Хроники Томаса Кавинанта Неверующего (№4) - Раненая страна

За день?! У Кавинанта внутри что-то оборвалось. За один день?!

– Если бы я не остановила тебя.., если бы ты шел всю ту ночь, ты мог бы догнать его на рассвете. Он проехал совсем рядом со мной.

Кавинант взревел и одним махом сбросил со стола поднос. Осколки глиняной посуды разлетелись по всей комнате. На полу растеклась лужа метеглина. Испытав этот краткий приступ безумия, Кавинант пришел в себя.

– Мемла! – “Я был к ней несправедлив”. Он уже овладел собой. – Веди меня к Гиббону!

Она изумленно уставилась на него. Чего-чего, но этого она не ожидала.

– Ты должен бежать. Тебе грозит опасность.

– Немедленно!

Ему требовалось действие, любое действие, чтобы дрожь в груди не распространилась по всему телу.

– Отведи меня к нему сейчас же!

Мемла мгновение поколебалась, потом решительно кивнула:

– Да. Ты прав. – И, повернувшись на каблуках, вышла из комнаты.

Снедаемый отчаянием и яростью, Кавинант последовал за ней. Мемла вела его вниз, в недра Ревелстоуна, по хорошо знакомым ему коридорам. Путь был неблизким, но Кавинант не заметил, как одолел его. Когда Всадница вошла в коридор, освещенный факелами, он узнал это место: здесь когда-то жили Лорды Совета.

Кавинант узнавал и не узнавал это просторное круглое помещение с высоким потолком. Гранитный пол был таким гладким, словно его прилежно полировали не один век. На стенах виднелись выступы, за которыми находились лестницы, ведущие с верхних этажей в бывшие жилища Лордов. Все это Кавинант уже однажды видел. Но освещение… Освещение было совершенно другим. Во времена Лордов пол сам светился от Земной Силы. Рассказывали, что когда-то Кевин-Расточитель сложил его из раскаленных докрасна камней. Но теперь мягкий мерцающий свет исчез, и пламя факелов, заменившее его, казалось слишком ярким.

Но у Кавинанта не осталось времени на сожаление о потерянном чуде. Его взгляд был прикован к двадцати Верным, стоящим вокруг каменного возвышения в центре этого зала. В руках они держали свои рукхи, среди которых выделялся крозир на-Морэма. Когда Кавинант вошел. Верные обернулись, но он не увидел их лиц под низко надвинутыми капюшонами.

На возвышении, похожем на подставку для гроба, лежал человек, прикованный тяжелыми цепями.

Это был один из харучаев.

Подойдя поближе, Кавинант с ужасом узнал в нем Бринна.

– Полурукий, – промолвил на-Морэм, и Кавинант впервые уловил нотки возбуждения в его обычно бесстрастном голосе. – Предсказание готово. Сейчас ты получишь ответы на все свои вопросы.

Дрожь злобного предвкушения, исказившая голос на-Морэма, заставила Кавинанта остановиться. Свет факелов не достигал высокого свода потолка, и тот казался темным бесконечным пространством. Всадники стояли на голом каменном полу, словно на дне чудовищной бездны. На миг Кавинанту показалось, что за капюшонами и мантиями скрывались юр-вайлы, но, когда они направили на него свои жезлы, широкие рукава приоткрыли бледную кожу, которая доказывала их человеческое происхождение. Скорее всего среди них присутствовал и Сантонин. И осколок Камня Иллеарт, похищенный им в настволье Каменной Мощи, наверное, тоже был внутри их магического круга силы. Тон Гиббона подсказал ему, что Верные собрались здесь отнюдь не для совершения благих поступков.

Кавинант замер на месте. Эхо ярости отразилось в его уме чужим и незнакомым голосом, который насмешливо повторял слова и мысли. Он инстинктивно сжал в кулак искалеченную ладонь, защищая свое обручальное кольцо. Однако не отступил. Свирепо зарычав, он спросил на-Морэма:

– Что, черт возьми, ты сделал с моими друзьями?

– Предсказание ответит. – Гиббон дрожал от алчности и нетерпения. – Рискнешь ли ты узнать правду?

Бринн пристально смотрел на Кавинанта. Его лицо сохраняло бесстрастное выражение, но по вискам и скулам струился пот. Он резко дернулся в оковах, с упрямой тщетностью пытаясь разорвать цепи.

Мемла переступила через порог и тихо предупредила:

– Осторожно, Полурукий! Здесь затевается Зло! В ее голосе чувствовалась убежденность. Бринн тоже беззвучно шептал ему предостережения. Кавинант заколебался. Но недаром же харучай узнал его. Каким-то образом отважные соплеменники Бринна сохранили рассказы о Совете и о старых войнах против Осквернения. Они сберегли воспоминания об истинных событиях, а не ложную историю, придуманную Верными. К тому же там, на холмах Анделейна, он встретил среди Мертвых Баннора.

Собравшись с духом, Кавинант вошел в магический круг и приблизился к возвышению. Он положил ладонь на руку Бринна и, обернувшись к на-Морэму, произнес:

– Отпусти его. Немедленно!

Вместо ответа на-Морэм обратился к Мемле:

– Мемла на-Морэм-ин, тебе не положено участвовать в этом предсказании. Я хочу, чтобы ты ушла.

– Нет. – Ее голос дрожал от ярости. – Ты лгал ему! И он не знает, на что идет!

– Тем не менее, – спокойно начал Гиббон и вдруг, утратив свое смирение, перешел на резкий крик, – ты уйдешь!

На какой-то миг она смутилась. Атмосфера в зале стала гнетущей от борьбы двух противоположных намерений. Гиббон поднял крозир, словно хотел ударить ее. В конце концов мощное и молчаливое отречение круга стало невыносимым для Мемлы. Сверкнув глазами, она сердито сказала:

– Я гарантировала Полурукому безопасность его друзей. Печально, что на-Морэм превращает честь и слово своих помощников в пустую и коварную ложь. – И, повернувшись на каблуках, она вышла из зала.

Гиббон смотрел ей вслед, словно вычеркивал из списка живых. Потом, пожав плечами, с усмешкой сказал Кавинанту:

– Нет силы без крови. – Казалось, на-Морэм не мог совладать со своим возбуждением. – Предсказание требует огромной силы. Вот почему нам понадобился этот харучай. Мы прольем его кровь, и она поможет ответить на твои вопросы.

– Нет! – вскричал Кавинант. – Вы и так убили их достаточно!

– Но нам нужна кровь, – возразил на-Морэм.

– Тогда убей одного из своих Всадников! – Кавинант побледнел от ярости. – Я не стану противиться тому, что ты задумал сделать! Но только оставь харучая в покое!

– Как скажешь, – торжествующе ответил Гиббон.

Бринн изогнулся всем телом и закричал:

– Юр-Лорд!

Кавинант не понял его предупреждения. Отпрыгнув от возвышения, он налетел на Всадников, которые стояли за спиной. Они схватили его и выкрутили ему руки. Кавинант попытался вырваться, но в этот миг над ним сверкнули два ножа, и острые лезвия скользнули по его запястьям.

Красные порезы рассекли не только руки, но и зрение и душу. Кровь потекла на каменные плиты пола. Глубокие раны обрекали его на медленную смерть. Он изумленно посмотрел на них и, издав крик ужаса, упал на колени. Пульсирующие ручейки струились от запястий к локтям. Кровь разливалась на полу, превращая страсть его сердца в красные лужицы.

Обступив свою жертву. Всадники начали петь. Из их рукхов вырвался алый огонь, и воздух наполнился ярко-красной силой. Внезапная боль в шее пригвоздила Кавинанта к центру магического круга. Парализовав мышцы тела, она заставила его склонить непокорную голову. Шип вибрирующего пламени пронзил позвоночник. Кровь беззвучно стекала с локтей на каменные плиты.

И тогда к нему подошел Гиббон, дрожащий от возбуждения и восторга. Обмакнув конец крозира в луже крови, он начал рисовать вокруг жертвы толстые красные линии. Едва дыша от отчаяния и боли, Кавинант следил, как на-Морэм заключал его в треугольник крови. Песнопение Всадников обрело слова, смысл которых имел сотни различных оттенков.

Сила и кровь, кровь и пламя –

Вот предсказание без имени.

Истина, незыблемая, как Ревелстоун,

Сделает время и страсти известными.

Годы и пространство сожмутся в мгновение,

Но ничто не остановит видений.

Кровь раскроет каждую ложь.

Мы узнаем правду или умрем.

Нарисовав треугольник. Гиббон отступил назад и поднял железный посох. Пламя расцвело на острых концах перевернутого треугольника.

Мозг Кавинанта наполнился чередой видений.

Он находился в полном сознании, однако руки казались тяжелыми, как жернова, а песня Всадников звучала, словно стук его сердца. Огни вокруг стали грозными и неумолимыми. На каменных стенах и плитах пола кружились образы и незнакомые ландшафты, которые терзали его ум невысказанным знанием.

Сначала видения казались непонятными и хаотичными. Они рвались о цепи подставки для гроба, скользили по фигурам Всадников и лихорадочно мелькали перед глазами. Но потом, устав от борьбы, он сдался им, и образы втянули его в центр мощного вихря. Они прояснились, обретая степенность и силу. В трех вспышках, похожих на пощечины, Кавинант увидел Линден, Сандера и Холлиан. Его друзья томились в тюремных камерах. Линден неподвижно лежала на тюфяке, и ее лицо заливала смертельная бледность.

В тот же миг образы исчезли. Хаос содрогнулся, собираясь в фокус, и его рывок потряс Кавинанта до мозга костей. Он увидел перед собой Посох Закона. Он увидел его куски и Ревелстоун, осажденный армиями Презирающего. Ясли Фоула рухнули в море. Мерцающее озеро раскрыло воды и поглотило крилл Лорика. Пронеслась череда знакомых лиц: мертвая Елена, застывшая в экстазе и ужасе. Высокий Лорд Морэм, замахнувшийся криллом на Опустошителя, и Идущий-За-Пеной, который смеялся, глядя в глаза своей смерти. А за ними по-прежнему сияли куски, оставшиеся от Посоха Закона, ибо в основе всего был он – этот волшебный Посох. Кавинант разрушил его непроизвольной вспышкой дикой магии, когда Фоул заставил мертвую Елену использовать Посох против Страны.

Стоя на коленях в треугольнике крови, скованный болью и чарами Верных, Кавинант смотрел на сломанный Посох, который стал причиной всех дальнейших бед. Жизнь вытекала вместе с кровью из его запястий, но, потрясенный страшным откровением, он не замечал потери сил.

С давних времен Посох служил опорой Закона. Берек Полурукий изготовил его из ветви Первого Дерева, чтобы овладеть Земной Силой и сохранить в Стране естественный порядок жизни. Посох вобрал в себя тайны и дух Закона, став тем самым его воплощением. Инструмент и сила срослись в неделимое целое.

И вот однажды Посох был разрушен. Его потеря ослабила ткань Закона. Без твердой опоры естественный порядок дрогнул, и из семени Зла возникли Верные. Напугав людей Солнечным Ядом, они объединились, захватили власть и начали собирать по всей Стране предметы силы.

После того как Ясли Фоула пали. Совет Лордов веками благоденствовал в Ревелстоуне. Под руководством Высокого Лорда Морэма – а позже его преданных и идеалистичных последователей – Совет изменил отношение к силе и наполнил церемонии Лордов новым содержанием. Морэм утверждал, что Семь Заветов, оставленных Кевином-Расточителем, содержали в себе порочное знание. Боясь повторного Осквернения, он повернулся спиной к традициям предков и выбросил крилл в Мерцающее озеро. Его сторонники начали искать новые подходы к служению и применению Земной Силы.

Руководствуясь этим решением. Совет на протяжении многих поколений совершал настоящие чудеса. Люди воскресили Тротгард. Все древние леса – Гриммердхор, Мшистый Лес, Лес Великанов и Дремучий Удушитель – разрослись до таких размеров, что старец Сирол Вейлвуд поверил в окончательное исполнение своей миссии и умер со счастливой улыбкой на губах. Даже самые мрачные деревья и ядовитые кусты потеряли свою враждебность к людям. Вдоль Землепровала от Горы Грома до Колосса одна за одной исчезали пустоши, порожденные безжалостными войнами. Козни Сарангрейвской Зыби ослабли; и многое было сделано для того, чтобы возродить к жизни Испорченные Равнины.

Двадцать веков Совет дарил Стране мир и изобилие. Люди начали забывать о Лорде Фоуле, поверив тому, что Кавинант навсегда изгнал Презирающего с Земли. Казалось, до рая можно было дотянуться рукой. В знак признательности Морэму все Лорды внесли имя героя в свои духовные ранги и провозгласили его рождение началом новой эры. Своих Высоких Лордов они называли на-Морэмами, а членов Совета – Верными. Люди не видели пределов той красоте, которую они могли достичь. И никто не говорил им о том, что их достижения давались подозрительно легко.

Тем не менее Посох был разрушен. Верные процветали за счет старых накоплений силы, оплаченных дорогой ценой. Строгость Закона ослабевала, но люди не замечали надвигающейся беды.

Отыскав Третий Завет Кевина, они больше не стремились к знанию. Их духовное ослепление росло, и с каждым новым поколением Верные все дальше и дальше уклонялись от горькой истины. Они не знали, что человек, превративший Совет в клан Верных, на самом деле являлся игрушкой в руках Опустошителя. Они не знали, что Лорд Фоул жив.

Одержав победу над Презирающим, Кавинант настолько ослабил его дикой магией и насмешками, что Лорд Фоул какое-то время не мог оставаться в телесной форме. Но презрение среди людей сохранилось. Бежав из распадавшихся Яслей, Фоул скрылся в бахроме огромной силы. Он на время примкнул к Земной Силе, мощь которой могла исцелить даже его – врага Закона.

А случилось это потому, что Посох был разрушен. Пользуясь ослаблением Закона, Лорд Фоул черпал Земную Силу до тех пор, пока вновь не просочился в материальный мир. Когда он обрел телесную форму, Закон начал рассыпаться на части.

В результате этого распада люди получили контроль над природой. Любые планы Совета воплощались как бы сами собой. Однако каждое приобретение Лордов становилось добычей Фоула. Его возраставшая мощь увеличивала скорость и степень разрушения. Он медленно и постепенно исказил Закон и заменил его Солнечным Ядом.

Опустошители делили с ним изгнание, поэтому Лорд Фоул какое-то время не выступал открыто против Страны. Но потом самадхи Шеолу удалось прокрасться в Совет. Он в течение нескольких веков подчинял себе на-Морэмов и в конце концов сделал Верных слугами коварного Фоула.

С тех пор заповеди и догмы клана стали во всем отличаться от идеалов, провозглашенных Лордами. Клятву Мира предали забвению. Верные соорудили Аумрию и подземную тюрьму, а потайную дверь Опустошитель сделал по образцу того прохода, который он видел в Яслях Фоула. Легенды о Презирающем трансформировались в сказки об а-Джероте. Объясняя появление Солнечного Яда, они скрывали имя его истинного создателя.

Работа велась втайне, ибо во все времена Верные имели множество обманутых, но честных членов клана. Такие люди, как Мемла, верили лжи Опустошителя и искренне посвящали себя спасению Страны. Самадхи Шеол оформил волю Фоула в дьявольское и возвышенное учение – достаточно злое, чтобы оправдать пролитие крови, и достаточно чистое, чтобы оно могло показаться убедительным.

А затем Лорд Фоул вышел из подполья. Гибель Посоха Закона позволила ему взять бразды правления над природой.

Постепенно и не спеша он подточил Земную Силу и с помощью Солнечного Яда навязал Стране свою ненависть. Это оказалось несложным делом, так как Верные уже не могли создать эффективную защиту. Ядовитый Огонь – еще одно детище самадхи – служил другой, не менее разрушительной цели. Пролитие крови для вызова Ядовитого Огня лишь усиливало Солнечный Яд. Тем самым Лорд Фоул разрушал Страну почти без всяких затрат своей силы.

Все это Кавинант увидел за несколько секунд, пока его кровь собиралась вокруг колен. Он поразился терпению и безжалостности Презирающего, который разрушил Страну лишь для того, чтобы овладеть таинственным белым золотом. Лорд Фоул мечтал о дикой магии; он хотел повторить свой трюк с Джоан и заманить Кавинанта в ловушку. Однако теперь в качестве приманки выступала Страна, и Кавинанта вновь принуждали сдаться. Лорд Фоул знал, как лишать человека возможности выбора.

Потеря Посоха объясняла и тщательность, с которой выполнялся вызов Кавинанта. В прошлом перемещения между мирами подчинялись Закону и проводились теми, кто владел заветным Посохом. Хотя однажды, после укуса гремучей змеи, Кавинант попал в Страну без помощи этого талисмана. Впрочем, тот переход объяснялся скорее случаем и временным бездействием великого Закона Смерти. Вот почему Лорд Фоул пошел на огромный риск и потрясающие усилия, чтобы завлечь Кавинанта в Страну. Ему пришлось найти особое место на холмах и создать культ крови с жертвенным треугольником. А потом еще потребовались крики Джоан и детей, особая боль, свобода выбора и угроза смерти. Любое из этих условий могло нарушить процедуру вызова, и Лорд Фоул навсегда остался бы незадачливым злодеем без всякой надежды на финальный удар – крушение Арки Времени. Только разрушив ее, он мог бы бежать с Земли. Только обладая дикой магией, он получил бы возможность проникнуть в запредельные небеса и излить свою ненависть на Творца вселенной.

Как бы там ни было, вызов удался. Кавинант, умирая, понимал, почему Гиббон прогнал из зала Мемлу. Если бы она увидела образы предсказания, ее ярость и праведный гнев могли бы привести к восстанию честных Всадников – к восстанию против Гиббона-Опустошителя.

Теперь он знал, что случилось с Колоссом, воздвигнутым на обрыве Землепровала, – с тем стражем древних лесов, который защищал Страну от трех Опустошителей. Когда Солнечный Яд погубил деревья, их сила, веками державшая этот каменный монолит, прошла ураганом по всей Стране и сбросила Колосс с обрыва.

Из череды промелькнувших образов Кавинант узнал, что после гибели Мшистого Леса Каер-Каверол перебрался на холмы Анделейна. Однако последнего Лесного старца ожидало горькое поражение. Как и холмы Анделейна, его питала сила Закона. Каер-Каверол мог годами сопротивляться Солнечному Яду, но для победы ему просто не хватало сил.

Затем Кавинант увидел ранихинов и их преданных слуг рейменов. Почувствовав злобу в ранних и умеренных проявлениях Солнечного Яда, мудрые лошади и реймены бежали из Страны. Они поселились у моря и в поисках безопасных пастбищ все дальше и дальше уходили на юг.

Эти проблески знания приходили к нему на фоне фактической реальности. Но в них имелись и неразличимые места: то темное пространство, где Каер-Каверол коснулся его ума, и пятна затемнения, скрывавшие цель Вейна, и причину, по которой Линден оказалась Избранной. Содрогаясь от потери крови и тоски, он смотрел на руины Страны и неизмеримое Зло, порожденное Солнечным Ядом и Верными.

Кавинант не находил оправдания для своей вины. Это он разрушил Посох Закона. Дикая магия, ужасная сила за гранью выбора и контроля, вырвалась из кольца и расколола древний талисман на мелкие щепки. За такой поступок он заслуживал смерти. Вина была выше любого искупления, и он не смел просить судьбу о продолжении жизни. А слабость и дремота от потери крови несли покой его разочарованной душе. Пульс слабел все больше и больше.

Где-то в дальней части его ума вибрировал крик:

Юр-Лорд!

Безмолвный голос перескакивал от мысли к мысли – голос Бринна, который он узнал по силе, пылавшей в глазах харучая. Кавинант впервые услышал телепатическую речь. Сила предвидения делала возможным то, что не воспринималось прежде.

Неверящий! Томас Кавинант!

"Неверящий, – подумал он с усмешкой. – Да, я в огромном долгу перед ним. Это моя вина, что харучай находится здесь”.

Ты должен бороться.

Образы вновь превратились в клубящийся хаос.

"Долг. Ответственность. Вина и кровь на моих руках”. Но дальнейшая борьба не имела смысла. Разве мог один человек противостоять осквернению целого мира?

Однако вина смеялась над ним голосами Верных и Опустошителя, который совершал немыслимые зверства. Бринн рвался из оков – он скорее порвал бы себе все мышцы, чем принял поражение. Линден лежала на тюремном тюфяке без сознания и едва живая. А Страна… Страна! Ее обрекли на медленную и мучительную смерть!

Сражайся!

Где-то в глубине себя Кавинант нашел силу для укора. “Неужели ты только жалкий прокаженный? Неужели болезнь не научила тебя бороться до конца?"

Обрывки видений еще кружились в воздухе, но алый свет тускнел, и на-Морэм вел предсказание к концу.

«Стоп!»

Он еще нуждался в ответах. Как сражаться с Солнечным Ядом? Как восстановить Закон? Каким образом избавиться от яда, который скапливался в его теле? Кавинант метался среди образов, выискивая то, что могло вернуть ему былую ясность. Но он ничего не находил.

В глаза бросались лишь порванные вены на запястьях и медленные вязкие струи вытекающей крови. Всадники закончили ритуал предсказания, не дав ему подобраться к самому важному и ценному знанию. Они ослабили силу рукхов… Нет, они не ослабили ее! Всадники внесли туда что-то еще…

Они внесли принуждение.

Внезапно он почувствовал, как двадцать потоков воли вонзились в его шею, принуждая смириться и отдать кольцо. Он знал, что вот-вот умрет. Красный мрак разрастался перед ним со всех сторон. Двадцать рукхов изливали огонь принуждения.

Сними кольцо. Положи его на пол. Прежде чем ты умрешь.

Он знал, что это не входило в намерение Лорда Фоула. Его смерть диктовалась жадностью Гиббона. Самадхи Шеол хотел завладеть кольцом из белого золота.

Кольцо!

Голос Бринна удалялся в красный мрак.

Неверящий! Они убьют нас всех!

«Всех, – с отчаянием подумал Кавинант. – Тридцать семь харучаев. Вейна – если только смогут. Сандера, Холлиан и Линден. И Страну!»

Сними кольцо!

«Нет!»

Его тихий отказ походил на слабую рябь, которая предвещала цунами.

«Я не позволю им этого!»

Безмерная ярость рванулась вверх из глубин сознания, бушуя, как могучее море. В уме остались только два непримиримых полюса – беспомощность и лютая страсть. Он знал, что не может вызвать дикую магию, поскольку для этого требовалась сила другого магического предмета. А жезлы Всадников находились за пределами его досягаемости. Однако он должен был что-то сделать! Перерезав ему запястья, Верные вели его к медленной смерти. Кавинант понимал, что умрет, если не остановит кровотечение и не защитит себя силой дикой магии.

Он не хотел умирать. Бринн вернул ему ясность мыслей. Раненая гордость прокаженного вспыхнула огнем протеста, и ни одно унижение не могло заставить его принять проклятие Верных. Нет! Он знал, что на их обвинения имелись другие ответы – ответы, которые следовало найти или создать из собственной плоти и материи бытия. Он должен был сражаться! Прямо сейчас!

Цунами обрушилось на скалы Зла. Гнев извергался из него, как огненная лава.

Ярость поглотила боль. Чары треугольника разбились в куски, и воля Верных спала с него, словно пелена тумана. А затем, как бы в ответ на разгорающуюся страсть, из кольца вдруг вырвалось серебристое сияние. Языки белого пламени оплетали правую руку, и его плоть служила им источником силы.

Дикая магия, разметав огни рукхов, заполнила пространство зала. Верные закричали от ужаса и разбежались. Гиббон выкрикивал какие-то приказы.

Кавинант оставался неподвижным. Его кольцо пламенело, как белый факел, среди багрового и тусклого сияния рукхов. Он осторожно втянул серебристую силу в правое запястье и, подчиняя огонь своей воле, закрыл ножевую рану. Струи белого огня иссушили кровь и зализали глубокий порез. После этого Кавинант приступил к исцелению левого запястья.

Воспользовавшись отсрочкой. Гиббон придумал план обороны. Всадники снова начали выстраиваться вокруг Неверящего, собирая Ядовитый Огонь в свои рукхи. Но Кавинант уже обрел былую силу. Яд в его теле не считался ни с ценой, ни с противостоянием Верных. Заживив порезы на запястьях, он грозно поднялся на ноги, как человек, который не терял ни капли крови; как воин, не знающий страха и поражений. От его силы по залу пронесся ветер. Дикая магия вырывалась из тела Кавинанта, словно даже кости источали пламя серебристого цвета.

Гиббон встал перед ним и поднял свой посох. Железо визжало от жара и мощи Ядовитого Огня. Луч красной злобы вонзился в сердце Кавинанта. Но тот погасил его, пожав плечами.

Один из Всадников швырнул свой рукх ему в спину. Дикая магия испарила металл на лету. Гнев Кавинанта превратился в экстаз – свирепый, огненный и неудержимый. В апофеозе ярости его сила потрясла гигантское чрево Ревелстоуна. Белое сияние взорвалось, срывая с петель массивные двери. Всадники пали на каменные плиты. Воздух зашипел, словно горящая плоть.

Прокричав проклятие. Гиббон побежал через зал к дверному проему. Его мантия промелькнула перед глазами Неверящего, как дуга изумрудного цвета. Под вихрями силы пол начал сиять, напоминая серебряную магму. В бледных обрывках предсказания Кавинант уловил бесформенную тень хохочущего Лорда Фоула.

Однако звуки его смеха лишь туже натянули тетиву дикой магии.

Кавинант осмотрелся. Вокруг лежали распростертые тела. Но один из Всадников продолжал стоять на ногах, нацеливая на него свой жезл. Порыв силы сдул капюшон назад, и Кавинант увидел искаженное лицо и безумные глаза. Интуиция подсказала ему, что он встретил Сантонина.

Всадник держал в руках осколок зеленого камня, который сиял, как кусочек льда. Камень Иллеарт! Сантонин прижимал его к рукху, и изумрудная злоба изливалась из жезла в мир.

Кавинант потерял контроль над силой. Неистовое пламя отбросило Сантонина к дальней стене, превратило его одежду в пепел и зачернило белые кости. Камень Иллеарт упал на пол, пульсируя, как вырванное сердце.

Выбросив сноп пламени, Кавинант подтянул осколок к себе и сжал его в искалеченной ладони. Идущий-За-Пеной умер ради того, чтобы разрушить этот камень.

Разрушить!

Безмолвный взрыв потряс Ревелстоун, и зеленое сияние исчезло в серебристой волне. Осколок камня испарился в плазме ярости. В тот же миг с оглушительным грохотом пол треснул от стены до стены.

– Неверящий! – Он едва услышал голос Бринна. – Юр-Лорд!

Обернувшись, Кавинант посмотрел сквозь огонь на харучая.

– Пленники! – прокричал ему Бринн. – Верные держат твоих друзей в тюрьме! Поспеши, иначе их кровь будет пролита для усиления Ядовитого Огня!

Смысл его слов наконец дошел до Кавинанта. Он кивнул и легким взмахом воли разорвал оковы харучая. Тот вскочил с возвышения и побежал к дверному проему.

Кавинант, объятый серебристым пламенем, последовал за ним.

В конце коридора они наткнулись на трех Верных. Их рукхи горели алым огнем. Послав белый луч, Кавинант сбил Всадников с ног и превратил их жезлы в куски оплавленного железа.

Бринн повел его по темным проходам Ревелстоуна. Он знал путь к потайной двери в подземелье. Когда они оказались у магического портала, созданного Опустошителем, харучай попросил Кавинанта приберечь свои силы. Он нажал на нужное место, и раздался тихий щелчок. Красные полосы очертили прямоугольник двери. Распахнув ее, Бринн бросился в туннель, где их ожидали пять Всадников. Они заранее подготовились к битве, но харучай налетел на них с такой внезапностью, что багровые лучи рукхов пролетели мимо. Серией жестких ударов Бринн повалил двух Верных на каменный пол. Кавинант разбросал остальных по сторонам и вбежал вслед за Бринном в подземелье.

Другой охраны в тюрьме не оказалось. Верные не успели собрать сюда дополнительные силы. Хотя, возможно. Гиббон намеренно отозвал своих людей, не желая ослаблять клан Верных большими потерями. Едва Кавинант и Бринн ворвались в подземелье, харучай подбежал к ближайшей двери и начал открывать засовы.

Кавинант изнемогал от обилия силы. Дикая магия требовала выражения. Оттолкнув Бринна в сторону, он выпустил серебристое сияние на волю, и мощный взрыв заставил задрожать гранитные недра Ревелстоуна. С пронзительным скрежетом двери всех камер вылетели из пазов и упали на пол, заполнив подземелье оглушительным звоном.

В тот же миг к ним присоединилось несколько харучаев, готовых к отчаянной битве. С десяток из них побежали охранять вход в туннель, а остальные начали обходить камеры, выискивая других пленников. В круг света выходили напуганные жители настволий и подкамений. Ошеломленные внезапным освобождением, они еще не верили в чудесную отсрочку приговора.

В одном из пустых дверных проемов появился Вейн. Увидев Неверящего в зареве серебристого огня, он едва заметно кивнул, как будто одобрял поступок Кавинанта. На его черных губах появилась улыбка – улыбка демона.

Двое харучаев вывели Сандера. На шее гравелинга виднелся кровавый рубец, словно его только что освободили от проволочной петли. Несмотря на боль и слабость, он что-то восторженно шептал и протягивал руки к Кавинанту.

Из камеры выглянула изнуренная голодом Холлиан. Испугавшись грозного вида Кавинанта, она торопливо отвернулась. Потом эг-бренд заметила Сандера и с радостным криком бросилась в его объятия.

– Кавинант оставался неподвижным, ожидая появления Линден. Усмешка Вейна напомнила ему о смехе Фоула.

Через минуту Бринн и его соплеменник вынесли Линден в коридор. Ее руки безвольно свисали. Она находилась в обмороке или, вернее, в летаргическом сне, который ей навязал Опустошитель. Посчитав ее мертвой, Кавинант издал ужасный вопль. Вспышка силы вырвала из потолка огромный кусок плиты и превратила каменные осколки в мелкую пыль.

Он кромсал потолок лучами неистовой силы, пока Бринн не крикнул ему, что она жива.

Часть третья

ЦЕЛЬ

Линден корчилась в когтях неведомых кошмаров. Не в силах выносить ее страданий, Кавинант ушел из подземелья и покинул своих друзей.

Эта женщина не боялась проказы. Она оставалась с ним даже в самые критические моменты. И вот теперь за свою верность Линден испытывала мучения.

Никто не мог пробудить ее. Она лежала в ступоре, как ката-тоник, и ей снилась боль.

В надежде найти хоть какое-нибудь успокоение он отправился на горное плато. Безумие силы постепенно отступало от него. Перед глазами, как отражение ужаса и презрения, стояла улыбка Вейна. После бегства из настволья Каменной Мощи Кавинант упрекал его в насилии. А скольких людей он сам теперь убил? Его сила вышла из-под контроля. Ею управляли ненависть и яд.

И все же он не отпускал серебристое сияние силы. Чрево Ревелстоуна гудело от криков. Он видел перебежки Всадников на пересечениях длинных коридоров и понимал, что Верные готовились к атаке или обороне. Кроме того, Кавинант потерял слишком много крови, чтобы обходиться без огня своего кольца: если бы он отпустил сияние дикой магии, у него просто не осталось бы сил. Именно поэтому ему и пришлось доверить своих друзей отряду истощенных харучаев, хотя, будь у Кавинанта выбор, он ни за что не позволил бы им служить ему вновь. Разве он мог забыть, какую страшную цену заплатили из-за него люди Баннора?