Вечное движение (О жизни и о себе)

      В своем ответе в редакцию я писал, что оставляю за собой право реабилитации моего труда.
      Надо сказать, что долго мне пришлось добиваться реабилитации своей работы о И. В. Мичурине - ровно 27 лет. К этому времени журнал "Под знаменем марксизма" стал называться "Вопросы философии". Он и поместил мою статью о И. В. Мичурине в 1966 году. В том же году в издательстве "Просвещение" была напечатана моя книга "Теоретические основы и методы работ И. В. Мичурина". Ядром этих работ была статья, написанная в 1939 году.
      В 1939 году над генетическим отделом Института цитологии, гистологии и эмбриологии нависла угроза.
      В институте работала комиссия президиума Академии наук во главе с А. Н. Бахом. В составе комиссии был Т. Д. Лысенко, который упорно молчал и никаких вопросов не задавал. В. В. Хвостова, обращаясь к А. Н. Баху, взволнованно спрашивала: неужели же работы отдела генетики неинтересны? На все ее вопросы А. Н. Бах трогал свою седую, длинную бороду и говорил:
      - Успокойтесь, деточка! Успокойтесь, деточка!
      О наших работах комиссия нам ничего не сказала. Но уже и в этом было осуждение. Стало ясно, что институт под руководством Г. К. Хрущова будет далек от проблем генетики.
      Тревога о будущем отдела генетики, который к этому времени стал называться цитогенетической лабораторией, и о том, в какой мере правильно будет организована работа института в целом, который именно в проблеме наследственности завоевал себе имя в советской и в мировой науке, заставила меня обратиться в президиум АН СССР со специальным письмом. В этом письме говорилось о необходимости развития в институте работ по генетике и эволюции. Текст этого документа в 1940 году я лично вручил В. Л. Комарову. Беседа с ним не осталась безрезультатной: лаборатория цитогенетики была сохранена.
      2 декабря 1940 года в Ленинграде от кровоизлияния в мозг в возрасте 68 лет скончался Н. К. Кольцов. Его жена М. П. Кольцова всегда говорила (я слышал от нее об этом много раз), что она после смерти Николая Константиновича жить не будет. И действительно, в ночь после кончины Н. К. Кольцова умерла М. П. Кольцова. Два гроба привезли в Москву в институт, на Воронцово поле, 6. Стояла жестокая стужа. Конференц-зал института был заполнен людьми. Мне пришлось открыть траурный митинг и сказать прощальное слово. Я говорил о великой любви, которая осенила своим бессмертным крылом две жизни, и вот теперь эти два гроба стоят здесь в этом зале на одном постаменте. Великая любовь теперь уже смотрела на нас глазами не разлучившей их смерти. Так же велика была любовь Н. К. Кольцова к науке. Своей научной деятельностью Н. К. Кольцов создал себе вечный, нерукотворный памятник.
      На траурных машинах мы все поехали на Немецкое кладбище и долго стояли у свежей могилы, в которой, как в последнем прибежище, смерть навсегда соединила Николая Константиновича Кольцова и Марию Полиевктовну Садовникову-Кольцову.
      В 1940 году весною последний раз я видел Н. И. Вавилова. Он позвонил мне по телефону и просил прийти на заседание президиума Академии наук СССР. Заседание состоялось под председательством В. Л. Комарова. Н. И. Вавилов сидел за боковым столом президиума, справа от себя он попросил сесть А. Р. Жебрака, а слева - меня. В. Л. Комаров мягко, видимо сам страдая, говорил о необходимости ответить на те нападки на генетику, которые уже стали обычными. Н. И. Вавилов отвечал резко, взволнованно, заявляя, что все эти нападки необъективны.
      - Истинная наука генетика,- говорил он,- это та генетика, которая нужна нашей стране, это и есть классическое направление, созданное бесчисленными трудами советских ученых и ученых всего мира, которое сейчас несправедливо обвиняется во всех смертных грехах...
      Втроем, Н. И. Вавилов, я и А. Р. Жебрак, вышли из зала заседаний. Николай Иванович был вне себя, он метался по дороге от Нескучного дворца до Большой Калужской улицы. Полы его серого легкого пальто развевались, как крылья. Словно раненый большой, добрый и безумный слон, он почти кричал. А. Р. Жебрак и я всячески успокаивали его. Он с глубоким чувством попрощался с нами. Думал ли я, что это была наша последняя встреча, что больше я никогда не увижу незабываемое, чудное, уже утомленное лицо Н. И. Вавилова!
      Глава 11
      В ГОДЫ ВОЙНЫ
      Советские ученые отдают все знания и силы на помощь фронту.- Удар по "непобедимым" под Москвой.- Полтора года жизни и работы в Алма-Ате.Экспериментальная полиплоидия у сахарной свеклы.- Исследования по эволюции хромосом.- Содружество с Г. Г. Тиняковым.- Последние дни войны.На подступах к новым открытиям.
      ...Война встала на наших западных границах и ждала своего часа. Этот час пробил, когда наступил рассвет 22 июня 1941 года. Началась Великая Отечественная война.
      Все сместилось со своих мест, все стало измеряться новыми мерами. О эти первые, страшные, мучительные месяцы отступления нашей армии! Тоска рвала сердце, казалось, надвигается что-то нестерпимое, черное, непереносимое. Затем первые удары советских войск под Ельней и под Смоленском, словно первые реальные зарницы большой надежды. И все же гитлеровцы докатились до подступов к Москве...
      В этих трудных условиях Советская страна не забыла своих ученых и берегла их. Множество научных учреждений были эвакуированы из Москвы и Ленинграда в глубокие тылы страны, чтобы лучше мобилизовать ее ресурсы на борьбу с врагом и чтобы ученые могли продолжать свои исследования по фундаментальным проблемам науки, думая о будущем Родины. Те, кто еще оставался в прифронтовых городах, помогали этой борьбе чем могли.
      Академики и многие институты Академии наук СССР были эвакуированы в Казань, Всесоюзная сельскохозяйственная академия имени В. И. Ленина переехала в Омск. Множество научно-исследовательских институтов и вузов Москвы покинули свой родной город и временно обосновались в городах глубокого тыла.
      Институты Академии наук, кроме того, находились в годы войны в Свердловске, Фрунзе, Ташкенте, Алма-Ате и в других городах. Президент Академии наук В. Л. Комаров возглавил работы по мобилизации ресурсов Урала. Была организована "Комиссия Комарова", в которой участвовали академики В. А. Обручев, Л. Д. Шевяков, И. П. Бардин, Э. В. Брицке, В. С. Кулебакин, А. А. Скочинский. Разработка плана максимального использования ресурсов Урала помогла в широких масштабах развернуть здесь оборонное производство.
      В мае 1942 года большая группа ученых под руководством В. Л. Комарова в Казахстане развернула работы по изучению и освоению богатейших запасов меди, цинка, железных, никелевых и марганцевых руд, нефти и других стратегически важных ископаемых. В трудные годы, когда казалось, что страна все отдавала только фронту, коллектив ученых Академии наук СССР продолжал развивать фундаментальные разделы науки. Президиум Академии наук создал новую сеть научных учреждений Академии наук.
      В 1943 году были проведены выборы новых академиков и членов-корреспондентов АН СССР. В этом же 1943 году в своей речи в городе Фрунзе, произнесенной при открытии Киргизского филиала Академии наук СССР, В. Л. Комаров сказал: "Грохот пушек не заглушит в нашей стране голоса науки, а напротив, он вдохновляет наших ученых выполнять свой патриотический долг служения социалистической Родине".
      Председателем Киргизского филиала Академии наук СССР был назначен К. И. Скрябин. Осенью 1943 года он приезжал в Алма-Ату по делам развития животноводства и гельминтологии и выступал с докладом "Задачи и перспективы гельминтологической работы в Казахстане в области медицины и ветеринарии". В то время ему было 65 лет. Константин Иванович был весь внутренне внимателен к собеседнику, полон обаяния. Таким он и остался до конца своей долгой жизни. В нем всегда бился пульс изумительной героической деятельности. На протяжении многих лет добрая дружба общей работы в Академии наук связывала меня с К. И. Скрябиным. Он умер совсем недавно, в октябре 1972 года, на 94-м году жизни.
      Хорошо известно, что немало ученых своим трудом во время войны оказали очень большое влияние на уровень боевого оснащения Советской Армии. Среди них в первую очередь надо назвать С. И. Вавилова, И. В. Курчатова, М. В. Келдыша, А. А. Благонравова, А. Н. Туполева, А. С. Яковлева и других. Свыше 100 заводов и десятки научно-технических центров трудились над созданием новейших образцов вооружения, и прежде всего автоматического оружия. Были модернизированы старые и создан ряд новых типов артиллерийского вооружения. Новой техникой вооружались танковые войска (А. А. Морозов, Ж. Я. Котин и другие), воздушный флот (А. С. Яковлев, С. А. Лавочкин, С. В. Ильюшин, А. Н. Туполев, А. И. Микоян, В. М. Петляков, Н. Н. Поликарпов и другие), радиосвязь и радиолокация (Ю. Б. Кобзарев, А. И. Берг, Б. А. Введенский, Н. Д. Папалески, А, Л. Минц и другие).
      Несколько ведущих работников Института экспериментальной биологии в первые месяцы войны находились на Кропотовской биологической станции и проводили научную работу. Эта станция располагалась в 12 километрах от города Каширы, на берегу Оки, вниз по течению. 18 октября, когда стало известно, что группа войск генерала П. А. Белова ведет бои с врагом уже на дальних подступах к Кашире, одним из последних поездов мы выехали и к вечеру добрались до Москвы. Отсветы артиллерийских залпов, как зарницы, опоясывали горизонт с запада. Москва была суровой, военной. Ее окраины закрылись противотанковыми ежами, груды мешков с песком, из которых были построены баррикады, как бы говорили, что здесь будет бой за каждый метр улицы, за каждый дом.
      Все мы, работники Института экспериментальной биологии, стали членами противопожарной дружины и каждую ночь дежурили на крыше и чердаке здания института. Во время бомбежек выглядывали из чердачных окон, выходили на крышу и ждали коварных зажигательных бомб, которые бросали прорвавшиеся к Москве фашистские самолеты. Особенно запомнилась бомбежка, когда одна бомба попала в дом на улице Обуха, совсем недалеко от здания нашего института. Взрывная волна чуть не сбросила нас с крыши. Когда фашистский самолет вошел в пике и затем послышался нарастающий свист и вой приближающейся бомбы, казалось, что она точно идет прямо на нас. Однако она прошла над нами и ударила чуть дальше.
      Зима в 1941 году наступила рано, уже в ноябре на русских равнинах, укрытых снегами, начались редкостные морозы. Стужа стала мучить людей в плохо отапливаемых домах, резко ухудшилось продовольственное положение столицы. Бросив свою комнату на Самотеке, я стал жить в институте, где мы были все вместе, здесь же была и работа, и дежурство на крыше, и общее чувство переживаемой нами войны.
      Приближалась 24-я годовщина Октября, б ноября в 18 часов заговорили все радиостанции Советского Союза: "Говорит Москва! Передаем торжественное заседание Московского Совета с представителями трудящихся города Москвы и доблестной Красной Армии, посвященное 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции..." Нет слов, чтобы выразить величайшую радость, которая охватила всех после этого сообщения. А 7 ноября, за несколько минут до 8 часов утра, Москва через все радиостанции Советского Союза предупредила о начинающемся параде: "Говорят все радиостанции Советского Союза... Центральная радиостанция Москвы начинает передачу с Красной площади парада частей Красной Армии, посвященного 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции..."
      Парад принимал С. М. Буденный. Знаменательную речь, проникнутую глубокой верой в силу нашего народа и в грядущую победу над врагом, от имени ЦК ВКП(б) и Советского правительства произнес И. В. Сталин.
      Психологическое воздействие этого незабываемого парада на фронт и тыл нашей страны и на наших врагов было огромным. После всех хвастливых заявлений Гитлера и Геббельса о том, что Москва якобы погибла и что Советское правительство будто бы эвакуировалось за Урал, факт парада в Москве 7 ноября 1941 года имел потрясающее значение. В городе, почти окруженном врагом, по Красной площади сурово проходили солдаты России, они чеканили шаг перед Мавзолеем Ленина и шли дальше прямо на фронт, на защиту Москвы.
      В самые тяжелые дни под Москвой ко мне заезжал мой старший брат, Алексей Петрович Дубинин, капитан. Он приехал вместе со своей частью из Сибири и затем воевал в течение всех лет войны. Бойцы и командиры шли в полушубках и валенках, в теплом белье, в ушанках и в перчатках. Наступили дни, когда началась расплата за все кровавые злодеяния, за слезы и муки, которые фашизм причинил Советской стране и всему миру.
      Несмотря на все военные заботы, в Москве были люди, которые следили за судьбами ее ученых и тревожились о них. Когда в конце ноября положение особенно осложнилось, всем оставшимся ученым было предложено уехать из Москвы. Я всячески оттягивал отъезд. Но состоялось специальное решение, и было предложено выехать из Москвы 5 декабря 1941 года.
      На вокзал я попал за пять минут до отхода поезда. А. П. Щербаков, ответственный от президиума Академии наук СССР, только развел руками и благословил нас на дальний путь. Поезд медленно тронулся из прифронтовой Москвы в столицу далекого Казахстана Алма-Ату.
      Отъезжающих было шесть сотрудников Института экспериментальной биологии: Михаил Сергеевич Навашин, Елена Николаевна Навашина-Герасимова, Борис Львович Астауров, Михаил Александрович Пешков, Георгий Викторович Лопашов и я. М. С. Навашин был заведующим лабораторией цитологии, я заведовал отделом генетики, Б. А. Астауров и Г. В. Лопашов являлись старшими научными сотрудниками отдела механики развития, М. А. Пешков - сотрудником лаборатории генетики простейших, Е. Н. Навашина работала в лаборатории цитологии. Проводники, словно бы это все было до войны, принесли нам стаканы с чаем. Мирно стучали колеса, и не верилось, что поезд уносит нас из военной Москвы, охваченной огнем битв на подмосковных фронтах. Но вот поезд стал продвигаться очень тихо, как будто ощупью, и проводники говорили, что сейчас мы находимся в самой опасной зоне, ибо фашистские самолеты именно здесь нередко настигают поезда. Никто не знал, что фашистскому командованию тогда было не до нас. В тот исторический день советские войска нанесли мощный удар по фашистским армиям, рвавшимся к Москве. Этот удар остановил фашистов, и затем Красная Армия погнала их прочь от советской столицы.
      Трудно представить радость, когда на другой день после нашего выезда из Москвы, б декабря, вечером московское радио сообщило о начале активных победоносных действий наших войск. А 13 декабря Совинформбюро сообщило о разгроме немцев под Москвой. Слова, идущие из репродуктора, потрясали: "...войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях, перешли в контрнаступление... С 6 по 10 декабря освобождено свыше 400 населенных пунктов... Потери немцев... за это время составляют свыше 8500 убитыми".
      Разгром немцев под Москвой начался 5 декабря, в день нашего отъезда. Было досадно, что пришлось покинуть Москву. Казалось, задержись мы еще на несколько дней, и эта поездка в далекую Алма-Ату стала бы ненужной. Москва, так долго стоявшая насмерть в своей обороне, теперь, после 5 декабря, перешла в наступление и громила "непобедимые" дивизии Гитлера.
      В течение девяти долгих дней пересекали мы огромные территории страны, затемненной и посеревшей от горя. Но эта страна была полна титанической решимости и ненависти к врагу, которые затем в грядущие годы привели ее к победе. 14 декабря мы прибыли в Алма-Ату, и с этого дня начался более чем полуторалетний период нашей жизни и работы в столице Казахстана.
      Алма-Ата - чудесный город, свободно раскинувшийся у подножия гор. Недаром в переводе с казахского название города означает отец яблок. Все подходы к горным прилавкам одеты садами. Большие красно-пестрые яблоки - алма-атинский апорт - составляют гордость города. Прямые улицы, огромные деревья, зеленое море садов делают его необыкновенно красивым.
      Амфитеатр северных отрогов Тянь-Шаня встает сразу за городом, их вершины покрыты вечным снегом. На горных прилавках, которые подходят вплотную к городу, в те годы водилось много всякой дичи. Здесь было изобилие кекликов - горных куропаток, нередко встречались и дикие косули. Зимою, когда повсюду лежит снег, на южных склонах тепло, можно без рубашки сидеть на рыжем ковре высохших трав и смотреть, как мерцают, танцуя в воздухе, ожившие от спячки под живительным теплом полуденного солнца насекомые.
      В Алма-Ате уже было немало ученых из других московских и ленинградских институтов, которые раньше нас эвакуировались в Казахстан. Работников Академии наук объединял уполномоченный президиума Академии наук СССР, в то время еще член-корреспондент АН СССР, Константин Васильевич Островитянов.
      В городе находилось также несколько столичных театров. В Казахском театре оперы и балета танцевала Г. С. Уланова, здесь она нашла себе партнера - местного танцора В. И. Баканова. В Алма-Ате же находился Театр Моссовета во главе с Ю. А. Завадским, с его актерами В. П. Марецкой, В. В. Ваниным, Н. Д. Мордвиновым, М. М. Названовым и другими.
      Приехав в Алма-Ату, я пошел к биологам в Казахстанский филиал Академии наук СССР. Здесь встретил создателя известного гибридного стада архаромериносов Н. В. Батурина. В то время он успешно проводил опыты по получению новой породы овец путем скрещивания дикого барана архара с мериносами, прививал мериносам устойчивость к горным условиям. Здесь же был известный биолог И. Г. Галузо, ныне академик Академии наук Казахской ССР, и другие. Несмотря на военное время, всех очень интересовали вопросы генетики, и работники филиала настойчиво просили меня выступить с циклом лекций по проблемам генетики. Н. В. Батурин строил свою гибридизационную работу с овцами на принципах генетики в содружестве с известным генетиком Я. Я. Лусом.
      Меня представили председателю президиума Казахского филиала Академии наук Канышу Имантаевичу Сатпаеву, крупному ученому-геологу. Он одобрил желание биологов филиала прослушать цикл моих лекций, и я прочитал их в первые месяцы 1942 года. Цикл этих лекций содержал три большие темы: "Хромосомная теория, теория гена и мутаций"; "Связь генетики с практикой сельского хозяйства"; "Методологические проблемы генетики". Аудитория на этих лекциях была всегда переполненной, приходилось отвечать на множество вопросов, которыми заканчивалось каждое выступление. Среди слушателей были работники филиала Академии наук СССР, Казахского филиала ВАСХНИЛ и вузов Алма-Аты.
      Товарищи из филиала Академии наук помогли мне материалами и приборами, чтобы можно было начать работы по генетике популяций дрозофилы. По совместному ходатайству уполномоченного Академии наук СССР и Казахского филиала Академии наук городской совет Алма-Аты предоставил на окраине города земельный участок для генетических экспериментов с растениями.
      Страна заботилась о своих ученых и деятелях культуры. Надо сказать, что они не испытали тех тяжелых лишений, которые выпали на долю миллионов граждан России и других республик в эти грозные годы. Но и ученым приходилось так же, как и всем, сажать на огородах картошку. Е. Н. и М. С. Навашины, известные астрономы Н. Н. Парийский и Б. А. Вельяминов-Воронцов, известный географ Г. А. Авсюк получили огородный участок в горной долине.
      Шла весна 1942 года. Академия наук СССР мобилизовала все силы ученых на помощь фронту. Это касалось в первую очередь физиков, химиков, математиков, металлургов. Биологи, работавшие по теоретическим разделам науки, оказались в трудном положении. Конечно, надо было исследовать фундаментальные проблемы науки, чтобы, когда окончится война, иметь большие заделы для успешного продвижения вперед после победы. Вместе с тем неотвязно мучило желание всемерно помогать стране восстанавливать разрушенное гитлеровскими армиями хозяйство.
      Условия эвакуации были трудными для проведения крупных работ практического направления. Задача состояла в том, чтобы путем использования новых экспериментальных подходов решить важную производственную задачу. Генетика имеет много подходов, чтобы целесообразно изменять качества растений, животных и микроорганизмов. Не раз было доказано, что успехи фундаментальных научных областей, полученные в генетических лабораториях, приводили к кардинальным изменениям в практике. Такое положение было, например, в истории гибридной кукурузы. Ученые в экспериментах изучали влияние родственного размножения. Кукуруза является перекрестноопыляемым растением, но, изолируя соцветия кукурузы, можно заставить ее самоопыляться. Оказалось, что самоопыление ведет к ухудшению качеств растений, вместе с тем оно выравнивает наследственные свойства линии, в которой проводится длительное самоопыление.
      Таким образом, получались так называемые гомозиготные, то есть наследственно однородные внутри себя, или чистые, линии. Казалось, что эти исследования имеют только теоретическое значение. Но когда была проведена гибридизация чистых линий, свойства некоторых гибридов поразили ученых. Урожайность у таких исключительных гибридов была очень высокой. Так были заложены основы для разработки методов использования самоопыленных линий в практике получения высокоурожайных и ценных по своим биохимическим и другим качествам гибридных сортов кукурузы.
      В настоящее время получение гетерозисных гибридов имеет крупнейшее производственное значение. Оно касается как растений, так и животных. Весь мир завоевало бройлерное птицеводство, основанное на производственном использовании гибридных цыплят. Суть метода состоит в создании гомозиготных линий с помощью родственного размножения и подбора в качестве родителей той пары линий, которые при скрещивании дают гетерозисных, высокоурожайных гибридов. Хотя в поисках таких линий все еще много эмпиризма, однако сам метод в целом отработан очень хорошо, и по своим практическим результатам поиски удачной гибридной комбинации оправдываются сторицей.
      Использование гетерозиса у культурных растений - одно из важнейших производственных направлений в области генетики и селекции. Но процесс создания линий и их испытания при гибридизации - долгий процесс. Работа по созданию гибридной кукурузы, например, продолжалась около 30 лет и потребовала большого труда и затрат.
      В условиях 1942 года в Алма-Ате надо было искать другие эффективные пути. Казалось, что таким путем может служить экспериментальное получение полиплоидов, поскольку и здесь при получении товарных семян может быть использована гибридизация. В этом случае полиплоидия сочетается с гетерозисом.
      Явление полиплоидии состоит в том, что у полиплоидов число хромосом в клетках оказывается кратно увеличено в сравнении с исходным. Например, дикие пшеницы имеют в ядрах своих клеток по 14 хромосом, культурные виды твердых пшениц содержат по 28 хромосом (тетраплоиды, тетра четыре), мягкие пшеницы - по 42 хромосомы (гексаплоиды, гекса шесть).
      Создавалось впечатление, что факт кратного увеличения числа хромосом в клетках внешне очень прост. Но чтобы это осуществилось, должны быть включены в действие очень сложные законы размножения клетки и законы взаимодействия ядра и цитоплазмы. При удвоении числа хромосом такие полиплоиды получили название тетраплоидов. Причина этого наименования лежит в том, что они, имея удвоенное общее число хромосом, содержат четыре основных исходных набора хромосом. Это вызвано тем, что любой исходный, обычный набор хромосом является двойственным (диплоидным).
      Двойственность набора хромосом обусловлена происхождением: половина его в виде одного простого (гаплоидного) набора приходит от матери, а другая, такая же половина приходит от отца. Во время образования половых клеток имеет место работа очень сложного редукционного деления, который превращает диплоидный набор в гаплоидный. Это достигается тем, что хромосомы в каждой паре разделяются, и в половые клетки попадает простой гаплоидный набор. У диких пшениц в пыльцу и в яйцеклетки из каждой из семи пар хромосом попадает по одному гомологу. В результате каждая половая клетка имеет семь индивидуальных хромосом, то есть она содержит гаплоидный набор хромосом. После слияния яйцеклетки и спермия образуется зигота, то есть та исходная клетка, из которой развивается весь организм. Очевидно, что при образовании зиготы в процессе оплодотворения встречаются клетки, каждая из которых несет гаплоидный набор хромосом. В результате организм имеет удвоенное (парное) число хромосом, которое получило название диплоидного набора. В нашем примере у диких пшениц оно будет равно 14 хромосомам.
      Но в природе все подвержено изменениям. Бывают и такие случаи, что при созревании половых клеток нарушаются процессы редукционного деления ядра и весь диплоидный набор хромосом попадает в одну клетку. Потомство, развивающееся из такой клетки, испытавшей на себе процесс нерасхождения хромосом, приобретает измененное число хромосом. Очевидно, что слияние диплоидного (результат нерасхождения) и гаплоидного (результат нормального редукционного деления) наборов поведет к тому, что в такой зиготе каждая хромосома будет представлена уже в тройном числе, и растение, которое развивается из такой зиготы, получает название триплоида. В том же случае, если встретятся две половые клетки с диплоидными наборами, то возникнет растение с учетверенным набором хромосом, то есть тетраплоид.
      Может показаться, что наблюдения за числом хромосом имеют сугубо теоретический характер и представляют интерес только для узкого специалиста. На самом же деле это далеко не так. Изучение внутриклеточных явлений пролило свет на важнейшие явления формообразования у растений.
      Обширные исследования генетиков и цитологов показали, что человек хотя и бессознательно, то есть не понимая механизма деления клетки, тем не менее широко использовал явление нерасхождения хромосом при создании различных культурных растений. Полиплоидами являются пшеницы, картофель, хлопчатник, многие плодовые культуры и т. д. Стало очевидным, что явление кратного увеличения числа хромосом в клетках растений (полиплоидия) служит могучим орудием изменения природы растений. Оно сыграло важнейшую роль в явлениях естественной эволюции в природе, ибо появление новых видов растений во многих случаях было связано с полиплоидией. Это коснулось и создания человеком культурных растений.
      Явления нерасхождения хромосом были широко зарегистрированы в природе, где они возникали под влиянием неучитываемых условий. Такие появляющиеся под влиянием каких-то неизвестных причин нарушения деления ядра можно было использовать в опыте и в практике. В 1927-1928 годах в Ленинграде Георгий Дмитриевич Карпеченко проводил свои знаменитые опыты по скрещиванию редьки и капусты. Гибриды этих растений были бесплодны, так как имели два разных гаплоидных набора хромосом. Карпеченко удалось, используя случайно возникавшие нередуцируемые половые клетки, получить зиготы, в которых в диплоидном числе были объединены и ядро редьки и ядро капусты. Как по мановению волшебной палочки, такие тетраплоидные гибриды стали плодовитыми. Эти опыты заложили основу важнейшего современного направления по скрещиванию видов.
      Вполне понятно, что в течение трех первых десятилетий нашего века многие ученые бились над проблемой управления явлением нерасхождения хромосом, чтобы разработать метод, который позволил бы по желанию в экспериментах получить нужные полиплоидные формы растений. Первый шаг в решении этой важнейшей проблемы еще в самом начале текущего века был сделан в Московском университете в опытах Ивана Ивановича Герасимова, действовавшего температурными шоками и некоторыми ядами на клетки водорослей спирогира. Ему экспериментально удалось вызывать нерасхождение хромосом. После длительных поисков тех условий, в которых экспериментатор мог бы безотказно вызывать явление полиплоидии, в 1937 году Айвери и Блексли показали, что полиплоидию можно искусственно вызывать с помощью химии, а именно воздействуя алкалоидом колхицином на делящуюся клетку. Деление ядра клетки связано с образованием внутри ее особой временной структуры, так называемого веретена деления. По нитям этого веретена хромосомы скользят к разным полюсам деления. Оказалось, что колхицин разрушает веретено деления, то есть основной элемент в механизме нормального расхождения хромосом в дочерние ядра. В результате возникает картина нерасхождения хромосом. Разделившиеся хромосомы, вместо того чтобы попасть в две дочерние клетки, все вместе, то есть в двойном количестве, остаются в одной клетке, обработанной колхицином.
      Итак, в 1942 году основы экспериментального получения полиплоидов были ясны. Какое же сельскохозяйственное растение следовало вовлечь в опыты по получению полиплоидов? Где можно было ожидать наибольший производственный эффект при такой работе? Выяснилось, что усилия надо направить на получение полиплоидов у сахарной свеклы. Это культурное растение является у нас в стране источником получения сахара, оно высевается на громадных площадях, и конечно же любое повышение выхода сахара с гектара будет иметь величайшее производственное значение. В литературе имелись указания, что у сахарной свеклы особо перспективными являются растения с тройным набором хромосом, так называемые триплоиды. Выходило, что перед сельским хозяйством нашей страны надо было ставить вопрос о переводе использования обычной сахарной свеклы на триплоидный уровень с учетом гетерозисности гибридов.
      Новые подходы к селекции сахарной свеклы диктовались также тем, что ко времени начала войны стали очевидны большие трудности, которые встали перед обычной селекцией этого ценнейшего растения. Нашими выдающимися селекционерами, в первую очередь А. В. Мазлумовым, были созданы замечательные сорта этой культуры. Вместе с тем стало очевидно, что дальнейшее улучшение сахарной свеклы обычными методами встречает серьезные затруднения. Увеличение сахаристости в корнях, выражаемое даже в долях процента, шло с трудом. Надо было искать новые пути, и все указывало, что экспериментальная полиплоидия у сахарной свеклы такие новые пути действительно сможет открыть.
      Решение этой задачи надо было нацелить на получение триплоидных товарных семян сахарной свеклы. Такие семена регулярно и в нужных количествах можно получать только при скрещивании тетраплоидных линий на диплоидные линии обычной свеклы. Встала задача решить первый цикл в этом процессе, а именно в экспериментах с помощью колхицина получить новые тетраплоидные формы сахарной свеклы.