры отдыхали старшие члены семейств, наблюдая за тем, как играют дети. Скарлет улетел на разведку окрестностей, пообещав вернуться к ужину. Удобно растянувшись на траве и прислонившись спиной к нагретым солнцем камням, Блик смотрел, как малыши, ухватившись с двух сторон, пытаются поднять его булаву.

Сидевший с ним рядом Тори невольно улыбнулся бесплодным стараниям детей:

— Да, пройдет еще не один год, прежде чем они возьмут в лапы такую штуковину.

— Поверь мне, Тори, — Блик затряс могучей головой, — учить детенышей военному ремеслу — значит лишать их счастливой юности, они слишком быстро станут взрослыми. Так было со мной. Мир — это величайшая ценность.

— Ты принес его в наши семьи. — Тори похлопал барсука по лапе. — Если тебе и впрямь здесь хорошо, наш дом будет твоим домом.

До чего заманчивым было это предложение! Блик вспомнил о выращенном им огороде и пещере, которая с его помощью стала шире и удобнее. Как услаждали его взор смеющиеся и кувыркающиеся под полуденным солнцем малыши! Старшие члены семейств, в том числе тетя Умма и дядя Блун, жившие в любви и согласии, были неразлучны и в будни, и в праздники. Их простая жизнь пришлась по вкусу и преданному другу барсука Скарлету, и тот с радостью ее постигал. Не жизнь, а мечта! Но Блик знал, что долго так продолжаться не может.

— Послушай, если я останусь здесь, то могу навлечь на вас большую беду и даже смерть. Помнишь, я говорил тебе о Сварте Шестикогте, злом хорьке? Если я здесь останусь, в один прекрасный день он заявится сюда вместе со своей бандой. А если нет, то я сам буду искать с ним встречи. Мы с ним заклятые враги. И еще мне снятся удивительные сны. Я часто вижу гору в огненной дымке и слышу странные, зовущие меня голоса барсуков, великих воинов, чьи имена мне неизвестны. Зачем я должен идти к той горе, где она и как называется, я не знаю. В одном я уверен — с ней связаны моя жизнь и судьба. Одним прекрасным утром ты можешь меня здесь больше не увидеть. Это, Тори, неотвратимо, как смена времен года.

Стараясь не выказать печали и разочарования, Тори тихо проговорил:

— Я знал это давно. Предчувствовал, когда смотрел тебе в глаза. Обещай мне одно, что не уйдешь не попрощавшись.

— Обещаю, Тори Лингл, я не уйду не попрощавшись.

После этого нелегкого разговора Блик отправился к ручью и, свесив лапы в теплую воду, старался вникнуть в суть загадочной песенки:

Жалко, в лапах не песок, что на юг в запад,

На подушке свет лупы и далекий запах…

Голос Бруфа Дуббо прервал его размышления:

— Не знаешь, куда… это самое… могли запропаститься двое ежат, Гурмил и Тирг?

Блик вытер задние лапы о траву.

— Не видал их с самого обеда. А что? Бруф почесал копательной лапой затылок:

— Похоже, они это… потерялись!

Дома, в пещере, Мила старалась разузнать у других детей о своих сыновьях, но все безуспешно. Гурмил и Тирг были совсем крошки. Их сестренки Битти и Гиллер все это время играли с кротятами Нили и Подд, и никто не заметил, когда исчезли ежата, — дети есть дети.

Мила была не на шутку встревожена и умоляющими глазами смотрела на Блика.

Тот нежно погладил ее по колючей голове, исходящее от барсука тепло вселяло в ежиху спокойствие.

— Не волнуйся, я их найду. Тори, иди в обход на восток. А ты, Бруф, двигайся по большому кругу на запад. Я же буду держать курс прямо на юг. Встретимся на большой просеке у пруда — вы это место знаете.

Блик двигался не совсем на юг. С огромной булавой, перекинутой через плечо, он стремительно шел вперед, рыская глазами повсюду в поисках хоть каких-нибудь следов.

Наконец он кое-что заметил. Крошки от смородиново-яблочного пирога, — стало быть, дети шли этим путем и направлялись к югу. Пролетел черный дрозд, держа в клюве кусочек сыру. Блик прибавил шагу. Не иначе как Гурмил и Тирг где-то рядом.

Вдруг он услышал детские крики и вопли. Ломая по дороге кусты и сучья, барсук выскочил на поляну, где условился встретиться с Бруфом и Тори. Один беглый взгляд — и он понял: вот-вот стрясется беда. В пруду, который раскинулся в конце поляны, по плечи в воде стояли двое ежат; насмерть перепуганные, они прижались друг к другу, не в силах произнести ни звука. Вокруг в панике носились Тори с Бруфом и с ними — старик белка. Угрожающе вздыбив голову, две здоровенные, клубком свернувшиеся у самого края воды гадюки преграждали беднягам путь к детям. Змеи не успели приметить Блика, и он мгновенно замедлил шаг, подав друзьям знак, чтобы те не выдали его присутствия взглядом.

Как ни напуган был Тори Лингл, но за своих ежат был готов пожертвовать жизнью. Он хватал все, что попадалось ему на глаза — прутья, землю, траву, — и швырял в громадных чешуйчатых тварей, крича дрожащим от страха голосом:

— Прочь от моих маленьких деток, ползучее отродье! Только попробуйте подойти к ним! Гурмил, Тирг, стойте в воде и не двигайтесь!

Его поддержал старик белка. Не иначе как змеи давно были ему знакомы и ненавистны.

— Ках, прочь от малышей, бессердечные твари! — кричал он им.

Пока одна змея стращала собравшихся на берегу, вторая начала медленно скользить по воде, направляясь к малышам. Ее глаза обжигали жестоким холодом, рассеченный надвое язык трепетал:

— Вон отсссюда, иначе вам ссссмерть!

Тут Блик взялся за дело. Отшвырнув в сторону булаву, он бросился в пруд с противоположной стороны и по мелководью напрямик стал пробираться к ежатам. Гадюка припустила что было сил, но куда ей было сравниться с барсуком, в котором взыграла кровь бойца. Одним махом выхватив у нее из-под носа малышей, он опрометью ринулся к берегу. Мелькая во взбаламученной воде, гадюка гналась за Бликом, который, поднимая фонтаны брызг, пробивал себе путь среди камыша и ряски. Тем временем вторая змея, извиваясь, помчалась во всю прыть встретить барсука у берега.

Блик выскочил из воды и опустил малышей на сухую травку. Те ощетинились и, едва касаясь земли, покатились прочь, как два одинаковых мячика. Блик обернулся как раз в тот момент, когда из воды показалась змея и впилась ему в бок острыми ядовитыми зубами. Вторая же ползучая тварь принялась оплетать заднюю лапу барсука. Громко взвыв, Блик схватил укусившую его гадюку за голову и швырнул в воду, тем временем вторая еще сильнее обвивалась вокруг его лапы. Бруф и старик белка, не в силах ему помочь, громко кричали от ужаса.

Блик вошел в воду, глубже и глубже, пока вода не дошла ему до плеч. Почувствовав, что змея отпустила его лапу, он, прежде чем вцепиться ей в голову когтями и удержать на дне пруда, несколько раз ее сильно придавил. Другая тварь, хлестнув его дважды по боку и по спине, скользя по воде, бросилась наутек. Поймав ее за хвост, Блик принялся вертеть ею над головой, будто плетью, раскручивая сильнее и сильнее, так что даже на берегу было слышно, с каким свистом она рассекает воздух. Словно стрела, выпущенная из лука, гадюка взлетела высоко в воздух. Тори взглянул вверх и увидел, как она плюхнулась на вязовый сук. Там она и осталась навечно висеть, подобно мокрой веревке.

Блик еще долго продолжал давить другую змею под водой, пока трепыхания твари не стихли. Когда схватка была закончена, он медленно побрел к берегу; бок и спина у него ныли от боли. С грехом пополам он доковылял до мелководья, откуда друзья помогли ему выбраться на сушу.

Блик без сил рухнул на землю. Старик белка взял лапами барсука за голову и быстро выкрикнул:

— Куда она тебя укусила?

Блик погружался в черную бездну, слова едва доходили до его сознания. Собравшись с последними силами, он выдавил:

— Укусила… дважды… в бок… и в спину.

С этими словами Блик Булава провалился во тьму.

ГЛАВА 7

Этот пустынный край под безжалостным солнцем являл собой удручающую картину: засуха редко где пощадила кустарник или ракитник.

Дела у Сварта Шестикогтя складывались далеко не лучшим образом. Сидя в палатке, хорек размышлял, что делать дальше: слишком много солдат и слишком мало пищи и воды, а самое страшное то, что они заблудились. Его огромное войско начало роптать. Одни хотели идти за обещанными богатствами, другие не прочь были остаться на прежнем месте, где всегда были в достатке вода, растительная пища, птицы и яйца. К тому же возникли непредвиденные проблемы с женами и детьми воинов, которым тоже пришлось срываться с насиженных мест.

Подчас Сварту казалось, что он не возглавляет войско, а лишь сопровождает его великое переселение. Мало того, теперь, как выяснилось, у него появилась жена — дочь Криволапа, о существовании которой он ни сном ни духом не ведал. По неписаному закону ей полагалось стать женой нового предводителя. Голубика, как ее звали, была довольно милой и кроткой. И как только мерзкий толстяк Криволап умудрился произвести на свет такое прелестное создание, удивлялся про себя Сварт. Зная крутой нрав предводителей и то, как сильно их порой обуревает гнев, Голубика никогда не вмешивалась в дела отца, а теперь и в дела мужа.

Но Сварту было не до жены. Он ломал голову над тем, как выбраться из тяжелого положения, в которое попала его армия. То, что они блуждают по пустыне, ни для кого уже не составляло секрета. Сварт был уверен, что лиса Темнуха неверно рассчитала путь. Три дня назад, вызвав виновницу всех бед к себе и разделав ее под орех, он отправил ее на поиски воды, пищи и дороги, ведущей на юго-запад. Для пущей уверенности он дал ей в помощники Двух разбойников ласок — Твердозада и Марбула. Тщеславные, беспощадные и хладнокровные убийцы, они были в самый раз для его тайных поручений.

Сидя в палатке, Сварт слышал, как войско разбивает лагерь. Когда ночная прохлада слегка остудит землю, поутру они вновь продолжат путь. В палатку Сварта тихо проскользнула Голубика, положила с ним рядом флягу и поспешно удалилась. Казалось, Сварт даже не заметил ее появления, он молча вытащил пробку из фляги и сделал глоток. Скорчив гримасу, он тотчас выплюнул солоноватую на вкус воду, и плевок угодил прямо на лапу Траттака, которого в это мгновение угораздило войти в палатку.

— Закрой полог! — рявкнул хорек. — Не хочу, чтобы тебя застукали во время донесения. Они все еще там?

Траттак повиновался:

— Господин, все, как ты сказал. Их двое — хорек капитан Вилдаг и его подлипала крыса Сальнохвост. Я ошивался поблизости, пока они ходили из палатки в палатку и шушукались о тебе.

Сварт отшвырнул флягу с водой и сел.

— Скажи, что они говорили? Ну же, не бойся. Тяжело сглотнув, доносчик приблизился вплотную к своему господину.

— Они говорили, что из-за тебя войско заблудилось и что ты не знаешь дороги, — понизив голос, с расстановками произнес он. — Еще они говорили, что ты никудышный предводитель, досыта жрешь и пьешь, а доблестные воины страдают от голода и жажды… и…

— Ну, договаривай, что еще? — понимающе кивнул ему Сварт. — Я же знаю, что это их олова, а не твои.

Еще более доверительным тоном Траттак добавил:

— Они сказали, что нужно всадить кинжал тебе между ребер — и дело с концом. Тогда они преспокойненько вернутся в свои скалистые горы и будут жить припеваючи. На сходке были все капитаны.

Заметив, что Траттак пожирает глазами флягу, Сварт по-дружески похлопал его по плечу.

— Ты славно поработал, — произнес предводитель. — Возьми, если хочешь пить, — это не хорошее вино, а грязная вода, но ею можно смочить горло. Как только появится лиса, сразу ее ко мне.

Лиса вернулась с наступлением сумерек. Темнуха оставила сопровождавших ее зверей по другую сторону палатки, а сама вошла, чтобы доложить о своем приходе.

Увидев перед собой принесенный лисой чем-то набитый мешок, Сварт поднял глаза.

— Для тебя будет лучше, если новости окажутся утешительными. Говори, лиса! — прорычал он.

Слова полились из уст лисицы, точно вода из кувшина:

— Хорошие вести, господин. Я нашла дорогу на юго-запад. Через два дня нас ждут широкий ручей с чистой водой, тенистые рощи и зеленые холмы. Там есть пища — рыба, птицы и фрукты. Гляди!

Темнуха вытряхнула мешок, и оттуда посыпались клубни и коренья, пара румяных яблок и в придачу мертвая птица, которую лиса протянула Сварту.

Надкусив яблоко, Сварт перевернул мертвую птицу концом меча и с отвращением затряс головой:

— Это же ворона, и к тому же старая! Хочешь меня отравить?

Не дождавшись ответа, Сварт засунул мертвую ворону обратно в мешок и злорадно ухмыльнулся:

— Ладно, пригодится этой ночью. Теперь мы, по крайней мере, знаем дорогу. Завтра мы двинемся в путь вдвое быстрее прежнего. Ласок пришли ко мне.

Тщедушный хорек Вилдаг и обрюзгший, толстый Сальнохвост стояли лицом к собравшимся на краю лагеря капитанам и солдатам, недовольным предводительством Сварта. Все вместе они представляли собой весьма внушительное зрелище, лица говорящих мерцали в свете горящего костра.

— Итак, братва, — говорил Вилдаг, которому поддакивал Сальнохвост, — как мы дошли до того, что заблудились и стали голодать?

— Что правда — то правда: вокруг хоть шаром покати — только ветер да песок, — раздался голос из толпы. — Одно утешает: раз мы голодаем, значит, и Сварт тоже.

— Это Шестикогть голодает? — Вилдаг негодующе махнул лапой и затряс головой. — Как бы не так! Скажи им, Сальнохвост!

— Я видел, как лига сегодня вечером прокралась в лагерь. И прямиком с мешком еды в палатку Сварта!

Вилдаг жестом утихомирил разбушевавшуюся от возмущения толпу.

Слыхали, друзья, мешок еды! Бьюсь об заклад, подонок сейчас сидит в своей конуре, пьет вино и набивает свое ненасытное брюхо жареной уткой.

Поднялся шум, и вдруг в воздух взлетел мешок и угодил прямо в морду Вилдага. Тот, разъярившись, схватил мешок и затряс им перед собравшимися.

— Кто это бросил?! — взревел он.

К костру подошел Сварт, его раскрашенную морду и отливающие краснотой клыки ярко озарили языки пламени. В воздухе повисла гнетущая тишина. Равнодушно и непринужденно Сварт подмигнул двум бунтовщикам и потер лапы, грея их у костра.

— Солнце село, и похолодало. Что, Вилдаг, продрог? Иль, может, проголодался?