19-й день месяца Цапли

Гаррик присел на каменный выступ, который раньше был частью колоннады часовни. Колонны упали, увлекая за собой купол. Гаррик тяжело дышал, мышцы ног мелко тряслись.

С тех пор как они очутились в этом странном месте, он не мог отдохнуть по-настоящему.

Из храма вышла Лиэйн и приблизилась к нему. Она тоже слегка дрожала, но все ж выглядела куда лучше, чем Гаррик.

Нервы юноши были просто на пределе. Всякий раз, глядя в сторону, он как будто замечал женскую фигуру, улыбавшуюся адской улыбкой.

— Теноктрис в порядке, — сообщила Лиэйн. — Хочет что-то проверить.

Гаррик быстро взглянул на нее. Лиэйн кивнула.

— Да, это заклинание. Я не хотела его слушать.

Она присела подле Гаррика. Он подвинулся.

— Гаррик? — произнесла девушка. — Что-то ведь произошло, когда мы шли сюда? Там был кто-то?

— Она не смогла до нас добраться, потому что мы не сходили с тропы, — пояснил он, не глядя в глаза Лиэйн. Ответ получился уклончивый, он и сам не был уверен, что говорит правду.

— И потому, что Теноктрис не прекращала заклинаний, — добавила Лиэйн, бросая взгляд на луну, переливавшуюся перламутром, как и тело нагой женщины, чей отвратительно холодный смех еще звучал в ушах Гаррика.

— Вот эти колонны, должно быть, упали недавно, — перевел разговор на другое юноша, показывая на колонны. — Вокруг них растет жимолость, но проростки сосен еле видны. Лиэйн недовольно нахмурилась. Она потянулась за его рукой и сжала ее.

— Наверное, это случилось из-за землетрясения два года назад, — предположила она. — Я тогда училась в Академии Госпожа Гудеа. Вэллис особенно не пострадал, но древнему дворцу крепко досталось.

— Два года назад? — Теноктрис стояла в дверях. Молодые люди подпрыгнули от неожиданности. Гаррик отдернул руку от Лиэйн.

— Я бы предположила, что срок несколько больший, — меж тем, рассуждала Теноктрис. — Но сила, вероятно, долгое время дремала, прежде чем произвести необходимый эффект в физическом мире.

— Эффект? — удивился Гаррик.

Теноктрис улыбнулась. Вид у нее был истерзанный, но она крепко держалась на ногах. В руке у старой леди был срезанный для нее Гарриком ивовый прут.

Теноктрис позволила Лиэйн взять себя за руку, держась при этом крайне независимо. Она уселась на упавшую колонну.

— Что-то идет сюда, — промолвила она. — Я имею в виду именно это место, а не весь наш мир. Но не знаю, что это такое.

Гаррик и Лиэйн оба уставились на волшебницу. Гаррик вытянул руки. Теноктрис весила совсем немного, но ему пришлось так долго нести ее по серебряной тропе…

— Это та самая штука, которая доставила нас сюда? — спросила Теноктрис.

Гаррик выпрямился.

— Нас никто сюда не доставлял!

И сам удивился своей горячности. Кашляя, он продолжал:

— Я имею в виду, наше попадание сюда было делом случая. Мы ведь собирались в Вэллис, верно? Но случайно и в Заливе, и в другом месте оказались подобные часовни.

Теноктрис туманно улыбнулась.

— Как тебе известно, я не верю в Великих Богов, — начала она.

— А я верю, — с горячностью возразила Лиэйн. — Теноктрис, вряд ли все дело в одной удаче.

Теноктрис пожала плечами.

— В судьбу я тоже не верю. Но если допустить, что все эти события управляются врагом, королевой или еще кем-то, кто хочет справиться с нами через Малкар — лучший совет, который я могу дать нам всем, это сдаться. Та сила, что смогла перенести нас через все эти тоннели в нужное место, вряд ли может быть побеждена, и не нам, людям, замахиваться на нее.

Гаррик улыбнулся. Женщины скользнули по нему ничего не выражающим взглядом.

А Гаррик продолжал улыбаться, и теперь его лицо сияло так же, как это было на Овечьей Ярмарке, когда он победил в честном бою одного из телохранителей купца. Молодчик досаждал Шарине, пришлось его отвадить.

— Что ж, тогда все просто, — заявил юноша. — Я хочу сказать, мы ведь не собираемся выйти из игры, верно?

— Нет, — прошептала Лиэйн. Теноктрис вдруг заулыбалась сама.

— Значит, мы можем быть уверены, что Великие Боги на нашей стороне, — пояснил Гаррик. — Или судьба, или…

Гаррик развел руками.

— …некий друг, какой-то игрок , достаточно умный, который мог все это затеять. Мы собираемся продолжать, так что можем верить, что в конце концов выиграем.

Он всегда отличался патриархальной религиозностью. Атеизм и вольнодумство оставались уделом богатых городов, а в деревнях суровые зимы и штормы могли означать голодную смерть для многих.

Но истинная вера была далеко от бытовых суеверий. Госпожа и Пастырь были слишком хороши для местечка под названием Барка.

Что же касается Дузи, Гаррику нравилось думать о нем, когда он пас своих овец, нравилось пребывать под защитой славного Бога. Может, и вправду существовал такой Дузи, которому было приятно подношение гирлянд и кругов сыра, оставляемых пастухами на камне с его изображением. Это ведь недорого, по карману даже бедному пастуху — круг сыра и гирлянда из цветов.

Гаррик не изменил своим верованиям, а сейчас еще острее ощутил ту же потребность в защите и покровительстве высших сил. Если приходится иметь дело с вещами, слишком сложными для контроля, всегда лучше, когда есть некто, на кого можно переложить хоть часть тягот.

— Я б пожертвовал здоровенный кусок сыра, — произнес он, позволяя улыбке раздвинуть потрескавшиеся губ. — Даже целый круг сыра не пожалел бы. Просто не знаю, где его оставить.

Лиэйн уставилась на него в ужасе: вероятно, решила, что ее товарищ попросту спятил. Теноктрис тоже заулыбалась, а в глубинах сознания Гаррика высокий загорелый воин — король Карус — рассмеялся от удовольствия.

— Тебе понадобится еще сколько-то времени пробыть здесь в поисках, Теноктрис? — нервно спросила Лиэйн. Она решила, что смеются над ней. Гаррик снова сжал ее руку.

— Теперь я поискала бы здесь кровать для ночлега, — откликнулась старая волшебница. — Кое-что мне удалось здесь узнать, но больше пока ничего не нужно.

Она скупо улыбнулась. Веселая она женщина, почти всегда выглядит счастливой и вполне довольной собой. И это несмотря на все беды, обрушившиеся на ее голову.

Она приподнялась.

— Похоже, все получилось. Как и прежде. Правда, я никогда не отличалась склонностью к приключениям, даже будучи в вашем возрасте.

Гаррик нахмурился.

— Мы, кажется, примерно в миле от самого Вэллиса? — спросил он Лиэйн.

Та кивнула, сразу уловив его мысль.

— По меньше мере. И еще полмили до гавани, где находится больше всего постоялых дворов. Я схожу за коляской, а ты присмотри за Теноктрис.

Она дотронулась до талии, услышав успокаивающий звон металла. Лиэйн носила остатки отцовского богатства в звонкой золотой монете в кошельке под туникой. Здесь было более чем достаточно сандракканских «всадников», чтобы купить корабль, не говоря уж о найме коляски или паланкина с четырьмя носильщиками.

— Я пойду, — предложил Гаррик. — Тебе лучше побыть здесь. Даже если Вэллис — настоящий рай в сравнении с Эрдином или Каркозой, все равно здесь не место для одинокой девушки с целой кучей денег.

У Гаррика в кошельке были лишь серебро и бронза, но от них в данном случае куда больше толку. Если не считать его отца Рейзе да дядьки Катчина-Мельника, никто в их деревне в глаза не видел такой кучи денег, какая сейчас была у юноши. Да и Рейзе не видел столько с того дня, когда он покинул Каркозу с женой и двумя новорожденными младенцами после погрома.

Лиэйн сдержанно улыбнулась дежурной улыбкой.

— Нет, Вэллис вовсе не рай. Особенно северная часть города, куда мы направляемся. Я забыла, что в прошлом со мной всегда ходили слуги моего отца или госпожи Гудеа.

Она кивнула в сторону часовни.

— Путь здесь непростой, все заросло кустарником и лианами. Госпожа Гудеа всегда посылала вперед слуг расчистить дорогу.

— Я сумею отыскать путь, Лиэйн, — мягко произнес Гаррик. — Даже в темноте.

Эта девчонка, видимо, держит его за горожанина-белоручку, способного заблудиться в трех соснах.

Хотя, пожалуй, беспокоило его не то, что сказала Лиэйн. Тут было нечто непонятное…

— О, прости… — начала девушка.

Гаррик порывисто прижал ее к себе.

— Это ты меня прости. Я боялся прослыть дураком. И тогда мы можем все потерять.

Лиэйн поцеловала его в щеку.

— Мы ничего не потеряем. Госпожа и Пастырь на нашей стороне, ты же помнишь?

— Верно, — согласился Гаррик, поворачиваясь, чтобы идти, и едва не врезаясь на ходу в толстый ствол бука.

Он счастливо рассмеялся и начал насвистывать «Веселого пахаря». Он много раз играл эту мелодию на свадьбах и праздниках урожая. И плясал под нее, высоко подпрыгивая и кружась, в то время как Лупа ос-Кведдин отбивала ритм деревянными ложками на ведрах. Интересно, учила ли госпожа Гудеа своих подопечных отплясывать джигу?

Старая дорога оказалась ближе, чем Гаррик ожидал. По правде говоря, он просто шел и не задумывался, что делает. Даже плотно растущие повсюду лианы, мешающие идти, не могли лишить его доброго расположения духа.

Корни переплелись под ногами, образуя замысловатый узор. Гаррик пытался идти по ним, потом решил обходить хитросплетения стороной. Старая дорога помогала держать нужное направление, но по лесной почве идти было легче.

Он услышал собачий лай: похоже, гончие, рвутся с поводка. В этих местах должна быть удачная охота. Правда, то, что понимал под охотой Гаррик — с луком и стрелами, на белок — сильно отличалось от королевских выездов в воспоминании Каруса.

Этот проблеск сознания величественного предка заставил Гаррика подумать: стоит ли старый дворец до сих пор на королевской земле. Это могло бы объяснить, почему его заново не отстроили. Владения, находящиеся так близко от Вэллиса, ценятся не за руины и пыль.

Он продолжал беспечно насвистывать. Подумал: а неплохо будет при случае вырезать себе пару дудочек. Близ Орнифола должны быть тростник и воск.

Залаяла собака, лай звучал визгливо, возбужденно. Гаррик оглянулся. Гончая приближалась.

Еще три собаки заливались лаем, также двигаясь в сторону юноши.

— Эй! — крикнул Гаррик, поднимая посох. — Убирайтесь-ка отсюда!

Он не испугался, просто был удивлен и немного зол. Псы, даже крупные, все вместе, пожалуй, не уступят по весу здоровяку вроде Гаррика. В Эрдине диких сторожевых псов в шипастых ошейниках приковывали цепями к дверями богатых домов или пускали разгуливать на длинном поводке, чтобы никто не позарился на женщин или добро. Но эти псы, все-таки, были просто охотничьими собаками…

Гаррик прислонился спиной к дереву. Если несколько собак собьются в стаю, никогда не знаешь, чего от них ожидать. В этом они подобные людям.

Этим псам лучше вернуться к своим енотам, оленям или на кого там охотятся жители Орнифола. Иначе Гаррику придется пару раз ткнуть им в нос острием меча.

Охотник в плотно облегающем фигуру камзоле и бриджах вышел из леса. В одной руке он держал оправленный в серебро рог, в другой — копье. Собаки снова залились оглушительным лаем, привода Гаррика в бешенство.

— Это ваши? — раздраженно спросил он. — Лучше уберите их от меня!

Не отвечая, охотник протрубил в рог дважды. Рог был явно не коровий, к каким Гаррик привык, а скорее, напоминал бараний или козлиный.

— Я же сказал: уберите собак! Так-то вы встречаете гостей у себя на Орнифоле! Пускай Сестра заберет вас к себе за это!

Тень Каруса разразилась проклятиями, едва не вырвавшимися на поверхность. Он всегда так поступал, когда юноша испытывал сильную злость. Охотник отпрянул, но копье наставил на грудь Гаррику.

Ох, лучше бы он не делал этого! Гаррик явственно представил, как его меч покидает ножны и пронзает грудь самозванца. Пара взмахов — и собаки отлетают в стороны, лай их захлебывается кровью. Взмах назад — и та же учат постигает третьего пса.

В темноте показался человек дворянского сословия. С ним — еще шестеро, в шлемах и кольчужных рубахах. Солдаты, не охотники. У троих — копья наперевес, остальные достают мечи.

«Меч всегда удобнее стрел в такой лесистой местности», — довольно хладнокровно отметил король Карус в глубине сознания Гаррика.

— Следите за ним, лорд Ройяс! — крикнул охотник. — У него меч!

— Отзовите собак! — велел дворянин. — Думаете, за их лаем можно хоть что-нибудь услышать?

Гаррик внезапно осознал, что его одежда, хоть и хорошо сшитая, превратилась в нечто неприглядное. Последний раз они стирали свои вещи еще в Заливе, но туника насквозь пропотела и покрылась неотстирываемыми пятнами.

Охотник опустил рог и копье. Он ухватил двух гончих за ошейники. Третья последовала за хозяином и собратьями, все еще дрожа от возбуждения.

— Благодарю вас, господин, — облегченно вздохнул Гаррик. Он позвенел монетами в кошельке, висевшем на поясе. — Меня зовут Гаррик ор-Рейзе, я из Хафта. Боюсь, выгляжу я весьма потрепанным, но я не бродяга.

Как приятно расслабиться. Пронзительный лай до сих пор эхом звенит в ушах.

— Признаться, я решил, что вы он самый и есть, — мягко произнес вельможа. — Я — Ройяс бор-Боллиман, мастер королевской охоты.

Солдаты не спеша приближались. Они могли легко отобрать у Гаррика оружие. Двое спрятали мечи в ножны. По крайней мере, им ничего не стоило обезвредить юношу в случае попытки нападения.

— Давайте заберем это, господин, — предложил один из солдат, присев на корточки у меча Гаррика и начиная отстегивать ремень. Трое взяли юношу за руки, и их мечи находились в опасной близости от его лица.

— Что все это значит?! — взревел Гаррик. Он не испугался, наоборот, наблюдал за происходящим с каким-то холодным любопытством. Год или даже несколько месяцев назад он был бы шокирован и напуган. Теперь он стал совершенно другим человеком.

Пути назад не было.

— Королю Валенсу сообщили, что скоро сюда прибудет некий претендент на трон, объявивший себя наследником древней династии, — объяснил Ройяс. Ему было под тридцать, и двигался он с грацией человека, много времени проводящего на свежем воздухе. — Мастеру охоты сподручнее прочих выследить его. Эти люди — члены моего собственного двора, не королевские воины.

Ройяс указал на державших Гаррика солдат. Один из них уже отстегнул ремень на Гаррике. Остальные завели юноше руки за спину — резко, но без лишнего насилия. Он не сопротивлялся. Еще один солдат связал руки шнуром. Кажется, шелковым.

— Ни на какой трон я не претендую, — проворчал Гаррик. Он сжал запястья, в то время как ему связывали руки. Но те, видно, знали этот трюк: его ударили по локтям рукояткой меча. Мышцы юноши пронзила резкая боль, и узел стянули уже по-настоящему.

Откуда мог Валенс узнать о прибытии Гаррика? И каковы теперь его намерения?.

— Мастер Силийон, королевский маг, так не считает, — спокойно произнес Ройяс. — Довольно неприятная работенка, скажу я вам. Но ведь насчет вашего прибытия он как в воду глядел, а?

Солдаты привязали концы узла, стянувшего руки Гарика, к своим поясам, чтобы пленник не убежал.

— Мы посадим вас в крытую повозку и прочешем округу в поисках ваших друзей, — произнес Ройяс. Он улыбнулся. — Мой владыка-король повелел, чтобы вас тихо лишили жизни. Словно вы никогда и не жили на свете.

Шарина присела на корточки возле трех гигантских папоротников. Рододендроны, растущие рядом, поблескивали глянцевыми зелеными листьями.

— Подожди минутку, — попросила она Ханно.

Она не то чтобы сбилась с дыхания, просто ноги ее отвыкли от долгих прогулок после вынужденного бездействия на корабле и в лодке Ханно. Местность здесь была даже не холмистой, а, скорее, гористой. Безвестные путники, прошедшие этой дорогой прежде, сделали что-то вроде поручней по обе стороны от тропы. И это облегчало подъем. И все-таки Шарина недоумевала: как охотник ухитрился затащить наверх тонны снаряжения?

— Уже недалеко, молодая госпожа, — откликнулся Ханно. — Реки текут на север и восток, но мы с моим партнером Ансулем решили, что лучше подняться немного и сберечь пару дней пути до Вэллиса. Другие считают иначе, но на их лодках обычно есть паруса.

Над ними пролетела бабочка с крыльями размером с ладонь Шарины, направляясь к цветам на ветвях. Одна из таких бабочек приземлилась на плечо Шарины, и вес у нее оказался немалый, а цепкие лапки удивительно крепко прихватили кожу.

— Ищет соль, — бесстрастно прокомментировал Ханно. Он нес с собой только оружие — гигантское копье и ножи, пристегнутые к поясу. — Если бы я нашел способ добираться до Вэллиса на крыльях, я стал бы богатым человеком.

Насекомое на плече Шарины сидело слишком близко, чтобы можно было сфокусировать на нем взгляд. Крылышки у него были в черно-белую полоску с красными пятнышками.

По сравнению с другими бабочками в низине эта выглядела весьма скромно. Шарине всегда было не по себе при мысли, что таких красавиц могут ловить и убивать ради украшения причесок придворных дам.

Бабочка коснулась шеи девушки. Та охнула. Махнула рукой, и на пальцах остались следы красочной пыльцы.

— Ну вот, — усмехнулась Шарина. — Хороша же я — рассуждаю о том, что кто-то причиняет вред бабочкам, а сама…

Ханно улыбнулся, если можно было назвать это улыбкой.

— Не забивай себе голову, — бросил он. — Бабочки-то уж точно ни о ком не заботятся. Некоторые люди считают, что сидеть и красоваться — уже достаточно, но я не из их числа.

Он поднялся на ноги.

— Идем дальше?

Шарина тоже встала.

— Мы с Ансулем завтра натянем кабель и приведем в движение ворот, чтобы поднять запас в хижину, — сообщил охотник. — Сейчас уже поздновато, только без толку провозимся. Подумаешь, посидим еще денек на мясе без лепешек, беда какая!

Он подвел Шарину к дереву панданус. Воздушные корни отходили от каждого из чешуйчатых стволов. Здесь земля существенно понижалась, значит, во время грозы ее может заливать.

— А что с лодкой? — задала вопрос Шарина. Они оставили плоскодонку привязанной за нос и корму в бухточке в тени пальм. Берег там вообще отсутствовал, одни скалы. Начнись шторм — и суденышко разобьет в щепки.

— Спрячем ее прямо на пальме, и пусть лежит до следующего раза, когда она нам понадобится, — сообщил охотник. — Сзади горы, они прикрывают бухту от сильных ветров. Поэтому и деревья там такие большие.

Шарина услышала жужжание и обернулась. На лиане надувался чудовищный гриб величиной с человеческую голову.

— Что это… — пробормотала она.

Гриб источал жуткое зловоние, с него поднялась туча мух.

Ханно расхохотался.

— Никогда не сталкивалась с грибом-вонючкой, молодая госпожа? Но вот что я скажу тебе по секрету: когда я заготавливаю шкуры, в хижине порой воняет не хуже!

Они пересекли небольшой склон и двигались теперь вдоль устья речушки, протекающей в базальтовых берегах. Папоротники, гигантские филодендроны, заросли кучерявого мха покрывали их сплошной шапкой.

Шарина почуяла аромат дыма и чихнула.

— Кажется, мы пришли…

Запах разлагающейся плоти заставил ее зажать нос и рот. «Ханно предупреждал меня, но я не думала, что будет так ужасно…»

Жители деревушки Барка не отличались привередливостью, но мясо всегда считалось ценным продуктом. Поэтому от туш свиней или овец оставалось очень мало испортившегося мяса, которое, впрочем, тут же закапывали в землю вместе с гнилыми овощами для получения удобрения.

Охотник куда-то исчез.

— Ханно? — позвала Шарина. Она прошла еще пару шагов вверх по течению, держа пальцы на рукоятке пьюлского ножа. По коже пробежали мурашки.

Она слышала жужжание мух.

Перед девушкой открылась поляна, заросшая бамбуком и глициниями. Сзади, у скалы притулилась хижина, и ручеек плескался прямо возле ее фундамента. Балки все еще тлели, хотя большая часть строения уже успела выгореть.

Мухи поднимались огромной тучей. На земле лежало три тела, от четвертого же осталось немногое.

Шарина выхватила нож и прислонилась спиной к дереву, раскрыв рот от ужаса.

Ханно вынырнул из-за листвы с другой стороны ручья. Выражение лица его не изменилось, вот только суровая печать коснулась его.

— Они были здесь и ушли, — тихо промолвил он. — Не так давно, чтоб я не смог схватить их.

— Кто, Ханно? — спросила девушка. Голос ее звучал странно, словно чужой. Но пьюлский нож не дрожал в руке.

— Мартышки, — бросил охотник. Он перевернул одно из тел копьем, чтобы Шарина могла рассмотреть.

Тело скорее напоминало человеческое, но его покрывал густой слой рыжеватой шерсти. Развитая грудная клетка, длинные мускулистые руки напоминают кошачьи лапы. Зато кривые ноги уродливы, а череп — куполообразный, с мощными надбровьями.

Рот существа ввалился в уродливой предсмертной гримасе. Изо рта торчали желтоватые клыки.

— Волосатые люди, — проговорила Шарина. — Коренные жители Байта, если верить «Космогеографии» Катрадинуса.

Ханно снова перевернул труп. От удара о землю из располосованного живота вывалились кишки.

— Мартышки, — повторил он и подошел к расчлененному трупу. Поднял голову молодого мужчины со шрамом на правой щеке. Волосы его были ярко-желтого цвета, вот только в том месте, где проходил еще один шрам, они оказались белыми и заметно поредевшими.

— Убогий у тебя вид, Ансуль, — пробормотал Ханно. — Думаю, тебе будет лучше отправиться в Вэллис. Прогулка по морю подбодрит тебя.

Шарина присела на корточки, опираясь спиной о дерево. Ханно положил голову партнера обратно на землю.

— Надо залезть вон на то обезьянье дерево-загадку, — кивнул он на гигантскую араукарию, росшую возле ручья за хижиной. — Хоть они и смахивают на обезьян, но по деревьям лазать не умеют. Посидишь там, пока я не вернусь.

Он исчез в лесу, кинув ей уже из-за зеленоватого покрова растительности:

— А то возьми лодку, если сумеешь с ней справиться, молодая госпожа. Я постараюсь обернуться побыстрее.

И все звуки затихли, остался лишь плеск воды в ручье да потрескивание догорающей хижины.

Шарина осмотрелась. Она не боялась. Разумеется, нельзя не верить Ханно относительно существующей опасности, но страх, как это ни удивительно, покинул ее.

Так что сейчас девушка ощущала лишь досаду от внезапного исчезновения охотника. Но он не мог ждать. Кроме того, его поведение можно расценивать как явный комплимент ей, Шарине. Он знал, что она справится сама.

И она тоже это знала.

Радужная кора ближайшего эвкалипта привлекла ее внимание. Она подошла и потрогала дерево рукой, а потом ковырнула ножом.

Выступил сок. Шарина повернула нож и ковырнула еще раз. Отлетела довольно крупная щепка. Дома в ее обязанности входило добывать щепки для растопки. И ей хорошо это удавалось. С четвертого удара он разрубила ствол, хотя ветви эвкалипта сплелись с другими, и живица не потекла. Шарина потянула ветки на себя и прислушалась.

Дерево за ее спиной разразилось криками:

— Дура ты! Дура ты! Дура ты!

Девушка обернулась. Потом поняла: кричит птица или ящерица. Она усмехнулась. Кто бы это ни был, он прав.

Она обрубила ветви над разветвлением и перерубила ствол. Из более толстой части вырубила колоду и выдолбила углубление.

Она стала копать на противоположной стороне ручья. Почва была желтой, глинистой, копать такую сложно, даже когда земля влажная. Когда же высохнет — вообще превратится в камень.

Семейство Шарины владело настоящей лопатой с обитыми железом краями, в то время как остальное население деревни копало землю подобными палками. Сук внизу помогал упираться ногой.

Она не пыталась выкопать настоящую могилу — всего лишь яму для останков тела Ансуля. Его убили всего-то пару дней назад, но в душном климате плоть уже начала разлагаться. Шарина без отвращения собрала останки, потом вытерла руки листьями бамбука, прежде чем снова взяться за лопату.

Кости Ансуля, похоже, грызли и глодали, высасывая мозг. Но на лице Шарины не дрогнул ни один мускул, когда она копала новую яму, на сей раз — между корнями громадного дерева.

Хорошо, что есть чем заняться. Работа всегда занимает мысли и чувства, при этом забываешь о страхе и одиночестве.

Волосатые Люди были сражены оружием с широким лезвием, и удары оказались весьма сильными. Одного практически выпотрошили, другому — снесли голову, а мертвую женщину разрубили вдоль от горла до живота. Выжившие — а сколько их могло быть в шайке? — бросили трупы и скрылись. Лишь то, что тела не были съедены, указывало на родство остальных с погибшими.

Шарина побросала Волосатых в яму. Она также не отличалась глубиной, ее едва хватало, чтобы сложить тела и, закрыв листьями, забросать слоем земли.

Теперь она ничего не должна Волосатым, но, если останется здесь, нужно придумать, как справиться с вонью.

Покончив с похоронами, Шарина принесла крупных камней и устроила нечто вроде пирамиды в изголовье могилы Ансуля. Кто знает, что за хищники обитают в здешних лесах, но такие мощные камни должны помешать даже диким кабанам.

Правда, насчет Волосатых она таких мер предпринимать не стала. Пока она здесь, никто не будет их выкапывать, а дальше — не ее забота.

Шарина облокотилась на лопату, тяжело дыша. Плечи болели, ладони оказались стертыми до крови, нога ужасно гудела: видимо, она слишком сильно налегала на лопату…

«А вот Ноннус каждый год копал свой огород такой же точно палкой-копалкой».

Эта мысль мелькнула в голове у Шарины. Он присела на корточки и внезапно разрыдалась. Спустя несколько минут — а может быть, и часов, как знать! — она начала горячо молиться Госпоже, и в этот момент пришло спокойное, уверенное ощущение присутствия Ноннуса рядом с ней.

Шарина подняла глаза. Лес оглашало множество звуков, но единственным движением была мелькнувшая солнечная вспышка.

Она не одинока. Ее друг Ноннус погиб, но не покинул ее. И лучше помнить об этом здесь, в далеком лесном убежище.

Шарина встала. Она снова улыбалась. Пока они шла сюда, ей на глаза попадались сочные фрукты, росшие на деревьях. Птички с ярким оперением лакомились мякотью плодов, а значит, для человека они безвредны. Если вкус не придется ей по душе — что ж, не впервой ложиться спать голодной.

Когда они с Ханно добрались до хижины, солнце стояло в зените. Теперь оно уже клонится к закату. Но у нее есть еще время соорудить себе простенький шалаш из листьев и коры — на случай дождя.

А еще девушка вырезала на куске коры лик Госпожи и поставила его в изголовье могилы Ансуля.

Она насвистывала негромкую мелодию — колыбельную, которую ее отец привез из Орнифола, чтобы петь своим детям. Слова казались ерундовыми, но они успокаивали душу.

Нужно еще создать хитроумную сеть из нитей и камушков, чтобы быть готовой: вдруг кто-нибудь нападет в темноте. Сердцевина эвкалипта вполне сгодится для этого.

Но Шарина нисколько не терзалась страхом: ведь Ноннус с ней и, если что, не даст ее в обиду.