Рэдволл (№8) - Изгнанник

— Живо всем на другую сторону — в лес!

Дважды повторять не пришлось. Звери наперегонки бросились в кусты, а невидимый враг провожал их дротиками и стрелами.

Старую крысу, у которой на спине был привязан сын Сварта, ранило. Она вцепилась в дротик, торчащий из ее бока, и висящий за спиной груз стал сползать вниз. Рывком она высвободилась от непосильной ноши, и примитивная люлька упала в неглубокую канаву. Крыса, истекая кровью, поползла вместе с отступающим войском к лесу, но ее затоптали свои же сломя голову несущиеся звери.

Маленький хорек поерзал, чтобы обвязанные вокруг него бечевки не стесняли движений, и принялся пожирать из грязной лужи лягушачьи икринки. Уплетал он их за обе щеки, не хныча и не плача.

Темнуха приложила к ушибленной голове Сварта влажные листья. Стиснув зубы, Сварт оглядывался по сторонам, но не мог остановить отступающее войско — никто не слушал его команд.

Когда прямо над головой Сварта в ствол платана врезалась очередная стрела величиной с копье, хорек решил, что доблесть доблестью, а осторожность прежде всего, и тоже дал стрекача в лес.

Отряд Шкипера, огромной выдры, замаскировавшийся в лесной листве, был готов дать отпор врагу, если тот решится вновь завладеть дорогой. Но звери Сварта мчались так, будто на пятки им наступал невидимый демон, и каждый из них боялся оказаться в хвосте, где вернее всего можно было угодить под стрелу.

Когда день клонился к концу, разбойники укрылись в глубокой норе у западной оконечности Страны Цветущих Мхов. Сварт позволил Темнухе перебинтовать ему голову и приложить примочку из грязи и листьев.

В мертвой тишине, испепеляя всех взглядом, Сварт вымещал злобу:

— Белки и выдры, только и всего! Бравые воины испугались какой-то горстки жалких белок и выдр!

Накричавшись, он кивнул капитанам, и те окружили его, а сам предводитель лег на спину и увечной лапой прикрыл глаза.

— Ну, выкладывайте, что думаете? — проскрежетал он.

Все капитаны считали, что не стоит лишний раз рисковать шкурой.

Сварт поднялся, трагически качая головой, хотя в глубине души был рад, что переложил решение на капитанов и теперь им не придется сводить счеты с армией-невидимкой.

— Ну раз вы сдрейфили и не хотите мстить своим смертельным врагам, пойдем дальше на запад.

Схоронившись в нижних ветках вяза, Рыжуха слышала все, о чем они говорили. Она вздыбила хвост, что служило сигналом для белок-стрелков, укрывшихся в деревьях в нескольких шагах от вражьего лагеря. И выпущенные ими стрелы воткнулись в землю рядком в дюйме от сидящих зверей Сварта.

Войско охватила паника, и все уже сорвались с места, чтобы скрыться в Лесу Цветущих Мхов, когда раздался крик Темнухи:

— Несите господина Сварта! Он ранен. Пора уходить!

Однако, как оказалось, ее никто не слышал, а войска уже и след простыл. Недолго думая, лиса бросилась за ним вслед.

В укрытии лесных партизан царило веселье.

— Мы победили! Как ни опасно это было, мы их прогнали. Теперь будет что рассказать малышам, Шкипер!

Шкипер протянул лапу:

— Кстати, о малышах, гляньте, что я нашел.

И он подозвал к себе другую выдру, которая принесла маленький пушистый комок, привязанный двойной петлей за ее спиной.

Долговязый заяц сунул нос в незатейливую люльку:

— Какой пушистенький! Ужасно смешной! Уу-ух! Негодник тяпнул меня за лапу. Видно, у него разыгрался аппетит.

Выдра положила извивающегося детеныша на мягкую траву.

— Бедный малыш, — посетовал Шкипер, — не иначе как он страдал от голода. Что же нам с ним делать?

— Думаю, нам следует отнести его в аббатство. — Сьюмин указал на хорька лапой, на что тот сердито зарычал. — Может, кто-нибудь из тамошних зверей согласится его воспитывать.

Рыжуха ласково погладила пушистого зверька, но тот ее укусил. Остолбенев, она увидела, как малыш слизывает с зубов ее кровь.

— Знаю, что грех говорить такое о детях, — заметила она, — но ничего хорошего из него не выйдет. И не спрашивайте меня почему. Я нутром чую.

ГЛАВА 24

Дни напролет аббатиса Мериам и Бриони смотрели вдаль, ожидая прихода тех, о ком знала только Мериам. Вдруг легкий ветерок донес до них отголоски знакомой мелодии. Аббатиса перегнулась через зубчатый парапет и, сложив лапы у рта, протрубила:

— Кто идет?

Среди всеобщего гула раздался голос Джода:

— Веселый отряд изголодавшихся бойцов-невидимок.

Мериам залилась звонким смехом:

— Ну заходите, гости дорогие, мы постараемся чем сможем утолить ваш голод.

Снова и снова звучал в Рэдволле рассказ о том, как небольшая группа зверей обратила в бегство огромное войско Сварта. Малыши с открытыми ртами смотрели на белкозайца Джода, который жадно сметал со стола все, что находилось в пределах его досягаемости.

Шутки и дружеские беседы не умолкали до позднего вечера, а рэдволльцы не уставали благодарить своих спасителей.

Уже наступила поздняя ночь, и Мериам, подхватив Бриони под локоток, повела ее из Большого Зала.

— Пошли со мной, — сказала она. — Мне надо тебе кое-что показать — это сюрприз.

Они поднялись по лестнице и прошли в спальные покои, примыкающие к лазарету. Мериам постучала в дверь. В ответ раздался низкий голос рэдволльской барсучихи Беллы:

— Входите, моя дверь не запирается.

На барсучихе лежало бремя долгих лет. Ее серебристый мех переливался на свету, создавая впечатление светящегося над головой нимба. Большой, много поработавшей на своем веку лапой Белла приподняла спустившиеся на нос очки.

Поправив на ее плечах шаль, Мериам прошептала:

— Я думала, ты уже спишь, Белла. Мы тебе не помешали?

Крупная сияющая голова медленно закачалась в ответ.

— Нет, что вы, нисколько. Мериам, к чему этот шепот? — Белла кивнула в сторону колыбельки, которая находилась рядом с ней. — О нем не беспокойтесь! Он не спит и ест все, что ни дашь.

Бриони повернулась и увидела, кто находится в колыбели. Тут же она подхватила малыша, крепко прижала к себе:

— Ой какой крошка! Это он или она? Как его зовут? Кто он? Откуда вы его взяли? О Мериам!

Мериам помедлила, позволив Бриони немного подержать малыша.

— Не торопись с выводами, может, ты не захочешь с ним нянчиться, когда кое-что узнаешь. Он был оставлен той бандой, которую прогнали с дороги. Это сын какого-то хорька.

— Все дети красивы, Бриони, — с улыбкой заметила мудрая барсучиха. — Главное — что из них получится, когда они вырастут. Я дала ему имя. Будем звать его Покровом, ибо все, что было с ним до того, как он попал сюда, покрыто тайной. Мы ничего о нем не знаем.

Бриони с нежностью смотрела на маленького хорька. Он тоже внимательно ее разглядывал глазами-щелочками.

— Покров, Покров, — приговаривала она, слегка постукивая по детскому носику. — Чудесное имя! Привет, крошка Покров! Ууух!

Белла обменялась с Мериам взглядом.

— Он тебя укусил, Бриони? — спросила барсучиха.

Молодая мышь поспешно слизала кровь с лапки и, улыбнувшись, ответила:

— Нет, скорее просто щипнул. Он, верно, хочет есть.

Белла закрыла глаза и откинулась назад:

— Насчет этого малыша у меня есть некоторые предчувствия, и, если они со временем подтвердятся, я скажу вам, что на самом деле побудило меня дать ему такое имя. А пока будем надеяться на лучшее и никому об этом не скажем. Ты добрая мышь, Бриони, вот почему мы с Мериам решили отдать Покрова на воспитание тебе. Он может взять у тебя лучшее.

Бриони, сияя от радости, придвинула к себе маленький комочек:

— О аббатиса, не верю своим ушам! Я буду ему как мать, нет, как старшая сестра, нет, как лучший друг.

Мериам улыбнулась своей юной подруге:

— Бери его, но не слишком обольщайся. Может статься, ему вовсе нет нужды вырасти добрым зверем. Клади его в люльку и неси к себе в спальню. Белла уже слишком стара, чтобы заботиться о нем. Отныне он будет на твоем попечении.

Когда молодая мышь скрылась за дверью, аббатиса Мериам наклонилась, чтобы смахнуть капельку крови на коврике. Кровь, которая сочилась из укушенной хорьком лапки Бриони. Устроившись на подлокотнике кресла Беллы и не сводя взгляда с красного пятнышка, Мериам произнесла:

— Как ты считаешь, мы поступили правильно или этот звереныш принесет Рэдволлу одни несчастья?

Барсучиха наклонила седую голову и вытерла пятнышко уголком своего фартука.

— Поживем — увидим, Мериам!

ГЛАВА 25

Войско Сварта уже не один месяц бродило по равнинам и холмам, частенько сбиваясь с пути. Нередко в его рядах вспыхивал спор или даже бунт. Но, одержимый местью к барсуку, изувечившему его знаменитую лапу, Сварт рвался вперед.

Случай помог ему стать союзником такого же хорька, капитана Зигу, и его пиратов. Корабль Зигу разбился в бурю о скалы, и капитан со своей разношерстной командой скитался по берегу. Зигу не раз видел Саламандастрон с моря и знал точно, где он находится. Капитан Зигу был для Спарта настоящим кладом, и, хотя слишком доверять ему не стоило, предводителю не грозила больше опасность заблудиться. Ради этого Сварт и заключил союз.

Однажды летним утром Сварт сидел на берегу и глодал жареную скумбрию. Рядом с ним Темнуха подбрасывала вверх ракушки и разглядывала, как они лягут на песке.

— Ах, господин, глянь сюда. Вот эта ракушка — наше войско. А вот эта витая ракушка упала острием кверху, — стало быть, это гора. Посмотри, ракушки легли рядом. Значит, до горы совсем недалеко.

Сварт затряс головой, будто был разочарован в пророческих способностях лисы:

— Это тебе сказал Зигу, а он уж точно знает, как близко мы от Саламандастрона. Ну, продолжай, раз ракушки у тебя такие умные. Например, что значит вон та красная, что лежит отдельно от других?

Лиса глянула на маленькую красную ракушку и пожала плечами:

— Помнишь ребенка, которого ты потерял? Так вот эта ракушка — твой ребенок, и тебе не худо было бы поостеречься.

Сварт презрительно уставился на красную ракушку:

— Ну, помню я это жалкое отродье, но его уж, верно, давно нет в живых. Он потерялся после битвы на дороге.

Прищурившись, Темнуха сосредоточилась на ракушке:

— На самом деле ты его не потерял. Гляди — он возвращается.

— Идиотка! Как эта маленькая красная ракушка может мне повредить? — От злости Сварт топнул лапой по песку.

— Подними ее и увидишь, она уже не так мала. Сварт поднял ракушку и увидел, что она и впрямь довольно крупная. Просто из песка торчала лишь верхушка.

— Она была маленькой, — произнесла лиса, — а теперь выросла, господин. Предупреждаю тебя, берегись. Поверти ее и увидишь.

Хорек принялся тщательно разглядывать ракушку.

— Какие-то знаки на ней вроде царапин, ну и что? — спросил он.

— Шесть знаков, господин, шесть царапин означают шесть когтей.

Сварт швырнул ракушку в море:

— Обычный мусор! Бросай ты эту чепуховину и пошли. Сварт Шестикогть сам хозяин своей судьбы, только дураки верят в гадания на ракушках.

На правом фланге бок о бок со своим приближенным, горностаем Вислоносом, шел капитан Зигу. Им обоим был виден возглавлявший колонну Сварт.

Горностай недолюбливал Сварта и не скрывал этого:

— Ха, предводитель! Жаба лысая он, а не предводитель! Справиться с ним тебе, капитан, все равно что раз плюнуть.

Зигу производил впечатление благородного зверя. Кроме того, он был умным и беспощадным, не зря все пираты до смерти боялись его длинной рапиры. Его позабавила неожиданная вспышка гнева Вислоноса.

— Скажи на милость, зачем мне свергать нашего любимого командира, к чему ты меня подстрекаешь?

— Чтобы во главе армии стоял такой разудалый зверь, как ты, капитан.

Зигу многообещающе улыбнулся:

— Возможно, мое командование пошло бы всем на пользу. Но это позже, друг мой, позже.

— Ха-ха-ха! — Вислонос разразился хриплым смехом. — Ну ты, капитан, не промах! Надеешься, что Сварта в бою за Саламандастрон пришьют и тогда путь тебе будет расчищен.

— Грубо сказано, но верно, мой длинноносый сообщник.

— Ну ты и впрямь благородный зверь! — восхищенно усмехнулся Вислонос. — Красивые речи и грязные делишки, — видать, это признак истинной породы.

Тем временем Сварт с Темнухой замышляли против своего союзника очередной план.

— Господин, — начала Темнуха, — этот Зигу, коль ты его не уберешь, однажды ночью проткнет тебя своим тонким мечом.

— Зигу нужен только до тех пор, пока мы не доберемся до горы. Он знает, где она находится и как лучше подступиться к ней. Если его убьют, то мир праху его, а если выживет и вернется к нам с победой, то ты сама знаешь, что делать, не так ли?

— Господин, мы встретим его как героя и преподнесем прекрасное вино из серебряной чаши, как Криволапу.

Скарлет парил слишком высоко и потому не слышал, что происходило внизу. Завидев движущееся вдоль моря войско Сварта, он тотчас развернулся и полетел к Саламандастрону.

ГЛАВА 26

Блик и зайцы сидели на выступе высокой скалы. После трудового дня они решили подкрепиться и устроили обед на воздухе.

Булава Блика теперь обычно висела в кузнице. Он больше не брал ее всякий раз с собой: она ему только мешала возделывать поля и ухаживать за деревьями.

Из соседнего туннеля показались Росянка с зайчихой по имени Быстролапка, они несли покрытый салфеткой поднос.

Барсук затрепетал от удовольствия, когда Быстролапка сняла салфетку с подноса.

— Это сливово-миндальный кекс, — сообщила она, разрезая его на аппетитные кусочки. — Блогвуд замешивает его на старом сидре, поэтому кекс пропекается медленно и не теряет влаги.

— Крии! Отличная еда для проголодавшихся птиц!

На широкое плечо Блика сел Скарлет и принялся клевать кусок кекса, который ему протянул друг.

— О мой верный друг! — воскликнул барсук. — С самой осени не видал я тебя. Ешь кекс и выкладывай новости.

— Хороший кекс, — заключил Скарлет, проглотив последний кусок. — Пожалуй, прихвачу пару кусочков с собой. Плохие новости, друг. Шестикогть через три дня будет здесь. У него большое войско, в котором самое неистовое зверье.

Позабыв о кексе, Блик встал и повел сокола с собой.

— Жду тебя в кузнице, Росянка, — сказал он, — и распорядись, чтобы срочно явились ко мне офицеры Дозорного Отряда. Будет военный совет.

Дюжина долговязых зайцев и зайчих собралась в кузнице на военный совет. Это были сильные, знающие свое дело воины. Блик сел у окна, а Скарлет устроился на подоконнике. Барсук предоставил слово соколу.

— Войско хорька вчетверо больше, чем ваше. Поэтому сражаться на открытом месте просто безнадежно. Я подыскал вам кое-какое подкрепление.

— Подкрепление? — перебил его заяц с длинным мечом. — Что за подкрепление?

— Например, шесть лодок с воинами-землеройками. Они зайдут с моря и нанесут удар по врагу с тыла.

— Это хорошее решение. — Блик закивал в знак согласия. — Если войско Сварта так велико, как ты говоришь, любая помощь будет нам кстати. Есть еще какие-нибудь соображения, Скарлет?

Сокол стряхнул крошки с перьев.

— Дай мне свой талисман, который ты носишь на шее, Блик, — попросил он. — Я попробую поискать помощи у выдр и белок.

— Возьми, и счастливого тебе полета, мой милый сокол! — произнес Блик, надевая талисман на шею друга.

Слегка поклонившись на прощание, Скарлет взмыл через окно в небо.

— Основной удар, — обратился Блик к зайцам, — мы нанесем с горы. Провизии и воды нам хватит на долгое время. В этом наше преимущество. Итак, что еще мы можем предпринять, когда Сварт начнет осаду крепости?

У Саблезуба (так величали зайца с длинным мечом) была идея еще со времен нападения на них крыс-пиратов.

— Господин, можно выкопать длинные траншеи, натыкать в них острые колья, прикрыть сверху камышом и для маскировки присыпать песком.

— Неплохо придумано, но враг наверняка их заметит.

Зайчиха по имени Ловколапка подняла вверх легкое копье:

— Нет, не заметит, если этим делом займемся мы со старыми сонями.

— Сонями? — изумился Блик.

В разговор вступил самый старший из зайцев по возрасту и чину, статный полковник Сандгал.

— Ах, сони, — подмигнул он Блику со знанием дела. — Ужасно долго объяснять, что они делают, но будь уверен, этим грызунам, которые ласково себя называют офицерами, найдется работенка. Господин, позволь мне дать тебе один совет: займись укреплением входов и выходов в основании горы, а остальное мы возьмем на себя.

Барсук знал, что зайцы опытные воины, но все равно был поражен их самоуверенностью и изобретательностью.

— Что ж, хорошо, на этом и порешим. Только прошу об одном: предводителя не трогать. Сварт Шестикогть — мой, — закрыл совет Блик.

За одну ночь Саламандастрон превратился в военный гарнизон. Зайцы опустошили склад оружия и кузницу. У всех щелей и окон были составлены в козлы луки, стрелы и пращи с камнями. Малышей перевели в центральные пещеры. Старики трудились в кузнице: чинили, точили и ковали оружие. На полпути между горой и морем рыли траншеи и вставляли в них заостренные колья. Высоко на горе вырастали кучи камней, чтобы в случае надобности можно было сбросить их сверху.

Блик работал во главе отряда, который блокировал все входы и выходы булыжниками, скрепленными смесью разведенного водой известняка и песка. Главный вход закрывали огромные, из неотесанного дерева ворота.

Только однажды Блик на минуту остановился и с грустью окинул взглядом раскинувшиеся внизу возделанные поля. Скоро все, что он с такой любовью творил, неминуемо разрушит война.

Война, которой суждено начаться через два дня.

ГЛАВА 27

Куда подевался мой синий горшок с медом? Бриони, ты не убирала моего горшка?

Монах Банфолд метался как очумелый по кухне взад-вперед и что было сил наяривал ложкой в миске с тестом.

— Он стоял в кухне. Это не простой горшок. Он принадлежал моей маме, и она подарила его мне. Ааа! Покров, поди сюда, куда девался горшок, а?

Банфолд отставил миску с тестом и, схватив хорька за ухо, встряхнул так, что тот завизжал:

— Еааа! Пусти меня! Ухх! Знать не знаю и знать не желаю, где твой несчастный горшок! Бриони!

В мгновение ока мышка оказалась между ними и вызволила Покрова из лап Монаха.

— Сейчас же отпусти его, Банфолд! Вечно ты его обвиняешь, когда что-то пропадает.

— Это, верно, оттого, что Покров, как правило, и оказывается виноват, — предположила сестра Орис, оторвавшись от пирогов.

— Это несправедливо, — продолжала Бриони. — Покров проделывал эти штучки, только пока был малышом.

— Верно, он уже не малыш, — неодобрительно покачала лапой ежиха Мирта, — но пока что почти не изменился.

Покров, спрятавшись за Бриони, высунул голову и показал Мирте язык:

— Вот тебе, старая толстуха, твоя морда давно кирпича просит!

— Что, скажите ради всего святого, здесь происходит? — откуда ни возьмись на кухне появилась аббатиса Мериам.

В воздухе повисла тишина, затем все наперебой стали объяснять, в чем дело.

Чтобы утихомирить разбушевавшиеся страсти, Мериам подняла вверх лапу:

— Кто-нибудь видел, как Покров брал горшок? Нет? — Мериам обернулась к хорьку и слегка вздернула ему подбородок. — Скажи мне правду, Покров, ты брал горшок?

Покров заморгал от слез, не выдержав пронзительного взгляда аббатисы.

— Не брал! — уверенно заявил он.

Мериам тотчас его отпустила и скрестила лапы в рукавах сутаны.

— Тогда и говорить не о чем. Никто не видел, что Покров брал горшок, а без доказательств обвинять его нельзя. Я верю ему, раз он сказал мне, что не брал его. Раз тебе, Монах, так дорог этот горшок, мы немедленно приступим к его поискам.

Бриони кипела от злости на обвинителей Покрова. Чтобы успокоиться, она вышла со своим воспитанником в сад. Бриони села на зеленой полянке под сенью покосившейся яблони.

— Иди сядь со мной рядом, Покров. — Она лапой похлопала по траве.

Молодой хорек как будто ее не слышал, продолжал срывать с куста красной смородины один лист за другим.

— Мы пропустили завтрак, — фыркнул он.

— Неужели ты можешь думать сейчас о еде?! — Бриони от возмущения схватилась за голову. — Меня тошнит при одном упоминании о пище. Возьми яблоко, раз ты так голоден.

С нижней ветки Покров сорвал налитое розовое яблоко. Откусил его, но тут же выплюнул и разъяренно отшвырнул остаток.

— Не хочу ничего. Все вы ополчились против меня!

И он бросился бежать из сада прочь. Бриони, приподнявшись, крикнула ему вслед:

— Покров, постой, вернись, ты же знаешь, я с тобой!

Но он уже исчез в кустах, что росли рядом с лестницей у южной стены аббатства. В подобных случаях Бриони частенько находила его там.

В голове у Бриони путались все мысли. Когда Покров был малышом, в аббатстве то и дело что-то пропадало, и всякий раз она не могла поверить, что он воришка. А если его застигали на месте преступления, он сквозь слезы давал торжественные обещания, что больше этого не повторится. Однако Покров так и не изменился, но мышка все равно его любила как родная мать. Бриони решительно встала, утерла глаза и стиснула лапы. С сегодняшнего дня она будет доказывать ему, что быть хорошим — значит быть счастливым. Они вместе постараются развеять облака недоверия, постараются добиться, чтобы все рэдволльцы его начали уважать.

Юный хорек вырос высоким и стройным, гибким и мускулистым — весь в отца, которого никогда не знал. Сидя под кустами у южной стены аббатства, Покров ловко жонглировал синим медовым горшком, подбрасывая в воздух и ловя его шестипалой лапой. С хитрой ухмылкой он вылизывал остатки меда. Теперь, когда горшок пуст, можно будет подкинуть его на кухню. Ну уж нет! Монах Банфолд чуть было не вывернул ему ухо, не видать ему за это любимого горшка!

Бриони знала, где искать Покрова, и не спеша направилась к его укрытию. Вдруг кусты, где она ожидала увидеть Покрова, зашевелились. В листве скакал, как мячик, синий горшок. Бриони спрятала голову, затаив дыхание и до боли закусив губу, чтобы не расплакаться.

Прижав горшок к себе, Покров поспешил к пруду. Сейчас во время завтрака там его никто не встретит. Бриони следила за ним со своего наблюдательного пункта. Согнувшись в три погибели, чтобы ее не было видно, Бриони помчалась на противоположный берег пруда и залегла в кустах, не сводя глаз с Покрова.

— Спасибо за медок! — произнес Покров, набрав в горшок воды. — Краденое куда вкусней и слаще. Больше тебя уж никто не увидит. Я последний, кто держит тебя в лапах. Прощай, синий горшочек!

Изо всех сил Покров швырнул горшок далеко в пруд, но в последний момент с замиранием сердца вдруг понял, что слегка переусердствовал. Горшок блеснул в лучах слепящего солнца и плюхнулся в кусты на другой стороне пруда.

Покров поднялся на цыпочки, стараясь разглядеть, куда упал горшок, но безуспешно. Тогда юный хорек расхохотался, пожал плечами и помчался обратно в аббатство: вдруг после завтрака еще что-нибудь осталось поесть.

Дело шло уже к вечеру, когда Тогет обнаружил медовый горшок в мешке с орехами. Банфолд был вне себя от радости, а вот аббатису этот факт заставил призадуматься. С чего бы это вдруг горшок Монаха лежал там пустой и чисто вымытый?

Бриони не могла решиться поговорить с Покровом начистоту. Да и какой смысл? Наверняка он начнет лить слезы и от всего отказываться, и в итоге все, кроме него самого, окажутся виноваты. Зная, как дорог этот горшок Банфолду, она решила тайно вернуть его владельцу.

Белла увидела, как повернулась дверная ручка и в комнату вошла Бриони. Закусив язык в уголке рта, мышь осторожно несла поднос. При ее появлении Белла просияла от удовольствия:

— Моя маленькая умница принесла полуденный чай беспомощной старушке, у которой свои причуды!

Поставив поднос, Бриони поправила на плечах барсучихи старый платок и приоткрыла окно, чтобы вдохнуть глоток свежего летнего воздуха. Налила им обеим чаю и поставила на стол еду. После чего уселась на подлокотнике кресла рядом с Беллой.

Барсучиха отхлебнула чаю, наблюдая поверх маленьких очков за мышкой.

— Итак, моя подруженька, — начала Белла, — что тревожит твое сердечко?

— О, всякая всячина. Белла, а ты всю жизнь была хорошей?

В ответ раздался низкий гортанный смех барсучихи:

— О святые небеса, конечно нет. Порой, как сейчас, я бываю просто несносна. Это ж надо навалить столько повидла и крема на одну лепешку! Стыд, да и только!

Когда же она уничтожила лепешку в два приема, Бриони тоже не удержалась и рассмеялась.

— Я вот что хочу узнать, — продолжала мышь вытирая крем и повидло с губ Беллы, — как ты думаешь, если кто-нибудь постоянно ведет себя несносно и вообще никогда не бывает хорошим, это уже неисправимо?

— Это совсем другое дело, детка. — Белла отхлебнула глоток чаю. — Большинство зверей обычно бывают хорошими и лишь иногда несносны. Другие же, как аббатиса Мериам, всегда хорошие и никогда не бывают плохими. Но есть и такие, которые никогда не бывают хорошими, потому что они не знают, как ими стать, и не желают слушать никаких советов от хороших зверей. Со временем они из несносных превращаются в плохих, и непременно наступает день, когда их поступкам остается одно название — зло.

Бриони отложила в сторону лепешку.

— Я не знаю никого, кто был бы настолько злой, разве что немного несносный. Я думаю, что если бы другие его то и дело не обвиняли во всех смертных грехах, то, может, он бы и исправился. Когда никто в него… эээ… или в нее не верит, то такое существо чувствует себя несчастным и потому становится несносным, вот что я хочу сказать.

Бриони почувствовала на своем плече ласковую барсучью лапу.

— Я думаю, мы обе знаем, о ком ты говоришь, детка. Боюсь, это наша с Мериам вина в том, что мы приютили его в аббатстве.

Мышка разволновалась и принялась поправлять барсучихе платок и взбивать подушки.

— Что ты, Белла, я представления не имею, о ком ты говоришь. А теперь тебе пора немного вздремнуть.

Мышь тихо вышла из комнаты и осторожно закрыла за собой дверь. Заметив, что дверь в лазарет приоткрыта, она заглянула туда, ожидая встретить сестру Иву, заведующую лазаретом и целительницу травами.

В лазарете спиной к Бриони стоял Покров.

— Покров! Что ты тут делаешь? — удивилась она.

Хорек вздрогнул: его застали врасплох. Стаканы и кувшины зашатались и повалились.

— Я… э… ничего, — промямлил он, заикаясь. — Я просто смотрел.

— Сию минуту марш отсюда! — вскипела Бриони, указывая ему на дверь. — Не то мне придется пожаловаться на тебя аббатисе.

— Я ничего здесь не взял, честно! — оправдывался хорек, проходя мимо Бриони.

На какое-то время материнскую любовь Бриони затмила ненависть.

— Ха! Так же как не брал синего горшка, да? Представляю, какие у тебя были глаза, когда его нашли. Будь на то твоя воля, валялся бы он сейчас на дне пруда.

Хорек буравил Бриони огненным взглядом:

— Ну давай! Давай вали на меня все подряд, как все остальные. Я нашел горшок у южной стены, но спросишь, почему я не вернул его, да? Так бы мне кто и поверил! Лишний раз ты услышала бы: «Что тебе говорили, это был Покров!» Вернуть я его боялся, вот и закинул в пруд.

Слегка оттаяв, Бриони взяла хорька за шестипалую лапу.

— Я принесла горшок обратно, — примиренчески стала рассуждать мышь, — но это следовало бы сделать тебе, тогда бы ты доказал всем остальным, что ты не вор. Понимаешь, я хотела сделать как лучше.

— Ты шпионила за мной! — Покров силой вырвал лапу. — И сейчас опять шпионишь. Ненавижу тебя!

Он ринулся по лестнице вниз, а Бриони оторопело уставилась ему вслед, глаза ее наполнились горькими слезами.

ГЛАВА 28

Вечером того же дня по приглашению аббатисы Шкипер и Рыжуха привели свой боевой отряд на званый ужин, который, как всегда, удался на славу. Одуванчиковое вино было нарасхват, особенно среди малышей, которых приводили в восторг шипящие во рту пузырьки.

Белкозаяц Джод уничтожал здоровенный многослойный пирог под восхищенными взглядами кротов. Смахнув крошки со рта, Джод стал выделывать кренделя вокруг столов, бренча в такт тетивой лука. Зал сотрясался от смеха и аплодисментов. В этот момент за рукав аббатису потянул крот:

— Пошли, ежихе на кухне… как это… приплохело.

Мериам поднялась и проплыла на кухню, а вслед за ней и Бриони.

— Мирте плохо? — расспрашивала она по пути крота. — Что с ней приключилось, Фигул?

Фигул в растерянности развел рабочими когтями:

— Понятия не имею. Сперва у нее это… живот заболел, потом она стала задыхаться, а потом так страшно застонала, что мне жуть как стало ее жалко!

Монах на их вопросительные взгляды лишь беспомощно развел лапами. Дрожа и скрючившись, Мирта лежала на полу. В кухне собралась целая толпа. Мериам, стоя перед больной на коленях, отдавала распоряжения:

— Шкипер и Джод, очистите этот стол и положите ее туда, только осторожно. Мирта, как ты, голубушка?

Старая ежиха была бледна как смерть, губы ее позеленели.

— Помогите мне, болит, мне плохо! — выдохнула она и провалилась в полное беспамятство.

Сестра Ива, пробравшись между столами, быстро приступила к осмотру: пощупала бровь, понюхала, чем пахнет изо рта больной.

— Такое впечатление, что ее отравили, — заключила она.

— Отравили? — Известие ошеломило Бриони.

— Что она в последний раз пила или ела, Монах? — обратилась к Банфолду сестра Ива.

— Есть мы ничего сегодня не ели, — растерянно проговорил он. — А из питья у нас был разве что кувшин холодного ячменно-овсяного отвара. Я обычно пью из него понемногу, чтобы утолить жажду. Сегодня такая жара тут на кухне.

Ива понюхала кувшин, после попробовала на вкус напиток. Скривившись, она тотчас сплюнула.

— Кто-нибудь еще пил это? — осведомилась она. Банфолд отрицательно затряс головой: