Хроники Роузлинда (№1) - Роузлинд (Хмельная мечта)

Элинор была удивлена некоторыми из тех вещей, которые диктовала королева. Обычно это происходило, когда она уже лежала в постели, отпустив слуг. Эти пикантные новости довольно интимного свойства зачастую состояли из нескольких коротких фраз, которые королева без труда могла бы написать сама. Дело было в том, что хотя эти сообщения и не потрясли бы устои государства, они вполне могли бы подорвать чью-то репутацию, а в некоторых случаях даже изменить порядок передачи наследства в определенных семьях. Сдерживая обещание, данное себе самой, Элинор не произнесла ни слова вслух из того, что узнала. И не потому, что ее не спрашивали. В один прекрасный день она вдруг сделалась задушевной подругой Изабель Глостерской и центром внимания всех подхалимов, которые вращались вокруг этой дамы. У Элинор хватило здравого смысла не напускать на себя важность и таинственность, потому что, дескать, она не имеет права раскрывать какие-то секреты. Элинор даже прямо не отказывалась отвечать на коварные вопросы Изабель. Наоборот, она с готовностью обсуждала то, как аккуратно ведутся личные счета королевы, и тот факт, что в них было учтено все до последней пары перчаток или чулок. Элинор также не упускала случая процитировать благочестивые отрывки из посланий к аббатисам. Она была в курсе состояния здоровья и благополучия внуков королевы. Она болтала охотнее, чем сама Изабель, но не рассказывала ничего существенного.

Саймон с некоторым опозданием понял, как Элинор использовала его, вынудив пожаловаться на нее королеве. Прогуливаясь в обнесенном оградой саду, напоенном ароматом лилий, который всегда напоминал ему Элинор, он высказал ей все, что о ней думает. Но на этот раз они не ссорились. В разгаре его гневных выпадов Элинор схватила его руку, сжатую в кулак, и поцеловала крепко стиснутые пальцы. Саймон замер на полуслове, словно пораженный громом.

– Я буду честно и неподкупно служить королеве, Саймон, я не предам ее ни словом, ни делом – разве только ради спасения наших жизней, но я не думаю, что такое случится, потому что она любит нас обоих и всегда готова помочь нам. Я не выдам даже тебе то, что она готовит Вильяму Маршалу.

«Я поступаю сейчас правильно». – думала Элинор, наблюдая, как тревога исчезает из глаз Саймона. Это утаивание ничем не грозило, так как Изабель уже задала все свои вопросы Вильяму и получила на них более чем удовлетворительные ответы. Элинор осознала, что Изабель прекрасно справляется и без ее опеки. Теперь, когда у нее была ясная цель, к которой она стремилась всей душой, Изабель больше не казалась ни робкой, ни беспомощной.

Изабель открыто не противилась королевской воле, но, не теряя времени даром, дала всем понять, что выйдет замуж не за Вильяма Маршала только в том случае, если ее доставят к алтарю в бессознательном состоянии. И каждый вечер Изабель была рядом со своим избранником. Если королева велела ей танцевать с другими, она подчинялась, но спешила к Вильяму, как только танец заканчивался.

Прошла неделя. В середине второй недели службы Элинор королева сообщила в постскриптуме письма к своей дочери, что 8 августа она переедет в Винчестер, где и будет ожидать прибытия со дня на день сэра Ричарда. Следующие два дня Элинор чуть язык не проглотила, стараясь не проболтаться, не только потому, что это была невероятно захватывающая весть, но и потому, что Элинор знала привычку королевы сообщать о переездах всего за пару часов до отъезда. И, не обращая внимания на то, какую суматоху это вызовет, Элинор удержалась и не стала предупреждать своих вассалов и даже не послала горничную укладывать вещи. Награда за это не заставила себя долго ждать. На третье утро, когда она, как обычно, приветствовала королеву в ее покоях, королева Элинор отослала из своей комнаты всех, кроме самых верных слуг.

– Скажи-ка мне еще раз, Элинор, сколько тебе лет?

– Мне уже давно исполнилось шестнадцать, мадам. Королева улыбнулась:

– Я говорила тебе, что знала лорда Рэннальфа. Но мне жаль, что не удалось узнать его получше. А еще мне хотелось бы знать, как он научил тебя такой сдержанности.

– Сдержанности, мадам? Да он бы рассмеялся, если бы услышал Вас. Он всегда говорил, что я абсолютно несдержанна.

– Тем не менее, ни одно слово из тех, что ты писала для меня, не дошло до других. Я называю это сдержанностью и благоразумием. Я бы очень хотела, чтобы всем моим клеркам можно было так доверять.

– Держать язык за зубами еще не значит проявить благоразумие, мадам, – сказала Элинор, смеясь.– У меня был свой интерес в этом: я знала, что если буду разбалтывать новости, то сама их больше не услышу. Я была уверена, что Вы проверяете меня. Но не имеет значения – проверка это или нет. Я знаю, что мои услуги будут не нужны, как только я забуду свой долг и открою рот.

– Я очень довольна, Элинор, очень. И меня устраивает то, что у меня писец – женщина. Поэтому я попрошу тебя переехать и присоединиться к моим дамам. Боюсь, тебе будет несколько скучновато в компании пожилых женщин, но, как я тебе говорила раньше, не бывает розы без шипов. Я хочу, чтобы ты была рядом, если вдруг ночью мне понадобится что-нибудь написать.

– Да, мадам. Мне будет не хватать Изабель де Клер, остальное безразлично.

– Изабель де Клер…– прошептала королева, внимательно взглянув на Элинор. На долю секунды ее губы поджались, но она тут же рассмеялась:

– Мне следовало бы догадаться! Элинор, зачем ты вмешиваешься в дела Изабель?

– Потому что Саймон переживал за своего друга Вильяма. Тот никак не мог оправиться после ранения, и Саймон решил, что он мучается из-за того, что Изабель холодна с ним. Но, насколько я знаю Изабель, она не склонна к таким играм. На самом деле она была настроена получить Вильяма в мужья, но, Изабель Глостерская постаралась помешать ей, наговаривая на Вильяма. Что касается меня, я просто рассказала Изабель, как на самом деле обстоят дела.

– И что же «наговаривает» Изабель Глостерская? Элинор с готовностью собралась отвечать, но передумала.

– Я расскажу Вам, мадам, но думаю, что Вам следует знать, прежде чем я что-либо скажу: я не выношу Изабель Глостерскую. Возможно, я несправедлива к ней. Саймон говорит, что…

А так как королева знала все «наговоры» Изабель Глостерской, поскольку сама была их источником (она просто проверяла преданность Элинор), она с готовностью отвлеклась от предмета их разговора, услышав имя Саймона, которое Элинор повторила три раза в течение пяти минут.

– У меня такое впечатление, что ты дорожишь мнением Саймона. А я-то думала, что ты не потерпишь, чтобы он вмешивался.

Что-то в голосе королевы заставило Элинор похолодеть. Сэр Андрэ не зря говорил, что они оба попадут в неприятную историю, если королева узнает, что Саймон нравится Элинор. В отчаянии Элинор собрала всю свою волю в кулак. Королева слишком умна, чтобы не распознать ложь, но если сказать сейчас правду, просто умолчав кое о чем, возможно, еще удастся выкрутиться из этой щекотливой ситуации.

– Я совсем не рада его вмешательству в мои дела. Мы часто спорим, но он во многом так похож на моего дедушку, что я просто не могу не любить его.

Итак, слово сказано, но выражение лица королевы не изменилось. Элинор напряглась, стараясь вздохом облегчения не выдать своих чувств. Именно такой вздох и выдает ложь, как поучала Элинор когда-то бабушка, приказав выпороть ее за вранье. Элинор почувствовала, как тепло снова возвращается к ней, принося с собой и храбрость. Она сумела улыбнуться.

– Кроме того, – продолжала она, – он практически всегда прав. Совсем как мой дед – я и не заметила, как стала спрашивать у него совета гораздо чаще, чем у тех, кого я знала раньше, сэра Андрэ, например.

«Снова опасность», – подумала королева, не настолько обманутая тоном Элинор, как той хотелось. Но королева доверяла Саймону. Это натолкнуло ее на другую мысль, и она улыбнулась Элинор:

– Ты, очевидно, еле вытерпела эти два дня, чтобы не разболтать новости о возвращении Ричарда?

Элинор вздохнула:

– А я думала, что умело это скрывала.

– Да, ты вела себя неплохо, но иногда необходимо выпустить пар. Я позволю тебе обсуждать новости с Саймоном – в нем я уверена, как в себе самой. Рассказать ему секрет – все равно, что бросить золотую монету в колодец. Это надежно.

– Я очень рада, но, пожалуйста, скажите ему об этом сами, иначе он не поверит мне и, скорее всего, просто убьет меня за сплетни.

Необходимость искать выход отпала. Королева желала, чтобы весь двор перебрался в Винчестер и приветствовал там возвращение короля, и она не могла просто уехать, предоставив остальным решать, ехать или нет. Все должны были встречать Ричарда и пребывать в прекрасном и радостном настроении. Сама королева объявила о своем отъезде в тот самый день, когда они беседовали с Элинор, подтвердив при этом, что ей нужны ее услуги, В результате положение Элинор при дворе укрепилось, а вместе с этим она получила большую свободу передвижения. Во-первых, у королевы теперь не хватало времени на ту переписку, которую Элинор вела для нее. Она была занята государственными делами, подготавливая все к приезду Ричарда. Во-вторых, придворные дамы были заняты тем, что присматривали за упаковкой и погрузкой багажа. И они были рады тому, что в их распоряжении есть парочка легких на подъем ножек, и они могут доверить их обладательнице те поручения, которые не совсем подходят для горничной или пажа.

Элинор охотно их исполняла. Она передавала поручения высокородным слугам королевы – графам и герцогам, отвечавшим за повседневные дела при дворе. Вскоре Элинор стала известна как особа, приближенная к королеве и обладающая влиянием. То она проходила легкой походкой в Парадный зал, чтобы напомнить лорду Стюарту об упаковке особых яств, которые так любил лорд Ричард; то направлялась в Малый зал, чтобы сказать лорду Батлеру, какое испанское вино предпочитает король; то разыскивала главного распорядителя с инструкцией о том, какую породу кречетов, присланных в подарок от короля Шотландии, следует взять в Винчестер.

За Элинор следила не одна пара глаз. Роджер Бигод подстерег ее, жалуясь на то, что она забыла о нем. Элинор опустила глаза, и со вздохом поведала, что королева упрекнула ее в нескромности, и теперь, когда Ее Величество так занята, что не замечает ее, она, Элинор, тоже слишком занята, чтобы флиртовать.

– Флиртовать?! – резко воскликнул Бигод.

– Милорд, – прошептала Элинор, – Вы же знаете, что я нахожусь под опекой короля. Я сама не выбираю. Обычно девушка может упросить своих родителей, но вряд ли такое возможно с королем.

– Не будьте так уверены, леди Элинор. Лорд Ричард – кавалер и щедрый рыцарь. Ему будет приятно получить благодарность моего отца. Добавьте к моему свое слово – и все будет улажено.

– Я бы на Вашем месте не была бы так самонадеянна, милорд, – прошептала Элинор и исчезла.

Мило де Боуэну повезло еще меньше. Он имел неосторожность подойти к ней в Парадном зале и едва успел обменяться с ней парой слов, как паж передал ей просьбу отправиться с очередным поручением. Мило де Боуэн не спускал с нее глаз, пока она шла к выходу.

Иэн де Випон, будучи не у дел, так как Саймон помогал Вильяму Маршалу и пользовался услугами его людей, лучше знающих придворные обычаи, вообще не пытался заговаривать с Элинор. Он просто следовал за ней на почтительном расстоянии, как только она покидала покои фрейлин. Ему хотелось лишний раз полюбоваться Элинор. Возможно, в его воображении и возникали картины о том, как он спасает ее от дикого зверя или что-нибудь в этом роде, но практичный юноша понимал разницу между мечтой и реальностью.

Шестого августа в замке была суматоха, а седьмого – в воздухе носилась лихорадка, вызванная чисто физическим волнением из-за переезда и ожиданием встречи с королем, каких до того было мало в Англии.

На Элинор, характер которой и так не отличался мягкостью, общее волнение произвело такой эффект, что, когда Мило де Боуэн снова подстерег ее, она ответила ему так резко, что в негодовании он схватил ее за руку. Элинор, уже готовая извиниться за свою резкость, вспылила еще больше. Иэн де Випон, наблюдавший за этой сценой из ниши ближайшего окна, уже было направился, чтобы вмешаться, но замешкался. Он не мог решить, какой предлог ему использовать – передать несуществующее послание от сэра Саймона или сказать какую-нибудь чепуху. Тут случилось худшее: Роджер Бигод вошел в зал и сразу заметил эту сцену.

– Не дотрагивайся до того, что принадлежит мне! – зарычал он.

– И кто Вам это обещал? – огрызнулся в ответ де Боуэн.

– Милорды! – взмолилась Элинор.

Никто из них не понизил голос, и все, кто присутствовал в зале, подошли поближе, сгорая от любопытства. Как два осторожных кота, Бигод и Боуэн отскочили друг от друга. Иэн снова занял свой пост в нише и поклялся, что не спустит глаз с леди, которая была в этот момент очень уязвима для всякого рода приставаний. Элинор издала вздох облегчения, похожий на сдавленное рыдание, и моментально исчезла. Она благодарила Бога за то, что на сей раз, все обошлось. В такой ситуации казалось маловероятным, что король отдаст ее в жены одному из претендентов в ущерб другому.

К несчастью, не только Элинор сделала такой вывод. Оба кавалера вскоре поняли, что простое обращение к королю, особенно без согласия на брак самой леди, вряд ли поможет заполучить богатую невесту. Даже щедрый дар и обещание выделить хорошую долю от наследства Элинор не могло стать достаточной компенсацией за то, что королю придется отказать второму претенденту, тоже могущественному магнату. Следовательно, надо действовать по-другому и немедленно…

Не прошло и часа, как оба рыцаря приказали слугам быть готовыми к отъезду, и запрячь лошадей.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На следующий день обитатели замка начали просыпаться задолго до рассвета, и вскоре сонное бормотание сменилось быстрой речью. Шум голосов напоминал гул растревоженного улья. К тому времени, когда облака осветились первыми розовыми лучами восходящего солнца, все вокруг пришло в движение: мужчины кричали, женщины взвизгивали, кони тихо ржали, быки мычали, ослы вопили. Одна повозка теснила другую, колеса цеплялись, возницы ругались, и, случалось, дело доходило до кулаков. Оруженосцы лавировали между повозок на своих отдохнувших лошадях, только усиливая весь этот хаос, если какая-нибудь лошадь неожиданно взбрыкивала или случайно пятилась назад.

Во дворе замка, где шли сборы дворян в путь, царил почти такой же беспорядок. Обычно придворные дамы путешествовали в просторных, с огромным количеством подушек, повозках, но Элинор, обе Изабель и несколько молоденьких фрейлин намеревались ехать верхом, по примеру королевы. Горничные носились туда-сюда, выполняя приказания дам, которые в последний момент вдруг вспоминали, что забыли что-то, без чего они не смогут чувствовать себя комфортно в пути – то это была ароматическая соль для леди Лестерской, или дополнительная вуаль для леди де Мандевиль, или что-нибудь еще. Мулы били копытами от нетерпения, взад-вперед сновали пажи.

Наконец, вышла королева, и Саймон поспешил ей навстречу, чтобы помочь сесть в седло. К королеве была подведена великолепная белая лошадь для верховой езды. Вся беспорядочная масса пришла в движение. Поскольку военных действий не предполагалось, мало кто обращал внимание на дисциплину. Верховые дамы ехали рядом с королевой, только Изабель де Клер отстала и ехала возле носилок, на которых лежал Вильям Маршал. Элинор не удержалась от легкого подтрунивания над подругой, так как Вильям намеревался ехать верхом и уступил только слезам и мольбам Изабель, отбросив до этого все разумные доводы Саймона.

Элинор тоже немного отстала, но для того, чтобы переговорить с Бьорном Фишерманом. Последнее время она почти не общалась со своими людьми; занятая делами королевы, и ей хотелось знать, все ли в порядке. У Бьорна было несколько жалоб. Большая часть воинов Элинор располагалась в ее доме, и между ними возникло какое-то недоразумение из-за женщины. Элинор, пожав плечами, рассмеялась и одобрила принятые Бьорном меры по наведению порядка. Такие вещи практически неизбежны, подумала она, особенно когда солдатам нечем заняться. Ей следует подумать об этом: либо отослать часть из них обратно в Роузлинд, либо придумать им какое-нибудь занятие.

Вскоре она поскакала вперед, чтобы занять свое место возле королевы. Молодой сквайр, лицо которого было ей откуда-то смутно знакомо, оказался рядом с ней и выразил восхищение тем, как ловко Элинор управляется с лошадью. Элинор ответила, что с детства привыкла ездить верхом. Затем разговор перешел на охоту – излюбленное времяпрепровождение тех, кто умеет держаться в седле. Воспоминание об охоте вызвало у Элинор вздох сожаления. Ей не хватало этого приятного развлечения с тех пор, как она находилась при дворе. Сквайр покачал головой:

– Боюсь, что Вы не скоро сможете получить удовольствие от охоты. Лорд Ричард не такой страстный охотник, как его отец. Он предпочитает военные действия. Впрочем, даже если бы он и стал большим любителем, то вряд ли нашел бы на это время – государственные дела поглотят его полностью.

Если Элинор и сомневалась в том, что истинного поклонника охоты могут отвлечь какие-то государственные дела, она не успела высказать эту мысль. Разговорчивый молодой человек продолжал разглагольствовать:

– А в Винчестере мы все будем под замком, – шутливо сказал он, – чтобы не разбежались до приезда лорда Ричарда. Королева не позволит, чтобы придворные разбрелись по всей округе, когда он, наконец, прибудет!

Он бросил взгляд через плечо на беспорядочную толпу.

– Впрочем, я не думаю, что королева будет возражать, если найдутся желающие немного свернуть с маршрута.– Он озорно взглянул на Элинор:

– Вы меня поддержите?

– Что? – засмеялась Элинор.– Без собак? Молодой дворянин пожал плечами:

– Мы не можем отъехать далеко от кортежа, иначе королева будет недовольна, так что собаки нам ни к чему. Ну, как, согласны?

– Так близко от дороги, да еще все это шумное сборище, – с сомнением произнесла Элинор.– Вряд ли Вам удастся спугнуть хотя бы зайца.

У нее мелькнула мысль, что ее собеседник вроде бы не похож на искателя мимолетных приключений за первым попавшимся кустом, к тому же он был на пару лет моложе ее и совсем не похож на обычного повесу. Несколько минут спустя он действительно поднял зайца. Элинор не рискнула бы поехать за ним одна, но около дюжины кавалеров и дам, заметив эту пародию на охоту, присоединились к нему, громко крича. И в течение десяти последующих минут, пока заяц был в состоянии бежать, они носились за ним по полю из чисто физического желания размяться. Когда несчастная жертва нашла, наконец, убежище в непроходимой для лошадей живой изгороди, двое джентльменов спешились, безуспешно пытаясь выгнать зайца из его укрытия. Затем вся группа всадников повернула к дороге. Элинор снова оказалась рядом с уже знакомым молодым сквайром и придержала свою лошадь, чтобы поблагодарить его за доставленное удовольствие.

– Да уж, Вам следует поблагодарить меня, – ответил он уныло, – Вы можете вернуться безнаказанно, а я вот наказан! Меня нужно просто выпороть: моя лошадь подвернула ногу!

И действительно, Элинор увидела, как хромает бедное животное.

– А не думаете ли Вы, что следует осмотреть подкову, может, туда попало что-нибудь? Мне кажется, что-то не в порядке с копытом, а не с ногой.

Юноша спешился, а Элинор поддерживала его коня под уздцы, пока он осматривал копыто. Наконец, он радостно воскликнул:

– Вы правы! Это был камень! Он уже вылетел, но боюсь, копыто слегка повреждено.

Элинор огляделась. Остальные всадники уже почти скрылись из виду. Она предложила:

– Вы можете сесть на мою лошадь вместе со мной, сзади, и Вашей лошади будет гораздо легче без лишнего веса.

Молодой человек согласился с разумным предложением Элинор, вскочил в седло. Элинор полуобернулась, чтобы дать ему поводья его коня, и в этот момент молодой человек внезапно обхватил ее одной рукой за плечи, а другой зажал ей рот, издав вопль охотника, преследующего дичь. Опешив от неожиданности, Элинор в первые секунды сидела в седле как парализованная, затем попыталась оказать сопротивление, но молодой человек был достаточно силен. Тогда она укусила его за руку, которой он зажимал ей рот, со всей силой гнева, охватившего ее. Одновременно она сбросила поводья так, чтобы обидчик не мог контролировать лошадь, и вонзила острые каблуки своих сапог в бока бедного животного, заставив его резко броситься вперед. Лошадь, оскорбленная громким криком прямо ей в ухо да еще двойным грузом, взбрыкнула и встала на дыбы. Ее желание избавиться от лишнего всадника совпадало с желанием самой Элинор. Укус Элинор вызвал только крик боли, но хватки молодой человек не ослабил. Элинор, в свою очередь, вместо того, чтобы инстинктивно наклониться вперед, буквально всем своим весом налегла назад. Юнец снова вскрикнул и уже начал соскальзывать, но держал ее крепко. Лошадь от толчка опустилась на передние ноги, всадники потеряли равновесие, а ноги Элинор вылетели из стремян. Стремясь освободиться, Элинор, не думая ни о чем другом, крутилась в седле, как уж на сковородке. Лошадь вновь стала на дыбы. На сей раз Элинор, при всем своем желании не могла наклониться вперед, и ее откинуло на обидчика. Тот, закричав, упал и потянул Элинор за собой.

Падение заставило его, наконец, разжать руки; он ударился о землю, девушка упала на него. Несмотря на миниатюрность, Элинор была крепкой молодой женщиной, и, хотя была почти оглушена падением, ей все же удалось вывернуться.

Она не была испугана. У нее не было врагов, ее смерть не была выгодна никому, кроме разве что самого короля, который получил бы ее земли. Единственное, что мог пожелать любой мужчина, – это получить ее обширные владения вместе с ней самой. Но чтобы получить и то и другое, – ей не должны причинять вреда. И никто не сможет слишком долго удерживать ее силой. Саймон примчится за ней во главе всех ее вассалов, и никакое убежище не выдержит осады такой разгневанной армии!

Элинор вскочила на ноги, рукой нащупывая кинжал. Вряд ли юнец осмелится воспользоваться своим, но Элинор ничто не мешало в сложившейся ситуации пустить его в ход, если наглец снова попытается облапить ее. У нее возникло желание убить его сразу, но он уже начал трепыхаться, пытаясь подняться.

В голове у Элинор появилась практичная мысль поймать лошадь, которая, испуганная всем происходившим, была уже довольно далеко и неслась во всю мочь. Элинор по-мужски, крепко выругалась. Успокоило ее то, что лошадь скакала в нужном направлении, и, Бог даст, учуяв своих собратьев в кавалькаде, присоединится к ним.

После мысли об этом Элинор вдруг охватил страх. Что, если Донна не нагонит кортеж, или никто не догадается, что это ее лошадь? Тогда Элинор не хватятся до самого Виндзорского замка. Может пройти даже несколько часов, пока обнаружится ее отсутствие: сначала все будут заняты поисками своих покоев, будут распаковывать вещи, расставлять мебель, готовить и подавать еду и так далее…

Разумеется, королеве будет не до диктовки писем, а так как у Элинор нет других обязанностей, то никто и не хватится ее. А за это время ее могут увезти и упрятать куда угодно!

И как Саймон может прийти на помощь, если он не знает, где она и с кем? В ужасе Элинор вдруг осознала, что она и сама не знает этого. Парень был чьим-то сквайром, она видела, как он сопровождал кого-то при дворе, но не могла вспомнить, кого. Теперь она поняла, почему! На нем была одежда без отличительных цветовых знаков его хозяина. Поэтому и лицо его казалось смутно знакомым: ведь обычно смотрят на хозяина, а не на слугу.

«Бежать!» – мелькнула у нее мысль. Но куда? Невозможно спрятаться в открытом поле, она ведь не заяц, который может найти нору в земле или схорониться в густых зарослях. До леса было слишком далеко. К тому же, как она будет бежать в тяжелой юбке для верховой езды? Но она бегала хорошо, так что это было не так уж сложно. Она сумеет удержать его на расстоянии с помощью кинжала. Но он наверняка действовал с кем-то. Охотничий клич, который так напугал ее лошадь, явно призывал тех, кто послал его, а, значит, скоро здесь будут и люди, и кони. Элинор проклинала себя за то, что сразу не перерезала ему глотку, но сожалеть об этом было поздно – момент был упущен. Он сидел на земле и тряс головой, и, хотя это было почти безнадежно, Элинор все-таки бросилась бежать, решив, что с другой стороны зарослей ее не будет видно хотя бы какое-то время. На бегу, она натянула головной платок на лицо, стараясь максимально защитить его от веток, и затем нырнула туда, где в зарослях виднелся просвет.

Глаза влюбленного внимательны. Поэтому, хотя Иэн де Випон держался рядом со своим хозяином, как того требовали его обязанности, он практически ни на минуту не выпускал Элинор из вида. Он знал, куда она отъехала, с кем говорила, как долго она отсутствовала, когда отправилась поговорить с Бьорном. Даже на большом расстоянии он различал серую лошадь и всадницу в зеленом наряде, когда была затеяна охота на зайца. И поэтому Иэн сразу понял, что Элинор не было среди смеющихся охотников, когда они вернулись после небольшого приключения.

Мгновение он колебался, уставившись напряженно вдаль, надеясь, что Элинор просто не торопится. Еще мгновение он ждал, боясь без нужды навлечь на нее неприятности. Наконец, он упрекнул себя: леди Элинор не такая, как леди Гринсливз. Она не станет пользоваться канавой или обочиной дороги, чтобы удовлетворить свою похоть, как какая-нибудь шлюха. А вдруг она упала, и никто не заметил этого?

– Милорд, – окликнул он Саймона.

– Да? – Саймон придержал лошадь, чтобы Иэн поравнялся с ним.

– Милорд, – Иэн напряженно сглотнул.– Леди Элинор пропала.

– Пропала? Что с того? Без сомнения, она отстала, чтобы поговорить с Изабель или…

– Нет, милорд. Она поехала поговорить с Бьорном Фишерманом, потом была с теми, кто охотился на зайца, все вернулись, а ее нет!

– Ты уверен?

– Да, сэр, абсолютно.

Саймон хотел, было порезче спросить Иэна, как это ему удалось следить за девушкой в этой толпе верховых, но он увидел напряженное – и такое узнаваемое – выражение глаз юноши.

Саймон почувствовал себя неловко. Элинор, конечно, может прийти в ярость, но она не глупа. Она отъехала от кортежа не одна – в этом Иэн был прав – и вернулась бы с остальными. Саймон опустил забрало шлема, выхватил меч и протянул руку, чтобы взять копье у Иэна.

– Я собственноручно убью эту девицу, если она отстала, чтобы пособирать цветочки! – прорычал он.– Скажи Бьорну, чтобы он собрал своих людей и догонял меня! В каком направлении она уехала?

Иэн указал. Саймон вонзил шпоры в бока лошади и ринулся через поля. Поля только кое-где разделяла живая изгородь, и сначала Саймон ничего не заметил. Однако у него комок застрял в горле и сердце чуть не выпрыгнуло из груди, когда слева, в стороне от дороги он увидел серую лошадь без всадницы, спотыкавшуюся время от времени об отпущенные поводья. Он сразу же повернул коня, и Донна подошла ближе, издав приветственное ржание, так как пустое седло и брошенные поводья пугали ее. Саймон заметил, что лошадь вся блестела от пота, но не была взмыленной. Это значит, что Элинор была где-то неподалеку. Но где? Как найти ее – хрупкое создание в зеленом платье, лежащее в зеленой траве?

А это создание тем временем продиралось сквозь густые заросли. Ее платок изорвался в клочья, на платье появились прорехи, лицо и руки были сплошь покрыты царапинами, из которых сочилась кровь. Несмотря на боль, она лихорадочно размышляла, стоит ли ей оставаться в кустарнике. Если она будет двигаться дальше, шум веток выдаст ее, а если останется на месте, ее преследователи настигнут ее за несколько минут. Запутавшись в кустах ежевики, она не сможет даже воспользоваться кинжалом. Тут Элинор услышала повторный клич своего обидчика и, обернувшись, увидела, как из леса появились всадники. В панике ее блуждающий взор заметил то, что было до того спрятано за кустарником: низенькую пастушескую хижину. Нельзя было назвать это безопасным укрытием, но там должна быть хотя бы дверь, которую при желании можно забаррикадировать и тем самым задержать на какое-то время нападавших. Конечно, через несколько минут дюжие всадники выломают дверь, и все ее усилия окажутся тщетными, но кто знает! А вдруг кто-нибудь уже заметил ее лошадь без всадницы! Элинор подхватила юбки и помчалась. Она слышала, как сквайр продирается сквозь кустарник следом за ней. Впереди приближались всадники, издавая охотничий клич. Да, неплохо придумано. Даже если ветер донесет эти крики в сторону королевской кавалькады, это не привлечет внимания. Любой мелкий барон будет издавать такие крики, увлеченный охотой или собирая друзей.

Саймон так и подумал, когда услышал эти крики, и от души возблагодарил Господа за то, что будет кому помочь в поисках Элинор, к тому же местные охотники лучше знают окрестности. Он повернул на голоса, безжалостно подгоняя коня, представив, что Элинор рыдает где-то из-за сломанной руки или ноги, беспомощная и испуганная. Он так живо представил себе ее, что даже когда увидел всадников, не сразу понял, в чем дело, пока не увидел, что охотники были без гончих собак. И только глубоко укоренившееся чувство опасности, заставившее поднять щит наперевес, спасло его, когда он поравнялся с первой парой всадников.

Истина открылась ему, когда он увидел поднятый против него меч и сумел отразить удар щитом. Другой всадник успел нанести ему рану вдоль ребер, когда он бросил бесполезное в такой тесной схватке копье и скользнул рукой к петле своей булавы, высвобождая ее. Он не часто прибегал к этому виду оружия, так как оно не наносило такие четкие раны, как меч, а, скорее, крушило и рвало плоть. Но сейчас Саймон выбрал его инстинктивно: ровные раны или даже смерть были слишком хороши для тех, кто угрожал Элинор.

Отвратительный хруст, полу задушенный крик, глухой удар падающего тела после того, как булава с шипами на конце смертельной колючей цепи нашла свою цель, – все это прозвучало сладкой музыкой для Саймона. По инерции булава задела верхний край щита другого всадника с такой силой, что вбила металлический край ему в лицо. Он успел замахнуться мечом, целясь в голову Саймона, но меч лишь скользнул по плечу, хотя силы его удара хватило на то, чтобы пробить железную кольчугу Саймона, пройти через рубаху и тунику, нанести открытую рану. Еще одна струйка крови затекла на серый плащ. Саймон рассмеялся и снова размахнулся. Шар-булава со свистом полетел вперед. Колючая цепь обвила шею всадника сзади, Саймон с силой рванул, шея и челюсть несчастного отделились от туловища, и всадник упал, не издав ни крика, захлебнувшись собственной кровью.