Дэйв Дункан
      Обретение мудрости
      Четвертая Клятва
      Счастлив тот, кто спасает жизнь товарищу, и благословенны двое, спасшие жизнь друг другу. Лишь им позволена эта клятва, и да будет она высшей, абсолютной и необратимой:
      Я - брат твой,
      Моя жизнь - твоя жизнь,
      Твоя радость - моя радость,
      Моя честь - твоя честь,
      Твой гнев - мой гнев,
      Мои друзья - твои друзья,
      Твои враги - мои враги,
      Мои тайны - твои тайны,
      Твои клятвы - мои клятвы,
      Мое добро - твое добро,
      Ты - брат мой.
      * Книга первая. БЕГСТВО ВОИНА *
      1
      - Куили! Проснись! Жрица!
      Кричавший, кроме того, колотил во входную дверь. Куили перевернулась на бок и накрылась с головой одеялом. Ведь она, кажется, только что легла?
      Дверь скрипнула. Стук раздался снова, на этот раз по доскам внутренней двери, ближе и значительно громче.
      - Ученица Куили! Ты нужна нам! - Снова стук.
      Главная неприятность летом заключалась в том, что для сна никогда не хватало ночи, однако в маленькой комнатке было еще темно. Петухи еще не пропели... Нет, послышался крик одного, где-то вдалеке... Придется вставать. Кто-то, вероятно, болен или умирает.
      Внутренняя дверь со скрипом распахнулась, и в комнату поспешно вбежал человек, крича:
      - Жрица! Тебе нужно идти - там воины, Куили!
      - Воины? - Куили села.
      Это был Салимоно, грубо отесанный, неуклюжий крестьянин-Третий. Обычно невозмутимый, в редких случаях он мог волноваться, словно ребенок. Сейчас одна из его ручищ размахивала искрящейся свечой, угрожая поджечь его собственные седые волосы, или соломенный матрас Куили, или древнюю дранку крыши. Свеча бросала отсветы на каменные стены, на его изможденное лицо, и на глаза Куили.
      - Воины... идут... О! Прошу прощения, жрица! - он быстро отвернулся, в тот самый момент, когда Куили упала на постель и натянула одеяло до подбородка.
      - Сал'о, ты сказал "воины?"
      - Да, жрица. В лодке. У пристани. Пилифанто их видел. Поторопись, Куили... - Он направился к двери.
      - Подожди!
      У Куили возникло непреодолимое желание снять с плеч собственную голову, встряхнуть ее и поставить на место. Большую часть ночи она провела с ребенком Эгол - это был наверняка худший случай желудочных колик за всю историю Народа.
      Воины? Пламя свечи наполняло крохотную комнатку копотью от гусиного жира. Пилифанто не был полным идиотом. Не мыслитель, конечно, но и не идиот. Он был страстным рыболовом, что могло объяснить, почему он оказался на пристани в предрассветный час. У воды, вероятно, было светлее, и силуэт воина легко было бы различить. Это было вполне возможно.
      - И что вы предпринимаете?
      Стоя в дверях спиной к ней, Салимоно ответил:
      - Уводим женщин, конечно!
      - Что? Зачем?
      - Но ведь воины...
      Не так. Все не так. Куили мало что знала о воинах, но больше, чем знал Сал'о. Спрятать женщин - это было самое худшее, что только можно было сделать.
      - Нельзя! Это оскорбление! Они придут в ярость!
      - Но, жрица...
      Она не была жрицей. Она была лишь Второй, ученицей. Местные жители называли ее жрицей из вежливости, поскольку никого, кроме нее, у них не было, но ей было лишь семнадцать, а Сал'о был крестьянином-Третьим, дедом, и заместителем Мотиподи, так что вряд ли она имела право ему приказывать, но она была также и местным знатоком воинов, и она знала, что укрыть женщин страшная провокация... Ей требовалось время на размышление.
      - Подожди снаружи! Не дай женщинам уйти. Я сейчас буду.
      - Да, Куили, - сказал Сал'о, и комната погрузилась в темноту. Пятна призрачного света все еще плавали перед ее глазами. Хлопнула входная дверь, и она услышала его крик.
      Куили отбросила одеяло и поежилась, покрываясь гусиной кожей. По ледяным неровным плитам пола она босиком подошла к окну и распахнула ставни. В комнату проник слабый свет, сопровождавшийся шумом дождя и стуком падающих с крыши капель.
      Одно из двух ее платьев было грязным, поскольку накануне она полола морковь. Другое было почти таким же поношенным, однако где-то у нее было еще одно, старое, которое она принесла из храма. Тогда это была второе ее лучшее платье, и теперь оно было лучше, чем два других. Она нашла его в сундуке, вытащила его оттуда и надела через голову одним движением. Оно оказалось удивительно обтягивающим. Вероятно, она пополнела сильнее, чем предполагала. Что могут подумать воины о жрице в столь обтягивающем платье? Она одновременно нашарила туфли и гребень.
      Деревянные подошвы простучали по каменному полу. Она открыла скрипучую входную дверь, снимая висевший на колышке рядом с ней плащ. Из-под покрывала черных облаков светлел край неба. Кричали петухи, приветствуя зарю. Она все еще расчесывала гребнем длинные спутанные волосы, ощущая отеки под глазами и сухость во рту.
      На дальней стороне пруда шипели четыре или пять факелов посреди толпы из дюжины взрослых и нескольких перепуганных детей. Еще двое или трое направлялись к ним. Свет смутно отражался от покрытой рябью воды; еще несколько огней плясало в некоторых окнах. Ветра не было, лишь непрекращающийся моросящий дождь - летний, даже не очень холодный.
      Хлюпая по лужам, она обошла пруд и подошла к группе. Дождь намочил ее волосы и лил за воротник. При ее виде наступила тишина. Она была местным знатоком воинов.
      Зачем воины появились здесь?
      Послышалось сразу несколько голосов, но их заглушил голос Салимоно:
      - Это безопасно, жрица?
      - Опасно прятать женщин! - решительно сказала Куили. Кандору рассказывал об опустошенных сожженных деревнях. - Вы их только рассердите. Нет, эти мужчины...
      - Но они этого не делали! - запричитала одна из женщин.
      - Это не мы! - послышались голоса других. - Ты же знаешь!
      - Тихо! - сказала она, и стало тихо. Все они были старше нее, даже Ния, и тем не менее они замолчали. Все они были крупнее нее - рослые, неотесанные крестьяне, сбитые с толку, неразличимые в полумраке. - Сал'о, ты послал весть ее милости?
      - С ней отправился Пил'о.
      - Возможно, всем мужчинам следовало бы отправиться...
      Снова послышался испуганный хор голосов:
      - Это не мы!
      - Тихо! Я знаю. Я готова это подтвердить. Но я не думаю, что об этом стало известно.
      Наступила тишина. Затем послышалось ворчание Май:
      - Как об этом могло стать известно?
      Здесь не было воинов, которые могли бы об этом узнать.
      Имело ли это значение? Куили не знала.
      Если никто не донес об убийстве - были ли в равной степени виновны все свидетели, или существовала какая-то другая, еще более жуткая формула? Так или иначе, она была уверена, что мужчинам угрожает опасность. Воины редко убивали женщин.
      - Я пойду и встречу их. Они ничего мне не сделают, - сказала Куили со всей уверенностью, на какую только была способна. Жрецы неприкосновенны, не так ли? - Но я думаю, что мужчины должны отправиться рубить лес, или куда-нибудь еще, пока мы не узнаем, зачем они пришли. Женщины пусть приготовят пищу. Воины захотят позавтракать. Они могут отправиться прямо в поместье, но мы постараемся задержать их здесь так долго, как только сможем, если только их не слишком много... Сколько их там, Сал'о?
      - Не знаю.
      - Что ж, идите и скажите адепту Мотиподи. Пусть мужчины рубят лес, или расчищают склон холма, пока мы не выясним, что нужно воинам. Договоритесь о сигналах. Ну же, идите!
      Мужчины кинулись бежать. Куили плотнее закуталась в плащ.
      - Май, приготовь еды. Мяса, если есть. И пива.
      - Что, если они спросят, где мужчины?
      - Солги, - сказала Куили. И это говорит жрица?
      - Что, если они захотят, чтобы мы... пошли с ними в постель? - это спросила Ния, муж которой, Хантула, был почти так же стар, как Кандору.
      Куили рассмеялась, удивляясь самой себе. Ей виделись кошмары - трупы и кровь, усеивающие все вокруг, - а Ния мечтала о схватке с каким-нибудь красивым молодым воином.
      - Если тебе хочется - иди! Развлекайся!
      - Замужней женщине? - недоверчиво спросила Нона. - Это можно?
      Куили вспоминала уроки, полученные в храме. Но она была вполне уверена.
      - Да. Это можно. Не с каждым воином, но со свободным меченосцем можно. Он находится на службе у Богини, и достоин нашего гостеприимства.
      Кандору всегда говорил, что это великая честь для женщины - быть избранной свободным, но когда Куили познакомилась с ним, он больше не был свободным меченосцем. Он стал оседлым воином, и возраст позволял ему иметь лишь одну женщину, хотя порой он заявлял, что это она виновата в том, что он теряет здоровье.
      - Кол'о это не понравится, - пробормотала Нона. Она была замужем еще недолго.
      - Он должен будет понять, - сказала Куили. - Если у тебя в течение года будет ребенок, он сможет получить отцовскую метку воина. - Она услышала их возбужденный ропот. Она была городской девушкой, и от нее ожидали, что она знает все подобные вещи. Она была, кроме того, их жрицей; если она сказала, что все нормально, значит, все нормально. Воины никогда никого не насилуют, постоянно утверждал Кандору. Им незачем это делать.
      - В самом деле? Целый год? Как скоро?
      Куили не знала, но бросила взгляд на лицо Ноны. Свет гаснущих факелов был слишком смутным для того, чтобы различить его выражение. Если она и была беременна, то этого тоже не было заметно.
      - Продолжай в том же духе пару недель, и я за тебя поручусь.
      Нона покраснела, и все это заметили и засмеялись. Этот простой народ мало что мог дать своим детям. Метка воина стоила больше любого золота. Для девочки это означало ее высокую стоимость как невесты. Для мальчика, если он был достаточно сообразителен - шанс стать членом гильдии. Даже молодой муж проглотил бы собственную гордость ради этого и говорил бы, что ему оказана честь, каковы бы ни были его истинные чувства. Смех снял напряжение. Хорошо! Теперь они не разбегутся в страхе и невольно не спровоцируют насилие.
      Но Куили нужно было идти встречать воинов. Она поежилась и плотнее запахнула плащ. Внезапно она поняла, что за всю свою жизнь она встретила лишь одного воина - Кандору, ее убитого мужа.
      ----
      Дождь, похоже, заканчивался. До рассвета было явно близко, судя по тому, как посветлело небо на востоке. Петухи теперь явно соревновались друг с другом. Оставив возбужденных женщин, Куили зашлепала по лужам в сторону дороги. Один путь вел к поместью, другой - к Реке и пристани. За домом Салимоно и плотиной дорога быстро уходила в небольшое ущелье и дальше в темноту.
      Она шла медленно, слыша, как шлепают ее башмаки по лужам, стараясь не представлять себе, как она падает в канаву и является на пристань вся в грязи. Отправляясь на встречу с воинами... следовало бы захватить с собой факел.
      Зачем воины явились сюда?
      Возможно, они появились здесь случайно, но мало какие корабли или лодки приходили снизу по течению, так как на юге лежали Черные Земли - бурная вода и ни одного местного жителя. Еще менее вероятно было, чтобы воины пришли сверху по течению, с севера, поскольку в той стороне лежал Ов.
      Возможно, они пришли, чтобы отомстить за Кандору. Воины не испытывали никакой жалости к наемникам, убийцам воинов. Кандору много раз говорил ей об этом. Ей придется убедить их, что они не там ищут. Жрец или жрица не имеет права лгать, и потому считается добросовестным свидетелем, даже если она была его женой и не является лицом незаинтересованным. А было и с дюжину других. Убийцы пришли из Ова.
      Но об убийстве никто не донес - или, по крайней мере, так ога думала. Ей не требовалось повторять жреческий кодекс для того, чтобы знать, что заповедь "не пролей крови" стоит очень высоко в перечне ее обязанностей перед Богиней.
      Под ногой покатился камешек, и она споткнулась. Даже при дневном свете этот изгиб ущелья выглядел туннелем, ограниченным крутыми стенами и затемненным тенью деревьев. Рядом тихо журчал ручей. Дождь кончился, или не мог проникнуть сквозь полог из листвы. Она осторожно пробиралась вперед, проверяя каждый шаг, нащупывая руками ветви.
      Если эти воины оказались здесь случайно, тогда они могли не знать об Ове. Они могли не знать, что вскоре им самим будет угрожать страшная опасность.
      Или, возможно, их привела сюда Рука Богини. В этом случае их могло интересовать нечто большее, нежели убитый старый воин. Их целью мог быть сам Ов - война! Там, у пристани, могла быть целая армия. Как там сказал Кандору при первых слухах о резне в Ове: "Колдунам не позволено появляться возле Реки!"
      Потом, когда слухи стали более основательными, он сказал: "Богиня этого не вынесет. Она призовет Ее воинов..."
      Два дня спустя Кандору сам был мертв, убитый еще до того, как успел вытащить свой меч, сраженный единственной музыкальной трелью. Он был в своем роде хорошим человеком. Он жил в соответствии с кодексом воинов, всеми уважаемый, даже если и не доставлял слишком много радости в качестве мужа юной жрице-ученице. Нужно было больше помогать ему, подумала она. Нужно было чуть больше притворяться.
      Местный знаток... но все, что у нее было - лишь смутные воспоминания о том, что часами мог рассказывать Кандору, старик, у которого остались лишь воспоминания о молодости и силе, о распутстве и убийствах; старик, сжимавший свою юную невесту в холодных объятиях бесконечными зимними ночами. Нужно было внимательнее его слушать.
      Куили внезапно остановилась, с отчаянно бьющимся сердцем. Кажется, впереди что-то послышалось? Хрустнула ветка?
      Она прислушалась, но доносился лишь шум ручья и скороговорка падающих капель. Вероятно, это лишь игра ее воображения. Она пошла дальше, медленнее и осторожнее. Безумием было отправляться в путь без источника света, поскольку она знала, что плохо видит в темноте. Жрецы неприкосновенны. Никто, даже самый последний разбойник, не мог причинить вреда жрице. Так, по крайней мере, говорилось.
      Она должна была радоваться при мысли о мести за Кандору. Она вышла замуж в пятнадцать лет; в шестнадцать она стала вдовой. В семнадцать она обнаружила, что ей тяжело носить траур, как бы она себя за это ни упрекала. Вероятно, она могла вернуться в храм, когда Воин Кандору перестал нуждаться в ее услугах, но она осталась. Местные жители приняли ее с радостью, и они нуждались в ней. Так же как и рабы, в еще большей степени. Ее милость позволила ей оставаться в хижине и обеспечивала ее средствами к существованию - мешками муки и иногда даже мясом. Иногда она посылала ей небольшие подарки - не слишком поношенные сандалии, остатки лакомств с кухни.
      Если воины знали о колдунах - если они планировали напасть на Ов тогда их должна была быть целая армия.
      С трудом передвигаясь в темноте, она почти налетела на смутно вырисовывавшуюся фигуру, которая стояла прямо у нее на пути, явно ожидая ее.
      Она вскрикнула и отскочила назад, потеряв туфлю.
      - Жрица! - взвизгнула она. Потом, уже чуть тише: - Я жрица!
      - Очень хорошо! - ответил мягкий юношеский тенор. - А я воин. Чем могу служить тебе, госпожа?
      2
      Ситуация была абсурдной. Стоя в темноте на одной ноге, со все еще дико колотящимся от неожиданности сердцем, Куили, тем не менее, могла оценить всю ее абсурдность - ни она, ни незнакомец не могли видеть ранга другого. Кто должен был приветствовать, а кто отвечать? Но, конечно, воины никак не могли послать на разведку обычного Первого, даже Второго. Он должен был быть выше ее рангом.
      Она приветствовала его как вышестоящего, сумев не упасть, даже при последнем поклоне:
      - Я Куили, жрица второго ранга, и мое глубочайшее и смиренное желание состоит в том, чтобы Сама Богиня даровала тебе долгую жизнь и счастье, и побудила тебя принять любую мою скромную и добровольную помощь, каковая могла бы служить твоим благородным целям.
      Воин отступил на шаг, и она скорее услышала, чем увидела, как он выхватил меч из ножен на спине. Она снова чуть не потеряла равновесие, прежде чем вспомнила, что у воинов свои собственные ритуалы и обычай размахивать клинками в знак приветствия.
      - Я Ннанджи, воин четвертого ранга, и для меня большая честь принять твою любезную помощь.
      С шипением и щелчком меч снова скользнул в ножны. Кандору не умел обращаться с ним столь ловко.
      - Ты всегда стоишь на одной ноге, ученица?
      Она не думала, что он может что-то увидеть.
      - Я потеряла туфлю, адепт.
      Он усмехнулся и сдвинулся с места, и она почувствовала, как его пальцы крепко сжали ее лодыжку.
      - Вот она. Дурацкая штука!
      Затем ее нога встала на место, и воин выпрямился.
      - Спасибо. Ты очень хорошо видишь...
      - Я почти все делаю очень хорошо, - весело заметил он. Голос его звучал совсем молодо, как у мальчика. Неужели он в самом деле Четвертый? - Что это за место, ученица?
      - Владения достопочтенного Гаратонди, адепт.
      Воин что-то тихо проворчал.
      - Какой гильдии?
      - Он строитель.
      - Что может строить строитель-Шестой? Впрочем, неважно. Сколько воинов в этих владениях?
      - Ни одного, адепт.
      Он снова что-то удивленно проворчал.
      - Какая здесь ближайшая деревня, или город?
      - Пол, адепт. Деревня. Примерно полдня пути на север.
      - Значит, там должны быть воины...
      Это не был вопрос, так что ей незачем было говорить, что местный воин Пола умер в тот же день, что и ее муж, или о том, что о его убийстве никто не мог донести. Не допускай пролития крови!
      - А город? Как далеко?
      - Ов, адепт. Примерно еще полдня пути после Пола.
      - Гм? Ты случайно не знаешь имени тамошнего старосты?
      Он тоже был мертв, как и все его люди. Просто ответ "Нет!" был бы ложью. Прежде чем она успела что-либо сказать, воин снова спросил:
      - Здесь какие-то неприятности, ученица Куили? Разбойники? Бандиты? Работа для честных воинов? Нам угрожает какая-то опасность?
      - Никакой непосредственной опасности, адепт.
      Он усмехнулся.
      - Жаль! Даже дракона нет?
      Она облегченно рассмеялась.
      - Ни одного.
      - И. полагаю, тебе в последнее время не встречались колдуны?
      Значит, он знал о колдунах!
      - В последнее время - нет, адепт...
      Он вздохнул.
      - Что ж, если здесь безопасно, тогда, возможно, мы здесь для того, чтобы с кем-то встретиться. Как в Ко.
      - Ко?
      - Ты никогда не слышала эпос "Как Аггаранци-Седьмой наголову разбил разбойников в Ко?" - Казалось, он был потрясен. - Это величайшая повесть! Много славы, много крови. Она очень длинная, но я могу спеть ее тебе, когда у нас будет время. Что ж, если опасности нет, я лучше вернусь и доложу об этом. Идем!
      Он взял ее за руку и повел по дороге. Его рука была очень большой и сильной, но ладонь казалась странно мягкой, в отличие от рук крестьян - или даже ее собственных рук в эти дни.
      Как ни странно, ее вовсе не беспокоило, что ее ведет в неизвестность этот высокий молодой незнакомец. Она споткнулась, и он пробормотал: "Осторожно", но замедлил шаг. Дорогу пересекали три ручья, и она едва могла различить камни, по которым можно было их перейти, но он мог их видеть и вел ее за собой.
      - Вы здесь по воле Всевышней, адепт?
      - Да! И мы проделали долгий путь! Очень долгий! - В его голосе звучало лишь удовлетворение, и никакого благоговейного трепета. Конечно, Река была Богиней, и любой корабль мог оказаться в самом неожиданном месте, если на его борту был Меняющий Курс - некто, чье присутствие ей требовалось. Свободные меченосцы были известными Меняющими Курс, которых всегда направляла Ее Рука. Подобные проявления Ее могущества случались слишком часто для того, чтобы быть истинными чудесами, но все же Куили никогда не смогла бы относиться к ним столь же легко, как этот дерзкий молодой воин.
      Деревья стали реже, долина расширилась, впуская серый свет, и теперь она могла видеть лучше. Он был даже выше, чем она думала, долговязый и удивительно молодой для Четвертого. Казалось, он был не старше ее самой но, возможно, дело было лишь в его беззаботной манере поведения - он постоянно болтал. Кандору был Третьим. Мало кто в какой-либо из гильдий смог продвинуться дальше этого ранга.
      - Откуда ты знаешь, как далеко вы оказались?
      - Шонсу знает. Он все знает! И мы здесь оказались не в один прыжок. Он проснулся при первом - должно быть, он спит с открытыми глазами. - Кем бы ни был Шонсу, адепт Ннанджи, казалось, относился к нему с большим уважением, чем к Богине. - Я проснулся при третьем - меня разбудил холод. - Воин поежился. - Мы, видишь ли, из тропиков.
      - Что такое тропики, адепт?
      - Не могу с точностью сказать, - признался он. - Теплые края. Шонсу может объяснить. Но Бог Сна там очень высокий и тусклый. Он стал больше, когда мы прыгнули на север. И ниже. Здесь ты можешь видеть семь отдельных полос, верно? Когда мы отправились в путь, он был не столь ярким, и большинство полос были слишком близко друг к другу, чтобы их можно было различить. И еще мы переместились на восток, как говорит Шонсу. Дождь пошел только при последнем прыжке.
      Вероятно, Шонсу - жрец, решила она. Он определенно не был похож ни на одного из воинов, о которых ей приходилось слышать.
      - Откуда он мог знать, что вы переместились на восток?
      - Звезды - и глаз Бога Сна! Это произошло около полуночи, и до рассвета было все ближе и ближе. Тебе нужно спросить Шонсу. Он говорит, что в Ханне все еще полночь.
      Ханн!
      - Вы были в Ханне, адепт?
      Он посмотрел на нее, удивленный ее реакцией. Теперь было достаточно хорошо видно, что его лицо покрыто грязью и жиром.
      - Ну, не в самом Ханне. Мы пытались переплыть в Ханн, со священного острова.
      - Храм! - воскликнула она. - Значит, тебе приходилось бывать в великом храме?
      Адепт Ннанджи фыркнул.
      - Приходилось бывать? Я там родился.
      - Нет!
      - Да! - Он широко улыбнулся, сверкнув крупными белыми зубами. - У моей матери подошел срок. Она пришла помолиться о легких родах, и - хлоп! Тут я и появился. Ее едва успели увести в заднюю комнату. Жрецы решили, что это можно назвать почти чудом.
      Он явно дразнил ее. Потом его улыбка стала еще шире.
      - Мой отец положил в чашу шесть монет, а если бы, как он говорит, он положил семь, я бы родился прямо там, перед Самой Богиней.
      Это было чистой воды богохульство, но его улыбка была неотразима. Куили невольно рассмеялась.
      - Не следует шутить с чудесами, адепт.
      - Возможно, - он сделал паузу и заговорил спокойнее. - За последние две недели я видел множество чудес, ученица Куили. С тех пор как появился Шонсу.
      - Он твой наставник?
      - Ну, в данный момент нет. Он освободил меня от моей клятвы перед битвой... но он говорит, что я могу снова ему присягнуть.
      Битва?
      - Осторожно, лужа! - Ннанджи отпустил ее руку и обнял ее за плечи, помогая обойти грязное место. Однако он не убрал руку, когда они уже прошли его, и теперь было уже достаточно светло. Ей стало несколько не по себе. Она была рада, что ее защищает плащ. Ей редко до этого приходлось разговаривать с Четвертыми, и, конечно же, никто из них ее до этого не обнимал. Он улыбался ей, и улыбка его была очень дружелюбной. Очень.
      В этом имении было мало свободных мужчин ее возраста, лишь двое были неженаты. Все они относились к ней с благоговейным почитанием, из-за ее профессии, и с ними все равно не о чем было разговаривать, кроме как о посевах и стадах. Она уже забыла, что такое настоящая беседа. Но она никогда по-настоящему не беседовала с мужчиной, только с другими девочками, ее подругами в храме, много лет назад. Он разговаривал с ней как с равной. Ей было лестно, и вместе с тем ее беспокоило, насколько это хорошо.
      Почему Богиня прислала такого грязного воина? Дело было не только в его лице. Они как раз вышли к берегу. Перед ними простиралась Река, тянувшаяся до восточного горизонта, сверкающая на фоне облаков. Цвет возвращался в Мир. Через несколько мгновений должен был появиться бог-солнце. Все еще шел дождь, хотя и не сильный, и она видела, как он прочерчивает грязные полосы на костистых плечах и груди воина. Даже его килт...
      У Куили перехватило дыхание.
      - Это же кровь! Ты ранен?
      - Не моя! - он снова гордо ухмыльнулся. - Вчера мы знатно сразились! Шонсу прикончил шестерых, а я выпустил кишки двоим!
      Она вздрогнула, и его рука крепче обхватила ее за плечи, так что она не могла освободиться. Она плотнее запахнула плащ. Подобная близость была отвратительным поведением для жрицы, но его стальной захват не оставлял ей выбора. Кандору никогда не обнимал ее подобным образом на публике. Он всегда ожидал, что она будет идти на шаг позади него.
      - Ты... ты убил двух человек?
      - Троих, вчера. Двоих в сражении, но до этого мне пришлось участвовать в поединке за мое повышение, и один из них выбрал мечи вместо рапир. Он пытался меня напугать, и я его убил. Впрочем, он и так не слишком мне нравился.
      Она засмеялась было, но с нарастающим ужасом уставилась на его довольную ухмылку. На лбу у него было две новых метки, еще припухшие, явно свежие. Волосы его были черными и жирными, но сквозь грязь проглядывали рыжие островки. Глаза его были бледными, с почти невидимыми ресницами, и полоски чистой кожи, где дождь смыл грязь, были очень светлыми. По-видимому, этот кровожадный, бессердечный юноша от рождения был рыжим. Его волосы были преднамеренно выкрашены в черный цвет, а потом краска размазалась по всему телу.
      - Прошу тебя, адепт! - Она попыталась освободиться. Они были уже почти у пристани. Берега Реки были обрывистыми и каменистыми, и единственным ровным местом был галечный островок в прорезанной течением выемке, Когда Река стояла высоко, там едва хватило бы места на то, чтобы развернуться повозке, но сегодня она была низко, отмель была широкой, и ближний к берегу конец пирса находился полностью вне воды.
      У дальнего конца была привязана маленькая одномачтовая лодка. Их не ожидала огромная армия воинов, но тем не менее их могло быть несколько дюжин. Внезапно испугавшись, Куили дернулась сильнее.
      Однако воин держал ее крепко, все так же ухмыляясь и толкая ее в сторону пристани. Над широкими водами Реки появился край диска солнечного бога.
      - Ты мне нравишься! - объявил он. - Ты красивая. Богине мало что удалось из тебя сделать, но Она все же проделала хорошую работу.
      Куили подумала о том, не удастся ли ей выскользнуть из плаща и убежать. Однако он наверняка бегал намного быстрее ее.
      - Я был лишь Вторым в храмовой гвардии, - заметил Ннанджи, - пока Богиня не прислала Шонсу. Но с сегодняшнего дня я свободный меченосец.
      - Что ты имеешь в виду? - Куили достаточно хорошо понимала, что он имеет в виду.
      - Почему, как ты думаешь, Богиня послала тебя мне навстречу? Видишь ли, до сих пор мне всегда приходилось платить женщинам - кроме девушек-рабынь в казармах, конечно. Я купил себе вчера собственную рабыню, но с ней мне не слишком интересно. Ваш достопочтенный Гаратонди предложит нам свое гостеприимство на несколько дней...
      - Пусти меня! - в панике закричала Куили.
      Ннанджи тут же с удивленным видом отпустил ее.
      - Что случилось?
      - Как ты смеешь подобным образом обращаться со жрицей?
      Она кричала на него, пытаясь приободрить сама себя. Ннанджи был явно обижен.
      - Я думал, тебе приятно. Почему ты раньше не сказала? Ты имеешь в виду... ладно, я подожду, пока не вымоюсь. Я по уши в грязи, верно?
      Куили привела себя в порядок.
      - Я подумаю, - тактично ответила она. По-видимому, он ничем не собирался ей угрожать. Он был похож на большого щенка, только что вылезшего из какой-то грязной лужи, которому хочется поиграть. Она сказала Нии, что это ее долг. Подобный совет теперь казалось значительно труднее принять, чем дать, но если он захочет ее - это будет ее долгом. Нужно лишь время, чтобы свыкнуться с подобной мыслью...
      - Я лучше подожду, пока ты не увидишь Шонсу, - грустно сказал Ннанджи. - Женщины стекленеют, когда его видят. Ну, пошли! Он ждет.
      Что? Он полагает, что она опустилась до того, что готова встретиться с пришельцами лишь для того, чтобы сделать свой выбор среди воинов? Какая невероятная самонадеянность! Не в силах вымолвить ни слова, она двинулась следом за Нанджи, шагавшим вдоль пирса. Он просвистел сигнал из четырех нот, хотя теперь сквозь дождь светило солнце, и он был хорошо виден всем, кто бы ни находился в лодке.
      Она прислушалась, ожидая ответа, и, к своему изумлению, услышала детский плач. Воины взяли с собой детей?
      Ннанджи остановился у конца пристани, глядя вниз и разговаривая с кем-то, ожидавшим его - несомненно, докладывал, что опасности нет. Он спрашивал о непосредственной опасности, так что она не солгала. Но у Куили не было времени на размышления о том, как ее милость может отнестись к этим пришельцам. Куили с тревогой заключила, что леди Тонди, возможно, уже посылает весть в Ов о прибытии воинов. Сколько потребуется времени, чтобы верхом добраться до Ова? Сколько потребуется времени колдунам на обратный путь? Возможно, воины понимали смысл слова непосредственная не совсем так, как она.
      Ннанджи протянул руки и подхватил ребенка, словно выдернув его с неба. Он прижал его к себе, и крики прекратились.
      Когда Куили подошла к нему, он с улыбкой обернулся.
      - Это мой друг Виксини.
      Ребенку было около года, и у него явно резались зубы. Это был ребенок рабыни - Куили была потрясена.
      Затем этот столь странный воин протянул руку, и на пристань спрыгнул еще один человек.
      - Милорд, - небрежно заметил Ннанджи, - имею честь представить ученицу Куили.- Потом он снова начал забавляться с голым ребенком, словно не осознавая, что он только что сказал.
      Гигант! Он был выше даже Ннанджи, значительно шире его в плечах, весьма мускулистый, Волосы его были черными, и от безжалостного, пронзительного взгляда его черных глаз ее кости превратились в солому. Насилие, смерть, кровь...
      Ннанджи был молод для Четвертого. Этот великан был на несколько лет старше, но все равно слишком молод для того, чтобы быть Седьмым. Однако на его лбу было семь меток, и, хотя его килт был грязным, мятым и явно пропитанным кровью, когда-то он был синим, что соответствовало этому рангу. Вероятно, он каким-то образом прятался от дождя, поскольку пятна запекшейся крови на его груди и руках были почти сухими.