Та же чертовщина продолжалась и у речных ворот. Впрочем, их вообще никто не охранял. Какому идиоту придет в голову кататься на лодке зимой, верно?
      Я полагал, что самым слабым местом в плане бегства будет заставить лошадей поверить в то, что нет ничего приятнее, чем поплавать немного зимней ночью. Возможно, Верл и здесь помогла нам, но Свежероза была прекрасной наездницей, так что могла добиться этого и сама. Мой жеребец последовал ее примеру без особого сопротивления. Бр-р! Помнится, я протрезвел разом.
      Через несколько минут мы уже неслись в лунном свете по северному тракту. До Зардона оставалось четыре дня езды.
      Теперь и мое присутствие пригодилось. Не в качестве воина, нет, - я не удосужился даже захватить меч. Когда против тебя все царство, от одного клинка мало проку. Не могу сказать, чтобы голова моя варила лучше, чем у моей спутницы, да и с лошадьми она управлялась почище моего, а вот чего ей не хватало - так это дорожного опыта. Свежероза представления не имела о бережливости, она не смогла бы договориться о ночлеге и о еде, не вызвав подозрений, - до сих пор ни разу не путешествовала без солидного вооруженного эскорта. Не думаю, чтобы она смогла проделать все это без моей помощи, не оставив за собой цепочку озадаченных свидетелей.
      Так или иначе, мы добрались до Зардона, никем не остановленные. Путешествовать верхом зимой - не самое простое занятие, выматывающее как духовно, так и физически. Конечно, хорошо, что не ударили морозы, но ветра и дождя было предостаточно, а уж грязи-то... Столько, что больше и желать нельзя. Изматывающая езда, короткие дни и нескончаемый унылый сельский пейзаж кого угодно взбесят. Свежероза переносила это ничуть не хуже меня, а возможно, и лучше. Правда, ее воодушевляла любовь к Зигу.
      Я все думал, что мы будем делать, когда найдем его, но не рискнул спрашивать. Я опасался, что на этот раз боги ставят трагедию.
      Весь последний день мы ехали вдоль скалистого берега моря. Побережье к югу от Кайлама почти необитаемо. В некоторых бухтах сохранились еще маленькие рыбацкие деревушки, но крестьянские дома редки. Мы избежали посторонних глаз, скользя призраками в тумане, наползавшем на берег с моря.
      Когда начало темнеть, мы остановились дать отдых лошадям, и нам пора было перекусить. Хлеб зачерствел настолько, что, боюсь, мы хрустели им громче, чем лошади - сухой травой. Я замерз, устал и почти отчаялся.
      - Нам надо побыстрее найти кров, - мрачно заметил я. - Иначе мы скоро не будем видеть собственных рук, держащих поводья.
      - Мы почти на месте.
      Я удивился, откуда она знает это. Все, что я видел, - это траву, да и ту немного. Даже лошади, которые паслись всего в нескольких шагах от нас, еле виднелись сквозь туман.
      Должно быть, она заметила мои сомнения.
      - Последняя речка, которую мы пересекли, это Пильский ручей. Я поймала в нем не одну форель. Мы уже на земле моего брата.
      - Тогда расскажите мне про замок.
      - "Замок" - слишком громкое название. Так, блокгауз на возвышенности. Его строили как сторожевую башню для защиты от пиратов. Мой дед превратил его в охотничье поместье.
      Я почувствовал себя немного лучше.
      - А гарнизон в нем большой?
      - Сейчас вообще никакого. Все воюют на севере. Я думаю, там только Зиг и один-два тюремщика.
      Так мы могли еще надеяться на успех. Человека со сломанной лодыжкой держать взаперти не так уж трудно. Но посади его верхом, и он сможет передвигаться не хуже нас. Вот только будут ли там лошади? Жаль, что мы не купили запасного коня, пока была такая возможность, но теперь рассчитывать на это не приходилось.
      - Ну что ж, доверимся богам, - пробормотал я с набитым ртом.
      На ближних подступах к замку нам пришлось спешиться и вести лошадей в поводу. Тропа петляла между деревьями, пока не вынырнула на каменистое плоскогорье. Мы разговаривали только шепотом, хотя вряд ли кто мог услышать нас сквозь шум прибоя. Я ощущал его ногами почти так же, как слышал ушами, хотя мы поднялись довольно высоко. Если в такую ночь замок охраняется снаружи, значит, в нем столько людей, что нам не на что рассчитывать.
      Замок Зардон замаячил перед нами темным прямоугольником на фоне чуть более темного неба. Кукольный замок - ящик не больше десяти шагов в поперечнике, не выше двух этажей. Тропа упиралась в арку ворот, и створка была открыта. Я перестал беспокоиться относительно гарнизона и задумался, что нам делать, если внутри никого не окажется.
      Впрочем, я не знал также, что мы будем делать, если внутри кто-то окажется. Я даже не спрашивал, потому что не хотел слышать ответ. Кто я такой, чтобы мешать настоящей любви?
      Я подозревал, что моя волевая спутница намеревается как можно быстрее сочетаться с Зигом законным браком, дабы поставить свою семью и своих августейших преследователей перед свершившимся фактом. Что потом? Возможно, Свежероза слишком плохо представляла себе дворцовые нравы, чтобы предвидеть неизбежные последствия такого шага. Зато я представлял, и даже слишком хорошо. Во дворце ходили слухи об участи тех, кто имел неосторожность не угодить царевичу. Сам царь запросто мог бы упрятать Свежерозу в темницу до скончания дней. О том, что он сделает с Зигом и со мной, я старался не думать.
      Тем временем мы привязали коней к ограде, и Свежероза направилась к двери. Я схватил ее за руку.
      - Сначала обойдем замок и посмотрим, горит ли в окнах свет.
      - Попробуйте, и совершите нырок с рекордной высоты.
      - Ох... Ладно, тогда опишите мне внутреннюю планировку.
      - На этом этаже конюшня, кухня и помещение охраны. На втором - зала и две спальни. Пошли.
      Мы нырнули в дверь и оказались в темноте. Свежероза взяла меня за руку неожиданно теплыми пальцами и повела за собой, находя дорогу на ощупь. Если где-то рядом и были лошади, это были самые тихие и лишенные запаха лошади из всех мне известных. Я ощущал запах моря и дыма. Мы дошли до лестницы и начали подниматься. К счастью, ступени были каменными и не скрипели. Мы передвигались в полной тишине, нарушаемой только рокотом прибоя и отчаянным стуком моего сердца, слышным, наверное, и в Утоме.
      Потом мы свернули за угол, и впереди показался свет, выбивавшийся из-под двери. Мы пригнулись и заглянули в щель.
      Я увидел ножки мебели и четыре башмака. Трещал огонь. По крышке стола стучали игральные кости. Я услышал раздраженный мужской голос.
      - Отлично! - прошептала Свежероза. - Это Честнодоблесть!
      Прежде чем я успел сказать что-то, она перепрыгнула через последние ступеньки и распахнула дверь.
      Я сполз по лестнице вниз, считая ступени коленками, чтобы свет не упал на меня. Я услышал удивленные крики и грохот двух падающих стульев. Я узнал голос Зига, вопрошающий, что, именем всех богов... и примерно тот же вопрос, произнесенный другим знакомым мне голосом, надменность которого с годами ничуть не уменьшилась - Честнодоблесть, мой давний провожатый, протащивший меня от Майто до Тихих Вод, чтобы развлечь царскую семью. Вряд ли в Верлии насчитывалась дюжина людей, помнивших меня с тех пор, но он был один из них.
      - Я пришла забрать Зига, - заявила Свежероза.
      - Вы привезли приказ вашего брата, госпожа?
      Значит, он намерен возражать, чего я мог бы ожидать от него. Я не слишком верил в способность Свежерозы очаровать его настолько, чтобы он ослушался данного ему приказа, хотя, возможно, она надеялась на это. Я решил вмешаться, пока не прошел эффект неожиданности.
      Я взлетел по лестнице и шагнул на свет рядом с ней. Я постарался изобразить на лице самую свою зловещую, загадочную улыбку, однако не вполне в этом преуспел, потому что невольно зажмурился от яркого света.
      Зала явно не заслуживала такого названия. Это была убогая комнатенка, хотя при данных обстоятельствах она показалась довольно уютной. В камине весело плясал огонь, а вокруг были расставлены кресла и стулья, в количестве явно избыточном для комнатки такого размера. Стены украшали многочисленные удочки. Здесь было еще две двери. Они оставались пока закрытыми; во всяком случае, никто не прибежал проверить, что за посетители пожаловали.
      Зиг стоял. Он не мог подойти ближе, он был прикован цепью за ногу. Честнодоблесть стоял ближе, преграждая путь Свежерозе.
      - Омар! - крикнул Зиг.
      Честнодоблесть поперхнулся и уставился на меня.
      Я говорил уже, что Зиг был мне по душе. Опытный солдат удачи всегда действует по обстоятельствам. Зиг схватил со стола кувшин и обрушил на голову своего тюремщика. Кувшин разлетелся вдребезги, во все стороны полетели глиняные черепки. Честнодоблесть пошатнулся и обрушился на пол с ужасающим грохотом, от которого содрогнулся замок.
      Свежероза бросилась в объятия своего возлюбленного. Ей он тоже явно был по душе.
      Поскольку им было не до меня, я занял себя полезным делом. Я связал Честнодоблести лодыжки и запястья обрывками его же собственного наряда. Он лежал без сознания, но никогда не грех перестраховаться. За этим занятием я нашел ключ от оков Зига и освободил его: Потом подобрал меч Честнодоблести и положил на стол так, чтобы Зиг мог легко взять его, когда вернется к реальности. Кинжал Честнодоблести я присвоил себе, полагая, что он когда-нибудь может и пригодиться. У него была красивая рукоятка из резного янтаря. Покончив с этим, я выбрал кресло поудобнее и уселся наблюдать за развитием романа.
      В конце концов мои друзья оторвались друг от друга настолько, что смогли говорить.
      - Любимый!
      - Сердце мое!
      И так далее. Очень мило.
      Тем временем все царство охотилось на нас, а проходы через перевалы закрыты - зима. Кто рискнет навлечь на себя царский гнев, приютив у себя трех беглецов? Куда нам податься отсюда?
      - О, милый, милый Зиг!
      - Моя милая, милая Свежероза!
      Не знаю, сколько бы они еще продолжали в том же духе. Их отвлекло от этого занятия только появление царевича и еще одного мужчины. Они вдвоем шагнули в комнату, и вид у них был крайне злой и усталый с дороги. Их черные плащи стали серыми от грязи. Оба были вооружены. Поскольку мой кинжал не шел ни в какое сравнение с их мечами, я остался на месте.
      Вновь прибывшая пара огляделась по сторонам, с радостным удивлением узнав меня. Я вяло поднял руку в знак приветствия. Я тоже узнал этого второго, Высокосила Оргазского. Его опасались как самого дерзкого дуэлянта во дворце и самого закадычного дружка Звездоискателя.
      Зиг и Свежероза слегка отстранились друг от друга, чтобы посмотреть на вошедших.
      Царевич не стал тратить время на любезности.
      - Пора в постельку, дорогая. Что это за мужлан?
      - Мы с ним помолвлены.
      - Нет, дорогая. Ты помолвлена с царем. Сегодня ты будешь спать со мной, а завтра отправишься домой к папочке. И все будут счастливы, если ты не будешь болтать своим прелестным язычком. А если нет, это уже твоя проблема. А теперь отошли эту деревенщину прочь, и ему никто ничего не сделает. Покажи ему выход, Сил.
      Зиг взял меч, предусмотрительно положенный мною на стол, и проверил, легко ли он выходит из ножен.
      Царевич вздохнул.
      - Ладно, прикончи его.
      Оба выхватили мечи одновременно. Высокосил нанес сокрушительный удар, намереваясь перерубить Зигу шею от уха до уха. Удар был парирован, и он еле увернулся от стремительной контратаки. Вот вам и деревенщина, сударь!
      В комнате стояло слишком много мебели, да еще вдобавок связанный Честодоблесть на полу, чтобы можно было говорить о фехтовании в традиционном смысле слова. Закончился ли бы поединок иначе, сражайся они на открытом месте, я затрудняюсь сказать. Зиг все еще заметно хромал, что давало бы его сопернику заметное преимущество в обычном поединке. Однако на этом пятачке, где и двигаться-то, собственно, негде, это не играло особой роли, а дрался солдат получше дворянина. Мечи лязгали и звенели. Высокосил вскрикнул и, сложившись пополам, опрокинулся на стол, свалив на пол кости, кубки и половину подсвечников, потом сполз с него как скатерть и бесформенной грудой рухнул на пол. Он издавал довольно неприятные булькающие звуки и мог считаться мертвым или умирающим. Я закинул ногу на ногу и оставался на месте, понимая, что ставки в игре растут.
      Звездоискатель был заметно потрясен, увидев, как быстро разделались с его чемпионом, но быстро сумел спрятать тревогу под маской высокомерия.
      - О, чертовски глупо! Кто бы ты ни был, мужик, ты только что зарубил достойного аристократа. Ты меня-то хоть знаешь? Объясни ему, кто я, дорогая!
      - Хочешь верь, хочешь нет, но это наш царский наследник.
      - Для меня он просто свидетель. Отойди в сторону. - Зиг как будто вырос. Теперь он царил в этом помещении - с окровавленным мечом в руке, любимой женщиной за спиной и мертвым врагом у ног. Его светлые волосы блестели в свете оставшихся свечей, в голубых глазах не было видно и тени страха, и он улыбался, словно все это доставляло ему изрядное удовольствие. Героя я распознаю с первого взгляда.
      Судя по всему, Звездоискатель такими способностями не обладал. К моему удивлению, он не стал отступать, хотя дверь за его спиной была открыта, а внизу его, вполне возможно, ждала шайка головорезов. Сам он не прославился как боец. Ходили слухи, что без своих дружков он самый последний трус. Однако сейчас он схватился за меч.
      - Я не только царский сын, наследник престола, моей рукой свершится божья кара! Брось меч или сдохни, мужлан!
      - Спасайся лучше, пока можешь, царевич! - Зиг двинулся к нему, перешагнув через труп Высокосила.
      Звездоискатель заметил его хромоту и, усмехнувшись, вытащил меч. Делал он это так неловко, что Зиг мог разрубить его пополам прежде, чем он встал в позицию. К удивлению моему, Зиг этого не сделал. Я с тревогой посмотрел на Свежерозу, надеясь, что наш общий друг не собирается выказывать романтического нежелания проливать августейшую кровь. Вдруг он надеется дать царевичу урок фехтования на мечах, отпустив с безобидным шрамом вместо выпускного диплома, пожав руку на прощание и все тому подобное...
      Дзынь!
      Бах! Дзынь! Дзынь! Тарарах!
      Я перевел дух. Зиг просто не хотел атаковать безоружного человека, вот и все. С самого начала это был поединок не на жизнь, а на смерть. Даже если Зиг и не хотел этого, он не мог драться вполсилы с человеком, жаждущим его смерти. И с чего ему драться вполсилы? В конце концов, не он затеял кровопролитие.
      К тому же он был живой человек, а не мельница, которая останавливается, когда ты перестаешь крутить ручку. Он распалился от первого поединка. Вряд ли найдется и один человек на тысячу, способный остановиться на его месте.
      Царевич показал себя не таким уж плохим бойцом. Зиг отступил на шаг. Мне кажется, он ожидал, что соперником его будет любитель. Однако он очень быстро пришел в себя, раскусил соперника и сам перешел в наступление.
      Больная нога сильно мешала ему, но он отогнал Звездоискателя от двери, погнал его в глубь комнаты и, когда тот, пятясь, наткнулся на стул и оступился, пронзил насквозь.
      Царевич с ужасным криком упал. Свежероза вскрикнула, шагнула вперед и тут же отпрянула от фонтана крови.
      Я подошел к нему с другой стороны, на ходу прикидывая, какое наказание полагается у верлийцев за убийство члена царской семьи. Парень еще дышал, хотя видно было, что он уже не жилец. Я опустился на колени и перевернул его на спину. Ярко-алая кровь фонтаном била из раны в животе. Глаза его удивленно раскрылись - никто из нас не готов к встрече со смертью.
      Он выдавил из себя только одно слово: "Предательство!.."
      Он истек кровью на моих глазах. Это заняло всего несколько секунд.
      Он был мертвее мертвого. Кровь остановилась, глаза закатились. Я не ошибаюсь, видя смерть. Звездоискатель умер в ту ночь.
      Я поднялся с колен. Влюбленные снова обнимались.
      - Оставьте это на потом! - резко сказал я. - Мы только что убили наследника престола. Что нам теперь делать?
      Свежероза заглянула в глаза Зигу.
      - Мы уезжаем, - заявила она.
      - Бежим? Любовь моя, я ведь всего нищий бродяга!
      - У меня нет выбора, милый! Возьми меня. Мы будем странствовать вместе.
      - Все это, конечно, замечательно! - вмешался я, прежде чем они снова занялись признаниями во взаимной любви. - Как нам выбраться из страны?
      - Ты же моряк, верно ведь, милый? - сказала Свежероза. - Ты сам мне говорил. Там, в бухте, есть рыбацкая деревня. У меня есть деньги. Мы купим лодку.
      Зиг удивленно поднял брови.
      - Открытую лодку? В такую погоду?
      - Если ты можешь, я тоже смогу, милый. Я буду вычерпывать воду.
      При мысли о подобной перспективе меня пробрала дрожь, но в этом был некоторый смысл.
      - Я могу управляться с парусом, - буркнул я. - Что нам делать с Честнодоблестью?
      - Возьмете меня с собой, - пробормотал Честнодоблесть. - Иначе меня вздернут на дыбу, а потом отрубят голову.
      Зиг ухмыльнулся и толкнул его ногой.
      - Ты это честно, а, пленный?
      - Могу поклясться. Я все слышал. Можешь доверять мне.
      - Тебе? После того, как ты жульничал в кости? Ни за что! И потом, пойми, у тебя больше шансов выжить, если ты останешься здесь.
      - Не думаю, - сказал я. - Мы будем находиться под божественным покровительством.
      Я показал им то, что обнаружил завернутым в платок в кармане у царевича: маленькую глиняную голубку. Не то чтобы она была красива или слишком похожа на настоящую, просто глиняное изображение птицы. Один глаз - маленький черный камешек, на месте другого дырка. Ноги голубки скручены из проволоки, и она потеряла пару когтей.
      Вот почему царевич вдруг выказал неожиданную храбрость.
      Вот почему, умирая, он прохрипел: "Предательство!"
      Молча передал я бога Свежерозе.
      Вытерев с рук царскую кровь, я разрезал путы Честнодоблести его же собственным кинжалом и вернул его ему.
      Потом я осторожно спустился по лестнице посмотреть, сколько еще человек привел с собой царевич. Я ожидал увидеть небольшую армию. Я обнаружил еще двух лошадей, привязанных к забору рядом с нашими.
      Вот вам и вся правда, майне дамен унд геррен. Свежероза бежала, но не с царевичем. Он умер. В этом я совершенно уверен. Бог - Верл - покинул страну, названную в его честь, и это, возможно, объясняет, почему у Быстроклинка так и не родилось другого наследника.
      Мы спустились к ближайшей рыбацкой хижине и сменяли четырех лошадей на полусгнившее подобие дори и кое-какую провизию. Похоже было, что посудина, которую нам подсунули, развалится от малейшего ветерка. Даже флегматичный увалень, владелец лодки, испытывал некоторое смущение, сплавив нам эту рухлядь в обмен на четырех породистых лошадей, но Свежероза дала ему вдобавок и золота. Что ж, вряд ли его счастье продлилось долго! Я не сомневаюсь, что царские гвардейцы увели лошадей, когда обыскивали окрестности.
      Путешествие наше нельзя было назвать приятным, но оно оказалось не таким плохим, как обещало. Зиг был опытный моряк, да и я умел управляться с такелажем. Корпус, и мачта, и парус - все норовило развалиться, но мы импровизировали на ходу и в результате остались живы. Свежероза держалась как солдат. Солдат Честнодоблесть все путешествие провалялся, страдая от морской болезни.
      Когда мы добрались до Альгазана, я был призван, чтобы стать очевидцем революции. Мы простились. Никого из них я больше не видел. Прошлой весной я узнал, что в пророчестве упоминался ребенок Свежерозы, живущий где-то за горами Гримм. Как многие другие, пришел я сюда, чтобы найти его или ее. Мне это не удалось.
      Вот и все, что я могу вам рассказать.
      22. ПЯТЫЙ ПРИГОВОР
      Фриц не пожалел для нас свечей. Гостиная ярко осветилась в первый раз с моего прихода - отблески огня играли на оружии, висевшем над камином, на безделушках на каминной полке, даже на тускло раскрашенных глиняных глазах голов-трофеев, за каждой из которых на стене колыхался лес теней от рогов. Ветер за стеной завывал все свирепей. Где-то посередине моего рассказа дверь начала колотиться, словно обезумевшие кастаньеты.
      Увы, единственное счастливое лицо, которое я мог разглядеть в осветившейся комнате, принадлежало Фриде. Она смотрела на свои руки, не на меня, но на щеках ее обозначились ямочки: что-то обрадовало ее. Пропорционально ее радости возросла и досада ее братца.
      Что же до остальных моих слушателей... старуха, похоже, заснула. Я очень надеялся, что она просто задумалась, поскольку рассчитывал на ее поддержку.
      Рози сидела, открыв глаза, но, судя по всему, не видела ими ничего. Фарфоровый голубок и шелковый платок, из которого она его вынула, все еще лежали у нее на коленях.
      Гвилл только что не терял сознания, и его вряд ли беспокоило что-то, кроме его страданий. Я слышал, как хрипит у него в груди.
      За исключением этих лиц свечи освещали только неприязненные взгляды: купца, актрису, нотариуса, солдата. Четверо из семи - большинство.
      - Брехня! - рявкнул купец, складывая руки на пузе. - Ты мог бы придумать чего-нибудь позанимательнее. В твоей истории больше прорех, чем в решете. Думаешь, мы такие недотепы? - Он закашлялся. - Что у тебя с дымоходом, трактирщик?
      Фриц стоял, стиснув кулаки.
      - Ветер переменился, ваша честь. Камин дымит иногда при южном ветре. Он с ненавистью покосился на меня.
      Его сестра мне подмигнула.
      - Это добрая весть, сударь. Слушайте! - Мы прислушались. Где-то что-то капало. - Погода здесь переменчива, но, когда зимой ветер дует с юга, это обычно к таянию снегов. Наша дверь часто стучит вот так при южном ветре. Я не даю Фрицу укрепить ее, потому что люблю этот стук. Он как обещание, что весна вернется, обещание надежды.
      - И дорога очистится?
      - На Гильдербург - это уж точно, - мрачно кивнул Фриц. - Насчет перевала... ну, возможно. Только еще не утро. Северный ветер может вернуться.
      Он искренне надеялся, что вернется. Но даже если он вышвырнет меня сейчас без башмаков и плаща, у меня будет шанс. Я буду не один, и кто-нибудь из путешественников, может, и одолжит мне одежду на дорогу. Снег быстро раскиснет, а потом превратится в грязь. Я блаженно улыбнулся ему и покачал головой - пусть знает, что мои надежды основаны не только на изменениях в погоде. Я не намерен и дальше позволять этому громиле-переростку измываться надо мной. Хватит!
      Но пока...
      Пока я обратился к купцу:
      - Вас смущают какие-либо места в моем рассказе, майн герр? Я клянусь, что все до единого слова в нем - правда.
      - Значит, ты добавляешь ко всем своим преступлениям ложную клятву! А ну, законник, допроси-ка этого горе-свидетеля!
      Нотариус довольно ухмыльнулся.
      - С удовольствием, ваша честь!
      - Сначала разделайся с его сказками, а потом мы позволим нашему хозяину разделаться с ним самим. - Толстый боров расхохотался, в восторге от собственного остроумия. Актриса визгливо вторила ему. Фриц довольно ухмылялся.
      - Отлично. - Нотариус повернул ко мне свою крысью морду. - Поговорим сперва о смертных, майстер Омар. Что случилось с телами царевича и его друга?
      Я чуть отодвинулся от него - очень уж противно пахло у него изо рта.
      - Понятия не имею. Мы оставили их лежать на месте.
      - И тем не менее вот уже двадцать лет о смерти царевича никто так и не узнал? Вам это не кажется странным?
      - Возможно - особенно теперь, когда вы заметили эту подробность. За столько лет его могли бы и найти.
      - И вы сменяли четырех лошадей с царской конюшни на простую лодку? И как, позвольте узнать, получилось, что ищейки не нашли этих лошадей и не разведали ничего о беглецах?
      - Я полагаю, рыбак сделал все, чтобы этого никто не заметил.
      - Неужели вы всерьез думаете, что исчезновение царского наследника расследовалось так поверхностно?
      - У меня слишком малый опыт покушений, сударь. Царь Быстроклинок вполне мог обрадоваться тому, что избавился от такого сына. - Я искренне забавлялся. Мое и без того невысокое мнение о нотариусе отнюдь не повысилось при ознакомлении с его методом ведения допроса.
      - Даже если допустить, что такая развязка устраивала его, не мог же царь оставить без внимания такую неслыханную дерзость, как покушение на члена августейшей фамилии? Он наверняка должен был прочесать все окрестности и допросить с пристрастием местных жителей. Почему же он этого не сделал?
      - Вас интересуют мои предположения? Я очевидец, а не теоретик.
      Он скривился.
      - Ваше описание бога не подходит к тому голубю, которого показали нам сегодня.
      - Я придерживаюсь своих показаний.
      - Но как это могло быть, что тот идол, которого вы видели, был царским богом? Царевич взял Верл с собой. Это логично, возможно, этим и объясняется то, что он выследил вас. Но как Верл могла допустить, чтобы его убили?
      - Я вам уже сказал. Он был удивлен этим не меньше вашего. И потом, повторяю: я предпочитаю не строить предположения, особенно в том, что касается поступков богов.
      - Но вы украли этого бога! Вы отдали его женщине. Как можно похитить семейное божество у его семьи?
      - Ответ тот же.
      - Тьфу! - взревел купец, которому явно надоел этот фарс. - Вся эта история - вздор с начала до конца. Ты сказал, что бог подсказал Свежерозе, как выбраться из дворца. Но эти верлийские семейные боги говорят только с членами своих семей! Разве не так? Разве не это нам сегодня повторяли всю ночь?
      - Таково широко распространенное мнение, - ответил я, пожав плечами. Меня попросили - я просто изложил факты, вот и все.
      Все разом покосились на старуху, но та продолжала сидеть, низко опустив голову. Лица ее не было видно под полями шляпы. Может, она спала, но я подозревал, что она слушает наш разговор. Я надеялся, что слушает. Мне очень скоро понадобится ее помощь.
      - Какие, к черту, факты? - взорвался толстяк. - Ложь! Ложь с первого до последнего слова! Мы даже не касались главного возражения. Если Свежероза сбежала не с царевичем, а с чужеземцем, как мог Хол провозгласить ее ребенка законным наследником престола?
      - Я же сказал вам, я не пытаюсь строить предположений о мотивах поступков богов.
      - Вздор! Дерьмо! Вы со мной согласны, капитан?
      Солдат смерил меня взглядом холодных как кремень глаз.
      - Да, на мой взгляд, история не выдерживает критики. Вся страна на протяжении двух десятков лет верила, что царевич Звездоискатель бежал с женщиной, которую любил, поскольку его отец - царь - намеревался жениться на ней против ее воли. Утверждение, что он вовсе убит... и что тело его осталось лежать на месте убийства... по меньшей мере спорно.
      - Вышвырнуть этого обманщика вон! Забери его, трактирщик!
      Фриц начал подниматься с лавки.
      - Оставьте его, - проскрипела старуха.
      - Вы ему верите? - взорвался Тигр.
      Рози подпрыгнула, испуганно озираясь по сторонам.
      - Майстер Омар солгал этой ночью только дважды.
      - Дважды? - вскричал я, заглушив поднявшийся ропот. - Максимум одно крошечное отступление от истины! Такое не считается, сударыня. В конце концов, я сделал это просто из уважения.
      - Дважды, - повторила она, глядя на меня поверх голов. Ее морщины неожиданно сложились в улыбку, а глаза заблистали жемчугами в сиянии свечей. - Ты назвал меня самой красивой женщиной в зале.
      - Это была истинная правда...
      - Даже в те дни это было бы чудовищным преувеличением. Но все равно спасибо тебе за это. - Она усмехнулась.
      - Это была правда. А второе... этого требовали соображения чести.
      Остальные удивленно переглядывались. Фриц испустил звериный рык похоже, его терпение лопнуло.
      - Отнюдь. Это только запутало ситуацию. - Голос старухи напоминал шелест сухой листвы. - В благодарность за твою ложь, майстер Омар, я спасу тебя.
      - Весьма вам признателен, сударыня.
      Она кивнула и выпрямилась - видно было, что даже это движение далось ей с трудом.
      - Я вижу лица уже не так ясно, как когда-то, но когда впервые услышала твой голос сегодня... Он принес с собой воспоминания. Ах, какие воспоминания! Остальные могут не верить. Они хмурятся и пытаются избежать неприятной правды, но я принимаю то, что ты сказал, майстер Омар, хоть понимаю и не все. Ну что ж, слушайте вы, все. Я - Розосвета Кравская, и это мой грех положил начало всей истории. Давно это было... и все же я до сих пор расплачиваюсь за него.
      23. РАССКАЗ СТАРОЙ ДАМЫ
      Что знаете о богах вы, рожденные не в Верлии? Вы жаждете богов великих, но далеких. Вы ходите в огромные храмы и молитесь там толпами, надеясь каждый на то, что из всех голосов он услышит именно ваш. Вы наделяете своих богов неземной силой и не видите того, что перегрузили из сверх всякой меры ответственностью за всю землю. Вы ожидаете, что ваши молитвы будут услышаны, а грехи - замечены. Вы молите своих богов войны о победе, не думая, что враги ваши молят их о том же. Вы оглушаете их хором противоречивых требований, а потом удивляетесь, почему они подводят вас.
      А что мы? Нас устраивают боги маленькие, наши собственные, семейные боги. Мы знаем, что сила их невелика, но мы и не требуем от них слишком многого, и поэтому они могут помочь нам. Поскольку нас - детей их - мало, они слышат нас и помогают нам, и за это мы верны им. Всю жизнь свою я преклоняла колена перед одним и тем же богом, даря ему всю свою любовь и преданность, всегда уверенная в том, что он любит меня и заботится обо мне.
      Увы, не вняла я его предостережениям! Однако это моя вина, не его.
      Позвольте мне поведать вам об этом. Дома мы ежедневно воздаем почести нашим богам - мы делаем им приношения, поклоняемся им. Мы живем с нашими богами, а они - с нами. Мы просим их о помощи и испрашиваем их благословения на все, что собираемся предпринять. Мы в Верлии знаем о богах больше, чем любой из вас. Мы вырастаем с нашими богами - они нас и растят.
      Четыре раза в жизни мы обращаемся особо к нашим богам. Когда рождается ребенок, родители приносят его своему богу в присутствии всех взрослых членов семьи, и бог принимает его и объявляет об этом. "Он мой!" - говорит бог, или: "Она моя!" Верлийские мужья не гадают, верны ли им жены.