Повелитель Островов (№2) - Королева демонов

— Конечно, лучше бы не оказаться снова в той пустыне, а, старший. Ты ведь не собираешься отправиться туда, а?

— Да, пожалуй, нет, — отвечал Гаррик.

— Тут слишком мало места, — пробормотала принцесса Ария, сузив глаза. Корабль назывался «Арбутус», и Кэшелу хотелось бы верить, что это — самое лучшее судно, к тому же, надежно защищенное от пиратов, что снуют в здешних водах.

— Мастер Кэшел очень спешит поскорее воссоединиться со своей Шариной в Вэллисе, моя дорогая, — вступил в разговор Фолкуин. — Я уверен, что он согласен потерпеть небольшое неудобство ради этого. Ведь спустя несколько рассветов он встретится с возлюбленной.

Кэшелу показалось неуместным называть Шарину его возлюбленной. Но ведь это правда, так что он не стал исправлять короля.

Кэшел крепче сжал свой посох. Еще не хватало говорить об этом с Фолкуином! Он никогда не станет обсуждать свои чувства!

— Я просто не нахожу слов благодарности за заботу о моем друге Кэшеле, Ваше Величество, — проговорила Ария. Судя по ее тону, она не придала большого значения его словам.

Ария обернулась к Кэшелу и приложила палец к губам.

— Кэшел, я знаю, ты многого добьешься. Ты доставил меня сюда, в то место, которому я принадлежу, и вряд ли кто-либо еще мог это сделать.

Она огляделась, словно собираясь с мыслями.

— Я прошу госпожу Богиню послать тебе удачу. И еще, знаешь…

Она бросила на Кэшела взгляд. Вроде бы, обычная девушка, но сколько в ней огня!

— Ты всегда желанный гость на Пандахе. — И посмотрела на Фолкуина. — Верно ведь, милый?

— Абсолютно верно, — сказал король, рассматривая собственные сандалии. — Что ж, капитан уже готов к отплытию, мастер Кэшел.

— Да, точно, — согласился Кэшел. Палуба заскрипела под его весом. — Да хранит тебя Госпожа, принцесса. И вас, король!

Гребцы задвигались, и нос судна начал поворачиваться. Кэшел поискал места, где сесть, но места попросту не было. Захаг вскочил на нос, между гребцом и капитаном.

Трубач проиграл двойной сигнал. Гребцы работали в слаженном ритме, их весла так и мелькали.

Кэшел помахал рукой оставшимся на берегу, потом занял место рядом с трубачом. Было тесновато, но он сумел кое-как пристроиться.

Захаг продолжал всматриваться в очертания берега.

— Не будь Ария такой тощей, она могла бы выглядеть очень даже ничего, — пробормотал он. — Хотелось бы мне поглядеть, что такое есть у Шарины, чего нет у Арии.

Кэшел поднял голову.

— Не вздумай еще когда-нибудь сказать такое, не то будешь вплавь добираться до места. Понял?!

Примат съежился в комочек.

— Можешь поверить, старший, больше — ни-ни…

На принцессе Арии было роскошное белое платье, ослепительно сверкавшее в лучах солнца. Просто удивительно, как далеко его видел Кэшел!

Илна остановилась, чтобы присмотреться, куда ее ведут проводники. Косые солнечные лучи падали на крыльцо перед входом. Крыша имела изящные очертания, несмотря на то, что выглядела пострадавшей от непогоды.

Одна из шести колонн, поддерживающих портик, упала на дорогу. Глаза Илны сузились, когда она заметила, что колонна разломилась под углом, а не рассыпалась на отдельные обломки.

— Это место отрезано от остального холма, — проговорила она. И, надо отметить, сделано это было мастерски. Каменщики на Третьей Атаре отменные.

— Да, верно, — отозвался Хостен. Они с солдатами становились все менее разговорчивыми по мере приближения к гробнице. — Ее выстроили для Старшего Роми еще при жизни.

— А закончили в тот самый час, когда он скончался, — добавил один из солдат. — Его смерть была предсказана заранее.

— Это все легенды, — резко оборвал его Хостен. — Может, так и было, а может, нет.

Он поглядел на Илну и добавил:

— О Старшем Роми много говорили как при жизни, так и так и после, госпожа. Будь я на вашем месте, я бы немедленно вернулся в Диверс и постарался сесть на корабль.

— Если он только, в самом деле, умер, — проронил один из солдат. На сей раз Хостен не стал его одергивать.

— Не такое уж это приятное путешествие, чтобы я бросила его на полпути, — ответила Илна. — Но долг есть долг.

Большую часть из двух миль от дворца они проехали в карете. Хостен предложил ей сесть на лошадь, но Илна никогда не ездила верхом и не хотела выглядеть глупо, если упадет.

Они прошли последние сто шагов. Земля была покрыта глубокими трещинами — видимо, образовавшимися в результате землетрясения, скорее всего, от такого и обрушилась колонна. В такую трещину даже лошадь могла провалиться, что уж говорить о людях.

— Это естественная пещера, — подал голос Хостен. — Вот только вход украсили. Говорят, она ведет к морю.

Внутреннее море было отсюда не видно, но до Илны долетал шепот волн. Ее не заботило, что пещера уходит под воду. Если каменные стены простояли так долго, непохоже, будто море станет угрожать жизни Илны ос-Кенсет.

Она смутно улыбнулась. Это бы раз и навсегда покончило с ее долгом перед Халфемосом и Кэшелом, а также всеми прочими людьми — в том числе, и перед теми, кому она в прошлом причинила вред. Что ж, если боги существуют, они не дадут ей так просто исчезнуть.

— Гроб был холоден, как лед, — снова подал голос солдат. — Они…

— Довольно! — рявкнул на него Хостен.

Илна обернулась.

— Пускай говорит, — заметила она. — Сказки или нет, я хочу это услышать.

Хостен повернулся спиной, то сжимая, то разжимая рукоять меча в ножнах, пытаясь избавиться от гнева и напряжения.

— Продолжай, — велел он.

Тот откашлялся. Волосы у него были морковного цвета и слиплись от пота.

— Эта история… Мой дядя рассказал ее мне, когда я был мальчишкой. Роми уложили в серебряный гроб.

— У него не было друзей, — вмешался еще один солдат. — Только слуги, но все не с Третьей Атары. Поговаривали, будто они и не люди вовсе.

— Ну вот, значит, гроб был холодным, будто ледяным, — продолжал первый. — Они внесли его в пещеру, до самого конца, и тогда водоем, который там был, вскипел. И все, кто там был, бросились бегом из пещеры, а пар начал подниматься над землей.

— А кто же рассказал эту историю твоему дяде, а, Дигир? — сердитым голосом спросил Хостен. — Уж не слуги ли, которые были нелюдьми? Сказки все это, вот что я скажу!

— А вы спускались в пещеру, лорд Хостен? — задал ему вопрос тот солдат, что упоминал о слугах Роми. — В детстве, я имею в виду, решились на это? Я — да.

Хостен повернулся лицом к остальным. Он выглядел бледным, несмотря на солнечный день.

— Однажды. Я дошел до первого уровня, когда он начинает медленно понижаться. Мой факел погас. Я бросился прочь. Сама Сестра гналась за мной по пятам!

Он изучающе посмотрел на Илну.

— Не ходите туда, госпожа. Может быть, внизу ничего и нет, но там испытываешь самый жуткий холод на свете. Не ходите.

Илна пожал плечами. И сказала, обращаясь к человеку с фонарем:

— Если вы посветите, я позабочусь об этом деле, а остальные смогут идти домой.

Солдаты посмотрели на своего начальника.

— Мы подождем вас, госпожа, — произнес Хостен. — Скажем, до полудня.

Солдат приоткрыл крышку в задней части медного фонаря, вставил туда тлеющий фитиль, который нес в трубке на поясе, а потом слегка подул. На солнце непонятно было, загорелась ли искра. Потом он протянул фонарь Илне.

— Надеюсь, я вас еще увижу, — проговорила Илна, поворачиваясь и делая три шага ко входу. Один из солдат что-то пробормотал в ответ — а может, он просто разговаривал с приятелями.

Лишь в самом начале, у входа, пещеры касалась рука человека. Снаружи тоже пробивался свет. Фонарь давал немного освещения, но глаза Илны постепенно привыкли к перемене в освещении.

«Вниз» — только туда и можно было направляться. На глаза попалась кожаная шляпа. Илна сразу вспомнила о мальчишках, что пробирались в это жуткое место. Девчонки не стали бы заниматься подобной чепухой.

Она улыбнулась. А что же она сейчас делает? Ведь приняла же она вызов барона Робиларда?

Илна обнаружила, что ей хорошо удается видеть здесь. Стены пещеры были влажными. Они состояли, в основном, из песчаника и неких блестящих минералов, отражавших свет фонаря.

То там, то здесь попадались имена и символы, нацарапанные на камне. Почти тысячу лет народ на Третьей Атаре пытался доказать, что он храбрее, чем умерший — а вместо этого они доказывали, какими глупцами являются. Правда, дураки встречаются на всех островах без исключения.

Илна добралась до упоминаемого Хостеном спуска. Дорога дважды повернула налево. Чувствовалась, она вся исхожена юными любителями приключений за прошедшие века.

Далеко впереди захлюпала вода. Интересно, выходит ли пещера к морю?

Как Хостен и говорил, здесь оказалось очень холодно. Видимо, из-за влажности… правда, Илна почувствовала холод еще раньше. Она начала спускаться по склону.

Но камню она пришлась не по душе — так же, как и он ей. Тропа выскользнула из-под ног. Девушка едва удержалась на ногах.

И опять улыбка тронула ее губы. Неприязнь не должна ей особенно помешать, она к такому давно привыкла.

Спуск продолжался. Илна удивлялась — как людям с гробом Старшего Роми на плечах удалось протащить его вниз. Она начала осматривать стены. Это должно было отвлечь ее от тропы, чтобы никто не подумал, будто она боится. Девушка даже рассмеялась этой мысли. Чтобы никто не подумал? Но кто мог бы подумать такое? Оставшиеся снаружи Хостен и солдаты? Она дотронулась до холодной, словно лед, стены. Ум Илны начали посещать странные иллюзии, словно кто-то играл с ним в опасные игры. Ее слегка отрезвило осознание собственной ярости, когда она догадалась об этом. Наверняка, игрок действовал бы успешнее, будь на ее месте человек, больше доверяющий Великим Богам.

Фонарь начал мигать. Илна остановилась и осмотрела его. Так, масла в резервуаре достаточно. Она попыталась настроить прибор, подвигла трубкой вверх и вниз.

Но пламя превратилось в слабый голубой лучик. Илна вела фонарем непосредственно вдоль стены, ощупывая другую стену рукой.

Становилось все холоднее. Илна в гневе сжимала губы.

Все верно, она ни за что не отказалась бы помогать двоим магам, что ради нее оставили Сад, но еще она понимала, что поддалась на провокацию не ради них. Она сделала это, так как барон Робилард был просто-напросто испорченным мальчишкой, у которого больше власти, чем справедливости суждений. В душе он — человек незлой, но творил произвол, поскольку некому было остановить его, а самому барону попросту не остановиться.

Вот и с Илной ос-Кенсет он попытался поступить точно так же. Может, теперь он хоть чему-то научится…

Илна слышала впереди плеск вод. Наверное, вода стекает с потолка пещеры, и звук этот многократно усиливает эхо.

Затем девушка снова смогла видеть. Пещера вся сияла голубоватым светом. Потом пол в пещере исчез. Впереди был бассейн. Вода плескалась о края, порождая тот самый звук, который слышала Илна.

Теперь понятно: пещера переходит в бассейн. В поисках берега Илна присела на корточки. Она вся дрожала. Чувство холода казалось совершенно реальным, хотя пар изо рта не шел, как это бывало в зимнюю пору в Барка Хамлет.

Илна поклонилась, как если бы приветствовала пожилого человека. Глядя в темную воду, она произнесла:

— Мастер Роми, я — Илна ос-Кенсет.

Вода оставалась прозрачной, как алмаз. Она отливала тем же сиянием, что и стены пещеры. На ее поверхности образовывались пузыри, которые булькали и лопались, достигая дна.

— Барон Робилард, ныне правящий островом, послал меня за вами, пригласить на ужин, что состоится нынче вечером во дворце. Он утверждает, будто вы — его предок.

В зале зазвучал смех. Илна подняла голову. Источник звука оставался невидимым для нее. Глубокий бас произнес:

— Ты боишься, Илна ос-Кенсет?

Илна поднялась на ноги.

— Я боюсь самой себя, мастер, — ответила она. Мускулы ее расслабились, дрожь исчезла. — Боюсь зла, которое может вырваться на свободу, когда я в гневе.

— Тебе больше нечего бояться, женщина? — спросил снова бесплотный голос. Он гремел, будто гром.

В воздухе вокруг Илны начали образовываться некие фигуры. Некоторые были просто ужасны, кошмарнее не придумаешь. Свет озарял мертвые тела, а также тела, которые никогда и не жили.

— Больше ничего, мастер Роми, — отвечала Илна. — Мое собственное зло куда ужасней.

Вода в бассейне задрожала, словно ее распирал радостный смех.

— Ступай обратно во дворец, госпожа Илна, — распорядился он. — Скажи человеку, который называет себя моим наследником, что Старший Роми, у которого нет наследников во плоти, посетит сегодня вечером его банкет. Вот позабавимся!

Илна вновь поклонилась.

— Я передам ему это, мастер, — сообщила она.

Потом повернулась и снова начала подниматься по тропе, ведущей в пещеру. Голос добавил:

— Скажи барону Робиларду, что я приду, когда выглянет луна. Надеюсь, он будет готов встретить меня.

Илна затрусила наверх. Возвращение оказалось куда более легким. Раскатистый смех сопровождал ее всю дорогу до выхода. Она тоже улыбалась.

Окно в стене справа от Шарины показывало белую комнату и игровую доску, и ничего более. За другими пятью окнами теперь раскинулся океан. Рассвет окрасил облака розовым. Как будто в море не вода, а кровь.

И на всех пяти экранах — корабли, множество кораблей. Все суда под веслами, с мачтами, с флагами, несущими изображение Орла — эмблему Орнифола. Но Орел перечеркнут алым.

Если вначале, когда Шарина увидела плоты с Волосатыми, они показались ей сворой беспорядочно снующих туда-сюда дикарей, то теперь, под властными взглядами и жестами фантазмов, лохматые создания выстроились в фаланги, крепко сжав в руках дубины и насупив низкие лбы.

На палубах кораблей стояли лучники с оружием наготове. Правда, толку от них было маловато. Лучники реагировали на каждое движение, выпуская стрелы куда попало и даже ранили своих соплеменников.

Некоторые лучники целились в фантазмов, которых видели перед собой. Стрелы проходили сквозь призрачные тела, как сквозь воздух, но глаза чудовищ загорались ярче.

Флагманский корабль представлял собой массивный пятимачтовик, возвышающийся над остальными судами и плотами. Сигнальщики на нем посылали ракеты, сопровождаемые пурпурным дымом, который видели все остальные. То тут, то там языки огня вспыхивали и начинали лизать сырую древесину. Плоты тонули, быстро уходили под воду.

Новая вспышка красного огня, и суда начали подтягиваться к флагману. И тут перед ними открылись бесчисленные плоты, доселе укрытые листвой и ветками деревьев. Корабли приближались к плотам один за другим. Они пытались пробиться сквозь барьер из древесины, но не тут-то было: плоты образовали настоящий остров.

Корабли натыкались на ветви, словно попадая в сети. Другие застревали среди стволов шириной в рост человека. Море вспенивалось под яростными ударами весел.

Бледные офицеры нервно выкрикивали команды матросам. Лучники и воины с мечами сбились в кучу, за ними стояли матросы, вооруженные топорами и дубинами.

Матросы пытались растолкать мешанину из бревен. Шарине была очевидна бессмысленность такой затеи. Выстроившиеся вокруг фантазмы указывали перстами на корабли. Волосатые повиновались, они начали бросаться на моряков.

Лучники едва успевали выпустить одну-две стрелы, пока не падали под ударом топора или камня, зажатого в волосатой руке. Копьеносцы осадили назад, наблюдая, как жертвы ударов пытаются перед смертью разорвать горло убийцам.

Моряки пробовали убежать, карабкались на мачты. Волосатые же отрывали их руки от мачт, сбрасывая вниз, в мешанину из древесины и тел. То и дело раздавались крики и стоны гибнущих. Порой они еще продолжали жить, когда страшные твари разрывали их тела и пожирали почки и другие «деликатесы».

Катапульты стреляли по живой массе, но от них было не больше толку, нежели от дождя или града.

Несколько уцелевших трирем спешно поворачивали назад, но как же их было мало! Еще несколько кораблей сумели обойти плоты, не приближаясь к ним.

Вокруг царили хаос и паника. У гребцов, кроме ножей, и оружия-то не было, а что сделаешь с ножом против здоровенной дубины или камня, если противник, к тому же, сильнее и мощнее? В ход шли также и острые клыки. Все вокруг заливали потоки крови.

Наблюдая за картиной, Шарина не испытывала ничего, кроме, разве что, небольшого любопытства. Ничто ее сейчас не волновало.

Выжившие после битвы Волосатые перелезали через борта кораблей и занимали места гребцов на скамьях. Под предводительством фантазмов они захватывали остальные корабли.

Огромная толпа Волосатых обоего пола всех возрастов наводнили корабли. Команда на каждом из кораблей пыталась сопротивляться, но фантазмы жестом показывали: убить. Весла уже замелькали.

Захваченные триремы — количеством около сорока — всего флот насчитывал их пятьдесят — дали задний ход, затем развернулись. Плоты, на которых приплыли примерно десять тысяч дикарей, двигались рядом.

Флагманский корабль и две соседние триремы все еще оставались у людей — они на максимальной скорости удирали от преследователей. Они двигались к северо-западу, к островам вдали.

Шарина наблюдала за всем этим, как смотрела бы на капли дождя, падающие на соседское крыльцо, когда знаешь, что может разразиться гроза и залить твой дом, но тебя это отчего-то не беспокоит!

— Беда со всеми воюющими магами заключается лишь в одном, — подытожил король Карус, — Их не волнует, что они могут погибнуть.

Он повернул голову и улыбнулся призрачному образу Гаррика и добавил:

— Конечно же, в большинстве случаев, они мертвы с самого начала.

Юноша понимал: сейчас они с царственным предком близки, как человек и его тень, и чем бы он был без хладнокровной смелости Каруса?

На залитом лунном свете поле внизу армия Каруса сражалась с отрядом мертвецов.

Скелеты утопленников, одетые в светящиеся лохмотья, бросались на людей с бездумной решимостью. Гаррик прежде сражался с подобными монстрами. Даже будучи изрубленными на куски, они не переставали драться. Лишь мастерский удар, разрубающий тело нелюдя с головы до пят, прекращал смертельный натиск.

— Как думаешь, королева пошлет нелюдей против нас? — спросил Гаррик.

Карус пожал плечами.

— Вначале должно быть что-нибудь совсем тупое. Потом — люди, последователи мага, но не слишком много.

Фаланга формировалась на пустынном месте, так что в каждую сторону смотрел один из восьми отрядов. Более молодой на вид король Карус стоял в центре формирования на груде доспехов. Лунный свет отражался от его клинка, а также от золотого обруча на волосах.

— Мне было интересно, как поступить, если они начнут убегать, а мне придется их преследовать, — проговорил Карус теперешний. Только волноваться было не о чем: они не убегали, пока оставался хотя бы один способный воевать. Я никогда не встречал мага, способного возглавить кампанию, не сомневаюсь, что и тебе это не удастся.

Земля вокруг была усеяна обломками костей и залита странного вида жидкостью, которая заменяла мертвецам кровь — после их второй смерти. Повсюду валялись ржавые остатки оружия.

— Но у тебя другая проблема, сынок, — продолжал Карус. — У меня была армия, а ты должен отстоять город. Это посложнее будет.

— Мы чиним городские стены, — сказал Гаррик. — Питре отвечает за это, а Тадай ищет деньги, чтобы заплатить рабочим. Мы получаем кредит от серианских банкиров.

Гаррик покачал головой. Слава Богу, ему можно было не носить постоянно золотой обруч. Многое из того, что приходилось делать принцу Гаррику , сводило его с ума.

— Ты считаешь, люди не будут энергично впрягаться в работу, если им не платят? — спросил он. — Не забывай, если вернется королева, их жизнь под угрозой. Они это знают!

— Нет, не знают. А если бы и знали, им все равно нужно платить. Они ведь кормят свои семьи. Те, кто носит глину и камни, не дворяне и не богатые купцы, которые могут жить на сбережения прежних дней. Большинство из них может позволить себе лишь ужин, ибо днем им не на что купить еду.

Гаррик стиснул кулаки. Внизу, на поле, корчились последние из нелюдей, напоминая ящериц.

— Так вот что значит быть королем? Искать деньги заплатить рабочим, а потом еще деньги — возвращать банковский кредит. Я даже не представляю, как мы будем платить по кредиту!

— В легендах и сказках об этом не было ни слова, верно? — усмехнулся Карус. — Но ты справишься, сынок.

Внезапно помрачнев, он добавил:

— Лучше, чем это удалось мне, в любом случае, ибо я вижу: ты не дашь обстоятельствам сломать тебя.

Молодой Карус подошел к сигнальщикам отдать распоряжения. Трубач протрубил двойной сигнал. Офицеры повернулись, чтобы рассмотреть отдаваемые команды в деталях, ибо флаги было не видно при тусклом свете. Два батальона начали продвигаться в сторону атакующих. Четвертое подразделение, окруженное нелюдями, также повернулось и проследовало за основным составом в качестве резерва. Левофланговые каждого батальона несли дополнительное оружие.

— Мне никогда не нравилось передвигаться по ночам, — задумчиво изрек Карус. — Но мне не хотелось давать мятежному магу еще один шанс. Мага звали Абиба. Он же именовал себя Абибой Великим — пока я не вздернул его. Может быть, с ним было слишком легко справиться.

Гаррик нахмурился, глядя на поле битвы. Победа была полной, почти без людских потерь, что верно то верно, но менее опытный командующий непременно понес бы большие потери.

— Мне не показалось, что это так уж легко, — парировал он.

— Эге, знаешь, я могу позволить себе думать, что раз мои войска не впали в панику, встретившись с волшебством, значит, и мне не следует бояться магов. Тварь в Капюшоне утопила меня и моих людей, погрузила на дно Внутреннего моря, потому что я не оценил реального риска.

— Эге, — Гаррик не вполне понял точку зрения короля. — А что ты там говорил перед тем, как сообщил, что моя работа будет посложнее? Что люди будут паниковать? Большинство из них, так?

Карус серьезно кивнул.

— И дело не в том, что горожане и солдаты недостаточно храбры, сынок. Они привыкли к звону оружия, они ветераны, все верно, но я и мои люди никогда не сталкивались с подобными монстрами до того, как вышли навстречу Абибе. Много проще выходить навстречу опасности, когда рядом с тобой люди, которым можно доверять. Это — всегда удача.

Гаррик проглотил комок.

— Сделаем все, что в наших силах, — произнес он. — Сами стены нам помогут, к тому же Аттапер разработал схему действия городской милиции. Даже если они не особенно умело обращаются с оружием, думаю, людям понравится ощущать себя полезными. Я думал об эвакуации Вэллиса, но не знаю, поможет ли это, ведь королева может атаковать отовсюду.

— Как приятно было повесить мага, с которым мы бесконечно пререкались по поводу налогов, собираемых с правителей отдельных островов, — с улыбкой проговорил Карус. — Мне следовало больше времени уделять налогам, так смотри же — не повторяй моих ошибок.

Теперь поле опустело, если не считать грязной измятой травы, поломанных доспехов и оружия и трупов. Глядя на залитую лунным светом равнину, Гаррик сказал:

— Господин, я ощущаю себя отлитым из меди. Меня уже так расплющило, что скоро через меня можно будет видеть окружающий мир. Каждый получает то, что хочет… а я не уверен, что от меня хоть что-нибудь останется… если они не остановятся.

— Они не остановятся, сынок, — тихо промолвил Карус. — Пока кто-то из вас не погибнет, ты или они.

Король обнажил длинный меч. Рукоятка и перекладина были как будто одним целым с лезвием. Края — остро заточены.

— У меня не было выбора, становиться королем или нет, — сказал Карус. — Острова нуждались в сильной руке. В такой, как моя, сказали мне Карлиан и его советники, и мне хотелось оправдать их ожидания. Но в конце я все провалил, ибо недооценил мага, а королевство захлебнулось в крови и хаосе.

— Никто не справился бы лучше тебя, — проговорил Гаррик. Он стиснул в руке коронационную медаль короля Каруса, висевшую у него на шее.

— Откуда тебе знать! — с внезапной вспышкой гнева воскликнул его собеседник. Потом лицо его смягчилось, он улыбнулся и продолжил. — А может, ты и прав. Что ж, происходящее сегодня — в твоих руках, принц Гаррик. И у тебя тоже нет выбора. Ты станешь королем Островов, ибо ты нужен Островам. И нужен их жителям. Это самое важное — служить людям.

Карус поднял меч. Откуда-то на балкончик проник неяркий свет, озаряющий серые камни.

— Отличное оружие, чудесное творение рук человеческих, — проговорил Карус, обращаясь, скорее, к мечу, чем к Гаррику. — Оно сделает все, о чем я попрошу, пока не сломается. Так оно и было, Гаррик.

Карус повернулся лицом к юноше, как две капли воды напоминающему его самого в юности.

— И так будет с тобой, Гаррик. Ибо у нас обоих есть дело, которое нужно выполнить, а еще — мечи в руках.

И король древности рассмеялся. А потом начал исчезать. Гаррик поднял голову: он держал ее на скрещенных руках.

— Гаррик, — позвала его Лиэйн через дверь. — Пришел Аттапер, он хочет доложить о делах в милиции. Увидишься с ним?

Снаружи оказалось так темно, что Гаррик едва разглядел очертания двери.

— Веди его сюда, Лиэйн, — отвечал он. Потом встал, зажигая свечу.

Там, в полусне-полуяви, рядом с могучим Карусом, он мог быть испуганным мальчишкой-несмышленышем. Теперь же снова настало время быть королем.

Фонарик Илны вспыхнул, стоило лишь поднять его над полом пещеры, но она удивилась, как мало осталось в нем масла. Странно, он ведь почти не горел!

Она прошла оставшийся путь быстрым шагом. Холода она больше не ощущала.

— Кто-то идет! — услышала она чей-то взволнованный голос у входа. Люди выставили вперед оружие.

— Я выхожу! — сказала Илна. — Что у вас случилось?

Она выступила на крыльцо. Ее эскорт стоял у колонн. Хостен стоял с мечом наголо, четверо солдат прикрылись щитами.

— Это и вправду она? — осторожно спросил один.

— Конечно, это я! — воскликнула девушка, поднимая фонарь, так что он осветил ее лицо. — Вы ведь знали, что я приду!

Хостен спрятал меч в ножны.

— Мы надеялись, госпожа Илна, — проговорил он тихо.

И посмотрел на небо. Луна была в зените. Илна пробыла в пещере намного дольше, нежели собиралась.

— Нам стоит поспешить во дворец, — сказал он. — Иначе они решат, что вы не вернетесь, и тогда…

Он, приподняв бровь, взглянул на девушку.

— Разумеется, мы возвращаемся, — ответила Илна мягче, чем обычно. Она знала, что Хостен старался помочь ей: не его вина, что Илне так трудно дается мягкость.

Она протянула фонарь одному из солдат. Будь ее воля, она загасила бы пламя и ехала в карете только при лунном свете. Но солдат оставил фонарь зажженным.

— Как вам удалось обнаружить пещеру, госпожа? — спросил Хостен.

— Я шла себе вперед и шла, — отвечала Илна.

— Значит, все истории — сказки и фантазии, — протянул Дигир чуть ли не с сожалением. — А мы-то, словно детишки, во все верили…

Илна сурово глянула на него.

— Нет, не фантазии. И я бы посоветовала тебе относиться к Старшему Роми с уважением, какого он заслуживает.

— Довольно же, Дигир, — прервал их беседу Хостен. — Если госпоже Илне и есть что сказать, пусть это услышит барон Робилард.

— Вот еще что, — произнесла Илна. — Дигир, и вы все: если вы не сможете заставить своих детей не тревожить Старшего Роми из уважения, пускай они лучше боятся его. После сегодняшнего вечера у них будут все основания для этого.

4-й день месяца Куропатки

Королева, с глазами, словно ледяные кристаллы, наблюдала за Шариной из алебастровой комнаты.

— Подойди ко мне, дитя, — изрекла она. С головокружительной быстротой девушка очутилась в белых покоях перед игровой доской.

— Я была занята уничтожением Королевского Флота, Шарина, — проговорила королева. Она улыбнулась с кошачьей иронией. — Я позволила тебе увидеть это, дабы ты знала: бессмысленно пытаться противостоять мне.

Шарина ничего не сказала. Она вся дрожала. Вцепившись в собственные бедра длинными сильными пальцами, девушка пыталась вернуть себе ощущение реальности. Тело ее перестало быть холодным, но душа все еще пребывала во власти ледяного безмолвия.

Королева же продолжала улыбаться, но глаза ее казались сделанными из камня — более крепкого, чем турмалин, из которого были изготовлены фигуры на доске. Указательным пальцем она зацепила и подтащила к себе одну из фигурок.

— Очень хорошо, — медоточивым голосом пропела она. — Я надеялась, ты будешь помогать мне без этой демонстрации, но, право же, не стоило ожидать от тебя мудрости. Только покорности, без этого — никуда.

— Я не собираюсь помогать тебе, — отрезала Шарина. Она знала, что голос ее звучит грубо по сравнению с бархатным голосом королевы. От этого она рассердилась, а злость будто бы отогрела ее душу.

Королева провела рукой, словно протирая стену, и белый алебастр отодвинулся на несколько шагов.

— Взгляни, Шарина, — любезно произнесла она.

— Если ты не можешь заставить меня делать это против моей воли, тебе этого не добиться, — повысила голос Шарина. — Тебе не удастся, а я не стану помогать.

— Взгляни, девочка, — повторила королева. И вновь кусок стены превратился в окно, из которого открывался вид на море.

Два судна — боевой весельный корабль и торговое — двигались каждое своим курсом с противоположных сторон. По собственному опыту Шарина знала: с наступлением темноты суда чаще всего встают на якорь у островков Внутреннего моря.

Весла на военном корабле двигались с такой же скоростью, с какой птица машет крыльями: вверх-вниз, в то время как обычно они напоминают движение ног сороконожки. Торговое судно шло под небольшим парусом. Сейчас корабли находились в полете стрелы друг от друга.

Ни один не преследовал другого. Королевство Островов настоящее время не отличалось большим количеством пиратских нападений.

— Видишь, кто находится на борту «Арбутуса», девочка? — игриво спросила королева. И Шарина смогла увидеть корабль настолько хорошо, словно он проходил буквально у нее под носом.